– Ну ладно, покажу. Что ж не показать? Пойдем.
Они прошествовали на второй этаж, в апартаменты Ладыгина-старшего. Лина уже бывала здесь не раз, но понятия не имела, что у Андреича есть отдельная библиотека – тем более такая, на которую интересно посмотреть.
По понятиям Лины библиотекой назывался обучающий компьютерный комплекс – нечто вроде домашнего кинотеатра. Поэтому, когда Ладыгин открыл дверь и пригласил ее в зал, уставленный стеллажами, Лина присвистнула от изумления и простодушно сказала:
– Ну ни фига себе!
– Что тебя так удивило? – поинтересовался Николай Андреевич.
– Книжки! Их же здесь несколько тысяч, наверное.
Во всем мире бумажные книги давно считались непозволительной роскошью, уничтожающей леса и не соответствующей политике стабилизированного потребления. Конечно, их еще делали в небольшом количестве – на потребу богатым эстетам, но стоили они очень-очень дорого. Коллекция, которая находилась в библиотеке Ладыгина, стоила, должно быть, миллионы. И в то же время была абсолютно бесполезной – это не картины и скульптуры, которыми можно любоваться. Тысячи фолиантов пылились на полках в запертом от остального мира зале. Для того, чтобы прочесть их, не хватило бы и жизни.
– Три с лишним тысячи томов, – уточнил Николай Андреевич.
– Это ж сколько денег надо, чтоб такое купить… Можно, я посмотрю?
– Конечно. Смотри.
Лина подошла к шкафу с надписью «Начало XXI в.», открыла стеклянную дверцу, взяла в руки увесистый том – темно-зеленый переплет из натуральной кожи, надпись, тисненая золотом: «Иржи Грошек. Реставрация обеда». Открыла – благородные, слегка пожелтевшие страницы, цветные иллюстрации, выглядящие так, словно рисовали их кисточкой, вручную. Лина прочла:
«Театральный фашист (вполнЮм фашистском обмундировании): Гутен таг, дети! Вы видите эти дубовые золотые листочки на моих погонах?! Я ваш новый учитель бораники! Фройляйн Ирэна, подите к доске, я дам вам линейкой по жопе! То есть по ягодицам!»
Лина засмеялась.
– Кто это такой, Иржи Грошек? – спросила она. – Никогда не слышала о нем.
– Был такой, – сказал Андреич. – Выдавал себя за чешского писателя, хотя на самом деле был австро-венгром польского происхождения. Активно не любил блондинок… писал, впрочем, дьявольски хорошо. Классика. Теперь уже никто не помнит классиков тех времен – если кого и упомянут, то разве Пелевина или Мидянина.
– Эта книжка отлично сохранилась, – заметила Лина, вертя том в руках и оглядывая его со всех сторон. – И вообще они все у вас тут как новенькие.
– Они и есть новенькие, – не без гордости сообщил Николай Андреевич. – Я напечатал их сам.
– Напечатали? – недоуменно переспросила Лина.
– Именно так. Подлинное издание этой книги Иржи Грошека имело весьма скромное оформление, не было там ни переплета из кожи, ни акварельных иллюстраций. Тем не менее стоит такая книжица – подлинная – не меньше ста восьмидесяти тысяч рублей, потому что в мире осталось всего шесть экземпляров. Сама понимаешь – хоть я и не беден, но такое мне не по карману.
– То есть все это, – Лина обвела зал рукой, – сделано вашими руками?
– Именно так, – Николай Андреевич кивнул.
– Вот это да… – Лина пришла в искреннее недоумение. – Здорово, конечно, но непонятно зачем. Ведь это такая работа…. А любую из этих книг можно скачать из сети и вывести на экран. И по качеству изображения будет лучше, чем бумага. Какая разница?
– Есть разница, есть. Ты можешь списать из сети трехмерную голограмму статуи Родена и поставить ее в своей комнате, и любоваться ей, пока не надоест. А потом стереть ее и поставить новую. Но это не статуя – всего лишь обманка, и ты всегда будешь знать это, и если ты истинная ценительница скульптуры, тебя будет уязвлять это. Можно купить настоящую статую – увы, это обойдется в полмиллиарда рублей, и не каждый на такое способен. Но есть еще и третий путь – ты можешь сделать копию статуи своими руками. Конечно, это будет всего лишь репродукция, но уверяю, время, потраченное на работу, себя окупит. Оно подарит тебе радость, сопричастность к великому. С книгами еще лучше, чем со статуями. Изготавливать их не так долго, зато возможности для фантазии больше. Конечно, ты не будешь изменять текст, он для тебя – святое. Но иллюстрации, оформление, обложка – то, что привносишь ты, и здесь все зависит только от твоего вкуса. И, само собой, от твоего умения делать эту работу, от твоего терпения, от любви, которую ты вкладываешь в свое изделие. И, конечно, самое великолепное – когда книга готова, когда она в твоих руках и ты можешь отдохнуть от трудов в вечерней тишине. Ты сидишь в кресле при мягком свете лампы, перелистываешь страницы и читаешь. Бунин, Набоков, Пруст, Фаулз, Маркес, Аксенов, Кундера, Крусанов… Читала ли ты когда-нибудь их?
– Нет, – простодушно призналась Лина. – Даже не слышала о таких.
– Ты вообще часто читаешь?
– Редко. Все как-то некогда.
– Ты обкрадываешь себя всю свою жизнь. Огромный мир ждет, пока ты прикоснешься к нему, а ты даже не подозреваешь о его существовании. Мир мыслей и чувств, радости и скорби. Можно сколько угодно доказывать, что компьютер успешно заменяет книгу, но результат налицо – когда перестали печатать на бумаге, число читателей стало ужасающе малым. Я бы хотел, Лина, чтобы ты читала. Ты собираешься войти в нашу семью, в славный клан Ладыгиных, а у нас все от мала до велика – любители чтения.
– Ну ладно, я попробую, – промямлила Лина. – Правда, я слышала, что этого портится зрение…
– Портится? – Николай Андреевич покачал головой. – Это гораздо полезнее, чем таращиться в экран, каким бы совершенным он ни был. Я вижу, тебе не по душе многие простые естественные вещи. Почему, Лина?
– Это я вас хочу спросить – почему? Вы здесь стремитесь к нарочитой, чрезмерной примитивности, вот что мне кажется. Вот, к примеру, умный дом – разве это не простая вещь? Он ведь стоит в сто раз меньше, чем эта ваша каменная махина. Неужели вам не хочется потратить совсем немного денег, купить и поставить современное оборудование – чтобы выключатели слушались голоса, чтобы шторы и окна открывались по взмаху руки, чтобы температура регулировалась автоматически? Вы считаете, что у вас тут все круто, но вы даже не представляете, что такое по-настоящему современная жизнь…
– Это я-то не представляю? – Николай Андреевич усмехнулся. – На умнодомах я собаку съел. Только нет у нас сейчас спроса на такое. Раньше был, а теперь закончился. Никто не хочет строить умные дома. Больше того – в последние пять лет русские повыковыривали из своих стен всю лишнюю электронику. Не догадываешься, по какой причине?
– Боитесь, что вас будут прослушивать, как у нас, в Штатах?
– Да нет, все проще. Проблема в том, что умный дом – это невероятно тупо. Самые совершенные изобретения могут быть тупыми по своей сути, и умнодома – пример этого. Человек становится заложником жилища, под завязку напичканного сенсорами, оптоволоконными кабелями, детекторами, мембранными фильтрами для воздуха, сотнями электромоторов, открывающих двери и окна, двигающих мебель. Все это управляется компьютером, и вроде бы надежность его гарантирована. И вроде бы есть автономный генератор, который обеспечит умнодом электричеством, если подача его извне прервется. И все равно – каждый день в городе происходят неприятности с умнодомами – от смешных до трагических. Хозяин простудился, охрип, детектор не распознал его голос и не пустил на порог. Автокормушка захлопнулась не вовремя и прищемила псу морду. Вентиляция зимой дала сбой, перешла на летний режим и заморозила всю растительность в доме. И в каждом случае – вызов ремонтной бригады, и работа по наладке – несколько часов, а то и несколько дней. А вот тебе более серьезное дело: управление мембранофильтрами в детской комнате свихнулось, за полчаса откачало из комнаты весь кислород, шестимесячный младенец задохнулся. Другой случай: человек приезжает в гости, ему отводят отдельную комнату, ночью он пытается сходить в туалет, но дверь не открывается и свет не включается, потому что хозяева забыли добавить его голос в базу компьютера. Более того – дом решает, что он грабитель, пускает сонный газ и вызывает охрану. Те приезжают и находят труп – инфаркт, сердце не выдержало. Еще рассказать?
– Не надо.
Лина хотела было сказать, что, мол, русские сами виноваты, что техника у них плохая, что русские умнодома – недоделанные дебилы, но вспомнила сотни случаев из американской жизни, ничем не отличающиеся от того, что рассказал Андреич, и сдержалась. С домашней электроникой вечно были проблемы. По правде говоря, почти все хай-стэнды старались отключить большую часть опций умнодома, но приличному человеку пристало жить именно в современном жилище, и это сомнению не подлежало.
– Человек должен совершенствовать свои машины, – продолжил Ладыгин. – Это понятно, никто против этого не выступает. Но он не должен слишком зависеть от них, становиться их рабом. Конечно, умнодом может быть отлажен идеально и проработает тридцать лет без единого сбоя. Но зачем это нужно? Что, трудно человеку дотянуться до выключателя или открыть ручку за дверь? Или подняться на второй этаж по лестнице, а не на эскалаторе? Или вытереть самому себе задницу? Мы живем хорошо – и русские, и американцы, и европейцы, не говоря уж о китайцах и прочих желтых. По уровню жизни между нами нет особой разницы. Многие проблемы человечества давно ушли в прошлое – и нищета, и голод, и войны, и болезни. У нас сейчас новая проблема – мы живем слишком хорошо. У человека есть соблазн не двигаться всю жизнь – он отрабатывает несколько положенных минимумом часов, а потом, после работы, только ест и спит, и таращится в видео, и получает все удовольствия, даже не рискуя от этого разжиреть – принимай средства для регулирования обмена, подключай миостимуляторы, и хорошая фигура обеспечена. Стабилизированное потребление, да… Неплохая штука, разумная. Но она не должна убивать в человеке желание к прогрессу. Иначе человек станет слишком узкоприспособленным. И вымрет при первом же значительном катаклизме. Вот так я думаю. И многие у нас думают так же.
– У меня был один знакомый, – задумчиво произнесла Лина. – Его звали Виктор. Он говорил, что люди остановили свою эволюцию, устранили всякий естественный отбор и слишком надеются на технику. И что человечество из-за этого скоро вымрет.
– Умный, выходит, этот твой паренек Витя, – заметил Андреич. – Все правильно сказал.
– Умный-то умный. Вот только вывод он сделал из этого такой: нужно убивать всех, кто родился с генетическими отклонениями. Но он говорил, что и это не спасет человечество, что это лишь временная мера. А выход один: вывести новый биологический вид человека искусственным путем. И создать целую колонию таких новых людей, у которых гены – частично стансовские, и поэтому они все супермены. И улететь таким людям с Земли, и основать колонию на другой планете, и жить там, обороняться от землян, потому что Хомо сапиенс зашел в окончательный тупик и ничего хорошего от него ждать не приходится.
– Эк куда загнул этот твой знакомый! – крякнул Андреич. – По правде говоря, я не особо разбираюсь в генных делах. Только вот что я скажу: рано на человечестве крест ставить. Совсем наоборот – люди, считай, только начали жить по-человечески, в первый раз за всю свою историю. Все у нас теперь есть, теперь нужно научиться этим счастьем пользоваться. Не гены свои почем зря портить, а совершенствовать душу и тело, раз уж у нас для этого свободное время появилось. Дурости в человеке много, и чужие гены от нее не избавят, разве только новой добавят. Ты знаешь, что китайцы, как и русские, не пользуются геноприсадками? А знаешь, почему? У них же не было алкогольного мора.
– Не знаю. Почему?
– Потому что у китайцев считается недостойным, бесчестным исправление лица. У них, видишь ли, свой подход к эстетике, они считают, что человек прекрасен в любом возрасте – если это хороший человек, конечно. А у вас в Штатах как? Приличный человек – тот, который живет по стандарту, не слишком высовывается вверх и вниз. Работяги вы, конечно, хорошие, этого не отнимешь, но эти ваши присадки загонят вас в гроб, ей-богу. И если так случится, то вы падете жертвой куклы Барби, потому что живому человеку выглядеть как кукла – последнее дело.
– Я уже слышала все это от Юры, – сказала Лина. – Это, конечно, не совсем правда. Вовсе у нас не все стандартно, и ваши представления о том, что хай-стэнды похожи на управляемых кукол – это, извините, полная чушь. Мы обычные люди со своими радостями и печалями. Американцы, как и русские, перенесли тяжелые времена и заслужили хорошую жизнь, и построили эту жизнь своими руками. Но насчет геноприсадок вы правы. Это ужасно. За что нам такое, скажите? В чем мы провинились перед Богом? Во всем мире поняли, что геноприсадки вредны. Почему у нас это замалчивается?
– Значит, это кому-то выгодно, – не задумываясь, заявил Николай Андреевич. – Я в политике не силен, я, считай, простой производственник, и мне это дело видится так: ваша страна сделала ставку на генотехнологии, вложила огромные деньги в биологическую промышленность, развивала ее тридцать лет, сделала ее самой передовой в мире. Ну и, соответственно, чтобы спрос у продукции был, был создан большой рынок спроса. Всякому приличному человеку с детства объяснялось, что без геноприсадок он будет недоделанным, некрасивым, больным. А теперь что получается? Присадки оказались вредными, здоровье людей подпорчено, за границей товар покупать больше не хотят, а внутренний рынок не резиновый, да и неизвестно сколько он продержится. Это ж, считай, крах целой отрасли. Вопрос, конечно, можно решить по-хорошему – разобраться что вредно, а что нет, что запретить, а что продолжать производить и развивать. Но вот не получается у вас так. Штаты все больше замыкаются, отгораживается от остальных – мол, мы с Канадой и Мексикой и так славно проживем. Только плохо все это, неправильно. Так и до войны можно доиграться.
– До войны? – удивилась Лина. – А война-то тут при чем? Это вы уж перегнули палку, Николай Андреевич.
– При чем, говоришь? Ладно, дам я тебе кое-что, а дальше сама разбирайся.
Ладыгин бодро пошел вдоль полок, всматриваясь в книги, Лина последовала за ним. Через три минуты Андреич нашел то, что искал, вытянул здоровенный том, протянул Лине.
– Вот тебе – читай, изучай. Считай, твое домашнее задание. Очень умная книжица, – Ладыгин постучал ногтем по темному дерматину переплета.
– «Мировая история. Том одиннадцатый. Древний Рим», – вслух прочла Лина. – А зачем мне это? Это же не про Соединенные Штаты.
– У Америки и Рима много общего, – заявил Николай Андреевич. – Некогда Рим был великим, прекрасным и могущественным, но пришло время и варвары разрушили его. США в недалеком прошлом были такими мощными, что, пожалуй, и Рим переплюнули. В начале двадцать первого века Америка подмяла под себя весь мир, и многие думали, что царствовать ей во веки веков. Но ни одна империя не может существовать вечно, свой земной срок отведен всему сущему. Почитай, Лина, как распадаются и умирают империи, и ты поймешь, почему я говорю о войнах. Заканчивается очередной виток истории. И дай Бог, чтобы вся наша стабильность не полетела к чертовой матери.
– Ладно, я почитаю, – пообещала Лина.
* * *
Она сдержала обещание. Читала весь день – то сидя на стуле и положив книгу на стол, то лежа на кровати во всевозможных позах, то расхаживая по комнате, чтоб размять затекшие ноги. Нельзя сказать, что она нашла в истории Рима прямые аналогии с современностью, но чтение захватило ее. Императоры Феодосий Великий и Ромул Августул. Полководец Аэций, «последний из римлян». Интриги и убийства ближайших родственников. Христианство и языческие боги. Нашествия вандалов и аланов, франков, вестготов и гуннов. Сражения при Адрианополе и на Каталаунских полях. Жестокий мир распадающейся империи. Лина забыла об обеде, зверски проголодалась и собиралась уже идти на ужин – обсудить то, что узнала, с Николаем Андреевичем. Ей помешал Юрка.
Он не вошел в комнату – влетел. Всклокоченный, потный, с сумасшедшим блеском в глазах.
– Всё, – сказал он. – Уезжаем прямо сейчас.
– А ужин?
– Обойдешься. По дороге перекусишь.
– Почему такая спешка?
– Так надо. Дождалась ты своего, Линка. Будет тебе шикарное развлечение.
– Куда летим, – поинтересовалась Лина. – На сафари в Африку?
– Бери круче. В астероидный пояс.
День 30
Подлый Умник опять обманул Лину. Едва они сели в машину и тронулись, лишь только она приготовилась наброситься на него с вопросами, Умник протянул ладонь, на которой лежала прозрачная капсула, и сказал:
– Проглоти это.
– Что это такое?
– Проглоти.
– Куда мы летим? На Слона? На астероид Виктора? Его нашли, да?
– Пока не проглотишь, ничего не скажу.
Лина тихо ругнулась неприличными русскими словами, взяла пилюлю, проглотила на удивление легко, не подавилась. И только открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, как отрубилась.
Она чувствовала сквозь сон, как ее переносят куда-то, потом, кажется, были старт и посадка скипера, потом ее снова несли на руках, и в конце концов уложили на кушетку и оставили в покое.
А потом сон кончился – резко, ознобисто, словно окатили ведром холодной воды. Лина открыла глаза и увидела Юрия. Тот сидел и смотрел на часы.
– С пробуждением, детка, – сказал он.
– Сволочь ты, Умник,– заявила Лина. – Ты в курсе, что ты – гад и предатель?
– В курсе.
– Чем ты меня накормил?
– Снотворным с коротким фиксированным сроком действия. Ты спала пять часов.
– Зачем это было нужно?
– Нам предстоит большая работа. Тебе нужно быть свежей, как огурчик. Именно в такой степени свежести ты сейчас и находишься. Выспалась. Не думаю, что ты заснула бы сама по себе, если б я рассказал, что нам предстоит.
Лина огляделась. Похоже, они снова находились где-то под землей. В комнате не было окон, в ней вообще ничего не было, кроме кушетки, стола и стула.
– Давай, рассказывай, – потребовала Лина, садясь на кушетку. – Мне твои игры в секретность уже вот где сидят, – она чиркнула пальцем по горлу. – Рассказывай все, или я всерьез обижусь.
– Ты угадала. Слон. Личный астероид Виктора Дельгадо. Его искали давно – и мы, и американцы. Сама понимаешь, чем этот астероид напичкан. Тот, кто захватит его первым, получит в лапы настоящее сокровище.
– И вы нашли его первыми?
– Все-таки не мы. Американцы. А мы воспользовались их информацией.
– Как это?
– Что значит как? – Юрий усмехнулся. – Русские шпионы не дремлют, детка. Они бдят в нощи и фотографируют правым глазом все, что попадает на стол оберштурмфюреру из штата Юта.
– Понятно… И что, американцы уже там, на астероиде?
– Пока нет. Долго они запрягают, и есть шанс, что мы успеем раньше их.
– И я туда полечу?
– Полетит куча народу. Три взвода космодесантников. Техгруппа из КБК. И мы с тобой впридачу.
– А ты-то зачем? – искренне удивилась Лина. – С мной все понятно, я нужна в этом деле позарез, потому что знаю где и что на этом астероиде. А ты что там забыл? Ты же это… из спецслужбы уволился.
– Я подполковник запаса, – сухо сообщил Юрий. – И если Родина прикажет, я всегда готов исполнить свой долг.
– И какой же твой долг в этом случае? – осведомилась Лина.
– Присматривать за тобой, американской девчонкой со строптивым характером и слишком острым языком.
– Чтоб не сбежала?
– Чтоб не убили тебя, милая. Я твой ангел-хранитель, детка. Твоя жизнь, конечно, ценна для России, но ценнее всех она для меня. И за тебя я кому угодно глотку перегрызу.
– Кто меня может убить? Ваши русские десантники?
– Ваши американские. Думаю, там может быть серьезная заварушка. Хочется надеяться, что обойдется без эксцессов… Увы, это маловероятно.
– Блин, как-то сразу жить захотелось… – Лина зябко передернула плечами. – Достали все эти заварушки. Юр, а мы с тобой можем отказаться и не лететь?
– Можем. Все зависит от тебя – только скажи «нет», и мы остаемся на Земле. Никто не вправе тебя принуждать.
– А твоя честь офицера при этом пострадает?
– Трудно сказать, – Юрий мотнул головой. – Не думай об этом, Лин. Решай сама.
– Летим, – решила Лина.
* * *
Дальше произошло вот что: Лину разлучили с Умником, привели в длинное помещение, основательно пропахшее потом и дезинфицирующей жидкостью, похожее на гибрид спортзала и медицинской лаборатории. Шесть обнаженных девиц сидели здесь на велоэргометрах и крутили педали. Их розовые мускулистые тела были облеплены разноцветными присосками датчиков, лица закрывали маски с трубками. Трое мужчин в белых халатах сновали между приборами и, кажется, не обращали на девиц особого внимания. «Хелена Горны?» – спросил один из мужиков, глянув в сопроводительную карту. «Так точно», – по-военному ответила Лина, хотела даже отдать честь, но поняла вдруг, что дурашливость тут не к месту. «Раздевайтесь вон там за ширмой, – буркнул тип, – потом занимайте свободный велоэргометр». Лина разделась догола, тихо проклиная Умника за то, что не предупредил. Бесстыжие русские, как выяснилось, все сплошь нудисты-натуристы, но она-то приличная девушка, она к такому не привыкла. Прикрываясь руками, вышла из-за ширмы, села на велосипед. Один из белохалатных облепил ее датчиками, бесцеремонно поворачивая за плечо в нужном направлении, нацепил на лицо маску. Потом сказал: «Крутите не останавливаясь», – и удалился к своим мониторам. Лина трудилась минут пятнадцать, стараясь не разбудить пальцеглаза – не хватало только перестараться и сломать хлипкий русский велик. Потом к ней подошел самый молодой из мужиков, сказал, что достаточно. «Вы форсфайтер, Хелена?» – спросил он. «Что-то типа этого» – ответила Лина. «Будьте осторожны там, на астероиде». «Со мной все в порядке?» – спросила она. «Более чем. У вас все идеально. Но еще раз говорю – будьте особенно осторожны». «А в чем дело?» «Вам все объяснят на месте».
Девицы, мокрые от пота, освобожденные от масок и присосок и кажущиеся из-за этого еще более голыми, сидели на лавочке вдоль стены и перешучивались. Дождавшись Лину, всей гурьбой пошли в душ. Вода была слишком холодной и температура ее никак не регулировалась. Кроме того, в воду был добавлен какой-то антисептик с не слишком приятным запахом, а вот мыла не полагалось. Лина терпела, только фыркала под едва теплыми струями, и исподтишка рассматривала девиц. Все шестеро выглядели если не как культуристки, то как профессиональные спортсменки. Мощные ноги, мускулистые руки, плоские животы, маленькие аккуратные грудки. Впрочем, Лина, с ее постоянными тренировками, сама выглядела не намного хуже. Девушки бросали на нее любопытные взгляды, а потом одна из них, коротко стриженная крепышка с китайскими раскосыми глазами, сделала шаг к Лине и бесцеремонно схватила ее за задницу.
Лина напряглась, преодолела желание дать наглой девке по морде. Подерешься, пожалуй, с такими шестерыми. В миг по стенке размажут.
– Убери руки, – сказала она ледяным тоном.
– А ничего, мышца есть, – сообщила девчонка, продолжая тискать ягодицы Лины не по-женски крепкой рукой. – Качаешься регулярно?
– Убери лапу, – повторила Лина. – А то ты у меня сейчас закачаешься.
– Ладно, ладно, – девица отступила в сторону, засмеялась, продемонстрировав отсутствие одного из передних зубов. – Ты что, думаешь, я лесбиюшка, что ли? Я нормальная. Я только мышцу потрогала. Фатима.
– Чего? – не поняла Лина.
– Фатима. Зовут меня так, – девчонка ткнула себя пальцем в грудь. – А это – Ольга, Нина, Лейла, Маруся и Гульнар, – представила она поочередно всех остальных. – А ты, значит, Хелена?
– Лина. Так лучше.
– Так ты все-таки кто – полька или американка?
– И то и другое. А ты кто? Китаянка?
– Казашка. Знаешь, что это такое?
– Жена казака? – наобум предположила Лина. В ответ грянуло дикое ржание, бабенки едва не попадали на пол от смеха.
– Ох-х, – сказала Фатима, вдоволь насмеявшись. – Ну ты и приколистка, Лина. Казахи – это такая национальность. А жена казака называется казачка. Поняла?
– Поняла.
– Говорят, что ты у нас форсфайтер?
– Я у вас не форсфайтер. Форсфайтеры, они того, тупые, – Лина постучала костяшками пальцев по лбу.
– Знаем. Видели. – Фатима скривилась.
– Кого видели?
– Форсфайтеров, кого еще? Уроды! – Фатима сплюнула на пол. – У нас во взводе полгода назад один такой пятерых убил за минуту. И Людку тоже. Прямо разорвал ее пополам. Сука неживая, зомби. Мы его достали, конечно, завалили, только толку-то – он самоликвидировался, взорвался. Ничего… Говорят, всем этим зомбакам скоро крышка. Что придумали против них что-то.
– Так вы кто, сестрички? Десантницы, что ли?
– Десантники, – поправила Лину Маруся, рослая блондинка с фиолетовым фингалом под левым глазом. – Десантура мы чистой воды. А что, у вас в Юсах баб в армии не бывает?
– Почему, бывают. Только я думала, что в России все по-другому…
– Есть такие дела, с которыми только бабенки могут справиться, – пояснила Маруся. – Поэтому у нас в десанте небольшая часть состава – женщины. И у вас, насколько я знаю, тоже.
– А какие дела? – сразу поинтересовалась Лина.
– Ага, так мы тебе сразу и сказали! – Фатима хлопнула Лину по плечу.
Запиликал зуммер, под потолком замигал фиолетовый фонарик.
– Все, девки, кончаем дезинфекцию, пошли одеваться, – сказала Маруся.
– А я? – встрепенулась Лина.
– И ты с нами, само собой. Считай, мы шефство над тобой взяли.