– Спокойно, европейские ублюдки, – вальяжно произнес негр. – У вас есть право лгать на каждом шагу, нарушать законы и ненавидеть Америку – колыбель человеческой цивилизации. Есть право не знать об обратной стороне зеркала, право думать, что вы в этом мире что-то из себя представляете. И еще: у вас есть право умереть, и отправиться в ад, и увидеть вашего большого босса, Дьявола, и поцеловать его под хвост, и гореть в этом аду до самого Страшного суда. Аминь.
Трое джиннов разом выхватили из-под пол пиджаков огромные никелированные автоматы и начали стрелять.
– Спокойно! – крикнул Умник Иржи. – Я всех спасу! Для сотрудников всемирного антигенетического чешского комитета имени Яна Жижки не существует препятствий!
Он вскочил на стол, сдернул с головы цилиндр, обнажив сияющий металлом купол. В черепе открылись квадратные окошки, числом не менее десяти, из каждого высунулся вороненый ствол.
– Смерть агентам службы генетической безопасности Соединенных Штатов Америки! – воскликнул Иржи. – Да здравствует свободная любовь, не извращенная биологическими присадками!
И открыл пальбу из всех стволов.
* * *
– Лина, Лина…
Кто-то тряс ее за плечо.
– А, что? – Лина резко села в кровати, заморгала, потерла пальцами веки. – Что такое?
– Как вы себя чувствуете? – спросил Иконников.
– Я?
– Да, вы.
– Не знаю… Хорошо, кажется. Я все еще в России?
– Да, конечно. А где бы вы хотели быть? В Америке?
– Нет, только не в Америке, – Лина тряхнула головой, разгоняя остатки сна. – В Чехии, вот где я хочу быть. Вы когда-нибудь были в Чехии, Мефодий Святоплуто… Святопалко…
– Святополкович, – поправил Иконников. – Очень просто выговорить: Святополкович. А в Чехии я был. Четыре раза. Приятная страна, что и говорить. Но Россия не хуже.
– Не хуже? – Лина скорчила скептическую гримасу. – А в Чехии геноприсадки запрещены?
– Пока нет. Но ими мало кто пользуется – чехи, знаете ли, немногочисленный народ, к тому же весьма разумный и осторожный. Они не хотят вымереть. К тому же – и это всем известно – европарламент готовит сейчас закон о полном запрещении генетических присадок во всех странах Евросоюза. Думаю, что меньше чем через полгода такой закон будет принят.
– Всем известно, говорите? А почему мне неизвестно? Я смотрю новости… иногда. У нас об этом точно не говорили.
– У вас о многом не говорят.
Лина хотела было по привычке возразить, но промолчала. В конце концов, она не нанималась противостоять русской пропаганде в одиночку. Нужно разобраться самой, посмотреть на все собственными глазами. Понятно, что Америка не может быть совершенной, но не до такой же степени. Похоже, что русские знают о США так же мало, как американцы о России.
– А Умник – чех? – спросила она.
– Нет, он русский. Почему вы все время спрашиваете о Чехии, Лина?
– Сон мне приснился… Вначале хороший, а потом страшный, дурацкий. Умник там был чехом, и звали его Иржи.
– Забавно, – Иконников улыбнулся. – Нет, он не чех, точно. Зовут его Юрий Николаевич Ладыгин, родом он, если не ошибаюсь, из Брянска – есть в России такой город. Очень хороший человек… ну и специалист, конечно, высшего класса.
– По чему специалист?
– По всему, – туманно сказал Иконников. – По всему, чему угодно.
– А сколько ему лет?
– Тридцать пять.
– Тридцать пять? Всего? А я думала – за сорок, – призналась Лина. – Вы, русские, очень старо выглядите, прямо как марджи. Вам что, трудно подтяжку сделать?
– Эту тему мы уже обсуждали, – уклонился Иконников.
– Ладно, ладно… Извините, доктор. Что вы дальше будете со мной делать? Снова обвешаете датчиками и будете изучать как лабораторную крысу? Возьмете у меня всю кровь, чтобы разобраться с моими переделанными генами?
– Зачем же всю? – Иконников развел руками. – Сколько нужно, мы уже взяли. И исследовали вас достаточно углубленно.
– И все это время держали меня под наркозом? Почти две недели?
– Именно так.
– Ну не свинство ли с вашей стороны?
– Не свинство. Всего лишь гуманный акт. Не думаю, что вам очень понравились бы те процедуры, которые мы выполняли. Но не выполнить их мы не могли. Извините.
– Ага-ага. Понятно. Значит, теперь я – ваша собственность?
– Почему вы так решили?
– Один тип из СГБ сказал, что я – их собственность. Потому что присадка, которую мне вкатили, украдена у них. Вы украли меня саму. Значит, теперь я принадлежу вам, со всеми потрохами. Так, да?
– Совсем не так. Вы принадлежите себе. Только себе, Лина. Мы не СГБ, и не BSOM, у нас все по-другому.
– Значит, вы не СГБ? А кто же? Всемирный антигенетический чешский комитет имени Яна Жижки?
Доктор засмеялся. Хохотал минуты три, вытирал слезы рукавом и никак не мог остановиться.
– Уф-ф, – наконец сказал он. – Ну вы даете, Лина… Всемирный чешский… как вы там сказали?
– Комитет. Антигенетический.
– Ага, антигенетический. Смешно, правда. Нет, у нас несколько другая структура.
– И как же она называется?
– Российский Комитет биологического контроля. Сокращенно – КБК.
– Вот видите, почти угадала. Тоже комитет. Спецслужба.
– КБК – большое государственное учреждение, – заявил Иконников. – Большое, разветвленное и совершенно легальное. Но и элементы спецслужбы у нас есть, для особых случаев. Глупо было бы отрицать.
– Антиамериканская спецслужба, – уточнила Лина.
– Мы не враги Америке, – уверенно сказал Иконников. – Более того, мы в какой-то мере мы ее союзники. Я говорю, конечно, о людях, живущих в Америке, а не об уродливой опухоли под названием BSOM. Россия пытается удержать мир от катастрофы. Сперва мы были одиноки в своем стремлении, потом к нам присоединились Китай и Азиатская Уния. С Европой было много сложнее. Но, как видите, и там возобладал голос разума.
– И весь сыр-бор – из-за генетических присадок?
– Не только. Здесь много всего намешано. Ущемление прав и свобод человека на североамериканском континенте, и нелегальные полеты на Станс, и разработка генного оружия, и военные операции, не санкционированные ООН. Много чего.
– Военные операции? – Лина не поверила своим ушам. – Да быть такого не может! На земле уже тридцать лет не воюют!
– Воюют, Лина, – заявил Иконников. – Воюют. Вы, насколько я знаю, уже осведомлены о форсфайтерах. Как вы думаете, для чего их создают? Для того, чтобы помогать селянам с удвоенной скоростью убирать урожай?
Лина упала обратно на подушку в изнеможении. Нет, слишком много для одного раза. Слишком много противной и не слишком убедительной информации.
Через пять минут ей скажут, что на американских фермах вместо барашков и поросят выращивают русских младенцев и режут их в угоду всесильному зловещему BSOM, и откармливают их мясом хай-стэндов. И что, этому она тоже должна верить?
– Хватит, – попросила она жалобно. – У меня уже голова пухнет. Можно, я просто полежу полчасика? А потом позавтракаю.
– Пообедаете, – уточнил Иконников. – Уже время обеда. Вам принести еду сюда или в общую столовую пойдете?
– А что, можно в общую? – Лина недоверчиво прищурилась.
– Конечно, можно. Почему бы и нет?
– Тогда в столовую! А Умник там будет?
– Нет. Он в другом крыле. Там своя столовая.
– Понятно… А меня в ту столовую не пустят?
– В ту – нет. Извините, у нас определенный режим, с этим приходится считаться.
– Опять понятно… – Лина тяжело вздохнула. – Ладно, тогда буду обедать здесь. Я так думаю, что не увижу Умника еще сто лет. Если вообще когда-нибудь его увижу.
– Вы так хотите с ним встретиться?
– Очень хочу! – настойчиво сказала Лина. – Просто до смерти хочу. Пожалуйста, доктор!
– Ладно. Если вы так настаиваете… – Иконников развел руками. – Это можно устроить. Увидите своего Юрия уже сегодня.
– Ура! – завопила Лина, вскочила с кровати, обхватила шею доктора руками и чмокнула его прямо в лысину. – Вы прелесть, доктор, вы просто лапушка!
Иконников смущенно крякнул и порозовел.
* * *
В палате Лины имелось все, необходимое для минимально комфортной жизни – кровать, пара кресел, прямоугольный стол из настоящего дерева, холодильник, кондиционер, санузел с душевой кабиной и даже минисауной. И, слава Богу, мультикомп – русского производства, незнакомой модели, но на удивление приличный – пожалуй, даже лучше того, что остался у Лины дома. Не было в комнате только окна. А дверь была прочно заперта.
Лина немедленно врубила компьютер, пробежалась по каналам телевидения, изумилась, без труда поймав три десятка американских программ, еще больше удивилась, когда безо всяких ограничений вышла в мировую сеть. Хм… Забавно.
Из США русские сетевые ресурсы были почти недоступны, подлежали жесткой цензуре и категорически не рекомендовались для пользования. Это объяснялось какой-то там временной поправкой Конгресса, принятой против России и Китая и направленной против тоталитарных режимов в этих странах. Газеты и телевидение США отзывались о России исключительно неблагожелательно – по их словам, худшего противника демократии в мире не существовало. Не то что Лина на все сто процентов доверяла телевизору. Просто ее мало интересовала Россия. Она почти ничего не знала об этой стране, да и не хотела знать.
То, что в русскую сеть просто так не влезешь – это она знала точно. А тут пожалуйста: полсекунды, и ты уже в американском WEBe, и все работает, все летает без малейших задержек, словно она сидит не в дикой Раше, а в родном Квинсе.
Лина подключилась к мэйл-серверу, получила письма – те, что пришли к ней в последние дни. Хотела даже написать пару ответов, но передумала. Что писать? Что она в плену русских спецслужб? Мол, спасайте меня, ребята, вытягивайте из когтистых лап бурых медведей? И кто ее будет отсюда вытаскивать? Уроды из СГБ? Нет уж, спасибочки, обойдемся. К тому же Лина имела подозрения, что ее письмо может принести адресату серьезные неприятности. Были у нее на то основания. И пропаганда тут не при чем – она на собственной шкуре познала, что значит попасть под пристальное внимание джиннов. Ни к чему подставлять друзей – с ходу, не разобравшись что к чему.
Нужно спросить у Умника. Сегодня они встретятся, и он расскажет ей все обо всем.
Упитанная тетушка в белом халате прикатила обед на никелированной тележке. Опять забавно – что, эти русские не могут сделать стандартную линию пневмоподачи? Зачем нужен специальный человек, чтобы разносить пищу, здесь ведь не ресторан, да? Или это невозможно из соображений секретности? Обед состоял из темно-красного супа с разболтанными в нем сливками, («борщ» – так назвала его медсестра), риса с овощами, здоровенного куска жареной форели, клубничного, очень свежего на вкус сока, маленькой пиццы – почему-то с творогом («ватрушка» – сказала тетушка смешное слово, показав на пиццу пальцем).
М-м, как вкусно! Лина съела все до последней крошки – проголодалась жутко. Не ела она, как выясняется, больше недели – кормили ее, вероятно, внутривенно. Хотела попросить еще добавки, но похлопала себя по пузику, раздувшемуся от обильной трапезы, и решила что хватит – обжорство суть штука вредная. Только сказала тетушке, вернувшейся за посудой: «Спасибо, мэм». На что тетушка ответила: «Не за что». Хи-хи, смешно. Прямо как у мексикашек – ты им: «Gracias» [13], а они тебе: «De nada» [14].
Иконников сказал, что встреча с Умником состоится в шесть вечера. Пока же время неспешно, черепашьими шажками ползло к четырем, и Лина убивала его как могла. Снова влезла в Инет, попыталась добраться до любимого своего портала новостей FOXNEWz – фигушки, за так не пускают, платить надо. Мелочь, конечно, двадцать баксов в год, но откуда их взять? Скинуть со своей карты? На счету еще что-то оставалось, но Лина не сомневалась, что доступ к ее карте взят на контроль СГБ. Джинны, небось, помирают от желания узнать, куда прыгнула на казенном скипере шустрая парочка – мардж Умник и Лина Горны. Пусть помирают дальше. Пусть помрут совсем. Они не просто зверски убили ее отца – они доломали веру Лины в идеальное устройство американского общества. Крушение идеалов – еще одна дыра в душе. Зияющая дырища, которую так просто не залатать.
Лина переключилась на CNN, на телевидение – это, по крайней мере, бесплатно. Что там новенького? Ага-ага, объединенная парламентская группа США, Канады и Мексики завершает подготовку к слиянию стран в Североамериканскую Конфедерацию; благосостояние людей высокого стандарта в Соединенных Штатах увеличилось в первом полугодии на 0,67 процента, и по– прежнему на треть превышает средний уровень доходов жителей Евросоюза (об остальных пигмеях не говорится, это за кадром, и так понятно, что они нищие); баланс спроса и предложения колеблется в разных штатах около нулевой отметки, что, конечно же, очень хорошо; в Айове в результате протестов «зеленых» закрыта последняя змеиная ферма, отныне мясо и кожа питонов будут производиться только биотехнологическим образом, без убийства рептилий; по настоянию тех же «зеленых» в Калифорнии, уже в пятом из штатов, с нового года вводится полный запрет на бензиновые двигатели для частных лиц; водородным автомобилем «Бьюик фалькон» установлен новый рекорд скорости – сто тридцать километров в час; гарантия на все товары компании «Дженерал электрик» увеличивается с пятидесяти до пятидесяти пяти лет; закрыта последняя фабрика «Levi’s» в Малайзии, отныне все знаменитые, единственно настоящие джинсы шьются, как и раньше, только в Америке; закрыт завод «Форд» в Европе; готовится к закрытию завод «Шевроле» в Бразилии; закрыт… закрыта… закрыто…
Казалось бы ничего нового. Всё как обычно. Только теперь – очевидно, после воздействия подлой пропаганды русских – Лина воспринимала новости по-другому, вопросы лезли ей в голову и находили ответы: очевидные, но не слишком приятные. Как там сказал рыжий Петя? «Изоляционизм – характерная особенность хай-стэндов». Ну да, слышала Лина такое словечко и раньше: «Международный изоляционизм Североамериканской Конфедерации – оптимальная политика в условиях стабилизированного потребления технологически развитого постнефтяного сообщества». Вот как плохо иметь хорошую память – фразы запоминаются сами по себе, без осмысления, и выплывают на поверхность непроизвольно, обломками затонувших титаников, требуют: «Подумай-ка над тем, что мы значим. Пойми нас».
Нет уж. Подумаем потом. Что там еще нового?
Американский посол в Поднебесной народной республике заявил ноту протеста по поводу очередного несанкционированного пуска китайского планетолета класса «Тай Гун». Как показывают службы интрасолярного слежения, экспедиция направляется к Стансу – планете, наиболее значимой для мирового сообщества, и объявленной зоной, закрытой для коммерческих посещений на ближайшие семнадцать лет. Пресс-атташе министра вооруженных сил Поднебесной, в свою очередь, заявил на конференции, что данная научно-исследовательская экспедиция не имеет отношения к Стансу, направлена на поиск новых планет, и не подлежит обязательной сертификации, согласно Ванкуверскому протоколу…
И что? Кто у нас там говорил про несанкционированные полеты на Станс? У кого рыльце в пушку? Китайцы, конечно, не русские, но все знают, что китаёзы – друзья русских, а не американцев. Всем также известно, что космическая контрабанда – древний китайский бизнес. Кто, в конце концов, привез кучу стансовских тварей на астероид Виктора Дельгадо? С вероятностью девяносто девять процентов можно предположить, что именно хитрые желтые чайниз, на одном из своих корявых, но вместительных «Тай Гунов». В их корытах-скиперах длиной в милю можно легко спрятать хоть стадо пальцеглазов – между бесчисленными временными переборками, ложными стенками и псевдоцистернами с как-бы-горючим. И нечего валить с больной головы на здоровую.
Между тем телевидение продолжало вещать о международных проблемах.
Очередной конфликт в Соединенных Арабских Штатах, – сообщило СNN. – Этой ночью повстанцы из движения «Огненный меч Аллаха» попытались захватить комплекс нефтяных вышек в Субба-аль-Салем, штат Аль-Кувейт. Попытка захвата пресечена. Имеются многочисленные человеческие жертвы, в основном среди арабского населения.
На экране появилось безупречно вылепленное, омраченное надлежащей долей скорби лицо Нила Койота – трехзвездочного генерала, главы переходного правительства Объединенных Арабских Штатов. «Более пяти тысяч бедуинов, вооруженных оружием российского и китайского производства, атаковали внешний периметр ограждения нефтекомплекса, – сообщил Койот. – Атака была отбита, на это ушло около пятнадцати минут. К сожалению, должен сообщить, что имеются потери – погибли два рядовых и один сержант миротворческого спецконтингента, восемь человек имеют ранения различной степени тяжести. В ходе боя также уничтожено более двух с половиной тысяч арабских террористов, две тысячи триста два террориста были взяты в плен, предположительно еще трем сотням террористов удалось отступить обратно в пустыню и скрыться. Мы настоятельно призываем тех, кто еще не сложил оружие, разоружиться и признать законную власть Объединенных Арабских Штатов – переходное правительство под протекторатом США. Всякому трезвомыслящему человеку должно быть очевидно, что попытки вооруженного захвата нефтеносных районов не могут иметь успеха, для мирных же переговоров мы открыты всегда»…
Изображение сменилось – по экрану поползла высокая бетонная стена, размалеванная красными арабскими надписями. Вдоль стены в несколько слоев валялись трупы бедуинов, верблюдов и лошадей. Крупным планом показали археологически древний русский автомат Калашникова. «Атаки такого масштаба не предпринимались уже больше года, – прокомментировал ведущий за кадром. – Несомненно, активизация мусульманских экстремистов, в частности, «Огненной сабли Аллаха» и «Исламского народного фронта имени Саддама Хусейна» связана с усилением финансовой подпитки со стороны России, Украины, Узбекистана и прочих антидемократических режимов Славянско-тюркского Союза. Временные губернаторы арабских штатов Иордания, Сирия и Аль-Бахрейн сегодня на совместной пресс-конференции призвали мировое сообщество бескомпромиссно осудить страны, поддерживающие международный терроризм, прозвучал также призыв продлить экономические санкции против стран Славяно-тюркского Союза на ближайшие пять лет»…
На мониторе появилось изображение пресс-конференции. Четыре губернатора. Естественно, все четверо – стопроцентные американцы, три белых, один чернокожий. Лина невесело вздохнула.
Ничего нового, да? Очередной мелкий внутренний конфликт глупых злобных арабов, управляемых великодушными и высококвалифицированными янки – безо всякого принуждения, по личному приглашению шейхов, по мандату ООН. Две с половиной тысячи бабуинов… пардон, бедуинов. Они умерли за пятнадцать минут – вряд ли их перестреляли, такое невозможно, скорее всего траванули каким-нибудь газом – специальным антитеррористическим, разрешенным к применению, только дозировку, как всегда, малость не рассчитали. Ну, бывает. Это еще ничего – две с половиной тыщи жмуриков. Лет пятнадцать-двадцать назад каждый год в Арабии гибло не меньше миллиона повстанцев, сепаратистов, террористов, фундаменталистов и прочих неправильных людей, действующих против интересов арабского народа. Теперь, считай, все устаканилось.
И чего у них в США не говорят? Врал все Иконников – ничего в Америке не скрывают – пожалуйста, вся информация доступна. Только разве что трактовать ее можно по-разному.
Лине никогда не было дела до арабов с их дурацкими проблемами. В Америку их перестали пускать лет тридцать назад – и слава Богу. Если не умеют вести себя как приличные люди, пусть живут среди своих желтых барханов. Одного она не понимала – зачем Америке нужно было соваться к арабам, объединять их в подобие приличного государства, нянчиться с ними… Ладно, раньше у арабов была нефть. Теперь она почти закончилась – так, сопли какие-то, жалкие остатки. Также понятно, что когда закончилась нефть, кончились и деньги, начались межарабские войны. Ну и пускай убивали бы друг дружку. Зачем нужно было добиваться мандата ООН, вводить войска, строить протяженные укрепления, держать тысячи солдат под страхом постоянного нападения?
Тоже спросить у Умника. Много вопросов к нему накопилось.
Лина переключилась на российское телевидение, пробежалась по каналам, опять наткнулась на новости.
– Очередная трагедия на территории оккупированного Соединенными Штатами Кувейта, – сказал диктор. – Большой лагерь арабских беженцев близ города Субба-аль-Салем подвергся нападению оккупационной армии, основная часть его населения, включая женщин и детей, безжалостно уничтожена, трупы их привезены к фортификационным сооружениям местного нефтекомплекса и свалены у стены для имитации нападения на нефтебазу. Общее количество жертв, по данным независимого информационного агентства «Аль-Джазира», превысило три тысячи человек. Как обычно бывает при таких войсковых операциях, наиболее здоровые арабские мужчины – около полутора тысяч человек – оставлены в живых и готовятся в настоящий момент для переправки на базу военнопленных в Гуантанамо. Там они пройдут карантин в течение трех месяцев, затем будут перевезены в штаты Юта и Невада и переданы военному ведомству США. Таким образом в течение последних восьми лет уже более пятисот тысяч молодых людей разных национальностей, захваченных на оккупированных территориях, доставлены в секретные военные комплексы североамериканского континента. Правительство США отказывается предоставить сведения, с какой целью это делается и что с этими людьми стало. По предположению известного специалиста по биотехнологиям Дерека Коэна, эмигрировавшего из США в Россию десять лет назад, большая часть этих незаконно интернированных людей используется для культивации геноприсадок in vivo, то есть в живых организмах. Это является грубейшим нарушением как минимум пяти пунктов гаагского протокола, кроме того нельзя забывать, что мандат ООН на ввод североамериканских войск в страны так называемых Объединенных арабских Штатов не подтвержден девятью из двенадцати стран – членов Совета безопасности…
Лина сидела с открытым ртом, с вытаращенными глазами. Она не верила. Такого бреда, такой идиотской лжи ей не приходилось слышать с экрана за всю жизнь. Эти русские совсем офонарели. Ну ладно – пропаганда, оно понятно… Но могли бы потрудиться выдумать что-то хоть отдаленно правдоподобное. В ту чушь, которую нес славянотюркский диктор, мог поверить только разве что абсолютный дебил.
Щелкнул замок, открылась дверь. Вошел Мефодий как-его-там-Иконников, вперевалочку прошествовал к центру комнаты, наклонился над экраном.
– Новости смотрите? Похвально. Как вам нравится русское телевидение?
– Дерьмо ваше телевидение, – грубо заявила Лина, приглушив звук компа. – Такая пурга… Слышала я о вашей пропаганде, но что она такая тупая, не думала. Вы что, всерьез рассчитываете, что в это может кто-нибудь поверить?
Иконников придвинул кресло, уселся в него, закинул ногу на ногу.
– Что вас так возмутило, милая барышня? – спросил он.
– Как что? Вот это! – Лина ткнула пальцем в экран, где чернобородый кривоносый тип в тюрбанчике размахивал руками и брызгал слюной – рассказывал о зверствах американцев и о справедливой борьбе исламских федаинов. – Мы, видите ли, оккупировали Арабию. И вовсю уничтожаем местное население. И мужиков их к себе вывозим, чтобы делать из них биопрепараты!
– Хм… – Иконников задумчиво сдвинул брови. – А вы полагаете, что это не так?
– Дурь все это!
– Дурь? Позвольте… – Иконников наклонился к пульту, прогулялся по нему подушечками пальцев, вызывая повтор программы несколькоминутной давности. Диктор снова появился на экране, снова забубнил о нападении на лагерь беженцев близ Субба-аль-Салем. – Ага, теперь понятно, – резюмировал Иконников. – Да-да, ужасно. Три тысячи убитых. Женщины и дети… Я понимаю, Лина, что у вас нет особых причин любить арабов, но что же вам, совсем их не жалко? Все-таки они люди, не мухи какие-нибудь.
– Вы всерьез думаете, что этих людей убили американские солдаты? – спросила Лина, пытаясь определить, действительно ли дурак доктор Иконников, или только притворяется оным.
– Если говорить об обычных американских солдатах, то вряд ли. Обычно их не посылают на карательные операции – очень грязная работенка, знаете ли, не всякий выдержит. Скорее, похоже на работу форсфайтеров. Да-да, наверняка их рук дело.
– Форсфайтеров? – Лина поперхнулась.
– Да. Почему вас так взволновало это слово?
– Да так… – Лина нервно передернула плечами, вспомнив Руди Картера. – Слышала это словечко от одного гада.
– Вы знаете, что это такое – форсфайтеры?
– Приблизительно. Переделанные, типа как я. Только они для войны переделаны. И еще говорят, что они жутко тупые.
– Можно сказать и так, – доктор кивнул. – Они тупые во всем, что не касается убийства. Но в бою они непревзойденные мастера. Бегут со скоростью сто километров в час, видят в темноте, нечувствительны к ядам, поэтому их можно бросать в бой одновременно с применением отравляющих веществ. Тащат на себе тяжелую четверную-пятерную броню без малейших усилий, вспрыгивают на трехметровую стену в одно касание. Наконец, у них нет инстинкта самосохранения, страх им неведом, впрочем, как и остальные чувства. Поэтому форсфайтеры редко доживают до конца боя. Одноразовый, так сказать, товар. И потому достаточно дешевый. Форсфайтеру не нужно платить, он не нуждается в страховке, не нужно даже везти его хоронить на родину – трупы форсфайтеров сжигают на месте или распыляют в дезинтеграторах, чтобы ни молекулы не досталось любопытным шпионам – русским, китайским и прочим.