Поттер Патриция. Танцующие тени

   — Но что, если ее дочь не приедет? — спросил Грей. — Если мать хоть что-то рассказывала ей о Мерритте, самое разумное для нее — бежать от него без оглядки.
   — Она приедет, — уверенно ответил Нейт. — Из любопытства, из алчности, но приедет. Мерритта всегда получает то, что хочет. Но мы должны выйти на нее первыми.
   — А дальше что?
   — Сначала попробуем воззвать к ее гражданским чувствам. Если не сработает — займемся матерью. Трейси Эдвардс наверняка что-то знает. Возможно, она даже участвовала в инсценировке автокатастрофы — если для нее это был единственный путь к свободе.
   Грей кивнул.
   — Я начну готовить бумаги для судьи.
   Он вышел, а Нейт откинулся на стуле, вытянув ноги. Обидно будет, если Мерритта умрет, как добропорядочный гражданин, в собственной постели. Но ничего, у него останутся родственники. И Нейт не успокоится, пока не прижмет к ногтю всю эту семейку.
   Появление блудной дочери — прекрасный шанс. Возможно, благодаря этой женщине удастся раскрыть кое-какие старые тайны и наконец получить материалы на Мерритту. Ради этого он готов нарушить любые правила.
   На миг он позволил себе расслабиться, и тут же в мозгу замелькала слишком знакомая вереница образов.
   Они торопливо выходят из школьного здания, мать держит его за руку. Рев автомобильного мотора, мать испуганно оборачивается. Сухой треск выстрелов, острая боль в боку, мать выпускает его руку, как-то неуклюже, боком валится на землю… Кровь на земле — так много крови…
   Будь они прокляты, эти Мерритты! Все до единого!
 
   К удивлению Сэм, на следующее утро ее таинственные визитеры в галерее не появились. Всякий раз, когда слышался звон дверного колокольчика, Саманта вздрагивала. Нервы ее были на пределе, и она с трудом заставляла себя быть любезной с покупателями.
   В середине дня появилась Терри. Взглянув Саманте в лицо, она испуганно заморгала.
   — Боже мой, ты ужасно выглядишь!
   — Я сегодня не выспалась, — сухо ответила Сэм. Если быть честной, в эту ночь она вовсе не сомкнула глаз.
   — Хочешь, поезжай домой, а я здесь присмотрю.
   Сэм очень хотелось принять это предложение, но что, если те двое вернутся?
   Заметив ее колебания, Терри нахмурилась.
   — Сэм, что случилось? Я же вижу: ты от меня что-то скрываешь, — спросила Терри, заметив ее колебания.
   Саманта чувствовала: всю правду нельзя рассказывать даже лучшей подруге. Но почему бы не рассказать ей об ограблении? Друг Терри служит в полиции, она так или иначе все узнает.
   — Боже мой! — воскликнула Терри, выслушав рассказ подруги. — Ты была у врача?
   — Нет. Зачем? Со мной все в порядке.
   — Послушай, Сэм, — заговорила Терри, вглядываясь ей в лицо, — это как-то связано с теми вчерашними посетителями?
   — Не думаю, — покачала головой Саманта.
   Терри окинула ее недоверчивым взглядом, но не стала настаивать.
   — И все же тебе стоит показаться врачу. Знаешь, удары по голове всегда опасны. Ну хочешь, я съезжу с тобой?
   — Терри, честное слово, я нормально себя чувствую. И потом, нельзя же оставлять галерею без присмотра!
   — Я могла бы остаться здесь вместо тебя.
   — Право, Терри, не стоит. Лучше помоги мне с бухгалтерией — там надо кое-что проверить.
   Едва Терри удалилась с бухгалтерскими книгами под мышкой, Саманта вздохнула с облегчением. Ей не хотелось, чтобы Терри снова столкнулась с непрошеными гостями. Довольно и того, что Саманта солгала полицейским — ей вовсе не хотелось лгать еще и лучшей подруге.
   Не прошло и нескольких минут, как на пороге галереи появились те двое.
   Сэм сидела за письменным столом и вставать при их появлении не стала — еще чего! Она у себя в галерее, в своем родном городе, и этим сомнительным типам ее не запугать! При мысли о том, что, возможно, именно эти двое вломились вчера к ней в дом, перед глазами у Саманты вспыхнули красные пятна, но усилием воли она подавила гнев. Она должна держать себя в руках. Ей нужно получить ответы на свои вопросы.
   Тот, что постарше, молча протянул Саманте еще один конверт.
   — Что на этот раз? — сухо поинтересовалась она.
   — Билет на самолет до Бостона. Первым классом. — Последняя фраза явно должна была произвести на нее впечатление.
   — Я ничего не стану предпринимать, пока не поговорю с матерью, — холодно сообщила Саманта.
   — Она будет вам лгать, — спокойно ответил незнакомец и положил конверт на стол.
   — С какой стати?
   — Она бросила мужа и сына. Достойные женщины так не поступают.
   — Вы хотите сказать, что этот… господин, которого вы называете моим отцом, — человек достойный?
   — О нем ходит много клеветнических слухов, — чуть приподняв брови, спокойно объяснил незнакомец.
   — Вот как? — недоверчиво отозвалась Саманта. — А вы… Кстати, как вас зовут?
   — Томми.
   — А дальше?
   — Просто Томми. Я друг вашего отца.
   — Подчиненный?
   Незнакомец едва заметно поморщился.
   — Компаньон, — поправил он.
   Тот, что помоложе, кашлянул.
   — Мне не нужен никакой билет, — сухо сказала Саманта, отодвинув конверт. — Если я решу ехать, то сама оплачу дорогу.
   — А вы упрямица, — усмехнувшись, заметил Томми. — Совсем как ваш брат.
   — Какой он? — не удержалась от вопроса Сэм.
   От нее не ускользнул удовлетворенный блеск в глазах незнакомца. Он явно решил, что она попалась на крючок, — рано обрадовался!
   — Поезжайте в Бостон — и сами увидите.
   — А он обо мне знает?
   — Нет, — коротко ответил он.
   — Почему?
   Томми пожал плечами, и Сэм поняла, что ответа от него не добьется.
   — И давно… давно Пол Мерритта знает обо мне? — продолжала свои расспросы Саманта.
   — Он разыскивал вас много лет — с тех самых пор, как… как исчезла ваша мать. Но нашел совсем недавно.
   — Что значит «исчезла»?
   — Спросите об этом у нее самой.
   — И как же он меня нашел?
   — В наши дни не так уж сложно разыскать человека, — чуть поколебавшись, ответил Томми.
   Саманте стало ясно, что дальше расспрашивать бессмысленно.
   — Завтра утром я дам вам ответ, — сказала она.
   — Билет заказан на сегодня.
   — Что ж, жаль, что вы зря потратили деньги.
   — Когда наш босс узнал, что ваша мать столько лет прятала от него дочь, — подумав, неторопливо проговорил Томми, — его это не обрадовало. Совсем не обрадовало, уж поверьте.
   Угроза? Да, несомненная угроза в адрес ее матери. Что ж, черта с два им удастся ее запугать!
   — Позвоните мне утром, — бесстрастно повторила Саманта. На лице ее не дрогнул ни один мускул.
   Диктовать свой номер было незачем — Сэм не сомневалась, что этот человек знает о ней гораздо больше, чем она о нем. Или о семействе Мерритта. Продолжать разговор тоже не имело смысла — очевидно, что больше он ничего не скажет, пока она не согласится лететь в Бостон.
   А что, интересно, они будут делать, если она не согласится? Пожалуй, с этой парочки станется похитить ее и увезти силой!
   С деятельностью мафии Саманта была знакома только по газетам. В криминальных репортажах мафиози изображались настоящими исчадиями ада: на их совести — бесчисленные убийства, торговля наркотиками, покровительство проституции и азартным играм… Какая бы то ни было связь с подобными людьми не могла ей и в страшном сне присниться — до вчерашнего дня.
   — Вчера вечером ко мне в дом забрался грабитель, — проговорила Саманта и замерла в ожидании реакции Томми.
   На миг ей показалось, что в глазах Томми мелькнуло удивление, затем — гнев, но в следующее мгновение его лицо снова стало бесстрастным.
   — Когда? — коротко спросил он.
   — Я бегала перед сном. Очевидно, вернулась домой раньше, чем он рассчитывал. Он… он оглушил меня и скрылся. Вы хотите сказать, что не знали об этом?
   — Нет, — все так же бесстрастно ответил он. Как ни странно, она ему поверила.
   — Тогда кто же это мог быть?
   — Не знаю. Но постараюсь выяснить.
   И снова Саманта почувствовала, что он искренен.
   Когда незнакомцы покинули магазин, Саманта вздохнула с облегчением. Она выиграла этот раунд — не выказала страха, не поддалась на их замаскированную угрозу. Однако краткая эйфория тут же исчезла; Сэм вспомнила, что на лице старшего из мужчин при прощании мелькнула тень удовлетворения. Очевидно, он не сомневается в успехе своего дела.
   И мимолетная радость победы сменилась иным, куда менее приятным чувством — ощущением, что ее заманили в ловушку, из которой уже не выбраться.

4

   Остаток дня тянулся мучительно долго. Голова у Саманты все еще побаливала, а от одной мысли о предстоящем разговоре с матерью к горлу подступала тошнота. Она закрыла галерею раньше обычного и вернулась домой, чтобы вздремнуть до приезда матери. Однако ни заснуть, ни даже расслабиться ей так и не удалось. Она вздрагивала от каждого шороха за окном, несколько раз вставала, чтобы проверить, заперты ли окна и двери, и наконец поймала себя на мысли о том, не пора ли установить решетки и сигнализацию. Никогда прежде Саманта не стремилась спрятаться от мира за семью замками — но теперь все изменилось, и в собственном доме она больше не чувствовала себя в безопасности.
   Покормив Сарси и полив цветы, Саманта наконец поняла, что отдохнуть ей так и не удастся, и, сунув в карман связку ключей, отправилась к матери.
   Войдя в пустую квартиру, она налила себе бокал красного вина и вышла на балкон. В воздухе пахло дождем; над городом нависали тяжелые низкие тучи. Оставалось надеяться, что мать успеет добраться до дома, пока не разразится гроза.
   Вернувшись в гостиную, Саманта остановилась перед семейными фотографиями на рояле. Ее мать прекрасно играла, хоть никогда и не училась музыке…
   По крайней мере, так она говорит.
   Страшно подумать: теперь она вынуждена сомневаться во всем, что знает о собственной матери.
   Саманта долго вглядывалась в фотоснимки.
   Никаких ключей к разгадке не обнаружила — по крайней мере, на поверхности. Она задумалась, перебирая в памяти все, что знала о прошлом родителей. Отец в юности воевал во Вьетнаме — об этом она узнала из какого-то случайного упоминания. Он никогда об этом не рассказывал. Как не рассказывали отец и мать и о том, что важно для каждой супружеской пары, — где познакомились, как поженились…
   — Мама, где ты училась?
   — В маленьком колледже на Среднем Западе. А потом появился твой отец, и я так и не получила диплом.
   — Может быть, и мне поступить туда же?
   — Что тебе там делать, милая? Я туда поступила только потому, что ни на что получше денег не хватало. А ты должна получить самое лучшее образование…
   Так и случилось: Саманта окончила Стенфорд и получила два диплома — по веб-дизайну и менеджменту…
   — Мама, мама, что же мне теперь делать? — прошептала она, обхватив себя руками.
   За окном быстро темнело, но Саманта не стала зажигать свет. Она сидела на диване в гостиной, сжимая сумочку с фотографиями и свидетельством о рождении, и с трепетом ждала, когда в дверях повернется ключ.
   Когда это наконец случилось и мать вошла в гостиную, сердце ее едва не выскочило из груди.
   Комнату залил поток яркого света; Пэтси Кэрролл удивленно подняла брови, увидев дочь.
   — Здравствуй, детка. Что это ты сидишь в темноте?
   — Привет, мама. Нашла что-нибудь интересное? — непослушными губами выговорила Саманта.
   — Да, есть несколько отличных полотен. Тебе понравятся. Я купила их для галереи. Выставим их в… — Вглядевшись в лицо дочери, Пэтси оборвала себя: — Что случилось?
   Слова застряли у Саманты в горле. Может быть, еще не поздно? Что, если промолчать? Нет. Она должна знать правду.
   — Вчера ко мне в галерею зашли двое мужчин. И сегодня пришли еще раз. Они… они сказали, что мой отец… мой родной отец жив. Что он умирает и хочет меня видеть.
   Вся кровь отхлынула от лица матери; в этот миг Сэм поняла, что зловещие незнакомцы ей не солгали.
   Пэтси уронила сумочку и, пошатнувшись, вцепилась в подлокотник кресла.
   — Нет! — прошептала она. — Боже мой, нет!
   — Еще они сказали, что у меня есть брат. Брат-близнец.
   Мать бессильно рухнула в кресло.
   — И что ты им ответила?
   — Я ответила, что это какая-то ошибка. Что мой отец — Дэвид Кэрролл.
   — Так оно и есть, — пробормотала мать.
   — Он мой родной отец?
   Пэтси молчала. Лицо ее, казалось, превратилось в застывшую маску боли.
   — Ты была замужем за Полом Мерриттой?
   Сэм чувствовала себя последней негодяйкой, но не могла прекратить расспросы. Она должна была выяснить правду — и как можно скорее, пока остатки мужества ее не покинули.
   — Да, — еле слышно выдохнула мать.
   — Он — мой отец?
   — Нет! Твой отец — Дэвид!
   — Но не родной.
   — Дэвид — единственный настоящий отец, который у тебя был, — прошептала Пэтси.
   За окном загрохотал гром, и зубчатая молния разорвала темное покрывало туч. А в следующий миг по стеклу застучали частые капли дождя.
   — Значит, это правда, — дрогнувшим голосом произнесла Сэм.
   — Пол поклялся…
   — Поклялся в чем?
   — Что не станет тебя разыскивать. — По щеке матери скатилась одинокая слеза. — И Дэвид принял меры предосторожности… — Она вдруг всплеснула руками. — Это я во всем виновата! Боже мой, что я наделала!
   Саманте вдруг показалось, что пол уходит из-под ног, а сама она, словно Алиса из детской книжки, проваливается все глубже в кроличью нору. Только сейчас она осознала, что до последней секунды не желала верить незнакомцам из Бостона. Отчаянно надеялась, что все это окажется ложью. Что мать со смехом разуверит ее, докажет, что документы и фотографии подделаны, даст хоть какое-то объяснение…
   — Саманта!
   Но Сэм не могла вымолвить ни слова.
   Ее мир — уютный, налаженный мир, в котором она прожила тридцать пять лет, — разлетелся вдребезги.
 
   Сэм не знала, сколько времени прошло, прежде чем она вновь обрела дар речи.
   Мать сидела в кресле, прямая, как статуя, и бледная, как полотно. Глаза ее блестели от слез. Саманта догадывалась, что и сама сейчас выглядит немногим лучше.
   — Значит, Дэвид принял меры предосторожности, — словно эхо, повторила она. — А ты… Почему ты говоришь, что виновата во всем? Что ты сделала?
   — Встретилась со своей сестрой. Столько лет прошло… мне казалось, теперь мы в безопасности.
   С сестрой? Еще одна ложь: мать всегда уверяла, что у нее не осталось родственников. С трудом сдерживая гнев, Саманта достала из сумочки фотографии и бросила их на кофейный столик.
   — Взгляни на это!
   Мать так и впилась глазами в один из снимков — изображение взрослого Ника Мерритты. Она погладила снимок кончиками пальцев — легкий, ни с чем не сравнимый жест материнской ласки. Затем подняла на дочь полные слез глаза.
   — Пойми, я не могла поступить иначе!
   — Вот как? За тридцать пять лет ты не нашла времени рассказать мне правду! Боже мой, я так мечтала о брате…
   Голос Саманты дрогнул и прервался, а мать все смотрела на фотографию, словно не могла наглядеться.
   — Знаю, — хрипло ответила она наконец. — Но поверь мне: не было дня, когда бы я не вспоминала о нем.
   — Да неужели? — с сарказмом отозвалась Саманта. Боль и гнев разрывали ее сердце.
   — Так ты говоришь… этот человек… хочет тебя видеть?
   — Мой отец, — поправила Сэм, хотя эти слова холодным комом застряли у нее в горле.
   — Верно, в твоих жилах течет его кровь. Но больше ты ему ничем не обязана. Не езди, Саманта, прошу тебя! С этим человеком лучше не иметь ничего общего! — И Пэтси снова посмотрела на фотографию Николаса. Брата Саманты.
   — Меня звали Николь?
   — Я хотела, чтобы вы носили похожие имена, — со слабой улыбкой пояснила мать. — Имя Николь мне всегда нравилось.
   — Да… красивое имя.
   — В младенчестве ты была очаровательна… впрочем, об этом я тебе не раз рассказывала.
   — А мой брат? Он тоже был очаровательным младенцем?
   — Да, — сдавленно ответила мать. — Саманта…
   — Мы с ним любили друг друга? — продолжала Сэм, проклиная себя за жестокость, но не в силах остановиться. — Играли вместе?
   — Да. — Пэтси покорно вздохнула.
   — Как ты могла?! Как могла бросить родного сына?
   — У меня не было иного выхода, — ответила мать. — Чтобы вернуть мальчика, он готов был убить нас обеих.
   — Значит, ты выбирала между мной и им? И выбрала меня?
   По щекам матери заструились слезы. Но сейчас Сэм переполняла ярость, не оставлявшая места состраданию. Как она могла?! Отречься от сына, разлучить ее с братом… и теперь называть его не «Николас», не «мой сын», а «мальчик», словно какого-то чужого ребенка?!
   — Я должна его увидеть, — твердо сказала она.
   — Пола Мерритту? — В голосе матери звучал неподдельный ужас.
   — Моего брата. И, может быть… мистера Мерритту. — Несмотря на все, что только что узнала, Саманта не могла назвать Мерритту отцом — это слово в ее сознании ассоциировалось только с одним человеком — Дэвидом Кэрроллом.
   — Нет!
   — Почему?
   — Эти люди тебя уничтожат!
   — Как уничтожили тебя? — спросила Сэм, встретившись взглядом с матерью.
   — Они… пытались.
   — И ты оставила этим людям моего брата?! — Голос ее задрожал. — Сколько ему было, когда ты… ушла?
   — Восемь месяцев, — опустив голову, прошептала мать.
   — Но как же… у меня же есть свидетельство о рождении с папиным именем! — воскликнула вдруг Саманта, хватаясь за соломинку — словно эта бумага могла что-то изменить.
   — Дэвид все устроил, — ответила мать.
   — Вот как?.. Мой папа, герой войны? Я всегда знала, что у него много талантов, — но не подозревала, что он умел и документы подделывать!
   Мать вскинула голову.
   — Что бы ты ни думала обо мне, помни одно: твой отец — лучший из людей, каких я когда-либо встречала в жизни.
   — Но почему? Почему ты ничего мне не рассказала?!
   — О чем? Что твой родной отец — преступник, главарь мафии? Зачем ребенку это знать?
   — Ребенку, может быть, и незачем. Но я давно уже не ребенок. И имею право знать, кто я и откуда. Что, если бы я захотела выйти замуж, завести детей? Ведь нельзя рожать, не зная, какая у тебя наследственность!
   — Наверное, тогда бы я все рассказала. Но до сих пор ты замуж не собиралась, и…
   — А мой брат? — Сэм вздрогнула при мысли о том, с какой легкостью ее язык выговаривает эти два слова. — Неужели я не имела права знать, что…
   — Он для нас потерян, — безжизненным голосом ответила мать. — Каждый, кто вырос в этой семье, безнадежен.
   Сэм недоверчиво взглянула на нее.
   — А мой отец? Неужели ты ничего не заметила? Как же ты?..
   — Вышла замуж за гангстера? — горько усмехнулась Пэтси. — Я была очень молодой. И очень бедной. Окончила школу с отличием и поступила на бесплатную вакансию в Чикагский университет. Познакомились мы в библиотеке. Пол учился там же — на юридическом, на последнем курсе. Он был старше большинства студентов. Красивый, обаятельный… Он вел себя со мной, как с принцессой. Мне казалось, что сбылись все мои мечты.
   Руки ее сжались в кулаки.
   — Я влюбилась. Влюбилась, понятия не имея, кто он, из какой семьи и что за человек. Едва он окончил курс, мы уехали в Лас-Вегас и поженились. В то время я не задумывалась о том, почему Пол не хотел устраивать свадебное торжество, почему не познакомил меня со своей семьей. Смутно догадывалась, что родные могут не одобрить его выбор, но не более того. Наш медовый месяц был прекрасным сном; но потом мы вернулись домой — и начался кошмар. Мы поселились в фамильном особняке Мерриттов, с семьей Пола. Мне сразу дали понять, что я здесь лишняя. Отец Пола не одобрял его выбор: Мерритты — итальянцы, католики, а я — англосаксонка и протестантка, да к тому же без гроша за душой. Но я любила Пола и старалась угодить его родным. А это означало прежде всего — не задавать вопросов. Я хотела работать учительницей, преподавать музыку или рисование — предметы, которые изучала в университете. Но Пол воспротивился. Я была беременна и поначалу думала, что он просто оберегает меня. Теперь я понимаю: это было не так. Он просто боялся, что до меня дойдут слухи о его семье. Под предлогом заботы о моем здоровье он превратил меня в пленницу.
   Скоро я поняла, что Мерритта — мафиозный клан. Пол клялся, что не принимает участия в делах семьи, и поначалу я ему верила. Но однажды я подслушала один разговор… То, что я узнала, привело меня в ужас. Но что мне было делать, куда идти? Я была беременна, без денег, без друзей, без единого родного человека — если не считать сестры, которая вырастила меня после смерти матери. Но у сестры была своя семья и свои проблемы. Кроме того, обратившись к ней, я могла навлечь на нее беду… Однако я точно знала одно: я не допущу, чтобы мой ребенок рос среди этих людей. Не имею права допустить.
   У Сэм голова шла кругом. Ее мать — и замужем за мафией9 !
   — А Николас… он знает о нас? — спросила Пэтси.
   — Те двое сказали, что нет.
   Мать вздрогнула и покачала головой.
   — Не езди к ним, Саманта. Ты не представляешь, что это за люди. Они способны на все.
   Саманта молчала, подавленная сумятицей собственных чувств. Ее все еще душил гнев — гнев на мать, которая столько лет скрывала от нее правду; но сквозь пелену ярости пробивалось пронзительное сострадание. Теперь многое в поведении Пэтси становилось для дочери понятным. Ясно, почему мать всегда была так осторожна. Почему они с отцом, несмотря на протесты маленькой Саманты, каждое утро отвозили ее в школу на машине и забирали после уроков. Почему в доме Кэрроллов была установлена сигнализация. Почему родители старательно учили Саманту запирать двери и окна, никогда не разговаривать с незнакомцами, а если кто-то попробует завести с ней разговор, бежать от него во все лопатки.
   И охотничий домик в лесу, возле озера, который Дэвид называл «нашей хижиной», «нашим тайным убежищем»… Да, теперь все становится понятным.
   Понятно, почему отец не разрешал Саманте приглашать в «хижину» друзей и даже рассказывать о ней кому-нибудь. «Это наше тайное место, — говорил он. — Как пещера Али-Бабы». Саманта не возражала — ей нравились тайны. Но теперь даже светлые воспоминания детства приобрели для нее иной, зловещий смысл…
   — Почему ты позвонила сестре? — спросила Сэм.
   — Я не виделась с ней больше тридцати лет — с тех пор, как уехала из Бостона. Во время войны Дэвид служил в войсках спецназа, ему случалось выполнять секретные задания. Он знал, как затеряться, чтобы тебя никто и никогда не нашел. Это он предупредил, чтобы я не вздумала связываться ни с кем из тех, кого знала в прежней жизни. Но после его смерти мне было так одиноко… Я не могла противиться желанию поговорить с сестрой. И позвонила ей, а потом, три недели назад, съездила к ней в гости. Прошло столько лет… Не могу поверить…
   Саманта вспомнила, что три недели назад мать действительно уезжала на выходные — как она объяснила, «к друзьям». И Сэм не насторожилась, хотя насторожиться следовало: впервые на ее памяти мать уезжала из города одна — если не считать деловых поездок в поисках полотен для галереи.
   — Я была уверена, что нам ничего не грозит! — простонала мать. По щекам ее двумя ручьями текли слезы.
   Сэм вздрогнула. Тридцать с лишним лет кто-то сидел в засаде, выжидая, когда Пэтси совершит ошибку. Подстерегая ее.
   — Не встречайся с ним! — прошептала мать. В глазах ее читалась отчаянная мольба. — Мы с тобой можем спрятаться, уехать отсюда. Сегодня же. В Мексику, или…
   — Снова бежать? — воскликнула Саманта. — А как же галерея? Наши друзья?
   — Саманта, ты не понимаешь!
   — Верно, не понимаю! Не понимаю, как могло случиться, что где-то живет мой брат-близнец, о котором я до вчерашнего дня даже не слышала! Что вся моя жизнь оказалась ложью!
   — Мы думали, так будет лучше.
   — Вы с Дэвидом? Кстати, а с ним ты как познакомилась?
   Мать тяжело сглотнула.
   — Я… наняла его. Знала, что Пол и его люди идут за нами по пятам, и попросила сестру найти надежного человека, который помог бы мне скрыться. Она посоветовала Дэвида. Ну а потом мы полюбили друг друга.
   В этом Саманта усомниться не могла — ей много раз случалось видеть, с какой любовью смотрят друг на друга отец и мать. И как же давил на плечи матери груз одиночества, если она решилась, нарушив собственные правила безопасности, встретиться с сестрой! Сэм ощутила укол вины: ей следовало быть внимательнее к матери, вовремя понять, что с ней происходит.
   — Расскажи мне о Поле Мерритте, — попросила она. Пэтси покачала головой.
   — Тридцать четыре года я старалась о нем забыть…
   — А… а мой брат? О нем ты вспоминала?
   — Каждый божий день, — сдавленным голосом прошептала мать.
   — Как же ты могла его бросить?!
   — Иного выхода не было. Я оставила его, чтобы сохранить тебя.
   Сэм подумала, что мать, должно быть, все тридцать четыре года повторяла про себя эту фразу, словно бесконечную молитву.
   — Спасти одного ребенка ценой другого?
   — У меня не было иного выхода, — повторила мать, и Саманте показалось, что она сама изо всех сил старается — и не может — поверить в собственные слова.
   Гнев ее отступил, сменившись пронзительной жалостью. До сих пор мать казалась Саманте сильной женщиной, всегда собранной, уверенной в себе и не склонной к сантиментам. Теперь она знала, какая бездна страдания таилась все эти годы за безупречным фасадом.
   — Возможно, Николас в спасении и не нуждался, — осторожно заметила она. — Он ведь мог унаследовать гены своего… нашего… отца. — При этих словах по коже у нее пробежали мурашки. — Когда ты вышла замуж за папу? — спросила она, чтобы сменить тему.