Пучков Владимир. Черти поневоле

   – Вай! – взвизгнул Колян с кавказским акцентом и бросился бежать, но в это время второй огрызок угодил ему меж лопаток. – Уя! – Колян споткнулся и рухнул в пыль.
   – Ты че, баклан! – заорал Эдик и тут же с хрустом сомкнул челюсти.
   Следующий огрызок угодил ему прямо в рот. С трудом прожевав кислое яблоко, отплевываясь от семечек, шеф поднял кверху полные слез глаза и погрозил кулаком. И тут увидел в обезьяньей руке обломок кирпича.
   – Все-все, уходим, – сказал он, пятясь задом. – Но мы еще вернемся и побазарим, блинн!
   Шурх! Обломок кирпича прошуршал буквально в сантиметре от бугристого черепа бандита. Братки бросились бежать.
   Запыхавшись, они остановились возле небольшого двухэтажного дома. У калитки стоял рыжий мужичок в косоворотке и смазных сапогах. Его козлиная бородка задорно вздернулась вверх, а глаза сверкали каким-то бесовским любопытством. В руках у мужичка была здоровенная метла.
   Эдик остановился напротив него и некоторое время переводил дыхание. Наконец он огляделся – не видно ли какой-нибудь новой каверзы – и только тогда спросил:
   – Земеля, подскажи, как Лисипицина найти?
   Глаза мужичка вспыхнули еще ярче.
   – А зачем он вам? – поинтересовался он.
   – Да надо привет от одного конкретного пацана передать, – пояснил Эдик.
   – Что за пацан? – насторожился незнакомец, и его хитрые глазки опасно прищурились.
   – А твое какое дело? – огрызнулся Эдик. – Ты че, всех пацанов знаешь, да?
   – Не всех, но кое-кого знаю, – сказал мужичок, испытующе глядя на бандита.
   Эдик подошел к незнакомцу вплотную. Ему очень хотелось по-свойски разъяснить этой деревенщине, кто такие конкретные пацаны, но что-то во взгляде мужичка заставило его сбавить обороты, и он просто недовольно сказал:
   – Не хочешь говорить, так и скажи!
   – Да ладно! – усмехнулся незнакомец. – Знаю я, о ком вы говорите. Кислый, да?
   – Точняк! – удивился Эдик. – А ты откуда знаешь? Догадался?
   – Ага, – сказал незнакомец. – Лисипицин – это я!
   Эдик хотел сказать, что-то вроде: а зачем ты нам мозги целый час компостировал? Или чего лапшу на уши вешал? Но почувствовал вдруг дикую усталость и только махнул рукой.
   – Ну что ж… Пойдем поговорим! – предложил Лисипицин и, оглянувшись, открыл калитку.
 
   Они устроились за столом в беседке.
   – Значит, говоришь, Кислый привет передавал? – Лисипицин снова усмехнулся. – Как он? Жив еще?
   – Да так, – пожал плечами Эдик, – не очень.
   – Я так и думал. Кислый всегда был дураком. – Лисипицин забарабанил пальцами по столу. – Ну а вам-то что от меня нужно?
   Эдик на секунду замялся, но затем решительно полез в карман и вытащил золотую монету.
   – Вот!
   Пальцы у Лисипицина предательски дрогнули, он так и впился в монету взглядом, но в руки ее не взял.
   – Что это? – Его хитрющая физиономия излучала искреннее непонимание.
   – Рыжевье! – процедил Эдик. – Я знаю, что оно отсюда. А ты этим делом занимался!
   – Все! – Лисипицин поднялся со скамьи. – До свидания! Я с сумасшедшими не разговариваю.
   – Двадцать процентов, командир! Все будет чисто, отвечаю.
   – Сейчас я спущу собаку! – пообещал Лисипицин.
   – Тридцать процентов! – взмолился Эдик.
   – Вон! – холодно повторил Лисипицин, указав бандитам на дверь.
   – Сорок! – едва не плача от жадности, простонал Эдик.
   Лисипицин ненадолго задумался.
   – Семьдесят! – твердо заявил он, не спуская с братков глаз.
   – Что?! Это грабеж! Это… это… – Эдик не находил слов.
   Некоторое время он беззвучно шевелил губами, под конец схватился за сердце и, с трудом ворочая языком, проговорил:
   – Пятьдесят!
   – Семьдесят! – упрямо повторил Лисипицин. – Иначе потрудитесь очистить помещение.
   – Очистим без проблем! – подал голос Толян. – Это в легкую! У тебя тут и мусора немного. А что, прям сейчас?..
   – Заткнись, идиот! – рявкнул шеф и тяжело кивнул головой:
   – Согласен!
   Лисипицин сел и снова застучал пальцами по столу, испытующе глядя на парней.
   – Только, чур, не светиться! Вы у кого остановились?
   – У Маланьи, – с дрожью в голосе сказал Эдик.
   – Это хорошо, – кивнул Лисипицин. – У Маланьи не попляшешь.
   – Она… петуха четвероногого держит! – неожиданно пожаловался Эдик и провел рукой по черепу.
   Лисипицин еле заметно усмехнулся.
   – Знаю, – сказал он. – Считай, что вам еще повезло. Она бабка нормальная, в чужие дела не суется, но и разгуляться не даст.
   – Ох не даст! – горестно покачал головой Серый.
   – А ты вообще молчи, – нахмурился Эдик. – Тебе слова не давали. Кормит она… неважно. Что свинье, то и себе.
   – Ты хотел сказать – вам! – засмеялся Лисипицин. – С нее станется! Жадная она, но для нашего дела – самое то! Я с ней поговорю. А пока – терпите. И вообще… Вам надо сказаться дачниками. Мол, приехали к тетке отдохнуть. Ну это я беру на себя. Самое главное – ведите себя мирно, тихо. Вы, я вижу, уже и подраться успели, в грязи где-то извалялись… непорядок.
   – Мы не хотели, – проворчал Эдик. – Откуда мы знали, что у вас село сумасшедшее?
   – Не сумасшедшее, а необычное, – поправил его Лисипицин. – Ну да это ничего. Скоро привыкнете. Только мой вам совет: с главным механиком не заедайтесь, у него робот живет, Гаврила… – Тут взгляд Лисипицина подернулся темной болотной ряской, а руки невольно потянулись к затылку. – Он все время с палкой ходит и дерется больно…
   – Ладно, учтем! – кивнул Эдик. – Когда начнем операцию?
   – Экие вы шустрые, – сморщился Лисипицин. – Сначала все обкумекаем, а потом решим. Проблема в заводе. Тут подход нужен. Опять же, обезьян проклятый на крыше живет.
   – Это тот, который огрызками пуляется?
   – А что, уже познакомились? – хмыкнул Лисипицин. – Да, есть такое дело. Может и кирпичом зазвездить! – И он снова притронулся к своей макушке.
   «Тоже, видать, доставалось! – злорадно подумал Эдик. – Так ему и надо! Не мне же одному!»
   – Так это обезьян? – изумился Серый. – То-то я вижу, больно рожа знакомая!
   Лисипицин критически посмотрел на парня и неожиданно спросил:
   – А что у тебя с шеей?
   – Ничего! – испугался Серый. – А чего?
   – Такой шеи не бывает, – твердо заявил Лисипицин. – Значит, уже успели вытянуть.
   – Это ему ведьма пролетная бадью на уши надела, – оскалился Толян. – А когда бадью стаскивали, шея-то и подлиннела!
   – Укоротить бы ее тебе, – зловеще произнес Лисипицин, – чтобы в глаза не бросалась, – тут же поправился он. – Но это дело наживное. Есть тут у нас один хирург. Правда, бывший, его за пьянство выгнали. Но руки – золотые! Я с ним поговорю. Будешь человеком. А так ведь жираф, да и только! Как домой-то вернешься?
   На глазах у Серого выступили слезы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эдик опередил его:
   – Не бойся! Если надо будет, отрежем и обратно присобачим!
   – Не хочу, – чуть слышно прошептал Серый.
   – А тебя никто и не спросит! – осклабился шеф.
   – Все! – сказал Лисипицин и встал из-за стола. – Завтра придете к обеду. Нет, после обеда. Не будем Маланью злить. Да и я как раз закончу село подметать.
   – А ты что, село подметаешь? – ахнули бандиты.
   – Ну да, – пожал плечами Лисипицин. И как ни в чем не бывало добавил: – Я сейчас – дворник.
   У Шлоссера было шумно. Поврежденную дверь «Запорожца» сняли, и Гаврила с увлечением рихтовал помятый в битве металл. Сначала он прицеливался фасеточным глазом, а потом наносил сразу серию ударов. В этот момент молоточек в его руке словно растворялся в воздухе. Работа продвигалась быстро. Саму машину Шлоссер загнал на эстакаду.

 
Эх, какая же ты страшная!
И накрашенная страшная,
И некрашеная страшная.
Все равно тебя люблю!
 

   Он напевал, отвинчивая блок управления. Евстигнеев с Полумраковым осматривали эфирозаборник, Костя и инопланетянин Крян были на подхвате.
   – Что я говорил! – донесся из кабины голос Шлоссера. – В порядке блок управления, только проводок отлетел. Ну мы его сейчас поставим на место и припаяем. Вот так!
   Через минуту поставили дверь, и Шлоссер отбежал в сторону, чтобы окинуть машину придирчивым взглядом.
   – Все путем! – сказал он, довольно потирая руки. – Теперь бы камень наш, так сказать, чудес! Восстановить непроницаемость и герметичность. Костя, он у тебя?
   – У меня, – отозвался Евстигнеев, – дома остался.
   – Это несерьезно, – сказал Шлоссер.
   – Потаскай его с собой, – нахмурился Евстигнеев. – Знаешь, как он щиплется? Аж искры из штанов летят! Что я, фейерверк ходячий?
   – Давайте я сбегаю, – сказал Костя, – одна нога здесь, другая – там!
   – Только не задерживайся, – согласился Евстигнеев, – нам еще Кряна сватать.
   – Ой! – сказал Крян, от смущения переходя на инопланетный акцент. – Я есть смущенный, когда влюбленный, такой красивый баба, мне много-много стыдно есть!
   – Ты, главное, не тушуйся, – усмехнулся Шлоссер. – Если не понравится, другую найдем. У нас их навалом!
   – Все, побежал! – сказал Костя и второпях едва не наступил на Антуана.
   – Кошмар! – завопил кот, роняя только что прикуренную сигарету. Она упала, рассыпая золотые искры. – Всю шкуру истоптал, слон ходячий!
   – А ты что на дороге залег, как партизан? – рассердился Костя. – Хорошо, еще цел остался.
   – Какой позор на бедные седины! – заорал Антуан, но тут же поправился: – На бедные рыжины! Пихнуть меня лаптёй дремучего детины! Я требую себе за это колбасы.
   Неожиданно Антуан притих – видно, заметил, что Гаврила как-то очень уж нехорошо на него посматривает.
   – Но-но! – сказал кот. – Ты, микрочип на ножках, ты не того!.. Потише! – Он пробормотал что-то еще, но Костя был уже за калиткой. Интеллектуальный замок захлопнулся за ним с каким-то особым остервенением.
   Костя перебежал дорогу, свернул в переулок и на полном ходу врезался в угрюмую компанию из четырех здоровенных парней.
   – В-вау! – взвыл один из них и запрыгал на правой ноге. – Ой, больно! Всю мозоль отдавил, гнида, змей! Ох! Ух!
   – Хлюп-хлюп-хлюп! – зашмыгал носом другой. – Ты, жмей, вешь нош мне башкой швернуй!
   Костя отскочил от парней как ужаленный и пробормотал:
   – Извините, ребята, я нечаянно!
   – За нечаянно бьют отчаянно! – крикнул удивительно длинношеий детина, которому досталось меньше всех. – Берем его, пацаны!
   Однако тот, которому отдавили мозоль, перестал наконец плясать и вытер слезы.
   – Тихо, Серый, остынь. – Он внимательно посмотрел на Костю, но, очевидно, не узнал. – Мы потом пересечемся. Стрелку забьем на фиг!
   – Ладно, – сказал Костя, – забивайте чего хотите. Я же сказал – нечаянно!
   – Шеф, а можно я ему в лоб дам? – попросил тот, которому не повезло с носом.
   – Дай, – сказал Эдик, – разрешаю. Но только один раз.
   – Держись, земеля! – предупредил Толян и, размахнувшись, нанес сильнейший боковой. Костя едва успел присесть, и кулак Толяна сочно вмазался в физиономию шефа.
   – Квак! – сказал шеф негромко и улегся на песок.
   Костя немедленно вскочил на ноги. Рядом стоял Толян и с удивлением рассматривал свой кулак. Притихший Эдик лежал на тропинке.
   – Идиоты! – выкрикнул Костя и торопливым шагом направился к евстигнеевскому дому.
   – Ну все, пацан, – донеслось до него, – ты сам подписался!
   «Что это за парни? – думал Костя. – Откуда взялись на нашу голову? Постой-ка! Да ведь один из них был сегодня у директора. Его медведь тяпнул! Значит, это те самые бандиты? Ну и дела!»
   Он быстро прошел в калитку, нашел под половичком ключ и отпер дверь. Камень чудес лежал в ящичке стола и осторожно поблескивал. Костя посмотрел на ящичек, который вдруг стал необыкновенно красивым и тяжелым, и понял, что камень превратил деревянную вещь в золотую. Наверное, для поддержки собственного имиджа.
   Он взял камень чудес и сунул его в карман. Камень сердито фыркнул, очевидно, возмущенный бесцеремонностью, и Костя невольно подпрыгнул. Из кармана посыпались искры.
   В это время в дверь постучали. Костя открыл и увидел на пороге соседку Евстигнеева, Жульетту.
   – А я думаю, кто это в доме у моего соседа шурует? – заговорщицки подмигнула она. – А это, значит, ты? Воруем потихоньку, да?
   – Жульетта… – Костя от возмущения забыл ее отчество. Старуха осклабилась еще больше:
   – Кому Жульетта, а кому Джульетта Христофоровна! Да ты не смущайся. Грабь! А я погляжу.
   – Да вы что такое говорите-то?! – Костя покраснел до корней волос – я по делу забегал. Мы… Мы один инструмент забыли.
   – Ага! – кивнула ядовитая соседка. – Я так и думала. Деньги-то все спер? Нет? Так ты не тушуйся, еще пошуруй!
   – Это бред! – сказал Костя. – Придет Евстигнеев, спросите у него.
   – А чего ж ты так торопишься, если бред? – не отставала Жульетта. – Извели милиционера, так, значит, все можно? А теперь, может, я за него!
   – За участкового? – усмехнулся Костя.
   – За общественный порядок, – строго сказала Жульетта. – Я теперь – ух! Всех на чистую воду повыведу. Так что смотри у меня! А пока иди. Но ты под подозрением.
   Костя вытер пот со лба и тряхнул очумелой головой. Что это на бабку накатило?
   – Постойте, – сказал он, – вы же астрономией увлекались?
   – Астрономия – это хобби, – сказала Жульетта, подняв кверху изогнутый палец, – а порядок – это долг!
   Костя пошел к калитке, сопровождаемый взглядами Жульетты и ее козы Марианны, которая просунула голову сквозь забор и нахально усмехалась. Неожиданно она заблеяла и снесла яйцо.
   – Ох ты, батюшки мои! – засуетилась старуха. – Вот и снова отстаралась, второе уж за день, несушка ты моя!
   Костя, не поворачиваясь, бросился вон из калитки.
   «Знают ли те, кто меня сюда посылал, – подумал он, – что здесь творится такое? Или все-таки не знают? Но почему-то научные дяди сюда особенно не едут. Впрочем, я догадываюсь почему. Легче сделать вид, что ничего особенного не существует. Стоп. Так, может, от меня и требуется именно это? Чтобы я написал, в конце концов, в отчете, что все здесь в порядке и никаких чудес в помине нет?»
   Он внимательно огляделся, чтобы не нарваться на компанию братков, и поспешил к Шлоссеру. Через калитку заходить не стал, а перемахнул через забор.
   – Ворюга! – тут же очнулся от спячки запорный механизм. – Грабят! На запчасти растаскива-ают! Лови! Держи! Вяжи!
   – Заткнись, шалашовка! – рявкнул Костя, поднимаясь на ноги и отдирая от себя колючки. – Ой, как больно!..
   Навстречу ему уже спешил Шлоссер.
   – Ты через забор? – деловито спросил он. – Правильный выбор. Но неверное место. Здесь у меня металлолом свален. Без ноги мог остаться. Ну пойдем, заждались уже.
   Они поспешили к машине.
   – Вот она, красавица! – любовно сказал Евстигнеев. – Сейчас мы ее усовершенствуем. Какие качества закажем?
   – Нужно, чтобы скорость была хорошая, – сказал инопланетянин, наверняка вспомнив, как он удирал он космических пиратов. – Чтобы – чик! И на месте.
   – Абсолютная защита от вредных воздействий, – напомнил Полумраков, – ну излучения там всякие…
   – Поля нехорошие, – подсказал Евстигнеев.
   – И если астероидом шваркнет, чтобы ни одной царапины не было, – закончил Семеныч. – Все, действуй!
   Костя вынул из кармана камень чудес, зажал его в руке и, зажмурившись, выкрикнул пожелание. Сверкнула ослепительная молния, а следом грянул гром, да такой, что у Кости подогнулись коленки. Воздух на мгновение потемнел и сгустился, а на небе стали видны звезды. Повеяло страшным холодом. Друзья испуганно огляделись.
   Деревья вокруг стояли в серебристом инее. Кран с водой оброс ледяной шубой, кот Антуан прыгал на задних лапах и отчаянно дул на передние. Видать, тоже прихватило.
   – А где «Запорожец»-то? – неожиданно спросил Полумраков.
   Летающей машины не было.
   – Братцы! – крикнул Евстигнеев. – Машину увели! Пока мы тут чикались, кто-то ее спер!
   – Не суетись, – сказал Шлоссер, – если ее не видно, это еще не факт, что сперли! Мы чего заказывали, помнишь? Защиту от всех воздействий! А свет – это воздействие. Ее просто не видно, вот и все.
   – Ну и как мы ее найдем?
   – А очень просто, – сказал Семеныч и пошел вперед, растопырив руки. Через секунду он обо что-то щёлкнулся лбом и радостно воскликнул: – Вот она! Что я говорил-то? Тут, голубушка!
   – Что ж мы ее, так и будем на ощупь искать? – недовольно проворчал Полумраков. – Она хоть бы подмигивала иногда!
   Вслед за этими словами раздался щелчок, из камня чудес вылетела короткая молния и ударила в летающий «Запорожец». Все ахнули. Машина и в самом деле стала подмигивать: с интервалом в секунду она то становилась прозрачной, то вспыхивала фиолетовым светом.
   – Ну вот, еще хлеще, – возмутился Полумраков, – теперь у меня в глазах рябит!
   – Порябит и перестанет, – сказал Костя недовольным голосом. – Подумаешь!
   – А вот и не перестанет, – пожаловался Полумраков, – от этого мельтешения в мозгах все дрожит.
   – Подрожит и пройдет, – все тем же тоном возразил Костя, склоняясь над камнем чудес и что-то шепча. Наконец ему удалось придать машине облик полупрозрачного облачка.
   – Красота какая! – ахнул Евстигнеев. – Выходит, теперь как на облаке кататься можно!
   – Кому можно, а кому нельзя, – отозвался Костя.
   – Эй! – Евстигнеев уставился на него с удивлением. – Ты чего разворчался? Может, не тот пирожок съел?
   – Да не разворчался я, – пожал плечами Костя, – настроение испортили.
   – Жульетта? – прищурился Евстигнеев. – Угадал? За домом сечет?
   – Сечет, – вздохнул Костя. – Но Жульетта – это так… Ерунда. Я же ее знаю. Тут какие-то типы появились. Четверо. Ну одного еще медведь в лесу укусил. Бандиты натуральные!
   – Жертва Потапыча? – усмехнулся Евстигнеев. – Как же, как же! Ему сегодня лошадиную дозу сыворотки ввели. Надька потом его искала, да не нашла. Она вакцины перепутала. Вместо бешенства влупила ему от малярии, что ли.
   – И что теперь будет? – заинтересовался Полумраков, злорадно сверкнув глазами.
   – Да ничего особенного. Подергается немного и пройдет. Доза-то лошадиная, а вакцина для хрюшек.
   – Значит, не от малярии, – сказал Костя, – свиньи малярией не болеют.
   – Точно, – сказал Евстигнеев, – от ящура. Надька сказала, что после такой дозы у него, значит, аллергия пойдет. Колотун, короче. А ты-то с ними чего не поладил?
   Костя рассказал.
   – Ерунда, – отмахнулся Шлоссер, – стоит из-за таких пустяков расстраиваться? Ну а если они захотят счеты сводить, мы на них Гаврилу натравим!
   Гаврила был в другом конце сада, но услышал свое имя и прибежал.
   – Я есть Гаврила! Я есть радостный! Работа тум-тум! Сахарок хрум-хрум!
   – Вот тебе сахарок, – сказал Шлоссер, протягивая Гавриле кусочек. – Надо врагам народа по кумполу настучать. Сможешь?
   – Гаврила хороший! – затрепетал бывший инопланетянин. – Гаврила любит стучать плохой башка! Много башка – много сахарок!
   – Вот видишь, – сказал Евстигнеев, – если что, Гаврила поможет. Против него не попрешь!
   Инопланетянин счастливо улыбался, развалив безгубую пасть.
 
   До дома Маланьи Эдик со товарищи добрались без особых приключений. Была, конечно, неприятность – на улице на них налетел местный пацан. Шефу отдавили мозоль, а Коляну расшибли нос. Это-то еще ничего, но кто-то въехал Эдику в челюсть, и он никак не мог припомнить кто.
   По всему выходило, что это тот самый парень и есть. Братки на этот счет отмалчивались и отводили глаза.
   – Ладно, – сказал Эдик, – посчитаемся. Я его запомнил. У меня знаешь какая память? Фотоаппарат! Раз увидел, и все. Кранты!
   Братки деликатно покашливали и кивали головами: мол, конечно, а как же иначе?
   Во дворе компанию встретил четвероногий петух. Увидев жуткую птицу, шеф вытянулся в струнку и замер.
   – Ко? – спросил петух, требовательно глядя на братков.
   Парни разинули рты, боясь пошевелиться.
   – Шеф, он чего? – прошептал Серый.
   – Ты че выступаешь? – набычился Эдик. – Козел пернатый! Мы тут живем, понял? Ща по клюву настучу!
   – Кудак-так-так! – грозно выругался петух, и братки вздрогнули, как от удара электрическим током.
   – Шеф, может, ты побазаришь с ним? – предложил Колян. – У тебя получается! А то эта… домой не пройти!
   – Я с петухами не базарю. Сам базарь! – процедил Эдик. – У меня от его когтей до сих пор череп сморщенный. Ну вперед! Кому сказал?!
   Колян напрягся, побагровел и смущенно оглянулся.
   – Ну-у? – злобно поторопил его Эдик.
   – Ага! Сейчас. Вот. Ко-о! Ко-ко-ко, – кокетливым голосом пропел Колян.
   Петух насторожился.
   – Ко-ко-ко… – продолжал заливаться Колян.
   Петух потряс башкой и обошел парня кругом, словно не веря своим глазам.
   – Куд-кудак? – спросил он, заглянув Коляну в глаза ошарашенным взглядом.
   – Квох-квох-квох! – осмелел Колян, вдохновленный первым успехом. – Кво-ох! – повторил он и для убедительности захлопал руками по бедрам.
   Петух попятился, затем тяжело осел в пыль и в ужасе закрыл голову крыльями.
   – Здорово ты его! – возликовали братаны. – Надо же, как уболтал!
   Шеф подозрительно посмотрел на Коляна:
   – С каких это пор ты с петухами общий язык находишь?
   – Шеф, не в том смысле! – испугался Колян.
   – Ну-ну. Посмотрим, – процедил Эдик и первым вошел в избу.
   Запах разваренных селедочных голов обрушился на него, как цунами. Эдик непроизвольно глотнул воздух и попятился назад, но сзади уже напирали.
   Маланья стояла на пороге кухни, многообещающе помахивая половником, и улыбалась.
   – Пришли, соколики! А я и ужин сготовила! Голодные небось? По глазам вижу, что голодные! А уж грязные… И кто вас так обтоптал?
   – Никто! – буркнул шеф. – У вас тут обезьян с крыши пуляется!
   – Ах вон что! – облегченно сказала Маланья. – А я-то было подумала… Значит, попали-таки под горячую лапу? А не ходи где не велено! Я предупреждала.
   – Больше не будем, – пообещал Эдик, вспомнив наставления Лисипицина.
   – Вот и не надо. А сейчас переодеваться и кушать. В темпе!
   Парни умылись и почувствовали себя значительно лучше. После ужина настроение совсем поднялось, и Эдик вспомнил, что у главного механика есть летающая тарелка.
   «Мне бы такую, – подумал он. – У Гиви вертолет, а у меня была бы тарелочка! Надо потолковать с этим лохом. Зачем она ему?»
 
   – Ну друзья мои, – сказал Шлоссер, вытирая руки промасленной ветошью, – давайте мыться, ужинать и пойдем к Матильде. Слова словами, а традиции надо уважать! Просватаем как миленького!
   – Я домой, – отказался Полумраков, – уже поздно. Моя там небось икру мечет.
   – Смотря какую икру, – раздумчиво изрек Евстигнеев. – Если осетровую, то все не съедай, оставь нам.
   – Какие мы остроумные! – озлился Полумраков. – Может, махнемся, а? Поживешь у меня недельку?
   – Хватит трепаться, – сказал Шлоссер, – все всё понимают. Антонина, конечно, не сахар, но ты не беспокойся, я сам с ней поговорю.
   – Ох и стесняюсь я, – снова заканючил Крян. – Она такая красавица, а меня по сравнению с ней и не видно!
   – Ерунда, – сказал Евстигнеев и хлопнул его по спине. – Ты мужик что надо! А на наших харчах быстро веснаберешь. Она тебя будет салом кормить.
   – Сало – это вкусно, – сразу же размечтался Крян. – я кушал, мне нравится!
   – Тогда в чем дело? Прекрасная женщина, вкусное сало – что еще нужно настоящему мужчине?
   – Сахарок, – добавил Крян, – сахарок!
   – Будет тебе и сахарок, – пообещал Шлоссер, – это не проблема.
   – Ребята, а может, вы без меня сходите, – опять захныкал Полумраков, – у Антонины на меня зуб!
   – Отпустим ребенка? – предложил Евстигнеев. – А то как бы действительно не того…
   – Ладно, – махнул рукой Шлоссер, – сами управимся. Иди.
   Вместе с Полумраковым ушел и Костя, торопившийся засветло успеть в сторожку. Бродить по калиновскому лесу ночью было жутковато – запросто можно нарваться на какого-нибудь оголодавшего упыря. Конечно, справиться с ним несложно: дал по морде и пошел себе дальше, но кому нужны лишние проблемы? Что же касается Евстигнеева, Шлоссера и Кряна, то они быстренько навели марафет: Шлоссер надел добротный костюм, Кряна вырядили в спецназовский, совсем новенький комбинезон, один Евстигнеев остался в своих неизменных джинсах, заявив, что и так сойдет.
   Матильда жила на окраине. Это была дородная старуха двухметрового роста с юношеским пушком над верхней губой. Именно дородность, а особенно пушок пленили Кряна и наполнили его пятикамерное сердце неземной любовью.
   Матильде инопланетянин тоже приглянулся. Правда, она поначалу сомневалась, но соседка ей сказала:
   – Ты не смотри, что он зеленый, зато не алкаш. И вон какой длинный! Если ты его откормишь, мужик будет хоть куда!
   И Матильда перестала колебаться.
   По дороге Евстигнеев несколько раз останавливался, чтобы переложить камень чудес из одного кармана в другой. Он уже жалел, что взял у Кости волшебную вещь, но обстоятельства заставляли это сделать.
   Сначала по привычке он сунул камень в карман брюк, и тот сразу подозрительно оттопырился и время от времени начинал шевелиться.
   Наконец Шлоссер не выдержал.
   – Ты хоть газетой загородись, а то ведь неправильно поймут! – сердито буркнул он.
   – Ерунда, – сказал Евстигнеев, – Люське – насос понравится, а остальные не заметят!
   После этих слов камень принялся искрить и щипаться электричеством. Евстигнеев поневоле пустился в пляс и еле-еле сумел переложить его в карман рубашки. Там камень наконец успокоился.