Страница:
Пальцы гнома выбили короткую дробь по телу фаласского лазутчика, обездвиживая его. Глаза фалассца расширились от ужаса.
— Храмовая… тайна… — страшным шепотом прохрипел он. — Откуда… знаешь?
— А ты в Марлецийский университет поступай, — добродушно посоветовал Шарц обездвиженному лазутчику, забирая у него книгу. — Там еще и не такому научишься…
Конечно, сам прием обездвиживания ему показал еще наставник Ханс, но только в Марлецийском университете Шарц понял, почему эта хитрая комбинация тычков действует так, как действует.
— Часа через три парализующее действие пройдет, — сказал Шарц совершенно ошарашенному лазутчику. — Если будешь стоять тихо, тебя не заметят и не сдадут страже.
— А… что… правда, что в этом… университете… Великие Тайны… вот так вот — всем желающим? Правда?
— А ты поступай! — хитро прищурился Шарц. — Сам и увидишь. Бросай заниматься всякими глупостями и поступай! Хочешь — словечко за тебя замолвлю?
Лазутчик не ответил.
— Ну, как знаешь, — вздохнул Шарц. — Передумаешь — приходи. Хочешь — сразу в университет, хочешь — сначала ко мне. Где меня искать — говорить не стану, при твоей профессии сам должен найти.
Он повернулся и пошел прочь.
Вновь падал снег, засыпая раскисшую землю.
«Мне ж ненадолго. Мне только с книгой разобраться, а там я займусь своими преследователями всерьез», — думал Шарц, устраиваясь за невысоким, почти по росту столом из темного дерева и открывая возвращенный стариком словарь.
«Ого!» — подумал он в тот же миг.
Между страниц словаря лежала засушенная веточка боярышника.
«Вот и ответ, на кого работал — или работает! — старик. Боярышник, значит… А посоветовал мне эту гостиницу кто? Мерилл, один из самых талантливых моих учеников. Недаром, видать, посоветовал. Позаботился о наставнике. Да, сэр Роберт, вы кого попало к себе не берете! Что ж, вот на крайний случай и связь с олбарийской секретной службой!»
Шарц осторожно вынул веточку боярышника и положил ее на стол рядом со словарем. Открыл словарь. Достал и открыл книгу. Пора, однако, заняться самым главным, тем, из-за чего все это происходит.
«Так что там с этим марлецийским переводом, коротышка?» — нетерпеливо спросил лазутчик.
«Вроде как эльфийские метафоры в марлецийском раскладе, — отрываясь от текста, ответил лекарь. — Только у эльфов все это слоями и ключи искать надо, ну, а тут на поверхности все, просто метафоры многослойные. Похоже, что в каждой по нескольку смыслов за раз упрятано. Вглубь нырять не надо, зато попробуй еще пойми, где какой смысл и что к чему относится».
«Ты уж попробуй».
«Да уж придется».
«И поторопись, пока за нас опять не принялись».
«А ты меня не отрывай и не понукай, глядишь, и в самом деле успею».
Лекарь решительно нырнул в хитросплетения метафор. Вот же ведь ерунда-то какая — с фаласского переводить не надо, ни при чем тут фаласский, все секреты, если они есть, зашифрованы именно что в марлецийском переводе. Странная такая книга. Если она действительно фаласская, то что за изощренный ум ухитрился спрятать свои тайны за столь хитрой и в то же время ненадежной завесой? С одной стороны, вроде бы кто догадается, что тайна сокрыта не в оригинале, а в переводе? С другой — достаточно любого, кто хоть когда-нибудь имел дело с эльфийскими текстами. Стоит ему вчитаться, и он тут же уловит сходство, а потом и догадается, как это все прочесть. Нет, все же очень ненадежный способ что-то скрыть. Хотя… если предположить, что никто и не собирался прятать эти тайны надолго… если их нужно было скрыть лишь на короткое время…
«Эх, вот понять бы историю этой книги!»
Смысл вырисовывался постепенно. И был он таким, что…
«Какая же сволочь! — невольно вырвалось у лекаря, наконец расшифровавшего первый отрывок. — Такими красивыми образами… в таких красивых легендах… зашифровать такое… такую мерзость!»
«Что там?» — быстро спросил лазутчик.
«Яды, — коротко ответил лекарь. — Гнусные, мерзопакостные яды. Незаметные, неизлечимые, страшные… дурная смерть».
«Так вот почему такая охота за этой книгой! — выдохнул лазутчик. — Несколько ловких отравителей в нужном месте в нужное время бывают куда страшнее, чем вражеская армия под стенами столицы!»
«Что ж, — вздохнул лекарь, — в свое время петрийский лазутчик Шварцштайн Винтерхальтер убил только одного человека. Того, кто покушался на жизнь ребенка. Боюсь, олбарийскому лекарю повезло меньше. Ему придется убить многих. Всех, кто попытается получить эту книгу!»
«Убьем. Было бы чего… — отмахнулся лазутчик. — Другое интересно… откуда она выползла, кто упустил ее из рук, и… нет! Главное — не это!» — вдруг совершенно новым, пугающим тоном вымолвил он.
«Что ты хочешь сказать?» — спросил лекарь у внезапно замолчавшего лазутчика.
«Я хочу не сказать, а заорать: бегом, коротышка!» — каким-то не своим, деревянным голосом отозвался лазутчик.
«Бегом? Это куда еще?! — возмутился лекарь. — Я и сотой части не расшифровал. Тут работать и работать!»
«Полли… — обронил лазутчик страшным выдохом. И одними губами добил: — Дети!»
В мозгу Шарца сама собой соткалась страшная картина: в светлую, жарко натопленную комнату врываются грохочущие черные тени, хватают уютно устроившуюся за вышивкой Полли, играющих детей…
— К… олбарийскому послу? — леденеющими губами вслух произнес лекарь.
«К тому, кто вложил в словарь веточку боярышника, отозвался лазутчик. — И успокойся, ради твоего Господа! На тебя смотреть страшно!»
Шарц так спешил, что краем глаза едва отметил вдруг распахнувшуюся дверь дома, мимо которого пробегал. Из-за двери выметнулось нечто, куда больше похожее на стремительную тень. Ухватило Шарца за руку и одним рывком втянуло внутрь. Дверь захлопнулась, словно крышка каменной гробницы.
Темнота.
Безмолвие.
Гномы неплохо видят в сумерках, даже в том, что людям кажется полной темнотой, но здесь кто-то словно нарочно законопатил все щели!
Шарц осторожно поводил вытянутой рукой, но поблизости от него никого не было. Ничье дыхание не нарушало тишину. Его собственное, сбивчивое и хриплое, от волнения и быстрого бега — не в счет.
Тишина.
Темнота. Он что, и правда один?
Шарц вздрогнул, услышав голос.
— Мне показалось, что вам необходимо встретиться со мной еще раз, господин доктор, — услышал Шарц.
И вздохнул с облегчением. Это был голос хозяина его прежней гостиницы. Голос человека, к которому он несся сломя голову и не разбирая дороги.
— Как… как вы… догадались? — выдохнул Шарц. — Ведь я…
— Неважно, — отрезал собеседник. — Думаю, вам необходимо кому-то что-то передать. Говорите.
— Здесь? — почти прошептал Шарц.
— Это вполне безопасно, — откликнулась темнота. — Особенно если вы поторопитесь.
— Ну… — Шарц лихорадочно составлял в уме послание. — Ну… я хотел бы попросить… садовника… вырастить боярышник… вокруг моего дома. Да. Так.
— Вот как? Садовника, значит? А что, зеленые насаждения такого рода сейчас вошли в моду? — Только в голосе профессионального разведчика тонкая до невидимости ирония способна столь изящно сочетаться с нежнейшим сочувствием и суровым осуждением одновременно.
«Ведь это надо же, как прокололся коллега! Семьей изволил обзавестись. Непростительная для лазутчика, пусть даже и бывшего, ошибка. И что теперь с ним, с дураком, делать? Вот морока!»
— Да, знаете ли! — виновато откликнулся Шарц. — Последний писк! Хорошие такие кусты боярышника. Лучшее средство от сорняков.
— Вы опасаетесь сорняков, доктор? — опять эта тень насмешки и сочувствия одновременно.
— Пуще собственной смерти! — очень серьезно ответил Шарц.
— Что ж, я передам вашу просьбу… садовнику, — пообещал старый лазутчик.
— Вы представить себе не можете, как я вам благодарен! — сказал Шарц.
— Пустяки… коллега. Кстати, а как проходят ваши научные изыскания?
Вот так вопрос! Мы еще только догадываемся?Или все уже знаем?
— Это вы спрашиваете… коллега? — поинтересовался Шарц.
— Я в науках не силен, — донеслось в ответ. — Так как?
— Превосходно, — ответил Шарц. — Превосходно проходят.
— Э-э-э… садовнику будет предложен какой-либо новый способ… ухода за растениями?
— Вряд ли. Дело в том, что это… не способ ухода за растениями. Это просто — способ ухода. Точней, способы. А растения… да, растения принимают в этом самое активное участие. Я бы назвал их благими намерениями…
— Теми, которыми выстлано кое-что кое-куда?
— Вот именно. Так что, скорей всего, моими выводами заинтересуется священник.
— Вот как? Мы говорим об одном и том же человеке?
— А разве есть еще один такой же?
— Было истинным удовольствием побеседовать с вами, господин доктор.
— Вы сделаете?
— Беспокойтесь о себе, господин доктор. Отныне лишь о себе и своих изысканиях. Боярышник вырастет там, где надо.
— Благодарю.
— Вам еще что-нибудь нужно, господин доктор? Быть может, вам и самому стоит обзавестись зелеными насаждениями?
— Это зимой-то? — фыркнул Шарц. — Не стоит раньше времени сорняки отпугивать.
— Храни вас Бог, доктор, — промолвил старик, и наступила тишина.
Дверь не хлопнула, но Шарц остался один. Ощупью нашел дверную ручку и вышел.
«В безопасности! Полли и дети в безопасности! А значит, и мне ничего не грозит!»
У него словно гора с плеч рухнула. Когда точно знаешь, что твоим близким ничего не грозит… такая это свобода… такая защищенность… почти бессмертие…
«Да, наставник Ханс, — думал Шарц, направляясь к себе. — Это вам только казалось, что я — лучший лазутчик. Это вам, должно быть, приснилось. Тогда как на самом деле… Интересно, откуда у Роберта такойагент? Он ведь уже весьма и весьма немолод. Неужто — от Дангельта, по наследству достался? Но разве мог быть такой агент у Дангельта? Или все-таки мог? Королей, как известно, не выбирают. Да такие, как этот, королями и не интересуются. Такие, как он, служат не королю, а государству. Интересно, как он догадался, что я именно сегодня, именно сейчас побегу именно по этой улице? Невероятный старик!»
Снег. Снег хрустит под ногами. Снег хрустит под ногами ледгундских лазутчиков, приближающихся к Олдвику. Тонкая девичья рука взмывает вверх — и вокруг ледгундцев вспыхивает зеленое пламя. Листья, зеленые листья вспыхивают вокруг них, внезапные, как удар грома. Навсегда, навсегда окружают их высокие густые кусты, навсегда, навечно. И тишина. Тишина. Ни звука. Ни стона. Словно и не было никогда трех шагавших к Олдвику мерзавцев.
Зелень. Зелень среди зимы. Зеленое на белом. Листья медленно краснеют, и зеленое пламя становится красным… набежавший ветер колышет ветви… ветви? Жарко вспыхивает костер, неведомо кем сложенный зимний костер, с треском прогорает и гаснет… а потом снег… снег… снег…
Вот и все. Остальное сделают люди лорда-канцлера. Сэр Роберт отлично «выращивает боярышник» везде, где это необходимо. Жена и дети сэра Хьюго Одделла будут в полной безопасности. Остановить следовало лишь этих троих.
Тонкий девичий силуэт медленно тает в начинающейся ночи.
Снег. Идет снег.
— Вот и вы, сэр Хьюго!
Нахальный юнец, лениво развалившийся в кресле самого Шарца, даже, не поднялся для приветствия.
— Вы простите, что я не встаю, у меня на коленях взведенный арбалет, а это чертовски осложняет жизнь, — сказал он.
«Арбалет, значит».
— Ничего, юноша, если вы прострелите себе ногу, я окажу вам необходимую помощь, — буркнул Шарц, присаживаясь на кривобокий табурет.
— О! Благодарю, вы так любезны, господин Шварцштайн Винтерхальтер! — ехидно откликнулся ледгундский лазутчик.
— На вашем месте я бы аккуратно разрядил арбалет и отложил его в сторону, — наставительно заметил Шарц. — Если вы хотели стрелять, юноша, нужно было делать это сразу. Тогда вы бы застали меня врасплох. У вас был бы шанс. Теперь же всякая внезапность утрачена. Особенно после того, как вы сами мне о своем арбалете поведали. Зачем?
— Я держу арбалет на случай, если вы пожелаете на меня напасть, — ответил ледгундец. — Потому я и сообщил вам о нем. Чтоб вы и не пробовали. Должна же у меня быть хоть какая-то защита от знаменитого подгорного лазутчика?
— У вас нет от меня никакой защиты, юноша, — покачал головой Шарц. — Арбалетную стрелу я легко поймаю рукой и, боюсь, воткну вам ее в горло… или в глаз. Терпеть не могу ловить арбалетные стрелы, руки потом болят зверски. Так что… не доставляйте мне эту неприятность по пустякам — и, быть может, останетесь живы.
Шарц не умел ловить арбалетные стрелы. Вот только ледгундцу этого знать необязательно.
— Хватит дурака валять, — добавил Шарц. — Оба мы прекрасно знаем, что вы пришли попробовать договориться.
— Верно, — с облегчением кивнул лазутчик. — Договориться. Но я все равно подержу арбалет на всякий случай, ладно?
— От моего несогласия что-то изменится? — ехидно прищурился Шарц.
— Нет, но…
— Вот и хватит об этом. Давайте, что там у вас?
— Ну… вам велено передать, что некий могущественный покровитель…
— То есть ледгундская секретная служба, — перевел Шарц.
— Некий могущественный покровитель, — упрямо повторил лазутчик, — готов предоставить свое покровительство и гостеприимство, а также хорошо заплатить за нечто, известное нам обоим.
— У меня и без того несколько могущественных покровителей, — дружелюбно улыбнулся Шарц. — Король Джеральд Олбарийский, лорд-канцлер Роберт де Бофорт, герцог Олдвик… Вы предлагаете сменить нескольких на одного? Да еще и такого сомнительного, как ваша секретная служба? Кстати, жилье у меня тоже имеется, так что ваше пресловутое «гостеприимство» мне и даром не нужно. От всех ваших предложений остается «хорошо заплатить». Хотелось бы уточнить: хорошо — это сколько?
— Очень большая сумма, — сообщил ледгундец. — Причем половина в золоте и драгоценных камнях.
«Это он гнома во мне подкупает!» — хихикнул шут.
— Да? — жадно выдохнул Шарц. — Назовите точные цифры!
— Конкретно — сто тысяч в ледгундской серебряной монете, пять больших сундуков золота и три сундука драгоценных камней.
— Я думал, что имею дело с серьезными людьми, — разочарованно хмыкнул Шарц. — Сто тысяч серебром, пять золотых сундуков, да еще и золото небось с примесью, три сундука драгоценностей бог весть какого качества… и это все?
— А… мало? — ошарашенно выдохнул ледгундец.
— А вы сами-то вполне понимаете, что собираетесь у меня купить за такую ничтожную сумму? — усмехнулся Шарц.
— Тайну, — откликнулся ледгундец. — Тайну, которая и без того была почти нашей. И, кроме того, можно поймать одну арбалетную стрелу, но не десяток. Стоит нам всерьез захотеть вашей гибели, и у нас получится. Подстережем вас где-нибудь в укромном месте и проверим, сколько стрел вы в состоянии поймать. Мне кажется, что это обстоятельство делает наше щедрое предложение несколько весомее, не так ли?
— Нет, — ответил Шарц. — Это не делает ваше скудное предложение весомее. То есть, так бы оно, конечно, и было, если бы фалассцы не дышали вам в затылок. У них тоже арбалеты имеются. Вот только в кого они их разрядят — в меня или в вас? И если все-таки в вас, то кто знает, какие сказочные горы из драгоценных камней предложат они мне? Разумнее выслушать оба предложения и сравнить их между собой, вы не находите? А что касается тайны… Вы покупаете вовсе не тайну. По крайней мере для меня нет никакой тайны в том, чем обернется ваша покупка. Чтовы хотите у меня купить, чтоуговариваете продать…
— Кстати, насколько мне известно, сэр Хьюго, ни король, ни лорд-канцлер вашими покровителями не являются, — перебил ледгундский лазутчик.
— Насколько вамизвестно, — хмыкнул Шарц. — А наскольковам это известно? У вас что, какая-то особо ценная информация по этому поводу? Так, может, поделитесь? Вдруг я об этом ничего не знаю?
Ледгундский лазутчик промолчал.
— И, юноша, никогда не перебивайте старших, — добавил Шарц, — быть может, когда-нибудь это поможет вам дожить до собственной старости. Ладно. Ни король, ни лорд-канцлер действительно не являются моими покровителями… просто потому, что я никогда у них об этом не просил. Вот и подумайте, так ли уж мне нужно покровительство кого-то там еще, находящегося бог весть где, если я и дома-то не особо этим интересуюсь? У меня, знаете ли, совсем другая профессия…
— Но…
— Опять перебиваете… ох, боюсь, не дожить вам до старости! По сути, вы молодой дурак, которого и послали-то ко мне, потому что убьют, так не жалко. Задумайтесь об этом. Неужто вам и вовсе жить неохота? Так вот, когда вы меня в первый раз прервали, я собирался сказать о том, чтовы хотите у меня купить, чтоуговариваете продать.
Ледгундец вновь открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но под ироничным взглядом Шарца смешался и вновь его закрыл. Шарц чуть насмешливо поклонился и продолжил:
— Вы хотите, чтоб я продал вам жизни тех двоих, о которых мы только что говорили. О тех, чьим покровительством я, — так нерасторопно! — не озаботился. Вы покупаете у меня короля Джеральда и лорда-канцлера Роберта де Бофорта. За такие гроши?! Вы в своем уме, господа?!
— Все это очень красиво звучит, сэр Одделл, — вежливо заметил ледгундец, — однако не имеет никакого отношения к действительности. У вас нет никаких доказательств, что мы и в самом деле намерены совершить все эти ужасные злодеяния, что вы нам приписываете. Мы всего лишь хотим выкупить у вас то, что и без того является нашим, что лишь случайно попало в ваши руки. Напротив, это мы должны опасаться. Раз уж вам удалось получить доступ к этой тайне, мы также вправе опасаться за жизнь и здоровье своего монарха и его ближайших сподвижников.
— Вот и опасайтесь, — усмехнулся Шарц. — Опаска — дело хорошее. Быть может, это единственное, что способно заставить таких дураков, как вы, юноша, поступать хоть немного более вменяемо.
Ледгундец промолчал. Хотел что-то сказать, но спохватился и промолчал. Только глаза блеснули.
— Странное свойство у этой книги, — покачал головой Шарц. — Мне вот кажется, что она — моя. Фалассцы считают ее своей собственностью. Теперь вот приходите вы и говорите, что она — ваша. Интересно, да?
— Интересно, — сдержанно согласился ледгундец. — Но я бы хотел обратить ваше внимание вот на что. Насколько нам известно, один раз вы уже совершили предательство… и оплачено оно было прискорбно плохо.
— Вот как? — развеселился Шарц. — Прискорбно, значит, плохо?
— Именно, — терпеливо кивнул ледгундец. — Давайте взглянем на реальные факты. В петрийские времена вы были одним из лучших людей…
Шарц фыркнул.
— Прошу прощения, — гномов, — поправился ледгундец. — Вы были одним из лучших лазутчиков Петрии, и нам известно ваше изначальное задание. Вы его не исполнили. Вы предали вашего наставника и прочих знатных гномов, предали их Олбарии. А теперь давайте посмотрим, что вы получили от своих новых хозяев. Должность простого лекаря? Позорное звание шута?
«Позорнее не придумаешь!» — обрадовался шут.
— Звание рыцаря, брошенное, как подачка, — продолжал тем временем ледгундец. — Рыцарь без земельного надела, рыцарь, которому господин даже коня и оружие не подарил!
— Действительно! — восхитился Шарц. — Как же это он так! Надо будет сказать ему!
— Рыцарь, вынужденный продолжать заниматься позорящим его трудом лекаря…
«Что?! — вскипел лекарь. — Позорящим?»
— … и даже, если наши сведения верны, нечистой работой акушера…
«Убью заразу! — трясясь от злости, шипел лекарь. — Да как он смеет?!»
— Да-да, продолжайте, это интересно… — сказал Шарц.
— Одним словом, ничего-то вы вашим предательством не выгадали и не заработали, — завершил ледгундец. — А ведь предали — целый народ. Могущественное Петрийское царство перестало существовать из-за вашего предательства, а получили вы самую малость. Мы же просим всего лишь книгу, а предлагаем куда больше. Разве нет?
— Да, — сказал Шарц. — Ничего-то я своим предательством не выгадал и не заработал. Кроме жизни для всех гномов и Хрустального Эликсира… и в самом деле — ничего. Как же это я так… продешевил? А вроде бы такой опытный лазутчик…
— Быть может, настало время что-то исправить? — сказал ледгундец. — Мы не забываем тех, кто оказывает нам услуги. Король Олбарии сделал вас лекарем и рыцарем. Мы предлагаем вам… герцогство!
Ледгундец так и не понял, отчего Шарц рассмеялся.
— Надо же, — улыбаясь, покачал головой Шарц. — Как вы все-таки цените возможность кого-нибудь по-тихому отравить! Целое герцогство за какую-то книжку! Кстати, король Олбарии не делал меня лекарем, на лекаря я сам выучился. А рыцарем меня и вовсе герцог Олдвик сделал. Между прочим, он мне и герцогство предлагал, так что вы опять мимо… Видите ли, у этих самых герцогов обычай есть дурацкий — цепь они на шее носят. Здоровенную. Все равно, как у коровы какой. Так что и не просите, стану я, как дурак, шею цепью натирать? Вот еще!
— Награда может быть изменена, согласно вашему вкусу, и увеличена, согласно вашему желанию, — заметил ледгундец.
Шарц вздохнул. Разговор кружил, словно безумный мотылек вокруг свечи.
«Эх, Шарц, — сам себе сказал гном. — При всей своей подготовке ты так и не стал профессионалом. Профессионал вообще обошелся бы без этого разговора… или обратил бы его в свою пользу. А ты сидишь тут, чушь всякую выслушиваешь, сам языком мелешь, жертва обстоятельств… делать тебе нечего, что ли?»
«Что ж, пора заканчивать этот разговор».
— Так, — сказал Шарц, обрывая очередной завиток речи противника. — Думаю, я услышал достаточно. Подведу итог. Раз мне предлагается ни много ни мало аж целое герцогство, значат, конечной целью всех этих игр не может быть что-то меньшее, чем государство. Иначе откуда взять свободное герцогство? Продолжим. Если вы только не собираетесь устроить переворот у себя дома, то наиболее вероятным государством оказывается все та же Олбария. А значит, мы возвращаемся все к тем же предметам купли-продажи, а если еще точней, все к тем же лицам. Вы хотите, чтоб я продал вам короля и лорда-канцлера. За герцогство. Интересно, вы не Олдвика имели в виду? Впрочем, пустяки, не трудитесь отвечать. Вы предложили мне самому назвать условия. Что ж, настала пора сделать это. Итак! За предыдущее предательство я получил больше, чем просил. Я просил всего лишь спасения для своего народа, так сказать, мира и кусок земли вместо рушащейся Петрии, а получил сверх того еще и Хрустальный Эликсир. Вряд ли у вас найдется что-нибудь столь же ценное, а посему вот мои условия: жизнь короля Джеральда за жизнь вашего монарха, жизнь лорда-канцлера за жизнь начальника вашей секретной службы, Олбарию… за Ледгунд. Оплата вперед. У вас три дня сроку, после чего сделка считается недействительной. Время пошло!
Он все-таки выстрелил.
— Мальчишка! — усмехнулся Шарц, разглядывая арбалетную стрелу, воткнувшуюся в тяжелый дубовый табурет, на котором сидел, воткнувшуюся совсем рядом, возле левого колена. — Вот вам еще один урок. Если крадете арбалет у местных стражников, потрудитесь пристрелять его как следует!
«Еще чуть-чуть… немного правее… и я бы тут не разглагольствовал! Я бы сейчас выл от боли, а этот… пытался бы добыть книгу!»
— Благодарю, наставник, — ледгундец привстал и поклонился.
А потом выпрыгнул в окно.
Шарц вздохнул. Встал, подобрал брошенный арбалет и закрыл окно.
«Ну и почему ты его не убил, доктор? — хмуро полюбопытствовал лазутчик. — Ведь собирался».
«Потому и не убил, что доктор, — столь же хмуро ответил лекарь. — А тебе-то что помешало, многоопытный ты наш?»
«Заткнись, коротышка!»
«Да ладно вам! — поморщился шут. — Ну не смогли вы ученика убить, так что тут такого? Это ж кем надо быть, чтоб смочь?»
«Ученика?» — в один голос возмутились лекарь с лазутчиком.
«Ну, вы же дали ему несколько наставлений, — пояснил шут. — Так разве можно его прямо сейчас убивать? Не дав даже крохотной возможности „пойти и подумать“? Гадство это, вот что!»
«И правда!» — вновь в один голос промолвили лекарь с лазутчиком. И даже застыдились. Да так, что меж собой дальше ругаться не стали.
— Храмовая… тайна… — страшным шепотом прохрипел он. — Откуда… знаешь?
— А ты в Марлецийский университет поступай, — добродушно посоветовал Шарц обездвиженному лазутчику, забирая у него книгу. — Там еще и не такому научишься…
Конечно, сам прием обездвиживания ему показал еще наставник Ханс, но только в Марлецийском университете Шарц понял, почему эта хитрая комбинация тычков действует так, как действует.
— Часа через три парализующее действие пройдет, — сказал Шарц совершенно ошарашенному лазутчику. — Если будешь стоять тихо, тебя не заметят и не сдадут страже.
— А… что… правда, что в этом… университете… Великие Тайны… вот так вот — всем желающим? Правда?
— А ты поступай! — хитро прищурился Шарц. — Сам и увидишь. Бросай заниматься всякими глупостями и поступай! Хочешь — словечко за тебя замолвлю?
Лазутчик не ответил.
— Ну, как знаешь, — вздохнул Шарц. — Передумаешь — приходи. Хочешь — сразу в университет, хочешь — сначала ко мне. Где меня искать — говорить не стану, при твоей профессии сам должен найти.
Он повернулся и пошел прочь.
Вновь падал снег, засыпая раскисшую землю.
* * *
Найти другое жилье труда не составило.«Мне ж ненадолго. Мне только с книгой разобраться, а там я займусь своими преследователями всерьез», — думал Шарц, устраиваясь за невысоким, почти по росту столом из темного дерева и открывая возвращенный стариком словарь.
«Ого!» — подумал он в тот же миг.
Между страниц словаря лежала засушенная веточка боярышника.
«Вот и ответ, на кого работал — или работает! — старик. Боярышник, значит… А посоветовал мне эту гостиницу кто? Мерилл, один из самых талантливых моих учеников. Недаром, видать, посоветовал. Позаботился о наставнике. Да, сэр Роберт, вы кого попало к себе не берете! Что ж, вот на крайний случай и связь с олбарийской секретной службой!»
Шарц осторожно вынул веточку боярышника и положил ее на стол рядом со словарем. Открыл словарь. Достал и открыл книгу. Пора, однако, заняться самым главным, тем, из-за чего все это происходит.
«Так что там с этим марлецийским переводом, коротышка?» — нетерпеливо спросил лазутчик.
«Вроде как эльфийские метафоры в марлецийском раскладе, — отрываясь от текста, ответил лекарь. — Только у эльфов все это слоями и ключи искать надо, ну, а тут на поверхности все, просто метафоры многослойные. Похоже, что в каждой по нескольку смыслов за раз упрятано. Вглубь нырять не надо, зато попробуй еще пойми, где какой смысл и что к чему относится».
«Ты уж попробуй».
«Да уж придется».
«И поторопись, пока за нас опять не принялись».
«А ты меня не отрывай и не понукай, глядишь, и в самом деле успею».
Лекарь решительно нырнул в хитросплетения метафор. Вот же ведь ерунда-то какая — с фаласского переводить не надо, ни при чем тут фаласский, все секреты, если они есть, зашифрованы именно что в марлецийском переводе. Странная такая книга. Если она действительно фаласская, то что за изощренный ум ухитрился спрятать свои тайны за столь хитрой и в то же время ненадежной завесой? С одной стороны, вроде бы кто догадается, что тайна сокрыта не в оригинале, а в переводе? С другой — достаточно любого, кто хоть когда-нибудь имел дело с эльфийскими текстами. Стоит ему вчитаться, и он тут же уловит сходство, а потом и догадается, как это все прочесть. Нет, все же очень ненадежный способ что-то скрыть. Хотя… если предположить, что никто и не собирался прятать эти тайны надолго… если их нужно было скрыть лишь на короткое время…
«Эх, вот понять бы историю этой книги!»
Смысл вырисовывался постепенно. И был он таким, что…
«Какая же сволочь! — невольно вырвалось у лекаря, наконец расшифровавшего первый отрывок. — Такими красивыми образами… в таких красивых легендах… зашифровать такое… такую мерзость!»
«Что там?» — быстро спросил лазутчик.
«Яды, — коротко ответил лекарь. — Гнусные, мерзопакостные яды. Незаметные, неизлечимые, страшные… дурная смерть».
«Так вот почему такая охота за этой книгой! — выдохнул лазутчик. — Несколько ловких отравителей в нужном месте в нужное время бывают куда страшнее, чем вражеская армия под стенами столицы!»
«Что ж, — вздохнул лекарь, — в свое время петрийский лазутчик Шварцштайн Винтерхальтер убил только одного человека. Того, кто покушался на жизнь ребенка. Боюсь, олбарийскому лекарю повезло меньше. Ему придется убить многих. Всех, кто попытается получить эту книгу!»
«Убьем. Было бы чего… — отмахнулся лазутчик. — Другое интересно… откуда она выползла, кто упустил ее из рук, и… нет! Главное — не это!» — вдруг совершенно новым, пугающим тоном вымолвил он.
«Что ты хочешь сказать?» — спросил лекарь у внезапно замолчавшего лазутчика.
«Я хочу не сказать, а заорать: бегом, коротышка!» — каким-то не своим, деревянным голосом отозвался лазутчик.
«Бегом? Это куда еще?! — возмутился лекарь. — Я и сотой части не расшифровал. Тут работать и работать!»
«Полли… — обронил лазутчик страшным выдохом. И одними губами добил: — Дети!»
В мозгу Шарца сама собой соткалась страшная картина: в светлую, жарко натопленную комнату врываются грохочущие черные тени, хватают уютно устроившуюся за вышивкой Полли, играющих детей…
— К… олбарийскому послу? — леденеющими губами вслух произнес лекарь.
«К тому, кто вложил в словарь веточку боярышника, отозвался лазутчик. — И успокойся, ради твоего Господа! На тебя смотреть страшно!»
* * *
Стремительной тенью Шарц летел по узенькой улочке, сжатой в могучих объятиях домов. Конечно, сложный вопрос, можно ли называть «стремительной тенью» то, что натужно пыхтит, разнося вдребезги все подвернувшиеся под ноги грязные лужи, но Шарц очень старался. Впрочем, лазутчикам за старательность баллов не добавляют.Шарц так спешил, что краем глаза едва отметил вдруг распахнувшуюся дверь дома, мимо которого пробегал. Из-за двери выметнулось нечто, куда больше похожее на стремительную тень. Ухватило Шарца за руку и одним рывком втянуло внутрь. Дверь захлопнулась, словно крышка каменной гробницы.
Темнота.
Безмолвие.
Гномы неплохо видят в сумерках, даже в том, что людям кажется полной темнотой, но здесь кто-то словно нарочно законопатил все щели!
Шарц осторожно поводил вытянутой рукой, но поблизости от него никого не было. Ничье дыхание не нарушало тишину. Его собственное, сбивчивое и хриплое, от волнения и быстрого бега — не в счет.
Тишина.
Темнота. Он что, и правда один?
Шарц вздрогнул, услышав голос.
— Мне показалось, что вам необходимо встретиться со мной еще раз, господин доктор, — услышал Шарц.
И вздохнул с облегчением. Это был голос хозяина его прежней гостиницы. Голос человека, к которому он несся сломя голову и не разбирая дороги.
— Как… как вы… догадались? — выдохнул Шарц. — Ведь я…
— Неважно, — отрезал собеседник. — Думаю, вам необходимо кому-то что-то передать. Говорите.
— Здесь? — почти прошептал Шарц.
— Это вполне безопасно, — откликнулась темнота. — Особенно если вы поторопитесь.
— Ну… — Шарц лихорадочно составлял в уме послание. — Ну… я хотел бы попросить… садовника… вырастить боярышник… вокруг моего дома. Да. Так.
— Вот как? Садовника, значит? А что, зеленые насаждения такого рода сейчас вошли в моду? — Только в голосе профессионального разведчика тонкая до невидимости ирония способна столь изящно сочетаться с нежнейшим сочувствием и суровым осуждением одновременно.
«Ведь это надо же, как прокололся коллега! Семьей изволил обзавестись. Непростительная для лазутчика, пусть даже и бывшего, ошибка. И что теперь с ним, с дураком, делать? Вот морока!»
— Да, знаете ли! — виновато откликнулся Шарц. — Последний писк! Хорошие такие кусты боярышника. Лучшее средство от сорняков.
— Вы опасаетесь сорняков, доктор? — опять эта тень насмешки и сочувствия одновременно.
— Пуще собственной смерти! — очень серьезно ответил Шарц.
— Что ж, я передам вашу просьбу… садовнику, — пообещал старый лазутчик.
— Вы представить себе не можете, как я вам благодарен! — сказал Шарц.
— Пустяки… коллега. Кстати, а как проходят ваши научные изыскания?
Вот так вопрос! Мы еще только догадываемся?Или все уже знаем?
— Это вы спрашиваете… коллега? — поинтересовался Шарц.
— Я в науках не силен, — донеслось в ответ. — Так как?
— Превосходно, — ответил Шарц. — Превосходно проходят.
— Э-э-э… садовнику будет предложен какой-либо новый способ… ухода за растениями?
— Вряд ли. Дело в том, что это… не способ ухода за растениями. Это просто — способ ухода. Точней, способы. А растения… да, растения принимают в этом самое активное участие. Я бы назвал их благими намерениями…
— Теми, которыми выстлано кое-что кое-куда?
— Вот именно. Так что, скорей всего, моими выводами заинтересуется священник.
— Вот как? Мы говорим об одном и том же человеке?
— А разве есть еще один такой же?
— Было истинным удовольствием побеседовать с вами, господин доктор.
— Вы сделаете?
— Беспокойтесь о себе, господин доктор. Отныне лишь о себе и своих изысканиях. Боярышник вырастет там, где надо.
— Благодарю.
— Вам еще что-нибудь нужно, господин доктор? Быть может, вам и самому стоит обзавестись зелеными насаждениями?
— Это зимой-то? — фыркнул Шарц. — Не стоит раньше времени сорняки отпугивать.
— Храни вас Бог, доктор, — промолвил старик, и наступила тишина.
Дверь не хлопнула, но Шарц остался один. Ощупью нашел дверную ручку и вышел.
«В безопасности! Полли и дети в безопасности! А значит, и мне ничего не грозит!»
У него словно гора с плеч рухнула. Когда точно знаешь, что твоим близким ничего не грозит… такая это свобода… такая защищенность… почти бессмертие…
«Да, наставник Ханс, — думал Шарц, направляясь к себе. — Это вам только казалось, что я — лучший лазутчик. Это вам, должно быть, приснилось. Тогда как на самом деле… Интересно, откуда у Роберта такойагент? Он ведь уже весьма и весьма немолод. Неужто — от Дангельта, по наследству достался? Но разве мог быть такой агент у Дангельта? Или все-таки мог? Королей, как известно, не выбирают. Да такие, как этот, королями и не интересуются. Такие, как он, служат не королю, а государству. Интересно, как он догадался, что я именно сегодня, именно сейчас побегу именно по этой улице? Невероятный старик!»
* * *
«Как странно, что гномы теперь живут среди людей, — думала Дженни. — И вовсе они не чудовища из сказок. Самые обычные люди. Как все. Только что ростом пониже. А вот эти трое — и правда чудовища, хотя все, как на подбор, высокие, рослые. Красивые даже. И все-таки — чудовища. Самые настоящие. Потому что не может быть человеком тот, кто собирается похитить, пытать, а потом и убить женщину и ее детей. Потому что не смеет называться человеком тот, кто готов обагрить свои руки кровью, лишь бы заполучить чудовищные знания. Гном, сохранивший для Олбарии мир, гном, спасший свой народ от гибели, гном, полюбивший людей, ночное небо и звезды, гном, в трудную минуту воззвавший к олбарийскому боярышнику, — ты получишь защиту так же, как когда-то получила ее я!»Снег. Снег хрустит под ногами. Снег хрустит под ногами ледгундских лазутчиков, приближающихся к Олдвику. Тонкая девичья рука взмывает вверх — и вокруг ледгундцев вспыхивает зеленое пламя. Листья, зеленые листья вспыхивают вокруг них, внезапные, как удар грома. Навсегда, навсегда окружают их высокие густые кусты, навсегда, навечно. И тишина. Тишина. Ни звука. Ни стона. Словно и не было никогда трех шагавших к Олдвику мерзавцев.
Зелень. Зелень среди зимы. Зеленое на белом. Листья медленно краснеют, и зеленое пламя становится красным… набежавший ветер колышет ветви… ветви? Жарко вспыхивает костер, неведомо кем сложенный зимний костер, с треском прогорает и гаснет… а потом снег… снег… снег…
Вот и все. Остальное сделают люди лорда-канцлера. Сэр Роберт отлично «выращивает боярышник» везде, где это необходимо. Жена и дети сэра Хьюго Одделла будут в полной безопасности. Остановить следовало лишь этих троих.
Тонкий девичий силуэт медленно тает в начинающейся ночи.
Снег. Идет снег.
* * *
Шарц вошел в свою комнату и…— Вот и вы, сэр Хьюго!
Нахальный юнец, лениво развалившийся в кресле самого Шарца, даже, не поднялся для приветствия.
— Вы простите, что я не встаю, у меня на коленях взведенный арбалет, а это чертовски осложняет жизнь, — сказал он.
«Арбалет, значит».
— Ничего, юноша, если вы прострелите себе ногу, я окажу вам необходимую помощь, — буркнул Шарц, присаживаясь на кривобокий табурет.
— О! Благодарю, вы так любезны, господин Шварцштайн Винтерхальтер! — ехидно откликнулся ледгундский лазутчик.
— На вашем месте я бы аккуратно разрядил арбалет и отложил его в сторону, — наставительно заметил Шарц. — Если вы хотели стрелять, юноша, нужно было делать это сразу. Тогда вы бы застали меня врасплох. У вас был бы шанс. Теперь же всякая внезапность утрачена. Особенно после того, как вы сами мне о своем арбалете поведали. Зачем?
— Я держу арбалет на случай, если вы пожелаете на меня напасть, — ответил ледгундец. — Потому я и сообщил вам о нем. Чтоб вы и не пробовали. Должна же у меня быть хоть какая-то защита от знаменитого подгорного лазутчика?
— У вас нет от меня никакой защиты, юноша, — покачал головой Шарц. — Арбалетную стрелу я легко поймаю рукой и, боюсь, воткну вам ее в горло… или в глаз. Терпеть не могу ловить арбалетные стрелы, руки потом болят зверски. Так что… не доставляйте мне эту неприятность по пустякам — и, быть может, останетесь живы.
Шарц не умел ловить арбалетные стрелы. Вот только ледгундцу этого знать необязательно.
— Хватит дурака валять, — добавил Шарц. — Оба мы прекрасно знаем, что вы пришли попробовать договориться.
— Верно, — с облегчением кивнул лазутчик. — Договориться. Но я все равно подержу арбалет на всякий случай, ладно?
— От моего несогласия что-то изменится? — ехидно прищурился Шарц.
— Нет, но…
— Вот и хватит об этом. Давайте, что там у вас?
— Ну… вам велено передать, что некий могущественный покровитель…
— То есть ледгундская секретная служба, — перевел Шарц.
— Некий могущественный покровитель, — упрямо повторил лазутчик, — готов предоставить свое покровительство и гостеприимство, а также хорошо заплатить за нечто, известное нам обоим.
— У меня и без того несколько могущественных покровителей, — дружелюбно улыбнулся Шарц. — Король Джеральд Олбарийский, лорд-канцлер Роберт де Бофорт, герцог Олдвик… Вы предлагаете сменить нескольких на одного? Да еще и такого сомнительного, как ваша секретная служба? Кстати, жилье у меня тоже имеется, так что ваше пресловутое «гостеприимство» мне и даром не нужно. От всех ваших предложений остается «хорошо заплатить». Хотелось бы уточнить: хорошо — это сколько?
— Очень большая сумма, — сообщил ледгундец. — Причем половина в золоте и драгоценных камнях.
«Это он гнома во мне подкупает!» — хихикнул шут.
— Да? — жадно выдохнул Шарц. — Назовите точные цифры!
— Конкретно — сто тысяч в ледгундской серебряной монете, пять больших сундуков золота и три сундука драгоценных камней.
— Я думал, что имею дело с серьезными людьми, — разочарованно хмыкнул Шарц. — Сто тысяч серебром, пять золотых сундуков, да еще и золото небось с примесью, три сундука драгоценностей бог весть какого качества… и это все?
— А… мало? — ошарашенно выдохнул ледгундец.
— А вы сами-то вполне понимаете, что собираетесь у меня купить за такую ничтожную сумму? — усмехнулся Шарц.
— Тайну, — откликнулся ледгундец. — Тайну, которая и без того была почти нашей. И, кроме того, можно поймать одну арбалетную стрелу, но не десяток. Стоит нам всерьез захотеть вашей гибели, и у нас получится. Подстережем вас где-нибудь в укромном месте и проверим, сколько стрел вы в состоянии поймать. Мне кажется, что это обстоятельство делает наше щедрое предложение несколько весомее, не так ли?
— Нет, — ответил Шарц. — Это не делает ваше скудное предложение весомее. То есть, так бы оно, конечно, и было, если бы фалассцы не дышали вам в затылок. У них тоже арбалеты имеются. Вот только в кого они их разрядят — в меня или в вас? И если все-таки в вас, то кто знает, какие сказочные горы из драгоценных камней предложат они мне? Разумнее выслушать оба предложения и сравнить их между собой, вы не находите? А что касается тайны… Вы покупаете вовсе не тайну. По крайней мере для меня нет никакой тайны в том, чем обернется ваша покупка. Чтовы хотите у меня купить, чтоуговариваете продать…
— Кстати, насколько мне известно, сэр Хьюго, ни король, ни лорд-канцлер вашими покровителями не являются, — перебил ледгундский лазутчик.
— Насколько вамизвестно, — хмыкнул Шарц. — А наскольковам это известно? У вас что, какая-то особо ценная информация по этому поводу? Так, может, поделитесь? Вдруг я об этом ничего не знаю?
Ледгундский лазутчик промолчал.
— И, юноша, никогда не перебивайте старших, — добавил Шарц, — быть может, когда-нибудь это поможет вам дожить до собственной старости. Ладно. Ни король, ни лорд-канцлер действительно не являются моими покровителями… просто потому, что я никогда у них об этом не просил. Вот и подумайте, так ли уж мне нужно покровительство кого-то там еще, находящегося бог весть где, если я и дома-то не особо этим интересуюсь? У меня, знаете ли, совсем другая профессия…
— Но…
— Опять перебиваете… ох, боюсь, не дожить вам до старости! По сути, вы молодой дурак, которого и послали-то ко мне, потому что убьют, так не жалко. Задумайтесь об этом. Неужто вам и вовсе жить неохота? Так вот, когда вы меня в первый раз прервали, я собирался сказать о том, чтовы хотите у меня купить, чтоуговариваете продать.
Ледгундец вновь открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но под ироничным взглядом Шарца смешался и вновь его закрыл. Шарц чуть насмешливо поклонился и продолжил:
— Вы хотите, чтоб я продал вам жизни тех двоих, о которых мы только что говорили. О тех, чьим покровительством я, — так нерасторопно! — не озаботился. Вы покупаете у меня короля Джеральда и лорда-канцлера Роберта де Бофорта. За такие гроши?! Вы в своем уме, господа?!
— Все это очень красиво звучит, сэр Одделл, — вежливо заметил ледгундец, — однако не имеет никакого отношения к действительности. У вас нет никаких доказательств, что мы и в самом деле намерены совершить все эти ужасные злодеяния, что вы нам приписываете. Мы всего лишь хотим выкупить у вас то, что и без того является нашим, что лишь случайно попало в ваши руки. Напротив, это мы должны опасаться. Раз уж вам удалось получить доступ к этой тайне, мы также вправе опасаться за жизнь и здоровье своего монарха и его ближайших сподвижников.
— Вот и опасайтесь, — усмехнулся Шарц. — Опаска — дело хорошее. Быть может, это единственное, что способно заставить таких дураков, как вы, юноша, поступать хоть немного более вменяемо.
Ледгундец промолчал. Хотел что-то сказать, но спохватился и промолчал. Только глаза блеснули.
— Странное свойство у этой книги, — покачал головой Шарц. — Мне вот кажется, что она — моя. Фалассцы считают ее своей собственностью. Теперь вот приходите вы и говорите, что она — ваша. Интересно, да?
— Интересно, — сдержанно согласился ледгундец. — Но я бы хотел обратить ваше внимание вот на что. Насколько нам известно, один раз вы уже совершили предательство… и оплачено оно было прискорбно плохо.
— Вот как? — развеселился Шарц. — Прискорбно, значит, плохо?
— Именно, — терпеливо кивнул ледгундец. — Давайте взглянем на реальные факты. В петрийские времена вы были одним из лучших людей…
Шарц фыркнул.
— Прошу прощения, — гномов, — поправился ледгундец. — Вы были одним из лучших лазутчиков Петрии, и нам известно ваше изначальное задание. Вы его не исполнили. Вы предали вашего наставника и прочих знатных гномов, предали их Олбарии. А теперь давайте посмотрим, что вы получили от своих новых хозяев. Должность простого лекаря? Позорное звание шута?
«Позорнее не придумаешь!» — обрадовался шут.
— Звание рыцаря, брошенное, как подачка, — продолжал тем временем ледгундец. — Рыцарь без земельного надела, рыцарь, которому господин даже коня и оружие не подарил!
— Действительно! — восхитился Шарц. — Как же это он так! Надо будет сказать ему!
— Рыцарь, вынужденный продолжать заниматься позорящим его трудом лекаря…
«Что?! — вскипел лекарь. — Позорящим?»
— … и даже, если наши сведения верны, нечистой работой акушера…
«Убью заразу! — трясясь от злости, шипел лекарь. — Да как он смеет?!»
— Да-да, продолжайте, это интересно… — сказал Шарц.
— Одним словом, ничего-то вы вашим предательством не выгадали и не заработали, — завершил ледгундец. — А ведь предали — целый народ. Могущественное Петрийское царство перестало существовать из-за вашего предательства, а получили вы самую малость. Мы же просим всего лишь книгу, а предлагаем куда больше. Разве нет?
— Да, — сказал Шарц. — Ничего-то я своим предательством не выгадал и не заработал. Кроме жизни для всех гномов и Хрустального Эликсира… и в самом деле — ничего. Как же это я так… продешевил? А вроде бы такой опытный лазутчик…
— Быть может, настало время что-то исправить? — сказал ледгундец. — Мы не забываем тех, кто оказывает нам услуги. Король Олбарии сделал вас лекарем и рыцарем. Мы предлагаем вам… герцогство!
Ледгундец так и не понял, отчего Шарц рассмеялся.
— Надо же, — улыбаясь, покачал головой Шарц. — Как вы все-таки цените возможность кого-нибудь по-тихому отравить! Целое герцогство за какую-то книжку! Кстати, король Олбарии не делал меня лекарем, на лекаря я сам выучился. А рыцарем меня и вовсе герцог Олдвик сделал. Между прочим, он мне и герцогство предлагал, так что вы опять мимо… Видите ли, у этих самых герцогов обычай есть дурацкий — цепь они на шее носят. Здоровенную. Все равно, как у коровы какой. Так что и не просите, стану я, как дурак, шею цепью натирать? Вот еще!
— Награда может быть изменена, согласно вашему вкусу, и увеличена, согласно вашему желанию, — заметил ледгундец.
Шарц вздохнул. Разговор кружил, словно безумный мотылек вокруг свечи.
«Эх, Шарц, — сам себе сказал гном. — При всей своей подготовке ты так и не стал профессионалом. Профессионал вообще обошелся бы без этого разговора… или обратил бы его в свою пользу. А ты сидишь тут, чушь всякую выслушиваешь, сам языком мелешь, жертва обстоятельств… делать тебе нечего, что ли?»
«Что ж, пора заканчивать этот разговор».
— Так, — сказал Шарц, обрывая очередной завиток речи противника. — Думаю, я услышал достаточно. Подведу итог. Раз мне предлагается ни много ни мало аж целое герцогство, значат, конечной целью всех этих игр не может быть что-то меньшее, чем государство. Иначе откуда взять свободное герцогство? Продолжим. Если вы только не собираетесь устроить переворот у себя дома, то наиболее вероятным государством оказывается все та же Олбария. А значит, мы возвращаемся все к тем же предметам купли-продажи, а если еще точней, все к тем же лицам. Вы хотите, чтоб я продал вам короля и лорда-канцлера. За герцогство. Интересно, вы не Олдвика имели в виду? Впрочем, пустяки, не трудитесь отвечать. Вы предложили мне самому назвать условия. Что ж, настала пора сделать это. Итак! За предыдущее предательство я получил больше, чем просил. Я просил всего лишь спасения для своего народа, так сказать, мира и кусок земли вместо рушащейся Петрии, а получил сверх того еще и Хрустальный Эликсир. Вряд ли у вас найдется что-нибудь столь же ценное, а посему вот мои условия: жизнь короля Джеральда за жизнь вашего монарха, жизнь лорда-канцлера за жизнь начальника вашей секретной службы, Олбарию… за Ледгунд. Оплата вперед. У вас три дня сроку, после чего сделка считается недействительной. Время пошло!
Он все-таки выстрелил.
— Мальчишка! — усмехнулся Шарц, разглядывая арбалетную стрелу, воткнувшуюся в тяжелый дубовый табурет, на котором сидел, воткнувшуюся совсем рядом, возле левого колена. — Вот вам еще один урок. Если крадете арбалет у местных стражников, потрудитесь пристрелять его как следует!
«Еще чуть-чуть… немного правее… и я бы тут не разглагольствовал! Я бы сейчас выл от боли, а этот… пытался бы добыть книгу!»
— Благодарю, наставник, — ледгундец привстал и поклонился.
А потом выпрыгнул в окно.
Шарц вздохнул. Встал, подобрал брошенный арбалет и закрыл окно.
«Ну и почему ты его не убил, доктор? — хмуро полюбопытствовал лазутчик. — Ведь собирался».
«Потому и не убил, что доктор, — столь же хмуро ответил лекарь. — А тебе-то что помешало, многоопытный ты наш?»
«Заткнись, коротышка!»
«Да ладно вам! — поморщился шут. — Ну не смогли вы ученика убить, так что тут такого? Это ж кем надо быть, чтоб смочь?»
«Ученика?» — в один голос возмутились лекарь с лазутчиком.
«Ну, вы же дали ему несколько наставлений, — пояснил шут. — Так разве можно его прямо сейчас убивать? Не дав даже крохотной возможности „пойти и подумать“? Гадство это, вот что!»
«И правда!» — вновь в один голос промолвили лекарь с лазутчиком. И даже застыдились. Да так, что меж собой дальше ругаться не стали.