Страница:
Меч!
Он рванулся изо всех сил… успеть… подобрать… ударить… но на мече уже стояла чужая нога, а другая нога карлика… фалассец едва успел откатиться, чтоб не получить пинок под ребра или еще чего похуже. Вскочил.
Ухмыляющийся коротышка стоял на мече.
— Что-то твои Боги не торопятся тебе помочь, — заметил он.
Фалассец ухмыльнулся и достал первый из своих метательных ножей. Вот только метнуть не успел. Враг уже стоял рядом. И когда успел? А потом… сердце сжалось в ожидании неотвратимого удара, но рука коротышки оказалась пустой. Рука… фалассец застыл обездвиженный. Коротышка и впрямь оказался посвящен в храмовую тайну! А он еще не поверил напарнику…
— Пока я жив — никто не будет безнаказанно травить людей, — сказал коротышка. — А я, видишь ли, живучий!
Забрав из бесчувственной руки метательный нож, Шарц одним движением разрезал пояс штанов своего противника, после чего развернулся и пошел прочь. Фалассец остался стоять, чувствуя, как медленно сползают штаны и он остается — в прямом смысле этого слова — с голым задом.
«Хорошо, что это помойка! — мелькнуло в голове несчастного храмового стража. — Сюда редко кто заходит. Может, и не увидит никто! Но если зайдут… если зайдут… мусор там вывозить или еще что… ох!»
«Заткнись, коротышка…» — тусклым голосом откликнулся лазутчик.
«Еще скажи, что ты его пожалел!» — возмутился лекарь.
«Не пожалел, а… просто не смог…» — ответил лазутчик.
«Вот еще! — фыркнул лекарь. — Не смог он, видите ли! Кто-то там, помнится, здорово выступал, как ему нравится убивать, какое это замечательное дело и какое злодейство, что его этой возможности лишили! Ты не помнишь, кто это был?»
«Заткнись, коротышка».
«Очень содержательный ответ, господин лазутчик! Так вот — не заткнусь! И не подумаю затыкаться! Ты какого черта врагов жалеешь, растяпа?! — разорялся лекарь. — Представляешь, что будет, если они все-таки заполучат книгу?»
«Лучше тебя представляю, коротышка…» — устало вздохнул лазутчик.
«Так почему ты его не убил?!» — выкрикнул лекарь.
«Он был… слабее…» — неуверенно ответил лазутчик.
«Вот как?! — вспыхнул лекарь. — А Томас был сильнее, да?»
«Томас… нападал не на меня… Да ладно! Чего уж там! — вдруг словно бы решился лазутчик. — Не я убивал Томаса. То есть я, но… это вы с шутом меня подтолкнули… А сам я предпочел бы обездвижить его и доверить работу палача кому-нибудь другому. Обидно сознавать, но… наверно, я самый мягкотелый из вас».
«То есть вся твоя хваленая петрийская подготовка…» — начал лекарь.
«Заткнись, коротышка! — почти зло оборвал его лазутчик. — Что ты в этом понимаешь?!»
«А из него и не готовили убийцу, — вмешался шут. — Убийца просто не справился бы с заданием, которое ему было доверено».
«А еще в агенты к сэру Роберту собирался!» — фыркнул лекарь.
Лазутчик промолчал.
«А ему не убивать, ему собой рисковать нравится», — пояснил шут.
«Он что — дурак?»
«Весь в тебя, коротышка!»
«Да и я не лучше, — философски заметил шут. — Работа у меня такая!»
«Тебе в зеркало смотреться не стыдно будет?» — спросил лекарь.
«Я доверю это тебе, коротышка, — откликнулся лазутчик. — Лучшей мести все равно не придумаешь! Достаточно посмотреть на твою рожу… как только больные от одного вида не помирают?»
«Это, между прочим, и твоя рожа!»
«Вот уж нет! Я-то прекрасен!»
«Ты просто псих, безбородый придурок!»
«Заткнись, коротышка!»
«Какая все-таки восхитительная вещь — душевное согласие! — заключил шут. — Как это приятно, когда все друг друга любят, с теплотой и пониманием относясь к маленьким слабостям других!»
«Нельзя столько работать, — подумалось Шарцу. — Спать тоже иногда нужно, господин доктор, не то так и будут повсюду глазастые ящики мерещиться».
Он перевел взгляд на другой, принесенный чуть ранее ящик. Тот на него не смотрел.
«Ишь, отвернулся, мерзавец!» — хихикнул шут.
Второй ящик не подавал признаков жизни.
«Странно, — подумал Шарц. — Ящик с алхимическими реактивами ведет себя так, словно я выспался, а ящик с колбами, ретортами, трубками и прочим алхимическим стеклом так, словно я не спал вдвое больше, чем на самом деле».
Он опять посмотрел на ящик с алхимическим стеклом. На сей раз ему показалось, что тот пыжится изо всех сил и не взрывается лишь из-за прочно охватывавших его веревок.
«Нет, точно спать больше нужно…»
Шарц открыл ящик с реактивами. Прочел сопровождающее его письмо. Осмотрел содержимое. Так. Все на месте. Все, как надлежит. Как заказано, так и сделано. Отлично.
Шарц перевел взгляд на ящик со стеклом и уже хотел взяться за охватывающие его веревки, когда в дверь постучали.
«Хозяин гостиницы?» — с надеждой подумал он.
«Эти?» — с отчаянием и злостью мелькнуло в голове марлецииского доктора медицины, уже предвкушавшего занимательные приключения в таинственном мире колб, реторт и пробирок.
Мгновенно насторожившийся лазутчик шагнул к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Посыльный от господина стеклодува, — послышалось в ответ.
«Вот как? — удивился Шарц. — Не иначе, он что-то забыл в свой глазастый ящик упихать? Впрочем, быть такого не может! Марлецийские ремесленники славятся своей аккуратностью и добросовестностью не меньше, чем своими высоченными ценами. Впрочем, в Троанне, говорят, цены еще выше».
— Входите.
— Так что неладно выходит, господин алхимик, — с порога начал вошедший посыльный, в котором Шарц признал старшего ученика господина стеклодува. — Вы уж если от готового уже заказа отказываться изволите, так хотя бы неразмерный товар оплачивайте! Остальное — ладно. Другим продать можно. Но вот две колбы, две трубки и одна реторта… ведь нарочно для вас деланы! По вашим, господин алхимик, чертежам. Куда их теперь?
Шарц обомлел.
Господин стеклодув забыл, что уже прислал ящик со своим товаром? Прислал и даже деньги получил? Забыл? Вот еще! Не похож он на скорбного памятью. А значит… а значит, тот ящик, что стоит на столе, тот странный ящик, который смотрит и пыжится… этот ящик прислал не стеклодув. И деньги за товар достались невесть кому. И что там внутри — одному Богу известно. Хотя предположить, конечно, можно.
«Хорошо, что я веревки развязать не успел!» «Картина, значит, такая выходит, — думалось Шарцу. — Кто-то от моего имени отправил посыльного господину стеклодуву и отказался от необходимого мне оборудования. А вместо него… вместо него прислал что-то другое. Да еще и денег на этом заработал, зараза! Ящик для товара они, видать, у самого стеклодува и утащили, сволочи. Так. Очень хорошо. Ящик, значит, с секретом. И что теперь?»
— Так как решать будем, господин алхимик? — вновь подал голос ученик господина стеклодува.
«Придется малость повалять дурака! — решил Шарц. — Шут, где ты?»
«Да здесь я, здесь…»
«Выручай, давай! На тебя вся надежда! Нам этот ящик со стеклом знаешь как нужен? И не только нам, сам понимаешь».
«Да ладно, трудно мне, что ли?» — усмехнулся шут, надевая невидимый колпак с бубенцами.
Он тряхнул головой, и бубенцы издали неслышный призрачный звон.
— Я опять передумал, — с глубокомысленным видом покивал Шарц, обращаясь к ученику стеклодува. — Вот такой я есть. Гений, понимаете? У меня это… горение, вот! Священный пламень! Дух то есть! Это понимать надо…
Он скорчил дурацкую рожу и повращал глазами.
— Творческое начало! — грозно добавил он и вновь повращал глазами. — Полет мысли!
Ученик стеклодува отступил на шаг и посмотрел на Шарца с опаской. Мало ли что взбредет в эту гениальную голову, словно говорил он всем своим видом.
— То есть… присылать стекло? — спросил он.
— Обязательно! — кивнул Шарц, нашаривая деньги. — Вот, господин старший ученик, возьмите деньги заранее, это — полная стоимость, как и было договорено с вашим мастером, это — за ненароком нанесенную обиду, а это — лично вам, за труды.
— Другое дело, господин алхимик! — просиял ученик стеклодува. — Товар доставим немедля.
С облегчением поглядев на «господина алхимика», которого, видать, оставила на время не в меру расходившаяся «гениальность», он попятился к двери.
— Вот и хорошо, вот и доставляйте, — кивнул Шарц, закрывая за ним дверь. — А то ведь я, гений, вдруг опять передумаю?
Повернулся и уставился на присланный ящик.
«Вот почему ты мне так не понравился!» — восхищенно прошептал лазутчик, обращаясь к ящику.
Ящик не ответил, но напыжился еще сильнее.
«Эк, его распирает!»
«Как думаешь, что там?» — спросил лазутчика лекарь.
«Наша смерть, — довольно ответил лазутчик. — Можешь в этом не сомневаться!»
«Такая маленькая? — усомнился шут. — На нас троих ее не хватит! А если еще и сэра рыцаря считать за отдельную персону…»
«Сам ты персона, — проворчал сэр рыцарь. — Неумытая к тому же!»
«Хватит ее, — возразил лекарь. — Смерть обычно и вовсе не занимает места, но стоит ей позволить, и она, как газ, занимает любой предоставленный ей объем».
«Значит, смерть — это газ?» — удивился шут.
«Вряд ли, — ответил лекарь. — Она обладает рядом отличительных особенностей. В отличие от газа ее концентрация с увеличением объема может и не падать. Иногда она даже растет. Такая вот смерть — парадоксальная субстанция».
«Парадоксальнее некуда, — покачал головой шут. — Такой только предоставь объем…»
«Вот еще, чего не хватало! — возмутился сэр рыцарь. — Делать нам больше нечего, всяким тут объемы предоставлять…»
Лазутчик двинулся вокруг стола, внимательно глядя на невесть кем присланный ящик.
«Все дело в этой веревке, — немного погодя сказал он. — Я уверен, стоит ее развязать, как ящик сам собой развалится, он только ею и держится. Тогда то, что в нем спрятано, получит свободу. Осталось понять, что же там и стоит ли оно того, чтобы с ним знакомиться».
«Стоит, — убежденно сказал лекарь. — Нельзя подвергать опасности ни в чем не повинных людей. Мы ведь не можем таскать этот ящик повсюду за собой, а если его бросить — мало ли кто на него наткнется? Наткнется и откроет… Вернут его тому же стеклодуву — что тогда будет? Сам-то ящик — его или очень похож на его ящики. Нет уж, если есть в этом ящике что-то опасное — его непременно надо вскрыть и обезвредить!»
«Принято! — кивнул лазутчик. — Иногда ты вполне способен доставлять мне радость, коротышка. Кто бы мог подумать!»
Шарц осторожно подкрался к коварному ящику и прислушался. Из ящика не доносилось ни звука. Итак, что бы там ни было, оно вряд ли живое. Если оно, конечно, не спит. Мертвое? Шарц обдумал эту идею. Возможно. Мертвое может быть куда опасней живого, ему ли не знать это? Какая-нибудь зараза? Вот это вряд ли. Приславшие этот ящик наверняка охотятся за книгой, а значит, побоятся заразиться сами. Книга-то все еще у него. А кроме того, зараза не убивает мгновенно, и врач может успеть себя вылечить. Какая-нибудь отрава? Из тех, что убивают мгновенно и столь же быстро выдыхаются? Быть может, кто-то уже притаился за дверью, ожидая звука вскрываемого ящика, короткого стона, хрипа и стука падения мертвого тела?
Шарц неслышно подкрался к двери, мгновенно повернул запоры и рывком распахнул ее. Никого. Запер вновь. Жаль, а то чего проще — попросить незваного гостя самого открыть ящик с секретом. Действительно, жаль.
Шарц подкрался к ящику еще ближе и принюхался. Ящик издавал отчетливый, совершенно характерный запах. Такой запах ни с чем не перепутаешь!
Это вранье, что у гномов совсем слабое обоняние. Конечно, гном с легкостью может перепутать запах ромашки с запахом ландышей, а запах сирени принять за аромат гладиолусов, но зато запах металла… Для людей металлы не пахнут. Никакие. Это даже странно, до какой степени не пахнут. Какие уж тут ромашка с ландышами! Гном хотя бы способен ощущать эти цветочные запахи. Люди же не чувствуют аромат металла напрочь. Металл должен быть горяч, даже раскален, чтоб человек хоть что-то почувствовал. Гном же способен различать сотни, если не тысячи оттенков. От металла к металлу, от сплава к сплаву…
Шарц отчетливо различил запах дрянной, плохо сваренной стали, по недоразумению все еще считающейся оружейной.
Итак, внутри — железо. Оружейное железо, распирающее ящик, агрессивно стремящееся на волю. Стоит неосторожными руками открыть такой ящик, и…
Шарц усмехнулся. Вот оно как, значит! Теперь нетрудно представить, что там такое, в этом ящике. То, что немногие, осведомленные в этом тайном знании люди называют почему-то «гномьим ежом». Почему «гномьим» — понятно, раз само знание от гномов пошло, но почему «ежом», один черт знает, гномы ежей только на поверхности и повстречали. Разве что людям сама эта конструкция ежа чем-то напоминает? Сами же гномы, тоже, разумеется, немногие и осведомленные, называли эту хитрую ловушку «злая звезда» или «погибельный шар».
Сложное устройство из многочисленных туго сжатых пружин, каждая из которых выбрасывала одно-единственное метательное орудие.
Когда такая коробка открывалась, и все эти пружины срабатывали одновременно… Лучшие гномьи шедевры буквально «взрывались» в руках, не оставляя вокруг себя никого живого. Даже подгорная броня не спасала от «погибельного шара», сделанного истинным мастером. Смертоносное, жалящее железо рвало в клочья все, до чего могло дотянуться. Даже случайные царапины были опасны, так как для верности лезвия обычно еще и смазывали каким-либо ядом.
Тут-то наверняка все попроще будет. Сразу видать — наспех сляпано. Да и гнома среди тех, кто эту ловушку смастерил, не было. Впрочем, это не значит, что оттого ее легче обезвредить будет. Грамотно сделанную вещь можно разгадать с той же легкостью, с какой можно продолжить любую неглупую мысль или жизненную ситуацию. «Они поженились, и у них родились дети. Именно дети, а не ведра и не лопаты, потому что ни ведра, ни лопаты у людей с гномами не рождаются». А вот если чьи-то кривые руки кое-что кое-как приляпали, да так оно перекошенным и осталось — поди догадайся, что это, где это, а также как и когда оно сработать изволит, если оно вообще работает.
Шарц вздохнул. Что ж, способ есть. Способ, доступный любому гному. Правда, обычно гномы применяют его совсем с другими целями, но… сгодится. Должен сгодиться.
Каждый гном, даже если он выбрал себе ремесло, никак не связанное с молотом и наковальней, даже если ему почти никогда не приходится смотреть в глаза поющему пламени горна… любой гном в душе остается кузнецом, даже если все, что он умеет, — ловко ронять молот себе на ногу. Любой гном остается кузнецом, умеющим вслушиваться в пение металла. «Тот, для кого металл не поет, — не кузнец и не гном вовсе!» — гласит старинная поговорка. Впрочем, среди гномов такое почти не случается. Редчайшие, исключительные случаи, отмеченные в летописях, считались чем-то вроде проклятия Подгорных Богов. Эти собственные песни гномов грубоваты и неприхотливы, да и к чему им затейливые изыски, раз металл все равно не перепоешь? Это сладкоголосые эльфы все тщились листву перешелестеть и птиц пересвистать, а гномам и так ясно было, что зря все. Металл он и есть металл — краше его не споешь. Так и зачем попусту пыжиться, если можно просто слушать поющий металл?
У любого гнома есть маленький, совсем крохотный молот, первая игрушка его детства, молот, с которым не расстаются всю жизнь, молот, который уносят в посмертие. Молот для «разговора» с металлом.
У Шарца долго такого молота не было. Вот все то время, пока он лазутчиком был, все это время и не было. Сами посудите, ну откуда у коротышки, шута и доктора взяться этакой занятной гномской игрушке? Долго ли, кому посмышленей, догадаться, что тут к чему? Ох, недолго. Шарц так привык, что у него нет этой, столь необходимой в хозяйстве любого гнома вещи, что и теперь, когда ему — с большим почетом! — подарили новую, пользовался ею нечасто. Отвык.
Шарц торжественно извлек из недр лекарской сумки свой крошечный молот, достал широкий дорожный нож — тоже гномская сталь, сгодится… и легко ударил молотом по лезвию. О таком ударе гномы говорят «тронул», а когда люди спрашивают: «Как это?» — объясняют, мол, это на полвздоха тяжелее, чем «коснулся». Впрочем, научиться такому удару несложно, даже и человеку несложно. А вот правильно направить звук, да еще и услышать ответное эхо… Услышать. Понять, что оно означает.
Лезвие Шарцева ножа пело под легкими ударами молота, и эхом ему отвечали лезвия из загадочного ящика. Впрочем, какой он теперь загадочный? Теперь-то про него все известно. Даже то, что снаряжали его ледгундцы, а не фалассцы. Металл ледгундской выделки сразу слышно. Так что из Ледгунда он приехал, тут сомнения быть не может. И почему его привезли — тоже понятно. Это арбалет в любой оружейной лавке купить можно, а снаряжение для такого вот ящика на дороге не валяется, да и кузнецу не закажешь, он либо сразу пошлет куда подальше, либо согласится, а сам стражу кликнет, известно ведь, что «гномий еж» добрым людям с гномами и даром не нужен, а раз кто заказывает, то он самый душегуб и есть, тут не ошибешься. Так что все эти железяки они с собой привезли.
Шарц обходил ящик, прислушиваясь к пению стали.
Да. Так и есть. Попытка состряпать нечто напоминающее «гномьего ежа». Торопливая и не слишком старательная. На гнома? Ну-ну… Впрочем, если бы не случай…
«Спать нужно больше, — еще раз сам себе сказал Шарц. — А то ведь так ненароком можно уснуть и навеки…»
«Вот-вот, — скорбно покивал шут. — И что я тогда Полли скажу? Что все эти дураки зачем-то умерли?»
Шарц передвинул масляный светильник так, чтоб в него не попало лезвием из ящика, удовлетворенно кивнул, встал так, чтоб его не зацепило, и одним движением перерезал веревку.
Коробка с треском разлетелась. Стальной блеск на миг пронзил комнату. Лезвия со звоном отскочили от стен и, безвредные, осыпались на пол. Ни одно из них не коснулось Шарца.
«Странная в этой комнате осень, — нервно хихикнул шут. — Особенно если учесть, что везде — давно зима».
«Стальная осень? — мурлыкнул довольный лазутчик. — Лезвия — это как листья? А что, мне нравится!»
За спиной Шарца послышался сдавленный стон. Обернувшись, Шарц заметил приоткрывшуюся входную дверь — а ведь была заперта! — стон шел из-за нее.
— Что, сами себя перехитрили? — с ухмылкой пробормотал Шарц и бросился к двери.
Распахнул, рывком втащил внутрь схватившегося за ногу ледгундского агента и вновь ее захлопнул.
— Лезвия не отравлены? — спросил Шарц.
— Нет, — просипел лазутчик. — Как же это… меня зацепило, а ты… ведь у самого ящика стоял… тебя что, черт охраняет, что ли?
— Меня охраняют столько чертей, сколько тебе с самого жуткого похмелья не примерещится! — отрезал Шарц, доставая лекарскую сумку. — Значит, не отравлено? — еще раз повторил он, одним движением сбрасывая со стола остатки растерзанного ящика.
— Ну что ж, пациент с ножевым ранением, пожалуйте на лекарский стол!
— А если я тебя… прирежу, пока ты меня… лечить станешь? — прохрипел агент, морщась от боли.
— Сопляк ты еще меня резать, — отмахнулся Шарц. — Нож сперва в руках держать научись. А чтоб руками много не размахивал… у меня здесь такой чудесный эликсирчик есть… — Он достал из лекарской сумки «Хрустальный Эликсир». — Знаешь, небось, что это такое?
Лазутчик молча кивнул.
— Что ж, приступим к операции, — промолвил сэр лекарь.
Когда в дверь постучали, прооперированный лазутчик вовсю храпел на столе. Прятать его было некуда. Там и сям разбросанные лезвия собирать и прятать было поздно. Шарц вздохнул и открыл дверь.
В дверь вошла спина.
— Осторожно, — сказал кто-то.
Шарц посторонился, пропуская спину. Вслед за спиной в дверь медленно вплыл ящик. Тот самый ящик, который был заказан с самого начала. Стекло. Алхимическое стекло. Колбы, реторты, пробирки, трубки и прочие чудеса Господни. Двое учеников господина стеклодува медленно и осторожно внесли означенный ящик внутрь. Так, как и положено вносить ящик со святыми дарами.
— Ваш заказ, господин алхимик, — выдохнул один из носильщиков, тот самый, старший ученик стеклодува, и тут же испуганно охнул: — Ох, что здесь…
— Гений я, — вращая глазами, ответил Шарц. — Алхимией маюсь, людей лечу, ножи где попало разбрасываю… Гений я, что тут еще сказать? Талант у меня, вот оно что!
Ученики стеклодува переглянулись между собой и аккуратно поставили ящик на пол.
— Этот… это — труп? — напряженным голосом спросил старший ученик стеклодува, указывая на лежащего на столе ледгундского агента. — Вы его… э-э-э… ну…
— Зачем труп? — возмутился Шарц. — Как это можно, чтобы труп? У меня на столе — труп? Зарубите себе на носу, молодой человек, у меня на столе трупов не бывает! Гений я, что тут непонятного?!
Старший ученик стеклодува кивнул своему напарнику, тот подошел к ледгундцу, ткнул в него пальцем и пожал плечами.
— Спит, — сказал он.
— Вот именно! — воскликнул Шарц. — Гений я или нет?
Ученики стеклодува вновь переглянулись, молча поклонились и вышли.
Шарц вздохнул и стал готовиться к переезду. Впрочем, у него хватило времени и сил собрать вещи, нанять извозчика и переехать в другое место. Ледгундского агента он с чистой совестью оставил храпеть на столе, разложив вокруг него все вылетевшие из ящика лезвия. В том, что на этом столе его и найдет марлецийская стража, безусловно, вызванная учениками стеклодува, Шарц не сомневался. Равно как и не испытывал по этому поводу угрызений совести.
Одно лишь его беспокоило: количество постоялых дворов — величина отнюдь не бесконечная. Даже в таком большом городе, половину которого к тому же составляют приезжие студенты, которым где-то жить надо, все равно даже в таком городе в один прекрасный момент он окажется перед выбором — заночевать под открытым небом или вновь посетить место, где он уже побывал. Впрочем, к тому моменту этих мест будет уже столько, что все можно будет начать сначала, утешил он сам себя.
В руках у него была стеклянная реторта, в ее блестящих боках отражались проклюнувшиеся на небе звезды. Реторта. Наконец-то удалось купить такую, как нужно, взамен той, в которую арбалетная стрела угодила.
Шарц припомнил, как в бешенстве выпрыгнул в окно, изловил стрелявшего лазутчика и долго бил его арбалетом по голове с воплем: «Как же вы мне все надоели! Работать мешаете!»
В этот момент ему наплевать было, что на него могут напасть другие лазутчики, он обо всем забыл в порыве яростного отчаяния. Только ведь начало что-то получаться — и на тебе! Обращаться к давешнему стеклодуву Шарц не решился, мало ли что про него там теперь думают, так и в руки стражникам угодить недолго. В тюрьму ведь до выяснения посадят! Посадят и будут держать, покуда он правду не скажет. А он не скажет. Нельзя такую правду кому попало говорить. Слишком уж эта правда чудовищна, чтоб всем подряд ее доверять. Даже и стражникам. Мало ли кто в этой должности оказаться может? Нельзя. А значит, и к стеклодуву не обратишься. Вот и приходится выбирать уже готовое. Выбирать из того, что есть. А вы попробуйте подобрать необходимое в лавке, которая все больше студенческими принадлежностями торгует! Алхимической посуды в ней, конечно, хватает, вот только не совсем такой, как надо. Точней говоря, совсем не такой.
Попытка в одиночку разработать противоядия отнимала все силы. Шарцу никогда ранее не приходилось заниматься подобными вопросами. Не хватало всего — знаний, опыта, да просто книг не хватало! Справочников, монографий, трактатов… Книг, в которых Шарц мог бы найти ответы на кое-какие вопросы, не придумывая молот с наковальней еще раз. Книги были рядом, совсем недалеко… в библиотеке университета. Вот только пойти туда значило неминуемо вмешать в опасные игры разведок мирных, ни в чем не повинных людей. А допускать этого было нельзя. Это Шарца учили избегать нападений и уворачиваться от арбалетных стрел. Другие таким умением не обладают. И неизбежно станут беззащитными жертвами в кровавой игре, которую ведут Ледгунд и Фаласса. Вот и значит, что у него нет выхода. Противоядия он должен найти сам. Без посторонней помощи. Здесь и сейчас, пока не случилось чего-нибудь непредвиденного. Шарц измучился совершенно, а тут еще и эта несчастная реторта!
Незадачливый арбалетчик с трудом вырвался из карающих дланей Шарца и с диким воплем бросился прочь. Шарц и не пытался его догонять. Так быстро гномы не бегают. Прихватив вражеский арбалет, он направился к себе — убирать осколки погибшей реторты.
«Может, начать собирать коллекцию арбалетов?» — нервно хихикнул лазутчик.
«Надо было этому гаду в зад его арбалет запихать! — прорычал лекарь. — Чем я теперь эту реторту заменю?»
Он рванулся изо всех сил… успеть… подобрать… ударить… но на мече уже стояла чужая нога, а другая нога карлика… фалассец едва успел откатиться, чтоб не получить пинок под ребра или еще чего похуже. Вскочил.
Ухмыляющийся коротышка стоял на мече.
— Что-то твои Боги не торопятся тебе помочь, — заметил он.
Фалассец ухмыльнулся и достал первый из своих метательных ножей. Вот только метнуть не успел. Враг уже стоял рядом. И когда успел? А потом… сердце сжалось в ожидании неотвратимого удара, но рука коротышки оказалась пустой. Рука… фалассец застыл обездвиженный. Коротышка и впрямь оказался посвящен в храмовую тайну! А он еще не поверил напарнику…
— Пока я жив — никто не будет безнаказанно травить людей, — сказал коротышка. — А я, видишь ли, живучий!
Забрав из бесчувственной руки метательный нож, Шарц одним движением разрезал пояс штанов своего противника, после чего развернулся и пошел прочь. Фалассец остался стоять, чувствуя, как медленно сползают штаны и он остается — в прямом смысле этого слова — с голым задом.
«Хорошо, что это помойка! — мелькнуло в голове несчастного храмового стража. — Сюда редко кто заходит. Может, и не увидит никто! Но если зайдут… если зайдут… мусор там вывозить или еще что… ох!»
* * *
«Ну и почему ты его не убил?» — хмуро полюбопытствовал лекарь.«Заткнись, коротышка…» — тусклым голосом откликнулся лазутчик.
«Еще скажи, что ты его пожалел!» — возмутился лекарь.
«Не пожалел, а… просто не смог…» — ответил лазутчик.
«Вот еще! — фыркнул лекарь. — Не смог он, видите ли! Кто-то там, помнится, здорово выступал, как ему нравится убивать, какое это замечательное дело и какое злодейство, что его этой возможности лишили! Ты не помнишь, кто это был?»
«Заткнись, коротышка».
«Очень содержательный ответ, господин лазутчик! Так вот — не заткнусь! И не подумаю затыкаться! Ты какого черта врагов жалеешь, растяпа?! — разорялся лекарь. — Представляешь, что будет, если они все-таки заполучат книгу?»
«Лучше тебя представляю, коротышка…» — устало вздохнул лазутчик.
«Так почему ты его не убил?!» — выкрикнул лекарь.
«Он был… слабее…» — неуверенно ответил лазутчик.
«Вот как?! — вспыхнул лекарь. — А Томас был сильнее, да?»
«Томас… нападал не на меня… Да ладно! Чего уж там! — вдруг словно бы решился лазутчик. — Не я убивал Томаса. То есть я, но… это вы с шутом меня подтолкнули… А сам я предпочел бы обездвижить его и доверить работу палача кому-нибудь другому. Обидно сознавать, но… наверно, я самый мягкотелый из вас».
«То есть вся твоя хваленая петрийская подготовка…» — начал лекарь.
«Заткнись, коротышка! — почти зло оборвал его лазутчик. — Что ты в этом понимаешь?!»
«А из него и не готовили убийцу, — вмешался шут. — Убийца просто не справился бы с заданием, которое ему было доверено».
«А еще в агенты к сэру Роберту собирался!» — фыркнул лекарь.
Лазутчик промолчал.
«А ему не убивать, ему собой рисковать нравится», — пояснил шут.
«Он что — дурак?»
«Весь в тебя, коротышка!»
«Да и я не лучше, — философски заметил шут. — Работа у меня такая!»
«Тебе в зеркало смотреться не стыдно будет?» — спросил лекарь.
«Я доверю это тебе, коротышка, — откликнулся лазутчик. — Лучшей мести все равно не придумаешь! Достаточно посмотреть на твою рожу… как только больные от одного вида не помирают?»
«Это, между прочим, и твоя рожа!»
«Вот уж нет! Я-то прекрасен!»
«Ты просто псих, безбородый придурок!»
«Заткнись, коротышка!»
«Какая все-таки восхитительная вещь — душевное согласие! — заключил шут. — Как это приятно, когда все друг друга любят, с теплотой и пониманием относясь к маленьким слабостям других!»
* * *
Шарц посмотрел на ящик. Ящик посмотрел в ответ.«Нельзя столько работать, — подумалось Шарцу. — Спать тоже иногда нужно, господин доктор, не то так и будут повсюду глазастые ящики мерещиться».
Он перевел взгляд на другой, принесенный чуть ранее ящик. Тот на него не смотрел.
«Ишь, отвернулся, мерзавец!» — хихикнул шут.
Второй ящик не подавал признаков жизни.
«Странно, — подумал Шарц. — Ящик с алхимическими реактивами ведет себя так, словно я выспался, а ящик с колбами, ретортами, трубками и прочим алхимическим стеклом так, словно я не спал вдвое больше, чем на самом деле».
Он опять посмотрел на ящик с алхимическим стеклом. На сей раз ему показалось, что тот пыжится изо всех сил и не взрывается лишь из-за прочно охватывавших его веревок.
«Нет, точно спать больше нужно…»
Шарц открыл ящик с реактивами. Прочел сопровождающее его письмо. Осмотрел содержимое. Так. Все на месте. Все, как надлежит. Как заказано, так и сделано. Отлично.
Шарц перевел взгляд на ящик со стеклом и уже хотел взяться за охватывающие его веревки, когда в дверь постучали.
«Хозяин гостиницы?» — с надеждой подумал он.
«Эти?» — с отчаянием и злостью мелькнуло в голове марлецииского доктора медицины, уже предвкушавшего занимательные приключения в таинственном мире колб, реторт и пробирок.
Мгновенно насторожившийся лазутчик шагнул к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Посыльный от господина стеклодува, — послышалось в ответ.
«Вот как? — удивился Шарц. — Не иначе, он что-то забыл в свой глазастый ящик упихать? Впрочем, быть такого не может! Марлецийские ремесленники славятся своей аккуратностью и добросовестностью не меньше, чем своими высоченными ценами. Впрочем, в Троанне, говорят, цены еще выше».
— Входите.
— Так что неладно выходит, господин алхимик, — с порога начал вошедший посыльный, в котором Шарц признал старшего ученика господина стеклодува. — Вы уж если от готового уже заказа отказываться изволите, так хотя бы неразмерный товар оплачивайте! Остальное — ладно. Другим продать можно. Но вот две колбы, две трубки и одна реторта… ведь нарочно для вас деланы! По вашим, господин алхимик, чертежам. Куда их теперь?
Шарц обомлел.
Господин стеклодув забыл, что уже прислал ящик со своим товаром? Прислал и даже деньги получил? Забыл? Вот еще! Не похож он на скорбного памятью. А значит… а значит, тот ящик, что стоит на столе, тот странный ящик, который смотрит и пыжится… этот ящик прислал не стеклодув. И деньги за товар достались невесть кому. И что там внутри — одному Богу известно. Хотя предположить, конечно, можно.
«Хорошо, что я веревки развязать не успел!» «Картина, значит, такая выходит, — думалось Шарцу. — Кто-то от моего имени отправил посыльного господину стеклодуву и отказался от необходимого мне оборудования. А вместо него… вместо него прислал что-то другое. Да еще и денег на этом заработал, зараза! Ящик для товара они, видать, у самого стеклодува и утащили, сволочи. Так. Очень хорошо. Ящик, значит, с секретом. И что теперь?»
— Так как решать будем, господин алхимик? — вновь подал голос ученик господина стеклодува.
«Придется малость повалять дурака! — решил Шарц. — Шут, где ты?»
«Да здесь я, здесь…»
«Выручай, давай! На тебя вся надежда! Нам этот ящик со стеклом знаешь как нужен? И не только нам, сам понимаешь».
«Да ладно, трудно мне, что ли?» — усмехнулся шут, надевая невидимый колпак с бубенцами.
Он тряхнул головой, и бубенцы издали неслышный призрачный звон.
— Я опять передумал, — с глубокомысленным видом покивал Шарц, обращаясь к ученику стеклодува. — Вот такой я есть. Гений, понимаете? У меня это… горение, вот! Священный пламень! Дух то есть! Это понимать надо…
Он скорчил дурацкую рожу и повращал глазами.
— Творческое начало! — грозно добавил он и вновь повращал глазами. — Полет мысли!
Ученик стеклодува отступил на шаг и посмотрел на Шарца с опаской. Мало ли что взбредет в эту гениальную голову, словно говорил он всем своим видом.
— То есть… присылать стекло? — спросил он.
— Обязательно! — кивнул Шарц, нашаривая деньги. — Вот, господин старший ученик, возьмите деньги заранее, это — полная стоимость, как и было договорено с вашим мастером, это — за ненароком нанесенную обиду, а это — лично вам, за труды.
— Другое дело, господин алхимик! — просиял ученик стеклодува. — Товар доставим немедля.
С облегчением поглядев на «господина алхимика», которого, видать, оставила на время не в меру расходившаяся «гениальность», он попятился к двери.
— Вот и хорошо, вот и доставляйте, — кивнул Шарц, закрывая за ним дверь. — А то ведь я, гений, вдруг опять передумаю?
Повернулся и уставился на присланный ящик.
«Вот почему ты мне так не понравился!» — восхищенно прошептал лазутчик, обращаясь к ящику.
Ящик не ответил, но напыжился еще сильнее.
«Эк, его распирает!»
«Как думаешь, что там?» — спросил лазутчика лекарь.
«Наша смерть, — довольно ответил лазутчик. — Можешь в этом не сомневаться!»
«Такая маленькая? — усомнился шут. — На нас троих ее не хватит! А если еще и сэра рыцаря считать за отдельную персону…»
«Сам ты персона, — проворчал сэр рыцарь. — Неумытая к тому же!»
«Хватит ее, — возразил лекарь. — Смерть обычно и вовсе не занимает места, но стоит ей позволить, и она, как газ, занимает любой предоставленный ей объем».
«Значит, смерть — это газ?» — удивился шут.
«Вряд ли, — ответил лекарь. — Она обладает рядом отличительных особенностей. В отличие от газа ее концентрация с увеличением объема может и не падать. Иногда она даже растет. Такая вот смерть — парадоксальная субстанция».
«Парадоксальнее некуда, — покачал головой шут. — Такой только предоставь объем…»
«Вот еще, чего не хватало! — возмутился сэр рыцарь. — Делать нам больше нечего, всяким тут объемы предоставлять…»
Лазутчик двинулся вокруг стола, внимательно глядя на невесть кем присланный ящик.
«Все дело в этой веревке, — немного погодя сказал он. — Я уверен, стоит ее развязать, как ящик сам собой развалится, он только ею и держится. Тогда то, что в нем спрятано, получит свободу. Осталось понять, что же там и стоит ли оно того, чтобы с ним знакомиться».
«Стоит, — убежденно сказал лекарь. — Нельзя подвергать опасности ни в чем не повинных людей. Мы ведь не можем таскать этот ящик повсюду за собой, а если его бросить — мало ли кто на него наткнется? Наткнется и откроет… Вернут его тому же стеклодуву — что тогда будет? Сам-то ящик — его или очень похож на его ящики. Нет уж, если есть в этом ящике что-то опасное — его непременно надо вскрыть и обезвредить!»
«Принято! — кивнул лазутчик. — Иногда ты вполне способен доставлять мне радость, коротышка. Кто бы мог подумать!»
Шарц осторожно подкрался к коварному ящику и прислушался. Из ящика не доносилось ни звука. Итак, что бы там ни было, оно вряд ли живое. Если оно, конечно, не спит. Мертвое? Шарц обдумал эту идею. Возможно. Мертвое может быть куда опасней живого, ему ли не знать это? Какая-нибудь зараза? Вот это вряд ли. Приславшие этот ящик наверняка охотятся за книгой, а значит, побоятся заразиться сами. Книга-то все еще у него. А кроме того, зараза не убивает мгновенно, и врач может успеть себя вылечить. Какая-нибудь отрава? Из тех, что убивают мгновенно и столь же быстро выдыхаются? Быть может, кто-то уже притаился за дверью, ожидая звука вскрываемого ящика, короткого стона, хрипа и стука падения мертвого тела?
Шарц неслышно подкрался к двери, мгновенно повернул запоры и рывком распахнул ее. Никого. Запер вновь. Жаль, а то чего проще — попросить незваного гостя самого открыть ящик с секретом. Действительно, жаль.
Шарц подкрался к ящику еще ближе и принюхался. Ящик издавал отчетливый, совершенно характерный запах. Такой запах ни с чем не перепутаешь!
Это вранье, что у гномов совсем слабое обоняние. Конечно, гном с легкостью может перепутать запах ромашки с запахом ландышей, а запах сирени принять за аромат гладиолусов, но зато запах металла… Для людей металлы не пахнут. Никакие. Это даже странно, до какой степени не пахнут. Какие уж тут ромашка с ландышами! Гном хотя бы способен ощущать эти цветочные запахи. Люди же не чувствуют аромат металла напрочь. Металл должен быть горяч, даже раскален, чтоб человек хоть что-то почувствовал. Гном же способен различать сотни, если не тысячи оттенков. От металла к металлу, от сплава к сплаву…
Шарц отчетливо различил запах дрянной, плохо сваренной стали, по недоразумению все еще считающейся оружейной.
Итак, внутри — железо. Оружейное железо, распирающее ящик, агрессивно стремящееся на волю. Стоит неосторожными руками открыть такой ящик, и…
Шарц усмехнулся. Вот оно как, значит! Теперь нетрудно представить, что там такое, в этом ящике. То, что немногие, осведомленные в этом тайном знании люди называют почему-то «гномьим ежом». Почему «гномьим» — понятно, раз само знание от гномов пошло, но почему «ежом», один черт знает, гномы ежей только на поверхности и повстречали. Разве что людям сама эта конструкция ежа чем-то напоминает? Сами же гномы, тоже, разумеется, немногие и осведомленные, называли эту хитрую ловушку «злая звезда» или «погибельный шар».
Сложное устройство из многочисленных туго сжатых пружин, каждая из которых выбрасывала одно-единственное метательное орудие.
Когда такая коробка открывалась, и все эти пружины срабатывали одновременно… Лучшие гномьи шедевры буквально «взрывались» в руках, не оставляя вокруг себя никого живого. Даже подгорная броня не спасала от «погибельного шара», сделанного истинным мастером. Смертоносное, жалящее железо рвало в клочья все, до чего могло дотянуться. Даже случайные царапины были опасны, так как для верности лезвия обычно еще и смазывали каким-либо ядом.
Тут-то наверняка все попроще будет. Сразу видать — наспех сляпано. Да и гнома среди тех, кто эту ловушку смастерил, не было. Впрочем, это не значит, что оттого ее легче обезвредить будет. Грамотно сделанную вещь можно разгадать с той же легкостью, с какой можно продолжить любую неглупую мысль или жизненную ситуацию. «Они поженились, и у них родились дети. Именно дети, а не ведра и не лопаты, потому что ни ведра, ни лопаты у людей с гномами не рождаются». А вот если чьи-то кривые руки кое-что кое-как приляпали, да так оно перекошенным и осталось — поди догадайся, что это, где это, а также как и когда оно сработать изволит, если оно вообще работает.
Шарц вздохнул. Что ж, способ есть. Способ, доступный любому гному. Правда, обычно гномы применяют его совсем с другими целями, но… сгодится. Должен сгодиться.
Каждый гном, даже если он выбрал себе ремесло, никак не связанное с молотом и наковальней, даже если ему почти никогда не приходится смотреть в глаза поющему пламени горна… любой гном в душе остается кузнецом, даже если все, что он умеет, — ловко ронять молот себе на ногу. Любой гном остается кузнецом, умеющим вслушиваться в пение металла. «Тот, для кого металл не поет, — не кузнец и не гном вовсе!» — гласит старинная поговорка. Впрочем, среди гномов такое почти не случается. Редчайшие, исключительные случаи, отмеченные в летописях, считались чем-то вроде проклятия Подгорных Богов. Эти собственные песни гномов грубоваты и неприхотливы, да и к чему им затейливые изыски, раз металл все равно не перепоешь? Это сладкоголосые эльфы все тщились листву перешелестеть и птиц пересвистать, а гномам и так ясно было, что зря все. Металл он и есть металл — краше его не споешь. Так и зачем попусту пыжиться, если можно просто слушать поющий металл?
У любого гнома есть маленький, совсем крохотный молот, первая игрушка его детства, молот, с которым не расстаются всю жизнь, молот, который уносят в посмертие. Молот для «разговора» с металлом.
У Шарца долго такого молота не было. Вот все то время, пока он лазутчиком был, все это время и не было. Сами посудите, ну откуда у коротышки, шута и доктора взяться этакой занятной гномской игрушке? Долго ли, кому посмышленей, догадаться, что тут к чему? Ох, недолго. Шарц так привык, что у него нет этой, столь необходимой в хозяйстве любого гнома вещи, что и теперь, когда ему — с большим почетом! — подарили новую, пользовался ею нечасто. Отвык.
Шарц торжественно извлек из недр лекарской сумки свой крошечный молот, достал широкий дорожный нож — тоже гномская сталь, сгодится… и легко ударил молотом по лезвию. О таком ударе гномы говорят «тронул», а когда люди спрашивают: «Как это?» — объясняют, мол, это на полвздоха тяжелее, чем «коснулся». Впрочем, научиться такому удару несложно, даже и человеку несложно. А вот правильно направить звук, да еще и услышать ответное эхо… Услышать. Понять, что оно означает.
Лезвие Шарцева ножа пело под легкими ударами молота, и эхом ему отвечали лезвия из загадочного ящика. Впрочем, какой он теперь загадочный? Теперь-то про него все известно. Даже то, что снаряжали его ледгундцы, а не фалассцы. Металл ледгундской выделки сразу слышно. Так что из Ледгунда он приехал, тут сомнения быть не может. И почему его привезли — тоже понятно. Это арбалет в любой оружейной лавке купить можно, а снаряжение для такого вот ящика на дороге не валяется, да и кузнецу не закажешь, он либо сразу пошлет куда подальше, либо согласится, а сам стражу кликнет, известно ведь, что «гномий еж» добрым людям с гномами и даром не нужен, а раз кто заказывает, то он самый душегуб и есть, тут не ошибешься. Так что все эти железяки они с собой привезли.
Шарц обходил ящик, прислушиваясь к пению стали.
Да. Так и есть. Попытка состряпать нечто напоминающее «гномьего ежа». Торопливая и не слишком старательная. На гнома? Ну-ну… Впрочем, если бы не случай…
«Спать нужно больше, — еще раз сам себе сказал Шарц. — А то ведь так ненароком можно уснуть и навеки…»
«Вот-вот, — скорбно покивал шут. — И что я тогда Полли скажу? Что все эти дураки зачем-то умерли?»
Шарц передвинул масляный светильник так, чтоб в него не попало лезвием из ящика, удовлетворенно кивнул, встал так, чтоб его не зацепило, и одним движением перерезал веревку.
Коробка с треском разлетелась. Стальной блеск на миг пронзил комнату. Лезвия со звоном отскочили от стен и, безвредные, осыпались на пол. Ни одно из них не коснулось Шарца.
«Странная в этой комнате осень, — нервно хихикнул шут. — Особенно если учесть, что везде — давно зима».
«Стальная осень? — мурлыкнул довольный лазутчик. — Лезвия — это как листья? А что, мне нравится!»
За спиной Шарца послышался сдавленный стон. Обернувшись, Шарц заметил приоткрывшуюся входную дверь — а ведь была заперта! — стон шел из-за нее.
— Что, сами себя перехитрили? — с ухмылкой пробормотал Шарц и бросился к двери.
Распахнул, рывком втащил внутрь схватившегося за ногу ледгундского агента и вновь ее захлопнул.
— Лезвия не отравлены? — спросил Шарц.
— Нет, — просипел лазутчик. — Как же это… меня зацепило, а ты… ведь у самого ящика стоял… тебя что, черт охраняет, что ли?
— Меня охраняют столько чертей, сколько тебе с самого жуткого похмелья не примерещится! — отрезал Шарц, доставая лекарскую сумку. — Значит, не отравлено? — еще раз повторил он, одним движением сбрасывая со стола остатки растерзанного ящика.
— Ну что ж, пациент с ножевым ранением, пожалуйте на лекарский стол!
— А если я тебя… прирежу, пока ты меня… лечить станешь? — прохрипел агент, морщась от боли.
— Сопляк ты еще меня резать, — отмахнулся Шарц. — Нож сперва в руках держать научись. А чтоб руками много не размахивал… у меня здесь такой чудесный эликсирчик есть… — Он достал из лекарской сумки «Хрустальный Эликсир». — Знаешь, небось, что это такое?
Лазутчик молча кивнул.
— Что ж, приступим к операции, — промолвил сэр лекарь.
Когда в дверь постучали, прооперированный лазутчик вовсю храпел на столе. Прятать его было некуда. Там и сям разбросанные лезвия собирать и прятать было поздно. Шарц вздохнул и открыл дверь.
В дверь вошла спина.
— Осторожно, — сказал кто-то.
Шарц посторонился, пропуская спину. Вслед за спиной в дверь медленно вплыл ящик. Тот самый ящик, который был заказан с самого начала. Стекло. Алхимическое стекло. Колбы, реторты, пробирки, трубки и прочие чудеса Господни. Двое учеников господина стеклодува медленно и осторожно внесли означенный ящик внутрь. Так, как и положено вносить ящик со святыми дарами.
— Ваш заказ, господин алхимик, — выдохнул один из носильщиков, тот самый, старший ученик стеклодува, и тут же испуганно охнул: — Ох, что здесь…
— Гений я, — вращая глазами, ответил Шарц. — Алхимией маюсь, людей лечу, ножи где попало разбрасываю… Гений я, что тут еще сказать? Талант у меня, вот оно что!
Ученики стеклодува переглянулись между собой и аккуратно поставили ящик на пол.
— Этот… это — труп? — напряженным голосом спросил старший ученик стеклодува, указывая на лежащего на столе ледгундского агента. — Вы его… э-э-э… ну…
— Зачем труп? — возмутился Шарц. — Как это можно, чтобы труп? У меня на столе — труп? Зарубите себе на носу, молодой человек, у меня на столе трупов не бывает! Гений я, что тут непонятного?!
Старший ученик стеклодува кивнул своему напарнику, тот подошел к ледгундцу, ткнул в него пальцем и пожал плечами.
— Спит, — сказал он.
— Вот именно! — воскликнул Шарц. — Гений я или нет?
Ученики стеклодува вновь переглянулись, молча поклонились и вышли.
Шарц вздохнул и стал готовиться к переезду. Впрочем, у него хватило времени и сил собрать вещи, нанять извозчика и переехать в другое место. Ледгундского агента он с чистой совестью оставил храпеть на столе, разложив вокруг него все вылетевшие из ящика лезвия. В том, что на этом столе его и найдет марлецийская стража, безусловно, вызванная учениками стеклодува, Шарц не сомневался. Равно как и не испытывал по этому поводу угрызений совести.
Одно лишь его беспокоило: количество постоялых дворов — величина отнюдь не бесконечная. Даже в таком большом городе, половину которого к тому же составляют приезжие студенты, которым где-то жить надо, все равно даже в таком городе в один прекрасный момент он окажется перед выбором — заночевать под открытым небом или вновь посетить место, где он уже побывал. Впрочем, к тому моменту этих мест будет уже столько, что все можно будет начать сначала, утешил он сам себя.
* * *
Снег. Наконец-то опять снег. Так надоела проклятая слякоть с непременной, до костей пробирающей сыростью. Шарц радостно шагал, похрустывая выпавшим снегом. Кажется, даже в голове посветлело от этого снега. Быть может, сегодня дело хоть немного сдвинется с мертвой точки. И покупка была удачная. Даже очень. И не заметил его никто, ни профессора со студентами, ни треклятые лазутчики. Купил себе тихонько и скрылся.В руках у него была стеклянная реторта, в ее блестящих боках отражались проклюнувшиеся на небе звезды. Реторта. Наконец-то удалось купить такую, как нужно, взамен той, в которую арбалетная стрела угодила.
Шарц припомнил, как в бешенстве выпрыгнул в окно, изловил стрелявшего лазутчика и долго бил его арбалетом по голове с воплем: «Как же вы мне все надоели! Работать мешаете!»
В этот момент ему наплевать было, что на него могут напасть другие лазутчики, он обо всем забыл в порыве яростного отчаяния. Только ведь начало что-то получаться — и на тебе! Обращаться к давешнему стеклодуву Шарц не решился, мало ли что про него там теперь думают, так и в руки стражникам угодить недолго. В тюрьму ведь до выяснения посадят! Посадят и будут держать, покуда он правду не скажет. А он не скажет. Нельзя такую правду кому попало говорить. Слишком уж эта правда чудовищна, чтоб всем подряд ее доверять. Даже и стражникам. Мало ли кто в этой должности оказаться может? Нельзя. А значит, и к стеклодуву не обратишься. Вот и приходится выбирать уже готовое. Выбирать из того, что есть. А вы попробуйте подобрать необходимое в лавке, которая все больше студенческими принадлежностями торгует! Алхимической посуды в ней, конечно, хватает, вот только не совсем такой, как надо. Точней говоря, совсем не такой.
Попытка в одиночку разработать противоядия отнимала все силы. Шарцу никогда ранее не приходилось заниматься подобными вопросами. Не хватало всего — знаний, опыта, да просто книг не хватало! Справочников, монографий, трактатов… Книг, в которых Шарц мог бы найти ответы на кое-какие вопросы, не придумывая молот с наковальней еще раз. Книги были рядом, совсем недалеко… в библиотеке университета. Вот только пойти туда значило неминуемо вмешать в опасные игры разведок мирных, ни в чем не повинных людей. А допускать этого было нельзя. Это Шарца учили избегать нападений и уворачиваться от арбалетных стрел. Другие таким умением не обладают. И неизбежно станут беззащитными жертвами в кровавой игре, которую ведут Ледгунд и Фаласса. Вот и значит, что у него нет выхода. Противоядия он должен найти сам. Без посторонней помощи. Здесь и сейчас, пока не случилось чего-нибудь непредвиденного. Шарц измучился совершенно, а тут еще и эта несчастная реторта!
Незадачливый арбалетчик с трудом вырвался из карающих дланей Шарца и с диким воплем бросился прочь. Шарц и не пытался его догонять. Так быстро гномы не бегают. Прихватив вражеский арбалет, он направился к себе — убирать осколки погибшей реторты.
«Может, начать собирать коллекцию арбалетов?» — нервно хихикнул лазутчик.
«Надо было этому гаду в зад его арбалет запихать! — прорычал лекарь. — Чем я теперь эту реторту заменю?»