Раткевич Сергей. Девять унций смерти

   — Профессор, а где ваша виола? — спросил Шарц.
   — С собой, разумеется, — улыбнулся профессор. — Куда же я без нее?
   — А Эрмина?
   — Удобно устроилась под вашей кроватью, коллега. В отличие от вас она и не думала просыпаться. Утро — недостаточно серьезный повод для этого. Вот если бы жареная отбивная…
   — Ничего, мы ее сейчас разбудим, — зевнул Шарц и попросил: — Сыграйте мне, профессор! Пожалуйста!
   — Хм. А это не будет для вас утомительно? Вредно, так сказать, для здоровья? И не нарушим ли мы, упаси Господи, постельный режим?
   — Вы вредный, профессор! — жалобно возмутился Шарц. — Вы мне мстите! Это низко и недостойно…
   — Ужасно низко и недостойно, — скорбно покивал профессор. — Но против натуры не попрешь…
   — Слушать ведь совсем не то же самое, что играть! — продолжил Шарц. — Ну сыграйте, ну что вам стоит!
   — Ладно, — кивнул профессор, доставая виолу. — Но за это я угощу вас какой-нибудь горькой микстурой, так и знайте!
   — Мучитель, — скорбно вздохнул Шарц.
   — Лекарь, — пожал плечами профессор Брессак. — Да еще и преподаватель. Наше ремесло ужасно портит характер, коллега.
   Под тихие звуки виолы проснулась Эрмина, Шарц же, напротив, опять заснул. Тихонько поскуливая, Эрмина подпевала виоле, а Шарц блаженно улыбался во сне.

* * *

   Он спал, и ему снилось, что он о чем-то забыл. О чем-то важном.
   Он проснулся, но так и не сумел вспомнить. Рывком сел. Открыл глаза.
   — Профессор Ремигий, — позвал он дежурившего у его постели профессора.
   — Да, коллега, — отозвался тот. — Воды?
   Легкая профессорская рука легла на лоб.
   — Профессор Ремигий, о чем я забыл? — в ужасе спросил Шарц.
   — Э-э-э… — удивленно протянул профессор и еще раз потрогал голову Шарца. — Жара определенно нет, — заметил он сам себе. — Что за странный вопрос, коллега?
   — Дурацкий, — с облегчением ответил Шарц, который наконец вспомнил. — Профессор, та книга, что была со мной, подарок профессора Брессака, она здесь?
   — Разумеется, — промолвил тот. — Где ж ей еще быть? Мне, конечно, хотелось взять ее почитать, но пока вы были без сознания — как я мог?
   Шарц облегченно вздохнул.
   — Профессор, — сказал он. — Мне необходимо срочно переговорить с ректором университета.
   — Он тоже хотел бы с вами поговорить, — кивнул профессор. — Вы чувствуете себя в состоянии, коллега?
   — Конечно, коллега, — откликнулся Шарц.
   — Тогда я схожу позову его, — вставая, проговорил профессор Ремигий.

* * *

   «В Марлеции две столицы и два короля».
   Любой марлециец знает и с гордостью повторяет эту поговорку. Даже сам марлецийский король, Его Величество Филипп. Быть может, потому, что она о Марлецийском университете, которым нельзя не гордится. Быть может, потому, что Его Величество король среди всех прочих регалий с особой гордостью носит цепочку выпускника Марлецийского университета. Быть может, потому, что Его Величеству в бытность студентом и принцем не раз приходилось кланяться ректору, как особе более высокого звания и положения.
   И если богатая марлецийская столица, город Белльтерр с его пышным королевским двором и старинными традициями, найдет себе немало равных соперников, а тот же Троанн с легкостью превзойдет ее по богатству, пышности, да притом еще и куда изысканнее окажется, то равных Марлецийскому университету в мире нет. Дошло до того, что мало кому в мире известно название города, в котором оный университет обретается, а ведь немаленький город, там и кроме университета много чего есть, но… так уж повелось, что даже сами горожане куда чаще говорят попросту: Марлецийский университет, так, словно это и есть название города.
   Открылась дверь, и второй марлецийский король быстро прошел внутрь.
   — Господин ректор! — Шарц приветствовал высокого гостя, лежа по стойке смирно.
   — Профессор Брессак! — воскликнул он, заметив второго посетителя.
   — Мерзавцы мои, — нежно выдохнул он, заметив, как один за другим в комнату просачиваются его стипендиаты.
   — Господа, господа, — тут же вмешался вошедший следом профессор Фраже. — На лекцию немедленно! — говорил он, подталкивая к дверям упирающихся гномов. — Я сказал — на лекцию!
   — Но наш наставник…
   — Не слишком хорошо еще себя чувствует, — безжалостно обрывал профессор Фраже.
   — Но мы должны…
   — Учиться, учиться и еще раз учиться!
   — Но профессор!
   — Я знаю, что я — профессор! А будете тут много разговаривать — из вас профессора сделаю! На лекцию, я сказал!
   — У меня вообще сейчас не ваша лекция! — пробовал защищаться кто-то.
   — Это вам только кажется, что не моя! — одним ударом опрокидывал защиту профессор. — Живо!
   Поверженные профессорским напором, гномы дрогнули и отступили за дверь, там они перегруппировались и еще раз попытались спорить, но были наголову разбиты, сдались в плен и позволили увести себя на лекцию.
   «Это какое же количество лекарей сейчас прослушает лекцию по истории! — с улыбкой подумал Шарц. — Ничего, им полезно!»
   — Рассказывайте, коллега, — присаживаясь рядом с Шарцем, попросил ректор.
   — Сначала вы… ну хоть коротко! — в ответ попросил Шарц. — О том, как сумели так вовремя прийти на помощь.
   — Это вопрос к профессору Брессаку и вашим стипендиатам, — улыбнулся ректор. — Однако не будет ли для вас слишком утомительно…
   — Не будет, — покачал головой Шарц. — Я должен знать… это важно.
   — Хорошо, — кивнул ректор. — Анри, будьте так добры…
   — Извольте, — промолвил профессор Брессак. — Когда вы так внезапно исчезли, коллега… — он укоризненно посмотрел на Шарца. — Я весьма удивился. Передать прощальный привет через хозяина постоялого двора — очень на вас не похоже, коллега. Потом пару раз студенты мне сообщали, что вроде видели вас мельком в городе. Но мельком и не наверняка. Говорят, вы спешили очень. Бежали даже. Тут-то я и заподозрил неладное. И обратился к вашим стипендиатам. Они-то и выяснили, что никуда вы не уезжали, коллега, а вовсе даже скрываетесь. И по пятам за вами очень подозрительные личности ходят. Мы на них пару раз стражу вызывали. А вас так и не сумели догнать, чтоб поговорить и разобраться, что же с вами такое творится. Вы словно под землю проваливались, коллега. Только мы соберемся с визитом, чтоб обо всем выспросить, а вас уж и след простыл. И никто ничего не знает. Вам, можно сказать, повезло, что мы на этот раз успели. Я так прямо к ректору и побежал. Говорю, там нашего доктора какие-то чужаки убивают! А он и говорит, подымай студентов и туда! А я ему, да там все при оружии, говорю. А он мне, а исторический музей на что?
   Шарц снемым изумлением уставился на ректора.
   — Так вот кто приказал изуродовать исторические реликвии! — наконец выдавил он.
   — И горжусь этим, — кивнул ректор. — Чтобы университет позволял убивать своих? Не бывать этому!
   — Что ж, — вздохнул Шарц. — Раз так, давайте теперь я расскажу. Расскажу все, что знаю, и будем решать, что с этим делать.
   Когда он закончил, все долго потрясенно молчали.
   — Поверить не могу, — наконец выдохнул Анри Брессак. — Эта книга…
   Он взял в руки злополучный томик… открыл, вгляделся…
   — Выходит, это я во всем виноват, коллега, — сказал он Шарцу. — Нечего сказать — отблагодарил вас за спасение жизни…
   — Ваше счастье, что вы мне ее подарили, профессор, — ответил Шарц. — Вас бы они просто убили.
   — Они и вас чуть было не убили, — заметил ректор.
   — Мне удавалось дурачить их довольно долго, — возразил Шарц. — Я же сам в прошлом лазутчик, так что шансов выжить у меня было побольше, чем у кого другого.
   — И все же это было очень опасно, — сказал ректор. — Зачем было так рисковать? Что, если бы они преуспели?
   — Я не знал, на что решиться, — отозвался Шарц. — Мне не хотелось подвергать опасности университет, а все остальные, к кому я мог обратиться за помощью… я слишком хорошо знаю, что такое быть секретным агентом, чтоб доверить эту тайну олбарийской или марлецийской секретной службе…
   — Марлецийская секретная служба предложила свою помощь в охране университета, — сказал ректор. — Вы считаете, что стоит отказаться, коллега?
   — Стоит согласиться, — сказал Шарц. — Марлецийская, равно как и олбарийская секретные службы все равно получат эту тайну, но не раньше нас, лекарей. Надо же нам успеть изготовить противоядия до того, как это отвратительное знание расползется по миру. Так что… пусть охраняют. Это может оказаться нелишним. А заодно стоит предупредить студентов, чтоб не шлялись где попало… хоть это и не поможет, наверное. Им только запрети что-нибудь…
   — Значит, противоядия, — сказал ректор.
   — Не только! — горячо воскликнул профессор Брессак. — Нам ведь неизвестно, на что способны самиэти вещества! Стоит лишь подобрать правильные дозировки, как они из злейших врагов могут превратиться в могучих союзников.
   — Об этом я тоже подумал, — сказал Шарц. — Даже начал кое-какие исследования… вот только мне все время мешали. Очень неудобно, знаете ли, работать с колбами и ретортами, когда тебя пытаются подстрелить из арбалета.
   — Заниматься научными исследованиями под градом стрел! — воскликнул профессор Брессак. Неизвестно чего в его голосе было больше восхищения или неодобрения. — Если бы я не был профессором, я бы высказал вам свой восторг, коллега, — наконец сказал он. — Но… боюсь, если студенты прознают о том, что я все это одобрил, они непременно захотят вам подражать, так что я выскажу вам свое порицание, коллега.
   — Виноват, — вздохнул Шарц. — Больше не повторится. Надеюсь, не повторится, — тут же поправился он. — Мне удалось дурачить их достаточно долго, и я даже кое-что успел, но в конце концов они тоже меня одурачили.
   — А… как они до вас добрались, коллега? — спросил ректор. — Это ведь были ледгундцы, верно?
   — Я допустил ошибку, — ответил Шарц. — Впрочем, если бы Господь повернул время вспять… я бы допустил ее снова.
   Профессор Брессак посмотрел Шарцу в глаза. Посмотрел так, словно уже знал ответ.
   — Один из них упал и схватился за сердце, — сказал Шарц. — Я тогда не знал, что это враг, но… даже если б знал… разве можно было поступить по-другому? Лазутчик во мне вопил об опасности, но лекарь не стал его слушать…
   — Высший балл, коллега, — тихо сказал профессор Брессак.
   — А как же переэкзаменовка по фалестрийскому? — ухмыльнулся Шарц.
   — Черт с ним, с фалестрийским! — ответно ухмыльнулся Брессак. — Зачет!
   — Так, — сказал ректор. — Собираем университетский Совет. Экстренное заседание. Здесь. После лекций. Будем решать, как дальше быть.

* * *

   В Марлецийском университете много профессоров, а у каждого профессора в голове много-много знаний. Если собрать их всех вместе, да еще и по столь необычному поводу, да еще и позволить им всем говорить… Шарц просто диву давался, как ловко господину ректору удается вести тяжелую ладью Совета среди бушующей стихии знаний, ловко лавируя меж рифами амбиций и несокрушимыми скалами твердых убеждений, тайфунами гипотез и подводными камнями сомнений.
   — Ну… э-э-э… я полагаю… если найти противоядия для всех, имеющихся в книге ядов… то э-э-э… она перестанет быть настолько… э-э-э… опасной. Конечно, останется… э-э-э… проблема своевременного определения ядов при… э-э-э… могущих быть отравлениях, равно как и проблема правильного изготовления и применения противоядий, но при должной… э-э-э… информированности…
   Профессора Бертольди Шарц обожал, несмотря на его вечное «э-э-э» и несносную манеру растягивать любую фразу до бесконечности. Все же он был лучшим из всех известных Шарцу алхимиков. И если на его теоретических лекциях засыпали даже самые отчаянные зубрилы, даже влюбленные в алхимию фанатики, то во время практических занятий он буквально творил чудеса, завораживая любую, даже случайную аудиторию.
   — Что ж, коллега, подберите себе помощников, изучите все уже сделанное ранее коллегой Одделлом, и Бог вам в помощь, — безжалостно прервал профессора ректор. — Я распоряжусь, чтоб на лекциях вас подменили другие преподаватели. Это дело — действительно срочное.
   — Я охотно стану помощником профессора Бертольди, — сказал профессор Брессак.
   — Отлично! — просиял ректор. — Лучшего и желать нельзя.
   Занудная дотошность Бертольди в сочетании с порывистой горячностью и неумолимой точностью Брессака должны были обеспечить результат быстро и правильно. А это сейчас было главным. Быстро и правильно.
   — Кроме того, нужно решить, что делать с иностранными лазутчиками, — добавил профессор Дюпон.
   — Университет не может жить в вечной осаде, — поддержал его профессор Керуак. — Это неестественно.
   — Коллеги, давайте оставим это дело нашей секретной службе, — предложил профессор Квартеллини. — Ну, сами посудите, что мы можем сделать с какими-то там… лазутчиками? Ловить шпионов мы не обучены.
   — Коллега Одделл уже объяснил нам, почему все, связанное с этой книгой, должно пока оставаться в тайне даже и от нашей секретной службы, — возразил профессор Дюпон.
   — А у меня появилась идея, коллеги! — вдруг сказал дотоле молчавший профессор Баррингтон. — Этим лазутчикам, им ведь книга нужна, верно? Вот и отдайте ее им. Отдайте — и пусть убираются!
   — Вы, наверное, чего-то не поняли, коллега, — нахмурился ректор. — Во-первых, книга нужна нам самим, иначе никаких противоядий не будет, да и сами вещества нам весьма интересны, кто знает, чем еще они могут стать, кроме ядов? А во-вторых, вы, вероятно, упустили из виду тот факт, что получить оную книгу хотят две разныегруппы лазутчиков. Враждебные друг другу группы. И ни одна из них не будет удовлетворена тем, что книгу получила другая.
   — Все эти факты я учел, коллега, — улыбнулся профессор Баррингтон. — Скорей уж это вы упустили из виду тот факт,что в университете со вчерашнего дня гостит сэр Джориан Фицджеральд, Безумный Книжник.
   — Не вижу связи, — ректор недовольно смотрел на профессора Баррингтона.
   — А я вижу, — победно усмехнулся профессор. — Если университет приложит все силы, то под руководством сэра Джориана сможет изготовить…
   — Копии! — вырвалось у профессора Брессака. — Да как же я сам не догадался! Ну конечно же копии!
   Копии.
   Шарц хлопнул себя ладонью по лбу.
   Ректор усмехнулся и повторил его жест.
   — Распоряжение по университету, — сказал он. — Когда все это благополучно закончится — будем кутить! А пока… чтоб оно и в самом деле благополучно закончилось — определим, кто за какой участок отвечает, и за работу, коллеги!

* * *

   На столе перед Шарцем лежал труп.
   Как практикующему лекарю ему довелось повидать немало трупов людей и животных. И относился он к ним спокойно. Да, лекарь обязан до последней секунды цепляться за жизнь больного, раз за разом упрямо заслоняя его от смерти, принимая самые отчаянные меры, предпринимая порой уже безнадежные попытки, но, если чуда все же не произошло, если душа оставила тело… долг врача — разобраться в причинах смерти, долг христианина — предать мертвое тело земле, помолившись за его бессмертную душу. Так что ни трепета, ни страха перед покойниками Шарц не испытывал.
   Однако… труп, лежащий на столе, привел его в состояние панического ужаса. Его, не боящегося ни крови, ни вида потрохов, буквально потряс этот препарированный и разложенный на столе труп. Ибо это был не труп человека или зверя… это был труп книги.
   Той самой книги.
   Той самой.
   Разобранная по листочкам, она возлежала на столе переплетчика, и сам сэр Джориан Фицджеральд Безумный Книжник склонился над ней.
   — Ох… — только и сказал Шарц, изо всех сил вцепляясь в край стола и с ужасом глядя на рассыпанные листочки, на возлежащий отдельно переплет и прочее, прочее…
   Работа переплетчиков всегда казалась Шарцу каким-то мрачным таинством, чем-то сродни зловещему колдовству, о котором порой шептались долгими зимними вечерами на кухне в Олдвике. Книги… они ведь живые! Они, словно сказочные существа, сродни звездам или снегу. Видеть разъятую на части книгу было мучительно.
   — Не беспокойтесь, коллега, все соберем как было, — отрываясь от созерцания книжных потрохов, заверил его сэр Джориан. — И даже лучше, чем было.
   — Лучше не надо, — сглотнув трудный комок и приказав себе не глядеть на стол, ответил Шарц. — Так как было — в самый раз… коллега.
   — Ну, значит, так и сделаем, — кивнул сэр Джориан. — Кстати, у меня к вам вопрос, коллега…
   — Да? — откликнулся Шарц.
   — Может быть, вы в курсе того, что стало с мальчиком?
   — Э-э-э… — растерялся Шарц. — С каким еще мальчиком?
   — Автором этой книги, — ответил сэр Джориан.
   — Так, значит, вам кажется, что он — молод? — заинтересовался Шарц.
   — Нисколько в этом не сомневаюсь, — решительно заявил сэр Джориан. — Разумеется, столь высочайшее мастерство обычно свидетельствует как раз о преклонном возрасте, но масса мелких деталей, например, особенности почерка — больше всего это заметно в написании марлецийских гласных, — равно как и выбор отдельных красок для иллюстраций, ведь взрослые и пожилые люди видят цвета иначе… я уж не говорю о некоторых поворотах сюжета в его вставных историях… только очень молодой человек мог придумать такое…
   «Ну, — насмешливо сказал шут лазутчику, — прохлопал?»
   «Такому меня и вовсе не учили! — ошарашенно отозвался тот. — Надо будет взять у сэра Джориана несколько уроков».
   — Так что стало с этим талантливым юношей? — еще раз спросил сэр Джориан. — Если он жив… это безобразие, что такой талант поставлен на службу мерзким отравителям!
   — Я уже думал об этом, — сказал Шарц. — Если он жив… если он жив, я постараюсь вас сним познакомить, сэр Джориан.
   Стараясь не глядеть на разъятую книгу, Шарц вышел.

* * *

   На сей раз на столе перед Шарцем лежали три совершенно одинаковые книги.
   — Можете убедиться сами, коллега, — сказал сэр Джориан.
   Шарц кивнул, одну за другой просматривая книги.
   — Благодарю вас, коллега, — промолвил он наконец. — Вы даже не представляете, что вы сделали… для меня… для других… для многих.
   — Почти сотня студентов трудилась над этой книгой, — ответил сэр Джориан. — Было бы неправильно приписывать все заслуги одному мне.
   — А я и не собираюсь так поступать, — отозвался Шарц. — Я им всем то же самое скажу. Непременно. Это… это фантастическая работа… небывалая… вот просто смотришь — и не верится!
   — Самым трудным делом оказалось добыть точно такую же бумагу, — пояснил сэр Джориан. — А также краски…
   — О них я в первую очередь и подумал, — кивнул Шарц. — Этот их синий цвет…
   — Мне пришлось обратиться к людям сэра Роберта, — сказал сэр Джориан.
   — Догадываюсь, — Шарц вновь склонился над книгами. — Фаластымская бумага, фаластымские краски, да еще и храмовые…
   — Сэр Роберт сотворил и это чудо, — улыбнулся сэр Джориан.
   — Я всегда догадывался, что он — чудотворец, — пробурчал Шарц. — Да и вы — тоже. И все те, кто вам помогал. И те, кто меня из вражеских рук спасал.
   — Ну, это, положим, некоторое преувеличение, — заметил сэр Джориан.
   — Преувеличение? Вот еще! — воскликнул Шарц. — Боже мой, весь мир сплошь состоит из чудотворцев, один я — лазутчик, и хоть бы кто предупредил меня об этом заранее!

* * *

   Спокойное лицо ледгундского лазутчика не выражало ничего.
   — Итак, я готов за соответствующее вознаграждение отдать вам книгу, — сказал Шарц. — Если, конечно, у вас еще не пропало желание ее получить.
   — Цена книги существенно уменьшилась, — заметил ледгундец.
   — Да? — чуть насмешливо удивился Шарц. — Почему это?
   — За это время вы, без сомнения, сделали копию, — промолвил ледгундец.
   — И не одну, — заверил его Шарц. — Мне, знаете ли, пришлось сотрудничать и с марлецийской, и с олбарийской секретной службой… да и университету копия не без надобности.
   — Этим-то зачем? — выдыхает ледгундец.
   Удалось-таки пробить эту ледяную маску. Теперь его лицо хотя бы удивление выражает. С какой это, дескать, стати, такой лазутчик, как Шарц, с которым две секретные службы ничего поделать не могут, а на две другие он, как выяснилось, работает, вдруг да делится столь ценной информацией с какими-то профессоришками да студентишками? И ведь ему же предлагали продать эту информацию, золотые, можно сказать, горы сулили! Так неужто университет предложил больше? Неужто смог предложить?
   — В медицине, дорогой мой, нет ни ядов, ни лекарств, — наставительно заметил Шарц. — В медицине есть дозировки.
   Удивление ледгундца крепчает. Ну да, он ведь хотел спросить: «Зачем ты продал тайну этим?»,а вовсе не «Зачем им эта тайна?» А вот поточней нужно быть, коллега. Поточней вопросы задавать. А раз вы этим не озаботились, то и не обессудьте, как хотим, так и отвечаем. Вдруг вам и в самом деле интересно, зачем марлецийским профессорам тайна фалестрийских ядов?
   — Ладно, — сказал ледгундец, и его лицо вновь превратилось в ледяную маску спокойствия. — Лекции будете студентам читать, профессор Одделл.Так или иначе, но изложенное в этой книге знание более не является тайной, а значит, и ценность ее…
   Ледгундец пожал плечами. Кончики его губ искривились неким подобием усмешки.
   — Вот тут вы ошибаетесь, — ответно усмехнулся Шарц, и усмешки скрестились, как выхваченные из ножен клинки. — Ценность этой книги резко возросла.
   — Возросла? Что за чушь? — неприятным голосом осведомился ледгундец.
   «Э-э-э… друг любезный, да ты, похоже, понял, о чем я…» — подумал Шарц.
   — Вы исказили истину, коллега, — сказал Шарц. — Информация больше не является тайной, это верно. Но и общедоступной ее не назовешь. Скажем так, она не является тайной для всех заинтересованных лиц. Для всех… кроме вас.
   Ледгундец молчал, глядя на Шарца, и, если бы взглядом можно было сплющить в лепешку или разорвать на части, от Шарца бы мало что осталось.
   — Из всех заинтересованных сторон у одного лишь Ледгунда на данный момент нет столь интересующей его информации. У всех остальных — есть, а у вас — нет, — добавил Шарц.
   Лицо ледгундца вновь обрело сходство с ледяной маской.
   — Причем именно вам так хотелось добыть и использовать эту информацию. Могу вас уверить, всем остальным об этом уже известно. Выводы делайте сами, — закончил Шарц.
   По лицу ледгундца было видно, что все свои выводы он сделал уже давно, а Шарц лишь подтвердил его наихудшие опасения.
   — Сколько? — побледневшими губами выдохнул он.
   — Простите, коллега? — переспросил Шарц.
   — Сколько вы хотите за эту чертову книгу, будь она проклята?! — Ледяная маска вновь чуть потускнела, но человек сквозь нее все равно не просматривался.
   «Это если он там есть!» — фыркнул лазутчик.
   «Есть, — убежденно ответил лекарь. — Пульс у него ускоряется, как у живого, а значит, некоторая надежда имеется!»
   — Так сколько? — повторил ледгундец.
   — Не «сколько», а «что», — поправил его Шарц. — Верней, «кто».
   — Кто? — высокомерно выгнул бровь ледгундец.
   — Именно, — улыбнулся Шарц. — За эту книгу я прошу куда меньше того герцогства, которое вы мне когда-то предлагали. Собственно говоря, она вам достанется почти даром. Мне нужен тот, кто написал эту книгу.
   В глазах ледгундца плеснулся ужас, но его спокойное лицо по-прежнему ничего не выражало.
   «Ужас, да? Чем-то он тебе дорог, этот гениальный мерзавец?!»
   — Позвольте, но автор этих тайн… он ведь умер Бог знает сколько веков назад… в Фалассе. Мы, конечно, можем поискать его могилу, мы обязательно это сделаем, если вы потребуете, сэр Одделл, но… зачем вам тревожить его старые кости?
   — О-о-о… — кровожадно улыбнулся Шарц. — Вы для меня готовы даже на это? Рыться в старых фаласских гробницах, да?
   В глазах ледгундца светилось отчаяние. Ровным таким, спокойным светом.
   «Все ты понимаешь, старый мерзавец… все… но ведь мы профессионалы, верно? Мы должны проигрывать красиво».
   — Мне всего лишь нужен ваш человек, который делал копию со старой фаласской книги, — сказал Шарц. — Копию с переводом. Ту, за которой вы все так охотились.
   Лицо ледгундца напоминало могилу. Очень спокойную могилу. Впрочем, беспокойных ведь не бывает? Ну, значит, оно напоминало образцово-показательную могилу.
   — Да, — сказал он. — Мы согласны.
   — Почему так печально? — осведомился Шарц.
   В лице ледгундца что-то сломалось. Черная трещина горя перечеркнула его на миг, но в следующий момент он взял себя в руки.
   — Ученика жалко, — просто ответил он.
   — Автор этой божественной мерзости — ваш ученик?! — воскликнул Шарц.
   — Лучший… — вздохнул ледгундец. — Когда и куда вам доставить его голову?
   — Что за ерунда?! — возмутился Шарц. — Разве я что-то говорил о голове?! Мне он нужен целиком. Живой и здоровый.
   — Могу я узнать… зачем? — тихо спросил ледгундец.
   — Научить его чему-нибудь путному, — ответил Шарц.
   — Сделка состоялась, — странным голосом проговорил ледгундец. — Через два дня… мой ученик будет в полном вашем распоряжении. Тогда же вы передадите нам книгу.
   — Годится, — откликнулся Шарц. — Где встретимся?
   — Мы сообщим, — ответил ледгундец.
   — Хорошо, — кивнул Шарц. — До встречи.
   Лицо ледгундца вновь переломилось, дернулось, он отвернулся и быстро пошел прочь. Шарц только головой покачал.