Резник Майк. Аванпост

   — В поэме множество строк. Я процитировал только четыре. И она не где-то. Если есть женщина для каждого мужчины, то Пенелопа — моя женщина. Единственная женщина.
   — Как же ты узнаешь ее, когда увидишь? — спросила Золушка.
   — Я ее узнаю, — ответил Джонс с абсолютной, фанатичной уверенностью.
   — Удачи тебе, Странник Джонс. — Золушка подошла к нему. — Но на случай, что ты ее не найдешь… я в ужасе от мысли, что ты можешь сойти в могилу, не познав поцелуя настоящей, из крови и плоти женщины.
   Она обняла его за шею и наклонилась, чтобы поцеловать. Он чуть не упал со стула, пытаясь избежать ее губ.
   — Извини, я не хочу тебя обидеть, — он поднялся на ноги, — но ради нее я должен блюсти себя в чистоте, потому что я знаю: она блюдет себя ради меня.
   — У тебя какое-то странное понятие о чистоте, — заметил Макс.
   — Что с того. — Джонс направился к двери. — С моей точки зрения, у всех вас странное понятие о любви. — Он помолчал. — Я потерял здесь целый день. Пора вновь отправляться на поиски.
   — Будь осторожен, — предупредил Ахмед Альфардский. — Где-то рядом идет война.
   Джонс улыбнулся.
   — Если люди, инопланетяне, метеоритные дожди и суперновые не смогли удержать меня от поисков моей Пенелопы, неужели кто-то может подумать, что меня остановит какая-то война?
   — Войны останавливали людей, занимавшихся более важными делами, — ответил Ахмед.
   Джонс улыбнулся.
   — Вы не знаете Странника Джонса. — Он открыл дверь. — Да и нет более важного дела.
   С тем он и ушел.
   В зале надолго повисла тишина. Наконец Ставлю-Планету О’Грейди достал блокнот.
   — Кто-нибудь хочет сделать ставку?
   — На то, что он ее найдет, или на то, что она существует? — спросил Бейкер.
   О’Грейди пожал плечами.
   — Все равно, — с улыбкой ответил он.
   Никодемий Мейфлауэр вздохнул и покачал головой.
   — Он — не самый умный из тех, кто путешествует в космосе, не так ли?
   — Если у него есть домашняя зверушка, он не самый умный из обитателей корабля, — хохотнул Макс Три Ствола.
   — А по мне он такой сладенький, — улыбнулась Золушка.
   — Как и мешок сахара, — ответил Макс, — Но ты бы не захотела жить с ним.
   — Очень уж ты циничен, — фыркнула Золушка. — Я бы хотела, чтобы кто-нибудь искал меня, как Странник Джонс ищет свою Пенелопу.
   — Нет, ты бы не хотела, — возразил Макс.
   — Это еще почему?
   Макс рассмеялся:
   — Он может тебя найти.
   — Он гораздо лучше тебя! — воскликнула она.
   — Черт, да мы все лучше Макса, — засмеялся Бейкер. — Но это не означает, что Странник Джонс — мистер Совершенство.
   — Я создала мистера Совершенство. — Золушка на мгновение замолчала. — А теперь отдала бы предпочтение Страннику Джонсу.
   — Ты хотела сказать, что встречала мистера Совершенство, — поправил ее Макс.
   — Я сказала то, что хотела сказать.
   — Ты понимаешь, что теперь тебе придется все нам рассказать и в подробностях.
   — Почему нет? — ответила она после недолгого раздумья. — Кто знает? Может, вы чему-то и научитесь, хотя я в этом сомневаюсь.

СОЗДАНИЕ МИСТЕРА СОВЕРШЕНСТВО

   Меня воспитали куртизанкой (начала Золушка). Обучили тантрическим искусствам, умению соблазняюще двигаться и одеваться. Я овладела всеми доступными способами, какими женщина могла ублажить мужчину, знала, чего не следует делать и говорить в их присутствии.
   В шестнадцать лет я начала работать на Ксанаду, планете наслаждений в звездном скоплении Белиал. В число моих клиентов входили самые известные в галактике люди. Однажды со мной провел неделю Ланс Стерлинг, после того как освободил народ Гасиенды III.
   Мне были открыты все тайны удовольствий, в вопросах секса я была непревзойденным экспертом. Поэтому ко мне записывались в очередь, а Мать Земля даже хотела выкупить мой контракт, чтобы я перешла в ее заведение на Прасепе III, но, разумеется, мой работодатель не пожелал расстаться со мной.
   Однажды, мне уже исполнилось двадцать лет, я шла по длинному коридору на встречу с очередным клиентом. И из-за каждой двери до меня доносились удовлетворенные стоны и крики, но исключительно те, что вырывались из мужских глоток. Вот тогда мне и открылась истина: Ксанаду — планета наслаждений для половины человечества. Женщины предоставляют его мужчинам, но сами ничего не получают.
   Вот я и решила взять свои сбережения, сами понимаете, на Ксанаду женщина не могла потратить ни гроша, и положить начало индустрии, ориентированной на женщин, призванной дарить наслаждение им, а не мужчинам.
   Я понимала, что для этого потребуются мужчины, которые умеют ублажить женщину не хуже, чем они — мужчину, и следующий год встречалась с тысячью тех, кто прислал лучшие резюме. И хотя, признаюсь, год этот я провела не без пользы для себя, в каждом я находила какие-то недостатки, у кого мелкие, у кого — существенные.
   Именно тогда я пришла к выводу, что единственный способ найти идеального любовника — создать с нуля. Переговорила со многими женщинами, попросила их перечислить физические данные и поведенческие характеристики их идеального мужчины, а потом наняла Беллини, известнейшего в Монархии конструктора андроидов, и усадила его за работу.
   Женщины никак не могли определиться с идеальным цветом глаз, поэтому мы решили, что при одном освещении глаза будут синие, при другом — серые, при третьем — карие.
   Не сработало. Женщины, которых я приглашала на инспекцию нашего прототипа, нашли, что переменчивость цвета глаз им не по душе.
   Та же проблема возникла и с длиной волос. Мы пробовали короткие волосы, длинные, даже их отсутствие, но к консенсусу так и не пришли.
   Ситуация усугубилась, когда мы перешли к более важным частям мужского организма. Поскольку создавался идеальный мужчина, превосходящий всех остальных, мы снабдили его пятнадцатидюймовым фаллосом. Первые три женщины, увидевшие его, с криком выбежали из демонстрационного зала. Четвертая его выкрала, и мы больше не видели ни ее, ни андроида.
   Другой проблемой стала мускулатура. Кого следовало взять за образец — Геракла или Аполлона? Начали мы с Геракла. Но наш андроид сломал ребра первой женщине, которую обнял. Тогда мы обратились к стройному нежному Аполлону. Двое из трех его сексуальных партнерш в порыве страсти сломали ребра ему.
   И с речью возникли трудности. Большая часть опрошенных нами женщин утверждала, что мужчины не могут сказать ничего интересного, что говорить они могут только о себе. Но другая, меньшая половина, настаивала на том, чтобы наш прототип умел говорить, потому что хотели слышать комплименты, дабы перед тем, как улечься в постель, создалась романтическая атмосфера.
   Мы учли это пожелание, и день или два все вроде бы шло хорошо. Потом начались жалобы: несколько комплиментов, которые шепчут на ушко перед горящим камином, — это хорошо, но сорок восемь часов комплиментов — уже перебор, создается ощущение запрограммированности. А основа романтика — это спонтанность.
   В результате мы вновь взялись за работу и вложили в электронный мозг нашего прототипа знания пятнадцати магистров. Теперь он мог поддерживать разговор практически на любую тему, а собственного эго мы его лишили напрочь, иначе он бы говорил только о себе.
   Мне, конечно, следовало заранее просчитать, к чему это приведет. Теперь я в основном слышала следующее: «Если б я хотела переспать с моим профессором в колледже, я бы так и сделала». Один комментарий мне особенно запомнился: «Ты хоть представляешь себе, сколь быстро анализ годовой динамики поступления налогов на Сириусе V может погасить всякое сексуальное желание?» Аналогичные проблемы возникли с музыкальными и художественными вкусами прототипа, даже с выбором женщин. Каждая хотела думать, что для него она — единственная, то есть всякий раз речь шла о перепрограммировании. Поэтому в полдень он любил стройных блондинок, в два часа дня — пухлых рыженьких, в четыре — пьяных брюнеток.
   У меня практически закончились деньги, но ни одна из женщин, добровольно принимавших участие в эксперименте, не согласилась с тем, что я создала мистера Совершенство. Потом мне сообщили, что Ланс Стерлинг хочет провести со мной еще одну неделю, я отдала андроида первой же женщине, которая обратилась ко мне с такой просьбой (потом она оскопила его мясницким ножом), и вернулась к прежней жизни, убежденная, что мистер Совершенство — такая же недостижимая мечта, как и Идеальная Женщина.
   Так что не смотрите на Странника Джонса свысока. Такая любовь значит для женщины куда больше, чем многое из того, что я заложила в мистера Совершенство.
   * * *
   — В действительности во Вселенной девятнадцать идеальных женщин, — изрек Катастрофа Бейкер, обращаясь ко всем присутствующим. — С тринадцатью я уже встречался, и у меня есть еще полжизни, чтобы разыскать оставшихся шесть.
   — Так ты действительно знала Ланса Стерлинга? — спросил Золушку Маленький Майк Пикассо.
   — Да, знала, — кивнула Золушка.
   — Он один из моих героев. — Взгляд Маленького Майка затуманился. — Я всегда хотел написать его портрет.
   — Я бы тоже с удовольствием встретился бы с ним, — заявил Могильщик Гейнс. — Такие герои — большая редкость.
   — Я слышал много самых разных рассказов о его смерти, — добавил Макс Три Ствола. — Интересно, кто-нибудь знает, как он умер?
   — Один из нас знает, — ответил ему Никодемий Мейфлауэр.
   — Ты слышал об этом?
   — Я при этом присутствовал.
   — Присутствовал, как же, — хмыкнул Макс.
   — Это правда! — воскликнул Мейфлауэр, и вновь меня поразило удивительное сходство Никодемия с Сатаной, каким я его себе представлял. — Я провел рядом с ним десять лет, сражаясь со злодеями и негодяями.
   — Я тебе не верю, — покачал головой Макс. — Есть такие герои, что затмевают звезды. Он был одним из них. Чего ему якшаться с тобой?
   — Я могу выяснить, знал ли он Ланса, — предложила Золушка. Все повернулись к ней. — У него был шрам на плече. Опиши его.
   — Шрам? — повторил Мейфлауэр. — Я всегда думал, что это татуировка. Она выглядела, как большая кровавая L.
   — Это так? — спросил Макс.
   Золушка кивнула.
   — Так.
   — Для того чтобы быть героем, не обязательно действовать на свой страх и риск или становиться солдатом удачи. — В голосе Мейфлауэра слышалась горечь. — Некоторым из нас лучше в рамках системы.
   — Представить себе не могу почему, — выразил свое мнение Бейкер.
   — Об этом мы поговорим в другое время. — Макс повернулся к Мейфлауэру. — Итак, ты его знал. Давай послушаем о том, как он умер, сколько при этом полегло его врагов.
   — Насколько я слышал, — вмешался Маленький Майк Пикассо, — он дорого отдал свою жизнь. Убил так много людей, что пришлось рыть не одну братскую могилу.
   — Вы хотите услышать, как это было, или сами будете рассказывать мне об этом? — раздраженно бросил Мейфлауэр.
   — Давайте послушаем, — выразил общее мнение Макс.

БЕЗВРЕМЕННАЯ СМЕРТЬ ЛАНСА СТЕРЛИНГА

   Начну с того (продолжил Никодемий Мейфлауэр), что родился он не Лансом Стерлингом. Его настоящее имя — Мортимер Смарч. Как-то раз я его спросил, почему он изменил имя, а он ответил другим вопросом: «Отдал бы ты жизнь за человека, которого зовут Мортимер Смарч?» Я подумал несколько минут и больше вопросов об имени не задавал.
   К девятнадцати годам он уже определился с целью жизни: освобождать угнетенных, людей или инопланетян, где бы то ни было. Он знал, что занятие это опасное, и решил носить маску.
   * * *
   — Если он не хотел привлекать к себе внимание, зачем надел на себя эту серебряную маску и плащ? — спросил Макс.
   — Хочешь ты слушать или нет? — сурово зыркнул на него Мейфлауэр.
   — Ладно, ладно, больше прерывать не буду.
   — До следующего раза, — предсказал Бейкер.
   * * *
   Маска меня не волновала (вновь заговорил Мейфлауэр), в отличие от меча. Я хочу сказать, кто в здравом уме будет ходить с мечом, если его противники пользовались лучевиками, глушаками и пульсовиками. Но возглавив революции на Зеленой Изгороди II и Синей Аляске и не получив ни единой царапинки, Ланс решил, что Бог на его стороне, а он сам неуязвим.
   К тому времени его имя уже гремело по всей галактике, и все знали, что под маской скрывается Ланс Стерлинг. Множество идеалистически настроенных молодых людей и женщин искали его, готовые отдать жизнь в борьбе за провозглашенные им цели. Я был одним из них.
   Я до сих пор помню первое сражение, в котором я принял участие. Губернатор Пиастры VII отменил конституцию и практически поработил население планеты. Им приходилось по восемнадцать часов в сутки работать на его золотых копях, причем сутки на Пиастре длились двадцать два часа. При этом кормил их впроголодь, тогда как он сам и его армия жировали. Ланс Стерлинг не мог терпеть такого положения вещей, собрал своих последователей и объявил, что наутро мы атакуем Пиастру.
   Когда я спросил, по какому мы будем действовать плану, он посмотрел на меня, как на чокнутого.
   — Плану? — переспросил он. — План у меня простой: прийти туда со сверкающими мечами и слепящими лучевиками и не останавливаться, пока не умрет последний злодей.
   Я собрался с духом и задал следующий вопрос:
   — Я хотел сказать, что у них армия в двадцать тысяч человек, а нас меньше ста пятидесяти. Разве не требуется какая-то стратегия, чтобы победить превосходящие нас силы?
   — Моя стратегия — освободить страждущих граждан Пиастры VII, — твердо ответил он. — У тебя есть возражения?
   — Нет, должно быть, у меня что-то не так с математикой.
   — Есть еще вопросы? — Он оглядел нас. — Нет? Хорошо. Уничтожение армии я оставляю вам, но губернатор — мой.
   — То есть ты не поведешь нас в битву? — вырвалось у меня.
   — Разумеется, поведу. Пока не замечу губернатора, который пусть и злодей до мозга костей, но далеко не трус. Мы с ним скрестим мечи на крепостной стене, на виду у всех, и когда я убью его, армия потеряет боевой дух, оставшиеся в живых тут же сложат оружие и принесут клятву верности тому, кого освобожденный народ назовет своим новым лидером.
   Я мог привести восемьдесят три причины, по которым его план должен был провалиться, но не смог заставить себя в третий раз подряд высказать сомнения в его правоте. Поэтому оставил их при себе и приготовился наутро отдать жизнь за благое дело.
   Все вы читали исторические книги или видели документальные голофильмы о битве на Пиастре VII, поэтому знаете, что все вышло, как и предсказывал Ланс Стерлинг. Он убил губернатора, а менее чем через минуту армия прекратила сопротивление.
   Его репутация еще больше упрочилась, и мы не испытывали недостатка в добровольцах. Несколько лет спустя, когда мы освободили Гасиенду III, на нашей стороне сражались более двух тысяч мужчин и женщин.
   Разумеется, успехи не изменили подхода Ланса Стерлинга к ведению боевых действий. В результате шесть победоносных революций унесли жизни сорока двух его самых близких соратников. А я начал думать, что убить его можно лишь пронзив сердце серебряной пулей или заостренной палкой.
   Я до сих пор помню день, когда он изложил свой план вторжения на Гасиенду. Нам предстояло, высадившись в пяти милях от императорского замка, отвлечь на себя армию, а он намеревался войти в ворота, проложить путь в личные покои императора и, пощекотав острием меча адамово яблоко последнего, потребовать немедленной сдачи.
   Я спросил, не будет ли он чувствовать себя более уверенно, если его будут сопровождать несколько телохранителей.
   — Зачем? — в удивлении спросил он.
   — Мне кажется, логично предположить, что императора тщательно охраняют, даже в стенах замка.
   — Разумеется, охраняют, — беззаботно ответил он. — Но тем веселее все пройдет.
   — Ты думаешь, это весело, идти с одним мечом против шестидесяти человек?
   — Я — Ланс Стерлинг, — ответил он, будто других объяснений и не требовалось. — А кроме того, мне доподлинно известно, что охранников всего пятьдесят пять.
   — Очевидно, меня опять подвела математика. — В моем голосе зазвучали нотки извинения.
   Он положил мне на плечо героическую руку.
   — Ты — верный и порядочный человек, Никодемий, друг мой. Никто не требует, чтобы ты был еще и умным.
   — Благодарю, блистательный лидер.
   — Ну ладно, ладно, достаточно и Ланса. А если уж совсем официально, называй меня Ланселот.
   Что ж, как всем известно, мы высадились на Гасиенде и Ланс Стерлинг убедил императора согласиться на его условия… но мы потеряли девяносто процентов личного состава.
   — Они погибли за правое дело, — сказал Ланс Стерлинг на похоронах. — Их матери могут ими гордиться.
   Я ожидал, что он продолжит речь, но Ланс, похоже, полагал, что все уже сказано. К тому же ему не терпелось вернуться на корабль и лететь на другие планеты, освобождать угнетенных.
   За следующие два года мы освободили Меланхолию III, Зеленый Луг, Пшеничное Поле, Пия XIV и Новое Таити. Задержались на университетской планете Сорбонна, чтобы помочь студентам захватить Административный корпус… а потом пришел черед Брукмандора II.
   Как вам известно, эту планету захватил маньяк, который называл себя Александром Великим. Он боялся восстаний населения, поэтому не держал армию в одном месте, а разделил на маленькие гарнизоны, стоящие во всех стратегически важных городах и районах.
   Ланс Стерлинг решил, что желаемый результат принесет удар по штабу Александра. Действительно, уничтожение верхушки режима привело бы к обрушению всей структуры.
   — Его окружает более двухсот охранников, — сказал я. — Мне бы очень хотелось, чтобы на этот раз ты взял с собой кого-нибудь из нас.
   Он добродушно улыбнулся.
   — Опять математика, Никодемий? — потом пожал плечами и согласился. — Хорошо. Ты и Занзибар Макшайн можете составить мне компанию. Теперь ты доволен?
   Я заверил его, что да, и на следующее утро, до рассвета, мы втроем проникли в штаб Александра. Залезли на верхний этаж и миновали уже половину пути к его личным апартаментам, когда в коридоре, по которому мы шли, появился Александр и нацелил лучевик меж глаз Лансу Стерлингу.
   — Я ждал тебя. — Александр злобно улыбнулся. — Мои люди сообщили мне, что ты готовишь полномасштабное нападение на планету, но я знал, что такой эгоист, как ты, не захочет делить славу со своим пушечным мясом. А теперь брось свой меч.
   Меч Ланса Стерлинга упал, загремев по каменным плитам. Александр Великий подошел к нему, развернул так, чтобы видеть нас, приставил лучевик к его уху.
   — Прикажи своим людям бросить оружие.
   — Делайте, что он говорит. — Ланс Стерлинг не выказывал страха. — Сила на его стороне… на текущий момент.
   Занзибар Макшайн бросил пульсовик и глушак. Я же достал лучевик из кобуры, но не бросил.
   — Брось его, а не то я убью вашего главаря, — предупредил Александр.
   — Ты все равно его убьешь. — Я нацелил лучевик на Александра. — Если я брошу его, ты убьешь нас обоих.
   — Я не шучу! — крикнул Александр. — Бросай, а не то ваш босс — труп!
   — Это глупо, — ответил я. — Если я брошу лучевик, мы все — трупы.
   — Считаю до трех! — взревел Александр.
   — Считай хоть до пятисот, мне плевать, — ответил я. — Лучевик я не брошу… если ты убьешь его, я убью тебя.
   — Тогда я убью и твоего друга. — Он указал на Занзибара Макшайна.
   — Он мне не друг. Я его практически не знаю.
   — Черт побери, Мейфлауэр! — не выдержал Ланс Стерлинг. — Брось этот чертов лучевик!
   — Он застрелит тебя, если я брошу.
   — Он застрелит меня, если ты не бросишь! — рявкнул Ланс Стерлинг.
   — Пока лучевик у меня в руке, он может убить только одного из нас, — объяснил я, руководствуясь законами логики. — Как только брошу, он убьет двоих, а то и всех троих.
   — Как же я ненавижу тебя и твою чертову математику! — успел сказать Ланс до того, как Александр Великий прострелил ему голову.
   Я выстрелил мгновением позже. Александр повалился на пол, а Брукмандор II еще до полудня обрел свободу. Занзибар Макшайн остался там, заняв пост губернатора, а я отвез тело Ланса Стерлинга на его родную планету и похоронил на семейном кладбище.
   * * *
   — Так вот почему никто так и не нашел его могилы! — воскликнул Макс Три Ствола. — Ни у кого и мысли не возникло искать Мортимера Смарча.
   — Я удивлен, что из всех вас только Мейфлауэр встал под его знамена, — заметил Ставлю-Планету О’Грейди. — Я хочу сказать, в свое время он был самым популярным революционером.
   — Я отдал должное революционной борьбе, — ответил Макс. — Но так уж вышло, что наши пути с Лансом Стерлингом не пересеклись.
   — Я думаю, посражаться удалось каждому из нас, — согласился Могильщик.
   — Да, но не только в войнах и революциях, — уточнил Катастрофа Бейкер.
   — Ты никогда не воевал? — спросил Макс.
   — Я — волк-одиночка, ни в какие организации не вступаю.
   — Иногда вступать и не приходится, — сказал Макс, — Иногда война незаметно подкрадывается к тебе. Вроде той, что приближается к «Аванпосту».
   — Она и на войну-то не похожа, — покачал головой Могильщик. — Несколько десятков вражеских кораблей. Если вы хотите поговорить о настоящей войне, я могу рассказать вам о Пелопоннесской. Более сильного противника я не встречал.
   — Ты в ней участвовал? — спросил Макс.
   — Да.
   — Я, черт побери, тоже!
   — И ты? — воскликнул Никодемий Мейфлауэр. — Именно там я впервые понюхал пороха, до того, как присоединился к Лансу Стерлингу.
   — Вы, парни, часом, не ошибаетесь? — спросил Бард.
   — Разумеется, нет, — ответил за всех Макс.
   — Но Пелопоннесская война шла на Земле, почти десять тысяч лет тому назад.
   — Мы говорим не о той Пелопоннесской войне, — усмехнулся Макс.
   — А была другая? — спросил Бард.
   — Конечно. Пятнадцать, может, шестнадцать лет тому назад. В звездном скоплении Альбион.
   — Мне бы хотелось о ней услышать. — Бард приготовился записывать.
   — Как будто у тебя есть выбор, — фыркнул Катастрофа Бейкер.
   — Кто начнет? — спросил Могильщик Гейнс.
   — У кого-нибудь есть трехсторонняя монета? — полюбопытствовал Макс.
   — У меня, кстати, есть, — откликнулся Ставлю-Планету О’Грейди.
   — Почему я не удивлен? — пробормотал Макс.
   О’Грейди положил монету на ладонь, поднял руку, чтобы все могли ее видеть.
   — Это орел, это решка, а это кулак.
   — Кулак?
   О’Грейди пожал плечами.
   — Должен я как-то назвать третью сторону. — Он подбросил монету в воздух. — Выбирайте.
   Все трое выбрали кулак. Выпала решка.
   — Похоже, тебе придется рассказывать историю, — хмыкнул Бейкер.
   — Нет, я лишь установлю порядок. Никодемий Мейфлауэр, ты начинаешь.
   — Почему он? — пожелал знать Макс.
   — Потому что Могильщик из вежливости готов подождать, а тебя я слушать устал, — ответил О’Грейди.
   Макс на мгновение задумался, потом кивнул.
   — Хорошо, это веская причина.

ГЕНЕРАЛ, КОТОРЫЙ НЕНАВИДЕЛ СВОЕГО РЯДОВОГО

   Я полагаю, войну назвали Пелопоннесской (начал Мейфлауэр), потому что противостояли людям инопланетяне, которые называли себя пелопоннесами.
   Я служил в штабе ПЭКСа, то есть Пелопоннесского экспедиционного корпуса Содружества. Фактически был шофером, пилотом, денщиком и мальчиком на побегушках генерала Байглоу.
   Байглоу производил впечатление, особенно если надевал парадный мундир. Медалями мог увешаться от груди до колен, так что всякий раз у него возникала одна и та же проблема: какие надеть и какие оставить в чемодане.
   Войне на Пелопонне V предстояло стать лебединой песней генерала Байглоу: после ее победоносного завершения он намеревался выйти в отставку. Командовал генерал несколькими тысячами человек и ему поставили задачу навести на планете порядок. Но после того как добрая половина солдат и офицеров перешла на сторону противника, он понял, что с победой могут возникнуть проблемы.
   — Что же, черт побери, происходит? — вопрошал он меня. — Люди не должны дезертировать! Ты бы дезертировал, если б я послал тебя на передовую?
   — Думаю, что нет, сэр, — отвечал я. — Но ничего не могу сказать за остальных, сэр.
   Он продолжал бушевать, потом открывал бутылку, выпивал ее, засыпал, а наутро выяснялось, что еще двадцать или тридцать человек ушли к врагам.
   Наконец он решил, что неординарная ситуация требует неординарного решения, и связался с Ураганом Смитом. Уже тогда Ураган числился среди разыскиваемых преступников на пятидесяти мирах, за его голову назначили огромное вознаграждение, но генерал Байглоу обещал полностью амнистировать его, если тот прилетит на Пелопонн V и внесет перелом в ход войны. Ураган обдумал предложение генерала, попросил четверть миллиона кредиток вдобавок к амнистии и записался в армию, когда Байглоу согласился на его условия. Генерал послал за ним, как только Ураган ступил на землю Пелопонна, и он явился в штаб в своей обычной одежде, сшитой из шкур полярных животных различных планет.
   — Почему ты не в форме? — спросил генерал.
   — Я в форме, — ответил Ураган.
   — Я хочу, чтобы ты надел военную форму.
   — Вы наняли Урагана Смита. Это моя форма. По ней меня все узнают.
   — В моей армии все носят военную форму.
   Ураган повернулся и направился к двери.
   — Рад нашему знакомству и удачи в войне.
   Дверь охраняли шестеро вооруженных солдат, но ни один не попытался остановить его. Понятное дело, кому охота заступать дорогу Урагану Смиту.