Резник Майк. Аванпост

   Путь туда занял большую часть двух недель, и за это время моя любовь к Звезде Вифлеема выросла и окрепла. Я уже все решил за нас обоих, и оставался только один вопрос: позволит ли она звать ее просто Звездой? Уж очень не хотелось всякий раз обращаться к ней Звезда Вифлеема.
   После приземления я прошел через таможню, быстрее, чем обычно, потому что обо мне в такой глуши не слышали, и отправился на поиски Звезды. Остановил первого встречного с намерением спросить у него, где я смогу найти Мага Клубящихся Туманов, но он остался лежать там, где упал. После восьми или девяти минут ожидания терпение мое лопнуло и я зашагал дальше.
   Вскоре заметил еще одного пешехода и дал ему знак остановиться и поговорить со мной.
   — Хорошо, хорошо, — он поднял руки над головой, — только не наставляйте на меня бластер. Я не вооружен и не собираюсь убегать от человека, у которого целый арсенал.
   — Это благоразумно, друг мой, — похвалил я его. — Я задам тебе только один вопрос, а потом ты пойдешь по своим делам.
   — Это не очень хитрый вопрос? — нервно спросил он. — И что будет, если я неправильно на него отвечу?
   — Вопрос простой, — заверил я его. — Но очень важный для моей сексуальной жизни и хорошего настроения. Где мне найти «Клубящиеся Туманы»?
   Я опасался, что он засмеется, но вместо этого на его лице отразилось облегчение и он тут же указал мне дорогу.
   — Дойдете до Четвертой улицы, а там поверните налево.
   — И все дела?
   — Да.
   Я его поблагодарил и поспешил в указанном направлении, потому что мне не терпелось прижать Звезду Вифлеема к своей широкой груди.
   Дойдя до Четвертой улицы, я повернул налево, миновал полквартала, застроенного театрами, клубами и ресторанами, и оказался перед мигающей голографической вывеской ночного клуба «Клубящиеся Туманы».
   — Добро пожаловать, путник. — Швейцар, одетый, как тот тип, которому я вышиб зубы на Прего Миноулли, распахнул дверь. — Войди в «Клубящиеся Туманы» и позволь знаменитому Магу удивить тебя своей проницательностью.
   Я поблагодарил его и вошел.
   Шоу как раз заканчивалось, по сцене мельтешили артистки кордебалета, одетые, точнее, раздетые, как ведьмы, выделывая что-то очень любопытное с метлами, но меня интересовал не высокий уровень искусства, каким, несомненно, гордилось это заведение, а Звезда Вифлеема. Убедившись, что на сцене ее нет, я прошел за кулисы и начал поиски.
   Заглянул в пять или шесть уборных, вызвав пару женских криков, которые сильно меня удивили, поскольку увидел я только то, что они с гордостью демонстрировали на сцене, наконец, добрался до самой большой, где перед туалетным столиком, глядя в зеркало, сидел мужчина с длинной седой бородой и в конической шапке мага. Его халат переливался всеми цветами радуги.
   — Ты — не Звезда. — Я не пытался скрыть своего разочарования.
   — Я безусловно звезда, — с достоинством ответил он. — Не верь мне на слово — выйди из клуба и взгляни на афишу. Маг Клубящихся Туманов — звезда ежевечернего шоу.
   — Так ты — маг? — спросил я.
   — Совершенно верно.
   — Хорошо! Где я смогу найти Звезду Вифлеема?
   На его лице отразилось недоумение.
   — На небе.
   — Она — женщина, — объяснил я.
   — Не знал, что звезды бывают двух полов. Потрясающе!
   — Я думал, ты знаешь все.
   — Я? — Он рассмеялся. — Мне доступны только карточные фокусы. — Он взмахнул рукой и на его ладони появилась карточная колода. — Вот возьми карту, любую.
   — Мне не до карточных фокусов! — взревел я.
   — Хорошо, только не надо выходить из себя. — он потянулся за мое ухо и его рука вернулась с яйцом. — Вот! — гордо воскликнул он. — Что ты об этом думаешь?
   — Это яйцо. Большое дело.
   — Но откуда оно взялось? — Его глаза весело блеснули.
   — Все говорят, что как раз это ты и знаешь, — ответил я. — Появилось оно до курицы или после? А раз уж разговор зашел о твоем всезнании, где женщина, которую я люблю?
   — Откуда мне знать? — удивился маг.
   — Мне сказали, что ты знаешь все.
   — Ага! — У него зажглись глаза. — Теперь я все понял. Тебе нужен Маг Пурпурных Туманов. Он действительно знает все. Отвечает на все вопросы о жизни и смерти и еще ни разу не ошибался. Я лишь демонстрирую ловкость рук.
   — Ты уверен? — Я пристально смотрел на него, пытаясь решить, шутит он или нет.
   — Абсолютно, — ответил Маг. — Он работает в соседнем квартале на этой же улице, и я слышал, что у него очаровательная синекожая ассистентка…
   Продолжения я слушать не стал. Выбежал через дверь черного хода до того, как он закончил предложение, и минутой позже барабанил в закрытую дверь ночного клуба «Пурпурные Туманы».
   Наконец она приоткрылась, из нее высунулся костлявый старикашка.
   — Хватит стучать! — проскрипел он. — Я тебя слышу.
   — Дай мне войти!
   — Мы закрылись, сезон закончился.
   — Какой сезон? — выкрикнул я. — Что происходит? Когда вы откроетесь?
   Старикашка пожал плечами.
   — Откуда мне знать? Может, никогда.
   — Что ты такое говоришь? Где Маг Пурпурных Туманов?
   — Сегодня покинул планету вместе со своей красавицей ассистенткой.
   — Когда вернется?
   — Понятия не имею, — последовал ответ. — Не оставил и адреса, где его искать.
   Я, конечно, отправился на поиски, уж очень хотелось признаться в любви Звезде Вифлеема. Почти год безрезультатно рыскал по галактике, но потом встретил пару Королев Пиратов и Верховную Жрицу, которые выглядели так, словно у каждой было по паре дополнительных легких, и в итоге образ Звезды стерся из моей памяти. Остались только синяя кожа и, понятное дело, красота.
   Что же касается Мага Пурпурных Туманов, полагаю все, что говорили о нем, — правда. Но он не умел показывать карточные фокусы, а те, кто его знал, отмечали, что он не так, чтобы очень, владел лучевиком или глушаком и, в силу своего возраста, не мог в полной мере насладиться прелестями Звезды Вифлеема. Поэтому, думая о нем, я задаюсь вопросом, а стоит ли знать все секреты Вселенной?
   * * *
   — Если б с твоей помощью мне удалось привезти его к Эдди Высокие Ставки, я бы показал тебе, сколько он стоит, — усмехнулся Ставлю-Планету О’Грейди.
   — Знаешь, обо всей этой истории с тайнами Вселенной я могу сказать только одно, — заявила Золушка. — Много шума из ничего.
   — Это в каком смысле? — спросил О’Грейди.
   — Ты не слушал. Самая умная машина галактики дала Аргилю ответ, который он мог бы получить чуть ли не от любого пьяницы в близлежащем баре. А Маг Клубящихся Туманов, как выясняется, только и умеет, что показывать карточные фокусы.
   — Это правда, — кивнул Бейкер. — Но Маг Пурпурных Туманов…
   — Ты о нем ничего не знаешь, — оборвала его Золушка.
   — Кроме того, что он умыкнул твою Звезду Вифлеема, — с ухмылкой добавил Макс.
   — Она была слишком совершенна, — ответил Бейкер.
   — Разве кто-то может быть слишком совершенным? — удивилась Золушка.
   — Она была сама чистота, — уточнил Бейкер. — А как можно наслаждаться сексом, если не чувствуешь, что пачкаешься?
   — Весомый аргумент, — согласился Никодемий Мейфлауэр. — Если ты не возбуждаешься, как дикий зверь, а потом не чувствуешь себя таким виноватым, что хочется пойти в церковь и облегчить душу, да только отказываешься от этой мысли, потому что вывалялся в грязи по самое не могу, и ни один священник никогда больше не заговорит с тобой…
   — Я никогда в жизни не видел, не слышал и не нюхал полового акта, который шокировал бы мои нежные чувства. Не говоря уж о тех, в которых участвовал, — прервал его преподобный Билли Карма. — Ты просто собирался пойти не в ту церковь, сын мой.
   — Ну, если бы мои откровения не шокировали тебя, они шокировали бы Бога, — возразил Мейфлауэр.
   — Бог все понимает, — ответил Билли Карма. — И по собственному опыту я знаю, что Он любит послушать пикантную историю ничуть не меньше, чем любой из нас.
   — Неплохую ты проповедуешь религию, — хмыкнул Макс.
   — Самую лучшую, — не стал спорить преподобный. — Я хочу сказать, только хорошая религия может привлечь грешников. На этом Бог и живет, за счет притока свежей крови.
   — Никогда не смотрел на религию с этой позиции, — признал Бейкер.
   — Мало кто смотрит, — ответил Билли Карма. — Иначе вы все рванули бы в проповедники.
   — Значит, шокировать Бога нелегко?
   — Шокировать Бога почти так же трудно, как и меня. Возьмем вот эту милую леди. — Он указал на Золушку. — Этим утром у нее возникло желание покаяться в своих грехах, а может, чуть-чуть похвалиться ими, и, пусть мы принадлежим к разным ветвям церкви, я сел и слушал ее три часа. — Он помолчал, оглядел зал. — Так вот братья, у меня участилось дыхание, потекли слюни, руки начали дрожать, а раз или два я даже выходил наружу, чтобы взглянуть на солнце (луны по утрам не бывает). Я запинался, заикался, выл, как собака, но никакого шока не было. Да, я возбудился. Да, она меня распалила. Но шокировать? Никогда! — Тут он подмигнул Золушке. — В скором времени мы еще раз поговорим по душам, не так ли?
   — Думаю, я всю жизнь ходил не в ту церковь. — Бейкер покачал головой.
   — Даже не знаю, что тебе сказать, — повернулся к нему Макс. — Исходя из того, что нам о тебе известно, ты мог зайти в церковь только для того, чтобы вынести из нее весталку-девственницу* ^[11] или двух, и они недолго бы оставались весталками.
   — Ты хотел сказать, девственницами, — уточнила Золушка.
   — И ими тоже.
   — Да, интересный у тебя взгляд на бытие, преподобный, — отметил Никодемий Мейфлауэр.
   — Иначе и быть не может, — ответил Билли Карма. — В конце концов, я — глаза и уши Бога на этой временной стадии существования.
   — Большую часть прошлой ночи он старался убедить меня, что он — и руки Бога, — добавила Силиконовая Карни.
   — Ты никогда не слышала о возложении рук? — в насмешливом изумлении спросил преподобный.
   — Нет, грех говорить о тех местах, куда ты пытался их возложить.
   — Чем больше я слышу о религии этого человека, тем больше она мне нравится, — объявил Бейкер.
   — Чем больше я слышу о ней, тем больше мне кажется, что я практиковал ее двадцать лет, не зная об этом, — высказал свое мнение Макс.
   — Что еще ты можешь рассказать мне о ней? — спросил Бейкер. — Есть ли в твоей религии святые?
   — Разве ты не заметил? — удивился Билли Карма. — Этим утром я доказал свою святость тем, что, слушая Золушку, просто сидел, а не набросился на нее.
   — Ну… — сурово начала Золушка.
   — Не набросился в страстном порыве, — поправился Билли Карма.
   — Слушай. Я там была! — воскликнула Золушка.
   — Ладно, не встретил понимания, — признал Билли Карма. Повернулся к Бейкеру. — Святых нет.
   — А как насчет пророков? — спросил О’Грейди, которого разговор начинал интересовать только в те моменты, когда речь шла о ставках и вероятностях.
   — Людей, которые предсказывают будущее, полным-полно в любой брокерской фирме или букмекерской конторе, — усмехнулся Макс. — И все они нищие.
   — Пророки у нас были, — ответил преподобный. — Включая двух, возможно, наиболее интересных в истории организованной религии.
   — Организованной религии восемь или девять тысяч лет, — сухо заметил Макс.
   — Ерунда, — отмахнулся Билли Карма. — Религия не была организованной, пока лет пятнадцать тому назад я не написал основные правила организации. С тех пор внес в них пятьдесят три поправки, необходимость в которых обычно появлялась после бурного вечера в борделе. — Он посмотрел на Силиконовую Карни. — Возможно, скоро придет время пятьдесят четвертой.
   — Скорее тебя распнут на кресте, — ответила она.
   — Что с тобой, женщина? — вскричал Билли Карма. — Религия должна приносить наслаждение, или какой смысл практиковать ее?
   — Я бы получила наслаждение, увидев тебя на кресте.
   — Как бы она не загнала тебя туда, преподобный, — вставил Макс.
   — Так что насчет упомянутых тобой пророков? — спросил Бейкер.
   — Не надо его подталкивать. — Макс усмехнулся. — Он и так все расскажет.
   — Но вы только подумайте о всем том, что он не сможет делать, пока будет рассказывать, — воскликнула Золушка.
   — Со мной он бы ничего этого делать не стал, не так ли? — спросил Макс преподобного.
   — Будьте уверены, я сейчас не в том настроении, чтобы начать работать над новой поправкой, — заверил его Билли. — Так хотите услышать об этих пророках или нет?
   — Не знаю, — покачал головой Макс. — Может, нам стоит проголосовать.
   — Ты не предлагал голосовать, когда истории рассказывали другие.
   — Они не тратили три миллиона слов, чтобы подойти к самой истории, — указал Макс. — Кто за то, чтобы Билли Карма рассказал об этих пророках, скажите да.
   — Да, — сказал Катастрофа Бейкер.
   — Кто против?
   — Все, — хором взревели остальные.
   Макс посмотрел на Бейкера, и увиденное в его глазах облегчило подведение итогов голосования.
   — Слушаем тебя, преподобный.

ПРОРОК, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ОШИБАЛСЯ

   Совсем молодым (начал Билли Карма), только ступившим на путь проповедника, я наткнулся на двух братьев, сиамских близнецов, сросшихся бедрами. Я делал все, что мог, пытаясь поднять им настроение, но они уверовали, что Бог отвернулся от них, и однажды в грозу вышли на поле и попросили Его ударить в них молнией, чтобы избавить от страданий.
   И Господь Бог откликнулся на их просьбу. Правда, чуть промахнулся, возможно, из-за плохой видимости, и вместо того, чтобы убить их молнией, разделил. От шока они впали в кому, потеряли много крови, но их нашли, привезли в больницу до того, как они успели умереть, где они долго лежали, облепленные трубочками и проводами.
   Наконец один из них открыл глаза и спросил, где он и что с ним произошло. Медсестры и врачи успокоили его, объяснили что к чему, а Господь сотворил еще одно чудо: через неделю очнувшийся близнец полностью выздоровел.
   А накануне выписки из больницы упомянул, что ему очень бы хотелось избавиться от уродливого шрама на левом бедре и, о чудо, шрам исчез еще до того, как слова слетели с губ.
   — Я хочу, чтобы солнце светило сквозь облака, — сказал он, и через секунду его желание исполнилось.
   Вот тут до него дошло, что он дважды благословлен Богом, и все, что он пожелает, свершится.
   Он не обучался никакому ремеслу, поскольку рынок труда для сиамских близнецов ограничен, так что теперь он решил стать пророком. По большому счету, в работе он не нуждался, поскольку мог просто пожелать миллион кредиток или замок с женской обслугой… но он хотел отблагодарить Бога за сотворенное чудо, вот и решил, что лучший способ — осчастливить других людей так, как Бог осчастливил его.
   Прежде всего ему требовалось имя и он назвал себя Исайя Правый. Исайя — как пророк из Ветхого Завета, Правый, потому что в паре с братом-близнецом он был справа. Начал он с того, что женился на самой красивой девушке, а потом повесил на доме вывеску и начал пророчествовать.
   Но проблема заключалась в том, что Бог, который обычно язвительные реплики предпочитал добродушным шуткам, частенько подкладывал ему свинью.
   К примеру, если к нему приходил несчастный бедняк и просил предсказать будущее, Исайя Правый, вглядываясь в хрустальный шар, вернее, в его голограмму, говорил что-то вроде: «Ты станешь невообразимо богат». Бедняга благодарил и уходил, готовясь к тому, что деньги посыпятся с неба.
   Но ничего не сыпалось. И действительно, если вдуматься в ответ Исайи, станет ясно, что для человека нет ничего невообразимого, а потому проситель ничего и не получал.
   Однако все было бы не так плохо, если б его пророчества просто не реализовывались. Но иногда к нему приходила какая-нибудь девица весом за четыреста фунтов, вся в прыщах и с кривыми зубами, которая хотела стать красивой. Вновь Исайя всматривался в шар и объявлял: «Завтра утром ты станешь первой красавицей планеты».
   Так и выходило… потому что наутро все женщины весили по пятьсот фунтов, кожу покрывала экзема, а во рту не было ни единого зуба.
   Я думаю, хуже всего пришлось политику, который щедро расплатился с Исайей серебром и бриллиантами в двенадцать каратов каждый. Исайя сказал политику, что после выборов тот сможет подняться на самую высокую в мире гору и в его власти будет все, что он увидит. Понятное дело, бедняга ослеп в ночь перед выборами.
   В общем, ситуация менялась от плохого к худшему, и как-то Исайя Правый подумал, что больше всего ему хочется вернуться в больницу и лечь рядом с братом, который по-прежнему спал как младенец.
   В тот же вечер его ограбили и избили три старушки, вооруженные дубинками, и он таки оказался в больнице.
   Но выяснилось, что его брат пробудился двумя днями раньше, и его уже обвинили в соблазнении нескольких медсестер. Он спал, когда прибыл Исайя, и, естественно, спал сном невинного младенца, потому что чуть раньше сумел доказать в суде, что лежал в кровати с женой Исайи в тот самый момент, когда должен был соблазнять медсестер.
   Исайю, когда он об этом услышал, хватил удар и он вернулся в коматозное состояние. Все решили, что оно и к лучшему, и он до сих пор находится в той больнице, пророк, который никогда не ошибался.
   * * *
   — А что случилось с его братом? — спросил Макс.
   — Я уж подумал, что ты так и не спросишь об этом, — ответил Билли Карма.

ПРОРОК, КОТОРЫЙ ОШИБАЛСЯ ВСЕГДА

   Как выясняется, с чувством юмора у Бога получше, чем полагает большинство людей (продолжил Билли Карма). Потому что, если Исайя Правый никогда не ошибался, то его брат ошибался всегда. Если он говорил, что погода на диво хорошая, то через пять минут начинал идти снег. Если думал, что очередной матч по смертоболу закончится победой местной команды, в последние три минуты она теряла все семнадцать очков преимущества. Если в ресторане заказывал стейк, ему приносили салат… а когда он решал, что устраивать скандала не стоит, и просил принести соус, ему приносили хрен.
   Какое-то время спустя он пришел к выводу, что тоже сможет зарабатывать на жизнь пророчествами, и взял себе имя Исайя Левый, чтобы все знали, что он — не его брат. Разумеется, ему потребовался толкователь, человек, который мог объяснить клиентам, как понимать его пророчества. Если, к примеру Исайя Левый говорил, что серому мерину никогда не выиграть забег, сие означало, что на мерина следовало ставить последний грош.
   Его следовало бы взять с собой на Новый Вегас в качестве советника. И, как только он посоветовал бы ставить на красное, передвигать все фишки на черное. А если кости бросал какой-нибудь удачливый четырехрукий дельфиниец, и он бы сказал, что этому лиловому мерзавцу никогда не выбросить шесть раз подряд по семь, именно на это следовало ставить.
   Надо отметить, что очень скоро он почувствовал насущную необходимость сменить имя. Но хотел остаться противоположностью Исайи Правого, поэтому вместо Исайи Левого стал Исайя Неправый.
   Он достиг впечатляющих результатов. Я помню один боксерский бой без правил, который закончился с результатом, прямо противоположным его пророчеству, лишь благодаря тому, что у рефери вылезла грыжа, а боксеры чудесным образом перенеслись на тридцать семь световых лет, где исход поединка решил жребий.
   Он продолжал делать ошибочные пророчества и грести деньги. Так, разумеется, продолжаться не могло. Бог обычно не прочь пошутить, но Ему не нравится, когда кто-то шутит за его счет.
   Однажды Исайя Неправый предрек клиенту неудачу в любви, и буквально на следующую ночь ему повезло и он удрал с невестой Исайи.
   Следующему клиенту он сказал, что не видать тому ни славы, ни богатства. Два дня спустя агенты Управления сбора славы и богатства вышли на клиента и представили ему счет на три миллиона кредиток.
   Исход двух последних пророчеств произвел на Исайю Неправого столь сильное впечатление, что, глядя на свое печальное отражение в зеркале, он сказал: «Я в тебя верю. Дела пойдут лучше».
   Едва слова слетели с языка, как он понял, что натворил, но Бог не познакомил его с правилами игры и он не знал, как взять свои слова назад.
   За очень короткий период времени четыре женщины подали на него в суд, требуя денег на содержание рожденных от него детей, за неуплату очередного взноса по закладной у него отобрали дом, в офис залезли грабители и унесли все ценное, а бродячий кот укусил его за большой палец левой ноги.
   Наконец он решил, что с него хватит, пошел в больницу, лег рядом с Исайей Правым и сделал последнее пророчество: «Мне так хорошо, что у меня никогда не возникнет желания поспать».
   Слова эти он произнес более двадцати лет тому назад. И до сих пор похрапывает.
   * * *
   — Какое отношение имеет все это к твоей религии? — раздраженно спросил Макс.
   — Ты просил пророков. Я тебе их дал, — ответил Билли Карма.
   — Не тех, о ком хочется написать в Библии.
   — Ты же не говорил, что тебе нужны ветхозаветные пророки.
   — Я вообще не просил никаких пророков.
   — Чего ты меня все время цепляешь? — рассердился Билли Карма. — Смотри, достанешь меня и я призову тебе на голову дождь из жаб.
   — Такого не бывает.
   — Мне бы твою уверенность, — вмешалась Золушка. — Стоит мне куда-нибудь пойти, так нельзя шагу ступить, чтобы не наткнуться на мерзопакостную жабу или лягушку.
   — Какая пара упущенных возможностей. — Ставлю-Планету О’Грейди печально покачал головой.
   — Ее возможности оставь в покое. — Максу, похоже, не терпелось с кем-то сцепиться.
   — Я говорю о братьях Исайя, — ответил О’Грейди. — Человек, который смог бы использовать их потенциал за год, стал бы хозяином половины галактики.
   Большой Рыжий переводил все разговоры Эйнштейну, и внезапно на его компьютере высветилось число, занявшее весь экран. Большой Рыжий показал его О’Грейди.
   — Знаешь, что это?
   — Понятия не имею.
   — Годовая сумма налога, который платит половина галактики. Эйнштейн только что ее подсчитал. — Большой Рыжий улыбнулся. — По-прежнему хочешь стать хозяином половины галактики?
   — Если бы она мне принадлежала, я бы прилетел на Делурос VIII, сел напротив Монарха, достал бы колоду карт и мы сыграли бы на налог, ничего против двойного.
   — А если бы ты проиграл? — спросил Адский Огонь ван Винкль.
   — С моей колодой? — По интонациям чувствовалось, что ничего более глупого О’Грейди не слышал за всю последнюю неделю. Возможно, так оно и было.
   — Извини, — улыбнулся ван Винкль. — У меня что-то с головой.
   — Так что, Катастрофа Бейкер, ты готов присоединиться к моей церкви? — спросил преподобный Билли Карма.
   — Я об этом подумываю, — ответил Бейкер. — Должен же человек чем-то занять себя в воскресное утро.
   — Помимо того, как насиловать, грабить, резать, убивать и спать допоздна? — раздался бас у дверей, и мы все повернулись, чтобы посмотреть, кто пришел. — Не могу представить себе чего-то еще.
   Пара приковывала взор. Женщина высокая, стройная, с угольно-черными глазами и волосами, под цвет которых была и помада. Мужчина огромный, как Катастрофа Бейкер, с всклоченными рыжими волосами, окладистой рыжей бородой, в одежде из шкур инопланетных полярных животных. Я сразу понял, что перед нами сам Ураган Смит.
   — Будь я проклят! — воскликнул Бейкер.
   — Может, и будешь, — согласился Смит, — но сначала хотелось бы выпить.
   Смит и его подруга проследовали к стойке, где он и Бейкер с такой силой замолотили друг друга по плечам и спине, что эти удары убили бы любого из присутствующих, за исключением разве что Могильщика Гейнса.
   — Как я рад снова свидеться с тобой, Ураган! — Голос Бейкера переполняла радость. — А кто эта элегантная дама?
   — Лангтри Лили, — ответил Смит. — У нас медовый месяц.
   — Поздравляю! — проорал Бейкер. — Не будешь возражать, если я поцелую новобрачную?
   — Ты помнишь, что случилось, когда ты в последний раз поцеловал мою спутницу? — с улыбкой ответил Смит. — А ведь с той дамой я познакомился лишь десятью минутами раньше.
   Я подошел, чтобы поприветствовать их.
   — Что будете пить? — спросил я. — Первый заказ за счет заведения.
   — Мне денебской огненной воды, — ответил Смит. — Что тебе, дорогая?
   Лангтри Лили что-то шепнула ему на ухо.
   — Здесь найдется галлон кофе?
   — Нет проблем.
   — Пинта мороженого?
   — Есть и мороженое.
   — Фунт сахара?
   — Сахара у нас полно.
   — Она сладкоежка. Побалуем ее?
   — Галлон кофе, пинта мороженого, фунт сахара, — повторил я. — Да, сейчас все будет.
   — Хорошо. — Он повел Лангтри Лили к столику. — Кофе и мороженое не надо, остальное неси.
   Пусть нечасто, но странные заказы случаются, так что я пожал плечами и отдал Регги соответствующие инструкции.
   — Эй, ты — та самая пелопоннесская женщина, с которой ушел Ураган, не так ли? — спросил Никодемий Мейфлауэр.
   — Она — моя жена, — рявкнул Смит. — Большего тебе знать не надо.
   — У меня и в мыслях не было обидеть ее, — торопливо добавил Мейфлауэр. — Ураган и я служили в одной армии. Против пелопоннесов я ничего не имею.
   — Так это она или не она? — прошептал Сидящий Конь.
   Аккурат в этот момент мимо столика Смитов пролетала муха. Лангтри Лили открыла рот, ее язык «выстрелил» на добрые двадцать дюймов, ухватил муху, а мгновением позже мы услышали недостойный леди хруст, после чего Лангтри Лили шумно сглотнула.