Роббинс Гарольд. Искатели приключений

   Ноги мои внезапно налились свинцом. С трудом передвигая их, я вошел в комнату и ухватился за кресло, чтобы немного прийти в себя.
   — Папа!
   Я подошел к кровати, по щекам у меня текли слезы. Лицо отца было пепельно-серым. Я наклонился, чтобы поцеловать его в щеку, и почувствовал, что она холодная. Отец не шевелился. Я поднял взгляд на доктора.
   — Он умер!
   Доктор покачал головой.
   — Не врите! — крикнул я. — Он умер!
   Подсунув руки отцу под плечи, я приподнял его. Отец застонал, и я отдернул руки, словно их обожгло. Левой руки у отца не было. Я посмотрел на доктора.
   — А где его рука?
   Лицо доктора оставалось невозмутимым.
   — Ее оторвало взрывом.
   Заметив вспышку света над головой, я посмотрел вверх. В балдахин над кроватью было вделано зеркало, и я мог видеть в нем наши отражения. Я медленно прошелся по комнате. Вся она было отделана красным бархатом и позолотой, на стенах висели картины с обнаженными мужчинами и женщинами, в каждом углу стояли скульптуры, изображавшие мужчину и женщину в непристойных позах.
   Отец снова застонал, и я посмотрел на него. На лбу у него выступили капельки пота, доктор наклонился и вытер ему лоб.
   — Унесите его отсюда, — сказал я.
   — Нет, — возразил доктор, — его опасно тревожить.
   — Мне плевать на это! — закричал я. — Унесите отсюда отца! Я не хочу, чтобы он умер в комнате этой шлюхи!
   Священник положил мне руку на плечо.
   — Сын мой...
   Я сбросил его руку.
   — Я хочу, чтобы его унесли отсюда! Мужчина не должен умирать в постели шлюхи!
   Доктор начал было что-то говорить, но остановился, услышав раздавшийся позади голос. Это был президент. Он стоял в дверях с забинтованной грудью.
   — Это его отец, — сказал он. — Выполняйте то, что требует Дакс.
   — Но... — попытался протестовать доктор.
   — Его перенесут вместе с кроватью ко мне в резиденцию.
   Голос президента звучал повелительно. Он сделал знак солдатам, стоящим в вестибюле позади него. Отца накрыли одеялами, понадобилось десять солдат, чтобы поднять тяжелую кровать и отнести в резиденцию. Мы с Котярой молча шли рядом, и только когда кровать внесли в личные покои президента, я повернулся к священнику, сопровождавшему нас.
   — А теперь, падре, я буду молиться.
   Когда спустя час в комнату вошел президент, уже начинало светать. Он посмотрел на меня, потом подошел к кровати. Я смотрел, как он с безучастным лицом стоит возле отца. Потом он обернулся.
   — Пошли, мой воин. Пора завтракать. Я покачал головой.
   — Ты можешь оставить его. Он будет жить. Я внимательно посмотрел ему в глаза.
   — Я тебя не обманываю, — спокойно сказал президент. — Он будет жить.
   Я поверил ему. Президент обнял меня за плечи, и мы вышли из комнаты. В дверях я обернулся. Мне показалось, что отец спит, я видел, как вздымалась и опускалась его грудь под белым покрывалом.
   Мы спустились в столовую. Запах горячей пищи защекотал ноздри, и я почувствовал, что голоден. Я уселся за стол, слуга поставил передо мной яичницу с ветчиной, и я начал жадно есть.
   Президент сидел в кресле во главе стола. Другой слуга поставил перед ним чашку с дымящимся кофе. На президенте была рубашка свободного покроя, и я не мог видеть, перевязана ли у него до сих пор грудь, но, когда он поднимал чашку, рука действовала неуверенно.
   — Ну как, теперь лучше? — спросил он, когда я отодвинул от себя пустую тарелку.
   Я кивнул. Слуга поставил передо мной кофе со сливками, я поднес чашку к губам. Кофе был горячий и вкусный, я сделал несколько глотков и поставил чашку на стол.
   — А что с Ла Корой? — спросил я. Глаза президента гневно сверкнули.
   — Эта шлюха сбежала!
   — Каким образом?
   — Когда на стол поставили торт, она сказала, что ей надо привести себя в порядок, и вышла из комнаты. Потом быстро спустилась вниз и села в поджидавший ее черный автомобиль. Она и еще какой-то мужчина с бородой сидели на заднем сидении, а за рулем был ее мажордом. — Президент отхлебнул кофе. — Но мы найдем ее, и тогда...
   — И охрана не задержала машину?
   — Нет, но они уже поплатились за свою беспечность!
   — Бомба была в торте из мороженого?
   На лице президента появилось удивленное выражение.
   — Откуда ты знаешь?
   Я рассказал ему о разговоре под окном гостиной Ла Коры, свидетелем которого оказался. Президент молча выслушал меня. Когда я закончил, раздался стук в дверь. Президент кивнул слуге, чтобы тот открыл дверь.
   Вошел армейский капитан и отдал честь. Президент небрежно ответил на приветствие.
   — Мы нашли Ла Кору и ее мажордома, ваша честь.
   — Отлично, — сказал президент поднимаясь. — Я лично займусь ими.
   — Но они уже мертвы, ваша честь.
   — Я же говорил, что они нужны мне живыми! — сердито воскликнул президент.
   — Когда мы нашли их, они были уже мертвые, ваша честь. Они находились в черной машине, в которой сбежали. Их застрелили, и еще у каждого из них было перерезано горло.
   — Где нашли машину?
   — На Кале-дель-Паредос, господин президент. Я знал эту улицу, она вела от порта в горы.
   — В каком именно месте?
   — Недалеко от залива.
   — А мужчина с бородой?
   — Никаких следов. Мы обшарили всю местность и даже порт. Он исчез.
   Помолчав некоторое время, президент кивнул.
   — Спасибо, капитан. Президент повернулся ко мне.
   — А теперь тебе надо отдохнуть. Я приказал приготовить тебе комнату для гостей, ты будешь жить вместе с нами, пока отец окончательно не поправится.
   Спал я беспокойно, мне снились плохие сны. В одном из них я очутился во дворе дедушкиного дома. Я чувствовал, как раскаленное солнце жжет мне голову, и в тот момент я услышал удивительно знакомый голос:
   — В револьвере осталась одна пуля. Ты убьешь его!
   Я сел в кровати, широко раскрыв глаза. Внезапно я понял, где я слышал этот голос. Управляющий Ла Коры сеньор Гуардас, человек с бородой, был полковником Гутьерресом.
   Я вскочил и стал быстро одеваться. Я еще не знал как, но в этот раз я отыщу его, в этот раз он не ускользнет от меня. Потому что я должен убить его.

23

   Когда я вышел из комнаты, за спиной у меня возник Котяра. Спустившись в холл, я заглянул в комнату отца.
   — Как он?
   — Все еще спит, — ответил доктор.
   Повернувшись, я двинулся по коридору к лестнице. Навстречу мне поднималась Ампаро. Она остановилась, в этот раз она не изображала из себя принцессу.
   — С твоим отцом все в порядке?
   — Да, он спит.
   — Ты тоже спал, — сказала Ампаро. — Я хотела пообедать вместе с тобой.
   — Потом, — ответил я, продолжая спускаться по лестнице. — Сейчас у меня есть дела.
   Выйдя на улицу, я сделал знак шоферу.
   — Куда мы едем? — спросил Котяра.
   — В порт.
   Я не стал дожидаться, пока передо мной распахнут дверцу автомобиля, и перелез через нее на переднее сидение, Котяра втиснулся в машину уже на ходу.
   — А зачем?
   — Чтобы найти мужчину с бородой, того самого, который сбежал.
   — Как ты собираешься это сделать? Полиция и солдаты обшарили весь город, но не смогли найти и следа.
   Подав плечами, я велел шоферу подъехать к пирсу, на котором был вчера. Выйдя из машины, я подошел к небольшому мостику и увидел вчерашних мальчишек, ловивших рыбу.
   — Эй, крестьяне!
   Они угрюмо взглянули на меня, потом переглянулись и снова вернулись к своему занятию.
   — Эй, крестьяне, — снова позвал я. — Вчера вы клянчили у меня несколько сентаво, а сегодня я принес вам сто песо!
   Они недоверчиво уставились на меня.
   — Идите сюда, я вас не трону.
   Некоторое время они колебались, потом отложили удочки и подошли к мостику. Старший снял шляпу.
   — Что вам нужно от нас, ваша честь.
   — Разыскать одного человека. — Я описал им управляющего Ла Коры, упомянув о вандеиковской бородке. — Прошлой ночью он был в этих местах, я хочу выяснить, где он теперь.
   Мальчишки переглянулись.
   — Это трудно.
   — Трудно даже за сто песо?
   — Полиция уже искала этого человека и не смогла найти, — сказал старший.
   — Но им не обещали за это сто песо, — сказал я в направился назад к машине.
   — Мы не хотим иметь неприятностей с властями, ваша честь.
   Я обернулся.
   — Никаких неприятностей не будет. Мальчишки снова переглянулись.
   — Мы попробуем что-нибудь сделать.
   — Отлично. Я приеду сюда через два часа. Если сообщите мне что-нибудь дельное, станете богаче на сто песо.
   Я вернулся к машине, в глазах Котяры светилось неподдельное уважение.
   — Ты думаешь, они раскопают след?
   — Если они так голодают, как ты говоришь, то раскопают. А теперь поехали домой, надо достать денег.
   Вернувшись, я прошел в кабинет отца. Я знал, что в нижнем ящике стола он хранит небольшую железную шкатулку, ключ от которой лежал там же в ящике. Открыв шкатулку, я достал оттуда сто песо. Почувствовав внезапный голод, я спустился в кухню и попросил приготовить мне что-нибудь поесть.
   В половине пятого мы с Котярой уже снова были в порту.
   — Я же говорил тебе, что они ничего не найдут, — самодовольно заметил Котяра. — Они даже не пришли.
   — Придут.
   Мы вернулись к машине и стали ждать. Мальчишки появились минут через двадцать. Показавшись в начале аллеи на противоположной стороне улицы, они свистнули нам, помахали руками и спрятались. В сопровождении Котяры я перешел через улицу и зашел в аллею, где нас не было видно.
   — Принесли песо? — спросил старший из мальчишек. Я достал из кармана деньги.
   — А вы что-нибудь узнали?
   — Узнали да не уверены, заплатите ли вы нам?
   — Я тоже не уверен, что вы скажете мне правду после того, как получите деньги.
   Мальчишки переглянулись и пожали плечами.
   — Придется доверять друг другу, — сказал я. Старший мальчишка согласно кивнул и сообщил:
   — В три часа ночи мужчина, подходящий под ваше описание, сел на корабль, что у седьмого причала. Это корабль под панамским флагом.
   — Если вы лжете, то поплатитесь за это!
   — Мы не лжем, ваша честь.
   Я отдал мальчишкам деньги и побежал к машине. Выскочив на седьмом причале, я отыскал корабль и бросился по трапу, но вахтенный остановил меня.
   — Мы через час отваливаем, — коротко бросил он. — Никаких посетителей.
   — Пошли, — сказал я Котяре и побежал вниз по трапу.
   Я выпрыгнул из машины на ходу и промчался мимо охранников прямо в кабинет президента. Сидевший за столом президент удивленно посмотрел на меня. Возле него находились несколько человек. Не успели они и рта раскрыть, как я выпалил:
   — Я знаю, где находится полковник Гутьеррес!
   — Какое отношение к твоему вторжению имеет полковник Гутьеррес?
   — Но ведь он и есть сеньор Гуардас, — сказал я. — Тот с бородкой, который сбежал.
   Президент не колебался ни секунды, он снял трубку телефона.
   — Передайте капитану Борджиа, чтобы немедленно прибыл к подъезду вместе с отрядом! Президент повернулся ко мне.
   — Где он?
   — На корабле под панапским флагом, у седьмого причала. Надо торопиться, до отплытия осталось меньше часа.
   Президент встал и направился к двери.
   — Но мы не можем задержать отплытие корабля, ваша честь, — запротестовал один из советников президента. — Это будет нарушением международных соглашений!
   Президент сердито обернулся к нему.
   — Плевать на международные соглашения! — На его лице появилась улыбка. — Да и кто посмеет возражать против визита президента на корабль главы государства? Это большая честь. — Президент обнял меня за плечи и подтолкнул в направлении двери.
   Капитан корабля был явно встревожен.
   — Взываю к вашей милости, ваша честь. Если мы пропустим прилив, то на полдня выбьемся из расписания.
   — Но ваше правительство наверняка рассердится еще больше, если вы не позволите мне осмотреть ваш корабль, которым я так восхищаюсь, — парировал президент учтиво. — Я много слышал о чудесном флоте вашей страны.
   — Но, ваша честь...
   Внезапно в голосе президента появилась твердость.
   — Капитан, я вынужден настоять. Или вы позволите мне осмотреть корабль, или вам будет предъявлено обвинение в злоупотреблении нашим гостеприимством и укрывательстве убийцы, врага нашего государства!
   — Но у нас нет пассажиров, ваша честь. На борту только члены команды.
   — Тогда выстройте команду для проверки! Капитан замялся.
   — Выполняйте, — приказал президент. Капитан повернулся к первому помощнику.
   — Построить всех на палубе.
   Через несколько минут команда была в сборе — тридцать два человека выстроились в центре палубы в две шеренги.
   — Смирно!
   Шеренги выровнялись и замерли.
   — Здесь все? — спросил президент. Капитан кивнул.
   — Да, ваша честь.
   Президент повернулся к капитану Борджиа.
   — Возьмите с собой двух человек и тщательно осмотриге весь корабль. Проверьте, чтобы никто не спрятался на нижних палубах.
   Капитан отдал честь, и в сопровождении солдат отправился выполнять приказание. Президент повернулся ко мне.
   — А теперь мы посмотрим на их лица, да? Бородатого узнать нетрудно.
   Но увы ни у кого из моряков не было бороды. Когда мы второй раз молча двигались вдоль строя, появился капитан Борджиа и доложил, что на корабле больше никого нет.
   — Ты узнал его? — с тревогой в голосе спросил президент.
   Я покачал головой. Но ведь мои информаторы не могли все выдумать, они явно хорошо соображали.
   Капитан корабля подошел к нам, в голосе его звучали нотки триумфа.
   — Надеюсь, выше высочество удовлетворены? Президент промолчал, посмотрел на меня.
   — Нет! — воскликнул я. — Он здесь, он должен быть здесь! Ясно, что он сбрил бороду.
   — Так как же ты узнаешь его?
   Я жестом попросил президента нагнуться и зашептал ему в ухо. Улыбнувшись, он кивнул, вернулся к строю и остановился возле первого матроса.
   — Как тебя зовут? — спросил президент.
   — Диего Карденас, ваша честь, — ответил матрос, продолжая стоять по стойке смирно. Президент подошел к следующему.
   — Как тебя зовут?
   — Хесу Мария Луна, ваша честь.
   Мы в третий раз двинулись вдоль строя. Президент остановился перед худощавым мужчиной в грязной замасленной одежде. Лицо его было испачкано смазкой, даже волосы были грязные.
   — Как тебя зовут?
   Мужчина взглянул на меня, замялся и ответил хриплым голосом:
   — Хуан Росарио.
   Президент уже перешел к следующему матросу, но я задержался.
   — Хуан Росарио, а дальше?
   — Росарио Гуард... — голос матроса внезапно замер, и он вцепился мне в горло. — Негритянское отродье! Дважды мне надо было убить тебя! И на этот раз я это сделаю!
   Я пытался оторвать его руки от своего горла, мне не хватало дыхания, глаза начали вылезать из орбит. Внезапно позади матроса возник Котяра, и тиски на моем горле моментально разжались.
   С трудом переводя дыхание, я стоял и смотрел на мужчину, лежащего на палубе. Он потряс головой, повернулся и тоже посмотрел на меня. Глаза у него остались прежними — холодными, жестокими и непроницаемыми. Он мог изменить цвет волос, сбрить бороду, даже изменить голос, но он не мог изменить своих глаз. Всего один взгляд, брошенный на меня, выдал его.
   Расстегнув куртку, я вытащил из-за пояса нож. Я собрался уже было перерезать ему горло, как цыпленку, но чьи-то руки схватили меня и оттащили в сторону. Подняв голову, я встретился взглядом с президентом. Голос его прозвучал спокойно, почти нежно:
   — Тебе нет необходимости убивать его, — сказал он. — Ведь ты больше не в джунглях.
   Через три месяца я стоял у леера другого корабля, отходящего от причала. Я стоял и смотрел на причал, где прыгала и махала мне рукой Ампаро. Я тоже помахал ей.
   — До свиданья, Ампаро! До свиданья!
   Она что-то прокричала в ответ, но было слишком шумно, и я не расслышал ее слов. Корабль медленно выходил из гавани, теперь толпа людей на причале слилась в единую разноцветную массу. Позади этой массы я мог видеть город, а еще дальше горы, пышную зелень на их склонах освещало полуденное солнце.
   Почувствовав, как отец обнял меня за плечи и прижал к себе, я поднял голову и посмотрел на него. Лицо у него до сих пор было осунувшимся, пустой левый рукав все еще непривычно болтался, но глаза были мягкими и ясными, и взгляд в них был иной — такого я никогда не видел у него раньше.
   — Держись бодрее, сынок, — сказал отец, крепко прижимая меня к себе здоровой рукой. — Мы отправляемся с тобой в другой мир.
   Я бросил взгляд на Котяру, но отец снова заговорил, и я опять стал смотреть на удаляющийся берег.
   — Мы отправляемся в старый мир, который будет новым для нас с тобой, — продолжил отец. — Так что запомни, сынок, и этот город и горы, и равнины своей родной земли. Когда ты вернешься сюда, ты уже больше не будешь мальчиком. Ты будешь мужчиной!

Книга II
Власть и деньги

1

   Доктор ловко выдернул иглу из шприца и повернулся к юноше, стоящему у кровати.
   — Теперь он уснет, Дакс, и это поможет ему сберечь силы, если ночью наступит кризис.
   Юноша ничего не ответил, обошел кровать и нежно, словно женщина, вытер со лба отца капли пота.
   — Но ведь он все равно может умереть, — тихо сказал он, не поднимая взгляда. Доктор замялся.
   — Этого никто не знает, твой отец уже не раз удивлял нас, так что все в руках Господа. — Доктору казалось, что взгляд карих глаз юноши пронзает его насквозь.
   — У нас в джунглях была поговорка, — сказал Дакс. — Если человек вручает свою судьбу Господу, то он должен стать деревом. Только деревья верят в Бога.
   Голос юноши звучал мягко, но доктор все еще не мог привыкнуть к его мягкому, почти без акцента французскому выговору. Доктор помнил, как тяжело давался французский язык пареньку, когда они впервые познакомились семь лет назад.
   — А ты не веришь в Бога? — спросил доктор.
   — Нет. Я видел в этой жизни так много ужасного, что не верю.
   Дакс встал рядом с доктором и снова взглянул на лицо отца. Глаза Хайме Ксеноса были закрыты, казалось, он отдыхает, но мягкая смуглая кожа была пепельно-бледной, а дыхание тяжелым.
   — Я собирался пригласить священника, чтобы выполнить последние приготовления, — сказал доктор. — Ты считаешь, что не надо?
   Дакс пожал плечами и посмотрел на доктора.
   — Мало ли что я считаю, главное то, что отец верит в Бега.
   Доктор захлопнул свой саквояж.
   — Я приду вечером после обеда.
   Бросив последний взгляд на кровать, Дакс вышел из комнаты проводить доктора.
   Когда парадная дверь консульства закрылась за ним, Дакс повернулся и пошел в кабинет отца. Котяра и Марсель Кэмпион — молодой француз, секретарь и переводчик отца — вопросительно посмотрели на него. Дакс молча покачал головой, подошел к столу, достал из ящика сигарету, закурил.
   — Пожалуй, надо послать телеграмму президенту, — обратился Дакс к Марселю. Голос его звучал ровно и спокойно. — «Отец умирает. Прошу дальнейших указаний».
   Секретарь кивнул и быстро вышел из комнаты. Спустя несколько секунд сквозь закрытые двери донесся стук пишущей машинки. Котяра зло выругался.
   — Клянусь кровью Богоматери! Окончить свою жизнь здесь, на этой проклятой, холодной земле!
   Дакс ничего не ответил, а подошел к окну и посмотрел в него. Начинало темнеть, накрапывал дождь, укрывавший пеленой грязные, серо-черные здания на улице, ведущей к Монмартру. Иногда казалось, что в Париже все время идет дождь.
   Точно такая погода была и в тот первый вечер, когда они семь лет назад приехали сюда из Кортегуа. Они выглядели, как деревенские мужланы, поднявшие воротники в бесполезной попытке защитить лица от февральского снега с дождем. Вещи кучей лежали позади на тротуаре, куда их выгрузил таксист.
   — Эти чертовы ворота закрыты! — крикнул им Котяра. — В доме никого нет.
   — Нажми еще раз на звонок. Там должен кто-то быть.
   Котяра потянул ручку звонка, огласившего своим треском всю улочку. Ответа вновь не последовало.
   — Я могу открыть ворота.
   — Так открывай. Чего ты ждешь?
   За быстрыми движениями Котяры было невозможно уследить. Автоматический пистолет задымился в его руке, а звуки выстрелов раздались в ночи как раскаты грома.
   — Идиот! — сердито воскликнул отец Дакса. — Сейчас примчится полиция, и весь мир узнает, что мы не можем попасть в собственное консульство! Над нами будут смеяться. — Он посмотрел на ворота. — И ради чего? Они все равно закрыты.
   — Нет, не закрыты, — ответил Котяра, пиная ворота ногой.
   Створки со скрипом повернулись на ржавых петлях. Ксенос взглянул на Котяру и двинулся к воротам, но тот остановил его.
   — Что-то мне это не нравится, лучше я войду первым.
   — Чепуха, что может случиться?
   — Много уже чего случилось, — заметил Котяра. — Здесь должен был находиться Рамирес, но дом пуст. А вдруг это ловушка и Рамирес предал нас.
   — Чушь! Рамирес на предательство не способен. Президент назначил его на эту должность по моей рекомендации.
   И все же отец пропустил Котяру вперед, и тот направился по дорожке к дому. Все вокруг поросло травой и сорняками. Сам не зная почему, Дакс понизил голос до шепота.
   — Думаешь, входная дверь тоже заперта?
   — Посмотрим. — Котяра жестом приказал им отойти от двери, сам тоже встал сбоку, потом осторожно взялся за ручку и повернул ее.
   Дверь бесшумно отворилась, они заглянули внутрь, но рассмотреть что-либо в темноте было невозможно. Котяра жестом остановил их, в руке его опять, как по волшебству, появился пистолет.
   — Ну я пошел, — прошептал он.
   Дакс с отцом слышали, как он спотыкается и чертыхается впотьмах. Потом вспыхнул свет, и одновременно раздался голос Котяры:
   — Тут никого нет.
   Они стояли, щурясь от света. Похоже было, что по комнатам пронесся ураган: повсюду валялись осколки, пол был усеян бумагами, посредине комнаты громоздилась куча обломков. Единственным предметом мебели, оставшимся целым во всем доме, оказался кухонный стол.
   — Здесь были грабители, — сказал Котяра.
   Отец Дакса посмотрел на него. Глаза его полнились болью, как будто он отказывался верить в то, что увидел.
   — Это не грабители, — наконец печально произнес он. — Это дело рук предателей.
   Котяра начал медленно сворачивать сигарету, наблюдая, как Ксенос поднял с пола какую-то бумагу и принялся читать ее. Котяра прикурил.
   — Может быть, мы ворвались не в тот дом? — предположил он.
   Ксенос покачал головой.
   — Нет, мы попали куда надо. — Он протянул бумагу, так чтобы Дакс и Котяра могли видеть ее. Это был официальный бланк консульства Кортегуа.
   Дакс посмотрел на отца.
   — Я устал, — сказал он.
   Ксенос обнял сына и прижал к себе. Он оглядел комнату, потом снова посмотрел на Дакса.
   — Мы не можем здесь оставаться, переночуем в гостинице. Я заметил неподалеку пансион, пойдемте. Сомневаюсь, что они смогут накормить нас, но, по крайней мере, хоть нормально отдохнем.
   Дверь им открыла опрятно одетая служанка, она сделала книксен.
   — Добрый вечер, мсье.
   Прежде чем войти, отец Дакса тщательно вытер ноги о коврик и снял шляпу.
   — У вас найдется три комнаты на ночь?
   На лице служанки появилась растерянность. Она посмотрела на Котяру, стоявшего рядом с Ксеносом с чемоданами в руках. Затем перевела взгляд на Дакса.
   — Вы договорились заранее? — вежливо спросила она.
   Теперь настала очередь Ксеноса смутиться.
   — Заранее? Вы имеете в виду предварительный заказ? — Ксенос с трудом подыскивал в своем скудном французском нужные слова. — А это обязательно?
   Служанка больше не стала задавать вопросов и впустила их в небольшой вестибюль.
   — Будьте добры, подождите здесь. Я позову мадам Бланшетт.
   — Спасибо.
   Откуда-то из дома до них донесся слабый женский смех. Холл был богато обставлен: роскошный ковер с длинным ворсом, мягкие диваны и кресла. Камин излучал тепло, а на столике рядом с ним стоял графинчик с коньяком и бокалы.
   У Котяры вырвался радостный вопль.
   — Вот это мне нравится, — сказал он, подошел к столику и оглянулся на Ксеноса. — Разрешите налить вам коньяку, ваше превосходительство?
   — Не знаю, стоит ли. Мы ведь не знаем, для кого приготовлен этот коньяк.
   — Для гостей, — с неопровержимой логикой заметил Котяра. — Иначе зачем он здесь стоит?
   Он наполнил два бокала, один протянул Ксеносу, а другой тут же осушил залпом.
   — Ох, неплохо, — сказал Котяра и моментально снова наполнил свой бокал.
   Дакс опустился в кресло перед камином. Тепло разморило его, у него начали слипаться глаза.
   Открылась дверь, и служанка пропустила в комнату миловидную женщину средних лет. На ней было платье из темного бархата, шею украшали две нитки розового жемчуга, на пальце сверкало кольцо с большим бриллиантом.
   Отец Дакса поклонился и представился:
   — Хайме Ксенос.
   — Мсье Ксенос. — Женщина посмотрела на Котяру, потом на Дакса. Если ей и не понравилось, что Котяра угощался ее коньяком, она не подала вида. — Чем могу быть полезна вам, джентльмены?
   — Нам необходимо пристанище на ночь. Мы приехали в консульство Кортегуа, это здесь радом, но там никого нет, видно, что-то случилось.
   — Могу я посмотреть ваши паспорта, мсье? Таков порядок. — Голос женщины звучал исключительно вежливо.
   — Конечно. — Ксенос протянул паспорта в красных кожаных обложках.