Роббинс Гарольд. Искатели приключений

   Хью принял из рук жены коробочку, рассмотрел ее.
   — Спасибо.
   — Надеюсь, тебе понравится! — Ди-Ди улыбнулась и поцеловала мужа в щеку. — С днем рождения, Хью!
   — М-м... да. — Он стоял и смотрел на нее, а когда заговорил, голос его был необычайно мягок.
   — Возвращайся быстрее в постель, дорогая. С этим кондиционером ты подхватишь воспаление легких!
   — И чем же ты все это время после возвращения из Кореи занимаешься? — услышал Дакс голос Сью-Энн, вернувший его к действительности.
   — Ничем особенным. Так, взял несколько уроков летного дела. Я только что получил лицензию пилота.
   — Собираешься купить самолет? Дакс покачал головой.
   — Нет. Тот, что мне нравится — двухмоторная «Чессна», — слишком для меня дорог, а у остальных либо небольшая дальность полета, либо не хватает скорости.
   — Я куплю его для тебя, — вдруг заявила Сью-Энн. Дакс посмотрел на нее.
   — С чего это?
   — Просто мне так хочется. — Она щелкнула пальцами. — Я от этого не разорюсь.
   — Ни за что. Но все равно спасибо. Эта штука вроде яхты — содержать ее стоит дороже, чем купить. Сью-Энн на минуту задумалась.
   — Так у тебя есть какие-нибудь конкретные планы?
   — В общем нет. Пока еще мне по-прежнему нравится ничегонеделание. А через месяц состоится сафари в Кении, меня пригласили.
   — Поедешь?
   — Еще не решил.
   — А что она?
   — Ди-Ди собирается в Париж, ей надо работать над ролью, так что я, возможно, отправлюсь на сафари. Перспектива торчать жарким летом в Париже мне не по нутру.
   Сью-Энн почувствовала облегчение. Когда Дакс рассуждает подобным образом, можно не беспокоиться.
   Позади них, судя по поведению окружающих, разворачивалось какое-то действо, и Дакс со Сью-Энн обернулись, чтобы посмотреть.
   На пляж перед отелем «Карлтон» по каменным ступеням спускалась Ди-Ди, окруженная со всех сторон фоторепортерами, которые просто из кожи вон лезли, чтобы сделать снимок поудачнее. На ней было легкое ниспадающее свободными складками платье из шифона пастельных тонов. Широкополая шляпа и зонтик — из того же материала, что и платье, прикрывали лицо от солнечных лучей. Журналисты расступились, и она прошла с лестницы на берег, высокие каблуки ее туфелек вязли в мягком песке.
   Дакс вскочил.
   — Ди-Ди, познакомься, это Сью-Энн Дэйли. Сью-Энн — Ди-Ди Лестер.
   — Мисс Дэйли, — сказала актриса с ноткой едва слышной злости, — я так много слышала о вас. Рада знакомству.
   Поднимаясь с песка, Сью-Энн улыбнулась.
   — А я, представьте себе, только что о вас услышала. — Она повернулась к Даксу. — Ну ладно, мне пора идти.
   — О, я не хочу нарушать ваших планов, — быстро проговорила Ди-Ди. — Я буквально на мгновение. Мне нельзя долго быть на солнце, кожа, знаете ли, такая нежная. Я просто вышла посмотреть, как тут у Дакса дела.
   Сью-Энн вновь улыбнулась.
   — У Дакса все отлично, — задушевным голосом ответила она. — И никаких таких планов вы не нарушили. — Она подобрала пляжную сумку. — Приятно было познакомиться, мисс Лестер.
   Ди-Ди милостиво склонила голову.
   — Я тоже очень рада нашей встрече.
   — Будьте с ним поласковее, — попросила ее Сью-Энн. — Ведь мы, в конце концов, поженимся.
   Повернувшись к ним спиной, она зашагала прочь.

11

   А хозяйка-то еще не утратила своей привлекательности, подумал Джереми, хоть и сорок с хвостиком, следы былой красоты налицо. «Давай сходим на коктейль вместе, — настаивал Дакс, — у мадам Фонтэн всегда можно встретить какую-нибудь знаменитость». И поскольку до ужина делать все равно было нечего, Джереми согласился.
   Дакс оказался прав. Среди присутствовавших и в самом деле были весьма занимательные личности, хотя в целом публика была самой обычной — политики, дипломаты, писатели, киноактеры, представители шоу-бизнеса и просто богатые бездельники. Словом, салон как салон. Но обратив внимание на то, как радушно, тепло, без всякой суеты общаются между собой люди, Джереми пришел к выводу, что очаровательная хозяйка уже не первый год устраивает свои вечера.
   — До чего же трогательно, — услышал Джереми мужской голос слева от себя, — как вы, американцы, выбираете своего президента. Ведь пока он не приступит к исполнению своих обязанностей, старый президент несет всю полноту власти и даже назначает на посты людей, которым суждено будет пережить его правление.
   Джереми улыбнулся.
   — Может, это потому, что новый президент знает: пройдет несколько месяцев, и ему представится точно такая же возможность.
   Краем глаза он заметил, как прислуга подозвала хозяйку к телефону.
   — Но Эйзенхауэр направляется в Корею, чтобы положить конец войне. Нет ли в этом узурпации власти нынешнего президента?
   — Нисколько, — ответил Джереми. — Видите ли, сейчас он выступает исключительно как частное лицо. До тех пор, пока он не станет хозяином Овального кабинета, он не может проводить в жизнь свои планы.
   — Пожалуй, это слишком сложно, — проговорил мужчина озадаченно. — У меня дома если кого-то избирают президентом, он становится им в тот же день. Так что у нас никогда не бывает двух президентов сразу.
   Если у тебя дома избирают президента, подумал Джереми, то это просто чудо. Беседа его не интересовала. Куда больше ему хотелось знать, с кем говорит по телефону мадам Фонтэн и о чем идет речь между нею и собеседником. Разговор явно ее потряс: казалось, она стареет прямо на глазах.
   Но вот она сделала глубокий вдох, сказала в трубку «всего хорошего» и положила ее на рычаг. Затем несколько минут стояла неподвижно, приходя в себя. Постепенно краски вернулись на ее лицо. Взяв у проходившего мимо с подносом официанта бокал шампанского, она подошла к широкому окну, выходящему в сад, и надолго замерла там.
   Джереми не терпелось узнать, что тому причиной. Вытянув изо всех сил шею, он увидел обычную в это время года сцену: на лужайке, предоставленные владельцами самим себе, лаяли и играли маленькие собачки. Среди них выделялся игривый пудель, бешено носившийся кругами и пытавшийся пристроиться то к одной сучке, то к другой. Вскоре пушистая собачонка поддалась его наглым домогательствам, и пудель, сделав ради приличия еще два-три круга, приступил к делу с явным удовольствием.
   Судя по всему, это зрелище пленило хозяйку. Она молча стояла у окна, забыв о том, что за ее спиной комната полна гостей. Вдруг она заговорила. Казалось, слова с ее губ слетают помимо ее воли, выдавая мысли, никак не рассчитанные на посторонние уши.
   — Счастливая избранница, вы только посмотрите, как она счастлива, что до нее снизошел какой-то пудель. С какой гордостью посматривает она на других сучек: ведь выделили именно ее, остальные должны ей завидовать. А пудель, этот набитый дурак? Он думает, что он герой, триумфатор. В тупости своей он вообразил, что завоевал ее, но в конце-то концов настоящим триумфатором окажется она!
   Джереми повернулся к Даксу, который уже давно стоял рядом.
   — Ты слышишь, что она говорит? Дакс кивнул.
   — Уверен, что не только мы с тобой это слышим. — Джереми оглянулся. И, вправду, у гостей ушки на макушке встали торчком. Разговоры мало-помалу стихали, все вокруг вслушивались сначала украдкой, избегая смотреть друг на друга, потом все более открыто.
   — Почему ее никто не остановит? — в ужасе шепотом спросил Джереми.
   — Пусть выговорится, ей станет легче. Она много лет назад была любовницей мсье Бассе, министра. Именно здесь, в этом салоне, она принимала его друзей и покровителей, отсюда он начал восхождение по служебной лестнице. А недавно поползли слухи, что он нашел себе даму помоложе, и на старую любовь, естественно, времени нет.
   Дакс пересек просторное помещение и молча встал рядом с женщиной.
   — Откуда этой суке знать, что нужно делать с той штукой, которая танцует сейчас в ней, и что делать с тем кобелем, к которому эта штука прикреплена? О, я бы знала, что делать! Я бы ласкала и нежила ее до тех пор, пока она не набрала бы силу, а потом я приняла бы ее в себя и выжала до последней капли.
   Джереми видел, как Дакс мягко взял хозяйку за руку. Она повернулась к нему — на лице ее было выражение, какое бывает у внезапно разбуженного человека. Затем она медленно повернулась, обвела взглядом притихший салон. Лицо ее едва заметно побледнело под умело наложенной косметикой.
   И в то же мгновение прерванные разговоры возобновились, но вечеринка была уже закончена, один за другим люди незаметно исчезали. Джереми посмотрел на часы: пора было ехать переодеваться к ужину. Он перехватил взгляд Дакса.
   — Мне пора. Увидимся утром, за завтраком.
   — В десять, у меня.
   Вежливость требовала от Джереми попрощаться с хозяйкой, но ее нигде не было видно. Пришлось уйти по-английски.
   Вслед за Котярой Джереми прошел в столовую. Дакс ждал его в пижаме, с усталым лицом. В руке его был большой стакан томатного сока. При виде Джереми он улыбнулся.
   — Наверное, величайшее открытие Америки состоит в том, что похмелье лучше всего излечивается томатным соком, лимоном и Вустерширским соусом^[1].
   — О Боже! Да ты ужасен, как гнев Господень. Где ты был ночью?
   — Нигде. — Дакс сделал глоток, скорчил гримасу. — Все бы ничего, да вкус отвратительный.
   — А я считал, что ты отправился в театр.
   — Я передумал. Остался у мадам Фонтэн. Джереми бросил на Дакса удивленный взгляд. Внезапно до него дошло.
   — Ты хочешь сказать, что ты ее трахнул? — с недоверием спросил он.
   — Кто-нибудь должен был это сделать, — уклончиво ответил Дакс, пожимая плечами. — Нужно же было вернуть бедной женщине чувство собственного достоинства.
   Джереми не мог выговорить ни слова. Дакс улыбался.
   — И знаешь, она оказалась на высоте. Знала, что и как делать. Собственно, она исполнила обещание, данное у окна. Этот Бассе, должно быть, полный дурак. — Он отпил из стакана. — Знаешь, я думаю, что время от времени нам нужно снисходить до нужд пожилых дам. Ты не представляешь себе, как они благодарны и как сильно ты начинаешь выигрывать в собственных глазах.
   — Ну брат! — Джереми поднес к губам стакан с соком, который Котяра поставил перед ним.
   — Ты не согласен?
   — Я нет. И вообще я многого не понимаю.
   Дакс засмеялся.
   — Странный вы народ, американцы. Считаете, что эта штука годится только для занятий любовью. На самом же деле с ее помощью можно сказать и сделать гораздо больше.
   — До меня не доходит. Мне трудно...
   — Да что же тут такого трудного? — не дал ему договорить Дакс. — Ведь твой малец — точно такая же часть твоего тела, как рука или нога. Ты же не позволяешь им командовать тобой. Так неужели же то, что болтается у нас между ног, не подвластно нашему контролю?
   — Сдаюсь, — Джереми поднял руки. — Ты слишком изощрен или, наоборот, слишком примитивен, чтобы я мог понять тебя.
   Одним глотком Дакс допил содержимое стакана.
   — Продолжая разговор в таком ключе, я должен тебе заметить, что для меня слишком изощрен французский завтрак из бриошей и чашечки кофе. Как насчет примитивной американской яичницы с ветчиной?
   Теперь засмеялся Джереми.
   — Вот тут все яснее ясного.
   После еды, когда они уже приступили к кофе, Джереми, посмотрев на друга, сказал:
   — Что с тобою происходит? Ты переменился, стал беспокойным.
   Дакс прикурил длинную тонкую сигару.
   — В отличие от того, что пишут ваши газеты, жизнь плейбоя — не самая простая вещь на земле.
   — В это я легко поверю, — с насмешливой серьезностью отозвался Джереми. — Иногда приходится трахать тех, кто вовсе тебе не по вкусу.
   — Именно так, — рассмеялся Дакс.
   — Ну и что ты все-таки намереваешься делать? Ты не тот человек, чтобы сидеть сложа руки.
   — Не знаю, что я за человек.
   — Марсель мечтает, чтобы ты присоединился к нему. Взоры общественности обратились бы на тебя, и он со вздохом облегчения отдался бы своим махинациям. Думаю, вам обоим это пошло бы только на пользу.
   — Это тебе сам Марсель сказал? — Дакс бросил на Джереми проницательный взгляд.
   — Нет, — признался тот. — После того, как он вышел из тюрьмы, я его не видел. Его вообще мало кто видит. Он сидит взаперти в своем доме на Парк-Авеню и носа оттуда не кажет. Друзья сами являются к нему. Как, впрочем, и женщины.
   — С чего это ты вспомнил о Марселе?
   — Отец подал эту идею. Он считает, что она не так уж плоха. Он готов поговорить с Марселем, если ты захочешь. Или тебя это не интересует?
   — В общем-то нет. — Дакс покачал головой. — Не могу представить себя бизнесменом.
   — Ты мог бы неплохо заработать. Взглянув на Джереми, Дакс улыбнулся.
   — Денег мне хватает. Не настолько я честолюбив, чтобы не уметь обуздывать свои аппетиты.
   — Но и без дела сидеть тоже нельзя. Жизнь проходит, а ведь ты еще молод.
   Глаза Дакса затуманились.
   — Не исключено, что как раз наоборот: я уже стар и просто не могу придумать, каким образом снова одурачить себя.
   Они помолчали, после чего Джереми вдруг заявил:
   — Сью-Энн болтает налево и направо, что собирается за тебя замуж. Дакс не ответил.
   — Ты женишься на ней?
   Медленно, с наслаждением выдохнув дым, Дакс поднял сигару и со знанием дела стал ее рассматривать.
   — Когда-нибудь, может быть. Если уж совсем соскучусь.
   Он повернул голову к Джереми, и тот подумал, что никогда еще не приходилось ему видеть в глазах мужчины такую тоску.
   — Мы со Сью-Энн, видишь ли, во многом похожи: ни у нее, ни у меня совсем не осталось иллюзий.

12

   За воротами Марсель увидел толпу журналистов и фоторепортеров. Он повернулся к привратнику, вышедшему из своей будки, чтобы выпустить его.
   — А другого выхода нет?
   — Есть, — с мрачноватым юмором ответил тот, — но, боюсь, вам он не понравится.
   Марсель окинул привратника испепеляющим взглядом. До чего же смешны все они, с этой своей униформой и мелкими бюрократическими замашками, которые, видимо, дают им ощущение власти над окружающими.
   Привратник раскрыл ворота, и Марсель оказался на улице.
   Его тут же обступила толпа, замелькали фотовспышки. Марсель пытался добраться до бровки тротуара, где его ждал лимузин, но не мог сделать и шага.
   — Вам приятно чувствовать себя на свободе, мистер Кэмпион?
   — Похоже, вы сбросили в весе, мистер Кэмпион. Не уточните, на сколько?
   — Вам пришлась по вкусу тюремная кухня?
   — Какие у вас планы на будущее?
   — Вы слышали, что иммиграционные власти возбудили дело о вашей депортации?
   — Вы не собираетесь уехать из страны? К всеобщей досаде, на все вопросы Марсель бубнил одно и то же, с трудом пробираясь к автомобилю:
   — От комментариев воздерживаюсь.
   Как только он уселся на заднее сиденье и устало прикрыл глаза, машина рванула с места. Ноздри ощутили легкий, пряный аромат духов. Он повернул голову и медленно разомкнул веки.
   Рядом сидела Даня. Ее большие, темные глаза сверкали.
   — Ты похудел, Марсель, — мягко произнесла она. Он ответил не сразу.
   — Зачем ты пришла? — слова прозвучали почти грубо. — Я же писал, что не хочу, чтоб меня встречали.
   — Я подумала... — глаза ее наполнились слезами, она отвернулась.
   — Что ты подумала? — спросил он. — Что я, доведенный тюрьмой до отчаяния, упаду в твои объятия? Даня молчала.
   — Ты мне не нужна. Мне никто не нужен. Я им еще покажу. Вот только узнаю, кто упрятал меня за решетку. Будет и на моей улице праздник!
   — Никто не упрятывал тебя, Марсель, — низким голосом сказала Даня. — Ты сам виноват — никого не слушал.
   — Не правда! — прокричал он. — Они устроили настоящий заговор. Я встал им поперек горла!
   Слезы высохли, и лицо Дани приобрело новое выражение силы, которой раньше она не чувствовала.
   — Им? Кому это им?
   — Абиджану. Хоргану. Другим, — коварный огонек заметался в глазах Марселя. — Они думали, что пока я в тюрьме, я ничего не смогу сделать, но они ошиблись. — Он рассмеялся. — Подожди, скоро они узнают, что это я скупил их акции на рынке. Подожди, скоро они выяснят, что это я стал владельцем контрольных пакетов «Абиджан Шиппинг» и «Карибтекс Ойл». Тогда-то они поймут, что не такие уж они и умники. На коленях ко мне приползут. И знаешь, что я сделаю?
   Взглянув на него, она покачала головой.
   — Я... им в глаза! — Он захохотал. — Вот что я сделаю.... им в глаза!
   Даня вдруг поняла, что Марсель абсолютно болен. Она дождалась, пока его смех стихнет.
   — Ты устал, — нежно проговорила она, — успокойся. Тебе нужно отдохнуть, прежде чем снова за что-то браться. Может, стоит отправиться в круиз. Чтобы собраться с силами.
   — Это они! Они послали тебя, чтобы ты сбивала меня с пути!
   — Марсель! — Даня была потрясена. — При чем тут я?
   — Я не верю тебе. Ты с ними заодно. Все вы против меня!
   Даня с изумлением смотрела на него.
   — Теперь я понимаю, почему ты все время липнешь к своему мужу-ничтожеству. Ты шпионила за мной! Для них!
   — Марсель, ты бредишь, — почти в отчаянии проговорила она. — Как я могла за тобой шпионить. Я даже не знакома с ними.
   — Ты лжешь, лжешь! — Он постучал в стекло, отделявшее их от водителя.
   От неожиданности тот ударил по тормозам, машина ткнулась передними колесами в бровку тротуара, и от резкого толчка Даня чуть не оказалась на полу. Она еще не успела понять что к чему, как Марсель уже распахнул дверцу.
   — Вон! Убирайся!
   Бросив на него недоуменный взгляд, она улыбнулась. Голос ее зазвенел от презрения.
   — Ты маленький, больной коротышка. Это ты мне говоришь — вон? Откуда же мне убираться? Из собственной машины?
   Лицо Марселя побледнело. Оттолкнув Даню, он протиснулся в открытую дверцу. В спешке нога его подвернулась, он споткнулся и упал в сточный желоб.
   Даже не посмотрев на него, Даня захлопнула дверцу.
   — Вперед, — скомандовала она.
   На следующий день в газетах корейская война отошла на второй план. На первых страницах красовался снимок, на котором Марсель стоял на четвереньках в сточной канаве где-то в пригороде Атланты и смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Снимок был сделан каким-то назойливым репортером, неотступно следовавшим за машиной Дани.
   Когда Шактера провели в кабинет, который Марсель использовал в качестве временного офиса, в доме работала целая бригада электриков.
   — Что тут происходит? — спросил он.
   — Ставлю сигнализацию, — ответил Марсель. — Мне нужна защита от грабителей.
   — Ради Бога, зачем? Ты живешь на Парк-авеню, полицейских здесь больше, чем в любом другом районе города. Кто станет к тебе ломиться?
   На лице Марселя появилось странное выражение.
   — Пытались уже дважды, пока меня не было дома.
   — Ты сообщил в полицию?
   — Да. Я обратился к ним с просьбой о дополнительной охране, но они только посмеялись надо мной. Сказали звонить, если кто впредь будет беспокоить... Подозреваю, что их купили.
   — Полицию? — Шактер рассмеялся. — Не валяй дурака. — Он закурил. — Больно ты им нужен.
   — Не забывай, я сидел в тюрьме, — натянутым голосом проговорил Марсель, — а это автоматически настраивает их против меня.
   Шактер ничего на это не ответил. Некоторые вопросы с Марселем было невозможно обсуждать, оставаясь в здравом уме.
   — Ну хорошо. Если тебе так будет лучше...
   — Намного лучше. — Марсель наконец улыбнулся. — Когда они закончат, никто не сможет попасть в дом без моего ведома. Если только просочится сквозь стену как привидение.
   Шактер раскрыл свой чемоданчик.
   — Я принес на подпись кое-какие документы.
   — Что еще за документы?
   Юрист положил первую порцию бумаг на стол.
   — Вот соглашение с «Дженерал Мьючуэл Траст» о покупке их доли акций «Карибтекса» по одиннадцать с половиной.
   — Я же говорил тебе по одиннадцать, — с подозрением в голосе проговорил Марсель.
   — Ты сказал, что я могу соглашаться далее на двенадцать. — Эта черта Марселя была Шактеру особенно неприятна — решившись на что-либо, он не переставал потом долго брюзжать.
   — И что это нам дает?
   — Еще четыреста двадцать одну тысячу акций. Около девяти процентов.
   — Это больше, чем у Хоргана и его группы? Шактер кивнул.
   — Примерно на сорок две тысячи. У тебя теперь 26,1 процента, а у них только 25,3.
   — Хорошо. — Марсель довольно улыбнулся и поставил под соглашением свою подпись. Движением руки подтолкнул бумаги юристу. — Что еще?
   — Сегодня утром я говорил с де Койном, он в Париже. Он сказал, что не в состоянии оказывать нам дальнейшую поддержку, у них совсем плохо с финансами.
   Лицо Марселя покраснело от гнева, он со всего маху грохнул кулаком по столу.
   — Так, они тоже теперь против меня. — Он уставился на Шактера. — Не съездить ли мне к ним самому? Я бы смог их переубедить.
   — Не стоит, и ты сам знаешь почему. Иммиграционные власти намерены выслать тебя из страны.
   — С таким же успехом они могли бы оставить меня в тюрьме.
   Шактер молчал. Он думал о стальных решетках, неделю назад появившихся на всех окнах дома. А теперь еще эта сигнализация.
   — Ты не связывался с бостонскими банками относительно векселей?
   — Да. Интереса они не проявили.
   Марсель в раздражении посмотрел на юриста.
   — Я положил начало этой израильской компании. В то время я был единственным, кто не уклонился от риска. Де Койны просто из кожи вон лезли, лишь бы я решился на это, тогда они с готовностью ссужали меня деньгами. А теперь, как только эти евреи нащупали возможность заработать побольше, меня отпихивают в сторону.
   Шактер выдержал его взгляд.
   — Не думаю, что эта проблема имеет отношение к евреям. Де Койны прежде всего банкиры. Они отдают себе полный отчет в том, насколько далеко ты можешь зайти в других своих сделках. Сам понимаешь, у тебя нет возможности владеть всем.
   — Почему это? Кто может меня ограничить?

13

   Было уже довольно поздно, гости разошлись. Дакс огляделся. В комнате остались только он, Марсель и несколько молодых женщин. Он заметил, что Марсель смотрит на него. Вот он поднимается и, оставив в одиночестве свою даму, с которой только что разговаривал, подходит к Даксу.
   — Все в порядке?
   — Все отлично, только уже время... Утром я обещал быть на яхте Якобсона, так что пора и мне идти.
   Чего вдруг? — удивился Марсель. — Еще рано, самое интересное впереди.
   — Самое интересное? Но все уже ушли. Марсель заговорщически улыбнулся.
   — Но девушки-то здесь.
   Дакс снова посмотрел на девушек, их было пять. Время от времени они бросали на него пламенные взоры.
   — Я плачу им, — проинформировал его Марсель.
   — Они работают у тебя в офисе? — с сомнением в голосе спросил Дакс, потому что девушки не походили на служащих.
   — Конечно нет. — В голосе Марселя послышались нотки торжества. — Но работают они на меня. Налоговое законодательство посуровело, так что теперь дешевле держать их на окладах, в таком случае полагаются скидки.
   — О!
   — Так и жди все время какой-нибудь напасти. Дакс промолчал.
   — Ну, теперь, когда все ушли, — продолжал Марсель, — мы можем подняться в мое логово. Уверяю тебя, скучать тебе не придется. — Он повернулся к девушкам. — Вперед, мои детки!
   Дакс без слов последовал за ними по лестнице на второй этаж. Там Марсель остановился перед дверью и, достав из кармана ключ, вставил его в замочную скважину. Через мгновение откуда-то сверху донесся негромкий звук.
   — Попасть туда можно только на лифте, — пояснил Марсель, — все лестницы я приказал ликвидировать. — Он раскрыл дверь. — Первыми поедем мы с двумя девушками. За остальными я лифт пришлю.
   — А слуги? Как же они попадают в свои комнаты?
   — Лестничная клетка существует, но вход ко мне я приказал заложить кирпичом. — Они вышли из лифта, и Марсель нажал кнопку в стене. — Такая кнопка есть в каждой комнате наверху. Пока лифт блокирован, туда никто не может подняться.
   Через минуту три оставшиеся внизу девушки присоединились к ним, и Марсель провел всех в просторную гостиную. На столе уже были накрыты холодные закуски: икра, паштеты, сыр. В ведерках со льдом охлаждалось несколько бутылок шампанского, а в углу был бар с богатейшим выбором напитков.
   Девушки, видно, не впервые были здесь. Они дружно скрылись за дверью в дальнем углу гостиной.
   — Там комната для гостей, — сказал Марсель. — Моя — в другом конце дома. Хочешь выпить?
   — Думаю, с меня достаточно.
   — Ты должен, — настаивал Марсель со странной улыбкой. — Пойдем, — он взял Дакса под руку.
   Под стойкой бара Марсель нажал очередную кнопку. Деревянная панель скользнула в сторону, открывая взору телеэкран, который через мгновение вспыхнул. На нем появилась комната для гостей и девушки, занятые приготовлениями. Из динамика послышались их голоса. Одна из них снимала с себя платье.
   — Какая мерзость, — с отвращением сказала она. Марсель улыбнулся.
   — Последняя новинка — система замкнутого телемониторинга. — Они и не подозревают, что мы их видим и слышим. Я подумываю о том, чтобы установить такие в каждом помещении дома. Тогда мне будет известно все, что происходит вокруг меня.
   Взгляд Марселя не отрывался от экрана. Девушки уже почти разделись. Одна из них подошла к шкафу для одежды, отвела в сторону скользящую дверь.
   — Так, детки, что мы выберем на сегодня?
   — Не знаю, — отозвалась другая. — А что мы надевали в прошлый раз?
   — Белые платья девственниц.