Романцев Вячеслав. Псы Господа

   – Уймись, соколик, будя… По третьему кругу уж про одно и то же пошёл песни петь.
   – Я вам всё рассказал! – быстро сказал Светлов. – Всё! Назад мне теперь дороги нет. А вам могу пригодиться! Я ведь многое умею, я…
   – Нет, соколик, – прервал его старик. – Ты своих за алтын продал, а нас так вообще за копейку продашь… Ладно… Получишь смерть легкую, милостивую. Заслужил.

3.

   Стандартные люки и двери в дотах, бункерах и бомбоубежищах делают из металлических плит толщиной двести пятьдесят миллиметров. И этого вполне достаточно, четверть метра броневой стали позволяет выдержать прямое попадание снаряда не самого мелкого калибра.
   Нынешней ночью команде Алладина пришлось столкнуться кое с чем нестандартным – с люком, замаскированным под полом хибарки, стоящей на берегу. (Вернее, под стоявшей – после первых же взрывов домик перестал существовать как единое целое.)
   Как выяснилось по окончании затянувшихся взрывных работ, здесь бронеплита стояла толщиной аж в шестьсот миллиметров. Окружавший ее фортификационный железобетон был еще толще – однако именно он не устоял перед взрывами.
   Но самое удивительное обнаружилось чуть позже. Когда, мобилизовав наличную технику, многотонную броневую плиту вытащили из разрушенного гнезда, под ней не оказалось НИЧЕГО. Вообще ничего. Лишь плотно утрамбованная земля. Никаких следов отпирающих механизмов…
   Штурмовая группа переминалась с ноги на ногу. Алладин яростно матерился. Исследовать две обнаруженные вентиляционные шахты не стоило даже из академического интереса. Понятно, что ток воздуха в них отсутствует не оттого, что гарнизон подземной крепости отключил вентиляцию, опасаясь газовой атаки. Наверняка тоже фальшивки, никуда не ведущие трубы, вертикально зарытые в землю.
   …Когда из передовой машины колонны, двинувшейся в сторону Беленькой, сообщили, что старательно отреставрированный мостик превратился в груду головешек, Алладин резких эмоций не проявил. Мертвым голосом потребовал связь с вертолетчиками, затем – с Лесником.
   На вызов ответил Костоправ. Объяснил, что Светлов так и не вернулся на место ночлега. А Лесник вооружился аквалангом и обследует озеро.
   Спустя сорок пять минут Алладин вылетел в Беленькую, прихватив с собой меньшую часть людей и снаряжения. Оставшиеся начали с нуля восстанавливать переправу.

4.

   Ни грядок, ни ягодных кустов, ни плодовых деревьев вокруг небольшой избы не было. Банька, навес для дров, два маленьких сарайчика и третий, побольше: судя по широким воротам и ведущей к ним слабо накатанной колее, – использовали его как гараж.
   Значит, сюда тоже есть проезжая дорога, понял Лесник. Просто они с Костоправом ее не обнаружили, сумели доехать лишь на другую сторону озера. Впрочем, ничего удивительного – едва ли все необходимые для строительства материалы Новацкий таскал сюда на себе, через болото…
   Он решил обойти одинокое подворье, чтобы посмотреть, в каком направлении тянется дорожка. И прикинуть, где она выходит на большак.
   Не успел.
   Из маленькой сараюшки вышел мужчина. За ним еще трое. Вернее, четверо – но четвертый не вышел. Его вынесли. Светлов? Очень похоже. Лицо не разглядеть, но волосы, рост – совпадают. А разодранные и чем-то перемазанные тряпки, без сомнения, не так давно были именно той одеждой, в которой господин суб-аналитик выехал из Щелиц.
   Руки связаны за спиной, тело безвольно обмякло… Труп? Нет, застонал, когда ударился головой о дверной косяк…
   Троица вместе со своим живым грузом деловито пошагала в сторону озера. Мужчина, вышедший из сарая первым, двинулся за ними – и тоже не налегке. Подхватил с земли предмет, который весьма не понравился Леснику: большой угловатый камень, перевязанный крест-накрест веревкой – её достаточно длинный свободный конец венчала петля.
   Нет, не веревка, понял Лесник, приглядевшись, – толстый провод в черной изоляции. Хотя легче от этого не станет – тому, на чьей шее или ногах затянут петлю, прежде чем швырнуть в озеро.
   Надо вытаскивать парня, но… Для драки Лесник был совершенно не в форме. В самом прямом смысле: полученный от щедрот Алладина гидрокостюм оказался тесноват – на Костоправа не налезал вообще, Лесник после долгих стараний кое-как натянул, но движения сковывались безбожно, особенно снизу. В воде это не особо мешало, а вот на суше…
   При некоторой доле везения сам он мог бы потягаться даже в такой униформе, даже с четырьмя противниками – благо лишь один производил впечатление своими физическими кондициями. Но на кону стояла еще и вторая жизнь, а Лесник хорошо помнил, как в драке на вокзале Сланцев первым делом выстрелили не в него, но в пленницу.
   Эти мысли мелькнули в голове за секунду, не более. Вторую секунду Лесник беззвучно материл себя: надо, надо было внять совету Костоправа – упаковать пистолет в водонепроницаемый пакет и взять с собой под воду! Без всякого голливудского суперменства, без эффектного руконогомашества – четыре выстрела по конечностям и конец фильма.
   В третью секунду он уже отступал, низко пригнувшись, к прибрежным кустам – там остались ласты, акваланг и грузовой пояс. Бежал быстро, но короткими шагами – проклятая резина не позволяла передвигаться иначе. Решение пришло мгновенно: встретить Светлова под водой, тут же сунуть в рот загубник, пока не нахлебался воды. СКД-вакцинация позволяет пускать в дело все кислородные резервы организма, без труда задерживать дыхание на семь-восемь минут – при энергичной работе ластами можно уплыть далеко и вынырнуть незаметно. Идеальный вариант. Алладин получит своего чудо-суггестора живым и невредимым, а противник не насторожится раньше времени.
   Успею, даже с запасом, понял Лесник, торопливо затягивая ремень акваланга. Траектория движения четверых мужчин и кандидата в утопленники не позволяла усомниться – идут на высокий скальный берег. Оно и понятно: в других местах прибрежное мелководье заставит самим лезть в воду, чтобы утопить кого-либо…
   Он беззвучно скользнул в озеро.

5.

   К берегу Светлова несли на руках, идти он не мог. Да и не хотел – зачем идти к собственной смерти? Счет оставшейся жизни пошел уже не на часы и минуты – на секунды. Каждая важна, в любую может прийти спасение…
   Несправедливость происходящего ранила больнее недавних побоев. Почему всё случилось именно с ним? Что он сделал не так?
   Когда он шел здесь ночью – избитый, спотыкающийся – дорога от озера к сараю Казимира казалась бесконечной. Теперь же, при ярком солнечном свете, выяснилось: всего-то пять или шесть сотен шагов. Как мало… А шагал Казимир со своими подручными быстро.
   Чтобы не видеть приближающуюся озерную гладь, Александр закрыл глаза. Но напряженно вслушивался, каждую секунду ожидая звуков, принесущих спасение – криков, выстрелов…
   Ничего.
   Тишина… Лишь чириканье птах да тяжелое дыхание несущих его мужчин. Однажды мелькнул призрак надежды: далеко-далеко, на пределе слышимости, Светлов услышал нечто, показавшееся ему рокотом вертолета. Александр затаил дыхание. Но уже секунду-другую спустя не мог разобрать – действительно спасительный звук пробивается сквозь шум крови в ушах, или мозг сам генерирует сигнал, который непременно надо услышать.
   Мысль о том, что далекий рокот может издавать работающий на торфоразработках трактор, Светлов старательно отгонял. Вертолет, конечно же вертолет… Его хватились, его ищут… Но почему звук не приближается? Про Улим Контора не знает, но ведь не так уж много в округе подходящих озер, вычислить нужное совсем не трудно.
   Мужчины остановились – внезапно.
   Светлову казалось, что они могли успеть пройти треть дороги, половину самое большее… Он открыл глаза и тут же вновь плотно стиснул веки. И издал тонкий скулящий звук.
   Шею охватила петля. Веревка тянула вниз и давила, затрудняла дыхание. Камень, понял Светлов, они привязали камень…
   – Опять обделался, гы-гы, аж с двух сторон поперло!
   – Заодно и подмоется… Ну, с богом!
   Чужие слова скользили мимо сознания, кто говорил, о ком, – Светлов не понял.
   Его подняли выше, начали раскачивать. Александр постарался втянуть как можно больше воздуха, еще надеясь на что-то… Мозг отказывался признавать происходящее.
   Внезапно он понял: они не поверили! Конечно же, они не могли поверить, что инквизитор так вот сразу рассказал им всё! И вновь, как тогда с колом, берут на испуг, пытаются вытянуть самую секретную информацию.
   – Я все скажу! – крикнул он.
   Вернее, попытался крикнуть. В короткий миг невесомого полета раздалось лишь истошное:
   – Я-а-а-а-а!!!
   Стоявшим на берегу мужчинам показалось, что сквозь бульканье пузырей, вырывавшихся на поверхность, продолжает доноситься отзвук дикого вопля…

Глава 14. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ПУТЕЙ – V
Озеро Улим, 07 июля 1999 года

1.

   Силуэт метнулся наперерез неожиданно – слева, снизу, из темной глубины.
   Женщина… Обнаженная женщина! Русалка?
   Лесник успел изумиться – перед ним оказалась старуха. Морщинистое лицо, парящие в воде седые лохмы, жилистое костлявое тело. Ничего общего ни с расхожими представлениями о мавках, ни со встреченной в Сланцах красавицей, у которой под платьем не оказалось белья, зато обнаружился странный парный орган… Лесник всмотрелся – и увидел на боку активно работающую жаберную крышку. Все-таки русалка… Чудеса.
   Изумлялся он недолго. Старуха ринулась на него.
   Скорость ее движений была феноменальной – не обладая ни рыбьим хвостом и плавниками, ни лягушачьими перепонками между пальцами, люди никак не могут столь быстро двигаться под водой… Старуха – могла.
   Лесник отпрянул, сделав резкое движение ластами – в самый последний момент, чудом разминувшись с оскаленными зубами старой чертовки.
   Однако… Манеры нетипичной русалки вполне под стать внешности. Агрессивная бабка…
   Он развернулся кульбитом, возможным лишь в воде. И вовремя – старуха готовилась к новой атаке. Лесник выдернул нож из укрепленных на бедре ножен, все еще не воспринимая всерьез опасность, и досадуя на задержку, – встреча любопытная и долгожданная, но больно уж не вовремя, Светлова вот-вот швырнут в озеро.
   Нож был мало пригоден для боя, несмотря на достаточно грозный вид – предназначался помочь подводному пловцу выпутаться из какой-либо неприятности житейского плана – из не замеченных вовремя рыбацких сетей, например. Но Лесник надеялся, что при виде клинка старуха предпочтет поплыть своей дорогой.
   Тщетная надежда.
   Русалка атаковала вновь – на сей раз не столь прямолинейно. Поднырнула снизу, сделала ложное движение – и как-то внезапно оказалась позади Лесника. Он отмахнулся ножом, стремительно разворачиваясь. Клинок прорезал воду, не встретив сопротивления плоти. С зубами опять удалось разминуться чудом.
   Он завис вертикально, удерживая тело в таком положении легкими движениями ласт. Старуха держалась поодаль, словно выжидая чего-то. Лесник ждать не мог. Не мог надеяться, что четверо убийц на берегу замешкаются или предоставят обреченному последнее слово…
   Но и поворачиваться спиной к подводной твари рискованно. Атаковать же самому, уступая и в скорости, и в маневренности, – безнадежное дело.
   Секунды шли. Время жизни Светлова безнадежно таяло. Лесник решил рискнуть.
   Повернулся-таки спиной, быстро поплыл к скалам, не обращая внимания на старуху. Движение сзади уловил пресловутым шестым чувством, интуитивно выбрал момент для удара…
   Есть! Зацепил!
   Обернулся, увидел растущее в воде бурое облачко и понял: добивать не потребуется. Клинок задел горло – причем, судя по напору крови, артерию.
   Но дальше началось непонятное. Облачко бесследно рассеялось, кровотечение прекратилось. Лесник не смог разглядеть на морщинистой шее русалки даже слабого следа раны. Зато прекрасно видел ее торжествующую ухмылку. Зубы потемневшие, но острые, длинные, и все на месте…
   Вот, значит, как… Лесник пожалел, что не прихватил Дыев нож на подводную прогулку. И тут же понял, чего дожидалась старуха: почувствовал легкое онемение в левом бедре, опустил взгляд, увидел вспоротую резину… И расходящуюся в воде красную муть…
   Черт!
   Добралась-таки, а он не почувствовал, холодная вода – лучший анестетик. Когда? Во время второй атаки? Теперь уже неважно… На кону не только жизнь Светлова, но уже и самого Лесника. На глубине смертельно опасна любая рана, пусть и самая незначительная – кровотечение не останавливается.
   Старуха, похоже, прекрасно это знала. Скалилась торжествующе.
   Лесник рванулся вперед. Она отплыла, одним небрежным движением восстановив дистанцию. Лесник повторил маневр, столь же безрезультатно. В третий раз он атаковал чуть медленнее… потом еще медленнее… потом совсем неуверенным, незаконченным движением – русалка даже не стала отплывать. Рука с ножом бессильно опустилась, онемение расползалось все дальше по телу…
   Старая лобаста видела, как у аквалангиста выпал загубник, как изо рта вырвались последние пузыри, как тело в черном гидрокостюме медленно-медленно опускалось все глубже…
   Пузыри больше не появлялись, но старуха не спешила приблизиться – столь же медленно погружалась, выдерживая прежнюю дистанцию… Минута, вторая, третья, четвертая… Всё. Готов, голубчик…
   Она приблизилась, уже без опаски, двумя сильными гребками.
   Рука с ножом метнулась вперед мгновенно, словно развернулась туго сжатая пружина. Страшная боль пронзила лобасту.
   Лесник ударил точно в жаберную щель – зная, что второй попытки не будет, и вовремя вспомнив, что именно туда бьют акул, тоже почти неуязвимых для ножа, почти лишенных нервных окончаний…
   Лезвие вошло глубоко, по самое перекрестье. Русалка забилась с дикой силой, выдрав рукоять из пальцев. Вода густо окрасилась кровью, и на сей раз кровотечение не слабело.
   Конвульсии продолжались долго, очень долго, постепенно стихая. Окончательно затихли, когда тело уже лежало на дне. Рана больше не кровила. Вторая, неповрежденная жаберная крышка уже давно перестала двигаться, а сейчас прекратились и судорожные движения грудной клетки. Из широко распахнутого, изломанного беззвучным криком рта старухи вырвался последний сгусток крови, медленно таял в воде – какая-то шустрая рыбешка подплыла к нему и схватила неожиданное угощение…
   Лесник всего этого не видел. Плыл к скалам, изо всех сил работая ластами (вернее, одной ластой, от левой, раненой ноги толку было немного).
   Плыл с тоскливым чувством: опоздал, не успел…

2.

   Надежда умирает последней, и лишь когда вода сомкнулась над ним, а тяжелый камень поволок тело вниз – ледяной ужас затопил сознание.
   Практически любой здоровый человек в состоянии прожить без воздуха и без особого дискомфорта шестьдесят секунд. Две минуты тоже можно вытерпеть. Три – если тренироваться.
   И если есть надежда, что потом можно вдохнуть.
   Надежды не было. Ничего не было. Только темнота сгущалась впереди.
   Камень беззвучно ударился о дно, взметнув фонтан ила.
   Зачем он бьется, пытаясь освободить руки, зачем задерживает дыхание, продлевая агонию? Нет ни малейшего шанса, ни одного.
   В ушах ревел набат. Воздух, еще оставшийся в легких, обжигал как расплавленный металл. Светлов уже ничего не видел – перед глазами расцвели разноцветные огненные всполохи.
   Чья-то рука дернула его за волосы, запрокидывая голову назад. Потом нащупала на шее веревку, ослабила скользящий узел и сняла петлю через голову.
   Александр отчаянно заработал ногами, понимая, что всплыть не сможет. Не успеет. Слишком глубоко.
   Но руки, снявшие петлю с шеи, не отпускали его, тянули куда-то – и Светлову отчего-то казалось, что не только вверх, но и в сторону… Он пытался вяло сопротивляться, но его тащили с нечеловеческой силой. Потом он ударился головой и всем телом обо что-то большое, твердое – и не почувствовал боли. Потом те же руки впихнули его куда-то, в провал, в дыру в этом самом твердом, подтолкнули вверх…
   Светлов вынырнул. Воздух! Воздух!!!
   Первый вдох оказался прекрасен уже тем, что он вообще был.
   Руки, помогавшие ему, исчезли, пришлось снова работать ногами, поддерживая голову над водой.
   Воздух, врывающийся в истосковавшиеся легкие, казался осязаемым – густым, вязким, тягучим. И восхитительным! Набат в ушах смолк, глаза наконец различали что-то кроме огненного мелькания… Впрочем, различали немногое. Темнота была плотной, почти осязаемой, – такой же, как воздух. Потом он разглядел большое светлое пятно – внизу, под поверхностью воды. И неровный каменный свод над головой.
   Пещера, небольшая, – скорее даже расселина в прибрежных скалах… С подводным входом. Неведомый спаситель знал, что делает. В отличие от Светлова, бездумно пытающегося спастись. Выскочи он пробкой на поверхность Улима, Казимир и его приспешники просто повторили бы процедуру еще раз, рубанув для верности топором по голове…
   Глаза все больше привыкали к полумраку. Светлов всматривался вниз, пытаясь определить расстояние до входа – сумеет ли донырнуть, доплыть со связанными руками? Не сейчас, позже, когда его палачи гарантированно уберутся с берега…
   Глубина здесь оказалось небольшой, а вода прозрачной. На дне что-то белело. Александр сначала не мог разглядеть, что именно. Потом, вроде бы разглядев, не желал осознавать увиденное… Наконец зрачки расширились настолько, что обманывать себя не имело смысла.
   Скелет.
   И еще один, и еще, и еще… Все дно было усыпано костями.
   Светлов поднял голову и едва сдержал крик. Невдалеке от него, обратив распухшее лицо к своду пещеры, на поверхности покачивался человек. Вернее, труп… С другой стороны, у каменной стены, колыхались еще два тела.
   Он дернулся назад, стукнулся затылком о скалу. Вот почему тут такой густой воздух. Обоняние вернулось мгновенно, словно включилось по команде. Задыхаясь от удушливого смрада, Александр понял, что если он каким-то чудом выберется из пещеры, то будет всю оставшуюся жизнь видеть в ночных кошмарах колыхающиеся вокруг него трупы. Особенно вон тот – с развалившимся животом, кишки из которого тянутся вниз.
   Светлов вдруг понял, что вновь не дышит. И буквально заставил себя втянуть мерзкий воздух – медленно, осторожно. Естественно, через рот. Но и при таком способе дыхания отвратительное зловоние не слабело…
   Он закрыл глаза. Отсчитывал про себя секунды, стараясь произносить цифры не слишком торопливо. Десять минут, для полной уверенности пятнадцать – Казимиру нет никаких резонов дольше торчать на берегу.
   Назначенный срок прошел – теперь вдохнуть побольше этого подобия воздуха и нырнуть. Постараться не промахнуться и попасть точно в отверстие пещеры. Потом всплыть на поверхность. Шанс есть. И даже если он промахнется, даже если угодит головой в брюхо трупа – он просто повторит попытку.
   Он жив. Это главное. И пока он жив – есть надежда.
   Светлов осторожно втянул в себя как можно больше гнилостного воздуха. Без помощи рук попасть в пещерный вход можно либо случайно, либо чудом…
   Случилось чудо.
   Внезапно вода заколыхалась, и Светлов увидел женское лицо – там, в глубине. Сначала лишь лицо – живое, не распухшую рожу трупа. Вокруг широким облаком парили в воде темные волосы. Затем из этого облака появилась рука и сделала приглашающий жест.
   Не раздумывая, Светлов нырнул. Его уверенно поймали, пригнули голову, направляя в отверстие. Он не сопротивлялся. На пути – в коротком подводном туннеле – оказался еще один мертвец. Светлов отвернулся, не желая приглядываться к обнаженному трупу…
   Они выплыли из пещеры вместе, Александр вновь заработал ногами. Поверхность воды приближалась – сверкающая серебристая пленка. Светлов думал, что вынырнет из воды как торпеда, но плывущая рядом девушка придержала его, притормозила… Вынырнули бесшумно – и тут же спасительница прижала ладонь к его губам.
   Напрасная предосторожность – кричать от счастья или разговаривать Светлову не хотелось. Все, что ему было нужно – дышать: сначала осторожно, маленькими глоточками, проверяя все ли в порядке с легкими, в состоянии ли они работать после такого издевательства. Он набирал в грудь воздуха все больше и больше, остро наслаждаясь его чистотой и легкостью…
   Девушка подплыла поближе, и, поддерживая Александра, направилась к берегу – к дальнему, заросшему лесом. Плыли долго, и Светлов вновь почувствовал, какая ледяная вода… Холод безжалостно прорывался внутрь, в глубину тела, норовил скрутить мышцы судорогой – без посторонней помощи доплыть он не смог бы…
   Наконец ноги задели дно, последние усилия – и вот он, берег…
   Светлов попытался встать, шагнуть – и не смог, разрезанные джинсы сползли на колени. Упал, забарахтался в воде, девушка помогла подняться, поддерживала и его, и брюки, помогая выбраться на берег. Тот факт, что она абсолютно обнажена, скользнул по краю сознания Светлова, не вызвав ответной реакции. Пожалуй, впервые в жизни.
   Он рухнул лицом в траву… Трава пахла восхитительно.
   Жив!
   Холод, боль, усталость – ерунда, пройдет… Он жив! Назло всем жив!!!

3.

   Веревка, стягивающая его запястья, далеко не сразу поддалась усилиям девушки – но поддались. Светлов со стоном перевернулся на спину. Руки упали рядом – два чужих инородных предмета, два протеза, не желающих подчиняться командам мозга и даже докладывать хозяину о самом факте своего существования…
   Девушка сидела рядом, низко опустив голову. Волосы закрывали лицо. Густые, темные, чуть волнистые. Не могут быть волнистыми (и почти сухими!) волосы только что вынырнувшего из воды человека – однако были. Потому что человек, как подозревал Светлов, не совсем человек…
   Но пока что никакой агрессивности предполагаемая русалка не проявляла. Напротив, взяла руку Светлова, начала осторожно массировать. Сильные пальцы пробежались по ободранному запястью, потом скользнули выше, к локтю. Жизнь помаленьку возвращалась в парализованную и бесчувственную конечность – поначалу в виде острой боли…
   Наконец Светлов нашел в себе достаточно сил, чтобы сесть. Девушка уже занималась его второй рукой.
   – Ты кто? – спросил он. Голос показался чужим – хриплым, неприятным. Ответ незнакомки – словно по контрасту – прозвучал на редкость мелодично.
   – Не узнал? – девушка откинула волосы назад и взглянула Светлову в лицо.
   Несколько секунд он молча смотрел на нее.
   – Ира?.. Но как?..
   Она резко отвернулась. И тут последние сомнения отпали – он на мгновение, пока вновь не опустились взметнувшиеся волосы, увидел едва заметный полукруглый разрыв кожи.
   – То есть… я не то хотел сказать… Ира? Из поезда?
   – Да, – она взглянула на него с вызовом.
   – Ты… Что случилось?
   – Это долго рассказывать… Саша.
   Она снова взяла его правую руку, погладила кожу, потом усилила нажим, разминая мышцы.
   – Ну-ка, сожми кулак.
   Пальцы послушно согнулись, хоть и не безболезненно. Отлично… Неплохо бы проверить, вернулась ли способность к суггестии. Но это чуть позже… Сейчас рисковать нельзя, сейчас его в рукопашной одолеет восьмилетний ребенок – не прилагая излишних усилий. Значит, не подавать виду, что он знает, кто перед ним. Дескать, ничего удивительного: девушка решила устроить в угромном уголке нудистский мини-пляж на одно место, – и, купаясь, случайно обнаружила тонущего знакомого… Он благодарен ей за спасение, очень благодарен. И каких-либо иных чувств не испытывает…
   – Это ты спасла меня?
   – Неважно, – она улыбнулась грустно.
   Но какой же была ее улыбка!
   Светлову на миг остро захотелось бросить всё и всех, плюнуть на Контору и карьеру, и идти за обладательницей этой улыбки хоть куда, хоть на край света… Он помотал головой, отгоняя наваждение. Вот так они, сучки, и берут мужиков – теплыми, беззащитными. И убивают… Причем здесь не суггестия, он бы почувствовал даже в нынешнем своем состоянии – воздействие на более высоком уровне…
   Он заговорил снова, стараясь произносить слова проникновенно, искренне:
   – Нет, важно. Важно! А что за каменная дыра, куда ты меня затащила? Темно там и вонюче, ничего толком не разглядел… Но все равно спасибо!
   Ирина проигнорировала и его вопрос, и благодарность. Встала и протянула руку Светлову.
   – Идти сможешь?
   Он поднялся на ноги. Терпимо. Почти терпимо. Болят и ребра, и все остальное, но если не делать резких движений…
   – Смогу. Скажи, а…
   – Пойдем, – оборвала она его фразу и направилась в глубь леса.
   Светлов пошагал следом, неловко переставляя ноги, двумя руками поддерживая спадающие джинсы. Ирина шла быстро, движения казались легкими, почти невесомыми. Ни сучок, ни ветка не хрустнули под босыми ногами. По сравнению с ней Александр топал, как стадо ломящихся через джунгли слонов.
   Остановились они в ложбине, сплошь заросшей мхом.
   – Костер бы развести, отогреть тебя… Но спичек нет.
   – Я не замерз, – соврал Светлов. – Ты и так для меня столько всего сделала… Если бы не сняла камень, ни за что бы не выбрался…
   Он обессилено присел на мох, сухой и мягкий. Навалилась усталость, хотелось закрыть глаза и забыть обо всем.
   Ирина села рядом, обхватив руками колени. Волосы почти скрывали ее наготу. Долго молчала. Потом посмотрела ему в глаза.