Страница:
Вот и получается заколдованный круг.
Есть, правда, еще один путь — дождаться, пока супротивник укокошит кого-нибудь в дополнение к Клюю Колотке. Да хорошо бы, не одного… Тогда и Кудесник, и Путята Утренник сразу зашевелятся. Но подобное ожидание тоже сродни предательству… Словом, пока придется выложить Ерге свое новое предложение. Иначе им ввек не отыскать супротивника. А там посмотрим…
— Странное творится в нашем доме, — сказал вдруг Сувор Нарышка. — В двадцать четвертый день серпеня заболел Олег. Вчера что-то случилось с вашим напарником. А потом и вы на погосте в обморок упали…
Свет вскинул глаза:
— Какой Олег?
— С месяц назад мы взяли нового слугу. Через агентство по найму. Звали его Олег Лощина. В позапрошлую четверницу он вдруг заболел, прямо в трапезной потерял сознание. И больше в себя не пришел. Его отправили в центральную ключградскую больницу.
— Велес вас возьми! — взорвался Свет. — Почему я об этом узнаю только ныне?!
Сувор Нарышка захлопал ресницами:
— Но, чародей… Мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь с убийством. Просто-напросто у парня случился приступ падучей.
Свет взял себя в руки. В конце концов Сувор — не волшебник. А вот Лутовин Кузнец, домашний колдун Нарышек, должен был упомянуть о болезни слуги.
— Связи, может быть, и нет… Где сейчас этот самый Олег Лощина?
— Думаю, по-прежнему в больнице. Можно спросить у мамы…
— Связи, может быть, и нет, — повторил Свет. — Но осмотреть больного я должен. Спрашивать у вашей мамы мы ничего не будем. Поехали прямо в центральную больницу.
— Чего ради вам его осматривать, сударь! — бурчал он. — Самая обыкновенная morbus comitialis. Нешто лишь очень тяжелая форма. С момента госпитализации больной пребывает в глубочайшей коме. Питаем внутривенно…
— Тем не менее я хотел бы на него взглянуть, — нажимал Свет. — И вовсе не потому, что сомневаюсь в вашей, сударь, бесспорной квалификации.
Можно было, вестимо, сразу поставить несостоявшегося коллегу на место, но Свету не хотелось лишний раз демонстрировать свое превосходство.
Наконец Сувору Нарышке надоело слушать их вялую распрю. Он достал из кармана собственное служебное удостоверение, сунул врачу под нос.
— Вам придется допустить нас к больному. Дело государственной важности.
Врач заглянул в документ, развел руками, подтянулся.
— Воля ваша, судари. Следуйте за мной.
Слуга Нарышек содержался в отдельной палате. Светловолосый парень с прекрасно развитой мускулатурой, высокий лоб, нос слегка крючковат, но впечатления не портит. Даже смертельная бледность лица, направленный в потолок пустой взгляд серых глаз и полная расслабленность объемистых мышц не могли отобрать у больного былую красу.
Так это же тот самый Олег, сообразил вдруг Свет, о котором говорили, тискаясь за портьерой, кучер Ярик и горничная Радомира. Добрый молодец, прямо скажем!.. И если его мужская сила соответствует силе физической, то Радомиру понять не трудно. Как девице не влюбиться в подобного красавца! С таким и в бельевую пойдете, и за портьерой спрячетесь, абы на вас внимание обратил. Додола тоже не глупа, ей надо, чтобы словенские женщины рожали сильных, здоровых и взрачных детей. Желательно, отмеченных печатью Таланта. Потому оные женщины и сохнут по волшебникам. А убедившись, что волшебники в любви, увы, несостоятельны, прилепляются сердцем к сильным, здоровым и взрачным мужчинам — пусть и без печати Таланта. Подобным вот этому парню. Инстинкт продолжения рода, знаете ли… Так почему же Радомира дала ему по рукам? И что с ним такое приключилось дальше?
Лечащий врач безучастно стоял у двери. Наверное, он не мог простить любого волшебника, даже занимающегося в настоящий момент важным государственным делом.
Свет включил Зрение. Аура у больного была чисто серого цвета, отсутствовали даже краски, присущие самым примитивным, животным инстинктам. Словом, полный распад личности… И полное отсутствие заклятий. Аура натуральная, похоже, не наведена. Но никаких следов шока…
Свет повернулся к врачу:
— Больным кто-нибудь интересовался?
— Опричь дворецкого князей Нарышек, ни один человек!
— Что ж, больше нам здесь делать нечего. Благодарю вас, сударь.
Врач лишь пожал раменами.
Когда они сели в карету, Свет спросил:
— Родственники у вашего слуги есть?
Сувор, подобно врачу, пожал раменами:
— Не ведаю, чародей. Надо задать этот вопрос дворецкому.
— Задайте, Сувор, обязательно задайте. И выясните через агентство по найму, откуда этот парень появился. Где он работал до вашей семьи? Кто дал ему рекомендательное письмо для агентства?
Я же после встречи с Ергой вернусь в ваш дом, добавил Свет про себя, и сам задам кое-какие вопросы вашему колдуну.
Сувор Нарышка кивнул, а Свет вновь углубился в размышления.
Свет раздраженно мотнул головой. Увы, он так и не принял окончательного решения, как себя вести с Ергой. Что ж, придется положиться на интуицию. Не впервой… Познакомимся для начала с нынешним настроением принципала.
Входные двери принципата по-прежнему охранялись в усиленном режиме, но сегодня магический кристалл пропустил Света и Сувора без задержки.
В приемной молодой князь занял кресло, а Свет, кивнув секретарю, прошел в кабинет.
Хозяин кабинета сидел за родимым столом, без форменного кафтана, в рубахе с закатанными по локоть рукавами. Вид Ерга имел далеко не блестящий — круги вокруг глаз, набрякшие вены на руках, слегка подрагивающие над бумагами персты… В общем-то, к подобному режиму работы принципал на таком посту должен быть привычным. Видать, сказывалась обеспокоенность состоянием сыска и страх… Страх-то перед подобным супротивником обязан присутствовать. Уж если волшебники боятся…
И Свету пришло в голову, что Порею Ерге явно не помешал бы сейчас кое-какой отдых. А за неимением возможности на оный — хотя бы небольшая помощь чародея Смороды, имеющего способности к некоторым врачебным манипуляциям. Снять головную боль, к примеру…
Такое предложение он и высказал.
Ерга отнесся к предложению без особенного энтузиазма:
— Не знаю, не знаю. Медики не слишком властны над моим здоровьем. Во всяком случае наложение рук мне не помогает. Нешто лишь лекарства…
— Вам, наверное, попадались малоквалифицированные врачи, — предположил Свет. И сам подивился своему предположению: с каких это пор принципала министерства безопасности лечат неквалицированные?!
— Не знаю, не знаю, — повторил Ерга. — Другим помогают, мне нет.
Так не бывает, подумал Свет. Похоже, вы просто не хотите, чтобы я влез к вам в ментальную оболочку. Странно… С чего бы это вдруг?
— Давайте попробуем… Я, вестимо, не обучался серьезным лекарским приемам, но кое-какими манипуляциями владею. Головную боль-то снять способен.
— Ну ладно, — согласился Ерга. — Все же таки вы чародей… А голова и в самом деле просто раскалывается… Пройдемте в заднюю комнату. — Он встал и открыл дверь справа от стола.
За дверью и в самом деле располагалась зеркальная. Там сидел дежурный колдун. Ерга успокаивающе кивнул ему и открыл еще одну дверь, теперь кивнул Свету — приглашающе.
За этой дверью оказалась еще одна комнатка с диваном и трапезным столиком. Да, похоже, принципалу министерства безопасности по Северо-Западному рубежному округу и в самом деле ночевать на работе приходилось часто.
— Ложитесь, принципал.
Ерга угнездился на диване, закрыл глаза.
Свет приложил ладони к его вискам, сосредоточился. Бросил в обе ладони по плотному пучку энергии. Никакого отклика. Повторил манипуляцию и окончательно убедился, что ничего не выходит — пульсации не ощущалось.
Похоже, Ерга был прав в своих утверждениях. Но ведь это странно вдвойне.
Свет раскрыл баул, достал Серебряный Кокошник:
— Наденьте.
— Не поможет, — сказал Ерга, морщась. Но Кокошник все-таки напялил.
Первым делом Свет обнаружил у принципала защитный барьер.
Интересно, подумал он. Ерге-то ведь мы, помнится, барьер не ставили. А почему, кстати? Я как-то и внимания не обратил…
Сотворил исследовательское заклинание, он углубился в ментальную оболочку.
Барьер оказался удивительным — чрезвычайно плотным и с абсолютно непонятной структурой. Словенские волшебники таких в своей практике не применяли. Еще минута манипуляций, и Свет обнаружил: барьер ему недоступен. И неподвластен. Как у Буривоя Смирного…
Страх обрушился на него, едва он осознал последнее открытие. Впрочем, это был не страх, это был самый настоящий смертный ужас, ужас, от которого заходится сердце, отнимаются ноги и умирают все мысли, опричь одной: «Вот и пагуба пришла!» Однако годы тренировок сработали: угрозы жизни не ощущалось, и потому мгновенного ответного удара не произошло. В результате Порей Ерга остался жив. А потом Свет справился с собой, загнал безотчетный ужас в самую глубину души, туда, где ужас мог сидеть потихоньку — покусывая сердце, но не разъедая мозг.
Непослушными руками Свет содрал с головы принципала Кокошник, запихал в баул.
Ерга зашевелился, сел. Зевнул:
— Ну что, убедились, чародей?
Свет обнаружил в себе силы лишь на легкий кивок.
Они пересекли зеркальную, шагнули в кабинет.
На деревянных ногах Свет прошел к столу принципала и чуть ли не плюхнулся в кресло, посмотрел на свои руки. Руки больше не дрожали, но мысли разбегались, как норовистые телята у неумелого пастуха.
Ерга сел за стол, удивленно глянул на столичного гостя.
— Что это вас так напугало, чародей?
Свет поднял глаза на принципала.
Насмешки в словах того не было, был самый настоящий интерес. Но за интересом проглядывало… не то понимание, не то опасение, не то раздражение… Как у измученного магической работой волшебника.
— Напугало? Меня?.. Вам показалось, сударь принципал. Чародея ничто не способно напугать. И никто не способен. Опричь Сварожичей. Да и то не всех. Додола, к примеру, надо мной абсолютно не властна…
— Оставим богов! — решительно прервал его Ерга. — По вашей милости я сутки безвылазно просидел в своем кабинете. Безвылазно и безрезультатно. — Теперь в голосе принципала звучало уже нескрываемое раздражение. — Подчиненные начинают удивляться… Вот и весь результат. А каких успехов в сыске добились за вчерашний день вы?
Свет бездумно включил Зрение. Бездумно отметил: перед ним сидит дюжинный человек, но в ауре его опять что-то не то. Шероховатость какая-то. Словно первый желтый лист, упавший на зеленую траву. Или как непонятный страх в душе чародея. Или как само наличие ауры у человека с подобным барьером!..
— Похоже, вам нечем похвастаться, — ехидно сказал принципал.
О Сварожичи, да ведь это же не Ерга вовсе, понял вдруг Свет. О Сварожичи, это же он! Я искал его вчера на погосте, я искал его в Снежане, а он вот где окопался. В центре раскинутой на самого себя паутины. И время от времени подбрасывал мне дохлых мух. Как ныне ночью… Уж с его-то квалификацией он вполне мог незаметно покинуть эти стены и разыграть перед моим окном спектакль с помелом. И я снова начал подозревать девицу! Погодите-ка, погодите-ка… Наверное, Колотка каким-то образом обнаружил у него этот барьер, заподозрил неладное. Потому и был убит… И настоящий Ерга тоже мертв!
— Странный вы ныне, чародей, — сказал лже-Ерга. — Что напугало вас на этот раз? Как будто вы меня в первый раз видите, и я вам откровенно не нравлюсь.
Самое время уносить ноги, подумал Свет. И снова взял себя в руки.
— Увы, никаких успехов я не добился. Побывал на погосте. Безрезультатно. Если убийца и был там, мне его обнаружить не удалось. Вечером проверял кое-какие свои подозрения. Они оказались неверными. А ночью перед моим окном летала самая настоящая ведьма. Увы, поймать я ее не успел. Как и не успел разобраться, кто она такая…
Лже-Ерга криво усмехнулся:
— Да, успехи ваши и в самом деле невелики. Эдак мы долго еще будем на месте стоять. Каковы ваши планы на нынешний день?
Так я вам и сказал, подумал Свет. Держите карман шире!.. Сделаем, как тогда, у Кудесника.
— Новых планов нет. Думаю, след еще некоторое время продолжать поиски прежним методом. Если к завтрашнему утру сыск окажется на том же месте, придется обратиться к Кудеснику и министру безопасности, расписаться в собственном бессилии и попросить помощи.
Ментальная обстановка в кабинете оставалась неизменной. Но кто сказал, что лже-Ерга не способен прощупать чародея Смороду, и не меняя ментальной обстановки?..
— А может стоит уже ныне попросить оной помощи?
Свет пожал раменами:
— Вы принципал. Вы возглавляете сыск. Вам и решать.
А мы посмотрим на ваше решение, добавил он про себя.
Лже-Ерга помолчал, пожевал губами.
Но ведь он должен был почувствовать, что я раскрыл его, подумал вдруг Свет. И поступить со мной, как с Клюем Колоткой. Или то, что происходит, вполне соответствует его планам?..
— Ладно, — сказал наконец лже-Ерга. — Я согласен. Подождем еще денек… Но завтра нам с вами придется принимать кардинальные решения.
А может, это все-таки настоящий Ерга, подумал вдруг Свет. Просто ему поставили барьер… Нет, словенские волшебники не умеют ставить барьеры подобной структуры.
— Как дела у моего напарника, принципал? Я не успел его навестить.
— Вечор был без сознания. Его поместили в госпиталь Колдовской дружины.
А может, оный барьер поставил ему Кудесник, подумал Свет. Разве я знаю, на что способен Кудесник? Может, он еще и не такие барьеры ставить умеет.
— Надеюсь, его отправят в столицу?
— Да, как только его удастся вывести из нынешнего бессознательного состояния. Если же не удастся, новогородских светил вызовут сюда.
Ладно, подумал Свет. Пока мне досконально ясно лишь одно — чародей Сморода зачем-то нужен предполагаемому супротивнику. Из этого и станем исходить!
— Понятно… Я могу идти, принципал?
— Вы можете идти, чародей.
А любимого присловья Ерги я так и не услышал, подумал Свет. Верно говорят, что излишняя замусоренность речи для сыска только на пользу…
Едва он вышел из кабинета, страх сжимавший его сердце, исчез.
Что ж, подумал он, видимо, этого и следовало ожидать.
Увидев чародея, Сувор Нарышка, беседовавший о чем-то с секретарем принципала, встал.
— Идемте, Сувор!
Они вышли из принципата и сели в карету.
— Куда мы теперь? — спросил Нарышка.
До отхода ближайшего поезда в столицу было еще два часа, и это время надо было убить, не вызывая подозрений. Но не только поэтому Свет сказал:
— В госпиталь Колдовской Дружины. К Буривою Смирному.
По дороге заехали на ближайший рынок, купили фруктов для больного.
К Буривою их сначала не пропустили. Лишь после того, как Свет, потрясая документами, дошел до главного врача, двери палаты открылись.
Смирный вторые сутки пребывал в бессознательном состоянии. Главный врач знал об уровне Таланта чародея Смороды и не препятствовал оному чародею, когда тот попытался еще раз прощупать больного. Однако попытка снова оказалась бесплодной. Как любовь словенки к волшебнику… Свету удалось понять лишь одно — по структуре это ментальное сооружение отдаленно похоже на барьер, обнаруженный у лже-Ерги.
Главный врач считал, что на Смирного наложено заклятье. Он намеревался подождать денек, а потом обратиться к академику Бабуре.
Пришлось оставить фрукты больным волшебникам, находящимся в сознании.
— Куда теперь? — спросил Нарышка, когда они покинули госпиталь.
— На Лиговскую.
Мимо Центрального вокзала они проехали, когда до отхода поезда осталось полчаса.
Свет изображал интенсивные размышления еще в течении семи минут, потом велел кучеру повернуть карету назад. А когда снова проезжали мимо вокзала, велел остановиться. Без объяснений вылез из кареты и двинулся на вокзал. Ничего не понимающий Нарышка последовал за ним. Свет подошел к кассе, купил билет первого класса до Новагорода и только после этого сказал:
— Мне нужно срочно уехать в столицу. Принципалу я о своем отъезде доложил. Вас же прошу позаботиться, чтобы мои вещи с курьером переправили ко мне домой. — Он достал из кармана записную книжку и черкнул несколько строк. — Вот мой новогородский адрес. Счет я оплачу.
Пусть-ка лже-Ерга теперь попробует задержать меня, подумал он. Для этого ему — ни много ни мало! — придется остановить поезд. И если существуют заклятья подобной силы, то я по крайней мере узнаю об этом.
Направляясь к перрону, он оглянулся.
Сувор Нарышка так и стоял возле кассы, потрясенно глядя ему вслед.
Часть вторая. СТРАХ ЧАРОДЕЯ
16. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Есть, правда, еще один путь — дождаться, пока супротивник укокошит кого-нибудь в дополнение к Клюю Колотке. Да хорошо бы, не одного… Тогда и Кудесник, и Путята Утренник сразу зашевелятся. Но подобное ожидание тоже сродни предательству… Словом, пока придется выложить Ерге свое новое предложение. Иначе им ввек не отыскать супротивника. А там посмотрим…
— Странное творится в нашем доме, — сказал вдруг Сувор Нарышка. — В двадцать четвертый день серпеня заболел Олег. Вчера что-то случилось с вашим напарником. А потом и вы на погосте в обморок упали…
Свет вскинул глаза:
— Какой Олег?
— С месяц назад мы взяли нового слугу. Через агентство по найму. Звали его Олег Лощина. В позапрошлую четверницу он вдруг заболел, прямо в трапезной потерял сознание. И больше в себя не пришел. Его отправили в центральную ключградскую больницу.
— Велес вас возьми! — взорвался Свет. — Почему я об этом узнаю только ныне?!
Сувор Нарышка захлопал ресницами:
— Но, чародей… Мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь с убийством. Просто-напросто у парня случился приступ падучей.
Свет взял себя в руки. В конце концов Сувор — не волшебник. А вот Лутовин Кузнец, домашний колдун Нарышек, должен был упомянуть о болезни слуги.
— Связи, может быть, и нет… Где сейчас этот самый Олег Лощина?
— Думаю, по-прежнему в больнице. Можно спросить у мамы…
— Связи, может быть, и нет, — повторил Свет. — Но осмотреть больного я должен. Спрашивать у вашей мамы мы ничего не будем. Поехали прямо в центральную больницу.
* * *
Лечащий врач, сухой, аки щепка, с неукротимой шевелюрой, присыпанной пеплом ранней седины, и такой же пегой бородой-лопатой, встретил Света нескрываемо ревниво. Наверное, один из тех, кто в свое время не совладал с буйно вызревшим перуновым корнем — пленившись женскими красами матери Ясны, сорвался на испытании Додолой и, как водится, никогда уже не простил более крепких, даровитых и удачливых…— Чего ради вам его осматривать, сударь! — бурчал он. — Самая обыкновенная morbus comitialis. Нешто лишь очень тяжелая форма. С момента госпитализации больной пребывает в глубочайшей коме. Питаем внутривенно…
— Тем не менее я хотел бы на него взглянуть, — нажимал Свет. — И вовсе не потому, что сомневаюсь в вашей, сударь, бесспорной квалификации.
Можно было, вестимо, сразу поставить несостоявшегося коллегу на место, но Свету не хотелось лишний раз демонстрировать свое превосходство.
Наконец Сувору Нарышке надоело слушать их вялую распрю. Он достал из кармана собственное служебное удостоверение, сунул врачу под нос.
— Вам придется допустить нас к больному. Дело государственной важности.
Врач заглянул в документ, развел руками, подтянулся.
— Воля ваша, судари. Следуйте за мной.
Слуга Нарышек содержался в отдельной палате. Светловолосый парень с прекрасно развитой мускулатурой, высокий лоб, нос слегка крючковат, но впечатления не портит. Даже смертельная бледность лица, направленный в потолок пустой взгляд серых глаз и полная расслабленность объемистых мышц не могли отобрать у больного былую красу.
Так это же тот самый Олег, сообразил вдруг Свет, о котором говорили, тискаясь за портьерой, кучер Ярик и горничная Радомира. Добрый молодец, прямо скажем!.. И если его мужская сила соответствует силе физической, то Радомиру понять не трудно. Как девице не влюбиться в подобного красавца! С таким и в бельевую пойдете, и за портьерой спрячетесь, абы на вас внимание обратил. Додола тоже не глупа, ей надо, чтобы словенские женщины рожали сильных, здоровых и взрачных детей. Желательно, отмеченных печатью Таланта. Потому оные женщины и сохнут по волшебникам. А убедившись, что волшебники в любви, увы, несостоятельны, прилепляются сердцем к сильным, здоровым и взрачным мужчинам — пусть и без печати Таланта. Подобным вот этому парню. Инстинкт продолжения рода, знаете ли… Так почему же Радомира дала ему по рукам? И что с ним такое приключилось дальше?
Лечащий врач безучастно стоял у двери. Наверное, он не мог простить любого волшебника, даже занимающегося в настоящий момент важным государственным делом.
Свет включил Зрение. Аура у больного была чисто серого цвета, отсутствовали даже краски, присущие самым примитивным, животным инстинктам. Словом, полный распад личности… И полное отсутствие заклятий. Аура натуральная, похоже, не наведена. Но никаких следов шока…
Свет повернулся к врачу:
— Больным кто-нибудь интересовался?
— Опричь дворецкого князей Нарышек, ни один человек!
— Что ж, больше нам здесь делать нечего. Благодарю вас, сударь.
Врач лишь пожал раменами.
Когда они сели в карету, Свет спросил:
— Родственники у вашего слуги есть?
Сувор, подобно врачу, пожал раменами:
— Не ведаю, чародей. Надо задать этот вопрос дворецкому.
— Задайте, Сувор, обязательно задайте. И выясните через агентство по найму, откуда этот парень появился. Где он работал до вашей семьи? Кто дал ему рекомендательное письмо для агентства?
Я же после встречи с Ергой вернусь в ваш дом, добавил Свет про себя, и сам задам кое-какие вопросы вашему колдуну.
Сувор Нарышка кивнул, а Свет вновь углубился в размышления.
* * *
— Приехали, судари! — Голос кучера прервал Световы размышления.Свет раздраженно мотнул головой. Увы, он так и не принял окончательного решения, как себя вести с Ергой. Что ж, придется положиться на интуицию. Не впервой… Познакомимся для начала с нынешним настроением принципала.
Входные двери принципата по-прежнему охранялись в усиленном режиме, но сегодня магический кристалл пропустил Света и Сувора без задержки.
В приемной молодой князь занял кресло, а Свет, кивнув секретарю, прошел в кабинет.
Хозяин кабинета сидел за родимым столом, без форменного кафтана, в рубахе с закатанными по локоть рукавами. Вид Ерга имел далеко не блестящий — круги вокруг глаз, набрякшие вены на руках, слегка подрагивающие над бумагами персты… В общем-то, к подобному режиму работы принципал на таком посту должен быть привычным. Видать, сказывалась обеспокоенность состоянием сыска и страх… Страх-то перед подобным супротивником обязан присутствовать. Уж если волшебники боятся…
И Свету пришло в голову, что Порею Ерге явно не помешал бы сейчас кое-какой отдых. А за неимением возможности на оный — хотя бы небольшая помощь чародея Смороды, имеющего способности к некоторым врачебным манипуляциям. Снять головную боль, к примеру…
Такое предложение он и высказал.
Ерга отнесся к предложению без особенного энтузиазма:
— Не знаю, не знаю. Медики не слишком властны над моим здоровьем. Во всяком случае наложение рук мне не помогает. Нешто лишь лекарства…
— Вам, наверное, попадались малоквалифицированные врачи, — предположил Свет. И сам подивился своему предположению: с каких это пор принципала министерства безопасности лечат неквалицированные?!
— Не знаю, не знаю, — повторил Ерга. — Другим помогают, мне нет.
Так не бывает, подумал Свет. Похоже, вы просто не хотите, чтобы я влез к вам в ментальную оболочку. Странно… С чего бы это вдруг?
— Давайте попробуем… Я, вестимо, не обучался серьезным лекарским приемам, но кое-какими манипуляциями владею. Головную боль-то снять способен.
— Ну ладно, — согласился Ерга. — Все же таки вы чародей… А голова и в самом деле просто раскалывается… Пройдемте в заднюю комнату. — Он встал и открыл дверь справа от стола.
За дверью и в самом деле располагалась зеркальная. Там сидел дежурный колдун. Ерга успокаивающе кивнул ему и открыл еще одну дверь, теперь кивнул Свету — приглашающе.
За этой дверью оказалась еще одна комнатка с диваном и трапезным столиком. Да, похоже, принципалу министерства безопасности по Северо-Западному рубежному округу и в самом деле ночевать на работе приходилось часто.
— Ложитесь, принципал.
Ерга угнездился на диване, закрыл глаза.
Свет приложил ладони к его вискам, сосредоточился. Бросил в обе ладони по плотному пучку энергии. Никакого отклика. Повторил манипуляцию и окончательно убедился, что ничего не выходит — пульсации не ощущалось.
Похоже, Ерга был прав в своих утверждениях. Но ведь это странно вдвойне.
Свет раскрыл баул, достал Серебряный Кокошник:
— Наденьте.
— Не поможет, — сказал Ерга, морщась. Но Кокошник все-таки напялил.
Первым делом Свет обнаружил у принципала защитный барьер.
Интересно, подумал он. Ерге-то ведь мы, помнится, барьер не ставили. А почему, кстати? Я как-то и внимания не обратил…
Сотворил исследовательское заклинание, он углубился в ментальную оболочку.
Барьер оказался удивительным — чрезвычайно плотным и с абсолютно непонятной структурой. Словенские волшебники таких в своей практике не применяли. Еще минута манипуляций, и Свет обнаружил: барьер ему недоступен. И неподвластен. Как у Буривоя Смирного…
Страх обрушился на него, едва он осознал последнее открытие. Впрочем, это был не страх, это был самый настоящий смертный ужас, ужас, от которого заходится сердце, отнимаются ноги и умирают все мысли, опричь одной: «Вот и пагуба пришла!» Однако годы тренировок сработали: угрозы жизни не ощущалось, и потому мгновенного ответного удара не произошло. В результате Порей Ерга остался жив. А потом Свет справился с собой, загнал безотчетный ужас в самую глубину души, туда, где ужас мог сидеть потихоньку — покусывая сердце, но не разъедая мозг.
Непослушными руками Свет содрал с головы принципала Кокошник, запихал в баул.
Ерга зашевелился, сел. Зевнул:
— Ну что, убедились, чародей?
Свет обнаружил в себе силы лишь на легкий кивок.
Они пересекли зеркальную, шагнули в кабинет.
На деревянных ногах Свет прошел к столу принципала и чуть ли не плюхнулся в кресло, посмотрел на свои руки. Руки больше не дрожали, но мысли разбегались, как норовистые телята у неумелого пастуха.
Ерга сел за стол, удивленно глянул на столичного гостя.
— Что это вас так напугало, чародей?
Свет поднял глаза на принципала.
Насмешки в словах того не было, был самый настоящий интерес. Но за интересом проглядывало… не то понимание, не то опасение, не то раздражение… Как у измученного магической работой волшебника.
— Напугало? Меня?.. Вам показалось, сударь принципал. Чародея ничто не способно напугать. И никто не способен. Опричь Сварожичей. Да и то не всех. Додола, к примеру, надо мной абсолютно не властна…
— Оставим богов! — решительно прервал его Ерга. — По вашей милости я сутки безвылазно просидел в своем кабинете. Безвылазно и безрезультатно. — Теперь в голосе принципала звучало уже нескрываемое раздражение. — Подчиненные начинают удивляться… Вот и весь результат. А каких успехов в сыске добились за вчерашний день вы?
Свет бездумно включил Зрение. Бездумно отметил: перед ним сидит дюжинный человек, но в ауре его опять что-то не то. Шероховатость какая-то. Словно первый желтый лист, упавший на зеленую траву. Или как непонятный страх в душе чародея. Или как само наличие ауры у человека с подобным барьером!..
— Похоже, вам нечем похвастаться, — ехидно сказал принципал.
О Сварожичи, да ведь это же не Ерга вовсе, понял вдруг Свет. О Сварожичи, это же он! Я искал его вчера на погосте, я искал его в Снежане, а он вот где окопался. В центре раскинутой на самого себя паутины. И время от времени подбрасывал мне дохлых мух. Как ныне ночью… Уж с его-то квалификацией он вполне мог незаметно покинуть эти стены и разыграть перед моим окном спектакль с помелом. И я снова начал подозревать девицу! Погодите-ка, погодите-ка… Наверное, Колотка каким-то образом обнаружил у него этот барьер, заподозрил неладное. Потому и был убит… И настоящий Ерга тоже мертв!
— Странный вы ныне, чародей, — сказал лже-Ерга. — Что напугало вас на этот раз? Как будто вы меня в первый раз видите, и я вам откровенно не нравлюсь.
Самое время уносить ноги, подумал Свет. И снова взял себя в руки.
— Увы, никаких успехов я не добился. Побывал на погосте. Безрезультатно. Если убийца и был там, мне его обнаружить не удалось. Вечером проверял кое-какие свои подозрения. Они оказались неверными. А ночью перед моим окном летала самая настоящая ведьма. Увы, поймать я ее не успел. Как и не успел разобраться, кто она такая…
Лже-Ерга криво усмехнулся:
— Да, успехи ваши и в самом деле невелики. Эдак мы долго еще будем на месте стоять. Каковы ваши планы на нынешний день?
Так я вам и сказал, подумал Свет. Держите карман шире!.. Сделаем, как тогда, у Кудесника.
— Новых планов нет. Думаю, след еще некоторое время продолжать поиски прежним методом. Если к завтрашнему утру сыск окажется на том же месте, придется обратиться к Кудеснику и министру безопасности, расписаться в собственном бессилии и попросить помощи.
Ментальная обстановка в кабинете оставалась неизменной. Но кто сказал, что лже-Ерга не способен прощупать чародея Смороду, и не меняя ментальной обстановки?..
— А может стоит уже ныне попросить оной помощи?
Свет пожал раменами:
— Вы принципал. Вы возглавляете сыск. Вам и решать.
А мы посмотрим на ваше решение, добавил он про себя.
Лже-Ерга помолчал, пожевал губами.
Но ведь он должен был почувствовать, что я раскрыл его, подумал вдруг Свет. И поступить со мной, как с Клюем Колоткой. Или то, что происходит, вполне соответствует его планам?..
— Ладно, — сказал наконец лже-Ерга. — Я согласен. Подождем еще денек… Но завтра нам с вами придется принимать кардинальные решения.
А может, это все-таки настоящий Ерга, подумал вдруг Свет. Просто ему поставили барьер… Нет, словенские волшебники не умеют ставить барьеры подобной структуры.
— Как дела у моего напарника, принципал? Я не успел его навестить.
— Вечор был без сознания. Его поместили в госпиталь Колдовской дружины.
А может, оный барьер поставил ему Кудесник, подумал Свет. Разве я знаю, на что способен Кудесник? Может, он еще и не такие барьеры ставить умеет.
— Надеюсь, его отправят в столицу?
— Да, как только его удастся вывести из нынешнего бессознательного состояния. Если же не удастся, новогородских светил вызовут сюда.
Ладно, подумал Свет. Пока мне досконально ясно лишь одно — чародей Сморода зачем-то нужен предполагаемому супротивнику. Из этого и станем исходить!
— Понятно… Я могу идти, принципал?
— Вы можете идти, чародей.
А любимого присловья Ерги я так и не услышал, подумал Свет. Верно говорят, что излишняя замусоренность речи для сыска только на пользу…
Едва он вышел из кабинета, страх сжимавший его сердце, исчез.
Что ж, подумал он, видимо, этого и следовало ожидать.
Увидев чародея, Сувор Нарышка, беседовавший о чем-то с секретарем принципала, встал.
— Идемте, Сувор!
Они вышли из принципата и сели в карету.
— Куда мы теперь? — спросил Нарышка.
До отхода ближайшего поезда в столицу было еще два часа, и это время надо было убить, не вызывая подозрений. Но не только поэтому Свет сказал:
— В госпиталь Колдовской Дружины. К Буривою Смирному.
По дороге заехали на ближайший рынок, купили фруктов для больного.
К Буривою их сначала не пропустили. Лишь после того, как Свет, потрясая документами, дошел до главного врача, двери палаты открылись.
Смирный вторые сутки пребывал в бессознательном состоянии. Главный врач знал об уровне Таланта чародея Смороды и не препятствовал оному чародею, когда тот попытался еще раз прощупать больного. Однако попытка снова оказалась бесплодной. Как любовь словенки к волшебнику… Свету удалось понять лишь одно — по структуре это ментальное сооружение отдаленно похоже на барьер, обнаруженный у лже-Ерги.
Главный врач считал, что на Смирного наложено заклятье. Он намеревался подождать денек, а потом обратиться к академику Бабуре.
Пришлось оставить фрукты больным волшебникам, находящимся в сознании.
— Куда теперь? — спросил Нарышка, когда они покинули госпиталь.
— На Лиговскую.
Мимо Центрального вокзала они проехали, когда до отхода поезда осталось полчаса.
Свет изображал интенсивные размышления еще в течении семи минут, потом велел кучеру повернуть карету назад. А когда снова проезжали мимо вокзала, велел остановиться. Без объяснений вылез из кареты и двинулся на вокзал. Ничего не понимающий Нарышка последовал за ним. Свет подошел к кассе, купил билет первого класса до Новагорода и только после этого сказал:
— Мне нужно срочно уехать в столицу. Принципалу я о своем отъезде доложил. Вас же прошу позаботиться, чтобы мои вещи с курьером переправили ко мне домой. — Он достал из кармана записную книжку и черкнул несколько строк. — Вот мой новогородский адрес. Счет я оплачу.
Пусть-ка лже-Ерга теперь попробует задержать меня, подумал он. Для этого ему — ни много ни мало! — придется остановить поезд. И если существуют заклятья подобной силы, то я по крайней мере узнаю об этом.
Направляясь к перрону, он оглянулся.
Сувор Нарышка так и стоял возле кассы, потрясенно глядя ему вслед.
Часть вторая. СТРАХ ЧАРОДЕЯ
16. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Смерть Клюя Колотки поразила Снежану аки громом небесным и в самое-самое сердце. Конечно, девица ведала, что в подлунной гибнут не токмо дюжинные люди, но и волшебники. К примеру, хотя бы на поле брани. Либо в иные тревожные времена. Однако обычной порой насильственная смерть колдуна была сродни саженному сугробу в разгар липеца. Снежане, во всяком случае, подобные пагубы были неведомы. Да и вообще в ее жизни досель не случалось настоящего горя…
Сувор сообщил заспанной Снежане о смерти Колотки утром в первый день вересня, едва его самого известили о происшествии. Сообщил, правда, безо всяких подробностей, на бегу, и тут же умчался с кучером Ярославом в свой разлюбезный принципат. Знамо дело, окажись убитым кто-либо иной, брат бы ей о случившемся и слова не обронил — дома он о работе ввек не рассказывал, — но об отношении сестры к его другу Сувор был прекрасно осведомлен. Пусть оное отношение никогда и не одобрял…
Разумеется, Снежана ожидала, что виновник гибели Клюя будет найден непременно и очень быстро. Ведь как бы она, с высоты своего фамильного положения, ни относилась к членам Колдовской дружины, ей было прекрасно известно, сколь велики в своем могуществе лучшие словенские волшебники. Это она поняла еще из уроков отечественной истории, что преподавалась в Институте великородных девиц. Оное могущество, по мнению Снежаны, обязательно должно было проявиться в сыске убийцы.
Все утро она места себе не находила. То ей вдруг начинало казаться, что братовы сослуживцы поднапутали, что вечером Клюй будет на балу, и ей, как третьего дня, опять доведется, стоя рядом с ним, сдерживать нервическую дрожь… То приходило в голову, что она сама во всем виновата — ведь именно она, задумавшись однова о своей будущей судьбе, прокляла тот день, когда Клюй появился в доме Нарышек. И день тот прокляла, и самого Клюя Колотку. Оно и понятно — из любви великородной к волшебнику, знамо дело, не может получиться ничего справного… То была слабость и слабость минутная, ибо Снежана сразу пожалела о своих проклятьях. Но вот боги, похоже, их услышали. И не забыли!..
А затем к ней явилась и вовсе жуткая мысль. Жуткая настолько, что Снежану индо в жар бросило от стыдобушки и она тут же попыталась забыть оные думы. Однако мысль забываться не пожелала, свербила потихонечку, донимала Снежану — словно кто-то силой вбивал ее в девичью голову. И чем больше Снежана мучилась ею, тем больше стыдилась. Да и как не застыдиться, коли вам вдруг приходит на ум, будто случившееся-то является для вас как раз самым наилучшим выходом. Да, вестимо, любушка ваш преставился, но ведь мама не раз говорила, что двадцатая вода все унесет. И в первую очередь — неразделенную любовь… Унесет!.. А коли не унесет, мама? Что тогда? Может, тогда мне лишь одна дорога — в петлю…
Перед обедом Снежанина горничная Радомира сообщила, что в доме появились именитые гости. Оказывается, из Новагорода прикатили двое «высококвалифицированных» (Радомира трижды споткнулась на этом слове) волшебников, и молодой хозяин предложил им кров, постель и трапезу. Ничьего согласия на это братец, знамо дело, не испросил.
Снежана тут же смекнула, с какой такой целью столичные колдуны пожаловали в Ключград. Все ведь просто, знаете ли… Ночью убили волшебника, и тут же в город заявляются подобные гости. Столь удивительных совпадений, знаете ли, не бывает! И теперь уж убийцу сыщут всенепременно.
Но волшебники Снежане сразу не понравились. В особенности тот, что помладше.
Пожилой-то был колдун типичный — стальные пронизывающие глаза, малоподвижное лицо, не способное родить не то что улыбку, а индо мерзкую ухмылку. Фигурой, правда, похож на медведя, но ведь не всем же жить худющими да стройными.
Второй волшебник выглядел совсем по-иному. Лет сорока, долговязый, светловолосый, кареглазый. Прямой, аки минуту назад дрын проглотил. И лицо… Вроде бы тоже малоподвижное, но все время кажется, что он изо всех сил пытается не допустить на смурную физиономию незваную усмешку. Чудной тип. И высокомерный, как все волшебники. Вестимо — чародей, знаете ли, не кухонный колдунишка, озабоченный лишь вкусом приготавливаемых к трапезе шницелей. И разумеется, ни в грош не ставящий дюжинных людей. Даже великородных. Клюй-то был много мягче…
Нет, не понравился Светозар Сморода Снежане, пусть бы он был хоть сам Кудесник. А с теми, кто ей не нравился, Снежана привыкла обращаться предельно просто. След сразу дать им понять все, что вы о них думаете, и дело с концом. Скушают, голубчики, не подавятся!
Мама, правда, говорит, что показывать свое истинное отношение к людям скудоумно, но на то она и мама, чтобы «воспитывать» дочь. Воспитательница наша мама, знаете ли!.. Папенька-то Снежану ввек не «воспитывал»…
Скушал и Сморода поданное Снежаной блюдо, скушал, не подавился. Хоть и пронизал девицу убивающим взглядом. Токмо врете, сударь, не убьете! Не на такую напали, знаете ли! Тем паче, что еще перстом о перст не ударили, а уже за один стол с Нарышками усаживаетесь. Да еще и любимую Снежанину горничную в служанки заполучили! Будто в доме мало прислуги!.. Словом, она сказала непрошеным гостям все.
А за столом специально села напротив столичного чародея, дабы еще раз дать понять незваному гостю свое к нему отношение. Впрочем, на Смороду ее острые шпильки не слишком подействовали. Отговорился, что опосля приезда было мало времени… Как будто на обед к Нарышкам их Сувор арканом тащил. Занимались бы своими прямыми делами, может, много времени для сыска бы и не потребовалось… А тут еще папа решил хлебосольство фамильное проявить — пригласил столичных волшебников на бал. Им же и в голову не пришло отказаться. Видать, те еще работнички!
А потом она обнаружила, что Сморода внимательно ее изучает. Правда, взгляд его показался Снежане странным. Эдаким вот образом Сувор поглядывал на горничных, когда рядом не было Купавы. Впрочем, на свою супружницу он поглядывал еще жарче. А ее, Снежану, одаривали подобными взглядами молодые люди на балах и приемах…
Ну, с Сувором-то и молодыми людьми это понятно, мужчины есть мужчины, у них известно что на уме. Они не токмо смотреть способны — и обнять могут, и с поцелуями пристанут, клещами не оторвешь. Им ведомо, что именно вам любо… Да и есть у княжны Нарышкиной на что посмотреть, знаете ли! Уж это-то ей хорошо известно — достаточно обратиться к зеркалу. Аж раздеваться не потребуется… А вот о чем своим взглядом хотел сказать чародей?
Тем не менее Снежана сразу почувствовала, что ей оный взгляд нравится. И от чувства сего возненавидела Смороду еще больше. Ясное дело, что в обычном смысле на чародея девичьи прелести подействовать не могли. И тем не менее он исподтишка все время разглядывал ее грудь. Ощущение было, словно персей касались чужие потные лапы. Пришлось поделиться с чародеем еще одной парочкой «изысканных» выражений.
И, как ни странно, подействовало — Сморода с позором бежал. Однако нарадоваться Снежана не успела — опосля обеда изрядно досталось от матери. Отчесала мама дочку и в хвост и в гриву… Вы, краса моя, совсем белены объелись! След же думать, люба моя, допрежь чем такое говорить! Это вам, душа моя, не домашний колдун, это столи-и-ичный чароде-е-ей! И тому подобное… Интересно, что бы сказала мама, если бы заметила, каким взглядом «столи-и-ичный чароде-е-ей» ощупывал перси ее дочери?
А ничего бы, надо думать, не сказала. Как она крутилась возле гостя на балу! Тьфу, смотреть противно!.. Конечно, в голубом чародейском одеянии Сморода выглядел очень импозантно. Ведает, гусь, как на обед себя подавать… Но чего перед ним этак расстилаться! Хоть Нарышки обитателям Городища Ярославова и седьмая вода на киселе, но все ж таки великородные. След же известное достоинство иметь. И не заставлять родственницу Рюриковичей — пусть и дальнюю — извиняться перед каким-то волшебником, без роду без племени! Да еще и грубияном хоть куда. Она, видите ли, не в свое дело лезет! Старый самодовольный козел!.. Исполать богам, столичные гости не задержались на балу, удрали по своим комнатам, отсыпаться после труды многая!
Сувор сообщил заспанной Снежане о смерти Колотки утром в первый день вересня, едва его самого известили о происшествии. Сообщил, правда, безо всяких подробностей, на бегу, и тут же умчался с кучером Ярославом в свой разлюбезный принципат. Знамо дело, окажись убитым кто-либо иной, брат бы ей о случившемся и слова не обронил — дома он о работе ввек не рассказывал, — но об отношении сестры к его другу Сувор был прекрасно осведомлен. Пусть оное отношение никогда и не одобрял…
Разумеется, Снежана ожидала, что виновник гибели Клюя будет найден непременно и очень быстро. Ведь как бы она, с высоты своего фамильного положения, ни относилась к членам Колдовской дружины, ей было прекрасно известно, сколь велики в своем могуществе лучшие словенские волшебники. Это она поняла еще из уроков отечественной истории, что преподавалась в Институте великородных девиц. Оное могущество, по мнению Снежаны, обязательно должно было проявиться в сыске убийцы.
Все утро она места себе не находила. То ей вдруг начинало казаться, что братовы сослуживцы поднапутали, что вечером Клюй будет на балу, и ей, как третьего дня, опять доведется, стоя рядом с ним, сдерживать нервическую дрожь… То приходило в голову, что она сама во всем виновата — ведь именно она, задумавшись однова о своей будущей судьбе, прокляла тот день, когда Клюй появился в доме Нарышек. И день тот прокляла, и самого Клюя Колотку. Оно и понятно — из любви великородной к волшебнику, знамо дело, не может получиться ничего справного… То была слабость и слабость минутная, ибо Снежана сразу пожалела о своих проклятьях. Но вот боги, похоже, их услышали. И не забыли!..
А затем к ней явилась и вовсе жуткая мысль. Жуткая настолько, что Снежану индо в жар бросило от стыдобушки и она тут же попыталась забыть оные думы. Однако мысль забываться не пожелала, свербила потихонечку, донимала Снежану — словно кто-то силой вбивал ее в девичью голову. И чем больше Снежана мучилась ею, тем больше стыдилась. Да и как не застыдиться, коли вам вдруг приходит на ум, будто случившееся-то является для вас как раз самым наилучшим выходом. Да, вестимо, любушка ваш преставился, но ведь мама не раз говорила, что двадцатая вода все унесет. И в первую очередь — неразделенную любовь… Унесет!.. А коли не унесет, мама? Что тогда? Может, тогда мне лишь одна дорога — в петлю…
Перед обедом Снежанина горничная Радомира сообщила, что в доме появились именитые гости. Оказывается, из Новагорода прикатили двое «высококвалифицированных» (Радомира трижды споткнулась на этом слове) волшебников, и молодой хозяин предложил им кров, постель и трапезу. Ничьего согласия на это братец, знамо дело, не испросил.
Снежана тут же смекнула, с какой такой целью столичные колдуны пожаловали в Ключград. Все ведь просто, знаете ли… Ночью убили волшебника, и тут же в город заявляются подобные гости. Столь удивительных совпадений, знаете ли, не бывает! И теперь уж убийцу сыщут всенепременно.
Но волшебники Снежане сразу не понравились. В особенности тот, что помладше.
Пожилой-то был колдун типичный — стальные пронизывающие глаза, малоподвижное лицо, не способное родить не то что улыбку, а индо мерзкую ухмылку. Фигурой, правда, похож на медведя, но ведь не всем же жить худющими да стройными.
Второй волшебник выглядел совсем по-иному. Лет сорока, долговязый, светловолосый, кареглазый. Прямой, аки минуту назад дрын проглотил. И лицо… Вроде бы тоже малоподвижное, но все время кажется, что он изо всех сил пытается не допустить на смурную физиономию незваную усмешку. Чудной тип. И высокомерный, как все волшебники. Вестимо — чародей, знаете ли, не кухонный колдунишка, озабоченный лишь вкусом приготавливаемых к трапезе шницелей. И разумеется, ни в грош не ставящий дюжинных людей. Даже великородных. Клюй-то был много мягче…
Нет, не понравился Светозар Сморода Снежане, пусть бы он был хоть сам Кудесник. А с теми, кто ей не нравился, Снежана привыкла обращаться предельно просто. След сразу дать им понять все, что вы о них думаете, и дело с концом. Скушают, голубчики, не подавятся!
Мама, правда, говорит, что показывать свое истинное отношение к людям скудоумно, но на то она и мама, чтобы «воспитывать» дочь. Воспитательница наша мама, знаете ли!.. Папенька-то Снежану ввек не «воспитывал»…
Скушал и Сморода поданное Снежаной блюдо, скушал, не подавился. Хоть и пронизал девицу убивающим взглядом. Токмо врете, сударь, не убьете! Не на такую напали, знаете ли! Тем паче, что еще перстом о перст не ударили, а уже за один стол с Нарышками усаживаетесь. Да еще и любимую Снежанину горничную в служанки заполучили! Будто в доме мало прислуги!.. Словом, она сказала непрошеным гостям все.
А за столом специально села напротив столичного чародея, дабы еще раз дать понять незваному гостю свое к нему отношение. Впрочем, на Смороду ее острые шпильки не слишком подействовали. Отговорился, что опосля приезда было мало времени… Как будто на обед к Нарышкам их Сувор арканом тащил. Занимались бы своими прямыми делами, может, много времени для сыска бы и не потребовалось… А тут еще папа решил хлебосольство фамильное проявить — пригласил столичных волшебников на бал. Им же и в голову не пришло отказаться. Видать, те еще работнички!
А потом она обнаружила, что Сморода внимательно ее изучает. Правда, взгляд его показался Снежане странным. Эдаким вот образом Сувор поглядывал на горничных, когда рядом не было Купавы. Впрочем, на свою супружницу он поглядывал еще жарче. А ее, Снежану, одаривали подобными взглядами молодые люди на балах и приемах…
Ну, с Сувором-то и молодыми людьми это понятно, мужчины есть мужчины, у них известно что на уме. Они не токмо смотреть способны — и обнять могут, и с поцелуями пристанут, клещами не оторвешь. Им ведомо, что именно вам любо… Да и есть у княжны Нарышкиной на что посмотреть, знаете ли! Уж это-то ей хорошо известно — достаточно обратиться к зеркалу. Аж раздеваться не потребуется… А вот о чем своим взглядом хотел сказать чародей?
Тем не менее Снежана сразу почувствовала, что ей оный взгляд нравится. И от чувства сего возненавидела Смороду еще больше. Ясное дело, что в обычном смысле на чародея девичьи прелести подействовать не могли. И тем не менее он исподтишка все время разглядывал ее грудь. Ощущение было, словно персей касались чужие потные лапы. Пришлось поделиться с чародеем еще одной парочкой «изысканных» выражений.
И, как ни странно, подействовало — Сморода с позором бежал. Однако нарадоваться Снежана не успела — опосля обеда изрядно досталось от матери. Отчесала мама дочку и в хвост и в гриву… Вы, краса моя, совсем белены объелись! След же думать, люба моя, допрежь чем такое говорить! Это вам, душа моя, не домашний колдун, это столи-и-ичный чароде-е-ей! И тому подобное… Интересно, что бы сказала мама, если бы заметила, каким взглядом «столи-и-ичный чароде-е-ей» ощупывал перси ее дочери?
А ничего бы, надо думать, не сказала. Как она крутилась возле гостя на балу! Тьфу, смотреть противно!.. Конечно, в голубом чародейском одеянии Сморода выглядел очень импозантно. Ведает, гусь, как на обед себя подавать… Но чего перед ним этак расстилаться! Хоть Нарышки обитателям Городища Ярославова и седьмая вода на киселе, но все ж таки великородные. След же известное достоинство иметь. И не заставлять родственницу Рюриковичей — пусть и дальнюю — извиняться перед каким-то волшебником, без роду без племени! Да еще и грубияном хоть куда. Она, видите ли, не в свое дело лезет! Старый самодовольный козел!.. Исполать богам, столичные гости не задержались на балу, удрали по своим комнатам, отсыпаться после труды многая!