Страница:
Свету вдруг показалось, что Кудесник хотел сказать: «Она должна умереть»…
— Думается, будут и другие условия…
— Да, будут. — Кудесник смотрел на него пристально, но попытки прощупать Свет не ощущал. — Впредь в вашей жизни ввек не должно быть никаких женщин! Как и положено волшебнику!
— Сплошные «не» и «ни»…
— Разумеется, сплошные «не» и «ни». Кудесник — государственный человек, и всю его жизнь след подчинять интересам государства. Там же, где появляются женщины, интересы государства зачастую отходят на второй план. Это простительно Великим князям — они дюжинные мужчины, — но не волшебникам. Надо же чем-то платить богам за свой Талант!
Это я уже слышал не раз, подумал Свет. Вот только не покидает меня уверенность, что не слышал я многого, что услышать следовало бы…
— А буде я не соглашусь, — сказал Свет.
— Тогда вы останетесь здесь. Навсегда. История ведает много имен тех, кому довелось провести свои дни в «Маловом приюте». Князья, известные ратники… Были и волшебники… Вы, чародей, станете всего лишь одним из многих…
Что-то не нравится мне пост, альтернативой которому будет тюрьма, подумал Свет. Но выйти отсюда надо и немедленно.
— Хорошо, я согласен.
— И согласны выполнить все условия?
— Да!
Ментальная обстановка в темнице вновь изменилась: Кудесник опять прощупывал своего чародея. Однако на этот раз все шло по-другому. Не было грязной, корявой, поросшей грубой шерстью и пахнущей нескрываемой угрозой лапы — в мозг к нему пробирались нежные, ласковые, откровенные и жаждущие встречной откровенности персты…
Э-э, нет, черта с два они откровенные! Вот жаждущие — да!..
Ладно, на ласку грубостью не отвечают. Держаться, пусть впереди идет добрая воля!
Свет затаил дыхание. Собрал все свои силы, не думая о том, что разрядиться будет не с кем… Мгновения превращались в века, страстные желания переплавлялись в серое равнодушие, благие и злые намерения тонули в океане полуправды…
Он расслабился, закрыл глаза.
Чужие персты в ментальности слепо тычутся вокруг, легко касаются чего-то. Не Темного ли сектора?.. Вот их движения становятся целеустремленными — они нашли, нащупали то, что им нужно. Сейчас выключат…
Свет открыл глаза, подобрался. Ни в коем случае не отвечать! Сейчас многое решится. Если не все…
Лицо Кудесника помрачнело. Похоже, он нащупал в своем чародее совсем не то, на что уповал.
— Я не вижу в вас лжи, — сказал он, нервно теребя бороду. — Ваше решение выглядит искренним. Но тем не менее я снимаю свое предложение.
Свет опешил.
Кудесник встал.
А что мне теперь терять? — подумал Свет. И для начала включил Зрение.
Аура у Кудесника сейчас была. Аура, переполненная страхом. Непонятный это оказался страх. В нем существовала малая толика опасения за собственную жизнь, но в массе своей это был неподъемный страх перед чем-то гигантским и неизвестным.
— Чего вы так боитесь, Кудесник? — потрясенно прошептал Свет. — Неужели меня?
— Вас?! — Кудесник обернулся. — Какая, право, чушь!
— Почему же вы тогда изменили свое решение. Ведь во мне нет лжи…
— Есть одна словенская поговорка, — проговорил Кудесник, по-прежнему теребя бороду. — Утонувший в кладезе на печи не погреется…
Свет ждал продолжения, но Остромир молчал. То ли продолжение не приходило ему в голову, то ли оно было таковым, чего чародею от Кудесника и слышать не пристало…
— Я не понимаю вас, — не выдержал наконец Свет.
— Все дело в том, Сморода, что, с точки зрения закона, вы еще не утонули. По крайней мере до суда. Но я сделаю все, чтобы выплыть вам не удалось!
Кудесник бочком подобрался к двери, постучал.
А почему бы и нет? — подумал Свет. Теперь уже все равно!..
И потянулся к Остромиру.
Однако не тут-то было. Он тут же получил по рукам: Кудесник не зря был Кудесником.
Дверь распахнулась и снова закрылась. А еще через несколько минут погасла светильня.
И Свет понял, что эту схватку он все-таки проиграл.
Волновались и остальные домашние — Забава чувствовала это. Но у них-то совесть была чиста…
Спасибо дяде Берендею — он опять потребовал, чтобы жизнь в доме протекала своим чередом. И Забава была ему благодарна. Ибо, возясь с домашними делами, можно было хоть чем-то занять руки… Она привычно убирала комнаты, привычно выполняла поручения тети Стаси на кухне, привычно накрывала стол в трапезной — а вдруг Светушка вернется к ужину!..
А потом ее позвал колдун из зеркальной:
— Сударыня, с вами хотят поговорить.
В зеркальной Забава бывала часто, но зеркалом не пользовалась ни разу. К тому же, ей по-прежнему было жутко за Светушку, и потому вошла она со страхом.
Колдун усадил ее на стул перед зеркалом и вышел.
Через секунду в зеркале появился давешний старец-волшебник.
— Сударыня, хотите повидаться со своим хозяином?
У Забавы застучало сердце. Как в первый день, когда она едва появилась в доме и ее познакомили с чародеем Смородой…
— Да… — прошептала она.
— Я скоро поеду к нему. Могу захватить вас с собой. Через полчаса выйдите на набережную, встретимся возле памятника Станимиру Победоносцу. Токмо никому ничего не говорите!
Зеркало посерело.
Забава опрометью кинулась искать дядю Берендея, наврала ему что-то. Дядя Берендей отпускать не хотел. Вы, любезная племяша, у меня второй день подряд от работы лытаете! Не совестно ли?.. (А и вправду, она же бегала вчера полдня, задравши хвост, по улицам. Как курица, которой отрубили голову… Раны, видите ли, зализывала… Будто Светушка мог бы дать на такую дурацкую просьбу другой ответ…) Ей было совестно за вчера — но не за сегодня! И пришлось устроить скандал, заявить дяде, что у нее свидание, что он в ее личную жизнь вмешивается, что она ему ввек не простит и вообще… Дядя оного натиска не выдержал, для порядка побурчал еще минуту, но наконец отпустил.
Забава, вне себя от радости, бросилась в свою комнату, быстро переоделась, напялила на голову соломенную шляпку, опоясанную белой лентой — эта шляпка очень ей шла — и выскочила вон.
До памятника Станимиру Победоносцу было десять минут ходьбы. Забава долетела как на крыльях — прохожие оборачивались ей вслед.
Страх пропал. Было лишь ожидание встречи…
Карета подъехала через пять минут и не одна. За нею следовал второй экипаж.
Прибыли они вовремя — начал накрапывать дождь. Еще бы пять минут, и Забавина шляпка превратилась бы в воронье пугало.
— Садитесь, сударыня! — Старец выглядывал в дверцу, которую, соскочив с облучка, открыл кучер.
Да, он явно не был простым колдуном. Наверное, тоже чародей…
Забава вскочила внутрь, села напротив улыбающегося старца. Улыбка у него была доброй и приветливой.
— Мы едем к хозяину? — зачем-то спросила Забава.
— Да, сударыня.
— А где он?
— В «Маловом приюте», буде вам это название хоть что-то говорит.
Название это говорило Забаве немного, но она вдруг встревожилась. Кажись, в оном приюте держат убийц, но ведь Светушка не мог никого убить!.. Он сам всегда сказывал, что он Дневной волшебник, а оные людей не убивают. Правда, эта ключградская командировка, похоже, оказалась сложной. Вон каким озабоченным он вернулся! Ей бы даже показалось, что он напуган, если бы она не ведала, что Светушка-медведушка никогда и никого не боится.
Старец по-прежнему смотрел на нее с улыбкой.
— Вы должны будете мне поцелуй! За добрые вести…
— Да хоть три поцелуя, — сказала Забава.
О Додола-заступница!.. Вот ведь мышиный жеребчик! Правду говорят: «Седина в бороду, бес в ребро»!
— Ловлю на слове! Первый — прямо теперь!
Забава привстала, коснулась устами его ланиты. Да, нельзя сказать, чтобы это было приятное прикосновение! Словно голенище на кирзовом сапоге чмокнула… И зачем токмо люди доживают до таких лет?!
— Я, наверное, кажусь вам странным, сударыня…
Забава не удержалась, фыркнула.
Странным?.. Да такой же, как все. Врут люди про колдунов. «Они, Забавушка, живут совсем другими заботами… Для них наши дюжинные человеческие чувства — пыль под ногами…» Оно и видно, что за пыль!
— Почему же, сударь волшебник? Всем, наверное, хочется тепла в жизни. И колдунам — тоже!
Колдун покачал головой:
— Нет, не всем. Большинство из нас — это машины для производства заклинаний. А я не такой. И ваш хозяин не такой. Правда?
В его голосе было столько доброты и понимания, что Забава кивнула:
— Правда…
— А давно он не такой?
— С прошлого лета. Когда исчезла Вера…
С нею творилось что-то странное. Язык словно сам произносил слова. Но ведь какой душка, этот дед!
— Вы его тоже целовали?
— Целовала.
— И еще вы что-нибудь с ним делали.
— И еще мы что-нибудь делали.
Она уже понимала, что негоже говорить такие слова. Но проклятый язык не понимал и понимать не хотел.
К счастью, тут карета остановилась.
Оказывается, они приехали к тому самому зданию, где Забава побывала днем.
— Это же не «Малов приют»! — удивилась она.
— Вашего Смороду должны были привезти сюда.
Стражники распахнули над ними зонтики — дождь уже висел сплошной серой завесой. Вот и осень припожаловала… Поднялись по знакомой лестнице, прошли знакомыми коридорами. Правда, дверь, перед которой они в конце концов оказались, была совсем другой.
— Входите, сударыня!
Забава вошла.
Комната тоже была совсем непохожа на ту, дневную — без окон, невелика. Из мебели — лишь кушетка да стул в углу.
А вот Светушки здесь не было.
Покудова удивленная Забава озиралась по сторонам, в дверь вошел старец, да не один. Его сопровождал пожилой мужчина с вострыми глазами. В руках пожилого был пистолет.
— Вот эта девица, — сказал волшебник. — Отныне она на вашем попечении, принципал. Вы отвечаете за нее головой… Впрочем, сюда вряд ли кто войдет. Но буде кто войдет, вы должны немедленно застрелить его. Немедленно, поняли?!
— Слушаюсь, Кудесник!
Кудесник?.. Забава вытаращила глаза. Так этот мышиный жеребчик, оказывается, Кудесник! И это он причинял Светушке неприятности все последнее время. Светушка хоть и не говорил ей ничего, но она-то видела, как он озабочен. А кто еще мог озаботить чародея? Опричь Кудесника… И я его еще целовала! Да будь моя воля, я бы вам, старик проклятый, все глаза выцарапала, в ямку закопала и надпись написала. Эх, ведать бы раньше!..
Забава опечаленно села на кушетку.
— Не тревожьтесь, сударыня, — сказал Кудесник. — Некоторое время вам придется пробыть здесь. Спать есть где. А ужин принесут.
Волшебник ушел. Востроглазый сел на стул и молча стал смотреть на Забаву.
А та наконец поняла, что ее обвели вокруг перста. О Додола-заступница!.. Наклали в шапку мне… Как безмозглой, тупой, не нюхавшей жизни дуре…
Хлынувший в темницу свет был все так же неярок, но с непривычки опять причудился ослепительным. А стоящему на пороге темница, естественно, казалась темной бездонной ямой.
— Чародей, вы здесь?
Знакомый скрипучий голос…
— Я здесь, опекун!
— Выходите! И побыстрее!
Свет скинул одеяло, взял с табуретки камзол, нащупал пяткой ногавицы.
Зачем тут Вышата Медонос? Выполняет новый приказ Кудесника?.. А что теперь мог придумать для чародея Смороды Остромир? Разве лишь способ умереть… Ничего иного и быть не должно!
— Побыстрее, чародей!
Свет оставил в покое камзол и ногавицы, снова лег.
— Я никуда не пойду, опекун…
Вышата ввалился в темницу:
— Вы не хотите на волю?!
Тревоги не ощущалось, но Свет тем не менее сказал:
— Я не хочу к Марене!
Вышата подождал, пока глаза привыкли к полумраку.
— Может, это вас успокоит… — Подошел, протянул десницу.
В ладонь Света ткнулось ребристое, металлическое, знакомое. Пистолет…
— Выходите же, чародей! И побыстрее!
Света снесло с койки. Словно пушинку со стола на сквозняке — опекун обладал немалой физической силой.
А почему бы и нет?!
Свет сунул пистолет в карман штанов, быстро оделся и обулся. Снял с вешалки шляпу и шагнул в коридор.
Возле двери стоял громила-стражник со связкой ключей на поясе. Выглядел он столб столбом — широко расставленные ноги, невидящий взгляд, каменное лицо, грудь вздымается едва заметно. Вместо ауры — серое облако.
Так, подумал Свет. Дождался я, наконец, гостя…
Обернулся к лже-опекуну:
— Почему вы раньше…
И замолк: у «лже-опекуна» вместо ауры серело такое же размытое облако, что и у стражника. А вот там, за решеткой, перегораживающей коридор, еще один стражник без ауры.
— Вперед, чародей! У вас не так много времени. В полночь меняется стража.
— А сколь сейчас?
— Десять тридцать.
Они быстро прошагали по коридорам. Каменные стражники оживали, без лишних движений открывали ключами замки, потом закрывали их и тут же превращались в статуи.
А Свет поражался силе варяжского альфара.
Зачем эдакому гиганту Семаргловой Силы… нет, кто у них там в покровителях?.. Один, что ли? Словом, зачем столь сильному альфару какой-то там чародей Сморода? Или с некоторых пор оный чародей — вовсе не «какой-то там»?.. Да, друже, по всему видно, что вы не «какой-то там». И примем это к сведенью!.. В торговле, известное дело, след знать товару истинную цену. Иначе прогадаете… А торговля нам ныне, кажись, предстоит еще та! Не обмишулиться бы…
Они вышли во внутренний двор «Малова приюта».
Неба над головой не было. Ни звезд, ни луны — сплошная черная пелена. И дождь, нудный, мелкий. Осенний… Очень удобная ночь для побега… Неужели мой альфар способен еще и погодой управлять?! Тогда это уже не альфар, а кто-то из богов…
Свет напялил шляпу на голову.
— Вперед, чародей!
Ожил стражник-статуя возле ворот.
Скрежетнуло, скрипнуло, и мышка по кличке Светозар Сморода скользнула в образовавшуюся щель. Вышата Медонос скользнул следом, и снова скрежетнуло-скрипнуло.
— Сюда, чародей! — теперь уже шепотом.
Завернули за угол.
Ага, тут нас ждет экипаж. Расположен умно — между кругами от фонарей, там, где потемнее. Больше-то спрятаться негде…
Так, знакомая карета. Правда, желтого шейного платка у кучера нет. Как и самого кучера…
— Полезайте внутрь!
— Куда мы едем?
— На свидание.
Ясно, подумал Свет. Что ж, на свидание так на свидание!.. Лучше, чем в острог!
Он забрался в карету. Снял уже мокрую шляпу. И тут же наткнулся на родной колдовской баул.
Экипаж качнулся.
Ага, судя по всему, за кучера ныне у нас сам опекун министерства безопасности. Немалая честь для опального чародея!..
Тронулись.
На улицах было пусто. Те, кому с утра на работу, спят. Остальные сидят по кабакам да трактирам. Гулять в такую погоду решится только сумасшедший. Или привычный к подобным прогулкам аглиец.
Карета катилась быстро, но не настолько, чтобы привлечь внимание ночных городовых. То и дело поворачивали. Похоже, опекун-кучер очень старался скрыть от пассажира, куда они едут.
Для работника министерства безопасности — расчет глупый!.. Впрочем, возможно, кучер лишь выполняет приказы со стороны. Кто знает?..
Пересекли Гзеньский мост, углубились в кварталы Торговой стороны. Свернули на Тверскую. Остановились.
— Выходите, чародей!
Свет одел шляпу, взял в десницу баул, выбрался из кареты.
Оказывается, дождь стих. Или альфар и в самом деле имеет власть над погодой?.. Чушь какая!
— Идите прямо по улице, на первых же росстанях повернете направо. Там, шагов через пятьдесят, гостевой дом. Третий этаж, номер тридцать шесть. Вас ждут.
— А вы, Медонос?
— Я свое дело сделал. Надеюсь, когда станете Кудесником, вспомните…
Карета укатила.
А Свет зашагал к ближайшим росстаням, не забыв однако о заклятье на невидимость.
Появившиеся на росстанях двое квартальных даже головы не повернули в его сторону.
Вот и гостевой дом. «Обитель странников». Знакомая дыра, приходилось сюда захаживать. Чем громче название, тем мягче порядки. Суньте портье целковый, и никто интересоваться не будет ни вашим именем, ни вашими документами. Поселиться здесь — поступок не мальчика, но мужа… Учится альфар темным делам и споро учится!..
Свет осторожно открыл дверь и быстро, чтобы портье не почувствовал сквозняка, шагнул в ярко освещенные сени. С петлями повезло — не скрипели. Это вам не Вышатов голос…
Портье, мрачного вида парень с азиатскими скулами и глазами-щелочками — видно, папа его был ордынцем, — сидел за столом и раскладывал перед собой колоду затрепанных карт. Должно быть, коротал службу за пасьянсом…
Можно было спокойно прошагать мимо, но тогда потребуется накладывать заклятье на следы мокрых ногавиц — пол в сенях оказался чистым. Видно, недавно убирали. Или после того, как начался дождь, не ходили… А потом следы снова проявятся. Ладно, подождем кого-нибудь из припозднившихся обитателей. В такие дома частенько возвращаются перед самым закрытием дверей. Подождем так, чтобы и здесь не мозолить глаза, и чтобы портье не платить «за беспокойство».
Свет сделал осторожный шаг в сторону от двери и застыл. Пока он стоит на месте, портье и в голову не придет глянуть сюда.
Расчет оказался верным. Не прошло и трех минут, как хлопнула дверь, и на пороге появилась пара мужчин в серых плащах — с виду, явные головорезы.
Портье оторвался от карт:
— Явились, полуночники!.. Я уже дверь собирался запирать на ночь, но, дай, думаю, подожду. В такую погоду долго не гуляют…
Сейчас он их расколет, подумал Свет. И не ошибся.
— Спасибо, Глебушко! — Один из головорезов тут же сунул портье свернутую бумажку. То ли не знал, который час, то ли платил за молчание. — Погода и в самом деле мерзопакостная. Хорошо, хоть дождь окончился!
Свет подождал, пока головорезы шагнули на каменную, со стертыми ступенями, лестницу, и осторожно двинулся по их грязным следам.
Светильни горели редко, и на третьем этаже царил приятный глазу полумрак. Освещенная щель под дверью тридцать шестого номера предупреждала, что обитатели не спят и ждут гостя.
Свет вздохнул, справился с охватившей его вдруг нервной дрожью и негромко постучал.
23. Накануне: Снежана.
24. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
— Думается, будут и другие условия…
— Да, будут. — Кудесник смотрел на него пристально, но попытки прощупать Свет не ощущал. — Впредь в вашей жизни ввек не должно быть никаких женщин! Как и положено волшебнику!
— Сплошные «не» и «ни»…
— Разумеется, сплошные «не» и «ни». Кудесник — государственный человек, и всю его жизнь след подчинять интересам государства. Там же, где появляются женщины, интересы государства зачастую отходят на второй план. Это простительно Великим князям — они дюжинные мужчины, — но не волшебникам. Надо же чем-то платить богам за свой Талант!
Это я уже слышал не раз, подумал Свет. Вот только не покидает меня уверенность, что не слышал я многого, что услышать следовало бы…
— А буде я не соглашусь, — сказал Свет.
— Тогда вы останетесь здесь. Навсегда. История ведает много имен тех, кому довелось провести свои дни в «Маловом приюте». Князья, известные ратники… Были и волшебники… Вы, чародей, станете всего лишь одним из многих…
Что-то не нравится мне пост, альтернативой которому будет тюрьма, подумал Свет. Но выйти отсюда надо и немедленно.
— Хорошо, я согласен.
— И согласны выполнить все условия?
— Да!
Ментальная обстановка в темнице вновь изменилась: Кудесник опять прощупывал своего чародея. Однако на этот раз все шло по-другому. Не было грязной, корявой, поросшей грубой шерстью и пахнущей нескрываемой угрозой лапы — в мозг к нему пробирались нежные, ласковые, откровенные и жаждущие встречной откровенности персты…
Э-э, нет, черта с два они откровенные! Вот жаждущие — да!..
Ладно, на ласку грубостью не отвечают. Держаться, пусть впереди идет добрая воля!
Свет затаил дыхание. Собрал все свои силы, не думая о том, что разрядиться будет не с кем… Мгновения превращались в века, страстные желания переплавлялись в серое равнодушие, благие и злые намерения тонули в океане полуправды…
Он расслабился, закрыл глаза.
Чужие персты в ментальности слепо тычутся вокруг, легко касаются чего-то. Не Темного ли сектора?.. Вот их движения становятся целеустремленными — они нашли, нащупали то, что им нужно. Сейчас выключат…
Свет открыл глаза, подобрался. Ни в коем случае не отвечать! Сейчас многое решится. Если не все…
Лицо Кудесника помрачнело. Похоже, он нащупал в своем чародее совсем не то, на что уповал.
— Я не вижу в вас лжи, — сказал он, нервно теребя бороду. — Ваше решение выглядит искренним. Но тем не менее я снимаю свое предложение.
Свет опешил.
Кудесник встал.
А что мне теперь терять? — подумал Свет. И для начала включил Зрение.
Аура у Кудесника сейчас была. Аура, переполненная страхом. Непонятный это оказался страх. В нем существовала малая толика опасения за собственную жизнь, но в массе своей это был неподъемный страх перед чем-то гигантским и неизвестным.
— Чего вы так боитесь, Кудесник? — потрясенно прошептал Свет. — Неужели меня?
— Вас?! — Кудесник обернулся. — Какая, право, чушь!
— Почему же вы тогда изменили свое решение. Ведь во мне нет лжи…
— Есть одна словенская поговорка, — проговорил Кудесник, по-прежнему теребя бороду. — Утонувший в кладезе на печи не погреется…
Свет ждал продолжения, но Остромир молчал. То ли продолжение не приходило ему в голову, то ли оно было таковым, чего чародею от Кудесника и слышать не пристало…
— Я не понимаю вас, — не выдержал наконец Свет.
— Все дело в том, Сморода, что, с точки зрения закона, вы еще не утонули. По крайней мере до суда. Но я сделаю все, чтобы выплыть вам не удалось!
Кудесник бочком подобрался к двери, постучал.
А почему бы и нет? — подумал Свет. Теперь уже все равно!..
И потянулся к Остромиру.
Однако не тут-то было. Он тут же получил по рукам: Кудесник не зря был Кудесником.
Дверь распахнулась и снова закрылась. А еще через несколько минут погасла светильня.
И Свет понял, что эту схватку он все-таки проиграл.
* * *
Вернувшись от странного волшебника, Забава места себе не находила. Мысль о том, что она подвела Светушку-медведушку, пристала к ней как банный лист.Волновались и остальные домашние — Забава чувствовала это. Но у них-то совесть была чиста…
Спасибо дяде Берендею — он опять потребовал, чтобы жизнь в доме протекала своим чередом. И Забава была ему благодарна. Ибо, возясь с домашними делами, можно было хоть чем-то занять руки… Она привычно убирала комнаты, привычно выполняла поручения тети Стаси на кухне, привычно накрывала стол в трапезной — а вдруг Светушка вернется к ужину!..
А потом ее позвал колдун из зеркальной:
— Сударыня, с вами хотят поговорить.
В зеркальной Забава бывала часто, но зеркалом не пользовалась ни разу. К тому же, ей по-прежнему было жутко за Светушку, и потому вошла она со страхом.
Колдун усадил ее на стул перед зеркалом и вышел.
Через секунду в зеркале появился давешний старец-волшебник.
— Сударыня, хотите повидаться со своим хозяином?
У Забавы застучало сердце. Как в первый день, когда она едва появилась в доме и ее познакомили с чародеем Смородой…
— Да… — прошептала она.
— Я скоро поеду к нему. Могу захватить вас с собой. Через полчаса выйдите на набережную, встретимся возле памятника Станимиру Победоносцу. Токмо никому ничего не говорите!
Зеркало посерело.
Забава опрометью кинулась искать дядю Берендея, наврала ему что-то. Дядя Берендей отпускать не хотел. Вы, любезная племяша, у меня второй день подряд от работы лытаете! Не совестно ли?.. (А и вправду, она же бегала вчера полдня, задравши хвост, по улицам. Как курица, которой отрубили голову… Раны, видите ли, зализывала… Будто Светушка мог бы дать на такую дурацкую просьбу другой ответ…) Ей было совестно за вчера — но не за сегодня! И пришлось устроить скандал, заявить дяде, что у нее свидание, что он в ее личную жизнь вмешивается, что она ему ввек не простит и вообще… Дядя оного натиска не выдержал, для порядка побурчал еще минуту, но наконец отпустил.
Забава, вне себя от радости, бросилась в свою комнату, быстро переоделась, напялила на голову соломенную шляпку, опоясанную белой лентой — эта шляпка очень ей шла — и выскочила вон.
До памятника Станимиру Победоносцу было десять минут ходьбы. Забава долетела как на крыльях — прохожие оборачивались ей вслед.
Страх пропал. Было лишь ожидание встречи…
Карета подъехала через пять минут и не одна. За нею следовал второй экипаж.
Прибыли они вовремя — начал накрапывать дождь. Еще бы пять минут, и Забавина шляпка превратилась бы в воронье пугало.
— Садитесь, сударыня! — Старец выглядывал в дверцу, которую, соскочив с облучка, открыл кучер.
Да, он явно не был простым колдуном. Наверное, тоже чародей…
Забава вскочила внутрь, села напротив улыбающегося старца. Улыбка у него была доброй и приветливой.
— Мы едем к хозяину? — зачем-то спросила Забава.
— Да, сударыня.
— А где он?
— В «Маловом приюте», буде вам это название хоть что-то говорит.
Название это говорило Забаве немного, но она вдруг встревожилась. Кажись, в оном приюте держат убийц, но ведь Светушка не мог никого убить!.. Он сам всегда сказывал, что он Дневной волшебник, а оные людей не убивают. Правда, эта ключградская командировка, похоже, оказалась сложной. Вон каким озабоченным он вернулся! Ей бы даже показалось, что он напуган, если бы она не ведала, что Светушка-медведушка никогда и никого не боится.
Старец по-прежнему смотрел на нее с улыбкой.
— Вы должны будете мне поцелуй! За добрые вести…
— Да хоть три поцелуя, — сказала Забава.
О Додола-заступница!.. Вот ведь мышиный жеребчик! Правду говорят: «Седина в бороду, бес в ребро»!
— Ловлю на слове! Первый — прямо теперь!
Забава привстала, коснулась устами его ланиты. Да, нельзя сказать, чтобы это было приятное прикосновение! Словно голенище на кирзовом сапоге чмокнула… И зачем токмо люди доживают до таких лет?!
— Я, наверное, кажусь вам странным, сударыня…
Забава не удержалась, фыркнула.
Странным?.. Да такой же, как все. Врут люди про колдунов. «Они, Забавушка, живут совсем другими заботами… Для них наши дюжинные человеческие чувства — пыль под ногами…» Оно и видно, что за пыль!
— Почему же, сударь волшебник? Всем, наверное, хочется тепла в жизни. И колдунам — тоже!
Колдун покачал головой:
— Нет, не всем. Большинство из нас — это машины для производства заклинаний. А я не такой. И ваш хозяин не такой. Правда?
В его голосе было столько доброты и понимания, что Забава кивнула:
— Правда…
— А давно он не такой?
— С прошлого лета. Когда исчезла Вера…
С нею творилось что-то странное. Язык словно сам произносил слова. Но ведь какой душка, этот дед!
— Вы его тоже целовали?
— Целовала.
— И еще вы что-нибудь с ним делали.
— И еще мы что-нибудь делали.
Она уже понимала, что негоже говорить такие слова. Но проклятый язык не понимал и понимать не хотел.
К счастью, тут карета остановилась.
Оказывается, они приехали к тому самому зданию, где Забава побывала днем.
— Это же не «Малов приют»! — удивилась она.
— Вашего Смороду должны были привезти сюда.
Стражники распахнули над ними зонтики — дождь уже висел сплошной серой завесой. Вот и осень припожаловала… Поднялись по знакомой лестнице, прошли знакомыми коридорами. Правда, дверь, перед которой они в конце концов оказались, была совсем другой.
— Входите, сударыня!
Забава вошла.
Комната тоже была совсем непохожа на ту, дневную — без окон, невелика. Из мебели — лишь кушетка да стул в углу.
А вот Светушки здесь не было.
Покудова удивленная Забава озиралась по сторонам, в дверь вошел старец, да не один. Его сопровождал пожилой мужчина с вострыми глазами. В руках пожилого был пистолет.
— Вот эта девица, — сказал волшебник. — Отныне она на вашем попечении, принципал. Вы отвечаете за нее головой… Впрочем, сюда вряд ли кто войдет. Но буде кто войдет, вы должны немедленно застрелить его. Немедленно, поняли?!
— Слушаюсь, Кудесник!
Кудесник?.. Забава вытаращила глаза. Так этот мышиный жеребчик, оказывается, Кудесник! И это он причинял Светушке неприятности все последнее время. Светушка хоть и не говорил ей ничего, но она-то видела, как он озабочен. А кто еще мог озаботить чародея? Опричь Кудесника… И я его еще целовала! Да будь моя воля, я бы вам, старик проклятый, все глаза выцарапала, в ямку закопала и надпись написала. Эх, ведать бы раньше!..
Забава опечаленно села на кушетку.
— Не тревожьтесь, сударыня, — сказал Кудесник. — Некоторое время вам придется пробыть здесь. Спать есть где. А ужин принесут.
Волшебник ушел. Востроглазый сел на стул и молча стал смотреть на Забаву.
А та наконец поняла, что ее обвели вокруг перста. О Додола-заступница!.. Наклали в шапку мне… Как безмозглой, тупой, не нюхавшей жизни дуре…
* * *
В коридоре послышался негромкий шум. Скрежетнул в замке ключ, и тяжелая дверь неторопко отворилась.Хлынувший в темницу свет был все так же неярок, но с непривычки опять причудился ослепительным. А стоящему на пороге темница, естественно, казалась темной бездонной ямой.
— Чародей, вы здесь?
Знакомый скрипучий голос…
— Я здесь, опекун!
— Выходите! И побыстрее!
Свет скинул одеяло, взял с табуретки камзол, нащупал пяткой ногавицы.
Зачем тут Вышата Медонос? Выполняет новый приказ Кудесника?.. А что теперь мог придумать для чародея Смороды Остромир? Разве лишь способ умереть… Ничего иного и быть не должно!
— Побыстрее, чародей!
Свет оставил в покое камзол и ногавицы, снова лег.
— Я никуда не пойду, опекун…
Вышата ввалился в темницу:
— Вы не хотите на волю?!
Тревоги не ощущалось, но Свет тем не менее сказал:
— Я не хочу к Марене!
Вышата подождал, пока глаза привыкли к полумраку.
— Может, это вас успокоит… — Подошел, протянул десницу.
В ладонь Света ткнулось ребристое, металлическое, знакомое. Пистолет…
— Выходите же, чародей! И побыстрее!
Света снесло с койки. Словно пушинку со стола на сквозняке — опекун обладал немалой физической силой.
А почему бы и нет?!
Свет сунул пистолет в карман штанов, быстро оделся и обулся. Снял с вешалки шляпу и шагнул в коридор.
Возле двери стоял громила-стражник со связкой ключей на поясе. Выглядел он столб столбом — широко расставленные ноги, невидящий взгляд, каменное лицо, грудь вздымается едва заметно. Вместо ауры — серое облако.
Так, подумал Свет. Дождался я, наконец, гостя…
Обернулся к лже-опекуну:
— Почему вы раньше…
И замолк: у «лже-опекуна» вместо ауры серело такое же размытое облако, что и у стражника. А вот там, за решеткой, перегораживающей коридор, еще один стражник без ауры.
— Вперед, чародей! У вас не так много времени. В полночь меняется стража.
— А сколь сейчас?
— Десять тридцать.
Они быстро прошагали по коридорам. Каменные стражники оживали, без лишних движений открывали ключами замки, потом закрывали их и тут же превращались в статуи.
А Свет поражался силе варяжского альфара.
Зачем эдакому гиганту Семаргловой Силы… нет, кто у них там в покровителях?.. Один, что ли? Словом, зачем столь сильному альфару какой-то там чародей Сморода? Или с некоторых пор оный чародей — вовсе не «какой-то там»?.. Да, друже, по всему видно, что вы не «какой-то там». И примем это к сведенью!.. В торговле, известное дело, след знать товару истинную цену. Иначе прогадаете… А торговля нам ныне, кажись, предстоит еще та! Не обмишулиться бы…
Они вышли во внутренний двор «Малова приюта».
Неба над головой не было. Ни звезд, ни луны — сплошная черная пелена. И дождь, нудный, мелкий. Осенний… Очень удобная ночь для побега… Неужели мой альфар способен еще и погодой управлять?! Тогда это уже не альфар, а кто-то из богов…
Свет напялил шляпу на голову.
— Вперед, чародей!
Ожил стражник-статуя возле ворот.
Скрежетнуло, скрипнуло, и мышка по кличке Светозар Сморода скользнула в образовавшуюся щель. Вышата Медонос скользнул следом, и снова скрежетнуло-скрипнуло.
— Сюда, чародей! — теперь уже шепотом.
Завернули за угол.
Ага, тут нас ждет экипаж. Расположен умно — между кругами от фонарей, там, где потемнее. Больше-то спрятаться негде…
Так, знакомая карета. Правда, желтого шейного платка у кучера нет. Как и самого кучера…
— Полезайте внутрь!
— Куда мы едем?
— На свидание.
Ясно, подумал Свет. Что ж, на свидание так на свидание!.. Лучше, чем в острог!
Он забрался в карету. Снял уже мокрую шляпу. И тут же наткнулся на родной колдовской баул.
Экипаж качнулся.
Ага, судя по всему, за кучера ныне у нас сам опекун министерства безопасности. Немалая честь для опального чародея!..
Тронулись.
На улицах было пусто. Те, кому с утра на работу, спят. Остальные сидят по кабакам да трактирам. Гулять в такую погоду решится только сумасшедший. Или привычный к подобным прогулкам аглиец.
Карета катилась быстро, но не настолько, чтобы привлечь внимание ночных городовых. То и дело поворачивали. Похоже, опекун-кучер очень старался скрыть от пассажира, куда они едут.
Для работника министерства безопасности — расчет глупый!.. Впрочем, возможно, кучер лишь выполняет приказы со стороны. Кто знает?..
Пересекли Гзеньский мост, углубились в кварталы Торговой стороны. Свернули на Тверскую. Остановились.
— Выходите, чародей!
Свет одел шляпу, взял в десницу баул, выбрался из кареты.
Оказывается, дождь стих. Или альфар и в самом деле имеет власть над погодой?.. Чушь какая!
— Идите прямо по улице, на первых же росстанях повернете направо. Там, шагов через пятьдесят, гостевой дом. Третий этаж, номер тридцать шесть. Вас ждут.
— А вы, Медонос?
— Я свое дело сделал. Надеюсь, когда станете Кудесником, вспомните…
Карета укатила.
А Свет зашагал к ближайшим росстаням, не забыв однако о заклятье на невидимость.
Появившиеся на росстанях двое квартальных даже головы не повернули в его сторону.
Вот и гостевой дом. «Обитель странников». Знакомая дыра, приходилось сюда захаживать. Чем громче название, тем мягче порядки. Суньте портье целковый, и никто интересоваться не будет ни вашим именем, ни вашими документами. Поселиться здесь — поступок не мальчика, но мужа… Учится альфар темным делам и споро учится!..
Свет осторожно открыл дверь и быстро, чтобы портье не почувствовал сквозняка, шагнул в ярко освещенные сени. С петлями повезло — не скрипели. Это вам не Вышатов голос…
Портье, мрачного вида парень с азиатскими скулами и глазами-щелочками — видно, папа его был ордынцем, — сидел за столом и раскладывал перед собой колоду затрепанных карт. Должно быть, коротал службу за пасьянсом…
Можно было спокойно прошагать мимо, но тогда потребуется накладывать заклятье на следы мокрых ногавиц — пол в сенях оказался чистым. Видно, недавно убирали. Или после того, как начался дождь, не ходили… А потом следы снова проявятся. Ладно, подождем кого-нибудь из припозднившихся обитателей. В такие дома частенько возвращаются перед самым закрытием дверей. Подождем так, чтобы и здесь не мозолить глаза, и чтобы портье не платить «за беспокойство».
Свет сделал осторожный шаг в сторону от двери и застыл. Пока он стоит на месте, портье и в голову не придет глянуть сюда.
Расчет оказался верным. Не прошло и трех минут, как хлопнула дверь, и на пороге появилась пара мужчин в серых плащах — с виду, явные головорезы.
Портье оторвался от карт:
— Явились, полуночники!.. Я уже дверь собирался запирать на ночь, но, дай, думаю, подожду. В такую погоду долго не гуляют…
Сейчас он их расколет, подумал Свет. И не ошибся.
— Спасибо, Глебушко! — Один из головорезов тут же сунул портье свернутую бумажку. То ли не знал, который час, то ли платил за молчание. — Погода и в самом деле мерзопакостная. Хорошо, хоть дождь окончился!
Свет подождал, пока головорезы шагнули на каменную, со стертыми ступенями, лестницу, и осторожно двинулся по их грязным следам.
Светильни горели редко, и на третьем этаже царил приятный глазу полумрак. Освещенная щель под дверью тридцать шестого номера предупреждала, что обитатели не спят и ждут гостя.
Свет вздохнул, справился с охватившей его вдруг нервной дрожью и негромко постучал.
23. Накануне: Снежана.
Снежана решила взять с собой в Новгород Радомиру.
Вестимо, можно было выбрать и любую другую горничную, но на всякий роток платок не накинешь… А Радомире придется молчать, иначе мама быстро узнает, кто тискается с кучерами по бельевым.
Однако, когда Снежана встала, выяснилось, что и Радомиру, и Ярослава братец услал куда-то по своим собственным делам. И сам с утра ускакал в свой разлюбезный принципат. Как будто они там без чародея Смороды что-то совершить способны!..
Пришлось ждать вечера.
Мама почувствовала неладное, ходила вокруг Снежаны, аки кошка возле кринки с молоком. Как вы, краса моя? Здоровы ли?.. Видите, сколь несерьезны они, эти чародеи? Уехал, даже не попрощавшись!.. Али мы его обидели? Али негостеприимны были?.. Забудьте его — он вам не пара!..
И тут Снежану словно кто-то за язык дернул.
— А вам?
Что тут началось! Да вы, краса моя, белены объелись! Ишь чего выдумала! Виданное ли дело — заподозрить в подобном собственную мать!.. Вы меня, со своими глупостями, к Марене до срока отправите!..
Покрути мама пальцем возле виска или высмей Снежану, та бы о «своих глупостях» и думать позабыла. Но воспитательный разговор лишь подтвердил народившиеся подозрения — душка-волшебник умудрился присушить к себе не токмо дочь Белояра Нарышки, но и супругу. А чего иначе мама вдруг покраснела?.. Тоже мне, любодейка-соперница! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней…
И все-таки маму она успокоить сумела, задурила ей голову. Да я ничего такого и в мыслях не имела… А сама индо содрогалась от жгучей ревности.
Это была новая сторона жизни, незнакомая и… Хотя где уж там незнакомая! Ревновала она когда-то Ратибора Поспела к Предславе Тополевой, но там все было как-то по-иному. Во всяком случае, Предславу ей побить не хотелось…
Нет, след срочно избавляться от присушки — покудова не наломала дров, покудова не извелась вся.
Впрочем, до вечера она дотерпела, больше не срывалась, но чего ей это стоило! Если бы не пришлось прогуляться до банка, чтобы снять со своего счета деньги на предстоящую поездку, она бы, наверное, не выдержала и вновь сцепилась с матерью. А так время миновало скорее. Да потом еще съездила на вокзал, купила два билета до Новагорода на завтрашний десятичасовой, в купе второго класса — чтобы не встретить случайно кого-либо из знакомых…
Сувор приехал с работы в обычную пору. Вместе с ним вернулись и Радомира с Ярославом.
Ужин прошел тихо, но опосля трапезы Снежана вознамерилась устроить брату скандал. А Сувор даже не огрызнулся, выслушал ее, извинился и ушел спать. Выглядел он совсем больным — лихорадочно блестящие глаза, не знающие покоя руки, — и потому Снежана оставила его. Видно, они совсем там закрутились с убийством Клюя…
Она вызвала к себе Радомиру — опосля того, как чародей уехал домой, горничная вновь обслуживала молодую хозяйку. Радомира тоже выглядела больной и уставшей.
— Чего желаете, княжна Снежана?
— Завтра утром мы с вами поедем в столицу.
— Как скажете, княжна Снежана… — Голос Радомиры звучал безучастно.
— Маме о нашей поездке говорить необязательно!
— Хорошо, княжна Снежана…
Спать легла в ожидании завтрашней встречи.
Снился ей всю ночь чародей. Она точно не помнила, что он с нею делал, но слезы катились из очей градом. Горе было таким великим, что она несколько раз просыпалась. Наконец проснулась и в последний раз — в семь утра.
Вестимо, можно было выбрать и любую другую горничную, но на всякий роток платок не накинешь… А Радомире придется молчать, иначе мама быстро узнает, кто тискается с кучерами по бельевым.
Однако, когда Снежана встала, выяснилось, что и Радомиру, и Ярослава братец услал куда-то по своим собственным делам. И сам с утра ускакал в свой разлюбезный принципат. Как будто они там без чародея Смороды что-то совершить способны!..
Пришлось ждать вечера.
Мама почувствовала неладное, ходила вокруг Снежаны, аки кошка возле кринки с молоком. Как вы, краса моя? Здоровы ли?.. Видите, сколь несерьезны они, эти чародеи? Уехал, даже не попрощавшись!.. Али мы его обидели? Али негостеприимны были?.. Забудьте его — он вам не пара!..
И тут Снежану словно кто-то за язык дернул.
— А вам?
Что тут началось! Да вы, краса моя, белены объелись! Ишь чего выдумала! Виданное ли дело — заподозрить в подобном собственную мать!.. Вы меня, со своими глупостями, к Марене до срока отправите!..
Покрути мама пальцем возле виска или высмей Снежану, та бы о «своих глупостях» и думать позабыла. Но воспитательный разговор лишь подтвердил народившиеся подозрения — душка-волшебник умудрился присушить к себе не токмо дочь Белояра Нарышки, но и супругу. А чего иначе мама вдруг покраснела?.. Тоже мне, любодейка-соперница! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней…
И все-таки маму она успокоить сумела, задурила ей голову. Да я ничего такого и в мыслях не имела… А сама индо содрогалась от жгучей ревности.
Это была новая сторона жизни, незнакомая и… Хотя где уж там незнакомая! Ревновала она когда-то Ратибора Поспела к Предславе Тополевой, но там все было как-то по-иному. Во всяком случае, Предславу ей побить не хотелось…
Нет, след срочно избавляться от присушки — покудова не наломала дров, покудова не извелась вся.
Впрочем, до вечера она дотерпела, больше не срывалась, но чего ей это стоило! Если бы не пришлось прогуляться до банка, чтобы снять со своего счета деньги на предстоящую поездку, она бы, наверное, не выдержала и вновь сцепилась с матерью. А так время миновало скорее. Да потом еще съездила на вокзал, купила два билета до Новагорода на завтрашний десятичасовой, в купе второго класса — чтобы не встретить случайно кого-либо из знакомых…
Сувор приехал с работы в обычную пору. Вместе с ним вернулись и Радомира с Ярославом.
Ужин прошел тихо, но опосля трапезы Снежана вознамерилась устроить брату скандал. А Сувор даже не огрызнулся, выслушал ее, извинился и ушел спать. Выглядел он совсем больным — лихорадочно блестящие глаза, не знающие покоя руки, — и потому Снежана оставила его. Видно, они совсем там закрутились с убийством Клюя…
Она вызвала к себе Радомиру — опосля того, как чародей уехал домой, горничная вновь обслуживала молодую хозяйку. Радомира тоже выглядела больной и уставшей.
— Чего желаете, княжна Снежана?
— Завтра утром мы с вами поедем в столицу.
— Как скажете, княжна Снежана… — Голос Радомиры звучал безучастно.
— Маме о нашей поездке говорить необязательно!
— Хорошо, княжна Снежана…
Спать легла в ожидании завтрашней встречи.
Снился ей всю ночь чародей. Она точно не помнила, что он с нею делал, но слезы катились из очей градом. Горе было таким великим, что она несколько раз просыпалась. Наконец проснулась и в последний раз — в семь утра.
24. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Дверь тридцать шестого номера открыла Снежана. Удивленный Свет застыл на пороге.
А она не удивилась:
— Что же вы, чародей! Чего испугались? Заходите!
— Но… Но… — Свет переступил порог, остановился. — Исполать богам, вы, княжна, живы-здоровы!
— А почему я должна быть мертва!
На ней было все то же черное, с сиреневыми блестками платье. Закрытое… И сиреневые бантики в косичках-хвостиках.
Свет огляделся.
Номер — под стать постоялице. Салатовые обои в цветочек, хрустальная люстра, на окне — бархатные шторы золотистого цвета. Вешалка, шкаф для верхнего платья, новомодный бар с открывающейся книзу дверцей, небольшой стол орехового дерева, несколько темно-зеленых кресел, диван застлан темно-зеленым же с золотом покрывалом; окромя входной, еще пара дверей — по-видимому, в спальню и в ванную. Да, похоже «Обитель странников» знавала и лучшие времена. Теперь же вот из-под дивана торчат тупые носы коричневых ногавиц. Мужских…
Снежана перехватила его взгляд:
— Меня сопровождает Ярослав.
— А как же Радомира? Она ведь ваша горничная.
— Радомира?.. — Снежана улыбнулась. — В этой поездке Радомира оказалась мне не нужна. — Она сделала ударение на слове «этой». — Хватает и Ярослава.
Свет вдруг ощутил укол какого-то странного чувства. Попадись ему сейчас Ярослав — ноги бы выдернул. Обстоятельный, гад, в поездки берет с собой запасную пару обуви. Будто не слуга, а…
Стиснул зубы, борясь с собой. Наверное, это и есть ревность. Включил Зрение.
Аура у княжны отсутствовала. Полностью!..
Неужели все-таки она?.. Быть того не может!.. А впрочем, посмотрим…
— Это вы, княжна, посылали за мной… своих людей?
Она приблизилась к нему, но не коснулась:
— Да, я. Садитесь, чародей!. Думаю, нам есть о чем поговорить. Мне, во всяком случае, — точно есть!
Неожиданно для себя Свет успокоился, снял плащ и шляпу, пристроил на вешалку, сел в кресло.
— Что будете пить?
Глянул на нее. Ждет ответа. С интересом…
— Разве лишь апельсиновый сок.
Разочарованно скривилась. Неужели напоить его вознамерилась? Или, может быть, опоить?..
— Впрочем, мне ничего не надо.
— Тогда и я не буду. — Подошла к дивану, задвинула поглубже ногавицы, села, закинула руки за голову. — Что ж вы так неожиданно уехали, чародей? Аж не попрощались!..
Платье обтянуло перси. Ауры у княжны по-прежнему не было, и Свет отключил Зрение. А потом не удержался, с шумом перевел дыхание, лизнул языком пересохшие губы.
Слов не находилось. Как вчера с Забавой. Вот только причина была другая. Но эта причина оказалась настолько серьезной, что напрочь убила все мысли. В том числе, и о варяжском лазутчике… В живых осталась одна: «След уносить ноги!» Свет встал:
— Я, наверное, пойду.
Княжну снесло с дивана. На этот раз она схватила гостя за руку, заглянула в глаза.
— Зачем? — В голосе ее прозвучала легкая хрипотца. — Вы ведь не желаете уходить! Вы желаете совсем другого!
Я желаю поймать вражеского лазутчика, хотел сказать Свет. И не сказал — внутри сидел уже кто-то другой.
— Я желаю вас… — проговорил за него этот кто-то, но Свет нещадным усилием воли изгнал самозванца. — Нет! Это непозволительно!
— Непозволительно? — Она отпустила его руку, но зато прижалась грудью и животом. — Кем? Моей мамой?.. Вашей Колдовской Дружиной?.. Богами? — Голос ее стал еще более хриплым, и она кашлянула легонько. — Не стойте истуканом, глупый! Ужель вы не поняли, что я люблю вас!
А она не удивилась:
— Что же вы, чародей! Чего испугались? Заходите!
— Но… Но… — Свет переступил порог, остановился. — Исполать богам, вы, княжна, живы-здоровы!
— А почему я должна быть мертва!
На ней было все то же черное, с сиреневыми блестками платье. Закрытое… И сиреневые бантики в косичках-хвостиках.
Свет огляделся.
Номер — под стать постоялице. Салатовые обои в цветочек, хрустальная люстра, на окне — бархатные шторы золотистого цвета. Вешалка, шкаф для верхнего платья, новомодный бар с открывающейся книзу дверцей, небольшой стол орехового дерева, несколько темно-зеленых кресел, диван застлан темно-зеленым же с золотом покрывалом; окромя входной, еще пара дверей — по-видимому, в спальню и в ванную. Да, похоже «Обитель странников» знавала и лучшие времена. Теперь же вот из-под дивана торчат тупые носы коричневых ногавиц. Мужских…
Снежана перехватила его взгляд:
— Меня сопровождает Ярослав.
— А как же Радомира? Она ведь ваша горничная.
— Радомира?.. — Снежана улыбнулась. — В этой поездке Радомира оказалась мне не нужна. — Она сделала ударение на слове «этой». — Хватает и Ярослава.
Свет вдруг ощутил укол какого-то странного чувства. Попадись ему сейчас Ярослав — ноги бы выдернул. Обстоятельный, гад, в поездки берет с собой запасную пару обуви. Будто не слуга, а…
Стиснул зубы, борясь с собой. Наверное, это и есть ревность. Включил Зрение.
Аура у княжны отсутствовала. Полностью!..
Неужели все-таки она?.. Быть того не может!.. А впрочем, посмотрим…
— Это вы, княжна, посылали за мной… своих людей?
Она приблизилась к нему, но не коснулась:
— Да, я. Садитесь, чародей!. Думаю, нам есть о чем поговорить. Мне, во всяком случае, — точно есть!
Неожиданно для себя Свет успокоился, снял плащ и шляпу, пристроил на вешалку, сел в кресло.
— Что будете пить?
Глянул на нее. Ждет ответа. С интересом…
— Разве лишь апельсиновый сок.
Разочарованно скривилась. Неужели напоить его вознамерилась? Или, может быть, опоить?..
— Впрочем, мне ничего не надо.
— Тогда и я не буду. — Подошла к дивану, задвинула поглубже ногавицы, села, закинула руки за голову. — Что ж вы так неожиданно уехали, чародей? Аж не попрощались!..
Платье обтянуло перси. Ауры у княжны по-прежнему не было, и Свет отключил Зрение. А потом не удержался, с шумом перевел дыхание, лизнул языком пересохшие губы.
Слов не находилось. Как вчера с Забавой. Вот только причина была другая. Но эта причина оказалась настолько серьезной, что напрочь убила все мысли. В том числе, и о варяжском лазутчике… В живых осталась одна: «След уносить ноги!» Свет встал:
— Я, наверное, пойду.
Княжну снесло с дивана. На этот раз она схватила гостя за руку, заглянула в глаза.
— Зачем? — В голосе ее прозвучала легкая хрипотца. — Вы ведь не желаете уходить! Вы желаете совсем другого!
Я желаю поймать вражеского лазутчика, хотел сказать Свет. И не сказал — внутри сидел уже кто-то другой.
— Я желаю вас… — проговорил за него этот кто-то, но Свет нещадным усилием воли изгнал самозванца. — Нет! Это непозволительно!
— Непозволительно? — Она отпустила его руку, но зато прижалась грудью и животом. — Кем? Моей мамой?.. Вашей Колдовской Дружиной?.. Богами? — Голос ее стал еще более хриплым, и она кашлянула легонько. — Не стойте истуканом, глупый! Ужель вы не поняли, что я люблю вас!