Страница:
Сыскник поморщился:
— Я вас не арестовываю, сударыня Забава. Просто с вами хочет поговорить один человек. Вы поймите, я вовсе не копаю под вашего хозяина… Я и сам не верю в то, в чем его обвиняют. Мы с ним прекрасно работаем на протяжении года, и я не менее вас заинтересован в его освобождении. Такими работниками не разбрасываются!
Вот теперь он Забаве нравился. Понимал, понимал, человек, всю Светушкину цену!.. Что ж, тогда и она — с дорогой душой…
— Впрочем, — продолжал сыскник, — буде вы не хотите помочь своему хозяину…
— Я согласна, — поспешно сказала Забава. — Если это ненадолго… И след сказать эконому.
— Я его предупрежу, сударыня.
— Тогда я пойду переоденусь.
— Да-да, ступайте!
Выходя из кабинета, Забава оглянулась.
Сыскник смотрел ей вслед, и лицо его прямо-таки переполнялось удовлетворением.
Молчавший всю дорогу сыскник помог Забаве выбраться из кареты, сделал приглашающий жест.
Стражники пропустили их без звука — наверное, очень хорошо знали Забавиного провожатого. И девице почему-то стало тревожно.
Не подвела ли я Светушку, согласившись приехать сюда? — подумала она. Но теперь поворачивать поздно… Так что будьте осторожны, голубушка! Следите за своим языком!
Стражники стояли и внутри здания.
Забаву провели по каким-то коридорам и лестницам, завели в комнату.
— Садитесь, сударыня! Я на какое-то время вас покину. — Сыскник ушел.
Комната была почти пустой — лишь темно-зеленые шторы на окне, стол, покрытый такого же цвета сукном, да два стула. На один села Забава, повесив на спинку ридикюль, второй стоял за столом и, по-видимому, предназначался для хозяина. Ни шкафов, ни сейфа, ни оттоманки, ни бумаг на столе — совсем не похоже на Светушкин кабинет. Зато уборщице легче — протерла пол лентяйкой, смахнула пыль со стола да подоконника и гуляйте смело…
— Здравы будьте, сударыня!
Забава оглянулась.
Хозяин кабинета оказался совершенно глубоким стариком. Только что песок не сыплется… Но в очах — жизнь и неукротимая энергия. Такие очи и у парней-то не всегда бывают. Наверное, лет тридцать назад не одна мечтала попасть к нему в постель. Но — волшебник, на деснице Серебряное Кольцо. И одет в голубое. Как у Светушки по парадным дням. Правда, с какими-то белыми кружевами, ввек не видела таких. Должноть, начальство…
— Будьте и вы здравы, сударь!
Да, настоящий старец. Идет — чуть не падает. Не идет, а бредет!..
Волшебник, покряхтывая, добрался до стола, сел напротив Забавы, глянул на нее.
Взгляд у него был такой, что Забаву оторопь взяла. Да, это — волшебник. Всем волшебникам волшебник!.. И, значит, не причинит вреда простому человеку.
— Красные служанки у чародея Смороды!
Забава чуть со стула не упала.
— Сударь!.. Вы, колдун, разбираетесь в женской красоте?..
Он по-прежнему смотрел на нее, и теперь в его глазах жило то, от чего Забаву присно в краску вгоняло. Даже Светушка на нее ввек так не смотрел. Нешто лишь Петр — изредка — да соседские слуги-подростки — всегда!.. Ну и многие встречные-поперечные, вестимо…
По мужчине всегда видно, когда он вас желает. Даже буде он на вас не смотрит. А уж коли смотрит… Этот старик ее хотел. Да еще как хотел! Если бы она сейчас не сидела, то села бы — ноги затряслись… Вот токмо хотелка у него давно мхом покрылась и грибами поросла… О Додола-заступница, я думаю о нем, как о простом, а он ведь волшебник!.. Но, видать, и, опричь Светушки, среди волшебников встречаются мужчины.
— В моем возрасте разбираться в женской красоте не опасно, — сказал между тем хозяин кабинета. — Вот раньше бы мне рядом с вами стало страшно.
Забаве показалось, что он сдерживает себя, дабы не улыбнуться. Ну, ей-то в этом деле сдерживать себя не след!..
— Спасибо, сударь! Вы умеете сказать девице приятное…
— А ваш хозяин умеет?
Забава перестала улыбаться — почва под ногами становилась скользкой, и требовалось не упасть.
— Мой хозяин — чародей. Я его с девицами ввек не видела… — Забава спохватилась. — Хотя нет, жила у нас одна, прошлым меженем. Не ведаю уж, с какой целью. — Она прыснула. — Хозяин пытался ей говорить комплименты… Меня бы от эдаких комплиментов скрючило! Для него — что красна девица, что гнилое бревно во дворе. Так посмотрит — изнутри все наружу попросится… Одно слово — ча-ро-дей!
Ей показалось, будто хозяин кабинета прислушивается к самому звучанию ее голоса. Ну, пусть послушает, мышиный жеребчик! Абы раздеться не попросил. Знает она этих великородных, сталкивалась! Не могли бы вы, Забава, мне пирожок принести? С семгой, если можно… А сам норовит задницу ущипнуть… Впрочем, о чем это я? С волшебником ведь говорю… И не прислушивается он, а проверяет меня. Как иногда Светушка. Светушка-медведушка…
— Я вот для чего хотел встретиться с вами, сударыня… Мы намерены предложить вам работу. Станете рассказывать нам, с кем ваш хозяин встречается, о чем говорят. А мы вам платить будем.
Забава перестала улыбаться, поджала губы. Ишь куда хватил, старый козел!
— И много будете платить?
— Не обидим. — Старец подмигнул. — Будете получать столько же, сколько вам хозяин платит.
— Так ведь он же в тюрьме. Мне что, в тюрьме за ним следить?
Волшебник пожал костлявыми раменами:
— Все меняется, сударыня. Ныне вы в тюрьме — завтра на свободе. И наоборот…
Похоже, это была угроза.
Ах вот вы как, рассердилась Забава.
— Я не буду шпионить за своим хозяином! И немедленно ухожу домой!
— А буде мы удвоим цену?
— Я не стану шпионить за чародеем! — Забава вскочила. — Мне не о чем с вами разговаривать!
Мышиный жеребчик поднял руки:
— Ну ладно, ладно… Не хотите — не надо. Настаивать не буду. — Он открыл ящик стола, черкнул в какой-то бумажке. — Вы свободны. Вот пропуск, покажете стражникам на выходе. И позабудьте о моем предложении, это я вам советую от чистого сердца.
Назад ее никто не провожал. Пришлось руководствоваться пожарными табличками «К ВЫХОДУ». Заступивший дорогу стражник равнодушно глянул в пропуск, посторонился.
Вестимо, карета ее теперь не ждала. Пришлось нанимать трибуну. Кучер, разбитной парень лет двадцати, заломил перво-наперво двугривенный, но сторговались на полутора. Парень был весел, всю дорогу насвистывал «Возле старого амбара, возле сада-огорода…» А Забава дрожала.
Ей казалось, волшебник встречался с нею вовсе не ради предложения стать соглядатайкой, что разговор был совсем-совсем о другом. И будто она, не вымолвив ни единого словечка, рассказала старцу обо всем, что его интересовало.
Надзиратель, сумрачный бородач, в раменах косая сажень — по ауре тоже волшебник — открывал замки не менее внушительным ключом и, едва процессия миновала решетку, тут же запирал.
Заклинаний на замках Свет не ощущал, но они здесь и не требовались. Нет в подлунной колдуна, способного силой своего Таланта одолеть такие решетки и такие замки. Разве лишь варяжский альфар, убивший Клюя Колотку. Да и он, наверное, спасует. Буде не заставит потрудиться на свое благо бородача-надзирателя!.. Словом, неудивительно, что отсюда удалось уйти всего одному человеку. Впрочем, вряд ли беглеца вывела из этих застенков Семарглова Сила. Скорее всего, он воспользовался прозаической помощью со стороны. К примеру, подкупом…
Проскрежетал засов, скрипнула дверь.
— Входите, задержанный!
Свет подчинился, шагнул во мрак, замер.
Снова скрипнула дверь, проскрежетал засов. Донеслись быстро стихающие шаги. Потом чуть слышно звякнула решетка, и на Света обрушились мрак и безмолвие. Аж уши заложило!..
Да, это была настоящая темница.
Свет опустился на пол, привалился спиной к холодной двери.
Наконец глаза привыкли, и темнота слегка разредилась, превратилась в сумрак. По-прежнему сидя на полу, Свет разглядывал свое новое обиталище.
В дальнем углу невысокий топчан, в другом углу крохотный стол с табуреткой, на стене потушенный газовый рожок. Значит, иногда темница все-таки становится светлицей… Ага, под самым потолком небольшое отверстие. Оно и превращает мрак в сумерки. Ближе к двери правая стена переламывается, явно огибает какое-то дополнительное помещение.
Свет встал, обошел выступ, наткнулся еще на одну — уже дощатую — дверь, открыл. Здесь царила настоящая ночь, безлунная и беззвездная. Пришлось разбираться вслепую.
Ага, это, судя по всему, умывальник. Значит, должен быть и горшок. Пощупал ногой: вот он. Обнаружил над умывальником кран, повернул. Вода есть — правда, только холодная. Тут же откликнулся заполненный переживаниями последнего часа мочевой пузырь, настоятельно попросился наружу. Оказалось, что его просьбу можно прекрасно удовлетворить и в темноте.
Что ж, до суда здесь жить можно. А дальше — уж не обессудьте! Невиновных словен в острогах не держат, не Орда…
Вернулся в темницу, обнаружил возле двери вешалку. Повесил шляпу. Шагнул к топчану. Тюфяк; подушка; грубое, но, судя по всему, достаточно теплое одеяло.
Сойдет, подумал Свет, мне здесь не зимовать!..
Скинул ногавицы, снял и положил на табуретку камзол. Потом лег на топчан, заложил руки за голову и принялся думать.
Зато размышляется справно.
И чем больше Свет раздумывал над случившимся, тем больше убеждался: его арест не мог быть ошибкой.
По ошибке чародеев не задерживают. И причина задержания — вовсе не смерть вчерашнего соглядатая. Там все ясно, убийства Свет не совершал. А значит его просто должны были посадить дома. До Контрольной комиссии… Так, по крайней мере, поступили бы с любым другим чародеем. Так, к примеру, поступили и с ним — прошлым меженем. И раз ныне все случилось иначе, значит чародей Сморода перестал походить на любых других чародеев…
Свет пошевелил затекшей рукой, потом сел и привалился спиной к стенке. Задумался над последней своей мыслью.
Ну а чем же чародей Сморода перестал походить на других? Тем, что спит с собственной служанкой?.. Несомненно, но кто мог об этом узнать? И откуда?..
Спину холодило так, что пришлось снова лечь и укрыться одеялом.
Способна ли Забава похвастать, что совратила с пути истинного своего хозяина?.. Честно говоря, вряд ли. Ведь главная ее забота — насколько он понял — зачать и родить от волшебника. А спать с ним — еще не значит заполучить в свой кладезь его семя. Тут-то Свет ничем ей помочь не способен — такое заклятье ему не известно. А если исходить из волшебных наук, то оного заклятья и существовать не должно!.. Словом, хвастаться Забаве пока что нечем. А опосля вчерашней своей странной просьбы девица и вовсе должна молчать в тряпочку. Правда, она могла проговориться раньше… Нет, не могла! И почему тогда его не арестовали прошедшей зимой? Уж к тому-то времени Забава бы всем раззвонила…
Кто еще из домашних мог знать о ночных занятиях хозяина? Да ни один человек! Отвращающее заклятье накладывалось всегда и вовремя, так что подслушать или подсмотреть никому бы не удалось. А разговоры, скажем, Ольги о том, что Забава часто бегает наверх по ночам никто бы всерьез не воспринял… Ну бегает, и что с того? Может, чародей служанку лечит. Или заставляет писать под диктовку. Или выслушивает ее сплетни о домашних… Не спит же он с нею, что вы в самом деле!.. Да и не станет Ольга выносить мусор из родной избы. Где она еще столько заработает? Разве лишь на ткацкой фабрике?.. Но там восемь часов на ногах без передыху, да еще выучиться надо, да в столице ни одной ткацкой фабрики нет, тут вам не Ярославль… Впрочем, вряд ли там платят столько. Чародей Сморода — не глупец, знал, чем привязать к себе домашних. Так что даже Ольга — это несерьезно!.. Про Берендея же и Станиславу — и вовсе говорить нечего! А остальные — приходящие, перед полуночью давно у себя дома сидят…
Ладушки-оладушки, вернемся к главному вопросу…
Чем еще чародей Сморода перестал походить на других? Тем, что перси юной княжны вызывают в нем странное, необъяснимое для него самого томление?.. Без сомнения необычная реакция, но кто мог узнать об этом? Разве лишь сама княжна — говорят, девицы такое чувствуют… Но чувствовать — не значит знать! Да и зачем Снежане упрятывать его в острог. Разве лишь за тем, чтобы он не мешал ей, если она — и есть вражеский лазутчик… Стоп, брате, от этой версии мы с вами, помнится, отказались… Или все еще не отказались?..
Свет встал, прошелся по камере, попил воды из-под крана — вода оказалась противной на вкус и чем-то пахла. Снова лег.
Ладно, зайдем с другой стороны… Не мог ли Кудесник почувствовать, что чародей Сморода утаивает от него часть правды? Мог, вестимо! Истинные возможности Кудесника известны лишь самому Кудеснику… Но и в этом случае опять же разбиралась бы со Светом Контрольная комиссия. А с Ночным колдовством его проступок не связан… Впрочем, тут я даже не знаю, какова процедура. Ведь Кудеснику не лгут. По определению!..
Стоп, а не может ли арест быть неким испытанием? Посмотреть, скажем, как поведет себя чародей Сморода в столь необычной и неожиданной ситуации… Ну и как он может себя в оной ситуации повести? Выбор-то невелик! Лежать либо ходить по камере из угла в угол… Бегать в нужник каждые десять минут… Орать, чтобы его немедленно выпустили, и требовать судебного заступника… Дичь какая-то!
Ясно одно — Вышате Медоносу в настоящее время арест чародея Смороды невыгоден. Иначе с какой бы стати опекун стал предупреждать оного чародея, что за тем следят люди Кудесника? Вышате проще всего не вмешиваться и посмотреть, чем все закончится… Впрочем, люди Остромира могли следить за мной и в том невозможном случае, буде Кудесник решил предложить мне свой пост… Но в этом-то случае и беспокоиться не о чем! Зато появляется повод для великих беспокойств у Медоноса. Но у Вышаты нет никаких законных оснований добиваться ареста чародея Смороды…
Леший меня возьми, да тут опять заколдованный круг какой-то!
Ну а что могут мне вменить, исходя из предварительного обвинения? В чем может заключаться измена чародея Смороды Великому княжеству Словенскому?.. Не нашел вражеского лазутчика? Так дело еще не завершено, судари мои! И как раз выходило на заключительный этап. Не зря же незваные гости побежали ко мне косяком!.. Пришел бы и главный, долгожданный гость, да только вы помешали. Так что вас самих можно обвинить в государственной измене!.. Нет, выдвинутое против меня обвинение лишь повод для изоляции, а за самой изоляцией стоит совсем другое…
Но что, Велес меня возьми?!
Ну разговаривал я ночью с умершей матерью!.. Необычное занятие, согласен… Однако об этом узнать и вовсе никто не мог? И уверен ли я, что разговор происходил на самом деле, что это был не сон?.. Да ни в чем я не уверен!
За пределами камеры послышался шум. Скрежетали засовы, звенели решетки. И приближались шаги.
Свет включил Зрение.
Так, идут. Двое. Первый — волшебник, защищенный магическим барьером. Уже успели поставить, надо же! Меня, что ли, опасаются?.. Наверное, тюремный стражник. А кто второй?.. О Сварожичи, у второго ауры нет. Совсем! Неужели он?..
Скрипнула открываемая дверь.
— Не прощупывайте меня, чародей! Бесполезно!
О боги! Сам Кудесник пожаловал!..
Свет выключил Зрение, поднялся с постели:
— Простите, Кудесник, что не встречаю по этикету!
Остромир издал какой-то звук, похожий на негромкое овечье блеяние.
Засмеялся, что ли?.. Не может быть!.. А почему, собственно, не может? Кто вам сказал, брате, что в Колдовской Дружине вы один способны улыбаться?!
— Зажгите-ка нам, сударь надзиратель, светильню.
— Одну минутку, Кудесник. След включить газ.
Волшебник вышел, но почти сразу вернулся. Открыл кран, чиркнул спичкой.
Полумрак тут же умер, а ослепленный Свет зажмурился.
— Вы покудова свободны, сударь. Мы с чародеем немного побеседуем.
— Но, Кудесник… Я не могу оставить вас здесь одного. А вдруг чародей…
— Не беспокойтесь, сударь! Чародей на меня не нападет. Ведь так, Сморода?
Вопрос не требовал ответа, и потому Свет промолчал.
— Идите, идите, сударь… Можете запереть нас. Побуду-ка я полчасика в роли арестованного. — Остромир опять заблеял.
Свет приоткрыл глаза, вытер слезы.
— Плохо встречаете собственное начальство, брате…
Кудесник, покряхтывая, переложил Светов камзол на топчан, уверенно оседлал табуретку.
Глаза наконец привыкли.
— У себя на Торговой набережной я бы встретил вас с почетом, Кудесник…
— Сидите, сидите… Ведь вы в тюрьме!
Оказывается, он и шутить умеет, удивленно подумал Свет.
Кудесник смотрел на него пристально и с интересом, но как-то… отстраненно, что ли? Как будто знакомился с неким любопытным природным явлением…
— Вы уж, наверное, тут сто дум передумали… Не так ли?
— Передумал, — согласился Свет. — И не сто, а всю тысячу!
— Ну и до чего додумались?
— Решил, что меня арестовали не по ошибке.
— Верно…
— Но какие у вас основания обвинять меня в государственной измене?
Кудесник открыто улыбнулся, и Свет уже не удивился его улыбке.
— Обвиняю вас не я, чародей. Обвиняет вас ключградский принципал.
— Порей Ерга?!
— Он самый. И знаете, каковы его умозаключения?.. Он считает, что вы вовсе не чародей Сморода. Он считает, что вашим телом завладел варяжский альфар.
— Но это же невозможно! — Потрясенный Свет вскочил.
— Почему невозможно? — возразил Остромир. — Если принять эту версию, сразу становится понятно, по какой причине вражеский лазутчик посейчас не найден…
— Но я же вам все объяснил…
Кудесник хлопнул ладонью по столу:
— Объяснили, говорите?.. Объяснили да не все.
— Что вы имеете в виду?
— А вот говорят, будто к одному чародею стала заходить по ночам в кабинет служанка… Такое вы способны объяснить?
Проболталась-таки, подумал Свет. Впрочем, она ведь обязана отвечать на вопросы сыскников. Я сам велел, а моего подмигивания она не поняла… Ладно, будем выкручиваться полуправдой.
— Да, верно говорят… Я готовлю ее себе в секретарши, она пишет под диктовку, разбирается в моих делах.
— Извините, сударь, но никому из волшебников и в голову не придет брать к себе в секретарши девицу. Проще сразу сдаться супротивнику… Вы лжете, брате. Не забывайте, кто перед вами! Причем вы лжете мне уже давно, с тех самых пор, как из-под вашего носа удрала неизвестная паломница, труп которой нашли рядом с трупом щупача Бондаря. Так почему я должен верить вам, а не Порею Ерге?
Похоже, это была катастрофа… Свет оглянулся по сторонам, словно надеялся найти правдивое объяснение на каменных стенах.
— Ну хорошо, — сказал он. — Все очень просто. Я открыл заклинание, делающее корень волшебника пригодным для занятий любовью, и опробовал его на практике. Девице нравится, а для меня это справная разрядка. Вполне заменяет фехтовальные упражнения. Что в этом плохого?
— А почему вы не поделились открытием с братией? Оформили бы лицензию…
Свет пожал раменами:
— Мне и в голову не приходило, что кому-то может понравиться подобная замена фехтованию. А потому оная лицензия ничего бы не стоила.
— Вот-вот! — Кудесник поднял тонкий крючковатый палец. — Никому из членов Колдовской Дружины подобная замена не понравится. Опричь чародея Смороды. Но не это главное… Главное в том, что никому из членов Колдовской Дружины и в голову бы не пришло работать над подобным заклятьем!
А я над ним и не работал, чуть было не ляпнул Свет. Но сдержался. Слишком многое пришлось бы объяснять после такого ответа! И еще больше спрашивать! Ибо молчание будет хуже лжи..
— Главное, — продолжал Кудесник, — причина, в силу которой именно вам пришло в голову разработать подобное заклятье…
— Не знаю, Кудесник.
— Зато я знаю! И эта причина мне очень не нравится. И обвинение, выдвинутое против вас Пореем Ергой, недалеко от истины. Вы — действительно угрожаете безопасности Великого княжества Словенского!
— Но в чем моя вина?
— На этот вопрос я не отвечу, чародей. Вернее, бывший чародей…
Аж вот так, подумал Свет. Ну ладно, перейдем тогда из обороны в нападение…
— Интересно, каким образом вы сможете доказать справедливость обвинения на суде?
Кудесник ухмыльнулся:
— Сударь, это не составит большого труда. Я заставлю вашу служанку признаться в том, что она варяжская лазутчица. И что завербовали ее вы… Найдутся и другие свидетели.
— Но ведь это магическое насилие! — воскликнул Свет. — Вы же займетесь Ночным колдовством!
— Ничего, Семаргл простит мне сие маленькое прегрешение. Абы не случилось гораздо большее лихо!..
Мысли понеслись в голове чародея вскачь.
Это что же получается?.. Выходит, Кудесник не боится изменения своей личности? А вот оставить меня на свободе он явно боится! Почему?.. Чем же я отличаюсь от других колдунов? Чем, о Сварожичи?!
— Скажите, Кудесник, чем я так выделяюсь среди остальных, что вы меня боитесь?
Остромир фыркнул:
— Я вас боюсь?! И это говорит человек, сидящий в «Маловом приюте»!..
— Боитесь, боитесь… Иначе бы вы не пришли сюда. Вы могли судить меня и разрушить мой Талант без нынешнего нашего разговора. Однако вы пришли…
— Дичь!
— Нет, не дичь… Вы установили за мной слежку… Ваш соглядатай умер, едва я попытался поинтересоваться причиной этой слежки… Причем умер он от заклятья, совершенно мне неизвестного…
Остромир презрительно скривился.
— А в ментальной оболочке Порея Ерги я обнаружил барьер с абсолютно незнакомой структурой, — продолжал Свет. — И я открыл заклятье, само существование коего необъяснимо с точки зрения волшебной теории… И почему-то вы пришли ко мне ныне, спрятав ауру… И вы способны улыбаться… Я, к слову, тоже теперь способен… И почему-то Кудесник не занимается фехтованием, но ему вроде бы не угрожают известные болезни колдунов… И вы боялись меня уже позавчера, когда я вернулся из Ключграда… Скажите, Кудесник, всеми ли азами волшебной теории я владею? Нет ли каких-то разделов, которые нам не преподавались в школе? И откуда, в таком случае, с оными разделами знакомы вы? Вы ведь заканчивали ту же школу, что и я, и были в свое время обычным чародеем. За какие заслуги у нас чародей становится Кудесником?
Ему показалось, что Остромир испугался столь сильно, что еле-еле справился со своим лицом.
А потом Свет почувствовал, как чужая лапа лезет к нему в мозг. Лапа грязная, корявая, поросшая грубой шерстью. Лапа, пахнущая нескрываемой угрозой…
Ну нет, подумал он. Не выйдет.
И тут же почувствовал, как внутри что-то изменилось. Открылись некие бездонные кладези, ударили из глубин неудержимые свежие ключи, наполнили душу живительной влагой Силы. Словно он забрался к маме на колени…
Он не стал бить. Он легко, не задумываясь, перехватил лапу возле запястья, сжал.
И пораженно замер — при угрозе жизни ответный удар обычно наносился инстинктивно. Потому дело и кончалось смертью нападавшего. Как прошлым меженем…
Кудесник отшатнулся. Руки его затряслись, лицо исказилось, глаза вылезли из орбит. Словно его одолел душитель…
Как бы не получился рядом со мной еще один труп, испугался Свет. Да еще труп самого Остромира! Тогда точно будет повод отправляться на рудники…
И выпустил чужую лапу из захвата.
Кудесник вцепился руками в крышку стола, судорожно вздохнул.
— Вы благородный человек, — сказал он неохотно.
— Я простой чародей, — возразил Свет. — А вы глава Колдовской Дружины.
Это была глупая фраза, но Свету показалось, что именно сейчас в разговоре — нормальном человеческом разговоре, а не обмене волшебными манипуляциями! — ей будет самое место.
Кудесник окончательно пришел в себя, отпустил стол.
— Ладно, простой чародей. — Он попытался улыбнуться, но попытка оказалась неудачной — гримаса вынырнувшего из воды утопающего. — Кое в чем вы меня убедили. И я намерен предложить вам сделку.
Так, подумал Свет. Интересный поворот! Это уже похоже на победу…
— В чем заключается сделка?
— Впредь вы не должны любодействовать со своей служанкой, — сказал Остромир. — Вы не должны искать ответы на свои вопросы. Взамен я кое-что вам предложу. И вы должны немедленно дать согласие на мое предложение.
— На какое?
— Я предлагаю вам сменить меня.
— Вы предлагаете мне стать Кудесником? — потрясенно прошептал Свет. — Мне?!
— Да.
— Но я не должен узнавать ответы на свои вопросы?
— Не должны!.. Хотя все равно узнаете.
— Когда?
— В свое время. Так же, как узнал их я.
— А как вы их узнали?
Кудесник покачал головой:
— Нет, чародей! Перво-наперво вы должны дать согласие и принять от меня дела.
А почему бы и нет, подумал Свет. Кто мешает мне дать согласие, а потом добиться-таки своего? Конечно, это будет нечестно, но, похоже, у Кудесников свои понятия о чести, не очень похожие на понятия чародеев…
— Предположим, я соглашусь.
— Тогда вы через четверть часа выходите отсель, возвращаетесь домой. Немедленно избавляетесь от своей служанки. К примеру, заключаете с нею договор, по которому она обязуется жить в Сибири, никогда не покидая ее, а вы, в свою очередь, обязуетесь обеспечивать ее пожизненным содержанием. Она должна… уехать из столицы, как можно дальше и навсегда.
— Я вас не арестовываю, сударыня Забава. Просто с вами хочет поговорить один человек. Вы поймите, я вовсе не копаю под вашего хозяина… Я и сам не верю в то, в чем его обвиняют. Мы с ним прекрасно работаем на протяжении года, и я не менее вас заинтересован в его освобождении. Такими работниками не разбрасываются!
Вот теперь он Забаве нравился. Понимал, понимал, человек, всю Светушкину цену!.. Что ж, тогда и она — с дорогой душой…
— Впрочем, — продолжал сыскник, — буде вы не хотите помочь своему хозяину…
— Я согласна, — поспешно сказала Забава. — Если это ненадолго… И след сказать эконому.
— Я его предупрежу, сударыня.
— Тогда я пойду переоденусь.
— Да-да, ступайте!
Выходя из кабинета, Забава оглянулась.
Сыскник смотрел ей вслед, и лицо его прямо-таки переполнялось удовлетворением.
* * *
Здание, возле которого остановилась карета, было Забаве незнакомым. Ясно лишь, что не частный дом — возле дверей застыли стражники.Молчавший всю дорогу сыскник помог Забаве выбраться из кареты, сделал приглашающий жест.
Стражники пропустили их без звука — наверное, очень хорошо знали Забавиного провожатого. И девице почему-то стало тревожно.
Не подвела ли я Светушку, согласившись приехать сюда? — подумала она. Но теперь поворачивать поздно… Так что будьте осторожны, голубушка! Следите за своим языком!
Стражники стояли и внутри здания.
Забаву провели по каким-то коридорам и лестницам, завели в комнату.
— Садитесь, сударыня! Я на какое-то время вас покину. — Сыскник ушел.
Комната была почти пустой — лишь темно-зеленые шторы на окне, стол, покрытый такого же цвета сукном, да два стула. На один села Забава, повесив на спинку ридикюль, второй стоял за столом и, по-видимому, предназначался для хозяина. Ни шкафов, ни сейфа, ни оттоманки, ни бумаг на столе — совсем не похоже на Светушкин кабинет. Зато уборщице легче — протерла пол лентяйкой, смахнула пыль со стола да подоконника и гуляйте смело…
— Здравы будьте, сударыня!
Забава оглянулась.
Хозяин кабинета оказался совершенно глубоким стариком. Только что песок не сыплется… Но в очах — жизнь и неукротимая энергия. Такие очи и у парней-то не всегда бывают. Наверное, лет тридцать назад не одна мечтала попасть к нему в постель. Но — волшебник, на деснице Серебряное Кольцо. И одет в голубое. Как у Светушки по парадным дням. Правда, с какими-то белыми кружевами, ввек не видела таких. Должноть, начальство…
— Будьте и вы здравы, сударь!
Да, настоящий старец. Идет — чуть не падает. Не идет, а бредет!..
Волшебник, покряхтывая, добрался до стола, сел напротив Забавы, глянул на нее.
Взгляд у него был такой, что Забаву оторопь взяла. Да, это — волшебник. Всем волшебникам волшебник!.. И, значит, не причинит вреда простому человеку.
— Красные служанки у чародея Смороды!
Забава чуть со стула не упала.
— Сударь!.. Вы, колдун, разбираетесь в женской красоте?..
Он по-прежнему смотрел на нее, и теперь в его глазах жило то, от чего Забаву присно в краску вгоняло. Даже Светушка на нее ввек так не смотрел. Нешто лишь Петр — изредка — да соседские слуги-подростки — всегда!.. Ну и многие встречные-поперечные, вестимо…
По мужчине всегда видно, когда он вас желает. Даже буде он на вас не смотрит. А уж коли смотрит… Этот старик ее хотел. Да еще как хотел! Если бы она сейчас не сидела, то села бы — ноги затряслись… Вот токмо хотелка у него давно мхом покрылась и грибами поросла… О Додола-заступница, я думаю о нем, как о простом, а он ведь волшебник!.. Но, видать, и, опричь Светушки, среди волшебников встречаются мужчины.
— В моем возрасте разбираться в женской красоте не опасно, — сказал между тем хозяин кабинета. — Вот раньше бы мне рядом с вами стало страшно.
Забаве показалось, что он сдерживает себя, дабы не улыбнуться. Ну, ей-то в этом деле сдерживать себя не след!..
— Спасибо, сударь! Вы умеете сказать девице приятное…
— А ваш хозяин умеет?
Забава перестала улыбаться — почва под ногами становилась скользкой, и требовалось не упасть.
— Мой хозяин — чародей. Я его с девицами ввек не видела… — Забава спохватилась. — Хотя нет, жила у нас одна, прошлым меженем. Не ведаю уж, с какой целью. — Она прыснула. — Хозяин пытался ей говорить комплименты… Меня бы от эдаких комплиментов скрючило! Для него — что красна девица, что гнилое бревно во дворе. Так посмотрит — изнутри все наружу попросится… Одно слово — ча-ро-дей!
Ей показалось, будто хозяин кабинета прислушивается к самому звучанию ее голоса. Ну, пусть послушает, мышиный жеребчик! Абы раздеться не попросил. Знает она этих великородных, сталкивалась! Не могли бы вы, Забава, мне пирожок принести? С семгой, если можно… А сам норовит задницу ущипнуть… Впрочем, о чем это я? С волшебником ведь говорю… И не прислушивается он, а проверяет меня. Как иногда Светушка. Светушка-медведушка…
— Я вот для чего хотел встретиться с вами, сударыня… Мы намерены предложить вам работу. Станете рассказывать нам, с кем ваш хозяин встречается, о чем говорят. А мы вам платить будем.
Забава перестала улыбаться, поджала губы. Ишь куда хватил, старый козел!
— И много будете платить?
— Не обидим. — Старец подмигнул. — Будете получать столько же, сколько вам хозяин платит.
— Так ведь он же в тюрьме. Мне что, в тюрьме за ним следить?
Волшебник пожал костлявыми раменами:
— Все меняется, сударыня. Ныне вы в тюрьме — завтра на свободе. И наоборот…
Похоже, это была угроза.
Ах вот вы как, рассердилась Забава.
— Я не буду шпионить за своим хозяином! И немедленно ухожу домой!
— А буде мы удвоим цену?
— Я не стану шпионить за чародеем! — Забава вскочила. — Мне не о чем с вами разговаривать!
Мышиный жеребчик поднял руки:
— Ну ладно, ладно… Не хотите — не надо. Настаивать не буду. — Он открыл ящик стола, черкнул в какой-то бумажке. — Вы свободны. Вот пропуск, покажете стражникам на выходе. И позабудьте о моем предложении, это я вам советую от чистого сердца.
Назад ее никто не провожал. Пришлось руководствоваться пожарными табличками «К ВЫХОДУ». Заступивший дорогу стражник равнодушно глянул в пропуск, посторонился.
Вестимо, карета ее теперь не ждала. Пришлось нанимать трибуну. Кучер, разбитной парень лет двадцати, заломил перво-наперво двугривенный, но сторговались на полутора. Парень был весел, всю дорогу насвистывал «Возле старого амбара, возле сада-огорода…» А Забава дрожала.
Ей казалось, волшебник встречался с нею вовсе не ради предложения стать соглядатайкой, что разговор был совсем-совсем о другом. И будто она, не вымолвив ни единого словечка, рассказала старцу обо всем, что его интересовало.
* * *
Его провели по освещенным газовыми светильнями коридорам. Через каждые десять-пятнадцать саженей коридоры перегораживались литыми решетками. Прутья на решетках были толщиной не меньше чем в полвершка. Кругом висели замки, вызывающие своими размерами не только уважение, но и мысли о несбыточности побега.Надзиратель, сумрачный бородач, в раменах косая сажень — по ауре тоже волшебник — открывал замки не менее внушительным ключом и, едва процессия миновала решетку, тут же запирал.
Заклинаний на замках Свет не ощущал, но они здесь и не требовались. Нет в подлунной колдуна, способного силой своего Таланта одолеть такие решетки и такие замки. Разве лишь варяжский альфар, убивший Клюя Колотку. Да и он, наверное, спасует. Буде не заставит потрудиться на свое благо бородача-надзирателя!.. Словом, неудивительно, что отсюда удалось уйти всего одному человеку. Впрочем, вряд ли беглеца вывела из этих застенков Семарглова Сила. Скорее всего, он воспользовался прозаической помощью со стороны. К примеру, подкупом…
Проскрежетал засов, скрипнула дверь.
— Входите, задержанный!
Свет подчинился, шагнул во мрак, замер.
Снова скрипнула дверь, проскрежетал засов. Донеслись быстро стихающие шаги. Потом чуть слышно звякнула решетка, и на Света обрушились мрак и безмолвие. Аж уши заложило!..
Да, это была настоящая темница.
Свет опустился на пол, привалился спиной к холодной двери.
Наконец глаза привыкли, и темнота слегка разредилась, превратилась в сумрак. По-прежнему сидя на полу, Свет разглядывал свое новое обиталище.
В дальнем углу невысокий топчан, в другом углу крохотный стол с табуреткой, на стене потушенный газовый рожок. Значит, иногда темница все-таки становится светлицей… Ага, под самым потолком небольшое отверстие. Оно и превращает мрак в сумерки. Ближе к двери правая стена переламывается, явно огибает какое-то дополнительное помещение.
Свет встал, обошел выступ, наткнулся еще на одну — уже дощатую — дверь, открыл. Здесь царила настоящая ночь, безлунная и беззвездная. Пришлось разбираться вслепую.
Ага, это, судя по всему, умывальник. Значит, должен быть и горшок. Пощупал ногой: вот он. Обнаружил над умывальником кран, повернул. Вода есть — правда, только холодная. Тут же откликнулся заполненный переживаниями последнего часа мочевой пузырь, настоятельно попросился наружу. Оказалось, что его просьбу можно прекрасно удовлетворить и в темноте.
Что ж, до суда здесь жить можно. А дальше — уж не обессудьте! Невиновных словен в острогах не держат, не Орда…
Вернулся в темницу, обнаружил возле двери вешалку. Повесил шляпу. Шагнул к топчану. Тюфяк; подушка; грубое, но, судя по всему, достаточно теплое одеяло.
Сойдет, подумал Свет, мне здесь не зимовать!..
Скинул ногавицы, снял и положил на табуретку камзол. Потом лег на топчан, заложил руки за голову и принялся думать.
* * *
Время в застенках течет странным образом — не то минута прошла, не то час.Зато размышляется справно.
И чем больше Свет раздумывал над случившимся, тем больше убеждался: его арест не мог быть ошибкой.
По ошибке чародеев не задерживают. И причина задержания — вовсе не смерть вчерашнего соглядатая. Там все ясно, убийства Свет не совершал. А значит его просто должны были посадить дома. До Контрольной комиссии… Так, по крайней мере, поступили бы с любым другим чародеем. Так, к примеру, поступили и с ним — прошлым меженем. И раз ныне все случилось иначе, значит чародей Сморода перестал походить на любых других чародеев…
Свет пошевелил затекшей рукой, потом сел и привалился спиной к стенке. Задумался над последней своей мыслью.
Ну а чем же чародей Сморода перестал походить на других? Тем, что спит с собственной служанкой?.. Несомненно, но кто мог об этом узнать? И откуда?..
Спину холодило так, что пришлось снова лечь и укрыться одеялом.
Способна ли Забава похвастать, что совратила с пути истинного своего хозяина?.. Честно говоря, вряд ли. Ведь главная ее забота — насколько он понял — зачать и родить от волшебника. А спать с ним — еще не значит заполучить в свой кладезь его семя. Тут-то Свет ничем ей помочь не способен — такое заклятье ему не известно. А если исходить из волшебных наук, то оного заклятья и существовать не должно!.. Словом, хвастаться Забаве пока что нечем. А опосля вчерашней своей странной просьбы девица и вовсе должна молчать в тряпочку. Правда, она могла проговориться раньше… Нет, не могла! И почему тогда его не арестовали прошедшей зимой? Уж к тому-то времени Забава бы всем раззвонила…
Кто еще из домашних мог знать о ночных занятиях хозяина? Да ни один человек! Отвращающее заклятье накладывалось всегда и вовремя, так что подслушать или подсмотреть никому бы не удалось. А разговоры, скажем, Ольги о том, что Забава часто бегает наверх по ночам никто бы всерьез не воспринял… Ну бегает, и что с того? Может, чародей служанку лечит. Или заставляет писать под диктовку. Или выслушивает ее сплетни о домашних… Не спит же он с нею, что вы в самом деле!.. Да и не станет Ольга выносить мусор из родной избы. Где она еще столько заработает? Разве лишь на ткацкой фабрике?.. Но там восемь часов на ногах без передыху, да еще выучиться надо, да в столице ни одной ткацкой фабрики нет, тут вам не Ярославль… Впрочем, вряд ли там платят столько. Чародей Сморода — не глупец, знал, чем привязать к себе домашних. Так что даже Ольга — это несерьезно!.. Про Берендея же и Станиславу — и вовсе говорить нечего! А остальные — приходящие, перед полуночью давно у себя дома сидят…
Ладушки-оладушки, вернемся к главному вопросу…
Чем еще чародей Сморода перестал походить на других? Тем, что перси юной княжны вызывают в нем странное, необъяснимое для него самого томление?.. Без сомнения необычная реакция, но кто мог узнать об этом? Разве лишь сама княжна — говорят, девицы такое чувствуют… Но чувствовать — не значит знать! Да и зачем Снежане упрятывать его в острог. Разве лишь за тем, чтобы он не мешал ей, если она — и есть вражеский лазутчик… Стоп, брате, от этой версии мы с вами, помнится, отказались… Или все еще не отказались?..
Свет встал, прошелся по камере, попил воды из-под крана — вода оказалась противной на вкус и чем-то пахла. Снова лег.
Ладно, зайдем с другой стороны… Не мог ли Кудесник почувствовать, что чародей Сморода утаивает от него часть правды? Мог, вестимо! Истинные возможности Кудесника известны лишь самому Кудеснику… Но и в этом случае опять же разбиралась бы со Светом Контрольная комиссия. А с Ночным колдовством его проступок не связан… Впрочем, тут я даже не знаю, какова процедура. Ведь Кудеснику не лгут. По определению!..
Стоп, а не может ли арест быть неким испытанием? Посмотреть, скажем, как поведет себя чародей Сморода в столь необычной и неожиданной ситуации… Ну и как он может себя в оной ситуации повести? Выбор-то невелик! Лежать либо ходить по камере из угла в угол… Бегать в нужник каждые десять минут… Орать, чтобы его немедленно выпустили, и требовать судебного заступника… Дичь какая-то!
Ясно одно — Вышате Медоносу в настоящее время арест чародея Смороды невыгоден. Иначе с какой бы стати опекун стал предупреждать оного чародея, что за тем следят люди Кудесника? Вышате проще всего не вмешиваться и посмотреть, чем все закончится… Впрочем, люди Остромира могли следить за мной и в том невозможном случае, буде Кудесник решил предложить мне свой пост… Но в этом-то случае и беспокоиться не о чем! Зато появляется повод для великих беспокойств у Медоноса. Но у Вышаты нет никаких законных оснований добиваться ареста чародея Смороды…
Леший меня возьми, да тут опять заколдованный круг какой-то!
Ну а что могут мне вменить, исходя из предварительного обвинения? В чем может заключаться измена чародея Смороды Великому княжеству Словенскому?.. Не нашел вражеского лазутчика? Так дело еще не завершено, судари мои! И как раз выходило на заключительный этап. Не зря же незваные гости побежали ко мне косяком!.. Пришел бы и главный, долгожданный гость, да только вы помешали. Так что вас самих можно обвинить в государственной измене!.. Нет, выдвинутое против меня обвинение лишь повод для изоляции, а за самой изоляцией стоит совсем другое…
Но что, Велес меня возьми?!
Ну разговаривал я ночью с умершей матерью!.. Необычное занятие, согласен… Однако об этом узнать и вовсе никто не мог? И уверен ли я, что разговор происходил на самом деле, что это был не сон?.. Да ни в чем я не уверен!
За пределами камеры послышался шум. Скрежетали засовы, звенели решетки. И приближались шаги.
Свет включил Зрение.
Так, идут. Двое. Первый — волшебник, защищенный магическим барьером. Уже успели поставить, надо же! Меня, что ли, опасаются?.. Наверное, тюремный стражник. А кто второй?.. О Сварожичи, у второго ауры нет. Совсем! Неужели он?..
Скрипнула открываемая дверь.
— Не прощупывайте меня, чародей! Бесполезно!
О боги! Сам Кудесник пожаловал!..
Свет выключил Зрение, поднялся с постели:
— Простите, Кудесник, что не встречаю по этикету!
Остромир издал какой-то звук, похожий на негромкое овечье блеяние.
Засмеялся, что ли?.. Не может быть!.. А почему, собственно, не может? Кто вам сказал, брате, что в Колдовской Дружине вы один способны улыбаться?!
— Зажгите-ка нам, сударь надзиратель, светильню.
— Одну минутку, Кудесник. След включить газ.
Волшебник вышел, но почти сразу вернулся. Открыл кран, чиркнул спичкой.
Полумрак тут же умер, а ослепленный Свет зажмурился.
— Вы покудова свободны, сударь. Мы с чародеем немного побеседуем.
— Но, Кудесник… Я не могу оставить вас здесь одного. А вдруг чародей…
— Не беспокойтесь, сударь! Чародей на меня не нападет. Ведь так, Сморода?
Вопрос не требовал ответа, и потому Свет промолчал.
— Идите, идите, сударь… Можете запереть нас. Побуду-ка я полчасика в роли арестованного. — Остромир опять заблеял.
Свет приоткрыл глаза, вытер слезы.
— Плохо встречаете собственное начальство, брате…
Кудесник, покряхтывая, переложил Светов камзол на топчан, уверенно оседлал табуретку.
Глаза наконец привыкли.
— У себя на Торговой набережной я бы встретил вас с почетом, Кудесник…
— Сидите, сидите… Ведь вы в тюрьме!
Оказывается, он и шутить умеет, удивленно подумал Свет.
Кудесник смотрел на него пристально и с интересом, но как-то… отстраненно, что ли? Как будто знакомился с неким любопытным природным явлением…
— Вы уж, наверное, тут сто дум передумали… Не так ли?
— Передумал, — согласился Свет. — И не сто, а всю тысячу!
— Ну и до чего додумались?
— Решил, что меня арестовали не по ошибке.
— Верно…
— Но какие у вас основания обвинять меня в государственной измене?
Кудесник открыто улыбнулся, и Свет уже не удивился его улыбке.
— Обвиняю вас не я, чародей. Обвиняет вас ключградский принципал.
— Порей Ерга?!
— Он самый. И знаете, каковы его умозаключения?.. Он считает, что вы вовсе не чародей Сморода. Он считает, что вашим телом завладел варяжский альфар.
— Но это же невозможно! — Потрясенный Свет вскочил.
— Почему невозможно? — возразил Остромир. — Если принять эту версию, сразу становится понятно, по какой причине вражеский лазутчик посейчас не найден…
— Но я же вам все объяснил…
Кудесник хлопнул ладонью по столу:
— Объяснили, говорите?.. Объяснили да не все.
— Что вы имеете в виду?
— А вот говорят, будто к одному чародею стала заходить по ночам в кабинет служанка… Такое вы способны объяснить?
Проболталась-таки, подумал Свет. Впрочем, она ведь обязана отвечать на вопросы сыскников. Я сам велел, а моего подмигивания она не поняла… Ладно, будем выкручиваться полуправдой.
— Да, верно говорят… Я готовлю ее себе в секретарши, она пишет под диктовку, разбирается в моих делах.
— Извините, сударь, но никому из волшебников и в голову не придет брать к себе в секретарши девицу. Проще сразу сдаться супротивнику… Вы лжете, брате. Не забывайте, кто перед вами! Причем вы лжете мне уже давно, с тех самых пор, как из-под вашего носа удрала неизвестная паломница, труп которой нашли рядом с трупом щупача Бондаря. Так почему я должен верить вам, а не Порею Ерге?
Похоже, это была катастрофа… Свет оглянулся по сторонам, словно надеялся найти правдивое объяснение на каменных стенах.
— Ну хорошо, — сказал он. — Все очень просто. Я открыл заклинание, делающее корень волшебника пригодным для занятий любовью, и опробовал его на практике. Девице нравится, а для меня это справная разрядка. Вполне заменяет фехтовальные упражнения. Что в этом плохого?
— А почему вы не поделились открытием с братией? Оформили бы лицензию…
Свет пожал раменами:
— Мне и в голову не приходило, что кому-то может понравиться подобная замена фехтованию. А потому оная лицензия ничего бы не стоила.
— Вот-вот! — Кудесник поднял тонкий крючковатый палец. — Никому из членов Колдовской Дружины подобная замена не понравится. Опричь чародея Смороды. Но не это главное… Главное в том, что никому из членов Колдовской Дружины и в голову бы не пришло работать над подобным заклятьем!
А я над ним и не работал, чуть было не ляпнул Свет. Но сдержался. Слишком многое пришлось бы объяснять после такого ответа! И еще больше спрашивать! Ибо молчание будет хуже лжи..
— Главное, — продолжал Кудесник, — причина, в силу которой именно вам пришло в голову разработать подобное заклятье…
— Не знаю, Кудесник.
— Зато я знаю! И эта причина мне очень не нравится. И обвинение, выдвинутое против вас Пореем Ергой, недалеко от истины. Вы — действительно угрожаете безопасности Великого княжества Словенского!
— Но в чем моя вина?
— На этот вопрос я не отвечу, чародей. Вернее, бывший чародей…
Аж вот так, подумал Свет. Ну ладно, перейдем тогда из обороны в нападение…
— Интересно, каким образом вы сможете доказать справедливость обвинения на суде?
Кудесник ухмыльнулся:
— Сударь, это не составит большого труда. Я заставлю вашу служанку признаться в том, что она варяжская лазутчица. И что завербовали ее вы… Найдутся и другие свидетели.
— Но ведь это магическое насилие! — воскликнул Свет. — Вы же займетесь Ночным колдовством!
— Ничего, Семаргл простит мне сие маленькое прегрешение. Абы не случилось гораздо большее лихо!..
Мысли понеслись в голове чародея вскачь.
Это что же получается?.. Выходит, Кудесник не боится изменения своей личности? А вот оставить меня на свободе он явно боится! Почему?.. Чем же я отличаюсь от других колдунов? Чем, о Сварожичи?!
— Скажите, Кудесник, чем я так выделяюсь среди остальных, что вы меня боитесь?
Остромир фыркнул:
— Я вас боюсь?! И это говорит человек, сидящий в «Маловом приюте»!..
— Боитесь, боитесь… Иначе бы вы не пришли сюда. Вы могли судить меня и разрушить мой Талант без нынешнего нашего разговора. Однако вы пришли…
— Дичь!
— Нет, не дичь… Вы установили за мной слежку… Ваш соглядатай умер, едва я попытался поинтересоваться причиной этой слежки… Причем умер он от заклятья, совершенно мне неизвестного…
Остромир презрительно скривился.
— А в ментальной оболочке Порея Ерги я обнаружил барьер с абсолютно незнакомой структурой, — продолжал Свет. — И я открыл заклятье, само существование коего необъяснимо с точки зрения волшебной теории… И почему-то вы пришли ко мне ныне, спрятав ауру… И вы способны улыбаться… Я, к слову, тоже теперь способен… И почему-то Кудесник не занимается фехтованием, но ему вроде бы не угрожают известные болезни колдунов… И вы боялись меня уже позавчера, когда я вернулся из Ключграда… Скажите, Кудесник, всеми ли азами волшебной теории я владею? Нет ли каких-то разделов, которые нам не преподавались в школе? И откуда, в таком случае, с оными разделами знакомы вы? Вы ведь заканчивали ту же школу, что и я, и были в свое время обычным чародеем. За какие заслуги у нас чародей становится Кудесником?
Ему показалось, что Остромир испугался столь сильно, что еле-еле справился со своим лицом.
А потом Свет почувствовал, как чужая лапа лезет к нему в мозг. Лапа грязная, корявая, поросшая грубой шерстью. Лапа, пахнущая нескрываемой угрозой…
Ну нет, подумал он. Не выйдет.
И тут же почувствовал, как внутри что-то изменилось. Открылись некие бездонные кладези, ударили из глубин неудержимые свежие ключи, наполнили душу живительной влагой Силы. Словно он забрался к маме на колени…
Он не стал бить. Он легко, не задумываясь, перехватил лапу возле запястья, сжал.
И пораженно замер — при угрозе жизни ответный удар обычно наносился инстинктивно. Потому дело и кончалось смертью нападавшего. Как прошлым меженем…
Кудесник отшатнулся. Руки его затряслись, лицо исказилось, глаза вылезли из орбит. Словно его одолел душитель…
Как бы не получился рядом со мной еще один труп, испугался Свет. Да еще труп самого Остромира! Тогда точно будет повод отправляться на рудники…
И выпустил чужую лапу из захвата.
Кудесник вцепился руками в крышку стола, судорожно вздохнул.
— Вы благородный человек, — сказал он неохотно.
— Я простой чародей, — возразил Свет. — А вы глава Колдовской Дружины.
Это была глупая фраза, но Свету показалось, что именно сейчас в разговоре — нормальном человеческом разговоре, а не обмене волшебными манипуляциями! — ей будет самое место.
Кудесник окончательно пришел в себя, отпустил стол.
— Ладно, простой чародей. — Он попытался улыбнуться, но попытка оказалась неудачной — гримаса вынырнувшего из воды утопающего. — Кое в чем вы меня убедили. И я намерен предложить вам сделку.
Так, подумал Свет. Интересный поворот! Это уже похоже на победу…
— В чем заключается сделка?
— Впредь вы не должны любодействовать со своей служанкой, — сказал Остромир. — Вы не должны искать ответы на свои вопросы. Взамен я кое-что вам предложу. И вы должны немедленно дать согласие на мое предложение.
— На какое?
— Я предлагаю вам сменить меня.
— Вы предлагаете мне стать Кудесником? — потрясенно прошептал Свет. — Мне?!
— Да.
— Но я не должен узнавать ответы на свои вопросы?
— Не должны!.. Хотя все равно узнаете.
— Когда?
— В свое время. Так же, как узнал их я.
— А как вы их узнали?
Кудесник покачал головой:
— Нет, чародей! Перво-наперво вы должны дать согласие и принять от меня дела.
А почему бы и нет, подумал Свет. Кто мешает мне дать согласие, а потом добиться-таки своего? Конечно, это будет нечестно, но, похоже, у Кудесников свои понятия о чести, не очень похожие на понятия чародеев…
— Предположим, я соглашусь.
— Тогда вы через четверть часа выходите отсель, возвращаетесь домой. Немедленно избавляетесь от своей служанки. К примеру, заключаете с нею договор, по которому она обязуется жить в Сибири, никогда не покидая ее, а вы, в свою очередь, обязуетесь обеспечивать ее пожизненным содержанием. Она должна… уехать из столицы, как можно дальше и навсегда.