Страница:
С точки зрения стратегии такой ответ был глупым. Супротивник не должен знать, что его ждет впереди. Когда ваш следующий шаг становится супротивнику известным заранее, вы теряете стратегическую инициативу. Хоть в бою, хоть в острой беседе…
Что ж, подумал Свет, по крайней мере я не ошибся: мой оппонент не слишком терт в делах подобного рода.
— Ступайте, княже! Я жду его…
Сувор покинул дом, а Свет принялся ждать нового гостя.
Тот явился через полчаса. Однако новым гостем оказался вовсе не Порей Ерга.
— Чародей, к вам муж-волшебник Смирный, — доложил Берендей.
Свет был потрясен настолько, что аж забыл включить Зрение. Бросился к вошедшему в кабинет напарнику:
— Здравы будьте, брате Буривой! Честно говоря я не ждал вас…
— И вы будьте здравы, брате чародей! — Смирный выглядел слегка изможденным, но движения его были точными и уверенными. В руках он держал свой колдовской баул.
— Как вы себя чувствуете? Ваша болезнь оказалась для меня весьма неожиданной… Положите баул на оттоманку и садитесь.
Буривой сел в кресло, а Свет позвонил, чтобы принесли чаю.
— Когда я пришел в себя, мне сказали, вы уехали в столицу. — Буривой нервно хрустнул перстами. — Что со мной случилось, брате?
— Не знаю, брате… Но полагаю, что супротивник с помощью колдовства обрел над вами недюжинную власть.
Буривой поежился:
— Да, я оказался прав. Вы вовремя вывели меня из сыска…
Светово потрясение прошло, и он вдруг понял, что по своей воле Буривой никак не мог явиться к нему. По своей воле, обретя сознание и вернувшись в столицу, Буривой тут же направился бы в министерство. И ни Путята Утренник, ни Вышата Медонос не позволили бы ему вот так, запросто, посетить напарника. Они бы сразу посадили Смирного под домашний арест. Или бы и вовсе задержали в подвале министерства. Во избежание и до выяснения…
Вошла Ольга, подала чай, повинуясь кивку хозяина, без лишних слов покинула кабинет.
А Свет спросил:
— Вы уже были в министерстве, брате?
Буривой прихлебнул из чашки:
— Нет, чародей… Я сперва хотел узнать, что со мной такое приключилось, а уж после докладывать о своем возвращении начальству. Вы же понимаете, в каком я оказался положении… Покинув госпиталь, я допрежь всего нанес визит принципалу Ерге. Там сообщили, Ерга только что отбыл в столицу. А где, спрашиваю, чародей Сморода? Тоже, говорят, в Новегороде… Значит, и мне путь-дорога туда…
— Подождите, Буривой, — перебил его Свет. — Вы сбежали из госпиталя?
— Конечно, сбежал. — Буривой развел руками. — Кто бы меня оттоле выпустил!.. Вот и пришлось, так сказать, применить Талант не по назначению… — Он внимательно посмотрел на Света. — Слушайте, брате!.. А вы изменились. Я имею в виду вашу ауру. Там появились совершенно незнакомые мне цвета. — Он хлопнул себя по челу. — О боги!.. Вы же! — Он замолк, прикусив верхнюю губу.
Свет отставил чашку:
— Бедный, бедный брате Буривой!.. Наш супротивник быстро учится! Вы уже не прете напролом, как предыдущие мои посетители. Вы — справный актер и прекрасно разыгрываете порученную вам роль. Во всяком случае, последний эпизод исполнили превосходно. Вы, якобы, начали подозревать меня, будто я сам попал под контроль к супротивнику. А поелику я под контроль не попадал, то, опровергая ваши подозрения, могу что-нибудь и ляпнуть. Но… — Свет открыто улыбнулся. — Вот сейчас я включу Зрение и обнаружу в вашей ауре коричневые цвета. Те же, что у предыдущих моих гостей. Опосля этого любые ваши фразы не будут иметь никакого значения…
Буривой вскочил:
— Как вы смеете, чародей!..
— Бросьте, сударь! Ваше возмущение бессмысленно. Все-таки я хорошо знаю настоящего Буривоя. Он никогда и ничем не возмущается, он привык все принимать в этой жизни как должное… А вы — просто кукла, сударь. И можете сделать сейчас одно — отправиться к вашему хозяину и передать ему, что вся эта игра бессмысленна. Я уже понял, как нужен ему. А потому давление на меня ничего не даст… Лучший для него выход — встретиться со мной один на один и побеседовать в открытую. Кто знает, возможно, и договоримся!
А я посмотрю, добавил он про себя, сыграет ли какую-либо роль то, что на этот раз я ни словом не упомянул о «хозяйке»…
Глаза Буривоя так и не стали диковато-блуждающими. Но возмущаться он перестал.
А может быть, варяжский альфар способен переселяться в чужие тела? — подумал вдруг Свет. Я, правда, ввек не слышал о подобном, но такое умение было бы очень полезным. И многое бы объяснило в происходящем… Вот он сейчас возьмет да и скажет: «А я уже здесь, чародей! Побеседуем?..» В хорошем же я окажусь положении!
Однако Буривой ничего не сказал. Он просто поднялся из кресла, взял свой баул и шагнул к двери.
Свет двинулся следом. Спустились по лестнице. Дождались, пока Петр подаст гостю плащ. Вышли на набережную.
Карета, отмеченная желтым шейным платком, стояла на месте. В правое окно смотрели на Света внимательные глаза охранителя. Или теперь, после вчерашнего — уже соглядатая?..
Эти глаза не обратили на Буривоя Смирного ни малейшего внимания. Они его попросту не видели.
Удивляться, впрочем, нечему. Подобный фокус Смирный был способен выкинуть и без посторонней помощи. Правда, охранители — вроде бы волшебники… Во всяком случае, вчера они были волшебниками.
Свет включил Зрение.
Разумеется, Вышата Медонос и ныне приставил к нему владеющих Семаргловой Силой. И тем не менее чародеева гостя они в упор не видят… А с другой стороны, Петр оной силой не владел, однако Буривоя прекрасно видел. Нет, что не говори, а способности альфара постепенно конкретизируются. И исполать богам! На бесптичье, как известно, и кастрюля — соловей…
Свет кивнул волшебнику-охранителю-соглядатаю и вернулся в дом. Если он не ошибается, то в скором времени следует ждать нового гостя. И если варяжский альфар нуждается в Свете отчаянно, то он придет.
Свет уже хотел распорядиться, чтобы накрывали стол, когда Петр доложил:
— К вам посетитель, чародей.
— Кто? — встрепенулся Свет.
Сейчас самое время было бы выйти на сцену княжне Нарышкиной. Кем бы она ни оказалась…
— Опекун Вышата Медонос.
— Просите!
Наверное, Кудесник решил организовать Контрольную Комиссию немедленно. Как в прошлом лете…
Вышата был не один. Вместе с ним в кабинет вдвинулись еще двое гостей — судя по аурам, волшебников.
— Вы арестованы, чародей! — Вышата достал из кармана пакет.
Свет глянул на постановление о задержании.
Бумага была в полном порядке: под стандартным, соответствующим закону текстом, на месте, предназначенном для визы, красовалась знакомая любому словенскому волшебнику закорючка самого Остромира. И ниже — не менее знакомая витиеватая подпись Великокняжеского прокурора.
— А вот постановление об обыске.
На новой бумаге красовались те же имена.
Ну и ладно, подумал Свет. Хоть какая-то определенность появляется…
— Сдайте оружие, Серебряное Кольцо и колдовской баул.
Свет вытащил из ящика стола пистолет. Снял с перста Кольцо, аккуратно положил его в кожаный футляр, футляр спрятал в баул.
Вышата проверил содержимое баула. Защелкнул замок. Наложил заклятье-печать.
Оформили протокол об изъятии личного оружия и Колдовских атрибутов.
— Что мне вменяют в вину?
— Государственную измену, чародей.
— Ну, разумеется!.. Ничего другого прокурор бы ввек не подписал. Даже по личной просьбе Великого князя…
Вышата ныне был спокойно-монументален. Как гранитная глыба для кумира Перуну.
— Не ерничайте, Сморода! Лучше велите своей прислуге добровольно отвечать на вопросы сыскников.
Ну что ж, подумал Свет. Вот и станет тайное явным. По крайней мере, в отношении постельных дел чародея Смороды…
Как ни странно, ему почему-то не было страшно. Конечно, обвинение в государственной измене — вещь серьезная, но откуда они возьмут доказательства? А доказательства в таких делах суду присяжных всегда требуются самые серьезные…
— И куда меня сейчас?
— В «Малов приют».
«Маловым приютом» называли замок, построенный четыре сотни лет назад для Великого князя Мала, одного из немногих Рюриковичей, которых боги отметили печатью сумасшествия. Едва сев на Словенский престол, Мал озаботился собственной безопасностью, переложил государственные печали на брата-погодка и уединился в собственной крепости. Однако и там он не уберегся от всесильной Мокоши — в конце концов непроходящий страх свел-таки его в могилу. А из оставшейся не у дел крепости учинили тюрьму сурового содержания для государственных преступников — подобно Бастилии в Париже или замку Стуре в Стокгольме. Как утверждают летописцы, за три с половиной сотни лет из «Малова приюта» был всего лишь один удачный побег, да и то ненадолго — сыскники-волшебники быстро нашли беглеца… Впрочем, мысли о побеге должны заботить настоящих преступников, невинный же Светозар Сморода «Малов приют» покинет хоть и через центральные ворота, зато без барабанного боя. И с надлежащими извинениями от министерства безопасности…
— Я должен поставить в известность об аресте своего судебного заступника.
— Ему уже сообщили. Как положено по закону, вы встретитесь с ним в течение суток с момента задержания, то есть, по-видимому, завтра утром. А покудова вы имеете право не отвечать на вопросы, буде ваши ответы могут быть обращены против вас. — Вышата произнес обязательную процессуальную формулу сквозь зубы, словно она доставляла ему изрядную боль.
— Ну спасибо! — с сарказмом сказал Свет. — Ключи от сейфа в левом верхнем ящике стола. Надеюсь, вернувшись, я найду все на своих местах. — И вышел из кабинета.
Двое молчаливых волшебников последовали за ним, держа руки в карманах. С каждым из них по отдельности Свет бы справился, но сразу с двумя — наверное, вряд ли. Вестимо, можно было бы и проверить, но тогда он бы точно стал государственным преступником. Убийцей должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей… Лишение Таланта плюс уральские рудники — пожизненно. А то и лобное место…
Прислуга стояла в сенях. Возмущенно переговаривались. Забава застыла чуть в сторонке, смотрела на хозяина, широко раскрыв глаза. В синих озерах купался откровенный страх.
— Я отлучусь ненадолго, — сказал Свет. — Считайте, уехал в очередную командировку. Надеюсь, дом будет в полном порядке. Станут спрашивать — отвечайте. Мне скрывать нечего. — И легонько подмигнул Забаве.
Страх в ее глазах сменился надеждой.
— Мы будем ждать вас, хозяин, — сказал Берендей.
И все наперебой загомонили:
— Мы будем ждать!
— Мы не верим в вашу вину!
— Возвращайтесь!
В грудь хлынуло странное ощущение, и Свет отвернулся — у него вдруг зачесались глаза. И тут же с ужасом понял, что, кажись, глаза не просто чешутся. Хорош будет чародей — со слезами на физиономии! Ввек такого не было!.. Он даже и не догадывался, что слезы у него могут выступить совсем не от ветра или пыли.
Пришлось ускорить шаги.
Тюремная карета стояла возле самых дверей дома. Впрочем, карета оказалась вовсе не тюремной: у нее имелись окна, а у кучера на шее был повязан знакомый желтый платок. Все-таки руководство Колдовской Дружины не решилось афишировать арест такого волшебника, как чародей Сморода. Слухи-то, ясно дело, все равно поползут, но на то они и слухи… А потом либо чародей Сморода окажется на свободе, либо… Нет, никакого другого «либо» не будет! Невинных в Великом княжестве Словенском на рудники не отправляют!
Впрочем, в карету волшебники сели как положено — по бокам от арестованного.
Тронулись.
Света так и подмывало обернуться, посмотреть, не следует ли за ними таинственная трибуна. И он не выдержал — обернулся. Вздохнул: буде кто за ними и последовал, узнать его среди катящихся по набережной экипажей было невозможно.
Долго ему смотреть в заднее окно не дали — мягко, но настойчиво взяли за руки, развернули лицом по ходу движения.
Свет снова вздохнул. Надо было привыкать к новой роли — арестованного государственного преступника. Хотя бы на нынешний день…
Теперь он смотрел в правое окно. Картина была привычной. Фасады, фонари, тротуары… По тротуарам прогуливались молодые мамаши и няньки с разноцветными детскими колясками. Все они вдруг показались Свету ужасно далекими — как будто события последнего получаса перенесли его в совершенно иной, на тысячи верст удаленный от Новагорода мир. В тридевятое царство, в тридесятое государство. Подите туда — не ведаю куда; принесите то — не ведаю что… Вот ему и принесли не ведаю что!
Свет мотнул головой. Все происходящее было сродни сну. Или роману. Вот и волшебники по бокам сразу напряглись, вперили в сидящего между ними вострые, внимательные, озабоченные безопасностью государства очи. Как герои сочинителя, скрывающегося под шахматным псевдонимом Ферзь Белый…
Свернули на Гзеньский мост, углубились в разночинные кварталы Кремлевской стороны.
Кому же это я наступил на мозоль? — подумал Свет. И, знать, большая мозоль оказалась. И, знать, болезненная… Неужели самого Кудесника мозоль? Или это Вышатовы происки? Собрал себе медок со смородинных кустов, а теперь и сами кусты — под корень. К ногтю конкурента, к ногтю!.. Может, он сам и приставил ко мне таинственную трибуну. Вот только не слышал я, чтобы Вышата Медонос владел заклятьями, от которых умирают так, как умер вчерашний соглядатай. Подобных заклятий даже я не знаю. Разве лишь Кудесник. Он-то Контрольной Комиссией не проверяется. Жена Цезаря вне подозрений… Но тогда по теории он давно уже должен был разложиться… Ладно, брате Вышата! Все-таки мы еще поборемся, не на таковского напали, брате. Как там было у римлян?.. Ave, Caesar, morituri te salutant!.. И я буду не я, буде не дам обладателю большой болезненной мозоли последнего боя. Хотя бы в стенах справедливого Великокняжеского суда…
Волшебники зашевелились. Свет глянул в окошко.
Над остановившейся каретой возвышалась знакомая всякому туристу серая стена «Малова приюта».
Кучер произнес несколько неразборчивых слов. Впереди заскрипело: по-видимому, открывались ворота. Карета вновь тронулась, въехала во двор.
Послышались новые голоса. Правый волшебник открыл дверцу, выбрался наружу.
— Выходите, чародей!
Двор представлял собой каменный мешок, камнем же и замощенный. Перед каретой стояли пятеро в черных мундирах тюремной стражи. У четверых на поясе висели кобуры, у пятого — шпага в ножнах.
— Примите задержанного! Вот постановление.
Стражник со шпагой — судя по ауре колдун — взял у одного из сопровождающих бумаги, внимательно ознакомился с волшебными печатями, равнодушно глянул на Света.
— Куда его?
— В темницу.
— Но в постановлении не сказано…
— В темницу! Личный приказ Кудесника.
Однако поразмыслив немного, принципал понял, что все тут гораздо сложнее. В самом деле, Сморода вел себя при их последней встрече весьма странно. Поначалу-то Ерга принял все за чистую монету и лишь обрадовался, что столичному колдуну пришлось убедиться в собственном бессилии. Не на таковского напали, голубчик!.. Порей Ерга плевать хотел на колдунов. Его уже пытались одолеть — был такой случай осенью прошлого лета… И завершилось все благодарностью от самого Кудесника!
А началось с подозрения в предательстве. Клюй Колотка доложил принципалу, будто есть все основания считать, что один из волшебников-рубежников работает на супротивника. Провели тщательный тайный сыск и убедились в справедливости подозрений. Клюй Колотка принялся разрабатывать операцию по использованию раскрытого агента. Дезинформацию, к примеру, можно через него варягам поставлять, ну и прочие возможности имелись. Вот токмо прокололся где-то Колотка — агент понял, что его раскрыли и попытался дать деру. Не удалось — обложили голубчика, аки медведя в берлоге. Колотка уже хотел вызвать из столицы волшебников посильнее, чтобы взять обреченного агента, но Порей Ерга отдал приказ столичных волшебников не беспокоить. И взял агента сам!
Как был потрясен переметнувшийся к варягам колдунишка! У него аж губы затряслись, когда он обнаружил, что все его хваленое волшебство не оказывает на принципала никакого влияния.
Опосля того случая Порея и вызвал к себе Кудесник.
Ничего особенного во время их встречи не произошло: глава Колдовской Дружины задавал вопросы, Порей отвечал… Об отце с матерью, о службе, о жизни… Ему, правда, показалось, что у Кудесника не простой интерес. Кто их разберет, этих волшебников, чем они заняты, делая вид, будто внимательно вас слушают!..
— Что ж, спасибо, принципал, — сказал перед расставанием Кудесник. — Продолжайте нести службу. Ваши возможности очень пригодятся в охране рубежей. Но… — Кудесник поднял перст. — Об оных возможностях, разумеется, никто не должен ведать. Токмо вы, я да муж-волшебник Колотка. Иначе вас попросту убьют. А Клюя Колотку я предупрежу…
На том они и расстались.
И вот теперь, раздумывая о странном поведении чародея Смороды, Порей вдруг понял, что дело пахнет керосином. Не чародей это был у него, елочки-сосеночки, а варяжский альфар под видом чародея. И в столицу он поехал не просто так…
Хорошо придумали, подлецы! Убив Клюя Колотку, выманить из столицы кого-либо из волшебников, приближенных к властям, потом подменить его. И пожалуйста, агент внедрен в самое сердце Колдовской Дружины и министерства безопасности. А там — кто знает?! Можно и Великого князя убить… А еще лучше подменить его. С этих варягов станется! На поле битвы они с нами ничего сделать не сумели, так в тайных делах расстараются!..
Он, правда, ввек не слышал, чтобы такое уже случалось. Но ведь Колдовская Дружина посторонних в свои секреты не пускает, а то, что пришло в голову обыкновенному принципалу, вполне могло осенить и варяжские спецслужбы. И уж буде словенские колдуны не способны справиться с дюжинным принципалом, то с варяжским альфаром они и тем паче не справятся. Не зря же все они так перепугались, опосля этого убийства! Семарглово охвостье!..
А посему Кудесника следует немедленно предупредить. И лучше всего, явившись к нему лично — такие секреты бумаге и курьеру доверять негоже.
Ерга вызвал к себе князя Сувора Нарышку, сообщил, что срочно отбывает в столицу, велел ни во что не вмешиваться — командиры линейных отрядов, княже, сами справятся со всеми возникающими проблемами (во всяком случае, за тот день, что я буду отсутствовать) — и отправился на вокзал.
Выглядел Остромир не очень хорошо, но оно и понятно — возраст есть возраст. Лета ведь никаким волшебством не уменьшить — будь вы хоть принципал, хоть Кудесник, хоть сам Великий князь!..
— Слушаю вас, сударь Ерга…
Порей обстоятельнейшим образом доложил о развитии событий в ключградском деле и о собственных подозрениях по отношению к чародею Смороде.
Когда он завершил доклад, Кудесник надолго задумался. По-видимому, не ожидал такого поворота… Тоже, наверное, тот еще волшебник! Охвостье Семарглово!.. Впрочем, вряд ли я прав… Должен же быть в княжестве хоть один приличный колдун! Иначе это была бы не страна, а мыльный пузырь…
— Вы министру доложили? — спросил наконец Остромир.
— Еще не успел…
— И не докладывайте. В отличие от вас Утренник с чародеем Смородой не справится. — Кудесник глотнул из стоящей на столе чашки какой-то бурды и продолжал: — В общем-то, сударь принципал, ваши подозрения основаны на домыслах, но тем не менее я намерен отнестись к ним самым серьезным образом. В таких делах лучше перегнуть палку, чем не догнуть… Я велю немедля арестовать чародея. Пусть посидит в «Маловом приюте». А мы покудова проверим… Кстати, вы мне понадобитесь на пару дней. Ваши возможности могут оказаться весьма кстати…
— Я должен известить министра…
— Я сам извещу его. Скажу, срочно вызвал вас с докладом по ключградскому делу… Надеюсь, вы не оставили принципат обезглавленным?
— За меня там князь Сувор Нарышка. Молодой, но многообещающий работник. Простите, Кудесник… — Порей от волнения привстал. — Не могли бы вы разрешить мне арест чародея Смороды?
Задержать чародея — это вам не колдуна-рубежника схватить, подумал он. Это поступок, вполне достойный сына Любима Ерги. Отец бы одобрил…
Кудесник пожевал губами:
— Скажите, оружие при вас?
— Разумеется!
— Тогда вот что, сударь принципал… Смороду арестуют и без вашего участия. Вы же мне нужны совсем для других целей. — Остромир тоже встал, прошелся, приволакивая левую ногу, вдоль стены. — Я бы вообще не хотел, чтобы кому-либо стало известно, где именно вы находитесь. Думаю, вам следует поселиться здесь, в резиденции. У нас есть подходящие помещения. — Кудесник вновь сел, потянулся к звонку. — Я немедленно предупрежу секретаря, дабы вам подготовили комнату и доставляли пищу…
Не арестовывают ли меня самого? — с тревогой подумал Порей. Елочки-сосеночки, за что?.. Да нет, вестимо! Слишком уж я стал подозрительным. Должно быть, принципал Ерга здорово нужен Кудеснику — и в делах не слишком благовидных… Ладно, поможем Остромиру. Авось, не забудет…
— Что мне надлежит сделать, Кудесник?
— В свое время я вам сообщу. А пока вам надлежит просто ждать.
И Кудесник снова встал, теперь уже давая понять, что аудиенция закончена.
Опосля обыска из кабинета чародея вынесли его баул — Забава сама видела.
А потом в кабинет начали приглашать прислугу.
Первым зашел Берендей. Пробыл он там недолго, вышел, достаточно удивленный. Но ничего не сказал. Токмо потребовал, чтобы за всеми этими делами служанки не забывали о делах других — домашних.
Остальные, выходя из кабинета, тоже молчали. Лишь Ольга успела шепнуть: «Спрашивают всякую чушь…» Забаву вызвали последней.
Главный сыскник сидел за Светушкиным столом, нагло так сидел, проходимец, по-хозяйски. Будто дом отныне принадлежал ему и токмо ему.
Забаве такой гонор не понравился, и она решила, что ничего этот тип от нее не добьется.
Тип, однако, оказался любезным, пригласил сесть. А потом спросил равнодушно:
— Вас величают Забава?
— Да. Забава Соснина.
— А меня Вышата Медонос… Давно ли работаете в этом доме, сударыня?
— Больше двух лет.
— Ну и как, нравится вам работа?
— Кабы не нравилась, так давно бы ушла. — Она вспомнила вчерашний разговор со Светушкой, помрачнела. — Моя работа вас не касается. Спрашивайте по делу.
Сыскник смотрел на нее во все глаза. Словно голодный пес на кость… Глаза у него даже стали какими-то выпуклыми. Никогда подобных не видела…
— Хорошо, спросим по делу… — Кость, похоже, была свеженькой и пахла просто одуряюще. У пса только что слюна из пасти не текла. — Скажите мне, Забава… Не появлялось ли у чародея в последнее время странных гостей?
Забава фыркнула:
— Гости к чародею, когда он не в командировке, каждый день приходят. А какие они из себя видом, я не приглядываюсь. Мне не за это деньги платят!.. Знамо дело, всякие ходят — и волшебники, и дюжинные.
— А вчера и ныне какие приходили?
Забава пожала раменами:
— Откель я знаю? Это след у Петра спросить. Или у дяди… у эконома. Мне они не представлялись… На вид я волшебника от дюжинного не отличу, не колдунья. А Серебряное Кольцо с перста можно и снять… Вот у вас, к примеру, Кольца нет. Так откель мне знать — волшебник вы или простой человек?
Сыскник по-прежнему смотрел на нее во все глаза. Но вот слушал не очень внимательно. Так, по крайней мере, показалось Забаве.
— Так что за гости были? Мужчины, вы говорите? Сколь? Двое? Трое?
Он явно хотел ее запутать. Наверное, новичок в своих делах, коли столь неуклюж…
— Вы меня, сударь, не путайте! Я нынешних гостей вообще не видела. Целый день на кухне. Да еще комнаты надо прибирать… Чародей часто вещи раскидывает. Государственные заботы, я понимаю… Но убирать-то приходится мне!
— А вчера какие были?
— Вчера?.. Молодой парень и девица. По-моему, из Ключграда.
Сыскник покрутил головой, словно воротничок мундира жал ему выю. Или ошейник мешал разобраться с костью.
— А вы любите своего хозяина…
Забава вздрогнула. Странно он так сказал… Ужель по ней все видно? Или сыскник — волшебник?..
— Так за что же его не любить-то, сударь! Хозяин — каких поискать. Справедливый и не жадный. Платит хорошо, и работы поменьше, чем в больших семьях, с детьми… А то, что злой за ужином, так ведь волшебники, бают, к вечеру все такие. Мы же понимаем, и вообще… — Что «вообще» она и сама не ведала. — Его все любят. И дядя Берендей, и тетя Стася, и Ольга, и кучер наш…
— Как величают ваших домашних, я знаю, — перебил сыскник. — Простите, вы бы не согласились проехать со мной?
— Куда это?.. Если арестовать меня решили, то попрошу соответствующую бумагу. И нашего судебного заступника вызовите, я без него и слова не скажу.
Что ж, подумал Свет, по крайней мере я не ошибся: мой оппонент не слишком терт в делах подобного рода.
— Ступайте, княже! Я жду его…
Сувор покинул дом, а Свет принялся ждать нового гостя.
Тот явился через полчаса. Однако новым гостем оказался вовсе не Порей Ерга.
— Чародей, к вам муж-волшебник Смирный, — доложил Берендей.
Свет был потрясен настолько, что аж забыл включить Зрение. Бросился к вошедшему в кабинет напарнику:
— Здравы будьте, брате Буривой! Честно говоря я не ждал вас…
— И вы будьте здравы, брате чародей! — Смирный выглядел слегка изможденным, но движения его были точными и уверенными. В руках он держал свой колдовской баул.
— Как вы себя чувствуете? Ваша болезнь оказалась для меня весьма неожиданной… Положите баул на оттоманку и садитесь.
Буривой сел в кресло, а Свет позвонил, чтобы принесли чаю.
— Когда я пришел в себя, мне сказали, вы уехали в столицу. — Буривой нервно хрустнул перстами. — Что со мной случилось, брате?
— Не знаю, брате… Но полагаю, что супротивник с помощью колдовства обрел над вами недюжинную власть.
Буривой поежился:
— Да, я оказался прав. Вы вовремя вывели меня из сыска…
Светово потрясение прошло, и он вдруг понял, что по своей воле Буривой никак не мог явиться к нему. По своей воле, обретя сознание и вернувшись в столицу, Буривой тут же направился бы в министерство. И ни Путята Утренник, ни Вышата Медонос не позволили бы ему вот так, запросто, посетить напарника. Они бы сразу посадили Смирного под домашний арест. Или бы и вовсе задержали в подвале министерства. Во избежание и до выяснения…
Вошла Ольга, подала чай, повинуясь кивку хозяина, без лишних слов покинула кабинет.
А Свет спросил:
— Вы уже были в министерстве, брате?
Буривой прихлебнул из чашки:
— Нет, чародей… Я сперва хотел узнать, что со мной такое приключилось, а уж после докладывать о своем возвращении начальству. Вы же понимаете, в каком я оказался положении… Покинув госпиталь, я допрежь всего нанес визит принципалу Ерге. Там сообщили, Ерга только что отбыл в столицу. А где, спрашиваю, чародей Сморода? Тоже, говорят, в Новегороде… Значит, и мне путь-дорога туда…
— Подождите, Буривой, — перебил его Свет. — Вы сбежали из госпиталя?
— Конечно, сбежал. — Буривой развел руками. — Кто бы меня оттоле выпустил!.. Вот и пришлось, так сказать, применить Талант не по назначению… — Он внимательно посмотрел на Света. — Слушайте, брате!.. А вы изменились. Я имею в виду вашу ауру. Там появились совершенно незнакомые мне цвета. — Он хлопнул себя по челу. — О боги!.. Вы же! — Он замолк, прикусив верхнюю губу.
Свет отставил чашку:
— Бедный, бедный брате Буривой!.. Наш супротивник быстро учится! Вы уже не прете напролом, как предыдущие мои посетители. Вы — справный актер и прекрасно разыгрываете порученную вам роль. Во всяком случае, последний эпизод исполнили превосходно. Вы, якобы, начали подозревать меня, будто я сам попал под контроль к супротивнику. А поелику я под контроль не попадал, то, опровергая ваши подозрения, могу что-нибудь и ляпнуть. Но… — Свет открыто улыбнулся. — Вот сейчас я включу Зрение и обнаружу в вашей ауре коричневые цвета. Те же, что у предыдущих моих гостей. Опосля этого любые ваши фразы не будут иметь никакого значения…
Буривой вскочил:
— Как вы смеете, чародей!..
— Бросьте, сударь! Ваше возмущение бессмысленно. Все-таки я хорошо знаю настоящего Буривоя. Он никогда и ничем не возмущается, он привык все принимать в этой жизни как должное… А вы — просто кукла, сударь. И можете сделать сейчас одно — отправиться к вашему хозяину и передать ему, что вся эта игра бессмысленна. Я уже понял, как нужен ему. А потому давление на меня ничего не даст… Лучший для него выход — встретиться со мной один на один и побеседовать в открытую. Кто знает, возможно, и договоримся!
А я посмотрю, добавил он про себя, сыграет ли какую-либо роль то, что на этот раз я ни словом не упомянул о «хозяйке»…
Глаза Буривоя так и не стали диковато-блуждающими. Но возмущаться он перестал.
А может быть, варяжский альфар способен переселяться в чужие тела? — подумал вдруг Свет. Я, правда, ввек не слышал о подобном, но такое умение было бы очень полезным. И многое бы объяснило в происходящем… Вот он сейчас возьмет да и скажет: «А я уже здесь, чародей! Побеседуем?..» В хорошем же я окажусь положении!
Однако Буривой ничего не сказал. Он просто поднялся из кресла, взял свой баул и шагнул к двери.
Свет двинулся следом. Спустились по лестнице. Дождались, пока Петр подаст гостю плащ. Вышли на набережную.
Карета, отмеченная желтым шейным платком, стояла на месте. В правое окно смотрели на Света внимательные глаза охранителя. Или теперь, после вчерашнего — уже соглядатая?..
Эти глаза не обратили на Буривоя Смирного ни малейшего внимания. Они его попросту не видели.
Удивляться, впрочем, нечему. Подобный фокус Смирный был способен выкинуть и без посторонней помощи. Правда, охранители — вроде бы волшебники… Во всяком случае, вчера они были волшебниками.
Свет включил Зрение.
Разумеется, Вышата Медонос и ныне приставил к нему владеющих Семаргловой Силой. И тем не менее чародеева гостя они в упор не видят… А с другой стороны, Петр оной силой не владел, однако Буривоя прекрасно видел. Нет, что не говори, а способности альфара постепенно конкретизируются. И исполать богам! На бесптичье, как известно, и кастрюля — соловей…
Свет кивнул волшебнику-охранителю-соглядатаю и вернулся в дом. Если он не ошибается, то в скором времени следует ждать нового гостя. И если варяжский альфар нуждается в Свете отчаянно, то он придет.
* * *
Новый гость пожаловал к обеду.Свет уже хотел распорядиться, чтобы накрывали стол, когда Петр доложил:
— К вам посетитель, чародей.
— Кто? — встрепенулся Свет.
Сейчас самое время было бы выйти на сцену княжне Нарышкиной. Кем бы она ни оказалась…
— Опекун Вышата Медонос.
— Просите!
Наверное, Кудесник решил организовать Контрольную Комиссию немедленно. Как в прошлом лете…
Вышата был не один. Вместе с ним в кабинет вдвинулись еще двое гостей — судя по аурам, волшебников.
— Вы арестованы, чародей! — Вышата достал из кармана пакет.
Свет глянул на постановление о задержании.
Бумага была в полном порядке: под стандартным, соответствующим закону текстом, на месте, предназначенном для визы, красовалась знакомая любому словенскому волшебнику закорючка самого Остромира. И ниже — не менее знакомая витиеватая подпись Великокняжеского прокурора.
— А вот постановление об обыске.
На новой бумаге красовались те же имена.
Ну и ладно, подумал Свет. Хоть какая-то определенность появляется…
— Сдайте оружие, Серебряное Кольцо и колдовской баул.
Свет вытащил из ящика стола пистолет. Снял с перста Кольцо, аккуратно положил его в кожаный футляр, футляр спрятал в баул.
Вышата проверил содержимое баула. Защелкнул замок. Наложил заклятье-печать.
Оформили протокол об изъятии личного оружия и Колдовских атрибутов.
— Что мне вменяют в вину?
— Государственную измену, чародей.
— Ну, разумеется!.. Ничего другого прокурор бы ввек не подписал. Даже по личной просьбе Великого князя…
Вышата ныне был спокойно-монументален. Как гранитная глыба для кумира Перуну.
— Не ерничайте, Сморода! Лучше велите своей прислуге добровольно отвечать на вопросы сыскников.
Ну что ж, подумал Свет. Вот и станет тайное явным. По крайней мере, в отношении постельных дел чародея Смороды…
Как ни странно, ему почему-то не было страшно. Конечно, обвинение в государственной измене — вещь серьезная, но откуда они возьмут доказательства? А доказательства в таких делах суду присяжных всегда требуются самые серьезные…
— И куда меня сейчас?
— В «Малов приют».
«Маловым приютом» называли замок, построенный четыре сотни лет назад для Великого князя Мала, одного из немногих Рюриковичей, которых боги отметили печатью сумасшествия. Едва сев на Словенский престол, Мал озаботился собственной безопасностью, переложил государственные печали на брата-погодка и уединился в собственной крепости. Однако и там он не уберегся от всесильной Мокоши — в конце концов непроходящий страх свел-таки его в могилу. А из оставшейся не у дел крепости учинили тюрьму сурового содержания для государственных преступников — подобно Бастилии в Париже или замку Стуре в Стокгольме. Как утверждают летописцы, за три с половиной сотни лет из «Малова приюта» был всего лишь один удачный побег, да и то ненадолго — сыскники-волшебники быстро нашли беглеца… Впрочем, мысли о побеге должны заботить настоящих преступников, невинный же Светозар Сморода «Малов приют» покинет хоть и через центральные ворота, зато без барабанного боя. И с надлежащими извинениями от министерства безопасности…
— Я должен поставить в известность об аресте своего судебного заступника.
— Ему уже сообщили. Как положено по закону, вы встретитесь с ним в течение суток с момента задержания, то есть, по-видимому, завтра утром. А покудова вы имеете право не отвечать на вопросы, буде ваши ответы могут быть обращены против вас. — Вышата произнес обязательную процессуальную формулу сквозь зубы, словно она доставляла ему изрядную боль.
— Ну спасибо! — с сарказмом сказал Свет. — Ключи от сейфа в левом верхнем ящике стола. Надеюсь, вернувшись, я найду все на своих местах. — И вышел из кабинета.
Двое молчаливых волшебников последовали за ним, держа руки в карманах. С каждым из них по отдельности Свет бы справился, но сразу с двумя — наверное, вряд ли. Вестимо, можно было бы и проверить, но тогда он бы точно стал государственным преступником. Убийцей должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей… Лишение Таланта плюс уральские рудники — пожизненно. А то и лобное место…
Прислуга стояла в сенях. Возмущенно переговаривались. Забава застыла чуть в сторонке, смотрела на хозяина, широко раскрыв глаза. В синих озерах купался откровенный страх.
— Я отлучусь ненадолго, — сказал Свет. — Считайте, уехал в очередную командировку. Надеюсь, дом будет в полном порядке. Станут спрашивать — отвечайте. Мне скрывать нечего. — И легонько подмигнул Забаве.
Страх в ее глазах сменился надеждой.
— Мы будем ждать вас, хозяин, — сказал Берендей.
И все наперебой загомонили:
— Мы будем ждать!
— Мы не верим в вашу вину!
— Возвращайтесь!
В грудь хлынуло странное ощущение, и Свет отвернулся — у него вдруг зачесались глаза. И тут же с ужасом понял, что, кажись, глаза не просто чешутся. Хорош будет чародей — со слезами на физиономии! Ввек такого не было!.. Он даже и не догадывался, что слезы у него могут выступить совсем не от ветра или пыли.
Пришлось ускорить шаги.
Тюремная карета стояла возле самых дверей дома. Впрочем, карета оказалась вовсе не тюремной: у нее имелись окна, а у кучера на шее был повязан знакомый желтый платок. Все-таки руководство Колдовской Дружины не решилось афишировать арест такого волшебника, как чародей Сморода. Слухи-то, ясно дело, все равно поползут, но на то они и слухи… А потом либо чародей Сморода окажется на свободе, либо… Нет, никакого другого «либо» не будет! Невинных в Великом княжестве Словенском на рудники не отправляют!
Впрочем, в карету волшебники сели как положено — по бокам от арестованного.
Тронулись.
Света так и подмывало обернуться, посмотреть, не следует ли за ними таинственная трибуна. И он не выдержал — обернулся. Вздохнул: буде кто за ними и последовал, узнать его среди катящихся по набережной экипажей было невозможно.
Долго ему смотреть в заднее окно не дали — мягко, но настойчиво взяли за руки, развернули лицом по ходу движения.
Свет снова вздохнул. Надо было привыкать к новой роли — арестованного государственного преступника. Хотя бы на нынешний день…
Теперь он смотрел в правое окно. Картина была привычной. Фасады, фонари, тротуары… По тротуарам прогуливались молодые мамаши и няньки с разноцветными детскими колясками. Все они вдруг показались Свету ужасно далекими — как будто события последнего получаса перенесли его в совершенно иной, на тысячи верст удаленный от Новагорода мир. В тридевятое царство, в тридесятое государство. Подите туда — не ведаю куда; принесите то — не ведаю что… Вот ему и принесли не ведаю что!
Свет мотнул головой. Все происходящее было сродни сну. Или роману. Вот и волшебники по бокам сразу напряглись, вперили в сидящего между ними вострые, внимательные, озабоченные безопасностью государства очи. Как герои сочинителя, скрывающегося под шахматным псевдонимом Ферзь Белый…
Свернули на Гзеньский мост, углубились в разночинные кварталы Кремлевской стороны.
Кому же это я наступил на мозоль? — подумал Свет. И, знать, большая мозоль оказалась. И, знать, болезненная… Неужели самого Кудесника мозоль? Или это Вышатовы происки? Собрал себе медок со смородинных кустов, а теперь и сами кусты — под корень. К ногтю конкурента, к ногтю!.. Может, он сам и приставил ко мне таинственную трибуну. Вот только не слышал я, чтобы Вышата Медонос владел заклятьями, от которых умирают так, как умер вчерашний соглядатай. Подобных заклятий даже я не знаю. Разве лишь Кудесник. Он-то Контрольной Комиссией не проверяется. Жена Цезаря вне подозрений… Но тогда по теории он давно уже должен был разложиться… Ладно, брате Вышата! Все-таки мы еще поборемся, не на таковского напали, брате. Как там было у римлян?.. Ave, Caesar, morituri te salutant!.. И я буду не я, буде не дам обладателю большой болезненной мозоли последнего боя. Хотя бы в стенах справедливого Великокняжеского суда…
Волшебники зашевелились. Свет глянул в окошко.
Над остановившейся каретой возвышалась знакомая всякому туристу серая стена «Малова приюта».
Кучер произнес несколько неразборчивых слов. Впереди заскрипело: по-видимому, открывались ворота. Карета вновь тронулась, въехала во двор.
Послышались новые голоса. Правый волшебник открыл дверцу, выбрался наружу.
— Выходите, чародей!
Двор представлял собой каменный мешок, камнем же и замощенный. Перед каретой стояли пятеро в черных мундирах тюремной стражи. У четверых на поясе висели кобуры, у пятого — шпага в ножнах.
— Примите задержанного! Вот постановление.
Стражник со шпагой — судя по ауре колдун — взял у одного из сопровождающих бумаги, внимательно ознакомился с волшебными печатями, равнодушно глянул на Света.
— Куда его?
— В темницу.
— Но в постановлении не сказано…
— В темницу! Личный приказ Кудесника.
* * *
Узнав о бегстве столичного чародея с поля битвы, Порей Ерга индо обрадовался. Появилась наконец справная возможность жахнуть по волшебникам из крупного калибра… Струсил чародеюшка, испугался варяжского альфара!Однако поразмыслив немного, принципал понял, что все тут гораздо сложнее. В самом деле, Сморода вел себя при их последней встрече весьма странно. Поначалу-то Ерга принял все за чистую монету и лишь обрадовался, что столичному колдуну пришлось убедиться в собственном бессилии. Не на таковского напали, голубчик!.. Порей Ерга плевать хотел на колдунов. Его уже пытались одолеть — был такой случай осенью прошлого лета… И завершилось все благодарностью от самого Кудесника!
А началось с подозрения в предательстве. Клюй Колотка доложил принципалу, будто есть все основания считать, что один из волшебников-рубежников работает на супротивника. Провели тщательный тайный сыск и убедились в справедливости подозрений. Клюй Колотка принялся разрабатывать операцию по использованию раскрытого агента. Дезинформацию, к примеру, можно через него варягам поставлять, ну и прочие возможности имелись. Вот токмо прокололся где-то Колотка — агент понял, что его раскрыли и попытался дать деру. Не удалось — обложили голубчика, аки медведя в берлоге. Колотка уже хотел вызвать из столицы волшебников посильнее, чтобы взять обреченного агента, но Порей Ерга отдал приказ столичных волшебников не беспокоить. И взял агента сам!
Как был потрясен переметнувшийся к варягам колдунишка! У него аж губы затряслись, когда он обнаружил, что все его хваленое волшебство не оказывает на принципала никакого влияния.
Опосля того случая Порея и вызвал к себе Кудесник.
Ничего особенного во время их встречи не произошло: глава Колдовской Дружины задавал вопросы, Порей отвечал… Об отце с матерью, о службе, о жизни… Ему, правда, показалось, что у Кудесника не простой интерес. Кто их разберет, этих волшебников, чем они заняты, делая вид, будто внимательно вас слушают!..
— Что ж, спасибо, принципал, — сказал перед расставанием Кудесник. — Продолжайте нести службу. Ваши возможности очень пригодятся в охране рубежей. Но… — Кудесник поднял перст. — Об оных возможностях, разумеется, никто не должен ведать. Токмо вы, я да муж-волшебник Колотка. Иначе вас попросту убьют. А Клюя Колотку я предупрежу…
На том они и расстались.
И вот теперь, раздумывая о странном поведении чародея Смороды, Порей вдруг понял, что дело пахнет керосином. Не чародей это был у него, елочки-сосеночки, а варяжский альфар под видом чародея. И в столицу он поехал не просто так…
Хорошо придумали, подлецы! Убив Клюя Колотку, выманить из столицы кого-либо из волшебников, приближенных к властям, потом подменить его. И пожалуйста, агент внедрен в самое сердце Колдовской Дружины и министерства безопасности. А там — кто знает?! Можно и Великого князя убить… А еще лучше подменить его. С этих варягов станется! На поле битвы они с нами ничего сделать не сумели, так в тайных делах расстараются!..
Он, правда, ввек не слышал, чтобы такое уже случалось. Но ведь Колдовская Дружина посторонних в свои секреты не пускает, а то, что пришло в голову обыкновенному принципалу, вполне могло осенить и варяжские спецслужбы. И уж буде словенские колдуны не способны справиться с дюжинным принципалом, то с варяжским альфаром они и тем паче не справятся. Не зря же все они так перепугались, опосля этого убийства! Семарглово охвостье!..
А посему Кудесника следует немедленно предупредить. И лучше всего, явившись к нему лично — такие секреты бумаге и курьеру доверять негоже.
Ерга вызвал к себе князя Сувора Нарышку, сообщил, что срочно отбывает в столицу, велел ни во что не вмешиваться — командиры линейных отрядов, княже, сами справятся со всеми возникающими проблемами (во всяком случае, за тот день, что я буду отсутствовать) — и отправился на вокзал.
* * *
Кудесник принял Порея, едва тот заявился в резиденцию.Выглядел Остромир не очень хорошо, но оно и понятно — возраст есть возраст. Лета ведь никаким волшебством не уменьшить — будь вы хоть принципал, хоть Кудесник, хоть сам Великий князь!..
— Слушаю вас, сударь Ерга…
Порей обстоятельнейшим образом доложил о развитии событий в ключградском деле и о собственных подозрениях по отношению к чародею Смороде.
Когда он завершил доклад, Кудесник надолго задумался. По-видимому, не ожидал такого поворота… Тоже, наверное, тот еще волшебник! Охвостье Семарглово!.. Впрочем, вряд ли я прав… Должен же быть в княжестве хоть один приличный колдун! Иначе это была бы не страна, а мыльный пузырь…
— Вы министру доложили? — спросил наконец Остромир.
— Еще не успел…
— И не докладывайте. В отличие от вас Утренник с чародеем Смородой не справится. — Кудесник глотнул из стоящей на столе чашки какой-то бурды и продолжал: — В общем-то, сударь принципал, ваши подозрения основаны на домыслах, но тем не менее я намерен отнестись к ним самым серьезным образом. В таких делах лучше перегнуть палку, чем не догнуть… Я велю немедля арестовать чародея. Пусть посидит в «Маловом приюте». А мы покудова проверим… Кстати, вы мне понадобитесь на пару дней. Ваши возможности могут оказаться весьма кстати…
— Я должен известить министра…
— Я сам извещу его. Скажу, срочно вызвал вас с докладом по ключградскому делу… Надеюсь, вы не оставили принципат обезглавленным?
— За меня там князь Сувор Нарышка. Молодой, но многообещающий работник. Простите, Кудесник… — Порей от волнения привстал. — Не могли бы вы разрешить мне арест чародея Смороды?
Задержать чародея — это вам не колдуна-рубежника схватить, подумал он. Это поступок, вполне достойный сына Любима Ерги. Отец бы одобрил…
Кудесник пожевал губами:
— Скажите, оружие при вас?
— Разумеется!
— Тогда вот что, сударь принципал… Смороду арестуют и без вашего участия. Вы же мне нужны совсем для других целей. — Остромир тоже встал, прошелся, приволакивая левую ногу, вдоль стены. — Я бы вообще не хотел, чтобы кому-либо стало известно, где именно вы находитесь. Думаю, вам следует поселиться здесь, в резиденции. У нас есть подходящие помещения. — Кудесник вновь сел, потянулся к звонку. — Я немедленно предупрежу секретаря, дабы вам подготовили комнату и доставляли пищу…
Не арестовывают ли меня самого? — с тревогой подумал Порей. Елочки-сосеночки, за что?.. Да нет, вестимо! Слишком уж я стал подозрительным. Должно быть, принципал Ерга здорово нужен Кудеснику — и в делах не слишком благовидных… Ладно, поможем Остромиру. Авось, не забудет…
— Что мне надлежит сделать, Кудесник?
— В свое время я вам сообщу. А пока вам надлежит просто ждать.
И Кудесник снова встал, теперь уже давая понять, что аудиенция закончена.
* * *
Непрошеные гости, надо сказать, вели себя вежливо. Серьезный обыск чинили токмо в кабинете и спальне хозяина. Поставец в трапезной осмотрели, как показалось Забаве, крайне поверхностно — несколько десятков ящиков при тщательном осмотре потребовали бы гораздо больше времени. По комнатам же прислуги сыскники и вовсе не лазали.Опосля обыска из кабинета чародея вынесли его баул — Забава сама видела.
А потом в кабинет начали приглашать прислугу.
Первым зашел Берендей. Пробыл он там недолго, вышел, достаточно удивленный. Но ничего не сказал. Токмо потребовал, чтобы за всеми этими делами служанки не забывали о делах других — домашних.
Остальные, выходя из кабинета, тоже молчали. Лишь Ольга успела шепнуть: «Спрашивают всякую чушь…» Забаву вызвали последней.
Главный сыскник сидел за Светушкиным столом, нагло так сидел, проходимец, по-хозяйски. Будто дом отныне принадлежал ему и токмо ему.
Забаве такой гонор не понравился, и она решила, что ничего этот тип от нее не добьется.
Тип, однако, оказался любезным, пригласил сесть. А потом спросил равнодушно:
— Вас величают Забава?
— Да. Забава Соснина.
— А меня Вышата Медонос… Давно ли работаете в этом доме, сударыня?
— Больше двух лет.
— Ну и как, нравится вам работа?
— Кабы не нравилась, так давно бы ушла. — Она вспомнила вчерашний разговор со Светушкой, помрачнела. — Моя работа вас не касается. Спрашивайте по делу.
Сыскник смотрел на нее во все глаза. Словно голодный пес на кость… Глаза у него даже стали какими-то выпуклыми. Никогда подобных не видела…
— Хорошо, спросим по делу… — Кость, похоже, была свеженькой и пахла просто одуряюще. У пса только что слюна из пасти не текла. — Скажите мне, Забава… Не появлялось ли у чародея в последнее время странных гостей?
Забава фыркнула:
— Гости к чародею, когда он не в командировке, каждый день приходят. А какие они из себя видом, я не приглядываюсь. Мне не за это деньги платят!.. Знамо дело, всякие ходят — и волшебники, и дюжинные.
— А вчера и ныне какие приходили?
Забава пожала раменами:
— Откель я знаю? Это след у Петра спросить. Или у дяди… у эконома. Мне они не представлялись… На вид я волшебника от дюжинного не отличу, не колдунья. А Серебряное Кольцо с перста можно и снять… Вот у вас, к примеру, Кольца нет. Так откель мне знать — волшебник вы или простой человек?
Сыскник по-прежнему смотрел на нее во все глаза. Но вот слушал не очень внимательно. Так, по крайней мере, показалось Забаве.
— Так что за гости были? Мужчины, вы говорите? Сколь? Двое? Трое?
Он явно хотел ее запутать. Наверное, новичок в своих делах, коли столь неуклюж…
— Вы меня, сударь, не путайте! Я нынешних гостей вообще не видела. Целый день на кухне. Да еще комнаты надо прибирать… Чародей часто вещи раскидывает. Государственные заботы, я понимаю… Но убирать-то приходится мне!
— А вчера какие были?
— Вчера?.. Молодой парень и девица. По-моему, из Ключграда.
Сыскник покрутил головой, словно воротничок мундира жал ему выю. Или ошейник мешал разобраться с костью.
— А вы любите своего хозяина…
Забава вздрогнула. Странно он так сказал… Ужель по ней все видно? Или сыскник — волшебник?..
— Так за что же его не любить-то, сударь! Хозяин — каких поискать. Справедливый и не жадный. Платит хорошо, и работы поменьше, чем в больших семьях, с детьми… А то, что злой за ужином, так ведь волшебники, бают, к вечеру все такие. Мы же понимаем, и вообще… — Что «вообще» она и сама не ведала. — Его все любят. И дядя Берендей, и тетя Стася, и Ольга, и кучер наш…
— Как величают ваших домашних, я знаю, — перебил сыскник. — Простите, вы бы не согласились проехать со мной?
— Куда это?.. Если арестовать меня решили, то попрошу соответствующую бумагу. И нашего судебного заступника вызовите, я без него и слова не скажу.