Николай Романецкий
Утонувший в кладезе
Утонувший в кладезе
на печи не погреется.
Словенская поговорка
Часть первая. СМЕЛОСТЬ ЧАРОДЕЯ
1. Накануне. Клюй Колотка.
— Ступайте с миром, муж-волшебник! — Сувор Нарышка протянул Клюю десницу. — Да пребудут с вами Сварожичи!
В последнее время, если не было дождя, оба отпускали кареты — Сувор личную, а Клюй принципатовскую — и отправлялись домой пешим порядком.
Ныне дождя не было.
— Ступайте с миром, сударь! — Клюй крепко пожал приятелеву руку.
Князь Сувор заторопился к воротам фамильного особняка, в семейный уют, под крылышко к родителям, молодой жене да младшим сестрам. В ауре его вовсю сияли голубые перуновы цвета — любой волшебник за версту мог видеть, что парень уже успел стосковаться по бабьей плоти.
Клюю Колотке спешить было не к кому. Дома его не ждали ни родители, ни молодая жена, ни братья с сестрами. Разве лишь слуги да служанки… А уж по бабьей-то плоти Клюй и вовсе ввек не тосковал.
Правда, Снежана Нарышкина, восемнадцатилетняя сестрица Сувора, заглядывалась на братова соратника-приятеля, когда тот приезжал в дом Нарышек, но то проявлялся естественный бабий инстинкт: Снежану брала в оборот Додола. А в общем-то, девица была образованной — и потому прекрасно ведала, что в личных отношениях с волшебником ей ничего не светит. Хоть ежа проглотите, Снежаной Колоткиной вы станете токмо в собственных снах. Скорее рак на горе свистнет!..
Клюй вздохнул. Сожаления в этом вздохе не было и на каплю — большую часть из прожитых тридцати лет Клюя готовили к полному отсутствию женщин в его судьбе. Должен же волшебник хоть чем-то платить богам за свой Талант! Если жизнь без баб вообще можно считать платой…
Впрочем, в последнее время среди словенских колдунов пошли слухи, будто бы несостоявшийся кандидат в новые Кудесники чародей Светозар Сморода, якобы, открыл некое заклятье, придающее, якобы, корню волшебника нормальную, якобы, мужскую силу.
Но слухи суть слухи — от них корень, вестимо, и на мизинчик младенческий не отвердеет. А сам Светозар Сморода и вовсе ни гу-гу, буде и открыл что-то подобное, так помалкивает себе в тряпочку.
Правда, волшебников его открытие не особенно и занимает. Это женщины лишились бы от новости сей умишка последнего, с их неумирающими бабьими предрассудками, а мы, знамо дело, и без оного заклятья прекрасно обойдемся. Жили ведь допрежь братья-волшебники без него, и ни один век жили…
Клюй сплюнул — душа требовала разрядки — и зашагал к дому.
Сумеречное небо, еще недавно накрывавшее город пепельным зонтиком, теперь обратилось в плотный черный полог. Шустрые ключградские фонарщики успели завершить свои ежевечерние хлопоты: вдоль ночных улиц протянулись цепочки чугунных перстов, в стеклянных колбах которых печорский болотный газ безо всякого колдовства оборачивался уютным желтоватым сиянием.
Говорят, наши литейщики — лучшие мастера в подлунной; изготовленные ими фонари отличаются не только изрядной прочностью, но и особым изяществом. Словно танцовщицы в кордебалете — такие же стройные. Вот токмо насчет балетных танцовщиц, вестимо, привирают людишки. Скорее уж фонари похожи на зубцы гребня. Такие же одинаковые… Ишь выстроились!
Клюй снова сплюнул. Однако припозднились они с князем ныне. Уже и на улицах нет ни души.
И в самом деле — улицы Ключграда были пусты. Лишь время от времени попадались на росстанях дежурные квартальные, провожали запоздалого прохожего цепкими взглядами. Ауры у них пылали что ваши фонари: служба стражника во все времена тревожна, а подобной ночью — и в особенности.
Мысли Клюя вернулись к событиям нынешнего дня.
А день нынешний оказался, как и ночные квартальные, тревожным. Едва Клюй прибыл в принципат, его тут же пригласили в зал собраний.
Войдя туда, Клюй удивленно присвистнул: промеж сотрудников-ключградцев мелькали тут и там обветренные, темные с устатку лица, принадлежащие воеводам линейных отрядов. Совет оказался общим, а о подобном сборе ему следовало бы ведать заранее. Впрочем, хозяин, известное дело, барин. А наш, с его отношением к волшебникам, и вовсе голубая кровь!..
Когда все расселись, вошел принципал министерства безопасности по Северо-Западному рубежному округу, и зал тут же утонул в тяжелой, душной, наполненной ожиданием тишине.
Порей Ерга был введен в должность совсем недавно, весной, однако успел показать себя вполне грамотным и требовательным начальником. Родом он был из вологжан, изрядно поокивал, и первое время воеводы рубежных участков — все как один родившиеся и выросшие на чухонских землях — за глаза посмеивались над говором нового принципала. Но уже через месяц им стало не до смеха. В общем-то, варяжская граница и так не позволяла рубежникам впадать в спячку. Однако Ерга нашел дополнительные возможности по ужесточению рубежного режима.
Тем более странным показалось то, о чем он поведал собравшимся ныне. Впрочем, начал он издалече:
— Воеводы! Мужи-волшебники! Судари! Всем вам известно, что перед Паломной седмицей число засылаемых в Великое княжество Словенское лазутчиков резко увеличивается. Со своей стороны, мы принимаем все оперативные меры для того, чтобы в сии дни увеличилось и число лазутчиков разоблаченных. Меры эти вам хорошо ведомы, и останавливаться на них я не намерен. — Принципал обвел присутствующих строгим взглядом. — На днях министром были подведены итоги нашей работы в нынешнюю Паломную седмицу. Что же оные итоги показывают? — Ерга сделал паузу и продолжал: — А показывают они следующее. Если в былые лета число разоблаченных варяжских лазутчиков среди паломников по сравнению с обычным временем увеличивалось в пять-семь раз, то ныне возрастание оказалось всего лишь двойным. Это первое.
По залу разнесся сдержанный ропот.
Ерга поднял десницу, останавливая шум:
— Второе. Полтора месяца назад наша закордонная агентура сообщила, что в начале серпеня будет осуществлен переход словенских рубежей специальным отрядом лазутчиков. К сожалению, участок, где планируется нарушение границы, агентура установить не сумела, как не смогла сообщить и более точного времени перехода. Вестимо, мы тут же привели линейные отряды в полную боевую готовность. Тем не менее в обусловленный период ни одного нарушения границы обнаружено не было. — Принципал вновь обвел присутствующих суровым взглядом. — И я вовсе не считаю, что министерство безопасности в столице и рубежники Северо-Западного округа проспали супротивника… Третье. Исходя из кое-каких данных, в том числе и агентурных, есть все основания предполагать, что, в отличие от прошлых лет, в нынешнем червене варяги не слишком активизировали заброску своих лазутчиков в нашу страну. Что же касается событий последнего месяца, существует возможность того, что нашей агентуре подбросили дезинформацию, и на самом деле лазутчиков след ждать несколько позднее. Скажем, ныне. Или завтра…
В отличие от воевод, Клюй не был взволнован: для него в выступлении принципала не прозвучало ничего сногсшибательного. Разве что несколько натужной выглядела ссылка на возможность дезинформации. Он индо пожалел, что его Талант не способен различать в ауре цвета лжи: было бы любопытно проверить принципала на умение врать не краснея.
Совет продолжался обычным чередом. Воеводы клятвенно заверяли начальство, что мимо их колдунов и мышь не проскользнет. Ерга встречал оные клятвы ледяным молчанием. Клюй помаленьку скучал. Наконец Ерга дал воеводам соответствующие моменту напутствия и завершил совет:
— Докладывайте о любых происшествиях, особенно, буде они покажутся вам хоть чем-то странными. Все свободны… — Он повернулся в сторону Клюя. — Колотка! Попрошу вас ко мне.
Вот сейчас в его ауре наверняка не было следов лжи.
Клюй пошел за принципалом. Войдя в приемную, кивнул секретарю, получил ответный кивок. Ерга предупредил секретаря, что его для посетителей «категорически нет», и проследовав в кабинет, указал Клюю глазами на кресло справа от стола. Сам же подошел к окну. Отдернув тяжелую плюшевую штору, некоторое время смотрел на улицу. Что он там разглядывал, Клюй не знал. Впрочем, похоже, принципал и не видел за окном ничего, просто размышлял. Наконец, он задернул штору, отошел от окна, плотно прикрыл дверь в зеркальную и сел за стол.
— Вот что, Колотка… — Ерга почему-то ввек не называл Клюя в беседе «мужем-волшебником». — То, о чем я вам сейчас поведаю, не могло прозвучать на общем совете с линейными воеводами. Однако допрежь мне хотелось бы узнать, как вы сами оцениваете сложившуюся ситуацию.
Для того, чтобы узнать мою оценку, необязательно собирать общий совет, подумал Клюй. Впрочем, у новой метлы всегда шершавые прутья…
— Нынешняя ситуация в нашем районе особенно выдающейся мне не представляется. А вот то, что во время паломничества не наблюдалось активной заброски лазутчиков, я бы назвал подозрительным.
— Да-да, — сказал Ерга. — Елочки-сосеночки, именно так! Мне подобное событие тоже кажется подозрительным…
С чего бы такое волнение? — подумал Клюй. И заметил:
— Однако это головная боль руководителей министерства в столице, а не наша с вами.
Принципал энергично вскинул квадратный подбородок:
— Не скажите, Колотка, не скажите! Столичные дела, вестимо, без нас обойдутся… Однако мне ситуация в нашем районе кажется странной. — Он сделал ударение на слове «мне». — Ведь ввек не было такой тишины. Такой сомнительной тишины… Елочки-сосеночки, люди сбиваются с ног. Вы видели сегодня их лица?.. А результата нет.
Клюй поморщился — он по-прежнему не понимал, куда клонит принципал, — и сказал:
— Ваша версия относительно дезинформации не кажется мне убедительной. Я знакомился с материалами нашего варяжского агента. Он сильный волшебник и не…
— То, что я говорил о дезинформации, — перебил его Ерга, — предназначено лишь для линейных воевод. Чтобы они по-прежнему сохраняли бдительность. На рубеже возможны инциденты, и в самом деле уготовленные для дезинформации. С целью отвлечения наших сил совсем от других событий…
— Что-то я вас не понимаю, — признался Клюй. — Вы полагаете, мы способны…
— Я полагаю, что заброска лазутчиков состоялась именно в те самые сроки, о которых сообщил наш агент.
— Не думаю, — сказал Клюй. — Конечно, существует вероятность, что рубежники пропустили отдельных лазутчиков. Но чтобы не поймали вообще никого!.. Нет, это невозможно.
— Елочки-сосеночки, а буде они и не могли их поймать?! — Голос принципала откровенно дрогнул. Ерга встал и прошелся по кабинету. Остановился перед Клюем, в упор посмотрел на подчиненного. — А буде наши рубежники были не способны поймать этих лазутчиков?!
— Среди рубежников много колдунов, — возмутился Клюй. — Они выявят любые оставленные следы.
— А буде они не сумели выявить эти следы? Ведь колдовская наука не стоит на месте.
Клюю ничего не оставалось, как ошарашено захлопать ресницами.
— Вы имеете в виду, что наших колдунов на время лишили Таланта?..
— Я имею в виду, что лазутчики могли воспользоваться новейшими достижениями колдовской науки и именно потому наши рубежники не поймали их. — Принципал вернулся за стол. — Сам я, увы, не волшебник. И потому не способен даже догадываться, что могло быть использовано врагом при переходе границы. Этим должны заняться вы. Безотлагательно. Если вашей квалификации не хватит, немедленно подготовьте обращение в канцелярию Кудесника. Разработайте план противодействия лазутчикам с привлечением к работе всех местных колдунов. Если потребуется моя помощь, обращайтесь в любую минуту — я предупрежу секретаря. — Ерга встал. — Вопросы есть?
Встал и Клюй:
— Покудова нет, принципал. Но будут.
Ерга кивнул:
— Привлеките к работе Сувора Нарышку. Елочки-сосеночки, я уверен, вам потребуются не токмо колдуны.
Озадаченный Клюй отправился к себе…
Весь оставшийся день они с Сувором выполняли полученное задание. Вскоре Клюй и сам убедился, что сомнения принципала в его, мужа-волшебника Колотки, способностях справедливы: квалификации не хватало. Клюй даже приблизительно не мог себе представить, чем были способны прикрыться воображаемые лазутчики. Пришлось заняться обращением в канцелярию Кудесника. Курьер с соответствующей бумагой отбыл в столицу после обеда…
Клюй ступил на Синицын мост. Зодчий Любомир Синица построил шесть мостов через Неву, но Синицыным называли почему-то именно этот — не первое сооружение мастера и не последнее; и не самое красивое, кстати. На мосту было ветрено. В круге света под центральным фонарем торчал одинокий городовой. Клюй кивнул служителю порядка — городовой был знакомым, встречались как-то по служебным делам. Правда, имени его Клюй, сколь ни старался, не вспомнил.
Перейдя на Межневье, двинулся по Княжеской набережной. Здесь тоже было пустынно. Свист ветра напрочь заглушал шаги, и Клюй обернулся: ему показалось, будто за ним кто-то идет.
Сзади вправду маячила фигура запоздалого прохожего.
Однако тот находился довольно далеко — саженях в пятидесяти — и, похоже, отнюдь не стремился догнать Клюя. А потом и вовсе прислонился к ограде одного из особняков — то ли, пользуясь безлюдностью набережной, решил справить мелкую нужду, то ли попросту пребывал в изрядном подпитии. Во всяком случае, вздумай он догнать Клюя, шаги бегущего человека тот бы услышал — все-таки ветер был не настолько силен, чтобы заглушить топот. Да и что, собственно говоря, запоздалый прохожий сумел бы сделать мужу-волшебнику Колотке? Вестимо, он мог использоваться в качестве отвлекающего объекта, прикрывая собой кого-либо более серьезного… Но колдовское чувство тревоги у Клюя молчало.
Клюй дошел до угла Белореченской, снова оглянулся. Шатающегося пьяницы и след простыл. Клюй раздраженно сплюнул и свернул за угол.
Фонарь у особняка ключградского посадника сиял, аки полная луна. Говорят, лучший кузнец княжества потратил на его изготовление целую декаду, а обошелся он посаднику в месячный доход. Возможно, и не врут — взрачный фонарь. И решетка вокруг особняка тоже великолепна, вся в остриях, шарах и завитушках. А за решеткой — столь же великолепные розовые кусты. Не один парень мечтал нарвать для своей любушки букет посадских роз, но за решеткой ночью всегда бегают собаки. Вон одна из них сидит возле куста, недовольно косится в сторону замедлившего шаги прохожего.
Клюй вдохнул аромат роз и пошел дальше. До дома осталось шагать всего полквартала. На ужин ныне, кажись, вареники с вишней. И рагу из баранины… Миновав круг света от посадникова фонаря, он еще раз оглянулся. Позади никого не было.
И тут его свалили с ног.
Падая ничком, Клюй успел сгруппировать Талант, чтобы Силой отразить нанесенный удар. Однако отражать его было не в кого — супротивника рядом не ощущалось. Тогда Клюй перевернулся на спину. Вокруг — пустота. Тем не менее он тут же почувствовал, как полоснули острым по горлу. Попытался крикнуть, но захлебнулся горячей кровью.
Страха не было. Клюй еще успел услышать раздавшийся невдалеке тоскливый собачий вой. А ведь она завыла по мне, сообразил он.
И канул во тьму.
В последнее время, если не было дождя, оба отпускали кареты — Сувор личную, а Клюй принципатовскую — и отправлялись домой пешим порядком.
Ныне дождя не было.
— Ступайте с миром, сударь! — Клюй крепко пожал приятелеву руку.
Князь Сувор заторопился к воротам фамильного особняка, в семейный уют, под крылышко к родителям, молодой жене да младшим сестрам. В ауре его вовсю сияли голубые перуновы цвета — любой волшебник за версту мог видеть, что парень уже успел стосковаться по бабьей плоти.
Клюю Колотке спешить было не к кому. Дома его не ждали ни родители, ни молодая жена, ни братья с сестрами. Разве лишь слуги да служанки… А уж по бабьей-то плоти Клюй и вовсе ввек не тосковал.
Правда, Снежана Нарышкина, восемнадцатилетняя сестрица Сувора, заглядывалась на братова соратника-приятеля, когда тот приезжал в дом Нарышек, но то проявлялся естественный бабий инстинкт: Снежану брала в оборот Додола. А в общем-то, девица была образованной — и потому прекрасно ведала, что в личных отношениях с волшебником ей ничего не светит. Хоть ежа проглотите, Снежаной Колоткиной вы станете токмо в собственных снах. Скорее рак на горе свистнет!..
Клюй вздохнул. Сожаления в этом вздохе не было и на каплю — большую часть из прожитых тридцати лет Клюя готовили к полному отсутствию женщин в его судьбе. Должен же волшебник хоть чем-то платить богам за свой Талант! Если жизнь без баб вообще можно считать платой…
Впрочем, в последнее время среди словенских колдунов пошли слухи, будто бы несостоявшийся кандидат в новые Кудесники чародей Светозар Сморода, якобы, открыл некое заклятье, придающее, якобы, корню волшебника нормальную, якобы, мужскую силу.
Но слухи суть слухи — от них корень, вестимо, и на мизинчик младенческий не отвердеет. А сам Светозар Сморода и вовсе ни гу-гу, буде и открыл что-то подобное, так помалкивает себе в тряпочку.
Правда, волшебников его открытие не особенно и занимает. Это женщины лишились бы от новости сей умишка последнего, с их неумирающими бабьими предрассудками, а мы, знамо дело, и без оного заклятья прекрасно обойдемся. Жили ведь допрежь братья-волшебники без него, и ни один век жили…
Клюй сплюнул — душа требовала разрядки — и зашагал к дому.
Сумеречное небо, еще недавно накрывавшее город пепельным зонтиком, теперь обратилось в плотный черный полог. Шустрые ключградские фонарщики успели завершить свои ежевечерние хлопоты: вдоль ночных улиц протянулись цепочки чугунных перстов, в стеклянных колбах которых печорский болотный газ безо всякого колдовства оборачивался уютным желтоватым сиянием.
Говорят, наши литейщики — лучшие мастера в подлунной; изготовленные ими фонари отличаются не только изрядной прочностью, но и особым изяществом. Словно танцовщицы в кордебалете — такие же стройные. Вот токмо насчет балетных танцовщиц, вестимо, привирают людишки. Скорее уж фонари похожи на зубцы гребня. Такие же одинаковые… Ишь выстроились!
Клюй снова сплюнул. Однако припозднились они с князем ныне. Уже и на улицах нет ни души.
И в самом деле — улицы Ключграда были пусты. Лишь время от времени попадались на росстанях дежурные квартальные, провожали запоздалого прохожего цепкими взглядами. Ауры у них пылали что ваши фонари: служба стражника во все времена тревожна, а подобной ночью — и в особенности.
Мысли Клюя вернулись к событиям нынешнего дня.
А день нынешний оказался, как и ночные квартальные, тревожным. Едва Клюй прибыл в принципат, его тут же пригласили в зал собраний.
Войдя туда, Клюй удивленно присвистнул: промеж сотрудников-ключградцев мелькали тут и там обветренные, темные с устатку лица, принадлежащие воеводам линейных отрядов. Совет оказался общим, а о подобном сборе ему следовало бы ведать заранее. Впрочем, хозяин, известное дело, барин. А наш, с его отношением к волшебникам, и вовсе голубая кровь!..
Когда все расселись, вошел принципал министерства безопасности по Северо-Западному рубежному округу, и зал тут же утонул в тяжелой, душной, наполненной ожиданием тишине.
Порей Ерга был введен в должность совсем недавно, весной, однако успел показать себя вполне грамотным и требовательным начальником. Родом он был из вологжан, изрядно поокивал, и первое время воеводы рубежных участков — все как один родившиеся и выросшие на чухонских землях — за глаза посмеивались над говором нового принципала. Но уже через месяц им стало не до смеха. В общем-то, варяжская граница и так не позволяла рубежникам впадать в спячку. Однако Ерга нашел дополнительные возможности по ужесточению рубежного режима.
Тем более странным показалось то, о чем он поведал собравшимся ныне. Впрочем, начал он издалече:
— Воеводы! Мужи-волшебники! Судари! Всем вам известно, что перед Паломной седмицей число засылаемых в Великое княжество Словенское лазутчиков резко увеличивается. Со своей стороны, мы принимаем все оперативные меры для того, чтобы в сии дни увеличилось и число лазутчиков разоблаченных. Меры эти вам хорошо ведомы, и останавливаться на них я не намерен. — Принципал обвел присутствующих строгим взглядом. — На днях министром были подведены итоги нашей работы в нынешнюю Паломную седмицу. Что же оные итоги показывают? — Ерга сделал паузу и продолжал: — А показывают они следующее. Если в былые лета число разоблаченных варяжских лазутчиков среди паломников по сравнению с обычным временем увеличивалось в пять-семь раз, то ныне возрастание оказалось всего лишь двойным. Это первое.
По залу разнесся сдержанный ропот.
Ерга поднял десницу, останавливая шум:
— Второе. Полтора месяца назад наша закордонная агентура сообщила, что в начале серпеня будет осуществлен переход словенских рубежей специальным отрядом лазутчиков. К сожалению, участок, где планируется нарушение границы, агентура установить не сумела, как не смогла сообщить и более точного времени перехода. Вестимо, мы тут же привели линейные отряды в полную боевую готовность. Тем не менее в обусловленный период ни одного нарушения границы обнаружено не было. — Принципал вновь обвел присутствующих суровым взглядом. — И я вовсе не считаю, что министерство безопасности в столице и рубежники Северо-Западного округа проспали супротивника… Третье. Исходя из кое-каких данных, в том числе и агентурных, есть все основания предполагать, что, в отличие от прошлых лет, в нынешнем червене варяги не слишком активизировали заброску своих лазутчиков в нашу страну. Что же касается событий последнего месяца, существует возможность того, что нашей агентуре подбросили дезинформацию, и на самом деле лазутчиков след ждать несколько позднее. Скажем, ныне. Или завтра…
В отличие от воевод, Клюй не был взволнован: для него в выступлении принципала не прозвучало ничего сногсшибательного. Разве что несколько натужной выглядела ссылка на возможность дезинформации. Он индо пожалел, что его Талант не способен различать в ауре цвета лжи: было бы любопытно проверить принципала на умение врать не краснея.
Совет продолжался обычным чередом. Воеводы клятвенно заверяли начальство, что мимо их колдунов и мышь не проскользнет. Ерга встречал оные клятвы ледяным молчанием. Клюй помаленьку скучал. Наконец Ерга дал воеводам соответствующие моменту напутствия и завершил совет:
— Докладывайте о любых происшествиях, особенно, буде они покажутся вам хоть чем-то странными. Все свободны… — Он повернулся в сторону Клюя. — Колотка! Попрошу вас ко мне.
Вот сейчас в его ауре наверняка не было следов лжи.
Клюй пошел за принципалом. Войдя в приемную, кивнул секретарю, получил ответный кивок. Ерга предупредил секретаря, что его для посетителей «категорически нет», и проследовав в кабинет, указал Клюю глазами на кресло справа от стола. Сам же подошел к окну. Отдернув тяжелую плюшевую штору, некоторое время смотрел на улицу. Что он там разглядывал, Клюй не знал. Впрочем, похоже, принципал и не видел за окном ничего, просто размышлял. Наконец, он задернул штору, отошел от окна, плотно прикрыл дверь в зеркальную и сел за стол.
— Вот что, Колотка… — Ерга почему-то ввек не называл Клюя в беседе «мужем-волшебником». — То, о чем я вам сейчас поведаю, не могло прозвучать на общем совете с линейными воеводами. Однако допрежь мне хотелось бы узнать, как вы сами оцениваете сложившуюся ситуацию.
Для того, чтобы узнать мою оценку, необязательно собирать общий совет, подумал Клюй. Впрочем, у новой метлы всегда шершавые прутья…
— Нынешняя ситуация в нашем районе особенно выдающейся мне не представляется. А вот то, что во время паломничества не наблюдалось активной заброски лазутчиков, я бы назвал подозрительным.
— Да-да, — сказал Ерга. — Елочки-сосеночки, именно так! Мне подобное событие тоже кажется подозрительным…
С чего бы такое волнение? — подумал Клюй. И заметил:
— Однако это головная боль руководителей министерства в столице, а не наша с вами.
Принципал энергично вскинул квадратный подбородок:
— Не скажите, Колотка, не скажите! Столичные дела, вестимо, без нас обойдутся… Однако мне ситуация в нашем районе кажется странной. — Он сделал ударение на слове «мне». — Ведь ввек не было такой тишины. Такой сомнительной тишины… Елочки-сосеночки, люди сбиваются с ног. Вы видели сегодня их лица?.. А результата нет.
Клюй поморщился — он по-прежнему не понимал, куда клонит принципал, — и сказал:
— Ваша версия относительно дезинформации не кажется мне убедительной. Я знакомился с материалами нашего варяжского агента. Он сильный волшебник и не…
— То, что я говорил о дезинформации, — перебил его Ерга, — предназначено лишь для линейных воевод. Чтобы они по-прежнему сохраняли бдительность. На рубеже возможны инциденты, и в самом деле уготовленные для дезинформации. С целью отвлечения наших сил совсем от других событий…
— Что-то я вас не понимаю, — признался Клюй. — Вы полагаете, мы способны…
— Я полагаю, что заброска лазутчиков состоялась именно в те самые сроки, о которых сообщил наш агент.
— Не думаю, — сказал Клюй. — Конечно, существует вероятность, что рубежники пропустили отдельных лазутчиков. Но чтобы не поймали вообще никого!.. Нет, это невозможно.
— Елочки-сосеночки, а буде они и не могли их поймать?! — Голос принципала откровенно дрогнул. Ерга встал и прошелся по кабинету. Остановился перед Клюем, в упор посмотрел на подчиненного. — А буде наши рубежники были не способны поймать этих лазутчиков?!
— Среди рубежников много колдунов, — возмутился Клюй. — Они выявят любые оставленные следы.
— А буде они не сумели выявить эти следы? Ведь колдовская наука не стоит на месте.
Клюю ничего не оставалось, как ошарашено захлопать ресницами.
— Вы имеете в виду, что наших колдунов на время лишили Таланта?..
— Я имею в виду, что лазутчики могли воспользоваться новейшими достижениями колдовской науки и именно потому наши рубежники не поймали их. — Принципал вернулся за стол. — Сам я, увы, не волшебник. И потому не способен даже догадываться, что могло быть использовано врагом при переходе границы. Этим должны заняться вы. Безотлагательно. Если вашей квалификации не хватит, немедленно подготовьте обращение в канцелярию Кудесника. Разработайте план противодействия лазутчикам с привлечением к работе всех местных колдунов. Если потребуется моя помощь, обращайтесь в любую минуту — я предупрежу секретаря. — Ерга встал. — Вопросы есть?
Встал и Клюй:
— Покудова нет, принципал. Но будут.
Ерга кивнул:
— Привлеките к работе Сувора Нарышку. Елочки-сосеночки, я уверен, вам потребуются не токмо колдуны.
Озадаченный Клюй отправился к себе…
Весь оставшийся день они с Сувором выполняли полученное задание. Вскоре Клюй и сам убедился, что сомнения принципала в его, мужа-волшебника Колотки, способностях справедливы: квалификации не хватало. Клюй даже приблизительно не мог себе представить, чем были способны прикрыться воображаемые лазутчики. Пришлось заняться обращением в канцелярию Кудесника. Курьер с соответствующей бумагой отбыл в столицу после обеда…
Клюй ступил на Синицын мост. Зодчий Любомир Синица построил шесть мостов через Неву, но Синицыным называли почему-то именно этот — не первое сооружение мастера и не последнее; и не самое красивое, кстати. На мосту было ветрено. В круге света под центральным фонарем торчал одинокий городовой. Клюй кивнул служителю порядка — городовой был знакомым, встречались как-то по служебным делам. Правда, имени его Клюй, сколь ни старался, не вспомнил.
Перейдя на Межневье, двинулся по Княжеской набережной. Здесь тоже было пустынно. Свист ветра напрочь заглушал шаги, и Клюй обернулся: ему показалось, будто за ним кто-то идет.
Сзади вправду маячила фигура запоздалого прохожего.
Однако тот находился довольно далеко — саженях в пятидесяти — и, похоже, отнюдь не стремился догнать Клюя. А потом и вовсе прислонился к ограде одного из особняков — то ли, пользуясь безлюдностью набережной, решил справить мелкую нужду, то ли попросту пребывал в изрядном подпитии. Во всяком случае, вздумай он догнать Клюя, шаги бегущего человека тот бы услышал — все-таки ветер был не настолько силен, чтобы заглушить топот. Да и что, собственно говоря, запоздалый прохожий сумел бы сделать мужу-волшебнику Колотке? Вестимо, он мог использоваться в качестве отвлекающего объекта, прикрывая собой кого-либо более серьезного… Но колдовское чувство тревоги у Клюя молчало.
Клюй дошел до угла Белореченской, снова оглянулся. Шатающегося пьяницы и след простыл. Клюй раздраженно сплюнул и свернул за угол.
Фонарь у особняка ключградского посадника сиял, аки полная луна. Говорят, лучший кузнец княжества потратил на его изготовление целую декаду, а обошелся он посаднику в месячный доход. Возможно, и не врут — взрачный фонарь. И решетка вокруг особняка тоже великолепна, вся в остриях, шарах и завитушках. А за решеткой — столь же великолепные розовые кусты. Не один парень мечтал нарвать для своей любушки букет посадских роз, но за решеткой ночью всегда бегают собаки. Вон одна из них сидит возле куста, недовольно косится в сторону замедлившего шаги прохожего.
Клюй вдохнул аромат роз и пошел дальше. До дома осталось шагать всего полквартала. На ужин ныне, кажись, вареники с вишней. И рагу из баранины… Миновав круг света от посадникова фонаря, он еще раз оглянулся. Позади никого не было.
И тут его свалили с ног.
Падая ничком, Клюй успел сгруппировать Талант, чтобы Силой отразить нанесенный удар. Однако отражать его было не в кого — супротивника рядом не ощущалось. Тогда Клюй перевернулся на спину. Вокруг — пустота. Тем не менее он тут же почувствовал, как полоснули острым по горлу. Попытался крикнуть, но захлебнулся горячей кровью.
Страха не было. Клюй еще успел услышать раздавшийся невдалеке тоскливый собачий вой. А ведь она завыла по мне, сообразил он.
И канул во тьму.
2. Век 76, лето 3, 1 день вересня (1.09.1995 A.D.)
Когда Свет вошел в купе экспресса «Нева», следующего из Новагорода в Ключград, Буривой Смирный уже был на месте. Колдовской баул его и чехол со шпагами занимали часть багажной полки, а на койке лежал знакомый темно-синий чемодан. Сыскник, наклонившись, копался в его чреве.
— Здравы будьте, чародей! — Смирный повернулся к вошедшему.
— Будьте и вы здравы, брате!
Свет посторонился, пропуская в купе носильщика. Тот быстренько сориентировался, угнездил на багажной полке немногочисленную кладь, замер в ожидании. Свет открыл кошелек, расплатился, и облагодетельствованный чаевыми носильщик принялся отвешивать поклоны.
— Премного благодарен, чародей! — Поклон. — Счастливого пути, судари волшебники! — Еще один поклон. — Как говорят моряки, сажень вам под килем! — Снова поклон.
Наверное, собственная буйная фантазия утвердила носильщика в мысли, что он похож на ваньку-встаньку.
Свет ответил ему коротким кивком, и ванька-встанька, поняв всю тщетность дальнейшего своего лицедейства, выкатился из купе. Через секунду уже было слышно, как он гундит что-то в коридоре. Наверное, жаловался Мокоши на скупердяйский характер обладателей колдовских баулов. Знамо дело, его мало волновали интересы государственной казны: ведь он ни разу в жизни не встречался с Великокняжеским казначеем. Да и финансовые отчеты о командировках ему составлять вряд ли приходилось.
Свет скинул с рамен плащ, пристроил на вешалку. Опустил столик и, подобравшись к открытому окну, провел по краю рамы перстом. Удовлетворенно хмыкнул: рама оказалась безупречно чистой.
По перрону сновали туда-сюда торговцы всех сортов и мастей, предлагая отъезжающим разнообразную снедь. Едва Свет выглянул в окно, к нему тут же устремилась с лотком на животе и пестерем за раменами пышная разбитная бабенка в голубом платке. Поверх накрытого белой тканью лотка рвались из платья объемистые, весьма смахивающие на пару кроватных подушек перси.
— Не хотите ли жареную курочку, сударь?
Привлеченный звуком ее голоса, к окну подошел Смирный. Свет посторонился, мотнул головой.
— Возьмите курочку. Недорого отдам. Опосля курочки и с женой краше спится! Силушка немереная… Ой! — Бабенка, окинув взглядом потенциального покупателя, заметила на его руке Серебряное Кольцо и смущенно прикрыла ладошкой чувственный ротик.
— Не нужна мне курочка, молодица, — сказал Свет. Ему вдруг захотелось схулиганить. — Я бы кое-что другое у вас взял… — Он выразительно посмотрел на обтянутые ситцем перси лоточницы и подмигнул.
Бабенка смутилась еще больше, зарделась, словно маков цвет, как-то нерешительно прыснула в кулак и немедленно сбежала к соседнему вагону.
Свет поморщился: все женщины реагировали на произносимые им двусмысленности совершенно одинаковым образом. Знамо дело — не привыкли молодицы слышать подобного рода намеки из уст обладателя Серебряного Кольца.
— Странно от вас слышать такое, чародей! — Смирный смотрел на Света с неподдельным изумлением.
Свет скрыл готовую родиться усмешку: она бы показалась сыскнику не менее чудной, чем услышанная минутой ранее чародеева глупость. А как бы поразился Смирный, если бы узнал, что Светозар Сморода делит постель с собственной служанкой!.. О Сварожичи, да сыскника бы, наверное, удар хватил!
— Чему только жизнь не научит! — Свет изобразил на своей физиономии некую мину, отдаленно похожую на смущение лоточницы. — Дабы вызвать на разговор женщин, брате, иногда вполне подходят как раз такие вот, глупые на первый взгляд слова. Ну, я и тренируюсь понемногу. Правда, сейчас потерпел неудачу…
Смирный похлопал ресницами, раздумывая над Световым объяснением, и согласно кивнул:
— Пожалуй, вы правы, чародей… Странно, что мне это не приходило в голову — я ведь в сыске намного дольше вас. Надо будет взять сей метод на вооружение.
Возьмите, подумал Свет. Да только ничего у вас, брате, не получится. В сказанных вами двусмысленностях не будет ни малейшего намека на правдоподобие, а женщины очень справно чувствуют, привлекательны они для вас или нет.
Мысли его обратились к дому.
Забава, едва он сообщил, что отправляется в Ключград, почему-то взволновалась. Можно подумать, он прежде не ездил в другие города. Можно подумать, ей ждать его впервые…
— Скажите, чародей, — продолжал Смирный. — Что за пожар случился с этой ключградской командировкой? У меня остались незавершенные дела. К тому же, сегодня первый день месяца. Отчет, сами понимаете…
Свет пожал раменами:
— Личный приказ Кудесника, брате. Ключградской службе безопасности потребовалась срочная помощь. На вокзале нас встретит Клюй Колотка. От него-то, думаю, мы и услышим все необходимые разъяснения.
Однако, когда через три часа они прибыли на Центральный вокзал Ключграда, их встретил совсем другой человек, назвавшийся Сувором Нарышкой. А необходимые разъяснения прозвучали следующим образом:
— Здравы будьте, судари! К сожалению, у нас произошла трагедия. Ныне ночью муж-волшебник Клюй Колотка был найден на улице с перерезанным горлом. Вас ждет принципал министерства по Северо-Западному рубежному округу Порей Ерга. Но допрежь визита в принципат вам надлежит немедленно осмотреть место убийства. Таково распоряжение принципала.
— Здравы будьте, чародей! — Смирный повернулся к вошедшему.
— Будьте и вы здравы, брате!
Свет посторонился, пропуская в купе носильщика. Тот быстренько сориентировался, угнездил на багажной полке немногочисленную кладь, замер в ожидании. Свет открыл кошелек, расплатился, и облагодетельствованный чаевыми носильщик принялся отвешивать поклоны.
— Премного благодарен, чародей! — Поклон. — Счастливого пути, судари волшебники! — Еще один поклон. — Как говорят моряки, сажень вам под килем! — Снова поклон.
Наверное, собственная буйная фантазия утвердила носильщика в мысли, что он похож на ваньку-встаньку.
Свет ответил ему коротким кивком, и ванька-встанька, поняв всю тщетность дальнейшего своего лицедейства, выкатился из купе. Через секунду уже было слышно, как он гундит что-то в коридоре. Наверное, жаловался Мокоши на скупердяйский характер обладателей колдовских баулов. Знамо дело, его мало волновали интересы государственной казны: ведь он ни разу в жизни не встречался с Великокняжеским казначеем. Да и финансовые отчеты о командировках ему составлять вряд ли приходилось.
Свет скинул с рамен плащ, пристроил на вешалку. Опустил столик и, подобравшись к открытому окну, провел по краю рамы перстом. Удовлетворенно хмыкнул: рама оказалась безупречно чистой.
По перрону сновали туда-сюда торговцы всех сортов и мастей, предлагая отъезжающим разнообразную снедь. Едва Свет выглянул в окно, к нему тут же устремилась с лотком на животе и пестерем за раменами пышная разбитная бабенка в голубом платке. Поверх накрытого белой тканью лотка рвались из платья объемистые, весьма смахивающие на пару кроватных подушек перси.
— Не хотите ли жареную курочку, сударь?
Привлеченный звуком ее голоса, к окну подошел Смирный. Свет посторонился, мотнул головой.
— Возьмите курочку. Недорого отдам. Опосля курочки и с женой краше спится! Силушка немереная… Ой! — Бабенка, окинув взглядом потенциального покупателя, заметила на его руке Серебряное Кольцо и смущенно прикрыла ладошкой чувственный ротик.
— Не нужна мне курочка, молодица, — сказал Свет. Ему вдруг захотелось схулиганить. — Я бы кое-что другое у вас взял… — Он выразительно посмотрел на обтянутые ситцем перси лоточницы и подмигнул.
Бабенка смутилась еще больше, зарделась, словно маков цвет, как-то нерешительно прыснула в кулак и немедленно сбежала к соседнему вагону.
Свет поморщился: все женщины реагировали на произносимые им двусмысленности совершенно одинаковым образом. Знамо дело — не привыкли молодицы слышать подобного рода намеки из уст обладателя Серебряного Кольца.
— Странно от вас слышать такое, чародей! — Смирный смотрел на Света с неподдельным изумлением.
Свет скрыл готовую родиться усмешку: она бы показалась сыскнику не менее чудной, чем услышанная минутой ранее чародеева глупость. А как бы поразился Смирный, если бы узнал, что Светозар Сморода делит постель с собственной служанкой!.. О Сварожичи, да сыскника бы, наверное, удар хватил!
— Чему только жизнь не научит! — Свет изобразил на своей физиономии некую мину, отдаленно похожую на смущение лоточницы. — Дабы вызвать на разговор женщин, брате, иногда вполне подходят как раз такие вот, глупые на первый взгляд слова. Ну, я и тренируюсь понемногу. Правда, сейчас потерпел неудачу…
Смирный похлопал ресницами, раздумывая над Световым объяснением, и согласно кивнул:
— Пожалуй, вы правы, чародей… Странно, что мне это не приходило в голову — я ведь в сыске намного дольше вас. Надо будет взять сей метод на вооружение.
Возьмите, подумал Свет. Да только ничего у вас, брате, не получится. В сказанных вами двусмысленностях не будет ни малейшего намека на правдоподобие, а женщины очень справно чувствуют, привлекательны они для вас или нет.
Мысли его обратились к дому.
Забава, едва он сообщил, что отправляется в Ключград, почему-то взволновалась. Можно подумать, он прежде не ездил в другие города. Можно подумать, ей ждать его впервые…
— Скажите, чародей, — продолжал Смирный. — Что за пожар случился с этой ключградской командировкой? У меня остались незавершенные дела. К тому же, сегодня первый день месяца. Отчет, сами понимаете…
Свет пожал раменами:
— Личный приказ Кудесника, брате. Ключградской службе безопасности потребовалась срочная помощь. На вокзале нас встретит Клюй Колотка. От него-то, думаю, мы и услышим все необходимые разъяснения.
Однако, когда через три часа они прибыли на Центральный вокзал Ключграда, их встретил совсем другой человек, назвавшийся Сувором Нарышкой. А необходимые разъяснения прозвучали следующим образом:
— Здравы будьте, судари! К сожалению, у нас произошла трагедия. Ныне ночью муж-волшебник Клюй Колотка был найден на улице с перерезанным горлом. Вас ждет принципал министерства по Северо-Западному рубежному округу Порей Ерга. Но допрежь визита в принципат вам надлежит немедленно осмотреть место убийства. Таково распоряжение принципала.
3. Взгляд в былое: век 76, лето 2, червень.
Откуда-то появилось ощущение присутствия наблюдателя. Свет обернулся, глянул в заднее окошечко. Позади его кареты тащился новомодный, пришедший из Аглиции и широко распространившийся в последнее время по городам Словении экипаж. В Аглиции такие экипажи назывались кебами, местные же остряки с самого начала нарекли их «трибунами».
Свет попросил Петра повернуть налево, потом, через квартал, направо, а потом вернуться на набережную. Все сомнения тут же исчезли: трибуна явно преследовала его карету. Свет велел Петру остановиться, спустился на тротуар и зашагал в сторону преследователя. Тут же возникло ощущение смертельной угрозы. Свет вскинул руку с Серебряным Кольцом и сотворил мысленное заклинание. Несомненно, в трибуне находился маг, ибо Свет немедленно уловил сопротивление. Длилось оно всего пару секунд, но для мага это было достаточное время. И подходя к трибуне, Свет уже знал, что увидит.
Извозчик, заметив Серебряное Кольцо, тут же остановился:
— Что прикажете, чародей?
Свет открыл дверцу, заглянул внутрь.
Он помнил, что должен увидеть. Мужчина лет тридцати, мертвые глаза смотрят в никуда, изо рта тянется бледно-зеленая струйка рвоты. На полу под ногами — пистолет…
О Свароже, как это? Почему!?
Действительно, мужчина лет тридцати в трибуне присутствовал. А вот мертвыми глазами и не пахло. Наоборот, очи мага были живыми и колючими, взгляд их оказался откровенно-насмешлив. Неожиданный оказался взгляд. Пистолет, правда, на поле недавней битвы тоже имелся. Маг преспокойненько и преаккуратненько засовывал его в правый карман серого аглицкого плаща.
Зачем ему плащ? — подумал Свет. Ведь ныне тепло. Да и дождя вроде бы не ожидается…
И тут же понял, что не этот вопрос должен сейчас занимать чародея Смороду.
Между тем маг разобрался с пистолетом, снова улыбнулся и прогромыхал:
— Ну вот и конец, сударь волшебник. За все приходится платить. В том числе и за любовь. Тем паче столь квалифицированному колдуну, как вы.
Он неспешно, по-хозяйски — словно покидал собственную постель, — выбрался из кареты на тротуар.
Свет попятился:
— Кто вы такой?
— Семаргл Сварожич, собственной персоной, — громыхнул маг. — Не ждали, брате чародей?.. А зря! Прошу любить и жаловать. Явился за вашим Талантом.
Вот и конец, сударь волшебник, мысленно повторил Свет. За все приходится платить…
И тут Семаргл толкнул его в плечо:
— Свет!
— Да, — сказал Свет, внутренне холодея. Зажмурился. — Я понимаю, боже…
Сердце зашлось от жалости к самому себе. Сейчас произойдет непоправимое, сейчас!..
Его снова толкнули в плечо. Потом еще раз. И еще.
И тогда Свету ничего не осталось, окромя как проснуться.
— Свет! — В плечо его толкала Забава — осторожно, мягко, по-кошачьи. Ласкала, а не толкала…
— А?.. Что?..
— Мне след идти, Светушко.
Свет непонимающе захлопал ресницами. Забава была одета, смотрела на него с любовью и нежностью, так, как смотрела уже не единожды. Но присутствовало на этот раз в девичьем взгляде и что-то новое, странное, доселе невиданное.
— Выпустите меня, Светушко. Пожалуйста! Меня, должноть, уже вовсю дядя ищет.
Свет бездумно совершил привычные и непривычные волшебные манипуляции. Охранное заклятье на дверях гостевой исчезло, все еще твердый корень обмяк.
О Свароже, поразился Свет. Как так?!. Оказывается, Сила-то меня покудова не бросила.
Забава расценила его потрясение на свой лад, виновато улыбнулась, поправила перед зеркалом волосы и, кинув еще один нежный взгляд, вышла. А он принялся одеваться — медленно, раздумчиво, со вкусом. Его почему-то изрядно донимало то новое, невиданное, что он заметил в глубине Забавиных глаз. Впрочем, какое там, к лешему, невиданное!.. Ведь именно такими взорами одаривала иногда Берендея Станислава. А на него самого, Света, недавно так же вот смотрела Криста.
И потрясение исчезло. Вернулась привычная способность мыслить логически.
Ладушки-оладушки, сказал себе Свет. Не будем суматошиться, брате чародей. Все случившееся уже случилось, и ничего не вернешь. Теперь самое время подумать, как жить дальше.
Он закрыл баул и отнес его в кабинет.
Думать оказалось столь же легко, сколь заниматься с Забавой любовью, — мысли бежали свободно и стремительно. Аки облачка по свежему ветерку. Чудными и неожиданными были оные мысли.
Выходит, то, что ему внушали последние тридцать лет, оказалось враньем. Таланта он не потерял… Впрочем, сие еще следует хорошенечко проверить. Все ли колдовские способности остались при нем и в полном ли чародейском объеме? Охранное-то заклятие с двери гостевой он снял без проблем, а вот что будет с другими манипуляциями?
Он сел за стол, судорожно потер ладонью чело. В душе вновь зародилось волнение.
Свет попросил Петра повернуть налево, потом, через квартал, направо, а потом вернуться на набережную. Все сомнения тут же исчезли: трибуна явно преследовала его карету. Свет велел Петру остановиться, спустился на тротуар и зашагал в сторону преследователя. Тут же возникло ощущение смертельной угрозы. Свет вскинул руку с Серебряным Кольцом и сотворил мысленное заклинание. Несомненно, в трибуне находился маг, ибо Свет немедленно уловил сопротивление. Длилось оно всего пару секунд, но для мага это было достаточное время. И подходя к трибуне, Свет уже знал, что увидит.
Извозчик, заметив Серебряное Кольцо, тут же остановился:
— Что прикажете, чародей?
Свет открыл дверцу, заглянул внутрь.
Он помнил, что должен увидеть. Мужчина лет тридцати, мертвые глаза смотрят в никуда, изо рта тянется бледно-зеленая струйка рвоты. На полу под ногами — пистолет…
О Свароже, как это? Почему!?
Действительно, мужчина лет тридцати в трибуне присутствовал. А вот мертвыми глазами и не пахло. Наоборот, очи мага были живыми и колючими, взгляд их оказался откровенно-насмешлив. Неожиданный оказался взгляд. Пистолет, правда, на поле недавней битвы тоже имелся. Маг преспокойненько и преаккуратненько засовывал его в правый карман серого аглицкого плаща.
Зачем ему плащ? — подумал Свет. Ведь ныне тепло. Да и дождя вроде бы не ожидается…
И тут же понял, что не этот вопрос должен сейчас занимать чародея Смороду.
Между тем маг разобрался с пистолетом, снова улыбнулся и прогромыхал:
— Ну вот и конец, сударь волшебник. За все приходится платить. В том числе и за любовь. Тем паче столь квалифицированному колдуну, как вы.
Он неспешно, по-хозяйски — словно покидал собственную постель, — выбрался из кареты на тротуар.
Свет попятился:
— Кто вы такой?
— Семаргл Сварожич, собственной персоной, — громыхнул маг. — Не ждали, брате чародей?.. А зря! Прошу любить и жаловать. Явился за вашим Талантом.
Вот и конец, сударь волшебник, мысленно повторил Свет. За все приходится платить…
И тут Семаргл толкнул его в плечо:
— Свет!
— Да, — сказал Свет, внутренне холодея. Зажмурился. — Я понимаю, боже…
Сердце зашлось от жалости к самому себе. Сейчас произойдет непоправимое, сейчас!..
Его снова толкнули в плечо. Потом еще раз. И еще.
И тогда Свету ничего не осталось, окромя как проснуться.
— Свет! — В плечо его толкала Забава — осторожно, мягко, по-кошачьи. Ласкала, а не толкала…
— А?.. Что?..
— Мне след идти, Светушко.
Свет непонимающе захлопал ресницами. Забава была одета, смотрела на него с любовью и нежностью, так, как смотрела уже не единожды. Но присутствовало на этот раз в девичьем взгляде и что-то новое, странное, доселе невиданное.
— Выпустите меня, Светушко. Пожалуйста! Меня, должноть, уже вовсю дядя ищет.
Свет бездумно совершил привычные и непривычные волшебные манипуляции. Охранное заклятье на дверях гостевой исчезло, все еще твердый корень обмяк.
О Свароже, поразился Свет. Как так?!. Оказывается, Сила-то меня покудова не бросила.
Забава расценила его потрясение на свой лад, виновато улыбнулась, поправила перед зеркалом волосы и, кинув еще один нежный взгляд, вышла. А он принялся одеваться — медленно, раздумчиво, со вкусом. Его почему-то изрядно донимало то новое, невиданное, что он заметил в глубине Забавиных глаз. Впрочем, какое там, к лешему, невиданное!.. Ведь именно такими взорами одаривала иногда Берендея Станислава. А на него самого, Света, недавно так же вот смотрела Криста.
И потрясение исчезло. Вернулась привычная способность мыслить логически.
Ладушки-оладушки, сказал себе Свет. Не будем суматошиться, брате чародей. Все случившееся уже случилось, и ничего не вернешь. Теперь самое время подумать, как жить дальше.
Он закрыл баул и отнес его в кабинет.
Думать оказалось столь же легко, сколь заниматься с Забавой любовью, — мысли бежали свободно и стремительно. Аки облачка по свежему ветерку. Чудными и неожиданными были оные мысли.
Выходит, то, что ему внушали последние тридцать лет, оказалось враньем. Таланта он не потерял… Впрочем, сие еще следует хорошенечко проверить. Все ли колдовские способности остались при нем и в полном ли чародейском объеме? Охранное-то заклятие с двери гостевой он снял без проблем, а вот что будет с другими манипуляциями?
Он сел за стол, судорожно потер ладонью чело. В душе вновь зародилось волнение.