Страница:
отличной одежде, вкусной пище, в выпивке, в пляжном загаре, в новостях, в
чтении книг, в смешном, в украшениях, в модных новинках...
- Но все это не главное, черт побери! Не может это быть главным. Люди
не хотят, да и не могут вернуться к прежнему примитивному бытию, выжимают из
современной среды все - это естественно. Но за их стремлениями и
потребностями должна быть какая-то цель? Новая цель существования...
- Короче говоря, в чем смысл жизни? Удивительно свежая проблема, не
правда ли? Договорились. Так я и знал, что к этому придем! - Дубль встал,
сделал несколько разминочных движений, снова сел.
Так - сначала с хаханьками, а чем далее, тем серьезней - повели мы этот
самый главный для нашей работы разговор. Мне не раз доводилось - за коньяком
или просто в перекуре - рассуждать и о смысле жизни, и о социальном
устройстве общества, и о судьбах человечества. Инженеры и ученые так же
любят судачить о мирах, как домохозяйки о дороговизне и падении нравов.
Домохозяйки занимаются этим, чтобы утвердить свою рачительность и
добродетель, а исследователи - чтобы продемонстрировать друг перед другом
широту взглядов... Но этот разговор был несравнимо труднее такого
инженерного трепа: мы ворочали мысли, будто гяыбы. Все отличалось на
ответственность: за разговором должны были последовать дела и поступки -
дела и поступки, в которых нельзя ошибиться.
Спать нам уже не хотелось.
- Ладно. Примем, что смысл жизни - удовлетворение потребностей. Любых,
какие душа пожелает. Но какие потреблостд и запросы людей можно
удовлетворить, создавая новых людей? Ведь искуос1Еведно произведенные люди
сами будут обладать потребносжями и запросами! Заколдованный круг.
- Не то. Смысл жизни - жить. Жить полнокровно, свободно, интересно,
творчески. Иди хоть стремиться к этому... и что?
- "Полнокровно"! "Смысл жизни"! "Стремления"! - Дубль подхватился с
раскладушки, забегал по комнате. -- "Интересы", "потребности"... мама
родная, до чего же все это туманно! В позапрошлом веке такие приблизительные
понятия были бы в самый раз, но сейчас... Какое, к черту, может быть ТЗ,
если нет точных знаний о человеке! Каким вектором обозначить стремление? В
каких единицах измерить интересы?
(Это обескураживало нас тогда - обескураживает и сейчас. Мы привыкли к
точным понятиям: "параметры", "габариты", "объем информации в битах",
"быстродействие в микросекундах" - и столкнулись с ужасающей
неопределенностью знаний о человеке. Для беседы они годятся. Но как, скажите
на милость, руководствоваться ими в прикладных исследованиях, где
владычествует простой и свирепый закон: если ты что-то знаешь не точно -
значит, ты этого не знаешь?)
- Уфф... завидую тем, кто изобрел атомную бомбу. - Дубль встал,
прислонись к косяку балконной двери. - "Это устройство, джентльмены, может
уничтожить сто тысяч человек!" - и сразу ясно, что надо строить Ок-Ридж и
Нью-Хэнфорд (1)... А наше устройство может производить людей, джентльмены!
- Одни люди исследуют уран... другие строят заводы по обогащению урана
нужным изотопом... третьи конструируют бомбу... четвертые из высших
политических соображений отдают приказ... пятые сбрасывают бомбу на шестых,
на жителей Хиросимы и Нагасаки... седьмые... постой, а в этом что-то есть!
Дубль смотрел на меня с любопытством.
- Понимаешь, мы рассуждаем строго логично - и не можем выпутаться из
парадоксов, мертвых вопросов типа "В чем смысл жизни?". И знаешь почему? В
природе не существует Человека Вообще. На Земле живут разные люди - и
устремления у них разные, часто противоположные: скажем, человек хочет
хорошо жить и для этого изобретает орудия убийства. Или просто
противоречивые: юнец мечтает стать великим ученым, но грызть гранит науки
ему не хочется - не вкусно. И эти разные люди живут в разных условиях,
оказываются в разных обстоятельствах, мечтают об одном, стремятся к другому,
а достигают третьего... А мы всех под одну гребенку!
- Но если мы перейдем на личности да с учетом всех обстоятельств... -
дубль поморщился. - Запутаемся!
- А тебе хочется, чтоб все было попроще, как при создании блоков памяти
для бортовой вычислительной , машины, да? Не тот случай.
- Я понимаю, что не тот случай. Открытие наше сложно, как и сам
человек, - ничего не отбросить, не упростить для удобства работы. Но какие
конструктивные идеи вытекают из твоей могучей мысли, что все люди разные?
Именно конструктивные, для работы.
- Для работы... м-да. Тяжело...
Разговор опять сошел на нет. Внизу возле дома шумели под ветром тополя.
Кто-то, насвистывая, подошел к подъезду. С балкона потянуло холодом.
Дубль бессмысленно глядел на лампочку, потом засунул в нос полпальца;
лицо его исказила яростная радость естественного отправления. У меня в
правой ноздре тоже чувствовалось какое-то неудобство, но он меня опередил...
Я смотрел на себя, ковыряющего в носу, и вдруг понял, почему я не узнал
дубля при встрече в парке. В сущности, ни один человек не знает себя. Мы не
видим себя - даже перед зеркалом мы бессознательно корректируем свою мимику
по отражению, интересничаем, прихорашиваемся. Мы не слышим себя, потому что
колебания собственной гортани достигают барабанных перепонок не только по
воздуху, но и через кости и мышцы головы. Мы не наблюдаем себя со стороны.
И поэтому каждый человек в глубине души тешит себя мыслью, что он не
такой, как все, особый. Окружающие - другое дело, насчет них все ясно. Но
сам он, этот человек, иной. Что-то в нем есть... уж тут его не проведешь, он
точно знает. А между тем все мы и разные и такие, как все.
Дубль очистил нос, потом палец, взглянул на меня и рассмеялся, поняв
мои мысли.
- Так какие же все-таки люди - разные или одинаковые?
- И разные и одинаковые. Можно вывести некую объективную суть - не из
твоих дурных манер, конечно. Речь идет о техническом производстве новой
информационной системы - Человека. Техника производит и другие системы:
машины, книги, приборы... Общее для каждого такого изделия-системы -
одинаковость, стандартность. В любой книге данного тиража одинаково все,
вплоть до опечаток. В приборе данной серии тоже; и стрелки, и шкала, и класс
точности, и гарантийный срок. Различия пустяковые: в одной книге текст чуть
почетче, чем в другой, на одном приборе - царапина, или на высоких
температурах он дает чуть большую погрешность, чем его коллега...
- ...но в пределах класса точности.
- Разумеется. На языке нашей науки можно сказать, что объем
индивидуальной информации в каждой такой искусственной системе пренебрежимо
мал в сравнении с объемом информации, общей для всех систем данного класса.
А для человека это не так. В людях содержится общая информация:
биологическая, общие знания о мире, но в каждом человеке есть огромное
количество личной, индивидуальной информации. Пренебречь ею нельзя - без нее
человек не человек. Значит, каждый человек не стандартен. Значит...
- ...все попытки найти оптимальные "параметры" для человека с
допустимой погрешностью не более пяти процентов - пустая трата времени.
Отлично! Тебе от этого стало легче?
- Нет. Но такова суровая действительность.
- Следовательно, нам в нашей работе никуда не деться от этих ужасных и
загадочных, как смысл жизни, понятий: интересы человека, характеры, желания,
добро, зло... и может быть, даже душа? Уволюсь.
- Не уволишься. Кстати, такие ли уж они загадочные, эти понятия? Ведь в
жизни все люди понимают, что в них к чему. Ну, например, обсудят скверный
поступок и скажут: "Знаете, а это подлость". И. все согласны.
- Все... кроме подлеца. Что, между прочим, очень существенно... - он
хлопнул себя руками по бедрам. - Нет, я тебя не понимаю! Тебе мало обжечься
на простеньком слове "понимание" - хочешь давать задачи на "добро" и "зло"?!
Машина подтекста не улавливает, шуток не понимает, добру и злу внимает
равнодушно-Почему ты смеешься?
Меня в самом деле разобрал смех.
- Я не понимаю, как это ты можешь меня не понимать? Ведь ты - это я!
- Это не по существу. Я прежде всего исследователь, а потом уж
Кривошеин, Сидоров, Петров! - он явно вошел в дискуссионный раж. - Как мы
будем работать, не имея точных представлений о сути дела?
- Н-ну... как работали, скажем, на заре электротехники. Тогда все
знали, что такое флогистон, но никто не имел понятия о напряжении, силе
тока, индуктивности. Ампер", Вольта, Генри, Ом тогда еще были просто
фамилии. Напряжение определяли при помощи языка, как сейчас мальчишки
годность батарейки. Ток обнаруживали по отложению меди на катоде. Но
работали же люди. И мы... что с тобой?
Теперь дубль согнулся от хохота.
- Представляю: лет через двадцать будет единица измерения чего-то -
"кривошея"... Ой, не могу! Я так и лег на тахте.
-И будет "кривошееметр"... вроде омметра!
- И "микрокривошеи"... или, наоборот, "мегакривошеи" - "мегакры"
сокращенно... Ох!
Приятно вспомнить, как мы ржали. Мы были явно недостойны своего
открытия. Отсмеялись. Посерьезнели.
- Исторические примеры - они, конечно, вдохновляют, - сказал дубль. -
Но не то. Гальвани мог сколько угодно заблуждаться насчет "животного
электричества", Зеебек мог упрямо твердить, что в термопарах возникает не
термоэлектричество, а "термомагнетизм" - природа вещей от этого не менялась.
Рано или поздно приходили к истине, потому что там главным был анализ
информации. Анализ! А у нас - синтез... И здесь природа человеку не указ:
она строит свои системы - он свои. Единственными истинами для него в этом
деле являются возможности и цель. Возможности у нас есть. А цель? Мы не
можем ее сформулировать...
- Цель простая: чтоб все было хорошо.
- Опять? - Дубль посмотрел на меня. - И дальше начинается детский
разговорчик на тему "Что такое хорошо и что такое плохо?".
- Не надо детских разговорчиков! - взмолился я. - Будем оперировать с
этими произвольными понятиями, будь они неладны: хорошо, плохо, желания,
потребности, здоровье, одаренность, глупость, свобода, любовь, тоска,
принципиальность - не потому, что они нам нравятся, а просто других нет.
Нет!
- На это мне возразить нечего. Действительно, других нет, - дубль
вздохнул. - Ох, чувствую, это будет та работка!
- И давай договаривать до точки. Да, нужно, чтоб все было хорошо.
Нужно, чтобы все применения открытия, которые мы будем выдавать в жизнь, в
мир... чтобы мы в них были уверены: они не принесут вреда людям, а только
пойдут им на пользу. И давай отложим до лучших времен дискуссию на тему: в
каких единицах измерять пользу. Я не знаю, в каких единицах.
- В кривошеих, - не удержался дубль.
- Да будет тебе! Но я знаю другое: роль интеллектуального злодея
мирового класса мне не по душе.
- Мне тоже. Но маленький вопрос: у тебя есть идея?
- Идея чего?
- Способа, как применить "машину-матку", чтобы она выдавала в
человеческое общество только благо. Понимаешь, это был бы беспрецедентный
способ в истории науки. Все, что изобретали и изобретают сейчас, таким
чудесным свойством не обладает. Лекарством можно отравить. Электрическим
током можно не только освещать дома, но и пытать. Иди запустить ракету с
боеголовкой. И так во всем...
- Нет у меня пока конкретной идеи. Мало мы еще знаем. Будем исследовать
"машину-матку", искать этот способ. Он должен быть. Это неважно, что ему нет
прецедента в науке - прецедента нашему открытию тоже нет. Ведь мы же будем
синтезировать именно ту систему, которая делает и добро, и зло, и чудеса, и
глупости, - человека!
- Что ж, все правильно, - подумав, согласился дубль. - Найдем мы этот
великий способ или не найдем, но без такой цели за эту работу не стоит и
браться. Кое-как людей и без нас делают...
- Так что - завершим заседание, как полагается? - предложил я. -
Составим задание на работу? Как это пишется в хоздоговоре: мы,
нижеподписавшиеся: Человечество Земли, именуемое далее "Заказчик", с одной
стороны, и заведующие лабораторией новых систем Института системологии
Кривошеин В. В. и Кривошеин В. В., именуемые далее "Исполнители", с другой,
- составили настоящий о нижеследующем...
- Чего уж там вилять с хоздоговором и техзаданием - ведь интересы
Заказчика в данной работе представляем мы сами. Давай прямо!
Он встал, снял со шкафа магнитофон "Астра-2", поставил его на стол,
включил микрофон. И мы: я, Кривошеин Валентин Васильевич, тридцати четырех
лет от роду, и мой искусственный двойник, появившийся на свет неделю тому
назад, - два несентиментальных, иронического склада мышления человека -
произнесли клятву.
Со стороны это, наверно, выглядело выспренне и комично. Не звучали
фанфары, не шелестели знамена, не замирали по стойке "смирно" шеренги
курсантов - бледнело предутреннее небо, мы стояли перед микрофоном в одних
трусах, и сквозняк с балкона холодил нам ноги... Но клятву мы принесли
всерьез.
Так и будет. Иначе - нет".
Если, возвратясь ночью домой, ты по ошибке выпил вместо воды
проявитель, выпей и закре питель, иначе дело не будет доведено до конца.
К. Прутков-инженер, мысль No 21
"На следующий день мы принялись строить в лаборатории информационную
камеру. Отгородили в комнате площадку два на два метра, обнесли ее
гетинаксовымй щитами и начали сводить туда все микрофоны, анализаторы, щупы,
объективы - все датчики, которые ранее были живописно там и сям раскиданы по
блокам "машины-матки". Идея такая: в камеру помещается живой объект, он в
ней кувыркается, пасется, дерется с себе подобными или просто гуляет,
опутанный датчиками, а в машину передается информация для синтеза.
"Живые объекты" и по сей день спокойно кушают раннюю парниковую капусту
в клетках в коридоре. У нас с дублем постоянно возникали распри: кому за
ними убирать? Это кролики. Я выменял их у биоников за шлейфовый осциллограф
и генераторную лампу ГИ-250. У одного кролика (альбиноса Васьки) на голове
нечто вроде бронзовой короны из вживленных в череп электродов для
энцефалограмм.
Седьмого мая случилась хоть и мелкая, но досадная неприятность. Обычно
мы с дублем довольно четко координировали все дела, чтобы не оказаться
вместе на людях и не повторять друг друга. Но эта растреклятая лаборатория
экспериментальных устройств кого угодно выведет из равновесия!
Еще зимой я заказал в ней универсальную систему биодатчиков: изготовил
чертежи, монтажную схему, выписал со склада все нужные материалы и детали -
только собрать. И до сих пор ничего не сделано! Нужно монтировать систему в
камере, а ее нету... Беда в том, что в этой лаборатории хроническая
текучесть завов. Один сдает дела, другой принимает - работать, понятно,
нельзя. Потом новый зав разбирается в ситуации, проводит реформы и начинания
(новая метла чисто метет) - работы опять нет. Тем временем разъяренные
заказчики устраивают скандалы, идут с челобитной к Аркадию Аркадьевичу - и
новый зав сдает дела сверхновому, тот... словом, смотри выше. Я и
непосредственно на мастеров воздействовал, спиртиком их ублажал, дефицитные
транзисторы П657 для карманных приемников добывал - и все напрасно.
Недавно запас желающих стать заведующим в этой зачарованной
лаборатории иссяк, и за нее взялся Г. X. Хилобок. По совместительству,
конечно, на полставки.
Гарри - он у нас такой: чем угодно возьмется руководить, что угодно
организовывать, проворачивать, охватывать, лишь бы не остаться с глазу на
глаз с природой, с этими ужасными приборами, которым не прикажешь и не
откажешь, а которые показывают то, что есть" и в чем надо разбираться.
В этот день я снова позвонил мастеру Гаврющенко. Снова услышал
неопределенное мычание насчет нехватки провода монтажного, "сопрыков" -
осатанел окончательно и помчался объясняться с Гарри.
Сгоряча я не заметил, что вид у Хилобока несколько ошарашенный, и
высказал ему все. Пообещал, что отдам заказ школьникам и тем посрамлю
лабораторию окончательно...
А вернувшись во флигель, я застал там своего милого дубля: он ходил по
комнате и остывал от возмущения. Оказывается, он был у Хилобока за пять
минут до меня и имел с ним точно такую же беседу.
Уфф... хорошо, хоть мы там не столкнулись.
В первых опытах решили обойтись без универсальной системы. Для кроликов
достаточно тех датчиков, что у нас есть. А когда займемся снова объектом
"хомо сапиенс"... может, к тому времени в лаборатории экспериментальных
устройств появится дельный зав.
Ученый совет состоялся 16 мая. Вечером накануне мы еще раз продумали,
что надо и что не надо говорить. Решили доложить и обосновать (в
умозрительном плане) первоначальную идею, что электронная машина с
элементами случайных переключении может и должна конструировать себя под
воздействием произвольной информации. Работа будет представлять собой
экспериментальную проверку этой идеи. Для того чтобы установить пределы, до
которых машина может дойти при конструировании себя, необходимы такие-то и
такие-то установки, материалы, приборы - прилагается перечень.
- Для предварительной подготовки умов, равно как и для отдела
снабжения, это будет в самый раз, - сказал я. - Значит, так и доложу.
- А почему, собственно, ты доложишь? - дубль воинственно задрал правую
бровь. - Как за кроликами убирать, так я, а на ученый совет, так ты? Что за.
дискриминация искусственных людей?! Настаиваю на жеребьевке!
...Вот так и вышло, что я безвинно схлопотал выговор "за бестактное
поведение на ученом совете института и за грубость по отношению к доктору
технических наук профессору И. И. Вольтампернову".
Нет, правда обидно. Пусть бы это на меня бывший зубр ламповой
электроники, заслуженный деятель республиканской науки и техники, доктор
технических наук, профессор Ипполит Илларионович Вольтампернов (ах, почему я
не конферансье!) обрушил свое: "А знает ли инженер Кривошеин, кой предлагает
нам поручить машине произвольно, тэк-скэать, без руля и без ветрил, как ей
заблагорассудится, конструировать себя, какой огромный и, смею сказать,
осмысленный - да-с, именно осмысленный! - труд вкладывают
квалифицированнейшие специалисты нашего института в расчет и проектирование
вычислительных систем? В разработку блоков этих систем?! И элементов этих
систем?!! Да представляет ли себе вульгаризаторствующий перед нами инженер
хотя бы методику, тэк-скэать, оптимального проектирования триггера на лампе
6Н5? И не кажется ли инженеру Кривошеину, что он своими домыслами
относительно того, что машина, тэк-скэать, справится с оптимальным
конструированием лучше, нежели специалисты, - оскорбляет большое число
сотрудников института, выполняющих, смею сказать, важные для народного
хозяйства работы?! Позволительно спросить инженера: что это даст для?.." -
причем каждый раз слово "инженер" звучало в докторских устах как нечто
среднее между "студент" и "сукин сын".
Добро бы, именно я в своем ответном слове напомнил уважаемому
профессору, что, видимо, подобного сорта оскорбленность водила его пером в
прошлые времена, когда он писал разоблачительные статьи о "реакционной
лженауке кибернетике", но перемена ветра заставила и его заняться делом.
Если профессор опасается после успеха данной работы остаться не у дел, то
напрасно: в крайнем случае он всегда может вернуться к околонаучной
журналистике. И вообще, пора бы усвоить, что наука делается с применением
высказываний по существу дела, а не при помощи демагогических выпадов и
луженой глотки...
Именно после этих застенографированных фраз Вольтампернов начал
судорожно зевать и хвататься за нагрудный карман пиджака.
Но, граждане, это же был не я! Доклад делал созданный точь-в-точь по
предлагаемой методике мой искусственный двойник... Он три дня потом ходил
злой и сконфуженный.
Вообще говоря, его можно понять!
(Но, между прочим, в ту минуту, когда подписанный Азаровым приказ о
выговоре достиг канцелярии, поблизости оказался именно я. И именно мне при
большом скоплении публики закричала, выглянув из дверей, грубая
женщина-начканц Аглая Митрофановна Гаража:
- Товарищ Кривошеин, вам тут выговор! Зайдите и распишитесь!
Я, как бобик, зашел и расписался... Ну, не злая судьба?)
Впрочем, бог с ним, с выговором. Главное, тему утвердили! Ее поддержал
сам Азаров. "Интересная идея, - сказал он, - и довольно простая, можно
проверить". - "Но ведь это не алгоритмизуемая задача, Аркадий Аркадьевич", -
возразил доцент Прищепа, самый ортодоксальный математик нашего института.
"Что же, если не алгоритмизуемая, то ей и не быть? - парировал академик.
(Слушайте, слушайте!)- В наше время алгоритм научного поиска не сводится к
набору правил формальной логики". Вот это да! Ведь Азаров всегда
неодобрительно смотрел на "случайные поиски", я-то знаю. Что это? Неужели
дубль покорил его логикой своего доклада? Или у шефа, наконец, прорезалась
научная терпимость? Тогда мы с ним поладим.
Словом, восемнадцать "за", один (Вольтампернов) "против". Осторожный
Прищепа воздержался. Дубль, как не имеющий ученой степени и звания, в
голосовании не участвовал. Даже Хилобок голосовал "за", и он верит в успех
нашей работы. Не подкачаем, Гаврюшка, не сумлевайся!
Кстати, дубль принес на хвосте потрясающую новость: Хилобок пишет
докторскую диссертацию!
- О чем же?
- Закрытая тема. Ученый совет принимал повестку дня на следующее
заседание, в ней был пункт: "Обсуждение работы над диссертацией на соискание
ученой степени доктора технических наук Г. X. Хилобока. Тема закрытая, гриф
"совершенно секретно". Вот так, сидим в лаборатории и отстаем от движения
науки.
- Закрытая тема - это роскошно! - Я даже отложил паяльник. Дело было в
лаборатории, мы монтировали датчики в камере. - Это ловко. Никаких открытых
публикаций, никакой аудитории на защите... тес, товарищи: совершенно
секретно! Все ходят и заранее уважают.
Новость задела за живое. Тут кандидатскую не можешь сделать, а Гарри в
доктора выходит. И выйдет, "техника" известная: берется разрабатываемая (или
даже разработанная) где-нибудь секретная схема или конструкция, вокруг
наворачивается компилятивная халтура с использованием закрытых
первоисточников. И за руку не схватишь...
- Э, в конце концов не он первый, не он последний! - я снова взялся за
паяльник. - Думать еще о нем... своей работы хватает.
- К тому же за нашу тему голосовал, - поддержал дубль. - Свой парень
Гарри! Конечно, можно бы попробовать его того... да стоит ли игра свеч?
Вообще-то нам было чуточку неловко. Мне всегда бывает не по себе, когда
приходится наблюдать преуспеяние набирающего силу пройдохи; испытываешь
негодование в мыслях и начинаешь презирать себя за благоразумное оцепенение
конечностей... Но ведь и вправду: не стоит игра свеч. У нас вон какая
серьезная работа на двоих, а положение мое еще непрочное - стоит ли
заводиться? К тому же связаться с Гарри Хилобоком... Пробовали мы однажды с
Ивановым подсечь его на плагиате. Валерка выступил на семинаре, все доказал.
Ну, 3 только и того, что ученый совет рекомендовал Хилобоку переделать
статью. А уж как за это он потом нас поливал...
Да и вообще эти общественные мордобои с привлечением публики,
разбирательства, после которых люди перестают здороваться друг с другом, -
занятия не по мне. Когда они происходят, я испытываю неудержимое стремление
убежать в лабораторию, включить приборы, заносить в журнал результаты
измерений и тем приносить пользу... Вот если бы лабораторным способом
одолевать таких, как Гарри, - так сказать, усилием инженерной мысли...
А стоит подумать. Тот факт, что вольтамперновы и хилобоки выкатываются
на широкую столбовую дорогу науки, свидетельствует о явной нехватке умных
людей. И это в науке, где интеллект - основное мерило достоинств человека. А
по другим занятиям? Вывешивают объявления: "Требуются токари...", "Требуются
инженеры и техники, бухгалтеры и снабженцы..." И никто не напишет:
"Требуются умные люди. Квартира предоставляется". Стесняются, что ли? Или
квартир нет? Можно поначалу и без квартир... Ведь что скрывать: требуются
умные люди, ох, как требуются! И в группу А, и в группу В, и в надстройку.
Для жизни требуются, для развития общества.
- Нужно... дублировать умных людей! - выпалил я. - Умных, деятельных,
порядочных! Ой, Валька, это железное применение!
Он посмотрел на меня с нескрываемой досадой.
- Опередил, чертяка...
- И таким людям это будет как награда за жизнь, - развивал я мысль. -
Нужный ты обществу человек, умеешь работать плодотворно, жить честно -
значит, произвести еще такого! Или даже несколько, дело всем найдется. Тогда
хилобокам придется потесниться...
Эта идея вернула нам самоуважение. Мы снова почувствовали себя на
высоте и весь тот день мечтали как станем размножать талантливых ученых,
писателей, музыкантов, изобретателей, героев... Ей-ей, это была неплохая
идея!"
Научный фант: звук "а" произносится без на пряжения языка, одним
выдыханием воздуха;
если при этом открывать и закрывать рот, полпучится "ма... ма...".
Таково происхождение первого слова ребенка.
Выходит, младенец идет по линии наименьшего сопротивления. Чему же
радуются родители?
К. Прутков-инженер, мысль No 53
"Первые недели я все-таки посматривал на дубля с опаской: а вдруг
раскиснет, рассыплется? Или запсихует? Искусственное создание - кто знает...
Но где там! Он яростно наворачивал колбасу с кефиром вечером, намаявшись в
чтении книг, в смешном, в украшениях, в модных новинках...
- Но все это не главное, черт побери! Не может это быть главным. Люди
не хотят, да и не могут вернуться к прежнему примитивному бытию, выжимают из
современной среды все - это естественно. Но за их стремлениями и
потребностями должна быть какая-то цель? Новая цель существования...
- Короче говоря, в чем смысл жизни? Удивительно свежая проблема, не
правда ли? Договорились. Так я и знал, что к этому придем! - Дубль встал,
сделал несколько разминочных движений, снова сел.
Так - сначала с хаханьками, а чем далее, тем серьезней - повели мы этот
самый главный для нашей работы разговор. Мне не раз доводилось - за коньяком
или просто в перекуре - рассуждать и о смысле жизни, и о социальном
устройстве общества, и о судьбах человечества. Инженеры и ученые так же
любят судачить о мирах, как домохозяйки о дороговизне и падении нравов.
Домохозяйки занимаются этим, чтобы утвердить свою рачительность и
добродетель, а исследователи - чтобы продемонстрировать друг перед другом
широту взглядов... Но этот разговор был несравнимо труднее такого
инженерного трепа: мы ворочали мысли, будто гяыбы. Все отличалось на
ответственность: за разговором должны были последовать дела и поступки -
дела и поступки, в которых нельзя ошибиться.
Спать нам уже не хотелось.
- Ладно. Примем, что смысл жизни - удовлетворение потребностей. Любых,
какие душа пожелает. Но какие потреблостд и запросы людей можно
удовлетворить, создавая новых людей? Ведь искуос1Еведно произведенные люди
сами будут обладать потребносжями и запросами! Заколдованный круг.
- Не то. Смысл жизни - жить. Жить полнокровно, свободно, интересно,
творчески. Иди хоть стремиться к этому... и что?
- "Полнокровно"! "Смысл жизни"! "Стремления"! - Дубль подхватился с
раскладушки, забегал по комнате. -- "Интересы", "потребности"... мама
родная, до чего же все это туманно! В позапрошлом веке такие приблизительные
понятия были бы в самый раз, но сейчас... Какое, к черту, может быть ТЗ,
если нет точных знаний о человеке! Каким вектором обозначить стремление? В
каких единицах измерить интересы?
(Это обескураживало нас тогда - обескураживает и сейчас. Мы привыкли к
точным понятиям: "параметры", "габариты", "объем информации в битах",
"быстродействие в микросекундах" - и столкнулись с ужасающей
неопределенностью знаний о человеке. Для беседы они годятся. Но как, скажите
на милость, руководствоваться ими в прикладных исследованиях, где
владычествует простой и свирепый закон: если ты что-то знаешь не точно -
значит, ты этого не знаешь?)
- Уфф... завидую тем, кто изобрел атомную бомбу. - Дубль встал,
прислонись к косяку балконной двери. - "Это устройство, джентльмены, может
уничтожить сто тысяч человек!" - и сразу ясно, что надо строить Ок-Ридж и
Нью-Хэнфорд (1)... А наше устройство может производить людей, джентльмены!
- Одни люди исследуют уран... другие строят заводы по обогащению урана
нужным изотопом... третьи конструируют бомбу... четвертые из высших
политических соображений отдают приказ... пятые сбрасывают бомбу на шестых,
на жителей Хиросимы и Нагасаки... седьмые... постой, а в этом что-то есть!
Дубль смотрел на меня с любопытством.
- Понимаешь, мы рассуждаем строго логично - и не можем выпутаться из
парадоксов, мертвых вопросов типа "В чем смысл жизни?". И знаешь почему? В
природе не существует Человека Вообще. На Земле живут разные люди - и
устремления у них разные, часто противоположные: скажем, человек хочет
хорошо жить и для этого изобретает орудия убийства. Или просто
противоречивые: юнец мечтает стать великим ученым, но грызть гранит науки
ему не хочется - не вкусно. И эти разные люди живут в разных условиях,
оказываются в разных обстоятельствах, мечтают об одном, стремятся к другому,
а достигают третьего... А мы всех под одну гребенку!
- Но если мы перейдем на личности да с учетом всех обстоятельств... -
дубль поморщился. - Запутаемся!
- А тебе хочется, чтоб все было попроще, как при создании блоков памяти
для бортовой вычислительной , машины, да? Не тот случай.
- Я понимаю, что не тот случай. Открытие наше сложно, как и сам
человек, - ничего не отбросить, не упростить для удобства работы. Но какие
конструктивные идеи вытекают из твоей могучей мысли, что все люди разные?
Именно конструктивные, для работы.
- Для работы... м-да. Тяжело...
Разговор опять сошел на нет. Внизу возле дома шумели под ветром тополя.
Кто-то, насвистывая, подошел к подъезду. С балкона потянуло холодом.
Дубль бессмысленно глядел на лампочку, потом засунул в нос полпальца;
лицо его исказила яростная радость естественного отправления. У меня в
правой ноздре тоже чувствовалось какое-то неудобство, но он меня опередил...
Я смотрел на себя, ковыряющего в носу, и вдруг понял, почему я не узнал
дубля при встрече в парке. В сущности, ни один человек не знает себя. Мы не
видим себя - даже перед зеркалом мы бессознательно корректируем свою мимику
по отражению, интересничаем, прихорашиваемся. Мы не слышим себя, потому что
колебания собственной гортани достигают барабанных перепонок не только по
воздуху, но и через кости и мышцы головы. Мы не наблюдаем себя со стороны.
И поэтому каждый человек в глубине души тешит себя мыслью, что он не
такой, как все, особый. Окружающие - другое дело, насчет них все ясно. Но
сам он, этот человек, иной. Что-то в нем есть... уж тут его не проведешь, он
точно знает. А между тем все мы и разные и такие, как все.
Дубль очистил нос, потом палец, взглянул на меня и рассмеялся, поняв
мои мысли.
- Так какие же все-таки люди - разные или одинаковые?
- И разные и одинаковые. Можно вывести некую объективную суть - не из
твоих дурных манер, конечно. Речь идет о техническом производстве новой
информационной системы - Человека. Техника производит и другие системы:
машины, книги, приборы... Общее для каждого такого изделия-системы -
одинаковость, стандартность. В любой книге данного тиража одинаково все,
вплоть до опечаток. В приборе данной серии тоже; и стрелки, и шкала, и класс
точности, и гарантийный срок. Различия пустяковые: в одной книге текст чуть
почетче, чем в другой, на одном приборе - царапина, или на высоких
температурах он дает чуть большую погрешность, чем его коллега...
- ...но в пределах класса точности.
- Разумеется. На языке нашей науки можно сказать, что объем
индивидуальной информации в каждой такой искусственной системе пренебрежимо
мал в сравнении с объемом информации, общей для всех систем данного класса.
А для человека это не так. В людях содержится общая информация:
биологическая, общие знания о мире, но в каждом человеке есть огромное
количество личной, индивидуальной информации. Пренебречь ею нельзя - без нее
человек не человек. Значит, каждый человек не стандартен. Значит...
- ...все попытки найти оптимальные "параметры" для человека с
допустимой погрешностью не более пяти процентов - пустая трата времени.
Отлично! Тебе от этого стало легче?
- Нет. Но такова суровая действительность.
- Следовательно, нам в нашей работе никуда не деться от этих ужасных и
загадочных, как смысл жизни, понятий: интересы человека, характеры, желания,
добро, зло... и может быть, даже душа? Уволюсь.
- Не уволишься. Кстати, такие ли уж они загадочные, эти понятия? Ведь в
жизни все люди понимают, что в них к чему. Ну, например, обсудят скверный
поступок и скажут: "Знаете, а это подлость". И. все согласны.
- Все... кроме подлеца. Что, между прочим, очень существенно... - он
хлопнул себя руками по бедрам. - Нет, я тебя не понимаю! Тебе мало обжечься
на простеньком слове "понимание" - хочешь давать задачи на "добро" и "зло"?!
Машина подтекста не улавливает, шуток не понимает, добру и злу внимает
равнодушно-Почему ты смеешься?
Меня в самом деле разобрал смех.
- Я не понимаю, как это ты можешь меня не понимать? Ведь ты - это я!
- Это не по существу. Я прежде всего исследователь, а потом уж
Кривошеин, Сидоров, Петров! - он явно вошел в дискуссионный раж. - Как мы
будем работать, не имея точных представлений о сути дела?
- Н-ну... как работали, скажем, на заре электротехники. Тогда все
знали, что такое флогистон, но никто не имел понятия о напряжении, силе
тока, индуктивности. Ампер", Вольта, Генри, Ом тогда еще были просто
фамилии. Напряжение определяли при помощи языка, как сейчас мальчишки
годность батарейки. Ток обнаруживали по отложению меди на катоде. Но
работали же люди. И мы... что с тобой?
Теперь дубль согнулся от хохота.
- Представляю: лет через двадцать будет единица измерения чего-то -
"кривошея"... Ой, не могу! Я так и лег на тахте.
-И будет "кривошееметр"... вроде омметра!
- И "микрокривошеи"... или, наоборот, "мегакривошеи" - "мегакры"
сокращенно... Ох!
Приятно вспомнить, как мы ржали. Мы были явно недостойны своего
открытия. Отсмеялись. Посерьезнели.
- Исторические примеры - они, конечно, вдохновляют, - сказал дубль. -
Но не то. Гальвани мог сколько угодно заблуждаться насчет "животного
электричества", Зеебек мог упрямо твердить, что в термопарах возникает не
термоэлектричество, а "термомагнетизм" - природа вещей от этого не менялась.
Рано или поздно приходили к истине, потому что там главным был анализ
информации. Анализ! А у нас - синтез... И здесь природа человеку не указ:
она строит свои системы - он свои. Единственными истинами для него в этом
деле являются возможности и цель. Возможности у нас есть. А цель? Мы не
можем ее сформулировать...
- Цель простая: чтоб все было хорошо.
- Опять? - Дубль посмотрел на меня. - И дальше начинается детский
разговорчик на тему "Что такое хорошо и что такое плохо?".
- Не надо детских разговорчиков! - взмолился я. - Будем оперировать с
этими произвольными понятиями, будь они неладны: хорошо, плохо, желания,
потребности, здоровье, одаренность, глупость, свобода, любовь, тоска,
принципиальность - не потому, что они нам нравятся, а просто других нет.
Нет!
- На это мне возразить нечего. Действительно, других нет, - дубль
вздохнул. - Ох, чувствую, это будет та работка!
- И давай договаривать до точки. Да, нужно, чтоб все было хорошо.
Нужно, чтобы все применения открытия, которые мы будем выдавать в жизнь, в
мир... чтобы мы в них были уверены: они не принесут вреда людям, а только
пойдут им на пользу. И давай отложим до лучших времен дискуссию на тему: в
каких единицах измерять пользу. Я не знаю, в каких единицах.
- В кривошеих, - не удержался дубль.
- Да будет тебе! Но я знаю другое: роль интеллектуального злодея
мирового класса мне не по душе.
- Мне тоже. Но маленький вопрос: у тебя есть идея?
- Идея чего?
- Способа, как применить "машину-матку", чтобы она выдавала в
человеческое общество только благо. Понимаешь, это был бы беспрецедентный
способ в истории науки. Все, что изобретали и изобретают сейчас, таким
чудесным свойством не обладает. Лекарством можно отравить. Электрическим
током можно не только освещать дома, но и пытать. Иди запустить ракету с
боеголовкой. И так во всем...
- Нет у меня пока конкретной идеи. Мало мы еще знаем. Будем исследовать
"машину-матку", искать этот способ. Он должен быть. Это неважно, что ему нет
прецедента в науке - прецедента нашему открытию тоже нет. Ведь мы же будем
синтезировать именно ту систему, которая делает и добро, и зло, и чудеса, и
глупости, - человека!
- Что ж, все правильно, - подумав, согласился дубль. - Найдем мы этот
великий способ или не найдем, но без такой цели за эту работу не стоит и
браться. Кое-как людей и без нас делают...
- Так что - завершим заседание, как полагается? - предложил я. -
Составим задание на работу? Как это пишется в хоздоговоре: мы,
нижеподписавшиеся: Человечество Земли, именуемое далее "Заказчик", с одной
стороны, и заведующие лабораторией новых систем Института системологии
Кривошеин В. В. и Кривошеин В. В., именуемые далее "Исполнители", с другой,
- составили настоящий о нижеследующем...
- Чего уж там вилять с хоздоговором и техзаданием - ведь интересы
Заказчика в данной работе представляем мы сами. Давай прямо!
Он встал, снял со шкафа магнитофон "Астра-2", поставил его на стол,
включил микрофон. И мы: я, Кривошеин Валентин Васильевич, тридцати четырех
лет от роду, и мой искусственный двойник, появившийся на свет неделю тому
назад, - два несентиментальных, иронического склада мышления человека -
произнесли клятву.
Со стороны это, наверно, выглядело выспренне и комично. Не звучали
фанфары, не шелестели знамена, не замирали по стойке "смирно" шеренги
курсантов - бледнело предутреннее небо, мы стояли перед микрофоном в одних
трусах, и сквозняк с балкона холодил нам ноги... Но клятву мы принесли
всерьез.
Так и будет. Иначе - нет".
Если, возвратясь ночью домой, ты по ошибке выпил вместо воды
проявитель, выпей и закре питель, иначе дело не будет доведено до конца.
К. Прутков-инженер, мысль No 21
"На следующий день мы принялись строить в лаборатории информационную
камеру. Отгородили в комнате площадку два на два метра, обнесли ее
гетинаксовымй щитами и начали сводить туда все микрофоны, анализаторы, щупы,
объективы - все датчики, которые ранее были живописно там и сям раскиданы по
блокам "машины-матки". Идея такая: в камеру помещается живой объект, он в
ней кувыркается, пасется, дерется с себе подобными или просто гуляет,
опутанный датчиками, а в машину передается информация для синтеза.
"Живые объекты" и по сей день спокойно кушают раннюю парниковую капусту
в клетках в коридоре. У нас с дублем постоянно возникали распри: кому за
ними убирать? Это кролики. Я выменял их у биоников за шлейфовый осциллограф
и генераторную лампу ГИ-250. У одного кролика (альбиноса Васьки) на голове
нечто вроде бронзовой короны из вживленных в череп электродов для
энцефалограмм.
Седьмого мая случилась хоть и мелкая, но досадная неприятность. Обычно
мы с дублем довольно четко координировали все дела, чтобы не оказаться
вместе на людях и не повторять друг друга. Но эта растреклятая лаборатория
экспериментальных устройств кого угодно выведет из равновесия!
Еще зимой я заказал в ней универсальную систему биодатчиков: изготовил
чертежи, монтажную схему, выписал со склада все нужные материалы и детали -
только собрать. И до сих пор ничего не сделано! Нужно монтировать систему в
камере, а ее нету... Беда в том, что в этой лаборатории хроническая
текучесть завов. Один сдает дела, другой принимает - работать, понятно,
нельзя. Потом новый зав разбирается в ситуации, проводит реформы и начинания
(новая метла чисто метет) - работы опять нет. Тем временем разъяренные
заказчики устраивают скандалы, идут с челобитной к Аркадию Аркадьевичу - и
новый зав сдает дела сверхновому, тот... словом, смотри выше. Я и
непосредственно на мастеров воздействовал, спиртиком их ублажал, дефицитные
транзисторы П657 для карманных приемников добывал - и все напрасно.
Недавно запас желающих стать заведующим в этой зачарованной
лаборатории иссяк, и за нее взялся Г. X. Хилобок. По совместительству,
конечно, на полставки.
Гарри - он у нас такой: чем угодно возьмется руководить, что угодно
организовывать, проворачивать, охватывать, лишь бы не остаться с глазу на
глаз с природой, с этими ужасными приборами, которым не прикажешь и не
откажешь, а которые показывают то, что есть" и в чем надо разбираться.
В этот день я снова позвонил мастеру Гаврющенко. Снова услышал
неопределенное мычание насчет нехватки провода монтажного, "сопрыков" -
осатанел окончательно и помчался объясняться с Гарри.
Сгоряча я не заметил, что вид у Хилобока несколько ошарашенный, и
высказал ему все. Пообещал, что отдам заказ школьникам и тем посрамлю
лабораторию окончательно...
А вернувшись во флигель, я застал там своего милого дубля: он ходил по
комнате и остывал от возмущения. Оказывается, он был у Хилобока за пять
минут до меня и имел с ним точно такую же беседу.
Уфф... хорошо, хоть мы там не столкнулись.
В первых опытах решили обойтись без универсальной системы. Для кроликов
достаточно тех датчиков, что у нас есть. А когда займемся снова объектом
"хомо сапиенс"... может, к тому времени в лаборатории экспериментальных
устройств появится дельный зав.
Ученый совет состоялся 16 мая. Вечером накануне мы еще раз продумали,
что надо и что не надо говорить. Решили доложить и обосновать (в
умозрительном плане) первоначальную идею, что электронная машина с
элементами случайных переключении может и должна конструировать себя под
воздействием произвольной информации. Работа будет представлять собой
экспериментальную проверку этой идеи. Для того чтобы установить пределы, до
которых машина может дойти при конструировании себя, необходимы такие-то и
такие-то установки, материалы, приборы - прилагается перечень.
- Для предварительной подготовки умов, равно как и для отдела
снабжения, это будет в самый раз, - сказал я. - Значит, так и доложу.
- А почему, собственно, ты доложишь? - дубль воинственно задрал правую
бровь. - Как за кроликами убирать, так я, а на ученый совет, так ты? Что за.
дискриминация искусственных людей?! Настаиваю на жеребьевке!
...Вот так и вышло, что я безвинно схлопотал выговор "за бестактное
поведение на ученом совете института и за грубость по отношению к доктору
технических наук профессору И. И. Вольтампернову".
Нет, правда обидно. Пусть бы это на меня бывший зубр ламповой
электроники, заслуженный деятель республиканской науки и техники, доктор
технических наук, профессор Ипполит Илларионович Вольтампернов (ах, почему я
не конферансье!) обрушил свое: "А знает ли инженер Кривошеин, кой предлагает
нам поручить машине произвольно, тэк-скэать, без руля и без ветрил, как ей
заблагорассудится, конструировать себя, какой огромный и, смею сказать,
осмысленный - да-с, именно осмысленный! - труд вкладывают
квалифицированнейшие специалисты нашего института в расчет и проектирование
вычислительных систем? В разработку блоков этих систем?! И элементов этих
систем?!! Да представляет ли себе вульгаризаторствующий перед нами инженер
хотя бы методику, тэк-скэать, оптимального проектирования триггера на лампе
6Н5? И не кажется ли инженеру Кривошеину, что он своими домыслами
относительно того, что машина, тэк-скэать, справится с оптимальным
конструированием лучше, нежели специалисты, - оскорбляет большое число
сотрудников института, выполняющих, смею сказать, важные для народного
хозяйства работы?! Позволительно спросить инженера: что это даст для?.." -
причем каждый раз слово "инженер" звучало в докторских устах как нечто
среднее между "студент" и "сукин сын".
Добро бы, именно я в своем ответном слове напомнил уважаемому
профессору, что, видимо, подобного сорта оскорбленность водила его пером в
прошлые времена, когда он писал разоблачительные статьи о "реакционной
лженауке кибернетике", но перемена ветра заставила и его заняться делом.
Если профессор опасается после успеха данной работы остаться не у дел, то
напрасно: в крайнем случае он всегда может вернуться к околонаучной
журналистике. И вообще, пора бы усвоить, что наука делается с применением
высказываний по существу дела, а не при помощи демагогических выпадов и
луженой глотки...
Именно после этих застенографированных фраз Вольтампернов начал
судорожно зевать и хвататься за нагрудный карман пиджака.
Но, граждане, это же был не я! Доклад делал созданный точь-в-точь по
предлагаемой методике мой искусственный двойник... Он три дня потом ходил
злой и сконфуженный.
Вообще говоря, его можно понять!
(Но, между прочим, в ту минуту, когда подписанный Азаровым приказ о
выговоре достиг канцелярии, поблизости оказался именно я. И именно мне при
большом скоплении публики закричала, выглянув из дверей, грубая
женщина-начканц Аглая Митрофановна Гаража:
- Товарищ Кривошеин, вам тут выговор! Зайдите и распишитесь!
Я, как бобик, зашел и расписался... Ну, не злая судьба?)
Впрочем, бог с ним, с выговором. Главное, тему утвердили! Ее поддержал
сам Азаров. "Интересная идея, - сказал он, - и довольно простая, можно
проверить". - "Но ведь это не алгоритмизуемая задача, Аркадий Аркадьевич", -
возразил доцент Прищепа, самый ортодоксальный математик нашего института.
"Что же, если не алгоритмизуемая, то ей и не быть? - парировал академик.
(Слушайте, слушайте!)- В наше время алгоритм научного поиска не сводится к
набору правил формальной логики". Вот это да! Ведь Азаров всегда
неодобрительно смотрел на "случайные поиски", я-то знаю. Что это? Неужели
дубль покорил его логикой своего доклада? Или у шефа, наконец, прорезалась
научная терпимость? Тогда мы с ним поладим.
Словом, восемнадцать "за", один (Вольтампернов) "против". Осторожный
Прищепа воздержался. Дубль, как не имеющий ученой степени и звания, в
голосовании не участвовал. Даже Хилобок голосовал "за", и он верит в успех
нашей работы. Не подкачаем, Гаврюшка, не сумлевайся!
Кстати, дубль принес на хвосте потрясающую новость: Хилобок пишет
докторскую диссертацию!
- О чем же?
- Закрытая тема. Ученый совет принимал повестку дня на следующее
заседание, в ней был пункт: "Обсуждение работы над диссертацией на соискание
ученой степени доктора технических наук Г. X. Хилобока. Тема закрытая, гриф
"совершенно секретно". Вот так, сидим в лаборатории и отстаем от движения
науки.
- Закрытая тема - это роскошно! - Я даже отложил паяльник. Дело было в
лаборатории, мы монтировали датчики в камере. - Это ловко. Никаких открытых
публикаций, никакой аудитории на защите... тес, товарищи: совершенно
секретно! Все ходят и заранее уважают.
Новость задела за живое. Тут кандидатскую не можешь сделать, а Гарри в
доктора выходит. И выйдет, "техника" известная: берется разрабатываемая (или
даже разработанная) где-нибудь секретная схема или конструкция, вокруг
наворачивается компилятивная халтура с использованием закрытых
первоисточников. И за руку не схватишь...
- Э, в конце концов не он первый, не он последний! - я снова взялся за
паяльник. - Думать еще о нем... своей работы хватает.
- К тому же за нашу тему голосовал, - поддержал дубль. - Свой парень
Гарри! Конечно, можно бы попробовать его того... да стоит ли игра свеч?
Вообще-то нам было чуточку неловко. Мне всегда бывает не по себе, когда
приходится наблюдать преуспеяние набирающего силу пройдохи; испытываешь
негодование в мыслях и начинаешь презирать себя за благоразумное оцепенение
конечностей... Но ведь и вправду: не стоит игра свеч. У нас вон какая
серьезная работа на двоих, а положение мое еще непрочное - стоит ли
заводиться? К тому же связаться с Гарри Хилобоком... Пробовали мы однажды с
Ивановым подсечь его на плагиате. Валерка выступил на семинаре, все доказал.
Ну, 3 только и того, что ученый совет рекомендовал Хилобоку переделать
статью. А уж как за это он потом нас поливал...
Да и вообще эти общественные мордобои с привлечением публики,
разбирательства, после которых люди перестают здороваться друг с другом, -
занятия не по мне. Когда они происходят, я испытываю неудержимое стремление
убежать в лабораторию, включить приборы, заносить в журнал результаты
измерений и тем приносить пользу... Вот если бы лабораторным способом
одолевать таких, как Гарри, - так сказать, усилием инженерной мысли...
А стоит подумать. Тот факт, что вольтамперновы и хилобоки выкатываются
на широкую столбовую дорогу науки, свидетельствует о явной нехватке умных
людей. И это в науке, где интеллект - основное мерило достоинств человека. А
по другим занятиям? Вывешивают объявления: "Требуются токари...", "Требуются
инженеры и техники, бухгалтеры и снабженцы..." И никто не напишет:
"Требуются умные люди. Квартира предоставляется". Стесняются, что ли? Или
квартир нет? Можно поначалу и без квартир... Ведь что скрывать: требуются
умные люди, ох, как требуются! И в группу А, и в группу В, и в надстройку.
Для жизни требуются, для развития общества.
- Нужно... дублировать умных людей! - выпалил я. - Умных, деятельных,
порядочных! Ой, Валька, это железное применение!
Он посмотрел на меня с нескрываемой досадой.
- Опередил, чертяка...
- И таким людям это будет как награда за жизнь, - развивал я мысль. -
Нужный ты обществу человек, умеешь работать плодотворно, жить честно -
значит, произвести еще такого! Или даже несколько, дело всем найдется. Тогда
хилобокам придется потесниться...
Эта идея вернула нам самоуважение. Мы снова почувствовали себя на
высоте и весь тот день мечтали как станем размножать талантливых ученых,
писателей, музыкантов, изобретателей, героев... Ей-ей, это была неплохая
идея!"
Научный фант: звук "а" произносится без на пряжения языка, одним
выдыханием воздуха;
если при этом открывать и закрывать рот, полпучится "ма... ма...".
Таково происхождение первого слова ребенка.
Выходит, младенец идет по линии наименьшего сопротивления. Чему же
радуются родители?
К. Прутков-инженер, мысль No 53
"Первые недели я все-таки посматривал на дубля с опаской: а вдруг
раскиснет, рассыплется? Или запсихует? Искусственное создание - кто знает...
Но где там! Он яростно наворачивал колбасу с кефиром вечером, намаявшись в