Страница:
Прораб развернулся и удалился, недовольно булькая под нос.
— До чего тяжело со строителями, — пожаловался Алим. — Вот увидишь, завтра придется ругаться с охотниками. Им, видите ли, надоело кружить без дела.
Мелко работая хвостом, Ардина семенила на полкорпуса сзади. Почему-то она считала, что такое поведение способствует росту авторитета мужа.
— Вечером прибудет новая смена студентов. Их надо распределить и проинструктировать, — напомнила она.
— Угу… Кто бросил корзинку на трассе?! Немедленно уберите! — взревел Алим. Студентка-практикантка стрелой пересекла трассу и ловко подхватила осьминога-корзинку на нижнюю присоску.
— Не носись так рядом с инструментами, чудо пресноводное. Им же больно, — огорчился Алим, выпростал рук-ки из обтекателей и заровнял ямку, в которую хотел зарыться осьминожек. Набрал в ладонь слизи и разгладил сверху.
— Начальник! Подкормки на три часа осталось.
— Разыщи завхоза.
— Он говорит, транспортники сегодня только двух грузовых шалотов дали.
— Пусть возьмет трех пассажирских.
— Вонять ведь будут.
— Это проблемы транспортников. В следующий раз не будут тормозить наши заявки. Действуй!
— Это уже второй раз, — напомнила Ардина.
— Тогда распорядись, чтоб завхоз увеличил запас подкормки на трассе до суточного.
Ардина исчезла. Алим устало огляделся.
— Водитель генного хирурга, сбавь скорость. Ты сейчас уткнешься в корректор фенотипа.
— Это фенотип тормозит, — отозвался тот.
— С водителем фенотипа разберусь я. А твоя задача — держать дистанцию двадцать метров.
— Уберите кула! Не смейте приближаться к инструменту на куле! Ему больно и страшно, — донеслось откуда-то с хвоста конвоя. — Отодвиньте алмара от консерватора! Он изуродует мой инструмент! — вторил ему кто-то из головы колонны. Алим повертелся на месте — и устремился на первый голос.
Однажды Ардина разбудила его и шепнула:
— Инфор из города. Ты должен это услышать.
— Почему это я должен всех слушать? — недовольно пробурчал Алим, но поплелся за женой.
Инфор выстроил полукругом свободных от вахты охотников и строителей и зачитывал какой-то методический материал об охоте на диких алмаров.
— Знаешь, кто автор этой методички? — громко спросила Ардина. — Твой друг Атран.
Охотники заинтересованно покосились на Алима, а инфор сердито повысил голос.
— Не может быть! Атран никогда не был охотником.
— Был. Пока ты осваивал сушу, он служил на кордоне. Однажды за ним в институт прибыл охотник с границы. Что-то серьезное случилось на кордоне. А через неделю он вернулся на огромной боевой куле по имени Бала.
Теперь уже не только охотники, но и инфор с интересом слушал рассказ Ардины.
— Что же произошло на кордоне?
— Не знаю. Атран не хотел рассказывать. Слышала, там кто-то погиб, сорвалась научная программа, в которой участвовал Атран, а Бала не из тех зверюг, которые подпускают к себе кого попало. Меня кое-как терпела, но некоторых просто сбрасывала.
В моем материале упоминается кула по имени Бала, — подтвердил инфор.
Почему-то после этого случая авторитет Алима среди охотников значительно возрос.
Беда пришла неожиданно. Конвой прошел уже треть пути и двигался через обширный луг. Высокие изумрудного оттенка водоросли фильтровали среду, и видимость была великолепная. Даль исчезала в голубой дымке. Из этой дымки и появился шалот с городским советом в полном составе.
— …Трудностей много, но непреодолимых нет, — вещал Алим четверть часа спустя, проводя экскурсию в двадцати метрах над грунтом. Кристально чистая среда позволяла разглядеть каждую травинку, каждую ракушку. — Главная трудность — сама проблема перемещения. Тысячи лет инструменты готовили к растительному образу существования. Функция движения стала атавизмом. Высокая плотность не позволяет им подняться над грунтом. Но страшно не это. Вы видели слизистый след. Беда в том, что это не слизь. Это ободранное об грунт вещество их организмов. Идущий первым буквально размазывает себя по грунту.
— Вы не боитесь, что инструменты полностью размажутся по дну?
— Тяжело первому. Остальным легче. Поэтому ведущие так часто меняются. Мы пытаемся компенсировать убыль обильной подкормкой, но инструменты потеряли до десяти процентов массы.
— Какие еще опасности их ожидают?
Алим поморщился. Главной опасностью он считал саму экскурсию.
— Инструменты не выносят вихрей среды. Они очень нежные существа. Когда кто-то рядом энергично работает хвостом, вихри деформируют его ткани, и инструменту больно. Сильный вихрь может даже порвать его тело. Оставленный без присмотра рулевого алмар охотно полакомится инструментом. Поэтому мы стараемся держать строителей в отдалении.
— Извините, уважаемые члены совета, у меня срочное сообщение, — Ардина торопливо причалила к нижнему пятну Алима.
— Это мой референт Ардина, — представил ее Алим, пытаясь загладить неловкость.
— «Алим, у нас беда», — передала Ардина. — «На ведущего напали карасюки». — И присовокупила зримый образ.
— Извините, у нас проблема, — торопливо бросил Алим и помчался в голову колонны, даже не выйдя из слияния с Ардиной.
Карасюки — небольшие, с ладонь, рыбки-падальщики. Едят все. Не брезгуют и медузами. Некоторые биологи утверждают, что именно в ходе эволюционного соревнования с карасюками медузы приобрели стрекательные клетки. Инструменты, лишенные стрекательных клеток, были абсолютно беззащитны.
Карасюки — скрытные рыбки. При появлении более крупных представителей фауны предпочитают прятаться в кораллах, водорослях, между камней. Но иногда сбиваются в огромные косяки.
Малый реаниматор хирургического отделения прошел свои пятьдесят метров в качестве ведущего и свернул на специально расчищенную площадку для отдыха. Это было утром. А днем из леса водорослей спокойно выплыл карасюк, откусил кусок студнеобразного тела реаниматора и скрылся в зелени. Через некоторое время атака повторилась.
На первый укус рулевой не обратил внимания. Но после двадцатого поднял тревогу. Ардина, находившаяся в этот момент поблизости, подозвала четырех охранников-студентов и велела им охранять инструмент. Поначалу это помогло. Присутствие разумных отпугнуло падальщиков. Но под прикрытием зелени их скапливалось все больше и больше. Выкрики «кыш» и резкое движение плавником больше не спасали. Выбрав момент, особо наглый карасюк бросался к инструменту, набивал полный рот и исчезал в зарослях. Ардина испугалась и позвала Алима.
— Охотники! Опуститесь к самым зарослям и прибавьте ходу. Так, чтоб среда дрожала! — первым делом скомандовал Алим. — Пусть эта нечисть чувствует присутствие кулов.
Опять помогло. Но Алим чувствовал, что ненадолго. И созвал совет биологов. Сверху было видно, что заросли водорослей так и кишат карасюками.
— Что сюда привлекает карасюков, и как их можно отпугнуть?
— Привлекают ферромоны, выделяемые при обильной еде. Отпугивают ферромоны, выделяемые при опасности, — сообщил замдекана из учебного сектора.
— Синтезатор у нас в колонне третий от конца. Вы можете организовать синтез ферромонов.
— Могу. Но не раньше, чем через недею-две. И, разумеется, не на ходу.
В этот момент начались нападения карасюков на колонну.
— Собрать всех!!! — завопил Алим. — Окружите инструменты живым кольцом. Ардина, возьми охотника с кулом, мчись в институт, приведи всех сюда. Абсолютно всех! Вопрос жизни и смерти! Быстрей!!!
Ардина умчалась.
— Продолжаем совет. Какие у карасюков естественные враги?
— Мурены, например.
— Еще? Нет, нереально. Как мы их здесь удержим? Разбегутся моментом. Что же делать?
Ситуация сложилась критическая. Разумные разбились на группы и окружили каждый инструмент живым кольцом. Но покусывания продолжались. Юркие тени бросались к инструменту, выкусывали кусок и исчезали в зарослях.
— Да сделайте же что-нибудь, — закричал водитель стационара. — Нам больно!
Студент-охранник из вида охотников лязгнул челюстями и перекусил пополам карасюка.
— Какая гадость!
— Нет, не так! — обрадовался идее профессор рядом с Алимом. — Не убивайте. Хвосты откусывайте! Пусть им будет больно и страшно. Это отпугнет остальных. Алим закричал, чтоб передали идею по цепочке. Но поймать юркую мелкоту было не так-то просто. Это удавалось только охотникам да курьерам.
От запаха крови и общего возбуждения начали нервничать кулы. Охотники подняли их повыше. Но вскоре вернулась Ардина и привела с собой триста разумных. Атаки прекратились. Алим получил возможность осмотреть колонну. Пострадали все инструменты, но серьезно — только двое. Приблизился давно не проходивший омоложение профессор. Тот самый, который предложил откусывать хвосты.
— Ночью нам всем конец. Разумным надо когда-то спать, а карасюки ночью даже более активны, чем днем.
Алим согласился. Даже шесть сотен разумных не смогут защитить в темноте полсотни инструментов.
— Так хорошо все начиналось. Что же делать?
— Вызови строителей. Пусть расширят трассу, уберут водоросли с обеих сторон, посоветовала Ардина.
— Полоса отчуждения! Точно! Карасюки прячутся в водорослях. Не будет водорослей — не будет карасюков. Но строителей с алмарами звать нельзя. Мы сами уберем заросли.
— Как? У нас всего четыре краба-секатора?
— Рук-ками, вот как! — Алим выпростал рук-ки из обтекателей и принялся рвать водоросли. Нарвав целую охапку, отнес подальше от колонны и оглянулся.
— Слушайте все! Передайте по цепочке! Расширяем полосу отчуждения с трех метров до двадцати с обеих сторон трассы. Рвите водоросли рук-ками и относите подальше… Почему вы стоите?
— Но так никто не делает, — выразила словами общее недоуменное молчание Ардина. — Рук-ки не для этого…
— Если никто не делает, значит мы будем первыми! Начинайте!
И сам показал пример.
К заходу солнца ситуация была под контролем. Глаза и жабры щипало от сока растений. Ладони горели. Это натруженные, покрытые мозолями ладони Алима. А что с нежными девичьими, он даже спрашивать боялся. Но видел, как многие трясут рук-ками, пытаясь унять боль.
Карасюки исчезли. Массовое уничтожение флоры они восприняли как природный катаклизм, а инстинкт рекомендует держаться подальше от таких мест.
— За эту сорокаметровую просеку экологи нам плавники с мясом выдерут, — ворчал профессор, бережно заводя кисти рук-ков в обтекатели.
— Не нам, — поправила его Ардина. — Директору института.
Конвой подходил к новому научному городку. Алим лихорадочно метался над гротами, размечая оптимальные маршруты инструментов. В начале маршрута понадобилась неделя, чтоб собрать инструменты в колонну. Теперь он вынашивал честолюбивые планы управиться за пять дней.
Три месяца весь институт, да что там институт — весь город наблюдал за беспрецедентным рейдом. Конвой потерял всего два инструмента. Еще три, сильно пострадавших, Алим вынужден был бросить, чтоб не тормозить конвой. Экипажи наотрез отказались покинуть подопечных, и Алим нашел компромисс. Поскольку колонна из трех инструментов продвигалась всего на 70— 80 метров в сутки, он поручил экипажам восстанавливать порушенную экологию — засевать полосы отчуждения быстрорастущими растениями. Это позволило во всех докладах именовать конвой из трех инструментов отрядом зачистки и выбить для него пропитание, охрану и транспорт на ближайшие полтора года. А заодно успокоить экологов и защитников окружающей среды.
Больше половины постоянных членов конвоя ночевали теперь вместе с Алимом прямо на природе. И с каждым днем таких становилось все больше. Мало приятного тратить на дорогу домой/из дома два с половиной часа. Просыпаясь и приподнимаясь над грунтом, Алим видел не меньше десятка темных спин вокруг.
Пересечение границы научного городка руководство института обставило как праздник. Провели финишную черту, девушки сплели арку из гибких водорослей, украсили ее цветами. Собралась многотысячная толпа. Десятки зрителей замеряли скорость движения конвоя, считали оставшиеся метры и вычисляли время начала праздника. Алим посмеивался. Дело в том, что в десяти метрах перед аркой идущий первым ранний диагност должен был свернуть налево, на площадку реабилитации и уступить дорогу идущему вторым анабиотору. Пересечение финишной черты откладывалось на час.
Ардина нервничала. Металась в толпе встречающих, утрясала какие-то вопросы с руководством, кого-то разыскивала, с кем-то ругалась. Звонко покрикивала на студентов, чтоб не приближались к инструментам. В общем, тратила массу энергии на пустые хлопоты. Где это видано, чтоб студенты младших курсов, и абитуриенты в особенности, не пытались дотронуться до инструмента?
Алим и большинство водителей не считали праздник праздником. Водители были злы и озабочены. Предстояло развести инструменты по гротам, а это означало десятки и сотни метров движения в одиночку по грунту. Охотники решили, что их миссия закончена и собирались домой, на кордон.
— … Хорошо! Может твой кул поймать карасюка? — устав спорить, спросил Алим. — Если поймает живого, я сегодня же отпущу половину охотников.
Командир посовещался о чем-то со своим отрядом, и все, бросив кулов, скрылись среди недостроенных хомов кампуса. Кулы затеяли возню, и Алим, опасливо косясь на хищников, отодвинулся подальше.
Вскоре охотники вернулись. Один, сжав челюсти, удерживал за хвост трепыхающегося карасюка, остальные вертелись вокруг него со смехом и веселой руганью, поздравляли, щекотали, ехидничали и давали советы. Кулы тут же приняли участие в общем веселье. Карасюка упустили, но тут же поймали вновь.
— Следуйте за мной, — хмуро произнес Алим. — Нет, не все. Вы один. Не упустите аргумент.
Декана нашли быстро.
— Здравствуйте! Вы видите это? — Алим выпростал рук-ку из обтекателя и сжал в кулаке карасюка. Охотник наконец-то смог разжать челюсти.
— Я вас внимательно слушаю.
Алим разжал кулак и проследил взглядом зигзаги испуганной рыбки.
— Этого карасюка мы поймали здесь. Научный городок почти не заселен, карасюков много, а Кулы против них неэффективны. К тому же колонна разбивается на отдельные группы. Кулы не смогут быть везде сразу. Я собираюсь отпустить половину охотников, но мне нужна замена…
— Говорите, говорите.
— Сорок два инструмента, для охраны каждого нужно десять разумных. Итого — дополнительно требуется триста разумных. Срок — неделя максимум.
— Где я вам возьму триста разумных?
— Пообещайте абитуриентам льготы при поступлении, — услышал Алим за спиной голос Ардины. — Всего один дополнительный балл на вступительных экзаменах — и у нас не будет отбоя от помощников.
— Что должны будут делать охранники?
— Отпугивать карасюков своим присутствием.
— И все?
— Круглосуточно…
— Хорошо. Можете сделать объявление перед студентами. А я проинструктирую приемную комиссию. Если каждый абитуриент получит по дополнительному баллу, на результате это не скажется.
В отдалении раздался взрыв радостных криков. Алим развернулся к финишной арке.
— Как?! Почему?!
Водитель диагноста не захотел уступать честь анабиотору, прошел десять лишних метров и первым пересек финишную черту.
— Холод глубин!!! — взвыл Алим. — Когда здесь будет дисциплина?
Восемь дней спустя последний инструмент занял постоянное место. Аплодисментов и криков не было. Была тихая радость и смертельная усталость. Водитель вышел из слияния, поморщился и осмотрел инструмент.
Было от чего морщиться. Инструменты потеряли до тридцати процентов массы. Прозрачные тела помутнели, в них просвечивали какие-то жгуты, темные комки, непонятные включения.
— Говорят, в третьей лаборатории инструмент сам заполз в самый темный угол.
— А в пятой жаловались, что капризничать начал. Работать разучился, доброго отношения не понимает…
— Все наладится, ребята. Все наладится, дайте срок, — устало произнес хозяин лаборатории. — Ардина, что с тобой?
— Алим, тебя декан вызывает. — Ардина и не старалась скрыть испуг. Ворвалась в грот, покружила и выскочила. Алим выплыл следом.
— Арас что-то узнал. Он говорил с курьером-инфором из Бирюзы. Говорили о тебе, — затараторила Ардина, как только они остались вдвоем.
— Думаешь, я расстроюсь, если меня вышвырнут? Как бы не так. Сыт по горло этой руководящей работой. Устроюсь скромным лаборантом. Никакой ответственности, никакой головной боли.
— Ты только о себе думаешь! — обиделась Ардина.
Секретаря-референта не было. Видимо, Арас послал ее с поручением в старый научный городок. Сам он делал разнос молодому инфору, который вылетел из рума с кислой миной.
— Здравствуйте, Алим. Ардина, подождите нас в приемной — приветствовал их декан.
Алим осмотрел просторный рум декана. Очень плотные стены зелени, аккуратно подстриженный ковер на полу, несколько светочей в шахматном порядке у южной стены. Надо же — даже скромный кустик постели в темном уголке. Легкий аромат «коралловой веточки». Все просто, и вместе с тем официально… если б не постель.
— Я три месяца наблюдал за вами, Алим. Кстати, разводка инструментов закончена?
— Да, только что.
— С первого дня вы вели себя вызывающе. Гипертрофированная мускулатура, шрамы по всему телу. Почему вы носите эти вызывающие шрамы?
— Не было времени свести.
— А привычка спать где попало — не было времени добраться до постели?
— В пресной среде не растут постели.
— Хвататься рук-ками за все подряд вы тоже научились в пресной среде?
Можно ли объяснить кабинетному работнику, никогда не видевшему порогов, для чего нужны рук-ки? — тоскливо размышлял Алим. — Да он просто не поймет. Они рук-ками только девушек лапают, для них рук-ки — интимный орган. Им стыдно их из обтекателей показывать… Ну что ж, ты сам это просил.
Алим выпростал рук-ки, осмотрел мозолистые ладони, словно видел в первый раз, вытянул вперед, чуть ли не в лицо Арасу.
— Мы в пресной среде перемещались с помощью рук-ков, — медленно и с особым цинизмом начал описывать он. — На катадромных участках маршрута… Вы знаете, что такое катадромный участок? Это когда течение катит вам навстречу намного быстрее, чем вы можете плыть. Но вам почему-то очень надо подняться. Выбрасываешь вперед рук-ку, ощупываешь и оглаживаешь камень потяжелее, цепляешься за него и подтягиваешь тело. Выбрасываешь вторую рук-ку, цепляешься за следующий камень. И так много-много раз. Очень важно ощупать камень. Чтоб ладонь потом не соскочила, чтоб камень под рук-кой не провернулся. Если устал, обхватываешь камень двумя рук-ками словно девушку, вот так сцепляешь пальцы и отдыхаешь. А еще мы работали рук-ками. Брали в рук-ку камень и…
— Прекратите!
Алим послушно замолчал.
— Вы специально изливаете на меня непристойности?
— Вы спросили, я ответил. То, что в одном месте непристойность, в другом — норма поведения, — мрачно возразил Алим.
— Спорно. Но ладно. Я узнал о вас удивительные вещи, Алим. Вы только в этом году закончили университет. И направлены к нам по распределению. Хотите что-то добавить?
— Нет. Все правильно.
Вот и вся карьера, — устало подумал он. Но огорчения почему-то не испытал.
— Тогда я навел справки об экспедиции к водопаду, о которой вы столько трезвонили. Выяснилось, что это не научная экспедиция, а туристская группа. Это так?
— Так…
— Вы отлично понимали, что лабораторию вам предложили возглавить по ошибке. Но не отказались. Так?
Холод глубин, что я здесь делаю? — тоскливо размышлял Алим.
— Все так, уважаемый Арас. Что дальше?
— А дальше начинается самое интересное. Я ознакомился с вашей монографией по сухопутной флоре, с трудами по сравнительной пищевой ценности пресноводной флоры, по сухопутному бентосу, с работами по определению солености дождевой среды…
— Нам не удалось обнаружить солей в дождевой среде.
— Но вы значительно повысили точность измерений. Отрицательный результат в науке — тоже результат.
— Уважаемый Арас…
— Не перебивайте, юноша. Вы задумали, спланировали и провели уникальную транспортную операцию. В ходе операции потеряли всего пять инструментов из сорока семи, хотя трижды могли потерять всех. Это была бы невосполнимая потеря для института.
— Кому мне сдать дела по лаборатории?
— У вас уже завелись дела по лаборатории? Когда вы все успеваете? Впрочем, не в этом суть. Я не хочу, чтоб вы сдавали дела.
— Не понял? Я не… Вы не…
— Формально вы ничего не нарушили. Прибыли к нам по распределению, получили заведование и не посмели отказаться от предложенной работы. Теперь я хотел бы ознакомиться с тематикой работ. Вы, надеюсь, обдумали, чем будет заниматься ваша лаборатория?
— Да, да, уважаемый Арас, я над этим много думал. Но кроме лаборатории нужен полигон…
Декан словно средой подавился.
— Послушайте, юноша, внутренний голос мне говорит, что вас легче уволить, чем удовлетворить. Вам уже мало лаборатории?
— Нет, но… Такая тема без выхода в практику… Она ничего не будет стоить… Когда мы с Корпеном делали доклад перед Советом планеты, мы поняли, что Совет готовит большое наступление на сушу. Понимаете? Мы можем возводить дамбы и отхватывать у суши кусок за куском. Ольдеры покроют всю поверхность суши, и жизненное пространство увеличится во много раз! Но нам нужны строители — алмары и разумные, которые смогут хотя бы на короткое время покидать среду. Нам нужны насосы, которые смогут заполнять ольдеры средой. Нам нужны опреснители, потому что иначе концентрация солей в среде ольдеров будет нарастать. Наверняка мы встретим много неизвестных еще проблем. Этим я и намечал заняться. Мы должны быть готовы к тому моменту, когда Совет объявит наступление на сушу.
— А вы уверены, что Совет объявит такое наступление?
Алим смутился.
— Простите за некорректный вопрос, — смутился в свою очередь Арас. — бессмысленно задавать его вам.
Ардина нервничала и металась по приемной, проклинала себя, свою загубленную жизнь, Алима и Атрана. Но лишь через полчаса сообразила, что уволить сотрудника можно намного быстрее. Если Алим второй час беседует с деканом, значит есть надежда…
Сообразив это, она опустилась на ковер и… заснула! Сказалось длительное переутомление. Так, спящей на ковре, ее и обнаружил Арас, выйдя из рума.
— Вы очень странное семейство, Алим, — пробормотал он. — Все-таки, сведите эти шрамы. Мышцы, шрамы — мальчишество какое-то. Сорви-голова — покоритель Темноты… Несолидно. Наша сила в интеллекте.
Алим бережно, стараясь не разбудить, подхватил жену на нижнюю присоску.
— Это ты, милый? — сонно пробормотала она.
— Я. Ты спи, все хорошо. Все путем.
ЧАСТЬ 2. УЧЕНЫЕ
* * *
— До чего тяжело со строителями, — пожаловался Алим. — Вот увидишь, завтра придется ругаться с охотниками. Им, видите ли, надоело кружить без дела.
Мелко работая хвостом, Ардина семенила на полкорпуса сзади. Почему-то она считала, что такое поведение способствует росту авторитета мужа.
— Вечером прибудет новая смена студентов. Их надо распределить и проинструктировать, — напомнила она.
— Угу… Кто бросил корзинку на трассе?! Немедленно уберите! — взревел Алим. Студентка-практикантка стрелой пересекла трассу и ловко подхватила осьминога-корзинку на нижнюю присоску.
— Не носись так рядом с инструментами, чудо пресноводное. Им же больно, — огорчился Алим, выпростал рук-ки из обтекателей и заровнял ямку, в которую хотел зарыться осьминожек. Набрал в ладонь слизи и разгладил сверху.
— Начальник! Подкормки на три часа осталось.
— Разыщи завхоза.
— Он говорит, транспортники сегодня только двух грузовых шалотов дали.
— Пусть возьмет трех пассажирских.
— Вонять ведь будут.
— Это проблемы транспортников. В следующий раз не будут тормозить наши заявки. Действуй!
— Это уже второй раз, — напомнила Ардина.
— Тогда распорядись, чтоб завхоз увеличил запас подкормки на трассе до суточного.
Ардина исчезла. Алим устало огляделся.
— Водитель генного хирурга, сбавь скорость. Ты сейчас уткнешься в корректор фенотипа.
— Это фенотип тормозит, — отозвался тот.
— С водителем фенотипа разберусь я. А твоя задача — держать дистанцию двадцать метров.
— Уберите кула! Не смейте приближаться к инструменту на куле! Ему больно и страшно, — донеслось откуда-то с хвоста конвоя. — Отодвиньте алмара от консерватора! Он изуродует мой инструмент! — вторил ему кто-то из головы колонны. Алим повертелся на месте — и устремился на первый голос.
Однажды Ардина разбудила его и шепнула:
— Инфор из города. Ты должен это услышать.
— Почему это я должен всех слушать? — недовольно пробурчал Алим, но поплелся за женой.
Инфор выстроил полукругом свободных от вахты охотников и строителей и зачитывал какой-то методический материал об охоте на диких алмаров.
— Знаешь, кто автор этой методички? — громко спросила Ардина. — Твой друг Атран.
Охотники заинтересованно покосились на Алима, а инфор сердито повысил голос.
— Не может быть! Атран никогда не был охотником.
— Был. Пока ты осваивал сушу, он служил на кордоне. Однажды за ним в институт прибыл охотник с границы. Что-то серьезное случилось на кордоне. А через неделю он вернулся на огромной боевой куле по имени Бала.
Теперь уже не только охотники, но и инфор с интересом слушал рассказ Ардины.
— Что же произошло на кордоне?
— Не знаю. Атран не хотел рассказывать. Слышала, там кто-то погиб, сорвалась научная программа, в которой участвовал Атран, а Бала не из тех зверюг, которые подпускают к себе кого попало. Меня кое-как терпела, но некоторых просто сбрасывала.
В моем материале упоминается кула по имени Бала, — подтвердил инфор.
Почему-то после этого случая авторитет Алима среди охотников значительно возрос.
Беда пришла неожиданно. Конвой прошел уже треть пути и двигался через обширный луг. Высокие изумрудного оттенка водоросли фильтровали среду, и видимость была великолепная. Даль исчезала в голубой дымке. Из этой дымки и появился шалот с городским советом в полном составе.
— …Трудностей много, но непреодолимых нет, — вещал Алим четверть часа спустя, проводя экскурсию в двадцати метрах над грунтом. Кристально чистая среда позволяла разглядеть каждую травинку, каждую ракушку. — Главная трудность — сама проблема перемещения. Тысячи лет инструменты готовили к растительному образу существования. Функция движения стала атавизмом. Высокая плотность не позволяет им подняться над грунтом. Но страшно не это. Вы видели слизистый след. Беда в том, что это не слизь. Это ободранное об грунт вещество их организмов. Идущий первым буквально размазывает себя по грунту.
— Вы не боитесь, что инструменты полностью размажутся по дну?
— Тяжело первому. Остальным легче. Поэтому ведущие так часто меняются. Мы пытаемся компенсировать убыль обильной подкормкой, но инструменты потеряли до десяти процентов массы.
— Какие еще опасности их ожидают?
Алим поморщился. Главной опасностью он считал саму экскурсию.
— Инструменты не выносят вихрей среды. Они очень нежные существа. Когда кто-то рядом энергично работает хвостом, вихри деформируют его ткани, и инструменту больно. Сильный вихрь может даже порвать его тело. Оставленный без присмотра рулевого алмар охотно полакомится инструментом. Поэтому мы стараемся держать строителей в отдалении.
— Извините, уважаемые члены совета, у меня срочное сообщение, — Ардина торопливо причалила к нижнему пятну Алима.
— Это мой референт Ардина, — представил ее Алим, пытаясь загладить неловкость.
— «Алим, у нас беда», — передала Ардина. — «На ведущего напали карасюки». — И присовокупила зримый образ.
— Извините, у нас проблема, — торопливо бросил Алим и помчался в голову колонны, даже не выйдя из слияния с Ардиной.
Карасюки — небольшие, с ладонь, рыбки-падальщики. Едят все. Не брезгуют и медузами. Некоторые биологи утверждают, что именно в ходе эволюционного соревнования с карасюками медузы приобрели стрекательные клетки. Инструменты, лишенные стрекательных клеток, были абсолютно беззащитны.
Карасюки — скрытные рыбки. При появлении более крупных представителей фауны предпочитают прятаться в кораллах, водорослях, между камней. Но иногда сбиваются в огромные косяки.
Малый реаниматор хирургического отделения прошел свои пятьдесят метров в качестве ведущего и свернул на специально расчищенную площадку для отдыха. Это было утром. А днем из леса водорослей спокойно выплыл карасюк, откусил кусок студнеобразного тела реаниматора и скрылся в зелени. Через некоторое время атака повторилась.
На первый укус рулевой не обратил внимания. Но после двадцатого поднял тревогу. Ардина, находившаяся в этот момент поблизости, подозвала четырех охранников-студентов и велела им охранять инструмент. Поначалу это помогло. Присутствие разумных отпугнуло падальщиков. Но под прикрытием зелени их скапливалось все больше и больше. Выкрики «кыш» и резкое движение плавником больше не спасали. Выбрав момент, особо наглый карасюк бросался к инструменту, набивал полный рот и исчезал в зарослях. Ардина испугалась и позвала Алима.
— Охотники! Опуститесь к самым зарослям и прибавьте ходу. Так, чтоб среда дрожала! — первым делом скомандовал Алим. — Пусть эта нечисть чувствует присутствие кулов.
Опять помогло. Но Алим чувствовал, что ненадолго. И созвал совет биологов. Сверху было видно, что заросли водорослей так и кишат карасюками.
— Что сюда привлекает карасюков, и как их можно отпугнуть?
— Привлекают ферромоны, выделяемые при обильной еде. Отпугивают ферромоны, выделяемые при опасности, — сообщил замдекана из учебного сектора.
— Синтезатор у нас в колонне третий от конца. Вы можете организовать синтез ферромонов.
— Могу. Но не раньше, чем через недею-две. И, разумеется, не на ходу.
В этот момент начались нападения карасюков на колонну.
— Собрать всех!!! — завопил Алим. — Окружите инструменты живым кольцом. Ардина, возьми охотника с кулом, мчись в институт, приведи всех сюда. Абсолютно всех! Вопрос жизни и смерти! Быстрей!!!
Ардина умчалась.
— Продолжаем совет. Какие у карасюков естественные враги?
— Мурены, например.
— Еще? Нет, нереально. Как мы их здесь удержим? Разбегутся моментом. Что же делать?
Ситуация сложилась критическая. Разумные разбились на группы и окружили каждый инструмент живым кольцом. Но покусывания продолжались. Юркие тени бросались к инструменту, выкусывали кусок и исчезали в зарослях.
— Да сделайте же что-нибудь, — закричал водитель стационара. — Нам больно!
Студент-охранник из вида охотников лязгнул челюстями и перекусил пополам карасюка.
— Какая гадость!
— Нет, не так! — обрадовался идее профессор рядом с Алимом. — Не убивайте. Хвосты откусывайте! Пусть им будет больно и страшно. Это отпугнет остальных. Алим закричал, чтоб передали идею по цепочке. Но поймать юркую мелкоту было не так-то просто. Это удавалось только охотникам да курьерам.
От запаха крови и общего возбуждения начали нервничать кулы. Охотники подняли их повыше. Но вскоре вернулась Ардина и привела с собой триста разумных. Атаки прекратились. Алим получил возможность осмотреть колонну. Пострадали все инструменты, но серьезно — только двое. Приблизился давно не проходивший омоложение профессор. Тот самый, который предложил откусывать хвосты.
— Ночью нам всем конец. Разумным надо когда-то спать, а карасюки ночью даже более активны, чем днем.
Алим согласился. Даже шесть сотен разумных не смогут защитить в темноте полсотни инструментов.
— Так хорошо все начиналось. Что же делать?
— Вызови строителей. Пусть расширят трассу, уберут водоросли с обеих сторон, посоветовала Ардина.
— Полоса отчуждения! Точно! Карасюки прячутся в водорослях. Не будет водорослей — не будет карасюков. Но строителей с алмарами звать нельзя. Мы сами уберем заросли.
— Как? У нас всего четыре краба-секатора?
— Рук-ками, вот как! — Алим выпростал рук-ки из обтекателей и принялся рвать водоросли. Нарвав целую охапку, отнес подальше от колонны и оглянулся.
— Слушайте все! Передайте по цепочке! Расширяем полосу отчуждения с трех метров до двадцати с обеих сторон трассы. Рвите водоросли рук-ками и относите подальше… Почему вы стоите?
— Но так никто не делает, — выразила словами общее недоуменное молчание Ардина. — Рук-ки не для этого…
— Если никто не делает, значит мы будем первыми! Начинайте!
И сам показал пример.
К заходу солнца ситуация была под контролем. Глаза и жабры щипало от сока растений. Ладони горели. Это натруженные, покрытые мозолями ладони Алима. А что с нежными девичьими, он даже спрашивать боялся. Но видел, как многие трясут рук-ками, пытаясь унять боль.
Карасюки исчезли. Массовое уничтожение флоры они восприняли как природный катаклизм, а инстинкт рекомендует держаться подальше от таких мест.
— За эту сорокаметровую просеку экологи нам плавники с мясом выдерут, — ворчал профессор, бережно заводя кисти рук-ков в обтекатели.
— Не нам, — поправила его Ардина. — Директору института.
Конвой подходил к новому научному городку. Алим лихорадочно метался над гротами, размечая оптимальные маршруты инструментов. В начале маршрута понадобилась неделя, чтоб собрать инструменты в колонну. Теперь он вынашивал честолюбивые планы управиться за пять дней.
Три месяца весь институт, да что там институт — весь город наблюдал за беспрецедентным рейдом. Конвой потерял всего два инструмента. Еще три, сильно пострадавших, Алим вынужден был бросить, чтоб не тормозить конвой. Экипажи наотрез отказались покинуть подопечных, и Алим нашел компромисс. Поскольку колонна из трех инструментов продвигалась всего на 70— 80 метров в сутки, он поручил экипажам восстанавливать порушенную экологию — засевать полосы отчуждения быстрорастущими растениями. Это позволило во всех докладах именовать конвой из трех инструментов отрядом зачистки и выбить для него пропитание, охрану и транспорт на ближайшие полтора года. А заодно успокоить экологов и защитников окружающей среды.
Больше половины постоянных членов конвоя ночевали теперь вместе с Алимом прямо на природе. И с каждым днем таких становилось все больше. Мало приятного тратить на дорогу домой/из дома два с половиной часа. Просыпаясь и приподнимаясь над грунтом, Алим видел не меньше десятка темных спин вокруг.
Пересечение границы научного городка руководство института обставило как праздник. Провели финишную черту, девушки сплели арку из гибких водорослей, украсили ее цветами. Собралась многотысячная толпа. Десятки зрителей замеряли скорость движения конвоя, считали оставшиеся метры и вычисляли время начала праздника. Алим посмеивался. Дело в том, что в десяти метрах перед аркой идущий первым ранний диагност должен был свернуть налево, на площадку реабилитации и уступить дорогу идущему вторым анабиотору. Пересечение финишной черты откладывалось на час.
Ардина нервничала. Металась в толпе встречающих, утрясала какие-то вопросы с руководством, кого-то разыскивала, с кем-то ругалась. Звонко покрикивала на студентов, чтоб не приближались к инструментам. В общем, тратила массу энергии на пустые хлопоты. Где это видано, чтоб студенты младших курсов, и абитуриенты в особенности, не пытались дотронуться до инструмента?
Алим и большинство водителей не считали праздник праздником. Водители были злы и озабочены. Предстояло развести инструменты по гротам, а это означало десятки и сотни метров движения в одиночку по грунту. Охотники решили, что их миссия закончена и собирались домой, на кордон.
— … Хорошо! Может твой кул поймать карасюка? — устав спорить, спросил Алим. — Если поймает живого, я сегодня же отпущу половину охотников.
Командир посовещался о чем-то со своим отрядом, и все, бросив кулов, скрылись среди недостроенных хомов кампуса. Кулы затеяли возню, и Алим, опасливо косясь на хищников, отодвинулся подальше.
Вскоре охотники вернулись. Один, сжав челюсти, удерживал за хвост трепыхающегося карасюка, остальные вертелись вокруг него со смехом и веселой руганью, поздравляли, щекотали, ехидничали и давали советы. Кулы тут же приняли участие в общем веселье. Карасюка упустили, но тут же поймали вновь.
— Следуйте за мной, — хмуро произнес Алим. — Нет, не все. Вы один. Не упустите аргумент.
Декана нашли быстро.
— Здравствуйте! Вы видите это? — Алим выпростал рук-ку из обтекателя и сжал в кулаке карасюка. Охотник наконец-то смог разжать челюсти.
— Я вас внимательно слушаю.
Алим разжал кулак и проследил взглядом зигзаги испуганной рыбки.
— Этого карасюка мы поймали здесь. Научный городок почти не заселен, карасюков много, а Кулы против них неэффективны. К тому же колонна разбивается на отдельные группы. Кулы не смогут быть везде сразу. Я собираюсь отпустить половину охотников, но мне нужна замена…
— Говорите, говорите.
— Сорок два инструмента, для охраны каждого нужно десять разумных. Итого — дополнительно требуется триста разумных. Срок — неделя максимум.
— Где я вам возьму триста разумных?
— Пообещайте абитуриентам льготы при поступлении, — услышал Алим за спиной голос Ардины. — Всего один дополнительный балл на вступительных экзаменах — и у нас не будет отбоя от помощников.
— Что должны будут делать охранники?
— Отпугивать карасюков своим присутствием.
— И все?
— Круглосуточно…
— Хорошо. Можете сделать объявление перед студентами. А я проинструктирую приемную комиссию. Если каждый абитуриент получит по дополнительному баллу, на результате это не скажется.
В отдалении раздался взрыв радостных криков. Алим развернулся к финишной арке.
— Как?! Почему?!
Водитель диагноста не захотел уступать честь анабиотору, прошел десять лишних метров и первым пересек финишную черту.
— Холод глубин!!! — взвыл Алим. — Когда здесь будет дисциплина?
Восемь дней спустя последний инструмент занял постоянное место. Аплодисментов и криков не было. Была тихая радость и смертельная усталость. Водитель вышел из слияния, поморщился и осмотрел инструмент.
Было от чего морщиться. Инструменты потеряли до тридцати процентов массы. Прозрачные тела помутнели, в них просвечивали какие-то жгуты, темные комки, непонятные включения.
— Говорят, в третьей лаборатории инструмент сам заполз в самый темный угол.
— А в пятой жаловались, что капризничать начал. Работать разучился, доброго отношения не понимает…
— Все наладится, ребята. Все наладится, дайте срок, — устало произнес хозяин лаборатории. — Ардина, что с тобой?
— Алим, тебя декан вызывает. — Ардина и не старалась скрыть испуг. Ворвалась в грот, покружила и выскочила. Алим выплыл следом.
— Арас что-то узнал. Он говорил с курьером-инфором из Бирюзы. Говорили о тебе, — затараторила Ардина, как только они остались вдвоем.
— Думаешь, я расстроюсь, если меня вышвырнут? Как бы не так. Сыт по горло этой руководящей работой. Устроюсь скромным лаборантом. Никакой ответственности, никакой головной боли.
— Ты только о себе думаешь! — обиделась Ардина.
Секретаря-референта не было. Видимо, Арас послал ее с поручением в старый научный городок. Сам он делал разнос молодому инфору, который вылетел из рума с кислой миной.
— Здравствуйте, Алим. Ардина, подождите нас в приемной — приветствовал их декан.
Алим осмотрел просторный рум декана. Очень плотные стены зелени, аккуратно подстриженный ковер на полу, несколько светочей в шахматном порядке у южной стены. Надо же — даже скромный кустик постели в темном уголке. Легкий аромат «коралловой веточки». Все просто, и вместе с тем официально… если б не постель.
— Я три месяца наблюдал за вами, Алим. Кстати, разводка инструментов закончена?
— Да, только что.
— С первого дня вы вели себя вызывающе. Гипертрофированная мускулатура, шрамы по всему телу. Почему вы носите эти вызывающие шрамы?
— Не было времени свести.
— А привычка спать где попало — не было времени добраться до постели?
— В пресной среде не растут постели.
— Хвататься рук-ками за все подряд вы тоже научились в пресной среде?
Можно ли объяснить кабинетному работнику, никогда не видевшему порогов, для чего нужны рук-ки? — тоскливо размышлял Алим. — Да он просто не поймет. Они рук-ками только девушек лапают, для них рук-ки — интимный орган. Им стыдно их из обтекателей показывать… Ну что ж, ты сам это просил.
Алим выпростал рук-ки, осмотрел мозолистые ладони, словно видел в первый раз, вытянул вперед, чуть ли не в лицо Арасу.
— Мы в пресной среде перемещались с помощью рук-ков, — медленно и с особым цинизмом начал описывать он. — На катадромных участках маршрута… Вы знаете, что такое катадромный участок? Это когда течение катит вам навстречу намного быстрее, чем вы можете плыть. Но вам почему-то очень надо подняться. Выбрасываешь вперед рук-ку, ощупываешь и оглаживаешь камень потяжелее, цепляешься за него и подтягиваешь тело. Выбрасываешь вторую рук-ку, цепляешься за следующий камень. И так много-много раз. Очень важно ощупать камень. Чтоб ладонь потом не соскочила, чтоб камень под рук-кой не провернулся. Если устал, обхватываешь камень двумя рук-ками словно девушку, вот так сцепляешь пальцы и отдыхаешь. А еще мы работали рук-ками. Брали в рук-ку камень и…
— Прекратите!
Алим послушно замолчал.
— Вы специально изливаете на меня непристойности?
— Вы спросили, я ответил. То, что в одном месте непристойность, в другом — норма поведения, — мрачно возразил Алим.
— Спорно. Но ладно. Я узнал о вас удивительные вещи, Алим. Вы только в этом году закончили университет. И направлены к нам по распределению. Хотите что-то добавить?
— Нет. Все правильно.
Вот и вся карьера, — устало подумал он. Но огорчения почему-то не испытал.
— Тогда я навел справки об экспедиции к водопаду, о которой вы столько трезвонили. Выяснилось, что это не научная экспедиция, а туристская группа. Это так?
— Так…
— Вы отлично понимали, что лабораторию вам предложили возглавить по ошибке. Но не отказались. Так?
Холод глубин, что я здесь делаю? — тоскливо размышлял Алим.
— Все так, уважаемый Арас. Что дальше?
— А дальше начинается самое интересное. Я ознакомился с вашей монографией по сухопутной флоре, с трудами по сравнительной пищевой ценности пресноводной флоры, по сухопутному бентосу, с работами по определению солености дождевой среды…
— Нам не удалось обнаружить солей в дождевой среде.
— Но вы значительно повысили точность измерений. Отрицательный результат в науке — тоже результат.
— Уважаемый Арас…
— Не перебивайте, юноша. Вы задумали, спланировали и провели уникальную транспортную операцию. В ходе операции потеряли всего пять инструментов из сорока семи, хотя трижды могли потерять всех. Это была бы невосполнимая потеря для института.
— Кому мне сдать дела по лаборатории?
— У вас уже завелись дела по лаборатории? Когда вы все успеваете? Впрочем, не в этом суть. Я не хочу, чтоб вы сдавали дела.
— Не понял? Я не… Вы не…
— Формально вы ничего не нарушили. Прибыли к нам по распределению, получили заведование и не посмели отказаться от предложенной работы. Теперь я хотел бы ознакомиться с тематикой работ. Вы, надеюсь, обдумали, чем будет заниматься ваша лаборатория?
— Да, да, уважаемый Арас, я над этим много думал. Но кроме лаборатории нужен полигон…
Декан словно средой подавился.
— Послушайте, юноша, внутренний голос мне говорит, что вас легче уволить, чем удовлетворить. Вам уже мало лаборатории?
— Нет, но… Такая тема без выхода в практику… Она ничего не будет стоить… Когда мы с Корпеном делали доклад перед Советом планеты, мы поняли, что Совет готовит большое наступление на сушу. Понимаете? Мы можем возводить дамбы и отхватывать у суши кусок за куском. Ольдеры покроют всю поверхность суши, и жизненное пространство увеличится во много раз! Но нам нужны строители — алмары и разумные, которые смогут хотя бы на короткое время покидать среду. Нам нужны насосы, которые смогут заполнять ольдеры средой. Нам нужны опреснители, потому что иначе концентрация солей в среде ольдеров будет нарастать. Наверняка мы встретим много неизвестных еще проблем. Этим я и намечал заняться. Мы должны быть готовы к тому моменту, когда Совет объявит наступление на сушу.
— А вы уверены, что Совет объявит такое наступление?
Алим смутился.
— Простите за некорректный вопрос, — смутился в свою очередь Арас. — бессмысленно задавать его вам.
Ардина нервничала и металась по приемной, проклинала себя, свою загубленную жизнь, Алима и Атрана. Но лишь через полчаса сообразила, что уволить сотрудника можно намного быстрее. Если Алим второй час беседует с деканом, значит есть надежда…
Сообразив это, она опустилась на ковер и… заснула! Сказалось длительное переутомление. Так, спящей на ковре, ее и обнаружил Арас, выйдя из рума.
— Вы очень странное семейство, Алим, — пробормотал он. — Все-таки, сведите эти шрамы. Мышцы, шрамы — мальчишество какое-то. Сорви-голова — покоритель Темноты… Несолидно. Наша сила в интеллекте.
Алим бережно, стараясь не разбудить, подхватил жену на нижнюю присоску.
— Это ты, милый? — сонно пробормотала она.
— Я. Ты спи, все хорошо. Все путем.
ЧАСТЬ 2. УЧЕНЫЕ
* * *
Унец был охотником. Не только по видовому названию. Он родился хищником — и остался им после инициации. Лишь изменил точку приложения инстинкта. Унец любил схватки, любил борьбу, любил побеждать. Он отлично управлял кулом. Не раз на границах лично возглавлял операции по устранению хищников. Умел и любил управлять и алмаром и шалотом. Его привлекала мощь и сила огромных животных.
Унец ставил перед собой цель — и добивался ее, сметая препятствия. Всегда добивался. Поначалу карьера не стояла в списке его целей. Но если высокий пост облегчал путь к цели, Унец занимал его. А добившись своего, без сожаления покидал. Окружающие считали это широтой натуры и жаждой нового. Унец называл охотой.
Постепенно карьера стала основной целью его охоты. Добившись одного руководящего поста, он ставил перед собой цель добиться следующего. И добивался, пусть иногда на это уходили годы.
Унец понимал, что его уникальность — плод чьей-то ошибки, либо небрежности. Но не тяготился этим — наоборот, гордился собственной исключительностью. Он коллекционировал факты, подтверждающие полезность для вида и прогресса случайных отклонений. Он выработал на эту тему несколько теорий, но, разумеется, держал их при себе.
Унец был умен. Он не боялся отступать, не боялся признавать ошибки, смело жертвовал второстепенным во имя главного. Он вел свою игру сотни лет — и не устал от нее. Часто, ошибившись в предполагаемой реакции кого-то на цепочку своих рассуждений и аргументов, встретив резкое сопротивление, он затихал на пару дней. А потом, как бы случайно встречался с оппонентом, извинялся, утверждал, что был неправ, еще раз обдумал позиции и начинал сыпать аргументами как за, так и против своей позиции. Случалось, оппонент, пораженный таким напором, из противника становился сторонником. А за Унцом закрепилась репутация думающего, в высшей степени разумного руководителя, никогда не считающего свою позицию догмой.
Постепенно акцент охоты сместился в политику. Достаточно быстро Унец достиг поста члена Совета. Цель достигнута. Но что дальше? Отступить? Бросить политику? Возможно, другой так бы и сделал. Но Унец поставил иную цель — подчинить Совет себе. Новая, захватывающая охота. Ради этого стоит жить.
Как этого добиться? В общих чертах план ясен. Раз можно манипулировать одним разумным, то можно и сотней. Да, члены Совета умнее многих. Но это лишь делает охоту интересней. Унец начал изучать членов совета, прикидывать варианты, мысленно разбивать всех на группы по убеждениям, по характеру, по внушаемости. Подозрение зародилось не сразу. Унец долго не мог поверить Он оказался вторым. Кто-то опередил его, кто-то уже управлял Советом. И этот кто-то настолько превосходил классом Унца, что влияние его было почти незаметно. Он манипулировал Советом, оставаясь в тени. Он легко разваливал фракции, созданные Унцом, блокировал одни решения и пробивал другие, и при этом оставался неизвестным. Это был талант, у которого стоило учиться.
Унец ставил перед собой цель — и добивался ее, сметая препятствия. Всегда добивался. Поначалу карьера не стояла в списке его целей. Но если высокий пост облегчал путь к цели, Унец занимал его. А добившись своего, без сожаления покидал. Окружающие считали это широтой натуры и жаждой нового. Унец называл охотой.
Постепенно карьера стала основной целью его охоты. Добившись одного руководящего поста, он ставил перед собой цель добиться следующего. И добивался, пусть иногда на это уходили годы.
Унец понимал, что его уникальность — плод чьей-то ошибки, либо небрежности. Но не тяготился этим — наоборот, гордился собственной исключительностью. Он коллекционировал факты, подтверждающие полезность для вида и прогресса случайных отклонений. Он выработал на эту тему несколько теорий, но, разумеется, держал их при себе.
Унец был умен. Он не боялся отступать, не боялся признавать ошибки, смело жертвовал второстепенным во имя главного. Он вел свою игру сотни лет — и не устал от нее. Часто, ошибившись в предполагаемой реакции кого-то на цепочку своих рассуждений и аргументов, встретив резкое сопротивление, он затихал на пару дней. А потом, как бы случайно встречался с оппонентом, извинялся, утверждал, что был неправ, еще раз обдумал позиции и начинал сыпать аргументами как за, так и против своей позиции. Случалось, оппонент, пораженный таким напором, из противника становился сторонником. А за Унцом закрепилась репутация думающего, в высшей степени разумного руководителя, никогда не считающего свою позицию догмой.
Постепенно акцент охоты сместился в политику. Достаточно быстро Унец достиг поста члена Совета. Цель достигнута. Но что дальше? Отступить? Бросить политику? Возможно, другой так бы и сделал. Но Унец поставил иную цель — подчинить Совет себе. Новая, захватывающая охота. Ради этого стоит жить.
Как этого добиться? В общих чертах план ясен. Раз можно манипулировать одним разумным, то можно и сотней. Да, члены Совета умнее многих. Но это лишь делает охоту интересней. Унец начал изучать членов совета, прикидывать варианты, мысленно разбивать всех на группы по убеждениям, по характеру, по внушаемости. Подозрение зародилось не сразу. Унец долго не мог поверить Он оказался вторым. Кто-то опередил его, кто-то уже управлял Советом. И этот кто-то настолько превосходил классом Унца, что влияние его было почти незаметно. Он манипулировал Советом, оставаясь в тени. Он легко разваливал фракции, созданные Унцом, блокировал одни решения и пробивал другие, и при этом оставался неизвестным. Это был талант, у которого стоило учиться.