Страница:
А впереди ждет пустой, неприбранный хом. Не сложилась семейная жизнь. И не сложится… Разве можно в метрополии разрешение на потомство получить? Здесь плотность населения втрое превышает норму.
Уклейка ты, стерлядка ты, сардинка.
Где прячется твоя вторая половинка?
Продекламировала Ригла песенку-выручалочку. Завернула за угол и остановилась. У входа в ее хом суетился целый косяк. Солидный инфор, крупный неутомимый, явная секретарша-инфор, широкомыслящая, и еще кто-то, не разобрать за спинами.
Неужели контрольная комиссия решила, что слишком много телят на бойню отправляем? — ужаснулась Ригла. Захотелось спрятаться, лечь на дно, зарыться в ил, исчезнуть, раствориться.
— Рыбки-ракушки, здесь полгода не промывали, — из хома показалось смутно знакомое лицо. Иранья! Точно, Иранья-целительница. А широкомыслящая — это же Амбузия.
Неутомимый развернулся, и Ригла узнала Орчака.
— Вот она, скромница! — закричал Орчак, и весь косяк устремился к ней, закружил в веселом водовороте.
— Знакомься, Инога, это Ригла, лучший селекционер питомника, — провозгласил солидный инфор. Только по голосу да знакомым ехидным интонациям Ригла узнала Корпена.
— Очень приятно, а я вас хорошо знаю, — пробормотала секретарша и смутилась. — Алим вас очень часто вспоминает.
— Алим? Вы работаете с Алимом?
— Скажу больше. Не пройдет и двух дней, как ты тоже будешь работать с Алимом, — сообщил Корпен. — Алим получил карт-бланш, набирает команду и угадай, о ком первом вспомнил? О нас, экстремальщиках! Э-э, что-то не так? — Корпен внимательно посмотрел на Риглу. — По этим вопрошающим круглым глазам делаю вывод, что ты не в курсе. Инога, введи коллегу в курс дел.
Девушка-инфор описала дугу и присосалась к верхнему контактному пятну.
— Извините, — пробормотала она и обрушила на Риглу лавину информации.
Нельзя здесь конвой провести, — убеждал Алим. — Не в расстоянии дело, а в течениях. Двадцать километров по мелководью — это тридцать дней пути. Не бывает тридцати дней тихой погоды.
— Но ты же несколько конвоев провел, — хмуро возразил Атран.
— Я провел четыре конвоя, и в трех случаях отказался. Там, где я отказался, все равно повели конвои. Все инструменты в двух конвоях погибли. Я берусь вести конвой только тогда, когда знаю, что доведу.
— Мне нужны лаборатории на границе с Темнотой, — упрямо повторил Атран.
— Течение…
— Но ведь это очень слабое попутное течение. Если просто расслабиться, оно донесет до места за два дня.
— Если отдаться на волю течению, движение среды ощущаться не будет, — задумался Алим. — Нет, слишком рискованно…
— Что?
— Да нет, бред. Если придать инструментам дополнительную плавучесть… Чистый бред! К поверхности подниматься нельзя, там волны. Если б пузыри могли держаться на заданной глубине…
Назад Алим возвращался в глубокой печали и растерянности. Повод для соперничества исчез. Он честно пытался помочь старому другу. Месяц потратил на поиск трассы для перегона инструментов. Не его беда, что трассы не нашлось. Так откуда печаль? Логический анализ ситуации говорит, что все идет хорошо.
Алим заработал хвостом, расслабил присоску, отделился от шалота и пошел в глубину. Почти скрылся в ковре водорослей, затормозил и молча смотрел, как в высоте проплывает черная тень шалота. Некоторое время ловил боковой линией движение мощного хвоста. А потом просто лежал на дне, пытаясь понять себя, свой нелепый поступок.
В хом Атрана ворвался поздним вечером, усталый и злой. Но хом был пуст. Тускло, по ночному, желтели по углам светочи. Алим покружил, выругался вслух и… нырнул в постель.
Проснулся поздно. Чихнул, шевельнул хвостом. По телу расползлась волна тупой боли.
— Грохот водопада! — выругался вслух. — Всего полдня своим ходом…
— Силен спать, экстремальщик, — раздался из-за спины знакомый басок Атрана. — Откуда ты взялся? Я же тебя лично на шалота посадил.
— Атран, это глупо, но я не мог так уехать. Не знаю почему, но это было бы неправильно.
— Ты придумал, как провести конвой?
— Нет, но…
— Значит, это случилось и с тобой… — огорчился Атран.
— Что?
— Скажи, ты не раскрывался предразумному в минуту эмоционального кризиса? Шалоту, кулу, алмару, еще кому-то.
— Шалоту? Не было там шалота, только разумные… Погоди, Ардина рассказывала, что у тебя была кула! Так вот, значит, как у тебя это произошло!…
— Что произошло?
— Переключение на альтернативную логику. Я хотел подготовить статью на эту тему, но потом передумал.
— Какая логика? Активизация регрессивной эмоциональной сферы. Какая может быть логика там, где правят эмоции?
— Может! Еще как может! Ситуационно зависимая, вот какая! Сейчас я тебе расскажу.
— Подожди! Ты считаешь, что в альтернативной логике твой поступок логичен и правилен, так?
— Точно!!! Ситуационно зависимая модель логики. Логика обычной жизни дает сбои в экстремальной ситуации.
Словно и не было долгих лет разлуки. Словно вновь вернулись студенческие годы. Полдня друзья сравнивали воспоминания, спорили до хрипоты, выдвигали гипотезы — и тут же разносили их в чешую… А потом спешили на вокзал, продолжая спор, и только чудом Алим успел на шалота. А Атран еще некоторое время держался рядом, завершая построение логической цепочки. И это было совсем как в студенческие годы.
Конечно, Атран был не прав. Алим это чувствовал, потому что на этот раз уезжал без тяжести в душе. Атран сам поймет, что не прав, надо лишь дать ему время…
Атран. Голубой транссексуал
Алим. Зрение суши
Уклейка ты, стерлядка ты, сардинка.
Где прячется твоя вторая половинка?
Продекламировала Ригла песенку-выручалочку. Завернула за угол и остановилась. У входа в ее хом суетился целый косяк. Солидный инфор, крупный неутомимый, явная секретарша-инфор, широкомыслящая, и еще кто-то, не разобрать за спинами.
Неужели контрольная комиссия решила, что слишком много телят на бойню отправляем? — ужаснулась Ригла. Захотелось спрятаться, лечь на дно, зарыться в ил, исчезнуть, раствориться.
— Рыбки-ракушки, здесь полгода не промывали, — из хома показалось смутно знакомое лицо. Иранья! Точно, Иранья-целительница. А широкомыслящая — это же Амбузия.
Неутомимый развернулся, и Ригла узнала Орчака.
— Вот она, скромница! — закричал Орчак, и весь косяк устремился к ней, закружил в веселом водовороте.
— Знакомься, Инога, это Ригла, лучший селекционер питомника, — провозгласил солидный инфор. Только по голосу да знакомым ехидным интонациям Ригла узнала Корпена.
— Очень приятно, а я вас хорошо знаю, — пробормотала секретарша и смутилась. — Алим вас очень часто вспоминает.
— Алим? Вы работаете с Алимом?
— Скажу больше. Не пройдет и двух дней, как ты тоже будешь работать с Алимом, — сообщил Корпен. — Алим получил карт-бланш, набирает команду и угадай, о ком первом вспомнил? О нас, экстремальщиках! Э-э, что-то не так? — Корпен внимательно посмотрел на Риглу. — По этим вопрошающим круглым глазам делаю вывод, что ты не в курсе. Инога, введи коллегу в курс дел.
Девушка-инфор описала дугу и присосалась к верхнему контактному пятну.
— Извините, — пробормотала она и обрушила на Риглу лавину информации.
Нельзя здесь конвой провести, — убеждал Алим. — Не в расстоянии дело, а в течениях. Двадцать километров по мелководью — это тридцать дней пути. Не бывает тридцати дней тихой погоды.
— Но ты же несколько конвоев провел, — хмуро возразил Атран.
— Я провел четыре конвоя, и в трех случаях отказался. Там, где я отказался, все равно повели конвои. Все инструменты в двух конвоях погибли. Я берусь вести конвой только тогда, когда знаю, что доведу.
— Мне нужны лаборатории на границе с Темнотой, — упрямо повторил Атран.
— Течение…
— Но ведь это очень слабое попутное течение. Если просто расслабиться, оно донесет до места за два дня.
— Если отдаться на волю течению, движение среды ощущаться не будет, — задумался Алим. — Нет, слишком рискованно…
— Что?
— Да нет, бред. Если придать инструментам дополнительную плавучесть… Чистый бред! К поверхности подниматься нельзя, там волны. Если б пузыри могли держаться на заданной глубине…
Назад Алим возвращался в глубокой печали и растерянности. Повод для соперничества исчез. Он честно пытался помочь старому другу. Месяц потратил на поиск трассы для перегона инструментов. Не его беда, что трассы не нашлось. Так откуда печаль? Логический анализ ситуации говорит, что все идет хорошо.
Алим заработал хвостом, расслабил присоску, отделился от шалота и пошел в глубину. Почти скрылся в ковре водорослей, затормозил и молча смотрел, как в высоте проплывает черная тень шалота. Некоторое время ловил боковой линией движение мощного хвоста. А потом просто лежал на дне, пытаясь понять себя, свой нелепый поступок.
В хом Атрана ворвался поздним вечером, усталый и злой. Но хом был пуст. Тускло, по ночному, желтели по углам светочи. Алим покружил, выругался вслух и… нырнул в постель.
Проснулся поздно. Чихнул, шевельнул хвостом. По телу расползлась волна тупой боли.
— Грохот водопада! — выругался вслух. — Всего полдня своим ходом…
— Силен спать, экстремальщик, — раздался из-за спины знакомый басок Атрана. — Откуда ты взялся? Я же тебя лично на шалота посадил.
— Атран, это глупо, но я не мог так уехать. Не знаю почему, но это было бы неправильно.
— Ты придумал, как провести конвой?
— Нет, но…
— Значит, это случилось и с тобой… — огорчился Атран.
— Что?
— Скажи, ты не раскрывался предразумному в минуту эмоционального кризиса? Шалоту, кулу, алмару, еще кому-то.
— Шалоту? Не было там шалота, только разумные… Погоди, Ардина рассказывала, что у тебя была кула! Так вот, значит, как у тебя это произошло!…
— Что произошло?
— Переключение на альтернативную логику. Я хотел подготовить статью на эту тему, но потом передумал.
— Какая логика? Активизация регрессивной эмоциональной сферы. Какая может быть логика там, где правят эмоции?
— Может! Еще как может! Ситуационно зависимая, вот какая! Сейчас я тебе расскажу.
— Подожди! Ты считаешь, что в альтернативной логике твой поступок логичен и правилен, так?
— Точно!!! Ситуационно зависимая модель логики. Логика обычной жизни дает сбои в экстремальной ситуации.
Словно и не было долгих лет разлуки. Словно вновь вернулись студенческие годы. Полдня друзья сравнивали воспоминания, спорили до хрипоты, выдвигали гипотезы — и тут же разносили их в чешую… А потом спешили на вокзал, продолжая спор, и только чудом Алим успел на шалота. А Атран еще некоторое время держался рядом, завершая построение логической цепочки. И это было совсем как в студенческие годы.
Конечно, Атран был не прав. Алим это чувствовал, потому что на этот раз уезжал без тяжести в душе. Атран сам поймет, что не прав, надо лишь дать ему время…
Атран. Голубой транссексуал
Ситуационно зависимая логика, — размышлял Атран, присосавшись верхней присоской к брюху шалота. — Если Алим прав… Какая логика соответствует жизни в Темноте? Будет ли она отлична от нашей? Эх, Бала, не было у тебя логики. Одни чувства. Как ты радоваться умела. А как двигалась быстро!
— «Сравнил тоже! Шалот вам не кула, ганоид!» — услышал он мыслеголос. Как-то незаметно Атран сполз к хвосту и попал как раз на контактное пятно.
— Простите, я случайно сел на пятно.
— Да ничего. А я вас сразу узнал, — отозвался водитель. — Помните, помогли мне шалота укротить. У него еще гон был, а мы на линию вышли.
Теперь Атран тоже узнал водителя.
— А как же! Отлично помню. Как он? Жив еще?
— Жив, налимий хвост. Состарился сильно, теперь на пригородных рейсах на коротком плече работает. А мне нового дали. Но этот тихоня. А как ваша кула?
— Балой ее звали, — погрустнел Атран. — Кулы долго не живут. Я ее уже взрослой на кордоне застал. Потом она на почте курьером работала, сколько могла.
— Крупная кула со светлым брюхом, и при ней две наглые кильки.
— Так вы ее знали?!
— Эту троицу весь город знает. Вроде местной достопримечательности. Мы еще удивлялись, куда они пропали. А вы сказали, она умерла… Сейчас за новой едете?
— Нет. Еду на тот кордон, но не за кулой. Новый институт открываем. Надо все еще раз проверить, с охотниками договориться, чтоб под охрану взяли, со строителями планы согласовать.
— А что за институт?
— Институт освоения Темноты.
— Что забавно, ганоид, сейчас мы говорим, и понимаем друг друга. А когда вы о своем размышляли, я ничего не понимал. Слова, вроде, знакомые, а вместе — непонятно.
— Это потому что мне самому пока не все понятно, — рассмеялся Атран. — Мой друг Алим новое слово в науке сказал. Я третий день над этим словом голову ломаю, переварить пытаюсь. Если в двух словах, то нет правды на все случаи жизни. Взять законы. Вроде бы, одни для всех. Но это только потому, что живем мы в одинаковых условиях. А когда одни в пресной среде жить будут, другие — в Темноте — у них и законы, и обычаи свои появятся.
— Ганоид, так бы сразу и сказали. Закон один, а правда у каждого своя, это любая самка скажет, — перебил водитель. — А то логика ситуационная… Я и слова такого не понимаю!
— Ученые много слов выдумали, чтоб умнее казаться, — улыбнулся Атран.
За беседой километры проплывали незаметно. Шалот маршрут знал хорошо, и водитель доверился ему, лишь иногда поторапливал. Атран рассказал о светочах, об экстремальных и декоративно-экстремальных рук-ках. О проекте и задачах нового института. Водитель познакомил с шалотом и дал порулить. Шалот оказался ленивым увальнем, и как только водитель ослабил контакт, сбавил ход. Атран решил подбодрить и раззадорить гиганта. Передал ему образ упругой, несущейся навстречу среды, плавные мощные колебания тела кулы. Кулой шалот слегка заинтересовался. Не уточняя внешнего вида, Атран транслировал ощущения тела, «вид изнутри», подтвердил, что Бала — самка.
— «Пусть/здесь покормится. Теплый, густой, вкусный планктон», — с заботливостью вожака косяка передал образ шалот. Не так изящно, как делала это Бала, но четко и понятно. Атран в восторге широко раскрыл рот и жаберные щели. А потом поделился образом с водителем.
— Знай наших! — радостно откликнулся водитель.
Отделился от шалота задолго до Размыва. Решил еще раз осмотреть будущую стройплощадку, проверить течения, выбрать места для пограничных кордонов. Чтоб не очень далеко, но в то же время не в Темноте. Все время жить в Темноте кулам не понравится. Нервничать будут, задирать друг друга. Сотрудники нового института тоже захотят жить поближе к солнышку. Незачем им встречаться с кулами без рулевых.
А ведь точно! — ударила в голову запоздалая мысль. — Жилую зону научного городка придется строить на границе Темноты. И пустить рейсовых шалотов утром и вечером. Не захотят лаборанты да завхозы все время в Темноте жить. Я сам не захочу.
Путь предстоял немалый. Но, воодушевляя себя воспоминаниями о рассказах Алима, Атран бодро работал хвостом. Среда поражала чистотой и прозрачностью, даль размывалась синей дымкой, а жабры раздувал упругий поток. Хорошо!
На второй час бодрости поубавилось.
Еще через пару часов Атран уже вслух проклинал свою затею и экстремальщиков всех видов и направлений. Глубина возросла, температура упала, а света едва хватало, чтоб различить дно.
Когда боковая линия сообщила, что где-то рядом работают мощные хвосты кулов, Атран даже обрадовался. Развернулся и пошел им наперерез. Вскоре различил шесть, а потом еще два силуэта.
Но кулы были без рулевых.
Атран призывно засвистел, опытным глазом выделил вожака и прицелился на верхнее пятно. Пятна не было! Более того, верхний плавник располагался так неудачно, что на спине просто невозможно было закрепиться. Артан выпростал рук-ку из обтекателя и ухватил кула за нос, чтоб хоть как-то удержаться. Кул недовольно дернул головой, ударил хвостом и ушел вниз. Вот те раз… — подумал Атран, догнал кула, поднырнул под брюхо и прицелился на нижнее пятно. Нижнего пятна тоже не было!
Дикие кулы! Сейчас сожрут, — отрешенно подумал ученый, косясь на приблизившихся хищников. Страха не было. Только усталость и злость. Кулы почему-то не нападали. Атран, словно рыбка-лоцман, держался под брюхом вожака. Постепенно комизм ситуации начал доходить до него. Сейчас остальные считали его добычей вожака. Почему не трогал вожак — непонятно. Наверно, на самом деле принял за лоцмана-переростка. Или был сыт. Или не ощутил запаха страха — добыча ведь должна излучать запах страха, чтоб предупредить об опасности свой косяк.
Долго я на такой скорости не продержусь, — размышлял Атран. — А как отстану — порвут. Вот если б продержаться подольше, пока ко мне привыкнут, за своего примут… Что я, ваших повадок не знаю?
Атран растопырил плавники в стороны и чуть вниз, до боли в мышцах выгнул вперед, чтоб концы стали острыми, как у кулов, и начал подражать движениям и повадкам хищников. Плавное, всем телом, с оттяжкой, движение хвоста, чуть заметное рысканье головой. Он просто кожей чувствовал удивление кулов. Добыча превратилась в детеныша. Пусть из чужого косяка, но схожего вида. Да еще под защитой вожака…
Первыми потеряли интерес самки. Самцы еще некоторое время приглядывались. А Атран спешно вспоминал, как вела себя Бала, встречая его, возвращающегося с работы. Как, взбрыкивая хвостом, плела веселый танец. Попробовал повторить. Реакция последовала незамедлительно. Самцы еще больше заинтересовались, а одна из самок, принимая устрашающие позы, перешла в атаку. Нет, это не настоящая атака. Это был вариант брачного танца. Выражение недовольства соперницей. Стоило вожаку сердито дернуть хвостом, и она смирилась бы с конкуренткой. Но вожак недовольства не высказал. Атран резко взял вниз, пропустил кулу над собой и снова занял позицию под самым брюхом вожака. Кула развернулась и повторила атаку. На этот раз Атран взял влево и вверх, укрылся за корпусом вожака. А когда кула прошла под ним, показал ей вслед угрожающую позу. Самцы тоже возбудились. Второй после вожака решил напомнить молодым, кто есть кто. То ли ради профилактики, то ли взять Атрана себе, раз боссу тот не нужен.
Вот те раз, — сказал себе ученый. — Кажется, меня приняли в косяк, и начинаются подвижки на иерархической лестнице. Короче, будут бить…
И точно! Еще одна самка, резко ускорившись, напала справа. Атран по крутой дуге обогнул вожака сверху и спрятался за его левым боком. А когда приблизилась третья, совсем молоденькая самка, позволил себя отогнать. Сбавил ход и вовсе отстал от косяка.
— Я транссексуал, — вслух произнес он, не зная, смеяться, или сердиться. Нервный смех булькал в горле — Я голубой транссексуал… Но я живой голубой транссексуал!
Рассмеялся, резко развернулся и, энергично работая хвостом, направился к берегу.
Лотвич встретил его хмуро.
— Что скажешь, экстремал?
— Бала умерла от старости, и я был с ней до конца, ты это хотел услышать, охотник?
Из хома показались Урена, Аранк и незнакомая широкомыслящая.
— Здравствуйте. Вы и есть тот экстремал, который с нашего кордона лучшую кулу увел? — поздоровалась незнакомка.
Атран непонимающе взглянул на Лотвича, но тот сердито отвернулся.
— У шефа тогда были крупные неприятности, — пояснил Аранк. — Начальству пришлось выбирать между ним и Умбрией. Кончилось тем, что Умбрию выперли с треском. А потом до нас начали доходить слухи о говорящей куле, которая носится по городу в сопровождении двух малолеток, распугивает шалотов и прохожих. Да, познакомься, моя подруга Амса.
— Очень приятно, — пробормотал Атран. — Так что там с говорящей кулой?
— О, это в двух словах не передать, — оживился Аранк. В Управлении как услышали, что кула пугает прохожих, так принялись выяснять, чья кула. Для начала сняли чешую с Лотвича. Чисто для профилактики. Потом послали комиссию из трех охотников к вам. Те встретили кулу, пообщались с ней, и тут начинаются настоящие чудеса. Все три инспектора клянутся, что кула общалась с ними на мыслеречи, рассказала, что работает с подружками на почте курьером, что ее самец работает в институте гетики, охотится на непонятное-неизвестное, что вечером она будет помогать-охранять его, а он обрадуется ей. В общем, кула сыта, ухожена, контактна, жизнерадостна, и при ней трое рулевых. Все инструкции по содержанию животных выполняются, вмешательство не требуется.
— А года три назад с почты прибыли два курьера, просили выделить им молодую кулу для доставки срочных сообщений. Управление отказало.
— Три года назад Бала умерла, — подтвердил Атран. — А у вас как?
— Из тех, кого ты знал, только моя кула осталась, — вступила в разговор Урена. — Но она совсем старушка, патрулировать не может.
— Самцы у нас из ее помета, и до сих пор ее за старшую признают, — пояснил Аранк. — Просто матриархат какой-то.
— Хватит лирики, зачем пожаловал? — прервал Лотвич. Атран подтянулся, принял официальный вид.
— Я руководитель вновь организуемого института освоения Темноты.
— Большим начальником стал, — угрюмо прокомментировал Лотвич.
— Очень большим, — серьезно подтвердил Атран. — Через несколько лет, наверно, стану самым большим начальником в этом регионе.
— Так что требуется большому начальнику от нас?
Атран смущенно развел плавники.
— Институту будет нужна охрана. Требуется выбрать места для кордонов, маршруты патрулирования, найти район с наилучшей слышимостью для узла связи и так далее. По старой памяти решил сначала проконсультироваться с вами.
— А где будете строить институт? — поинтересовалась Амса. Атран подробно описал.
— Ты поосторожнее там, — посоветовал Аранк. — Недавно десяток кулов в том районе пассажирский шалот скрадывали. Водитель толковый попался. Шалота на дно положил, пассажиров под бока загнал, а кулов свистом отогнал. Ты слышал, как шалот в полный голос свистит?
— Слышал. Полдня потом оглохший ходил. И косяк этот вчера встретил. Четыре самца и четыре самки. Одна совсем молоденькая.
— Пассажиры говорили, их десять было.
— Восемь. У страха глаза велики. А я их как тебя видел.
— Ты видел диких кулов с двух метров — и остался живой? — заинтересовался Лотвич.
— Я не знал, что они дикие, — сознался Атран. — Устал зверски, хотел взять одного напрокат, до вас доехать. А у них контактного пятна нет…
— Как же они тебя не съели?
— У них аллергия на высокое начальство, — усмехнулся Атран. — А если честно, я кулой прикинулся и вожака домогаться начал. Самки на меня обиделись и прогнали из косяка.
Рассказ пришлось повторить с подробностями несколько раз. Потом Лотвич послал Урену за инфором в управление. Приказал гнать кулу на максимальной скорости.
— Мой прием так важен? — изумился Атран.
— Твой прием интересен, но важно не это. Дикие кулы не ходят косяком. Ты встретил гибрид домашних и диких кулов. Если кулы начнут сбиваться в косяки, им ничто не сможет противостоять. Они одолеют даже шалотов.
Вскоре прибыл инфор. Атран слился с ним и передал отчет, структурировав его на два раздела: Первый — наличие у диких кулов стадного инстинкта, характерного для домашних животных. Второй — приемы выживания при встрече с дикими кулами. Приемы были разделены на две группы — общие и характерные только для одичавших кулов. Инфор поразился четкости изложения и структурированности информации. Лотвич, наблюдавший за записью отчета, слившись с инфором через нижнее пятно, добавил несколько замечаний и поставил гриф максимальной срочности. Когда он вышел из слияния, Атран добавил свой гриф «Срочно, важно», подкрепив его титулом директора института. И вышел из слияния.
Назад инфор возвращался на куле Амсы. Лотвич решил, что кула Урены могла утомиться.
— Что теперь? — поинтересовался Атран.
— Соберем большой отряд, уничтожим косяк, который ты встретил, а потом будем искать, откуда пришла к нам эта зараза. — Лотвич с подозрением покосился на ученого. — Нет, не проси! Кула я тебе не дам!!!
— «Сравнил тоже! Шалот вам не кула, ганоид!» — услышал он мыслеголос. Как-то незаметно Атран сполз к хвосту и попал как раз на контактное пятно.
— Простите, я случайно сел на пятно.
— Да ничего. А я вас сразу узнал, — отозвался водитель. — Помните, помогли мне шалота укротить. У него еще гон был, а мы на линию вышли.
Теперь Атран тоже узнал водителя.
— А как же! Отлично помню. Как он? Жив еще?
— Жив, налимий хвост. Состарился сильно, теперь на пригородных рейсах на коротком плече работает. А мне нового дали. Но этот тихоня. А как ваша кула?
— Балой ее звали, — погрустнел Атран. — Кулы долго не живут. Я ее уже взрослой на кордоне застал. Потом она на почте курьером работала, сколько могла.
— Крупная кула со светлым брюхом, и при ней две наглые кильки.
— Так вы ее знали?!
— Эту троицу весь город знает. Вроде местной достопримечательности. Мы еще удивлялись, куда они пропали. А вы сказали, она умерла… Сейчас за новой едете?
— Нет. Еду на тот кордон, но не за кулой. Новый институт открываем. Надо все еще раз проверить, с охотниками договориться, чтоб под охрану взяли, со строителями планы согласовать.
— А что за институт?
— Институт освоения Темноты.
— Что забавно, ганоид, сейчас мы говорим, и понимаем друг друга. А когда вы о своем размышляли, я ничего не понимал. Слова, вроде, знакомые, а вместе — непонятно.
— Это потому что мне самому пока не все понятно, — рассмеялся Атран. — Мой друг Алим новое слово в науке сказал. Я третий день над этим словом голову ломаю, переварить пытаюсь. Если в двух словах, то нет правды на все случаи жизни. Взять законы. Вроде бы, одни для всех. Но это только потому, что живем мы в одинаковых условиях. А когда одни в пресной среде жить будут, другие — в Темноте — у них и законы, и обычаи свои появятся.
— Ганоид, так бы сразу и сказали. Закон один, а правда у каждого своя, это любая самка скажет, — перебил водитель. — А то логика ситуационная… Я и слова такого не понимаю!
— Ученые много слов выдумали, чтоб умнее казаться, — улыбнулся Атран.
За беседой километры проплывали незаметно. Шалот маршрут знал хорошо, и водитель доверился ему, лишь иногда поторапливал. Атран рассказал о светочах, об экстремальных и декоративно-экстремальных рук-ках. О проекте и задачах нового института. Водитель познакомил с шалотом и дал порулить. Шалот оказался ленивым увальнем, и как только водитель ослабил контакт, сбавил ход. Атран решил подбодрить и раззадорить гиганта. Передал ему образ упругой, несущейся навстречу среды, плавные мощные колебания тела кулы. Кулой шалот слегка заинтересовался. Не уточняя внешнего вида, Атран транслировал ощущения тела, «вид изнутри», подтвердил, что Бала — самка.
— «Пусть/здесь покормится. Теплый, густой, вкусный планктон», — с заботливостью вожака косяка передал образ шалот. Не так изящно, как делала это Бала, но четко и понятно. Атран в восторге широко раскрыл рот и жаберные щели. А потом поделился образом с водителем.
— Знай наших! — радостно откликнулся водитель.
Отделился от шалота задолго до Размыва. Решил еще раз осмотреть будущую стройплощадку, проверить течения, выбрать места для пограничных кордонов. Чтоб не очень далеко, но в то же время не в Темноте. Все время жить в Темноте кулам не понравится. Нервничать будут, задирать друг друга. Сотрудники нового института тоже захотят жить поближе к солнышку. Незачем им встречаться с кулами без рулевых.
А ведь точно! — ударила в голову запоздалая мысль. — Жилую зону научного городка придется строить на границе Темноты. И пустить рейсовых шалотов утром и вечером. Не захотят лаборанты да завхозы все время в Темноте жить. Я сам не захочу.
Путь предстоял немалый. Но, воодушевляя себя воспоминаниями о рассказах Алима, Атран бодро работал хвостом. Среда поражала чистотой и прозрачностью, даль размывалась синей дымкой, а жабры раздувал упругий поток. Хорошо!
На второй час бодрости поубавилось.
Еще через пару часов Атран уже вслух проклинал свою затею и экстремальщиков всех видов и направлений. Глубина возросла, температура упала, а света едва хватало, чтоб различить дно.
Когда боковая линия сообщила, что где-то рядом работают мощные хвосты кулов, Атран даже обрадовался. Развернулся и пошел им наперерез. Вскоре различил шесть, а потом еще два силуэта.
Но кулы были без рулевых.
Атран призывно засвистел, опытным глазом выделил вожака и прицелился на верхнее пятно. Пятна не было! Более того, верхний плавник располагался так неудачно, что на спине просто невозможно было закрепиться. Артан выпростал рук-ку из обтекателя и ухватил кула за нос, чтоб хоть как-то удержаться. Кул недовольно дернул головой, ударил хвостом и ушел вниз. Вот те раз… — подумал Атран, догнал кула, поднырнул под брюхо и прицелился на нижнее пятно. Нижнего пятна тоже не было!
Дикие кулы! Сейчас сожрут, — отрешенно подумал ученый, косясь на приблизившихся хищников. Страха не было. Только усталость и злость. Кулы почему-то не нападали. Атран, словно рыбка-лоцман, держался под брюхом вожака. Постепенно комизм ситуации начал доходить до него. Сейчас остальные считали его добычей вожака. Почему не трогал вожак — непонятно. Наверно, на самом деле принял за лоцмана-переростка. Или был сыт. Или не ощутил запаха страха — добыча ведь должна излучать запах страха, чтоб предупредить об опасности свой косяк.
Долго я на такой скорости не продержусь, — размышлял Атран. — А как отстану — порвут. Вот если б продержаться подольше, пока ко мне привыкнут, за своего примут… Что я, ваших повадок не знаю?
Атран растопырил плавники в стороны и чуть вниз, до боли в мышцах выгнул вперед, чтоб концы стали острыми, как у кулов, и начал подражать движениям и повадкам хищников. Плавное, всем телом, с оттяжкой, движение хвоста, чуть заметное рысканье головой. Он просто кожей чувствовал удивление кулов. Добыча превратилась в детеныша. Пусть из чужого косяка, но схожего вида. Да еще под защитой вожака…
Первыми потеряли интерес самки. Самцы еще некоторое время приглядывались. А Атран спешно вспоминал, как вела себя Бала, встречая его, возвращающегося с работы. Как, взбрыкивая хвостом, плела веселый танец. Попробовал повторить. Реакция последовала незамедлительно. Самцы еще больше заинтересовались, а одна из самок, принимая устрашающие позы, перешла в атаку. Нет, это не настоящая атака. Это был вариант брачного танца. Выражение недовольства соперницей. Стоило вожаку сердито дернуть хвостом, и она смирилась бы с конкуренткой. Но вожак недовольства не высказал. Атран резко взял вниз, пропустил кулу над собой и снова занял позицию под самым брюхом вожака. Кула развернулась и повторила атаку. На этот раз Атран взял влево и вверх, укрылся за корпусом вожака. А когда кула прошла под ним, показал ей вслед угрожающую позу. Самцы тоже возбудились. Второй после вожака решил напомнить молодым, кто есть кто. То ли ради профилактики, то ли взять Атрана себе, раз боссу тот не нужен.
Вот те раз, — сказал себе ученый. — Кажется, меня приняли в косяк, и начинаются подвижки на иерархической лестнице. Короче, будут бить…
И точно! Еще одна самка, резко ускорившись, напала справа. Атран по крутой дуге обогнул вожака сверху и спрятался за его левым боком. А когда приблизилась третья, совсем молоденькая самка, позволил себя отогнать. Сбавил ход и вовсе отстал от косяка.
— Я транссексуал, — вслух произнес он, не зная, смеяться, или сердиться. Нервный смех булькал в горле — Я голубой транссексуал… Но я живой голубой транссексуал!
Рассмеялся, резко развернулся и, энергично работая хвостом, направился к берегу.
Лотвич встретил его хмуро.
— Что скажешь, экстремал?
— Бала умерла от старости, и я был с ней до конца, ты это хотел услышать, охотник?
Из хома показались Урена, Аранк и незнакомая широкомыслящая.
— Здравствуйте. Вы и есть тот экстремал, который с нашего кордона лучшую кулу увел? — поздоровалась незнакомка.
Атран непонимающе взглянул на Лотвича, но тот сердито отвернулся.
— У шефа тогда были крупные неприятности, — пояснил Аранк. — Начальству пришлось выбирать между ним и Умбрией. Кончилось тем, что Умбрию выперли с треском. А потом до нас начали доходить слухи о говорящей куле, которая носится по городу в сопровождении двух малолеток, распугивает шалотов и прохожих. Да, познакомься, моя подруга Амса.
— Очень приятно, — пробормотал Атран. — Так что там с говорящей кулой?
— О, это в двух словах не передать, — оживился Аранк. В Управлении как услышали, что кула пугает прохожих, так принялись выяснять, чья кула. Для начала сняли чешую с Лотвича. Чисто для профилактики. Потом послали комиссию из трех охотников к вам. Те встретили кулу, пообщались с ней, и тут начинаются настоящие чудеса. Все три инспектора клянутся, что кула общалась с ними на мыслеречи, рассказала, что работает с подружками на почте курьером, что ее самец работает в институте гетики, охотится на непонятное-неизвестное, что вечером она будет помогать-охранять его, а он обрадуется ей. В общем, кула сыта, ухожена, контактна, жизнерадостна, и при ней трое рулевых. Все инструкции по содержанию животных выполняются, вмешательство не требуется.
— А года три назад с почты прибыли два курьера, просили выделить им молодую кулу для доставки срочных сообщений. Управление отказало.
— Три года назад Бала умерла, — подтвердил Атран. — А у вас как?
— Из тех, кого ты знал, только моя кула осталась, — вступила в разговор Урена. — Но она совсем старушка, патрулировать не может.
— Самцы у нас из ее помета, и до сих пор ее за старшую признают, — пояснил Аранк. — Просто матриархат какой-то.
— Хватит лирики, зачем пожаловал? — прервал Лотвич. Атран подтянулся, принял официальный вид.
— Я руководитель вновь организуемого института освоения Темноты.
— Большим начальником стал, — угрюмо прокомментировал Лотвич.
— Очень большим, — серьезно подтвердил Атран. — Через несколько лет, наверно, стану самым большим начальником в этом регионе.
— Так что требуется большому начальнику от нас?
Атран смущенно развел плавники.
— Институту будет нужна охрана. Требуется выбрать места для кордонов, маршруты патрулирования, найти район с наилучшей слышимостью для узла связи и так далее. По старой памяти решил сначала проконсультироваться с вами.
— А где будете строить институт? — поинтересовалась Амса. Атран подробно описал.
— Ты поосторожнее там, — посоветовал Аранк. — Недавно десяток кулов в том районе пассажирский шалот скрадывали. Водитель толковый попался. Шалота на дно положил, пассажиров под бока загнал, а кулов свистом отогнал. Ты слышал, как шалот в полный голос свистит?
— Слышал. Полдня потом оглохший ходил. И косяк этот вчера встретил. Четыре самца и четыре самки. Одна совсем молоденькая.
— Пассажиры говорили, их десять было.
— Восемь. У страха глаза велики. А я их как тебя видел.
— Ты видел диких кулов с двух метров — и остался живой? — заинтересовался Лотвич.
— Я не знал, что они дикие, — сознался Атран. — Устал зверски, хотел взять одного напрокат, до вас доехать. А у них контактного пятна нет…
— Как же они тебя не съели?
— У них аллергия на высокое начальство, — усмехнулся Атран. — А если честно, я кулой прикинулся и вожака домогаться начал. Самки на меня обиделись и прогнали из косяка.
Рассказ пришлось повторить с подробностями несколько раз. Потом Лотвич послал Урену за инфором в управление. Приказал гнать кулу на максимальной скорости.
— Мой прием так важен? — изумился Атран.
— Твой прием интересен, но важно не это. Дикие кулы не ходят косяком. Ты встретил гибрид домашних и диких кулов. Если кулы начнут сбиваться в косяки, им ничто не сможет противостоять. Они одолеют даже шалотов.
Вскоре прибыл инфор. Атран слился с ним и передал отчет, структурировав его на два раздела: Первый — наличие у диких кулов стадного инстинкта, характерного для домашних животных. Второй — приемы выживания при встрече с дикими кулами. Приемы были разделены на две группы — общие и характерные только для одичавших кулов. Инфор поразился четкости изложения и структурированности информации. Лотвич, наблюдавший за записью отчета, слившись с инфором через нижнее пятно, добавил несколько замечаний и поставил гриф максимальной срочности. Когда он вышел из слияния, Атран добавил свой гриф «Срочно, важно», подкрепив его титулом директора института. И вышел из слияния.
Назад инфор возвращался на куле Амсы. Лотвич решил, что кула Урены могла утомиться.
— Что теперь? — поинтересовался Атран.
— Соберем большой отряд, уничтожим косяк, который ты встретил, а потом будем искать, откуда пришла к нам эта зараза. — Лотвич с подозрением покосился на ученого. — Нет, не проси! Кула я тебе не дам!!!
Алим. Зрение суши
Алим сосредоточился на внутренних прозрачных веках. Ничего не получилось. Опять опустились не только внутренние, но и внешние, непрозрачные.
— Не выходит, — пожаловался он Иранье. Выпластал рук-ки из обтекателей и пальцами поднял внешние веки. Мир стал мутным и расплывчатым, а все предметы увеличились на треть. Алим поспешно отпустил веки и поморгал. — Страшно… Словно близоруким стал.
Иранья описала дугу и села на его верхнее пятно.
— Расслабься, пусти меня внутрь и прислушайся к мышцам.
Алим так и сделал. Раскрылся полностью. В конце концов, именно она управляла и стационаром, и его сонным организмом всю последнюю неделю, пока выращивала ему вторые веки. Иранья мягко, но решительно перехватила двигательные центры, и веки Алима стали опускаться и подниматься как бы сами собой.
— Прислушайся к мышцам. Это — верхние веки. А это — нижние. Чувствуешь разницу?
— Чувствую…
— Теперь сам попробуй.
Алим попробовал — и получилось!
— Поднимемся над поверхностью.
Дружно пошли вверх. Алим высунул голову из среды, опустил прозрачные веки, чуть напряг мышцы глаз…
— Невероятно… Ты должна это сама увидеть! Садись на нижнее пятно.
Огромные крутые волны катили куда-то на север. В затянутом тучами небе четко виднелись отдельные облака — словно в спокойную погоду смотришь вверх через тонкий-тонкий слой среды. А когда волна поднимала Алима на гребень, он видел далеко-далеко. До самого горизонта. И до самого горизонта над серыми волнами белели барашки.
— «Этого еще никто не видел!» — передал Алим мыслеречью.
— «Расслабь глаза,» — попросила иранья. — «Так и есть. С первого раза не получилось. Придется тебе еще в стационаре полежать.»
— «Зачем? Я все четко вижу.»
— «Ты глаза напрягаешь. А должен четко видеть без всякого напряжения. Как в среде.»
Алим вынужден был согласиться. Почему-то ему казалось, что напряжение глаз — это плата за возможность видеть вне среды.
Каким-то образом слух об испытании сухопутного зрения пробежал по институту. Появились первые стайки любопытных. Приставать к начальнику стеснялись, держались в отдалении.
— Ты снова утер нос Северо-Западу, — с веселой злостью воскликнула Ардина. Никто не заметил, когда она появилась. — Но они сделают все, чтоб нас обогнать.
— Какая разница! Мы на два корпуса впереди, — беззаботно отмахнулся Алим. — Я вижу! Вижу в воздушной среде! Атран в Темноте не видит. Ни глазами, ни сонаром. Он только начал перевозить инструменты. А я вижу!
Разумеется, все захотели посмотреть его глазами. Алим не заставил себя упрашивать, а возглавил косяк любопытных и повел к берегу. Ему самому не терпелось взглянуть на сушу.
Демонстрация невиданной остроты зрения продолжалась до самого вечера. Алим наглотался воздушной среды и иссушил жабры. Но показал сушу всем желающим. Вплоть до лаборантов и студентов. Сеансы проводил драматично: Поднимал голову над средой, несколько секунд жмурился на мутную полоску берега, а затем опускал прозрачные веки и наслаждался восхищенными охами и ахами.
Вернулся домой поздно. Солнце еще не село, но хом погрузился в красноватый полумрак. Зажег светоч. Из пушистого кустика постели тут же вынырнула Ардина.
— Сегодня, дорогой, ты был великолепен. Я уплываю ночным шалотом в центр, надо застолбить наш приоритет. Если получится, сумею выбить разрешение на генетически модифицированных разумных испытателей.
— Ты торопишься. Мы еще долго будем работать с фенотипически модифицированными испытателями.
— Стратегия, дорогой. Разрешение срока давности не имеет. Легче получить его на модификацию глаз, чем на вторую пару рук-ков. Да, тебя искала старая подружка из экстремалок. Та самая, которая меня боится.
— Ригла?
— Точно, Ригла. Никак не могу запомнить ее имя.
Алим вышел проводить и долго задумчиво смотрел ей вслед. Как всегда, Ардина была права. Не разбираясь в науке, она отлично знала правила административных игр, умела видеть перспективу, и в этом качестве была незаменима.
Но ее отношения с Риглой… В то, что Ардина не помнит имени Риглы, Алим не верил. Отлично помнит! И то, что Ригла ее боится, тоже не случайность. Между женщинами что-то произошло. Ни одна не хотела говорить, что. По примеру Атрана, Алим решил подобрать название для ситуации, но кроме банального «борьба за партнера», ничего не придумал. Термин не отражал оттенков ситуации.
Из коралловых кустиков вынырнула Ригла.
— Ардина ушла надолго?
— На несколько дней.
— Я не знаю, нужно ли это говорить… Ты, наверно, сам все понимаешь. Она хочет поссорить тебя с Атраном.
Алим обдумал эту мысль, поиграл с ней, осмотрел со всех сторон.
— Через пару дней я вновь ложусь на коррекцию.
Это опасно?
— Нет. Подкорректировать форму прозрачных век.
— Покажи мне даль. Пожалуйста.
Алим взял ее за рук-ку и повел к поверхности. Солнце опустилось к самой линии раздела сред.
— Смотри! Оно круглое! — восхитилась Ригла.
— Так и должно быть, — авторитетно заявил Алим, хотя сам был изрядно удивлен. В среде заходящее солнце казалось приплюснутым овалом. — Ты не смотрела на берег вместе со всеми?
— Там была Ардина… Алим, это правда, что она о тебе говорит?
— Что?
— Ну, то, что ты очень правильно сделал, что первым на коррекцию фенотипа лег. Первому авторитет, слава, и абсолютно безопасно. Не то, что вторая пара рук-ков. Опасно, и никакой славы…
— Кому она это говорила?
— Мне. Мол, ты разумный, расчетливый, и вообще, я зря бросила питомник.
— А еще что она говорила?
— Что мы разных видов, что у меня никогда не будет жемчужных бугорков на лбу… И это все правда.
— А она говорила, что я два года оговаривался и называл ее Риглой?… И это тоже правда! — Алим рассмеялся, выпрастал рук-ки из обтекателей, интимным и даже грубым жестом просунул ладонь в ее обтекатель, нащупал ладошку, крепко сжал и повлек за собой.
— Ой! Что ты делаешь? Куда ты меня тащишь?
— Хорошая ночь сегодня. Идем, я научу тебя на волнах кататься.
— Ночью? В темноте? А коралловые рифы? Мне страшно!
— Не бойся, экстремальщица. Я все мели здесь знаю.
Вновь на полигоне кипела работа. Было решено значительно увеличить площадь суши, засыпав всю лагуну. Для контроля новую сушу рассекала геометрическая сеть мелких каналов. Сновали грузовые шалоты, поднимали муть строительные алмары, а два соседних коралловых островка таяли прямо на глазах. Алим же курировал следующий этап — завоз на полигон растений суши. Тему с красивым названием «Зеленая суша» вела Амбузия. Она утверждала, что необходимо сначала создать на суше слой органики — почвы. И все свободные студенты под ее руководством рвали водоросли, везли в лагуну и швыряли на сушу. Десятки и сотни килограммов водорослей. Потом туда же отправлялись образцы сухопутных растений и их семена.
— Не выходит, — пожаловался он Иранье. Выпластал рук-ки из обтекателей и пальцами поднял внешние веки. Мир стал мутным и расплывчатым, а все предметы увеличились на треть. Алим поспешно отпустил веки и поморгал. — Страшно… Словно близоруким стал.
Иранья описала дугу и села на его верхнее пятно.
— Расслабься, пусти меня внутрь и прислушайся к мышцам.
Алим так и сделал. Раскрылся полностью. В конце концов, именно она управляла и стационаром, и его сонным организмом всю последнюю неделю, пока выращивала ему вторые веки. Иранья мягко, но решительно перехватила двигательные центры, и веки Алима стали опускаться и подниматься как бы сами собой.
— Прислушайся к мышцам. Это — верхние веки. А это — нижние. Чувствуешь разницу?
— Чувствую…
— Теперь сам попробуй.
Алим попробовал — и получилось!
— Поднимемся над поверхностью.
Дружно пошли вверх. Алим высунул голову из среды, опустил прозрачные веки, чуть напряг мышцы глаз…
— Невероятно… Ты должна это сама увидеть! Садись на нижнее пятно.
Огромные крутые волны катили куда-то на север. В затянутом тучами небе четко виднелись отдельные облака — словно в спокойную погоду смотришь вверх через тонкий-тонкий слой среды. А когда волна поднимала Алима на гребень, он видел далеко-далеко. До самого горизонта. И до самого горизонта над серыми волнами белели барашки.
— «Этого еще никто не видел!» — передал Алим мыслеречью.
— «Расслабь глаза,» — попросила иранья. — «Так и есть. С первого раза не получилось. Придется тебе еще в стационаре полежать.»
— «Зачем? Я все четко вижу.»
— «Ты глаза напрягаешь. А должен четко видеть без всякого напряжения. Как в среде.»
Алим вынужден был согласиться. Почему-то ему казалось, что напряжение глаз — это плата за возможность видеть вне среды.
Каким-то образом слух об испытании сухопутного зрения пробежал по институту. Появились первые стайки любопытных. Приставать к начальнику стеснялись, держались в отдалении.
— Ты снова утер нос Северо-Западу, — с веселой злостью воскликнула Ардина. Никто не заметил, когда она появилась. — Но они сделают все, чтоб нас обогнать.
— Какая разница! Мы на два корпуса впереди, — беззаботно отмахнулся Алим. — Я вижу! Вижу в воздушной среде! Атран в Темноте не видит. Ни глазами, ни сонаром. Он только начал перевозить инструменты. А я вижу!
Разумеется, все захотели посмотреть его глазами. Алим не заставил себя упрашивать, а возглавил косяк любопытных и повел к берегу. Ему самому не терпелось взглянуть на сушу.
Демонстрация невиданной остроты зрения продолжалась до самого вечера. Алим наглотался воздушной среды и иссушил жабры. Но показал сушу всем желающим. Вплоть до лаборантов и студентов. Сеансы проводил драматично: Поднимал голову над средой, несколько секунд жмурился на мутную полоску берега, а затем опускал прозрачные веки и наслаждался восхищенными охами и ахами.
Вернулся домой поздно. Солнце еще не село, но хом погрузился в красноватый полумрак. Зажег светоч. Из пушистого кустика постели тут же вынырнула Ардина.
— Сегодня, дорогой, ты был великолепен. Я уплываю ночным шалотом в центр, надо застолбить наш приоритет. Если получится, сумею выбить разрешение на генетически модифицированных разумных испытателей.
— Ты торопишься. Мы еще долго будем работать с фенотипически модифицированными испытателями.
— Стратегия, дорогой. Разрешение срока давности не имеет. Легче получить его на модификацию глаз, чем на вторую пару рук-ков. Да, тебя искала старая подружка из экстремалок. Та самая, которая меня боится.
— Ригла?
— Точно, Ригла. Никак не могу запомнить ее имя.
Алим вышел проводить и долго задумчиво смотрел ей вслед. Как всегда, Ардина была права. Не разбираясь в науке, она отлично знала правила административных игр, умела видеть перспективу, и в этом качестве была незаменима.
Но ее отношения с Риглой… В то, что Ардина не помнит имени Риглы, Алим не верил. Отлично помнит! И то, что Ригла ее боится, тоже не случайность. Между женщинами что-то произошло. Ни одна не хотела говорить, что. По примеру Атрана, Алим решил подобрать название для ситуации, но кроме банального «борьба за партнера», ничего не придумал. Термин не отражал оттенков ситуации.
Из коралловых кустиков вынырнула Ригла.
— Ардина ушла надолго?
— На несколько дней.
— Я не знаю, нужно ли это говорить… Ты, наверно, сам все понимаешь. Она хочет поссорить тебя с Атраном.
Алим обдумал эту мысль, поиграл с ней, осмотрел со всех сторон.
— Через пару дней я вновь ложусь на коррекцию.
Это опасно?
— Нет. Подкорректировать форму прозрачных век.
— Покажи мне даль. Пожалуйста.
Алим взял ее за рук-ку и повел к поверхности. Солнце опустилось к самой линии раздела сред.
— Смотри! Оно круглое! — восхитилась Ригла.
— Так и должно быть, — авторитетно заявил Алим, хотя сам был изрядно удивлен. В среде заходящее солнце казалось приплюснутым овалом. — Ты не смотрела на берег вместе со всеми?
— Там была Ардина… Алим, это правда, что она о тебе говорит?
— Что?
— Ну, то, что ты очень правильно сделал, что первым на коррекцию фенотипа лег. Первому авторитет, слава, и абсолютно безопасно. Не то, что вторая пара рук-ков. Опасно, и никакой славы…
— Кому она это говорила?
— Мне. Мол, ты разумный, расчетливый, и вообще, я зря бросила питомник.
— А еще что она говорила?
— Что мы разных видов, что у меня никогда не будет жемчужных бугорков на лбу… И это все правда.
— А она говорила, что я два года оговаривался и называл ее Риглой?… И это тоже правда! — Алим рассмеялся, выпрастал рук-ки из обтекателей, интимным и даже грубым жестом просунул ладонь в ее обтекатель, нащупал ладошку, крепко сжал и повлек за собой.
— Ой! Что ты делаешь? Куда ты меня тащишь?
— Хорошая ночь сегодня. Идем, я научу тебя на волнах кататься.
— Ночью? В темноте? А коралловые рифы? Мне страшно!
— Не бойся, экстремальщица. Я все мели здесь знаю.
Вновь на полигоне кипела работа. Было решено значительно увеличить площадь суши, засыпав всю лагуну. Для контроля новую сушу рассекала геометрическая сеть мелких каналов. Сновали грузовые шалоты, поднимали муть строительные алмары, а два соседних коралловых островка таяли прямо на глазах. Алим же курировал следующий этап — завоз на полигон растений суши. Тему с красивым названием «Зеленая суша» вела Амбузия. Она утверждала, что необходимо сначала создать на суше слой органики — почвы. И все свободные студенты под ее руководством рвали водоросли, везли в лагуну и швыряли на сушу. Десятки и сотни килограммов водорослей. Потом туда же отправлялись образцы сухопутных растений и их семена.