Шумил Павел. Процент соответствия

   — «Я нашла! Я нашла, я нашла янашлаянашла!» — ударил в сознание поток образов чистой, детской радости. Атран успокоился, открыл душу и дал хищнице порезвиться — спустить энергию.
   И уже через секунду пожалел об этом. Потому что кула свечкой пошла вверх, пробила поверхность и вылетела из среды. А поднявшись на высоту своего роста, тяжело рухнула обратно.
   — «Я рада, я рада, я радаярадаярада!»
   — Полегче, милая!
   Болел ободранный бок, о который кула ласково потерлась накануне, и это мешало сосредоточиться.
   … Она на самом деле неуправляема. Стабильно подчиняется только мне. Значит, на бойню. Так правильно. Это разумно. Поступать нужно разумно.
   В чем же дело? Почему не исчезает перед внутренним взором клюв алмара и широко раскрытые глаза перекушенной пополам Мбалы? И ощущение, что забыл какую-то очень важную деталь.
   Кула смущенно притихла, не желая беспокоить хозяина. Мысли были слишком сложны для нее, но образ уловила.
   — «Мбала была хорошая», — попыталась она утешить хозяина.
   — Не волнуйся, малышка, будет совсем не больно. Ты просто уснешь.
   — Она не будет волноваться, если не будешь ты, — резко произнес Лотвич.
   — Далеко еще?
   — До бойни? Не больше десяти минут.
   Помолчали. Внезапно Лотвич остановил своего кула.
   — Дальше двигай без меня. Моему кулу незачем это видеть.
   Скоро все кончится, — думал юноша. — Скоро обо всем этом можно будет забыть. Еще полчаса, потом два дня на рейсовом шалоте — и родной хом. Ардина, чудо-инструменты, операции профессора, спокойная жизнь… И новое чувство — боль утраты. Бала опустится на ковер зеленых с синевой водорослей, тысячи стрекательных клеток впрыснут снотворное — и останется только подождать, пока она уснет. Остальное сделают рабочие. Мне нужно только положить ее на ковер.
   Вспомнил! Тот образ, который не давал покоя при расставании с кулой. Будто он, Атран, направил ее прямо в клюв алмара.
   … Зеленый ковер восхитителен. Слабый аромат привлекал и навевал покой. Хрустально прозрачная среда с привкусом мяты, упругие стебельки мягко колышутся вместе с течением… Это место создано для неги. Здесь приятно отдохнуть, расслабиться. СтОит приказать куле замереть, и она опустится на дно, прямо в нежные объятия ласковых зеленых стебельков, ведь кулы опускаются на дно без движения. Бала ни о чем не догадается, охотники так часто делают, поджидая добычу в засаде… Ей даже понравится, ведь так естественно и приятно отдохнуть минутку в этом чудесном месте…
   — Молодая совсем, — придирчиво осмотрел Балу учетчик. — Неужто к нам?
   — Патрулируем, — хмуро отозвался Атран и решительно развернул кулу. Вскоре увидел скучающего кула и рядом — поджидавшего его охотника.
   — Лотвич, я был неправ. Признаю. Свои ошибки надо исправлять. Если я брошу институт и перейду в отряд охотников, инцидент будет исчерпан. Кула слушается меня беспрекословно.
   — Ты не понял, что я вчера говорил, парень. Дело не в тебе, а в ней. Нет ничего страшного в умном животном. Но Кулы не должны сливаться. Бала научит слиянию молодь, и тогда на бойню придется вести десять животных вместо одного.
   — Но я не могу отправить ее на смерть!
   — Все-таки это произошло… Ну да, все симптомы налицо.
   — Что произошло?
   — Неважно. Придержи здесь моего кула, а я отведу Балу.
   — Что произошло, Лотвич?
   — Некто сказал: «Жизнь — это очередь за смертью. Но некоторые и тут лезут без очереди…» Ты слишком глубоко исследовал жизнь. Сам стал животным. Так иногда случается с охотниками. Такие гибнут чаще других. Отказываются бросить кула и гибнут вместе с ним.
   — Бросить кула? Ну да! Лотвич, я должен спасти Балу любой ценой. Не пытайся меня остановить! Иначе я устрою грандиозный скандал. Всем расскажу, как кулы разгуливают без рулевых целыми сутками.
   — Совсем разум потерял. А ее ты куда денешь? С собой в город возьмешь? Ее же кормить надо!
   — Это мои проблемы. Обещаю, что пристрою ее где-нибудь и не дам контактировать с другими кулами. Слово чести! Прощай, Лотвич!
   — Ну, студент, смотри, чтоб нам не пришлось отлавливать кулу в городе! — донеслось уже издали…
 

Алим. Старший по группе

   Новая опасность. Канал практически закончили, среда шла уже потоком, заполняя русло реки, осталось прорыть два-три метра. Даже не прорыть, а просто дно углубить… Но в этом-то и заключалась сложность. Поток мог подхватить работающего и увлечь с собой, протащить по камням. А где-то там впереди шумел водопад. Экстремальщики слишком отклонились вправо, канал шел по месту, которое раньше считалось берегом. А каменистый правый берег возвышался метров на шесть-семь.
   — То есть, нам придется падать с шести метров? — уточнил кто-то.
   — Надо как можно круче завернуть канал влево, чтоб поток шел по склону оползня, — отозвалась Икша.
   Несмотря на опасность, все готовы были рискнуть. Настроение в группе поднималось с каждым днем. Но Икша требовала отложить выход на неделю, чтоб русло реки заполнилось средой. Алим с Корпеном что-то долго прикидывали, замеряли, вычисляли и заявили, что недели мало. Нужно дней десять, а лучше — две недели. Сейчас река еще не река, а так, ручеек. Алиму верили. Он теперь считался крупнейшим специалистом по вопросам суши.
   Научный подвиг совершил — на сушу вылез.
   И тут же вернулся обратно.
   Ученому жить хочется как каждому из нас.
   Декламировал Ольян. Алим не обижался. Ему очень нравилась первая строка. А у кого еще есть титул — сухопутный экстремальщик дня? Икша на четыре дня отстранила его от работ — залечивать ссадины. Алим не терял времени даром. Облазал все уголки затопленной территории, вновь поднялся сколько мог по ручьям, и снова занялся растениями. Осторожно выкапывал из грунта, чтоб не повредить корневую систему, внимательно рассматривал, запоминал, классифицировал — и сбрасывал информацию в необъятную память Корпена.
   Характер работ на канале изменился. Экстремальщики специально перегородили начало канала запрудой из крупных камней, чтоб уменьшить поступление среды. Уровень в канале снизился, и работать стало не так опасно. Хотя все равно существовал риск, что работающего унесет потоком прямо в водопад. Канал резко завернули влево, в сторону старого русла, а камни теперь просто бросали вперед. Алим надеялся, что когда они уберут запруду в начале канала, поток наберет такую силу, что сам потащит камни, расширит и углубит русло. Так выходило из их с Корпеном теории, такое наблюдалось на моделях — в руслах ручьев.
   Три дня шли сильные дожди. В первый день на это не обращали внимания, но ручьи несли грязь, и среда помутнела. Икша приказала свернуть работы, не рисковать. Алим радовался — метки на скале показывали, что в дождливые дни уровень поднимается быстрее.
   Через два дня после окончания дождей муть осела. Икша перевалилась через запруду и отправилась проверить состояние канала. Поток в канале заметно усилился. Охотница развернулась против течения и, отрабатывая хвостом, позволила потоку снести себя до конца канала. Покрепче взявшись за камень, Икша уперлась хвостом в дно и приподнялась над средой. Переливаясь через стенку канала, поток веером разливался по осыпи и скрывался за уклоном. Не было никакой возможности узнать, что там дальше.
   Камень провернулся под рук-кой, Икша схватилась другой, искалеченной, но кисть пронзила острая боль, поток потащил ее, переворачивая, через стенку канала, по склону насыпи, по карнизу правого берега каньона к водопаду. Но даже в эти секунды, когда тело несло и било о камни стремительное течение, Икша не забыла о долге. Обеими рук-ками, забыв про боль, она сталкивала вниз острые выступающие камни… А потом было падение, очень неудачное падение. С трех метров, спиной об камень. Икша потеряла сознание.
   Сколько прошло времени, она не знала. Тело застряло между валунов метров на двадцать ниже водопада. Тупая боль пронзила спину при попытке шевельнуться. Икша ощупала себя рук-ками и заплакала от бессилья. Позвоночник поврежден, хвост парализован и ничего не чувствует. А водопад — это отчетливо видно — разбивается об острое ребро крупного осколка скалы.
   — Алим, ты же умный, головастый, придумай что-нибудь. Вы все тут покалечитесь или убьетесь, — с подвыванием стонала инструктор. Эх, что вы можете придумать, вы же не видите водопада. Одна я вижу…
   Содрогаясь от боли, Икша рук-ками вытянула тело из щели меж камней и начала ворочать булыжники, строить запруду. Запруду, которая образовала бы ниже водопада озерцо, скрыла опасный камень в глубине. Свое последнее в жизни дело. Она знала: осталось не больше нескольких суток. Три дня, может, меньше, если Алим не утерпит, поведет группу, несмотря на риск, когда увидит, что инструктор не вернулась.
   — Ничего, ребятишки, я справлюсь, — стонала она, перекатывая по дну тяжелые валуны. — Место здесь удобное, камней в достатке… Вы только не торопитесь… Икша работу знает…
   Четверть часа экстремальщики ждали ее возвращения. Потом Алим, оттолкнув Орчака, бросился в канал. Сила потока поразила его. Резко развернувшись против течения, он выпростал рук-ки из обтекателей, прижался ко дну и, цепляясь за камни, спустился до самого конца канала.
   Икши в канале не было.
   Работая хвостом в полную силу, подтаскивая себя рук-ками, Алим сумел подняться по каналу, ободрав в очередной раз брюхо, перевалил через запруду.
   — Ее в канале нет…
   — Она погибла?
   — Не знаю. Вряд ли. Но в канале ее нет, унесло в старое русло. Я помню, там были глубокие места, они наверняка заполнились средой. А мы сглупили. За эти пять дней уровень поднялся на десять сантиметров. Теперь в канале жуткое течение. Не знаю как мы теперь будем работать…
   — Мы больше не будем работать. Если Икша жива, то ждет нас там, — молвил Орчак. — И попытается дать о себе знать.
   Несколько туристов опустились к самому дну, разогнались и выпрыгнули из среды. Но ничего не смогли разглядеть.
   — Наверно, надо слушать, а не смотреть, — предложил Корпен. Алим, а за ним еще трое прижались к скале.
   — Ничего… — разочарованно сообщила Ефаль. — Водопад шумит…
   — Да говорю тебе, этот камень торчал из среды!
   — А этот был полностью в среде!
   — Хорошо, хорошо! Пусть этот торчал. А как с той стороны?
   Туристы высчитывали расход среды в речке до того, как ее перекрыло обвалом. Для этого нужно было определить глубину старого русла и скорость течения. По всем прикидкам выходило, что расход среды в канале в шесть-восемь раз меньше.
   — Тогда все наши расчеты — снетку под хвост… — сообщил очевидное Корпен. Туристы заволновались.
   — Спокойно! Время работает на нас! — возвысил голос Орчак. — Ждем еще неделю. Или вы хотите всю дорогу брюхом по камням скрести?
   Последний аргумент подействовал.
   И тут обнаружилось удивительное. Впереди целая неделя. И ничего не надо делать. Каникулы! Первый день неприкаянно шатались по озеру, кто в одиночку, кто парами. На второй Орчак предложил вспомнить детство золотое. Вспоминалось с трудом, ведь это было до инициации. Но до вечера играли в детские игры — догонялки, ручеек, прятки, морская фигура замри и многие другие. Подружка Корпена знала их уйму. Устали так, как на канале не выматывались. На третий играли в туристов-новичков. Будто они только вчера поднялись в озеро. Корпен изображал экскурсовода, а остальные чинно, по четыре в ряд, следовали за ним. Вновь любовались водопадом, бродили по затопленному лесу, задавали друг другу массу нелепых вопросов.
   — Держитесь плотнее, — советовал Корпен. — Не заблудитесь. А если заблудитесь, кричите «Ау!» Конечно, с десяток туристов тут же заблудились, и лес наполнился веселыми криками.
   На следующий день устроили конкурс на лучшее выпендривание. Все думали, что победит Ольян со своими стишками, высмеивающими всех и каждого. Но неожиданно появилась Иранья с куском дерева, очень похожим по форме на Корпена. Она объяснила, что три дня зубами и острым камнем придавала куску нужную форму. Туристы были поражены. А когда кусок случайно выпустили из рук-ков, тот важно задрав нос всплыл к поверхности — и перевернулся кверху брюхом.
   — Он это правильно сделал, — заявила подружка Корпена. Два Корпена — это слишком!
   Все рассмеялись, и первое место единогласно присудили Иранье.
   — Что ты такой хмурый?
   — Все больше и больше задумываюсь над гипотезой Атрана. Ну, той, что наш мир неправильный. Помнишь, я тебе говорил.
   — Глупости это. Разумные всегда работали. Этим они отличаются от неразумных.
   — Но мотив? Побуждающая причина работать — где она. В системе нет стабилизирующей обратной связи. А без обратной связи система неустойчива.
   — Что за обратная связь? Ты еще спроси, зачем мы канал роем.
   — С каналом как раз все ясно. Тут мотив есть. Мы его роем чтобы не умереть. А скажи мне, зачем ты каждый день на работу ходишь?
   — А что, не должна? Если никто работать не будет, цивилизация развалится.
   — Вот именно, — буркнул Алим и опять задумался.
   — Если развалится государство, мы расплодимся как рачки и через триста лет начнется голод! — Ригла победоносно взглянула на мужа.
   — Верно. Через триста лет у нас появится стимул работать… Но ведь раньше ты об этом не думала. Но каждый день в одно и то же время… Да, нас так воспитали. Да, так все делают. Но ПОЧЕМУ???
   — Потому что кое-кто в совете раньше тебя подумал, что будет через триста лет! — сердито откликнулась Ригла.
   Приближалась дата старта, и Алим все больше волновался. Озеро сделалось родным и знакомым, а где-то за каналом шумел водопад. Неизвестность пугала. Гипотеза о том, что мощный поток сам пробьет себе русло, не подтверждалась. Наверно, поток был недостаточно мощным.
   И вот настал час отплытия. Туристы сообща разобрали запруду в начале канала, послушали рев потока, после чего Орчак увел всех в глубину и открыл последнее собрание.
   — Сейчас в канал уйдем я и Алим. Если на пути встретятся какие-то препятствия, мы их уберем. Вы выжидаете ровно сутки, потом спускаетесь за нами. Старшим назначаю Корпена. Корпен, ты уходишь последним. Вопросы есть? Собрание закрыто.
   Все пошло не так с самого начала. Предполагалось, что Алим будет двигаться за Орчаком в пределах видимости. Но уже в канале пришлось развернуться против течения и, отрабатывая хвостом, цепляясь за камни рук-ками, спускаться до конца канала. Здесь экстремальщики передохнули, Орчак хлопнул Алима по плечу и перевалил через стенку канала. Выждав пару минут, Алим последовал за ним. Течение потащило его по камням вниз, по скальному карнизу к ревущему водопаду…
   — Живой?
   — Чтоб я крабом стал! Здорово приложился, но кажется, живой. А ты?
   — Аналогично. Надо Икшу разыскать.
   Икшу нашли быстро. Течение било ее тело о камни запруды. Высота запруды достигала метра.
   — Это все она сделала… Если б не она, мы б об тот камень…
   — Мы и так об него чуть не убились. Чего ждем? Завтра группа пойдет! — воскликнул Орчак.
   Следующие сутки слились в один напряженный момент. Они ворочали тяжелые камни, надстраивая запруду, но среда фильтровалась сквозь щели. Они затыкали щели мелкими камнями, но среда находила новые и новые. Удалось поднять уровень едва на четверть метра.
   А затем даже грохот водопада не заглушил испуганный крик. Мимо друзей, переворачиваясь вверх брюхом, проплыло тело Ефали. Алим зачарованно проводил его взглядом.
   — Группа пошла! — воскликнул Орчак и устремился к водопаду. Алим перевел взгляд на свои израненные ладони.
   — Прости нас, если можешь… Мы сделали все, что смогли.
   Ефаль слабо дернулась и сделала неуверенную попытку перевернуться. Алим бросился ей на помощь.
   — Живая! Как хорошо. Теперь все будет хорошо. Подержись за камень, а я сейчас…
   От водопада донесся всплеск и отборная ругань. Так виртуозно ругаться умел только Ольян. Орчак лег под струю грудью на ребро острого камня и покрепче уцепился рук-ками. Алим пристроился справа от него. Ольян похлопал глазами и лег слева. Тут же на них рухнуло чье-то тело.
   — Шесть! — выкрикнул Алим. Орчак закашлялся, а Ольян снова выругался. Еще одно тело, еще и еще… Алим сбился со счета. Удар сбил дыхание, водопад грохотал, сверху падали тела и камни. Ольян больше не ругался. Потом Алим получил булыжником по голове, сознание поплыло, он только изо всех сил цеплялся за камень…
   Кто— то массирует рук-ки, пытается выпрямить его скрюченные пальцы.
   — … Он меня в чувства привел, говорит: «подержись за камень, а мне туда надо». И под струю лег. И Ольян — тоже. Вы все уже на них падали…
   Алим открыл глаза. Тело скрутило рвотной судорогой. В голове пульсировала боль.
   — Орчак…
   — Орчак жив, но ему очень плохо. Он без сознания.
   — Ригла, ты?
   — Я, родной.
   — Корпена позови.
   — Я здесь!
   — Бери командование на себя. Я не в форме — и потерял сознание.
   Очнулся уже вечером. Два экстремальщика буксировали его, придерживая за локти. Русло было слишком мелким, чтоб взять на присоску.
   Второй раз очнулся ночью. Экстремальщики спали в небольшом мутном озерце. Рядом — Ригла.
   — Все нормально. Спи, — тихонько шепнула она.
   Утром Алим чувствовал себя почти хорошо. Подозвал Корпена и тот с радостью сложил полномочия. Доложил, что за вчерашний день спустились километров на сорок, что все живы, но у Орчака сломана рук-ка, множественные внутренние повреждения, он кашляет кровью, и умер бы, но Иранья постоянно держится на его верхнем нервном пятне, дышит за него, заставляет биться его сердце. Сама устала, но без нее Орчак помрет.
   Алим выделил дюжину туристов для буксировки Орчака и Ираньи. Возглавил группу и повел вниз на максимальной скорости. Ригла пристроилась слева от него.
   — … Мы никому не позволили съесть Икшу. Корпен выделил четырех туристов, чтоб они засыпали ее тело камнями. Потом они догнали группу. Мы правильно сделали?
   — Конечно, правильно, — одобрил Алим. И поразился новому стилю мышления. Стилю не ученого, но руководителя. Правильно, не правильно — уже не имеет значения. Это позади. Вперед — и не оглядываться! Важно только то, что впереди. Зачем огорчать девушек, если изменить ничего нельзя.
   Этот новый стиль был по-своему логичен и правилен. Алима поразила такая простая вещь, как многовариантность логики.
   А еще он поразился, до чего тонка корочка цивилизации. Особенно у женщин. Три-четыре месяца — и поступками управляют не разум, но эмоции. Он попытался встать на точку зрения девушек. И на какое-то время это даже удалось — войти в состояние, при которой есть Икшу было неправильным и неразумным. Но наваждение быстро рассеялось.
   — Многомерность логики в зависимости от стиля решения задачи…
   — Что, милый?
   — Название научной работы.
   Алим успокоился. Эмоционализм опасен, но эффект оказался обратимым. Вернется нормальная жизнь — и все возвратится на круги своя. Видимо, в этом тоже есть глубокий смысл — уровень эмоционализма должен соответствовать уровню цивилизации. Какая интересная тема для научной работы! Острая! Она вызовет тысячи споров.
   Алим испытывал радостное возбуждение. Цивилизация еще далеко, но мозг работает четко, мышление конкретно и продуктивно. Лишь состояние Орчака омрачает картину жизни.
 

Атран. Трудоустройство Балы

   — Ой, что с твоим боком? — испуганно воскликнула Ардина.
   Бок выглядел неважно. Сначала об него потерлась Бала, потом целый день они без остановки двигались к городу, и набегающий поток обмывал чешую, не давал сформироваться защитному слою слизи. Но Атран спешил. Лотвич мог объявить тревогу, и тогда… Нужно опередить.
   — Профессор, мне нужна ваша помощь.
   — А, охотник! Как ваша командировка?
   — Плохо, профессор. Об этом и речь. Выйдем в сад, я покажу.
   — Юноша, ваш бок. Вам немедленно нужно заняться лечением.
   — В Темноту бок! Следуйте за мной, профессор! Пожалуйста! — Атран решительно направился к выходу. Профессор поколебался секунду, но любопытство победило. Дальше предстоял маленький спектакль. Атран специально гнал Балу весь день, чтоб она утомилась и вела себя тихо. Предстояло сыграть на знании повадок кулы и неосведомленности профессора. Сейчас хищница отдыхала где-то среди зарослей.
   — Бала! — громко позвал Атран. Кула неторопливо поднялась над водорослями и на секунду замерла, изучая окрестности. В следующую секунду она двинулась к хозяину, но Атран опередил командой:
   — Ко мне, малышка! Познакомься с профессором Алтусом.
   Любопытная хищница в любом случае обнюхала бы шефа, так лучше разрешить.
   — Но-но! Только без этих нежностей, — запротестовал профессор, когда хищница задумала потереться об него боком.
   — Иди сюда, малышка. Сольемся, — произнес Атран и приподнялся над грунтом. До этого он держался у самого дна, и Бала не могла подойти к нему снизу. Но, как только поднялся, сразу пошла на контакт и подставила верхнее нервное пятно.
   — Юноша, это очень мило, я не понимаю только одного. Зачем вы привели в институт хищника? Это ведь хищник?!
   — Да, профессор, это боевая кула по имени Бала. И в то же время это уникальный образец, на котором я исследую возможности мозга кулов. Она прошла частичную инициацию и стоит сейчас на промежуточной ступени между разумными и неразумными. Но случилось страшное. Погибли охотники, которые работали с ней, остался только я.
   — Так пусть ей займутся другие охотники.
   — Не все так просто, профессор. В отряде остался всего один широкомыслящий. Его зовут Аранк. У него свой кул и своя работа. А эта кула особенная. Нельзя просто держать ее в стойле. Она не должна близко контактировать с другими кулами, пока не закончится многолетний эксперимент.
   — Но почему?
   — Она уже не зверь, профессор. Она прошла частичную инициацию разума. И она пытается инициировать самцов. Поднять их до своего уровня. А нашей планете не нужны новые разумные виды. Нас и так слишком много. Да что я вам объясняю, вы ведь сами все знаете… Хищные разумные кулы, которые втрое больше нас с вами — это опасно, это может стать концом нашей цивилизации.
   — До чего я не люблю безответственных ученых!…
   — Профессор, на свете тысячи кулов. Инициация может произойти случайно. Пусть лучше под нашим контролем. Мы должны знать, чего ждать от природы, к чему готовиться, если… — Атран запнулся. Заготовленные заранее слова разбежались, словно косяк молоди.
   — Хорошо. Вы, коллега, меня убедили. Что я должен сделать во славу науки?
   — Поставить кулу на довольствие института и выделить нам с ней жилье где-нибудь подальше от кампуса.
   — Боитесь, что она позавтракает кем-нибудь из студентов?
   — Не надо ее обижать. Я боюсь не за студентов, а за нее. Студенты ее замучают, и Бала убежит назад, на кордон. А там подумают, что я погиб, и отправят малышку на бойню — как обычного старого шалота.
   — Слова, слова… — сонно бормотал Атран. — Одни и те же слова.Я наслушался умных слов и начал ими играть. Легко жонглировать умными словами, им можно придать любую форму, любой смысл…
   Бала отвлеклась от обнюхивания и исследования стен их нового хома и прислушалась.
   — … этими словами Лотвич убедил меня, что тебе пора на бойню, а я профессора — что ты жемчужина перламутровая на черном песке. Ты можешь это объяснить?
   Объяснить Бала не могла. Но она щелкнула челюстями, поймала маленькую вкусную рыбку и принесла хозяину. Мбала любила есть таких.
   — Умница, — Атран слился на секунду и разрешил хищнице самой съесть добычу. Он предпочитал вегетарианскую пищу. — А профессора зачем обидела?
   Профессору при первом же слиянии Бала передала, что он «плохой/толстый охотник». Алтус страшно смутился.
   — «Толстые икру не мечут», — добила его Бала удивительно четким образом/понятием, чем поразила даже Атрана.
   — Да-да, я знаю, жировое бесплодие, — забормотал, оправдываясь, один из крупнейших генетиков планеты.
   — Чем же ты будешь заниматься, пока я работаю? Здесь ведь город… Есть одна дурацкая идея, но ты уж меня не подведи. И постарайся подружиться с Ардиной.
   На следующий день, с утра пораньше Атран вместе с Балой отправился на почту. До прихода высокого начальства рассказывал клеркам анекдоты и охотничьи байки, собрал вокруг себя изрядную толпу и полностью нарушил нормальную работу.
   Начальство, как известно, не опаздывает, а задерживается. Само и виновато. Приходить надо вовремя, а не удивляться, почему какая-то пигалица на огромной боевой куле с неприличными в рабочее время воплями выписывает виражи под самой поверхностью.
   Впрочем, порядок был моментально восстановлен, пигалица исчезла, Атран подозвал кулу к себе, но сливаться не стал, подчеркивая разумность, самостоятельность и независимость хищницы.
   — Здравствуйте. Мы пришли устраиваться на работу, — с ходу начал Атран.
   — Мы — это кто?
   — Познакомьтесь. Бала. Э-э… В общем, Бала стоит на довольствии в институте генетики.
   — А вы?
   — Я? Э-э… Я тоже… там работаю. — Атран заметил, что терпение непоседливой кулы иссякло, и, раз с ней не сливаются, сейчас она начнет исследовать новое место.
   — Погуляй пока, нам поговорить надо. Только не шали, — поспешно произнес Атран.