Шумил Павел. Процент соответствия

   Болтая о пустяках, дошли до поселка и расстались, как всегда не договариваясь о следующей встрече.
   Весь путь до лаборатории Атран проклинал собственную мягкотелость. Работал до утра, потом спал до обеда прямо в лаборатории, забравшись вместо постели в кустик декоративного светоча. После обеда вновь работал, губя образец за образцом. А вечером опять поперся в Темноту. Мотался в непроглядной мгле до поздней ночи, неведомым образом нашел дорогу домой и завалился спать.
   Встал поздно, устроил рейд по вспомогательным службам института, нагнал страху на подчиненных и принял твердое решение объясниться с Антой. С этой мыслью направился в поселок испытателей.
   По дороге понял, что тусклые светочи в хомах испытателей — вовсе не презрительный жест в сторону авторов проекта. Это уступка чувствительным глазам девушек. Обманул Фалин, крабья икра!
   От гнева остановился, ударив хвостом. Но ученый взял верх. Перебрал в памяти таблицы светимости, пересчитал в освещенность хома, сравнил с результатами калибровки остроты и чувствительности зрения. В хоме свистов поддерживалась комфортная для девушек освещенность. Парни оказались джентльменами — их проект ночного зрения не предусматривал.
   В смешанных чувствах ворвался в «женское общежитие». Но хом пустовал. Поспешил в «холостяцкую берлогу». Застал двух свистов, увлеченных какой-то только им понятной игрой с эхом. Один, конечно, оказался Фалином. Вот кого Атран меньше всего хотел видеть.
   — Я ищу Анту. Вы не знаете, где она?
   — В Темноте, Охотник. Она теперь каждый день в Темноте.
   Развернулся и понесся в Темноту со скоростью курьерского шалота.
   — Стой, охотник! — раздалось сзади. — Разговор есть.
   — Не сейчас!
   — Ты оставишь Светлячка в покое, понял?!
   Атран резко развернулся. От неслышного свиста заложило уши. Тьма — хоть глаз выколи. Но чувства обострились, слух и боковая линия четко лоцировали свиста.
   — А если нет?
   — Ты перестанешь мутить мозги Светлячку!
   — Займись своим делом, студент. Не суй нос…
   Словно тугая волна ударила в голову, заполнила моментально разбухший череп, заложила уши. Еще и еще раз. Сознание поплыло. Как во сне Атран почувствовал, что переворачивается вверх брюхом и медленно всплывает. Покой, мягкий как сон, расслабляет мышцы. Цветные круги перед глазами. Он в саду ароматов с Ардиной. Она где-то рядом… Нет, он с Ардиной в танцхоме танцует танец кула. Танцует танец кула… Танец кула… Но почему темно? Почему — танец? Он в темноте. Охотится на алмара? Опасность! Надо уходить!!!
   Рванулся с места так, что спина заныла. Почувствовал, что пронесся под… или над? крупным телом, заложил полубочку и зашел противнику в хвост. Противнику? Был же алмар. Куда делся алмар?…
   Удерживаясь в хвостовой струе противника, Атран приходил в себя. Его атаковал Фалин. Как — потом разберемся. Сейчас он растерян — потерял противника. Дно где-то рядом, до него пять-десять метров, не больше. Фалин медленно, как-то сонно кружит, сонаром проверяет горизонт. Сейчас ведь догадается, развернется и опять — мягкой волной в голову…
   Ярость атакующей кулы закипела в крови. Атран рванул вперед и вверх, спикировал на спину свисту, намертво прилип присоской. Грубо выдернул рук-ки юноши из обтекателей, сжал мертвой хваткой выше локтей. Враг нейтрализован. Боевые приемы, словно картинки, мелькали в сознании. Не то, не то, укрутка — не то! Заработал хвостом, набирая скорость и с разгона вогнал противника головой в тонкий слой придонного ила. Фалин забился. Атран протащил его по грунту, зарывая в ил все глубже. Ярость отхлынула. Фалин бился все слабее. Атран разжал рук-ки, расслабил присоску и вдруг понял, что свист без сознания. Возможно, умирает.
   Похолодев, на ощупь нашел тело, выдернул из ила, ощупал голову. Рот широко открыт, но глотка забита песком и илом. Пальцами очистил, сколько мог, взял тело на нижнюю присоску, грудь к груди, настроился на контактное пятно…
   Фалин был без сознания. Но Атран работал и с кулами, и с шалотами. Нахватался кое-чего у целителей. Минуя сознание, пробился к двигательным центрам, раскрыл жаберные щели и рот, рванулся вперед, промывая дыхательные пути. Пальцами почувствовал, как поток выносит песок и ил.
   Через пару минут Фалин пришел в себя. Юношу скрутил приступ рвоты. Атран освободил двигательные центры и задумался, что дальше? Ясно, что юношу надо положить в стационар — в жабрах свербит, идет кровь, разбиты, поцарапаны губы, поврежден и ноет левый глаз. Но что потом?
   Парнишка прокашлялся и теперь издавал невнятные звуки. Впрочем, если прислушаться, вполне внятные. Только гортань словно судорогами сводит.
   — Победил, да? Радуешься? Продемонстрировал боевые искусства. Радуйся, ты сильный, могучий! Но Светлячка мы тебе не отдадим. Можешь со мной что угодно делать, мы для тебя — отработанный материал. Только Светлячка не трогай, понял? Тебе что, других мало? Зачем ты ее-то в Темноту тянешь? Оставь ее. Она вторую неделю не своя ходит. Учебу забросила, сутками тебя, урода в Темноте ищет. Не ломай ей жизнь, сволочь. Не смей ломать ей жизнь. Она добрая, чистая. Она десяти таких, как ты, стоит, понял?
   — Дурак ты, парень, — тяжело произнес Атран. — Я в таком же мутном омуте, как она. И я вторую неделю не знаю, что с собой делать.
   Как ни странно, Фалин его услышал.
   — Так что ж ты ее обманываешь? Не обманывай ее. Назови себя. Ты же для нее безымянный охотник из Темноты. Или боишься хвостом по рылу получить?
   — Боюсь, — сознался Атран. — Но сегодня я искал ее, чтоб назвать себя и получить хвостом по рылу. Ты мне помешал.
   Парень притих, только изредка судорожно взбулькивал. Потом несильно дернулся, пытаясь освободиться.
   — Так и потащишь меня вверх брюхом, как добычу?
   Атран вышел из слияния, рук-ками перевернул тело под собой и вновь взял на присоску.
   — Куда ты меня ведешь? — спросил Фалин.
   — В медсектор. У тебя глаз поврежден. Сейчас залечить легко, потом будет сложнее.
   — Не пойму я тебя. Ты же кипел от ненависти. Меня на куски разорвать хотел. Кулам скормить. А теперь — в медсектор…
   — Тебя? Кулам???
   — Подробно так показал, с картинками.
   — Ты что, мысли мои… А, так ты на пятне оказался! Познакомился изнутри с работой охотника, поздравляю. Обычно такое только кулы видят. Сам, впрочем, и виноват. Не знаю, как ты меня оглушил, но ты оказался на месте кула, а я вел бой. В бою случается, по голове получишь, все на рефлексах.
   Некоторое время двигались молча.
   — Мне эти рефлексы охотника до смерти сниться будут, — произнес парень.
   — А чем ты меня оглушил?
   — Свистом, что у меня еще есть? Все дело в фокусировке и силе. Так громко я еще ни разу не пробовал. Сам припух. Тело ватное, голова мутная… А ты как набросился…
   Стационар был свободен. Атран отослал медсестру за целителем, приказал Фалину опуститься на купол стационара и расслабиться, а сам вошел в контакт с инструментом.
   Когда явился целитель, Фалин уже спал.
   — Что с больным?
   — Зарылся с разгона в песок. А я помог… Выйдет — сам расскажет, если захочет. — Атран отделился от нервной системы стационара и освободил место. — Все травмы свежие, локализуются по болевым сигналам. Серьезных нет.
   Объяснение с Антой отложил на завтра. Хватит приключений на один день. И так плавники трясутся. Направился в лабораторию Алтуса.
   — Знаете, коллега, я, кажется, сделал открытие. В Темноте во мне проснулось давно забытое чувство ориентации. Я вышел к поселку даже не задумавшись, в какую сторону надо плыть!
   — Какое оно? — заинтересовался академик. — Что в основе?
   — Не знаю, — Атран смущенно развел плавниками. — Я же говорю, вышел к поселку не задумавшись. Надо будет провести серию экспериментов. Впрочем, испытатели меня предупреждали…
   — Ваши, или мои?
   — Мои. Кстати, об испытателях! Вы не думаете, что пора заняться их профессиональным профилированием? Углубленное общее образование — это, конечно, хорошо. Но пора думать о социальной адаптации.
   — Наверно, вы правы, коллега! — согласился Алтус. — Ко мне поступали сигналы…
   — Вот-вот. У меня появилась пара идей. Если вы не против, я займусь этим. Деканат уже предупредил.
   — Да-да, конечно! Надо больше уделять внимание молоди. Это недосмотр с моей стороны… Обязательно держите меня в курсе.
   На следующий день у входа в грот стационара околачивались шесть свистов. Изнутри доносились голоса. Видимо, медперсонал пытался выгнать остальных посетителей.
   — Смотрите, сам Атран… — раздался за спиной удивленный полушепот.
   Прошел в грот. Споры моментально прекратились. Все четыре девушки из группы Атрана были здесь. Атран молча сел на верхнее пятно целителя и уже мыслеречью поинтересовался здоровьем пациента.
   — «Жить будет!» — так же мыслеречью жизнерадостно откликнулся целитель.
   — «А если серьезно?»
   — «С глазиком лучше не торопиться. Завтра выгоню. Все-таки, я не пойму: Как свист мог дна не разглядеть?»
   — «Присутствие начальства на верхнем контактном пятне вредно для здоровья» — туманно намекнул Атран. Вышел из слияния, осмотрел посетителей… — Анта, выйдем. Разговор есть, серьезный.
   Девушка ахнула.
   — Вчера один тоже вышел, сегодня в медузе по самые жабры, — пробурчал кто-то из свистов. Кажется, Елобоч. Атран обвел собравшихся хмурым взглядом и первым покинул грот. Оглянулся. Девушка следовала за ним на некотором отдалении. Остальные испытатели настороженным косяком смотрели им вслед. Остановился, когда поселок скрылся из виду, дождался девушку. Плана разговора не было. Только чувство близкой утраты, которому он когда-то дал имя «горечь расставания».
   — Ты уже поняла, что я — Атран.
   — Фалина — тоже ты?…
   — Да.
   — Зачем?
   — Глупо вышло. Я шел к тебе. Хотел назваться, объясниться. Он решил мне помешать… Не хотел, чтоб мы встретились.
   — Фалин не хотел, чтоб я узнала, кто ты? Я тебе не верю.
   — Я же говорю, глупо получилось. Он просто не хотел, чтоб мы встречались. Начал мне приказывать. Потом напал… Придурок! Он же знал, что я охотником был…
   — Как ты мог?!
   — Анта, мы не о том говорим. Фалин завтра выйдет, ничего с ним не случилось. Я тебя боюсь потерять.
   — Зачем я тебе? — холодно поинтересовалась Анта. — Не все измерения еще провел?
   — Вот этого я и боялся. Как назову себя — станешь чужой. А назвать с каждым днем все сложнее. Так и жил — между счастьем и ложью. Я знаю тебя до последней клеточки, я менял твой геном. И не знаю совсем.
   Атран хотел приблизиться, но она выставила вперед ладошку, словно барьер.
   — Эту экстремальную ладошку сделал я, — он нежно прикоснулся губами к пальцам. — У твоих предков было по три пальчика.
   — Уходи!!!
   Атран собрал всех свистов. Пришли и три девушки из его группы.
   — Завтра вы познакомитесь с охотниками и их кулами.
   — Зачем? — перебил Фалин.
   — Вам нужно выбрать профессию. Что-то мне говорит, что из свистов могут получиться неплохие охотники. Впрочем, выбор за вами.
   — А разве наша жизнь не распланирована на годы вперед?
   Атран с ухмылкой покосился на спрашивающего.
   — Планировать за такого хулигана? Но сосредоточились! Сейчас разговор пойдет серьезный. Завтра вам контактировать с кулами. Но за вами водится грешок. Разблокированная эмоциональная сфера. Это опасно как для вас, так и для кулов.
   — Для нас? Бред!
   — Бред, говоришь? Однажды во время боя я раскрылся перед кулой. И получил разблокированную эмоциональную сферу. Впрочем, это вам уже не грозит. Позднее я еще раз несколько раз открылся перед кулой. И кула стала неуправляема. Ее отправили на бойню.
   — Какая же мораль?
   — Не раскрывайтесь перед хищниками. Контролируйте себя. Если вы Лотвичу испортите кула, он вместе с кулом меня на бойню отправит. Инструктаж закончен, — Атран резко развернулся и вышел.
   — Тоже вариант, — услышал за спиной.
   На следующий день было много шума, смеха, визга. Свисты поочередно садились на верхние пятна кулов, гонялись друг за другом, за девушками ловили рыбную мелочь и описывали лихие виражи. Охотники на нижнем пятне не вмешивались в управление, только сдерживали и успокаивали кулов. Анты среди девушек опять не было.
   — Что скажешь? — поинтересовался Атран у Лотвича, когда занятие окончилось.
   — Сказать, как мой кул свистов назвал? Маленькие противные шалотики. Свистят громко.
   — А серьезно?
   — Кулов очень раздражают их свистки. Ты же знаешь, у них шире воспринимаемый звуковой диапазон. Мы свистов не слышим, а им по нервам бьет.
   — То есть, охотниками им не быть?
   — Я этого не говорил. Но кулов им придется брать мальками и выращивать самим. Чтоб те от рождения к свисту привыкали. Кулы из питомника со свистами работать не смогут.
   — Может, у кулов понизить слуховой порог? Это очень простая коррекция генома.
   — Ну что ты, чуть что — сразу геном ковырять. Это даже хорошо, что кул издалека будут слышать всадника. В Темноте это полезно. Еще хочу добавить, кулам очень понравились девушки. Но охотниц из них не выйдет.
   — Почему?
   — Агрессии в них нет. Слишком они добрые, мягкие. Работа на границе бывает груба и опасна, не для них это.
   Лотвич согласился подбросить Атрана до института. Но когда уши заложило от неслышного свиста, а зоркие глаза кула заметили в глубине три светлых пятнышка, Атран попрощался с охотником, заработал хвостом и лихо отделился от кула на полном ходу.
   Возбужденные свисты вертелись вокруг девушек и наперебой хвастались. Атран громко свистнул, чтоб привлечь внимание, занял позицию среди девушек, попросил их светить поярче и пересказал разговор с Лотвичем.
   — Какой из этого вывод? — спросил притихшую компанию. И сам же ответил: — Если только один из вас захочет стать пограничником, ничего не выйдет. Нужно, чтоб желание изъявили не меньше четырех. И служить на границе вам придется долго — пока не начнется планомерное освоение Темноты. Только в этом случае будет создан новый кордон. Вы получите мальков кулов, инструктора-дрессировщика и начальника. У меня все. Вопросы есть?
   — А можно все то же, только без начальника?
   — Без начальника нельзя. Без кулов — можно. Больше вопросов нет? Хорошо! Надумаете стать пограничниками, сообщите мне. — Рванул с места словно кул и понесся к институту, оставив группу в полной растерянности.
   Опыты не шли. Зеркальная поверхность не получалась. Подстилающая черная — да, без проблем. А вместо зеркальной — белая с жемчужными переливами. Специалисты по фотометрии утверждали, что коэффициент отражения не более пятидесяти процентов. На восемьдесят Атран бы согласился. Но терять половину светового потока…
   В черной меланхолии Атран забрался в генный анализатор по самые жабры и лениво потрошил геном маленькой тропической рыбки с зеркальной чешуей.
   Сквозь расплывчатые образы фенотипа до сознания пробились какие-то звуки. Некто рвался в лабораторию, его не пускали. Слов не разобрать, но посетитель настроен был весьма агрессивно. Так и не сфокусировавшись, образ фенотипа расплылся словно облачко мути. Ругнувшись про себя, Атран начал отделяться от инструмента. В этот момент кто-то сел на его верхнее пятно. Лаборантка.
   — «В лабораторию рвется наглый свист. Говорит, испытательница из вашей группы в беде.»
   — «Какая и что с ней?»
   — «Не говорит. Говорит, если мы его не пропустим, вы всех нас из института выгоните.»
   — «Скажи ему, пусть ждет у входа. Сейчас выйду», — передал Атран и присовокупил образ нежного, почти интимного касания. Успокоенная лаборантка отделилась.
   Разумеется, у входа циркулировал Фалин. Увидев Атрана, устремился к нему и с ходу присосался к нижнему контактному пятну. Атран мысленно подивился такой смеси наглости и почтения — без спроса, но на нижнее.
   «Светлячок не хочет возвращаться в общежитие» — без предисловия начал Фалин.
   — «Не надо настаивать» — передал Атран. — «Она должна сама решить свои проблемы.» — И не удержался: — «Это последствия разблокировки эмоциональной сферы.»
   — «У нее выступили жемчужные бугорки на лбу. Доигрался, охотник?»
   Словно в холодные придонные ключи с разгона влетел… Холодно и пусто стало в мыслях.
   — Где она? — это вслух.
   — В Темноте.
   — Ты сам пришел. Почему я должен из тебя каждое слово тащить?
   — Ребята видели Светлячка в Темноте. Она не в себе. Возвращаться в поселок категорически отказалась. У нее на лбу начали появляться жемчужные бугорки. Ваши девочки сказали, это очень серьезно и очень плохо. Все!
   Атран мчался впереди косяка свистов. Одну девушку из своей группы отослал за охотниками, двум другим приказал остаться в общежитии. Но они все равно увязались за группой. Обвязали факелы на носу длинными лентами водорослей, но никто не смеялся. Атран лишь мельком подумал, что факел можно было бы совместить с языком. Открыл рот — светит. Закрыл — темно.
   На охотников в Темноте Атран особенно не рассчитывал, больше надеялся на сонары свистов.
   — Главное — найти. Знак эмоций не важен, — бормотал он, — так Алтус говорил, когда Ардина понесла. Главное — оказаться рядом. Пусть хоть ненавидит…
   — Кто ненавидит? — Фалин оказался рядом, крабий корм! — Что нам делать, когда найдем ее?
   — Звать меня.
   — А смысл? Она же от тебя убежала. Силой потащишь, как меня?
   — Откуда ты взялся на мою голову? — прошипел Атран, увеличивая скорость.
   — Алтус сделал.
   — Гнать его из академиков!… Ладно, слушай. Ей нужен самец, чтобы сбросить эмоции. Пусть любит, пусть ненавидит, только не держит в себе. Этим самцом для разрядки буду я. Ты не годишься, ты другого вида. Хотя… Хочешь, она тебя возненавидит за гибель икры?
   Искали долго, а нашли случайно. Одному из свистов почудилось эхо на юге. Рванули туда, прочесали солидный участок — ничего. Решили вернуться в исходную точку — у свистов были какие-то ориентиры на дне, но сбились с курса. И тут одна из девушек заметила слабое свечение среды. Атран приказал свистам затормозить и умолкнуть. Сам он ничего не видел, но вторая девушка подтвердила: свечение есть.
   — Всем спасибо. Идите домой и перехватите по дороге охотников, — распорядился Атран. Свисты зашушукались на своем тайном, неслышным для окружающих языке. Фраз не разобрать, только уши чуть-чуть закладывает.
   — Мы вас здесь ждать будем, — ответил за всех Фалин. Спорить Атран не стал. Сказанное сказано, хотят — пусть ждут. Уточнил у девушек направление и понесся вперед. Скоро глаза различили слабое свечение.
   — Я не знаю, не придумал еще слов, чтоб описать это. Ты для меня как Бала. Я понимаю, это глупо звучит, но не было для меня ближе и роднее существа. Она не знала слов, но всегда делилась со мной радостью, делила мою печаль. Я готов идти за тобой через океан, я готов защищать твою икру до последней капли крови. Скажи, что сделать — и я сделаю это!
   — Уйди из института.
   Атран опешил. И даже остановился. Ладошка Анты выскользнула из его рук-ки. Но девушка тоже остановилась.
   — Ты не понимаешь, чего требуешь, — обреченно прошептал он.
   — Ты сделал выбор, охотник. Прощай!
   — Выслушай! — Атран бросился вслед за ней. — Дай объяснить, потом решай. Как решишь, так и будет. Но ты должна знать все.
   — Что — все? — Анта резко остановилась, и Атран ткнулся лицом в жесткий хвостовой плавник. Боль отрезвила. Мысль заработала четко и ясно.
   — Ты сейчас можешь изменить судьбу цивилизации. Два института, соревнуясь друг с другом, строят наше будущее. Я руковожу одним из них. Если я уйду с поста без видимой причины, Совет воспримет это как провал всего направления. Путь в Темноту будет закрыт навсегда. Но Юго-Восток продолжит работу и выведет сухопутного разумного. Площадь суши намного больше площади шельфа. Через пару тысяч лет бОльшая часть населения будет жить на суше, и лишь малая горстка — в океане. Мы станем сухопутной цивилизацией.
   — Не мути мне мозги. Не может судьба планеты зависеть от одного разумного.
   — От простого не может. Но мы — не простые. Мы — лидеры косяка. Мы прокладываем путь, задаем направление развития. И не перебивай, это еще не вся отрава. На мне огромная ответственность. И у меня разблокирована эмоциональная сфера. К сожалению, об этом известно наверху. Орель мне сказал, он точно знает. Если я брошу институт, это расценят как ущербность эмоционально-зависимого индивидуума. Таким, как я, не будут доверять ответственную работу. Мы превратимся в разумных второго сорта. А могут пойти и дальше. Ты слышала про ограничение рождаемости? Шельф переполнен. А для нормального развития цивилизации нужна смена поколений. Проекты, которые мы ведем — они не для нас, они для новых видов. Для нас ничего не изменится. И какой-нибудь умник в Совете решит, что второсортные должны уступить место молоди.
   — Надо же! Столько навыдумывать, лишь бы ничего не делать.
   — Анта, я уйду из института. Но мой уход надо представить как несчастный случай со смертельным исходом. А перед этим я должен подготовить преемников. Поделиться планами с Орелем и Алтусом, рассказать о всех перспективных направлениях, всех тупиках, которые я предвижу. Орель, хоть и тугодум, но парень толковый, он справится. Если я уступлю место молоди на подъеме карьеры, полный творческих планов, никто не заподозрит суицид. Работа замедлится, но не прекратится. Направление не закроют. Теперь ты все знаешь. Решай.
   — Что такое суицид?
   — Самоубийство по-научному.
   Долго, бесконечно долго Анта молчала. Только факел на носу разгорался все ярче и ярче. А потом вдруг завыла и бросилась вперед, издавая нечленораздельные звуки в рваном, бессистемном ритме. Атран растерянно проводил взглядом тускнеющий с расстоянием световой ореол. «Звуки печали односложны и пронзительны» — по привычке классифицировал мозг.
   — Куда ты?… — словно со стороны услышал собственный голос. — «Она же ничего не видит. Слепит себя собственным факелом» — пришла догадка. — "Вот они, последствия разблокировки эмоциональной сферы. Если даже я, такой же урод, это понимаю, то что о нас думают нормальные разумные? Алтус, Лотвич, Орель… Ну а что мне теперь делать? Снова искать, догонять? Ардина сразу поняла, что я урод. И ушла. Анта не поняла, но тоже ушла. Надо быть тупым как кула, чтоб терпеть меня.
   Атрану тоже захотелось завыть в голос и умчаться неизвестно куда, главное — подальше. Где его никто не знает, где тихо, спокойно, куда даже самые важные новости приходят с недельным опозданием, а жители неторопливы и приветливы.
   Попытался отбросить эмоции и проанализировать ситуацию холодным разумом. Сосредоточился, но добился только того, что вместо отчаяния пришла обида: «Я доверил ей свою жизнь, а она уплыла незнамо куда…» Повертелся на месте, но свежеприобретенное чувство направления взяло отпуск. Видно, не сочеталось с холодным разумом. Теперь он не мог даже сообразить, в какую сторону умчалась Анта.
   На горизонте возникло световое пятно. Оно быстро приближалось. Кто-то из девушек-испытателей должен был пройти чуть левее и метров на десять выше. Атран бросился наперерез, но остановился, услышав прерывистые подвывания. Это Анта, ничего не видя, завершила большой круг. Сердце сбилось с ритма. Атран ускорился, на ходу переворачиваясь вверх брюхом, нацелился грудью на нижнюю присоску, не попал, выпустил рук-ки, обхватил девушку крепко-крепко, рывком сдвинулся, ощутив, наконец, контактное пятно.
   — Анта, не бойся, это я.
   — Пусти! — девушка билась и вырывалась, пытаясь высвободить рук-ки.
   — Анта, я сохраню твою икру, не дам уничтожить. Слово даю!
   — Пусти! Ничего от тебя не хочу!
   Атран еще сильнее напряг присоску, разжал рук-ки и… пустил ее в свое сознание. Раскрылся полностью, как Бала. Обрушил на девушку «тоску одиночества» и «горечь утраты», «страх потери» и «боль расставания». И много-много других эмоций, которым даже названия не выдумал. Анта охнула и обмякла. По инерции их развернуло вертикально, головы вверх, хвосты вниз. Атран испугался — он хорошо помнил шок, который пережил, открывшись Бале.
   — «Светлячок, ты жива?»
   — «Холод глубин, ты с ЭТИМ жил/существовал/плыл в неизвестное?» — Анта от волнения перешла на мыслеобразы предразумных.
   — «Глупый, наверно».
   — «Не глупый ты, а судьбой наказанный/обиженный. Рыбки-ракушки! Достичь таких глубин познания, что нам и не снились — и не научиться просто жить? Радоваться/удивляться жизни. Как так можно?»
   — «Научи меня! Только не убегай в темноту. Я сохраню твою икру, я сделаю так, что факел не будет тебя слепить, я придумаю, обязательно что-нибудь, придумаю с твоими глазами. Ты сможешь днем подниматься к самой поверхности, ты увидишь, как играют солнечные блики на песке, я покажу тебе сады ароматов!»
   — Хвастунишка. Так не бывает, чтоб сразу все.
   — Не бывает. Сразу — не бывает. Бывает по очереди. Ты меня не прогонишь из института?
   — Ой, — встрепенулась Анта. — Что мы стоим хвостами вниз как двое влюбленных? Отпусти сейчас же! Вдруг увидят?
   Атран вместо этого нащупал ее ладошки.
   — Пусть видят. Все уже знают, ты — последняя.
   — Искуситель. Разве можно искушать подопытную группу?
   — Ну да, я тебя искушил… Искусил.
   — Искусал! И бросил всю искусанную в Темноте на произвол судьбы.
   — А вот и не бросил!
   — Бросил!
   — Нет, не бросил!
   — Бросил! Знаешь, сколько я тебя ждала? Сначала ждала, потом возненавидела. Тут ты и явился. Не мог раньше?