Шумил Павел. Процент соответствия

   — Не мог. Темнота большая. Я свистов собрал, охотников собрал, мы все тебя искали. Надо теперь их разыскать, сказать, что ты нашлась. Только я опять не знаю, куда плыть…
   Возвращались бок о бок, ладошка в ладошке. Анта долго смущалась, мялась, но не выдержала:
   — Что ты говорил насчет моей икры?
   — Мы заложим ее в консерватор и будем брать по мере необходимости для создания следующего поколения. Над твоим геномом я уже поработал, в нем глаза большие, в нем гены светочей, в нем пять пальчиков. И вообще, всякие мелкие дефекты подчистил.
   — А… остальные девушки… Их икра?
   — Тоже в консерватор. Чем разнообразнее генный материал первого поколения, тем лучше.
   — Спасибо, — он почувствовал ласковое пожатие ее пальчиков. — Можно, я им расскажу? Ты не представляешь, как это для нас важно. Отбросы мы, твари подопытные, или потомство имеем. Девочки обрадуются. Все-таки, вы, мужчины, странные. Самое главное от вас случайно узнаешь.
   Встретили их радостным переливчатым свистом. Анта хотела спрятать рук-ки в обтекатели, но Атран удержал ее ладошку.
   — Парни, где охотники?
   — Где-то к северу от нас прочесывают.
   — Позовите их. А еще лучше — просвистите какую-нибудь веселую мелодию. Лотвич догадается.
   Дважды повторять не пришлось. Свисты хором и очень громко исполнили лихой мотивчик на грани слышимости. Анта сначала испуганно ахнула, потом вырвала ладошку и бросилась на парней с кулаками.
   — Прекратите немедленно! Я вам в рот песка набью! Вы с ума посходили?
   — Пусть резвятся, — попытался остановить ее Атран. В чем дело, он не понимал, но догадывался, что песенка о нем. — Пока без слов — можно.
   — Мальчики, вы хотите мне праздник испортить? Вот уйду в темноту, неделю искать будете.
   Угроза подействовала. Мотивчик сменили. Вскоре боковая линия подсказала приближение охотников.
   — Прекратите свистеть. Кулов раздражают ваши звуки, — скомандовал Атран и мелко затрепетал плавниками. Остальные подхватили. Среда наполнилась такой вибрацией, что кулы в растерянности остановились. Атран посадил девушек на верхнее пятно кулов, а сам возглавил косяк свистов. Процессия получилась внушительная и шумная. Над поселком где, несмотря на наступающий вечер, что-то еще можно было разглядеть, девушки отделились от кулов. Но не нырнули в общежитие, а наоборот возглавили процессию. Анта сама завладела ладонью Атрана и радостная, возбужденная потащила его вперед. Из учебного городка высыпали студенты, начались песни, пляски, хороводы. То и дело кто-то с кем-то сталкивался, что вызывало новый взрыв смеха. Через некоторое время Атран рассмотрел, что центром хоровода являются они с Антой. Притянул ее за рук-ку и тихо поинтересовался:
   — Что происходит?
   — Новый студенческий обычай. Образование семейной пары.
   — В наше время такого не было, — удивился Атран. — Что нам надо делать?
   — Да что угодно. Все вокруг — это же для нас и ради нас. Ты танцевать умеешь?
   Атран огляделся, присматриваясь к танцевальным па.
   — Когда-то я танец кула придумал, но он к обстановке не подходит. Ты «витую ракушку» знаешь? Мы в детстве играли. Не совсем танец, но очень весело и по мозгам бьет.
   Анта не знала. Атран опять перевернулся, поймал грудью ее нижнюю присоску. Но тела их были не параллельны, а образовали угол градусов двадцать.
   — Таперь — тронулись! — воскликнул он и заработал хвостом. Анта подхватила движение, и они понеслись вперед. Но не по прямой, а немыслимым штопором. Где дно, где поверхность? Голова моментально закружилась.
   — Бе-ре-ги-ись! — заревел Атран. Кто-то с визгом шарахнулся с их пути.
   — Я водоворот! Я журчу! — кричала Анта. И смеялась.
   Через пять минут они вышли из слияния. Грудные присоски побаливали от напряжения. Головы кружились, перед глазами все плыло, языки заплетались. Студенты вокруг них разбивались на пары, чтоб повторить развлечение.
   — Стойте, не так! — закричал Атран. — Сразу всем нельзя! Одна пара крутится, а две ее оберегают, чтоб в хом или прохожих не врезалась. Потом меняетесь. Сразу всем нельзя! Только по очереди!
   Анта была на вершине счастья. Ее мужчина принес в косяк студентов новое. Его все слушались. Она гордилась им. И даже слегка завидовала самой себе.
   — Рано рыбка хвостиком вильнула, — удивился академик Алтус, заметив на лбу Анты жемчужные бугорки. — Судя по вашему счастливому виду, с партнером у вас полный порядок.
   — Полный! — охотно подтвердила девушка.
   — Атран, вы слышите? Вы контролируете ситуацию?
   — Полностью, коллега!
   — Но первый помет в таком раннем возрасте…
   — Что поделать, коллега. Иногда природа ставит опыты за нас.
   — Что вы намерены делать с икрой?
   — Заложу в консерватор. Это будет основа следующего поколения.
   — Тогда я спокоен. Но кто этот паршивец, замутивший девушке мозги? Я его знаю?
   — Знаете, — смущенно улыбнулась Анта.
   — В бытовом смысле — безусловно! — вынырнул из анализатора Атран. — Но в философском, гносеологическом… Может ли один ганоид познать другого, проработав с ним бок о бок каких-то два-три десятка лет?
   — Так это вы? Поздравляю! И беру назад паршивца. И вас, девушка, поздравляю. Хотя предсказываю, что видеть мужа вы будете не так часто, как вам бы хотелось. Зато вы всегда знаете, где его найти.
   — Вот именно, — сердито поддакнула лаборантка. — Если увидите хвост, торчащий из генного хирурга, знайте, что это он!
   Семейная жизнь оказалась совсем не тем, на что рассчитывал Атран. Забот прибавилось, а он надеялся, что их станет меньше. Часто еще на подходе к хому слышал радостный гомон. И заставал веселую компанию — десяток-другой студентов, измятый кустик постели, обломанные стебли светочей… Правда, Анта тут же выпроваживала гостей, наводила в хоме порядок.
   И, конечно, сказывалась разность возрастов. Другой темп жизни, другие интересы. Анта внесла в их семью резвую, беззаботную радость молодости. Атран же сумел внушить жене, что теперь она, наравне с ним, представляет лицо института. На нее планета смотрит. А какой из этого вывод? Правильно, ничего приятного — учиться, учиться, учиться… Не фиг было связываться с важной шишкой!
   Выяснилось, что успеваемость у Анты средняя. Пришлось помогать. А для этого засесть в информаторий и заново проштудировать учебный курс. Инфору Атран объяснил, что проверяет учебную программу на соответствие новым условиям. Только поверил ли?
   Как бы там ни было, а каждый вечер они сливались и занимались не меньше двух часов. Потом Анта пускала в ход рук-ки. Ее шаловливые пальчики были везде и всюду. Они гонялись друг за другом по хому… и появлялись новые обломанные веточки светочей. Но как бы ни веселилась Анта, ее огромные глаза оставались печальными.
   Утром хмурый, невыспавшийся и молчаливый Атран собирался на работу. Выныривать из светлого хома в уличный полумрак было тошно. Хотелось солнца. К обеду приходил в норму, погружался по самые жабры в студенистое тело генного хирурга и отрабатывал элементы нового глаза. О готовящемся сенсационном прорыве знали считанные единицы.
   Крупнейший амфитеатр института был переполнен. Светочи горели в полную силу. Еще бы! Сам Атран выступал с докладом о генеральной линии развития проекта на ближайшие годы. Рядом с ним, в акустическом фокусе амфитеатра занимали места директор информатория Орель и академик Алтус, готовые отвечать на вопросы. В первом ряду слушателей жмурились от яркого света и чинно дожидались своей порции вопросов четыре девушки из группы испытателей Атрана. Ну и, конечно же, свисты. Эти заняли лучшие места явочным порядком и нахрапистой наглостью. Поэтому гости из Северо-Западного института располагались во втором и даже в третьем ряду. Впрочем, видимость была великолепная. Недаром место для аудиторий выбирали по единственному критерию — прозрачности среды.
   — … Новая оптическая система полностью свободна от недостатков первого варианта, — вещал, зависнув над трибунным камнем, Атран. — И при этом, более, чем наполовину собрана из готовых, проверенных природой элементов. Представьте себе глаз! Обычный глаз со всеми его мышцами. Ни глазное яблоко, ни хрусталик мы не трогаем. Что остается? Правильно, сетчатка! Вместо сетчатки выстилаем глазное дно тонким-тонким слоем светоча!
   Атран замолк и выдержал паузу. В эту паузу вместилась бы небольшая лекция по истории института. Но слушатели должны осознать и проникнуться.
   — Что мы имеем теперь? — голос его грохотал в мертвой тишине зала. — Свет идет не в глаз, а ИЗ глаза! Свет освещает те предметы, на которые направлен глаз. Мы управляем направлением луча света!!!
   Возникает естественный вопрос: Если глаз светит, то он не видит. Правильно, не видит! Видеть будет соседний глаз, самый обычный. В первой модели, которую предстоит испытать девушкам, мы оставим два обычных глаза, а между ними вырастим третий, светоносный. Это операция не генетическая, а обычная фенотипическая. Не скрою, долгая и сложная. Но нам ли бояться трудностей?
   В задних рядах возникло какое-то оживление.
   — Тишина в зале, — строго произнес Атран. — Самые прозорливые, вижу, понимают трудности. Там, куда мы собираемся поместить третий глаз, сейчас располагается мозг. Мозг трогать нельзя. Придется девушкам слегка изменить форму лица. Думаю, выпуклый лоб мыслителя не испортит их внешность.
   Следующим шагом будет объединение светового зрения и эхолокации в одной особи. Не скрою, как будет выглядеть покоритель глубин, мы с академиком Алтусом пока не знаем. Сонар требует определенной формы черепа, и третий глаз в эту форму никак не вписывается. Но эту проблему мы решим в рабочем порядке. Какие будут вопросы?
   Вопросов задали множество. Пришлось подробно рассказать о двухслойной оболочке третьего глаза — внутреннем зеркальном слое и наружном черном. О чрезмерной чувствительности глаз девушек-испытателей, не позволявшей им подниматься к поверхности. О негативной реакции кулов и шалотов на звуки, издаваемые свистами. О возможном истощении плодородного осадочного слоя при массовых посадках светочей. Спрашивающие били по самым больным местам, и ученым пришлось нелегко. Но все рано или поздно заканчивается, и Атран с Алтусом уединились в учительском гроте. Орель куда-то пропал. На минутку впорхнула Анта, поздравила и тут же поспешила к подругам.
   — Мы впереди! — ликовал Алтус. — Мы надолго, если не навсегда обогнали Юго-Восточный институт. Вашему третьему глазу, коллега, они ничего противопоставить не смогут.
   — Мы в глубокой заднице, — устало возразил Атран. — Я только сейчас это понял. Радует лишь то, что у нас пока есть время из нее вылезти.
   — Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался академик. — Может, не все так страшно?
   — Может, — не стал спорить Атран. — Какие виды мы создаем? Мой — глубинная модификация широкомыслящего. И ваш — аналогичная модификация неутомимого. Смогут они поддерживать цивилизацию без инфоров?
   — Нет… Создадим инфора глубин! Нам ли быть в печали?
   — Неутомимые и широкомыслящие — всеядные. А инфоры — хищные, так?
   — Так…
   — Что инфоры в Темноте есть будут? Наш институт на самой грани Темноты, плантации имеем. И все равно, каждый пятый шалот — грузовой. Везет еду для хищных видов. А растительная диета у меня уже поперек горла…
   — Вы правы, коллега. Диетическая столовая оставляет желать лучшего. И инфоров не зря создали из хищного вида. При их малоподвижном образе жизни… — Алтус глубоко задумался. Но тут в грот ворвался Орель.
   — Сидите! Надулись как два старых шалота и ничего не знаете! Здесь был Эскар!!! И Терлад. Сразу два члена Совета, не слабо? Я только что допросил с пристрастием инфорочек, которые сопровождают Эскара.
   — Он опять пробурчал что-то про процент соответствия? — оживился Атран. Орель замер, перебирая воспоминания.
   — Да, и про процент — тоже. Эскар комментировал ваши выступления Терладу. Передаю дословно: «Эти двое разумных очень продуктивно работают. Они изобрели биопрожектор. С учетом характерных особенностей развития нашей цивилизации, это будет наилучшим приближением». Из контекста делаю вывод, что речь идет о проценте соответствия.
   — Что мы изобрели? — заинтересовался Алтус. — Био про жектор? Про какой жектор они говорили?
   — Речь шла о третьем глазе. Но Эскар произнес это в одно слово, — возразил Орель. — Хотя не уверен. Он говорил вполголоса и не очень отчетливо.
   — Биопро жектор, био про жектор, биопрожек тор, — начал перебирать варианты Атран. — Тор откидываем. В глазу тора нет. Зато я слышал от Эскара слово «инжектор» Приставка «ин» обозначает «внутрь». Значит, есть такое слово «жектор». Если инжектор — что-то внутрь, то жектор без «ин» — что-то наружу. В нашем случае — свет, Согласитесь, безупречная логика! Остается «биопро» или «био про». Если «про» — предлог, то мы изобрели что-то про жектор. Или мы изобрели какой-то жектор.
   — Красивое слово — жектор. В нем чувствуется твердость и солидность. Предлагаю назвать так ваш третий глаз, коллега!
   — Слово красивое, — согласился Орель. — Но если мы изобрели жектор, значит, Эскар знал о нем до нас! Мы не первые.
   — До нас знали о простом жекторе, а мы изобрели биопро, — возразил Алтус. — Не знаю, что это такое, но приоритет за нами.
   И все трое рассмеялись.
   Атран нервно метался у входа в грот. Останавливался на секунду, прислушивался — и вновь бросался то вправо, то влево. Из грота доносились стоны.
   — Тужься, тужься! — повелевал строгий женский голос. — Кто здесь муть поднял?
   — Супруг ейный, — подсказала акушерка. — Вон у входа мельтешит.
   — Уберите. Когда надо будет, позовем.
   Две санитарки выпорхнули из грота, подхватили Атрана на присоски, повлекли куда-то вдаль.
   — Что с ней?
   — Все в порядке. Маленькое осложнение, ни о чем не беспокойтесь, мы вас позовем, — наперебой заворковали обе. — Так иногда бывает при ранних родах.
   — Осложнение?! — Атран рванулся, стряхнул обеих и ворвался в грот.
   — Мужчина, немедленно выйдите! Вам еще рано…
   Но Атран даже не оглянулся. Он видел только Анту, ее испуганное лицо, огромные черные глаза.
   — У меня не получается, — пролепетала она и вновь застонала.
   Лично присутствовать при икрометании Атрану не доводилось. Но теоретически он был подкован. Чуть ли не месяц изучал в информатории работы по родовспоможению, заставлял инфоров прокручивать в памяти процесс несколько раз со всеми деталями. Даже тренировался пальпировать живот на верной лаборантке. Та хихикала, но не отказывала. Наоборот, сдвигала его руку на нужное место, объясняла, что он должен чувствовать, что чувствует роженица. Оказывается, опыт акушерства у нее имелся, а два часа практических занятий позволили Атрану согласовать теорию чужих воспоминаний с практикой. Поэтому Атран выпрастал рук-ки из обтекателей и смело сел на спину Анты. Не на пятно, а ближе к хвосту, и принялся пальпировать живот.
   — Расслабься. Не напрягай мышцы… Та-ак…
   — Мужчина, покиньте помещение! — возмущалась какая-то толстая особа. — Вы же сейчас брызнете!
   — У-у-волю! — рявкнул на нее Атран.
   — А-а-а! — у Анты начались очередные схватки, Но Атран уже понял, в чем дело, наложил ладони на живот любимой, сжал… И икра пошла.
   — Консерваторы! Скорей подставляйте консерваторы, — засуетилась толстуха. Атран не слышал и не понимал слов. Он понимал одно: что в самом деле сейчас брызнет. Но надо терпеть, терпеть, пока не наполнятся четыре консерватора Он сжимал трепещущее тело девушки, обонял запах икры и терял голову. Сладкая боль сводила низ живота, на толчки тела девушки откликнулось его тело. Это была пытка, но божественная! Это минуты, за которые можно отдать жизнь! Позывы становились все сильнее, толчки сотрясали его. Рук-ки обнимали и гладили любимую. Пальцы осязали каждую чешуйку. Горячая волна смыла остатки разума…
   Кто— то с силой развел его локти. Анта куда-то выскользнула, но Атран даже не заметил. Запах икры манил и оглушал. Он почувствовал животом зернистую кладку и щедро оросил ее. Еще раз! И еще! Он щедро отдавал долг природе. Он стонал и рычал, толчками выдавливая из себя молок.
   Когда все кончилось, сил не осталось ни на что. Голос Анты журчал где-то поблизости, слабый поток омывал тело. Атран встрепенулся и огляделся. Анта, лениво шевеля плавниками, неторопливо влекла его куда-то, подцепив на нижнюю присоску.
   — Где мы?
   — Между кампусом и библиотекой.
   — А… Все хорошо прошло?
   — Да-да! Четыре консерватора с неоплодотворенной икрой и четыре с оплодотворенной. Все как ты велел!
   — А ты как?
   — Живот побаливает, — созналась Анта.
   Атран провел инвентаризацию своих ощущений. Мышцы внизу живота ныли словно после тяжелой работы. Полчаса назад эта боль казалась сладкой, теперь же… Терпимо — и ладно.
   — Раскройся, пусти меня.
   Анта послушно раскрылась. Атран прослушал ее тело, перехватил центры управления, пошевелил мышцами живота. Боль не резкая, но постоянная, ноющая.
   — Идем в больницу, ляжешь в стационар, поспишь сутки. Незачем боль терпеть, — принял решение он, расслабляя присоску.
   — Хорошо, — послушно согласилась Анта. Выпростала рук-ку из обтекателя, рассмотрела ладошку, а потом потерла низ его живота. Вокруг ТОГО САМОГО отверстия.
   — Что ты делаешь? — удивился Атран. Анта показала ладошку ему и зажгла поярче факел на носу. Между пальцев угнездились две икринки. Развела пальцы, взмахнула рук-кой, и икринки, кружась в вихрях, исчезли в полумраке.
   — На счастье, — улыбнулась девушка.
   — Ох, бедовая ты у меня, — растерялся Атран. — Никому не рассказывай, что сейчас сделала. Ты понимаешь, что нарушила закон?
   — Ага, — по ее лицу бродила загадочная улыбка. — Злостная пелагичка. Я дала им шанс. Так все делают, — и завладела его ладошкой.
   — Куда плывет мир? — лениво, вполголоса размышлял Атран, буксируя жену в больницу. — Директор крупнейшего института планеты нарушает важнейший закон. Это до добра не доведет…
   — Ты не нарушал. Это я нарушила. А ты ничего не видел, — хихикнула Анта.
   — Ну-ну, — не стал спорить Атран. — Зато я совратил малолетку и женился на преступнице.
   — А еще ты забияка и драчун! Подбил глаз моему лучшему другу!
   — И голубой транссексуал! Заигрывал с диким кулом, пока не получил хвостом по морде от его законной жены!
   — И воришка! Увел у Лотвича лучшую кулу.
   — Нагло использую служебное положение в личных целях!
   — Рыбки-ракушки! За кого я вышла замуж?! — закатила глаза Анта.
 

Алим. Юные испытатели

   Алим обогнул мыс, услышал взволнованные детские голоса и лег на грунт. Вчерашний шторм поднял со дна муть, видимость не превышала пяти метров. Поэтому мальчишки его не заметили. Двое влекли под локти третьего, и еще двое кружили рядом. Алим пристроился за ними, ловя голоса.
   — … Кажется, дышит.
   — Говорю, в больницу надо.
   — Ты что, с ума сошел?
   — Я сошел?! Это ты сошел!!!
   — Точно дышит.
   — У тебя хвост заместо головы. Приведем мы его в больницу, и Алим запретит всем на сушу лазать. Тогда поймешь, кто с ума сошел.
   — А если умрет?
   — Дурак ты! Если до сих пор не умер, значит, живой. А будет себя плохо чувствовать — завтра сам в больницу сходит. Там спросят: «Когда на суше был?» — «Давно не был, вчера утром.» Совсем другое дело, понял?
   Мальчишек Алим узнал. Это были не простые ребята, а первая группа разумных испытателей. Первые разумные, рожденные с двумя парами рук-ков и сухопутным зрением. Ругнувшись про себя, Алим сорвался с места и догнал мальчишек. Взял на нижнюю присоску того, который был без сознания. Приемами целителей перехватил управление двигательными центрами, проверил моторные реакции, болевые ощущения. Пацан был жив, но без сознания. Судя по ватной мягкости во всем теле, потерял сознание от удушья. Алим раскрыл ему пошире рот и жаберные крышки, слегка ускорился.
   — Это хорошо, что вы его буксировали, — сказал он мальчишкам. — Правильное действие. Жабрам ток среды нужен. Так что случилось?
   В ответ — тишина. Алим скосил глаза — испуганы до смерти и, вроде, собираются незаметно отстать, скрыться в мутной среде. Не хватало еще за ними бегать, выяснять, что произошло. Сговорятся, выдумают байку, попробуй разберись потом, где правда, где фантазии. Нет, выяснять надо немедленно.
   — Чего испугались-то? Все живы — значит, ничего страшного не случилось, — подбодрил он. — Или не все живы?
   Пацаны нестройным хором заверили, что все живы. Лишь пострадавший все еще не пришел в себя, болтался на присоске, безжизненно свесив обе пары рук-ков. Но только Алим решил, что без врача не обойтись, как мальчишка открыл глаза и слабо трепыхнулся.
   — Пусти!
   — Здравствуй, дружок. А кверху брюхом не кувырнешься? — ехидно поинтересовался Алим, но двигательные центры освободил.
   — А тебе какое дело?
   — Илька, это сам Алим! — зашикали остальные. Парнишка притих.
   За разговорами незаметно вышли из полосы прибрежной мути в чистую океанскую среду. Алим выбрал уютную площадку на дне между коралловых стен и направился туда.
   — А хотите, я расскажу вам о первом Землепроходце?
   Разумеется, все хотели. Алим оглядел загоревшиеся глаза, приоткрытые рты и начал:
   — Было это давным-давно. Атолл наш тогда еще ничем не отличался от других атоллов. Не было на нем ни травки, ни деревьев, а в лагуне плескалась среда. И полигона здесь не было. И сухопутного зрения еще не было. А Орчак работал проводником. Водил группы туристов-экстремальщиков по пресным рекам. Группы поднимались далеко-далеко, до самого центра материка. Экстремальщики видели много-много чудес. Даже больше, чем вы на полигоне. Потому что материк большой, а полигон маленький.
   Но однажды группа поднялась до самого сердца материка, и не смогла вернуться. Обвал засыпал реку, по которой поднимались экстремальщики. В той группе был и я. Думаете, Орчак испугался? Как бы не так! Сначала он обшарил все речки и ручейки, даже самые мелкие, убедился, что другого пути нет. Потом собрал всех и объявил: «Положение тяжелое. Но безвыходных положений не бывает. Мы должны найти выход. Есть идеи?» «Мы пророем новую реку!» — воскликнула охотница Икша, второй проводник группы. И мы стали рыть канал. Это была тяжелая, опасная работа…
   Глаза мальчишек горели как звезды. Они были там, в озере вместе с рассказчиком, они рыли рук-ками канал, они ложились грудью на камень под струей водопада, они спешили доставить умирающего Орчака в больницу.
   — А остальное я расскажу в следующий раз, — закончил Алим. Но одно вы должны твердо запомнить. Орчак был не только первым Землепроходцем. В то время он был единственным. И погиб оттого, что рядом с ним никого не оказалось. А какой из этого вывод? Никогда не выходите на сушу в одиночку. Не доверяйте суше. Бояться ее не надо, но верить ей нельзя. Это все еще чужая среда, она только и ждет, чтоб нанести удар. Выходите только вдвоем, приглядывайте друг за другом. И присматривайте за взрослыми. У них нет такого опыта, как у вас. Договорились?
   Нестройный хор был ему ответом. Алим слился еще раз с пострадавшим, проверил самочувствие и попрощался с ребятами.
   Первый визит был в школу. Слился с инфорами-учителями, проверил школьную программу. И своей властью внес новый предмет: Основы анатомии и оказание первой медицинской помощи. Сроки установил жесточайшие — первый урок через четыре дня.
   Второй визит нанес группе кураторов разумных испытателей. Бедняги еще долго вспоминали грандиозный разнос. Один заикнулся, что кураторы не имеют сухопутного зрения — и вся группа немедленно, вне очереди была внесена в график выращивания прозрачных век.
   — О чем вы раньше думали? — бушевал Алим. — Уволю! Всех уволю! Будете канал чистить. Рук-ками, поняли?!
   А через полтора месяца пропала Ригла. Собственно, никуда она не пропала, просто не пришла ночевать в хом Алима. Все уже привыкли, что если Ардины нет, Ригла живет с Алимом. Ардина же проводила на полигоне не больше двух месяцев в году. На третий день Алим разыскал Риглу и ужаснулся. У девушки был ободран бок чуть ли не до мяса.
   — Немедленно в стационар! — распорядился он.
   — Лягу, лягу. Но сейчас не могу. Твои новые лапчатые, которые с дыхательным пузырем, вылупляются.
   От этой новости Алим забыл, зачем пришел. Целый час обсуждали критерии отбора молоди.
   — Так что с твоим боком? — перед уходом вновь поинтересовался он.
   — Ты только не ругайся, пожалуйста. Я усохла на суше.
   Услышать такое — словно в мутной среде с разгону об скалу. Алиму сразу стало не до ругани. У него плавники задрожали.
   — А… А как ты вернулась?
   — Не знаю. Последнее, что помню, наблюдала, как третье поколение лапчатых травку ест. Виновата, пересидела на суше. Рук-ки обмякли и я на бок падаю. А очнулась уже в среде. За рифами. Бок болит, слабость невероятная, а как попала за линию рифов, хоть убей — не помню.
   До самой ночи размышлял Алим над рассказом Риглы. Чудес на свете не бывает — в это он верил твердо. Любому чуду должно быть разумное объяснение. На следующий день пошел искать это объяснение в школу. Прервал урок, отозвал четвероруких и спросил, наблюдая за реакцией:
   — Четыре дня назад могла произойти трагедия. Но не произошла. Кто знает об этом?
   Никто не сознался, но парнишка, которого друзья звали Илькой, занервничал.
   — Хорошо, возвращайтесь на урок. Илька, задержись. Я слышал, вы придумали новый способ быстрого перемещения по суше. Покажи мне, как вы это делаете?