Скворцов Валериан. Гольф с моджахедами

   Через Моздок, Ставрополь и Краснодар Нагоев отправился в Новороссийск, где задолго до событий, предвидя катастрофу, купил квартиру у порта. Он снабдил жену привезенным паспортом с новым именем, в который вписали детей. Деньги имелись. Пачку долларов - настоящих, московских, не выменянных в Грозном - в фарфоровом кувшине с залитом воском горлышком жена укрыла в нише, которую выдолбил и затем заделал Пайзулла в стене детской. Семью он прикрыл надежно, на душе полегчало.
   Деньги на квартиру собирались, конечно, не в Серноводске. Намного раньше.
   В конце восьмидесятых Нагоев прикрывал перегон левых машин с московского Южнопортового автомобильного рынка в Грозный и Махачкалу. Дальше товар шел в Грузию или за Каспий, в Казахстан. В первопрестольной Нагоев селился в гостинице "Останкинская" среди своих. Именно там ему открылась простая, как помидор, истина: совершаемый в Москве тысячами собратьев подкоп под такой толщей, как Россия, однажды обрушится и похоронит не только их, но и всю Чечню.
   Ахмат, бешир чеченской разведки в России, скупил четыреста с лишним квартир. Платил из общака, грел руки сильно. Считалось: для устройства почтовых ящиков и явок. Где бы на столько квартир набралось людей? Богатства, собираемые в России, уплывали к соотечественникам, к тем, кто расчетливее и образованнее, а через них и дальше - к людям, с кем они издавна были повязаны в Москве. Нагоев читал историю государства Московского - ясак, собиравшийся для орды, оседал у Ивана Калиты.
   В ресторане "Каштан" в Тропарево на Юго-Западе Ахмат заплетал сложные узлы поборов: одни подразделения наезжали, другие предлагали защиту. Дважды Нагоев прикрывал привоз заложников - в их же собственных "мерсах" - к кухонному входу "Каштана". В второй раз заложника отконвоировали прямиком из Петербурга. Ахмат прорубал окно на Балтику.
   Операция громко называлась "Петр Великий". Скапливавшиеся в Петербурге "черные группировки" и "славянские братки" подчинялись командирам-подельникам - Ахмату и Малышеву. Две крыши - две проплаты. Бандиты и патриоты. Операция "антитеррор" по согласованному на мини-уровне плану. С потерями обеих сторон, которые, конечно, обговаривались. Подогрев показушной войны приходилось оплачивать кровью мелких бойцов.
   И Нагоев решил: чума на оба ваши дома! Купил однокомнатную квартиру в дачном поселке Репино на берегу Финского залива. Тыловой вариант для Новороссийска - города, квартиру в котором легко могли достать с Кавказа. И самые первые проведенные в этой квартире часы всерьез обдумывал текст анонимного донесения в ФСБ.
   Работал телевизор, с экрана которого бойкий молодец объяснял, что не видит разницы между компьютером и человеком. Сознание, говорил грамотей, относится к головному мозгу так же, как программное обеспечение к электронной машине. Как "софт" к "железу". Нагоев знал, что такое "софт" и что такое "железо". Но по себе и другим, включая Ахмата и Малышева, знал также, что человек - не компьютер. Потому что люди - во всяком случае, многие, даже такие, как Ахмат и Малышев, - молятся. А молитва и есть "софт" Аллаха.
   Нагоев верил Аллаху.
   Аллах через передачу подсказывал: опомнись.
   Нагоев не стал никуда писать. Ахмат имел людей и на Лубянке. Или, что ещё вероятнее, лубянские сами к нему ходили. Эти, если нужно или приказано, перекрестятся хоть копытом.
   Пайзулла Нагоев, сказавшись больным, вернулся из Москвы в Серноводск, после которого были Новороссийск, Грозный, снова Новороссийск, опять Чечня, - и круг замкнулся: Серноводск в составе лотинской мотовольницы...
   - Комбат, - сказал Нагоев "батяне" Лотину, - о гибели участкового уполномоченного следует составить протокол.
   - На конном дворе? Обратил внимание, как повешенный местность-то оживляет? Ребята с этим пейзажем сфотографироваться хотели...
   - Там фанерка про эф-эс-бе. Ты в уме? Скажут, что мы же и нашалили, капнут комитетчикам или прокурорам... Думаешь, у тебя стукачей нет?
   - Мент и есть мент. Правильно рассуждаешь... Составляй протокол, подпишу.
   В тот день Пайзулла Нагоев наконец-то исчез с лица бренной земли в результате зверской расправы через бандитское повешение. Засвидетельствовано протоколом от такого-то числа за номером таким-то, что печатью такой-то части и подписями таких-то должностных лиц скреплено.
   По совпадению, наверное, тогда же пропал без вести капитан, про которого в батальоне думали, что он - капитан, только не Нагоев, а... как его там? Да разве всех чурок упомнишь? Свои же мешок на голову одели и в подвал отволокли на продажу, или подстрелили из-за угла. Чечня... Сидел бы дома, служака! Паспорта собирает, протоколы пишет!
   Учитель физкультуры Хаким Арсамаков, в которого перевоплотился капитан Пайзулла Нагоев, с первой чеченской войны вынес ценный трофей - пять с лишним килограммов выморочных документов. Вынес с расчетом распродать в Грозном, где Арсамаков в июле 1996 года поселился в гостинице "Арена", самой прикрытой, поскольку несколько номеров занимала канцелярия мэрии.
   В августе списки сотрудников и агентов грозненского управления ФСБ через агентуру Ахмата попали из Москвы в Департамент государственной безопасности - ДГБ - Чеченской Республики Ичкерия.
   За шесть часов до того, как спецгруппы ДГБ ринулись по адресам с ночными зачистками, в номер к Арсамакову пришел серноводский земляк и предложил за документы, какие только у него есть, трехкомнатную квартиру на Профсоюзной улице в Москве.
   Видимо, Москва не успевала или не могла выручить своих. А может, не хотела?
   Гость отобрал подходящие ксивы - в основном, паспорта и воинские удостоверения. С подменой фотографий, сказал человек, проблем не будет, главное - документы. Адрес московской квартиры Хаким Арсамаков записывать отказался. Гарантий не существовало. Стоило ли тратить время?
   - Если хоть сколько вас выберется, - сказал он земляку, - встретимся однажды, тогда и рассчитаетесь. Через год, полтора или два... сколько получится... пройдитесь по частным охранным предприятиям в Сочи. Или в Адлере... В общем, в тех краях. На побережье. Мое будет называться "Серноводск", под прикрытием, скажем, курортного квартирного бюро... Если, конечно, тоже выберусь.
   Человек, обещавший квартиру на Профсоюзной, пропал. Но за добро воздается. Объявился Шлайн. Пайзулла через несколько минут разговора с заказчиком, возжелавшим его охранных услуг, понял: крупное дело, которого Нагоев ждал, - вот оно...
   Предавшийся Аллаху полагается на его волю. Это она повела Хакима Арсамакова осенью 1996 года по пути, который в 2001 году пересекся с дорогой нынешнего клиента, посаженного с приборами инструментальной разведки между компостными кучами.
   Хаким Арсамаков, он же Пайзулла Нагоев, творил второй из пяти дневных намазов на милицейской камуфляжной фиолетово-серой куртке, которую, сняв, расстелил под ореховым кустом. Рассеянность на молитве отвращает заботу создателя, но капитан ничего не мог с собой поделать. Вид гор завораживал... Заснеженный косогор пестрел красными ягодами шиповника. Чуть дальше шел дубняк. А на расстоянии пяти шагов, за иссохшими от холода жилистыми порослями облепихи, рокотал родничок, выбивавшийся из-подо льда. Прошедшая ночь оказалась не теплой. Почти одиннадцать утра, солнце высоко, хрусткая же пленка сверкает, таять не собирается.
   В таких местах обычно водятся лисы. И хорошо устраивать засады.
   Серая с подпалинами псина в ней и засела, привлеченная запахом человека и его амуниции. Залегла на кромке молодого ясенника, с подветра. Подняв острую морду с клыками, оттягивавшими нижнюю губу, поводя черным носом, трепетала ноздрями, втягивая ветер, и нервно ширкала хвостом по насту. Волк бы не шелохнулся.
   Ублюдок, помесь с собакой, подумал Нагоев и щелкнул пальцами. Псина нехотя поднялась и слилась с подлесником. Такие не брезговали и человечиной...
   С час назад Арсамаков видел возвращавшийся ночной патруль "Гунима". И, затаившись, пропустил его. Свои, но - в данный момент и не свои. Железное правило Пайзуллы Нагоева гласило: всегда и всюду - только один клиент. Укатит чужак - по всем признакам, городской, - тогда он, Хаким Арсамаков, и предложит свои услуги людям Хаджи-Хизира: выслеживать этого чужака. Опять, как и всегда: клиент один.
   По понятиям капитана Нагоева, именно в этом заключалась суть нейтралитета.
   Однако следовало закончить намаз.
   - Бисмилляхир рахманир рахим, - тихо зашептал Пайзулла и огладил ладонями безбородое лицо. - Во имя Аллаха милостивого, милосердного...
   Аллах пребывает между предавшимся ему и его сердцем, говорится в Коране. Во второй суре "Корова" сказано: "Я - близок, отвечаю призыву зовущего, когда он позовет Меня".
   Нагоев звал искренне.
   2
   Про удачу принято говорить: случайность.
   Удачи Ефима Шлайна считались случайными на сто процентов. Возможно, потому, что последние десять лет командование его конторы привыкало к постоянным неудачам.
   Впрочем, некоторые удавалось выправлять. Везунчику Шлайну.
   В Таллине он вытащил проваленную операцию по спасению генерала, которого неуемные дурь и самомнение занесли в Эстонию на переговоры с немцами. В Сингапуре выловил из финансовых глубин сто с лишним миллионов долларов, затонувших у перехитривших самих себя директоров финансового холдинга "Евразия". В Алматы, говоря бильярдным языком, дуплетом от борта вкатил два шара в одну лузу: разладил отстирку черной выручки от нефти и наркотиков по обе стороны российско-казахстанской границы, да ещё выкрал компру на перекупщиков славного российского оружия.
   Случай, конечно, - это только возможность, но поддается она лишь умеющим ею воспользоваться. И тогда она - уже не случай, а шанс. Кто из великих сказал такое? Не суть. Главное - разглядеть возможность.
   Не всякий, правда, захочет её увидеть. Инициатива в казенной конторе наказуема. Стоит ли вылезать? Выслуга и без того идет. Кроме того, незыблемо, подобно ньютоновскому закону земного притяжения, срабатывает основополагающее правило: действовать следует из-за спины или чужими руками. То есть добавляется интрига, а в бюджетных учреждениях беднеющей страны обстановка и без этого - как в хиреющем зоопарке... Блохи пожирают львов.
   Когда в январе 2001 года жена Севастьянова Ольга позвонила Шлайну в Москву из Парижа и спросила, не известно ли Ефиму, где её муж, Ефим не представлял, какую гнусность подсовывает судьба-злодейка. Знал бы - не поднял трубку. И собственных передряг накапливалось с лихвой. Развод, обмен квартиры, не сложившаяся - учитывая возраст, видимо, уже навсегда - личная жизнь, да и карьера...
   - Лева неделю назад улетел в Сочи через Стамбул. Отдохнуть, - сказала Ольга. - Звонил. Сообщил, что присмотрел дачу в Головинке... между Сочи и Лазаревским, кажется. Был весел. И с тех пор - ни звука... А обычно замолкает, когда наваливаются дела. Он не в Москву перекочевал?
   - Возможно, - осторожно соврал Ефим.
   - Тогда я перезвоню?
   - Договорились. Завтра вечером мне домой.
   - Спасибо, Ефим Павлович...
   И спохватилась:
   - Как Эрика? Все хорошо? Привет ей.
   Ефим сделал вид, что не услышал вопроса, и повесил трубку.
   Формально Лев Севастьянов не относился к шлайновскому подразделению экономической контрразведки. Несколько лет назад Ефим использовал севастьяновское назначение в Сингапур - или, точнее говоря, особенности характера выезжающего в командировку финансиста - в собственных, разумеется, служебных, целях. В сущности, он манипулировал этим человеком. Отчего бы и нет, если на пользу, громко говоря, национальным интересам?
   Последние три года Лев Севастьянов работал во Франции, что называется, на собственном коште. Шлайн предполагал, что помеченный им однажды атом пригодится за границей - с расчетом, когда придет нужда, запустить его в некую деловую среду, в которой этот меченый атом и обозначит собой, как изотопом, искомую цель...
   Нужда действительно пришла, но не та, которая предполагалась. Довольно постыдная.
   Год назад, так же зимой, в разгар оперативных мероприятий казахстанское дело оказалась подвешенным без финансирования. Ефим смирил гордыню и протянул руку побирушки - поинтересовался севастьяновскими фондами.
   Лев управлял ссудной кассой в Париже и на просьбу Шлайна откликнулся. Дал кредит с расчетом по божеским процентам - как он сказал, на основе взаимности, в ответ за оказанную ему полковником Шлайном услугу. Лев рассчитывался за свое вызволение в 1995 году из двухлетнего турецкого заточения, в которое попал, бежав из России по Черному морю на плоту из пингпонговских шариков...
   Ничего, в сущности, личного. Добрые отношения, не более. Никто никого не вербовал, не так ли?
   Смешно вспоминать: Севастьянов, два года проучившийся по настоянию Шлайна на Алексеевских информационных курсах имени профессора А.В. Карташева под Брюсселем, долго считал Ефима агентом ЦРУ.
   На курсах ещё преподавали старички из этнических русских, вышедшие в отставку после службы в американских, европейских, израильских, австралийских и даже советских органах. Так что профессура досконально знала повадки ведущих спецконтор мира не понаслышке, а по собственному участию в их операциях. Мэтры вооружали курсантов, в число которых попасть было сложнее, чем в нобелевские лауреаты, уникальными сведениями и навыками. Ротационная реинтеграция выпускников в службы, откуда пришли наставники, обеспечивала непрекращающееся обновление знаний. При этом предполагалось - наверное, при полном осознании наивности этого предположения, - что алексеевцы послужат Третьей России, которая явится (если явится, конечно) после Первой - монархической и Второй - нынешней.
   В начале девяностых по мере вымирания популяции снежных людей, кормившихся на ледниках "холодной войны", курсы "потеплели" и сделались открытыми и коммерческими, сохраняя недоступность дорогостоящими платежами за свою науку...
   Легко представить, откуда неимущие юнцы, алчущие шпионских наук, черпают средства на удовлетворение специфической жажды знаний на нынешних Алексеевских курсах, принимая во внимание их чудовищную дороговизну. Уж не от Третьей России, конечно...
   Лев Севастьянов был вторым из шлайновского актива агентом с алексеевским дипломом. Первый - Шемякин, который, кажется, уехал на Рождество то ли в Австралию, то ли в Новую Зеландию навещать родню. Не вовремя, конечно... Это ему следовало бы теперь вынюхивать, какую сверхвыгодную для себя операцию затевает финансист Севастьянов в этой чеченской или дагестанской глухомани!
   Шлайн с удовольствием подумал о том, во что перерождается деловая напористость в угаданном им некогда севастьяновском характере. В раскованную неуправляемость предпринимателя, наращивающего финансовые мускулы.
   С таким характером Лев, конечно, не сделал бы карьеры в российском учреждении. Вот она и не задалась. С поста заместителя представителя московского холдинга "Евразия" в Сингапуре его задвинули протухать на месте бухгалтера, выписывающую зарплату техническому персоналу... Вызволение потерянных холдингом миллионов Севастьянов проводил из подполья, на свой страх и риск и вопреки собственному начальству. За что и сел, когда миллионы вернулись "Евразии". Ефиму стоило серьезных усилий вытащить Льва из-под следствия и затем вывезти чету Севастьяновых через Петербург в Финляндию, чтобы дальше - куда угодно, хоть в Лондон, хоть в Париж, хоть в Куала-Лумпур. Севастьяновы предпочли остановиться в Париже.
   Так что у Севастьянова, наслаждающегося банными прелестями в особняке за протокой, перед Ефимом Шлайном имелся новый должок.
   Во Франции, как и следовало ожидать, Севастьянова подбросило. Или он сам себя подбросил. Какая разница, даже если Ефим и подстраховал? Севастьянов заслуживал, он выпадал из усредненного образа российского финансиста.
   Шлайн в силу своих занятий, что называется, на ощупь отслеживал "файлы" рисковых олигархов - выемки "хакеров" из их компьютерных секретов, включая финансовые выкладки, старые комсомольские характеристики, последние заключения психологов, медицинские карты, агентурные сведения, прослушивания телефонов и перехваты переговоров по связи, доносы друзей, родственников, жен, любовниц, детей, охранников и партнеров...
   Картина расстраивала блеклостью. В сущности, ребята подвизались пастухами у старичья, доверившего им вместе с правом подписи пастьбу хиреющих коровенок - сырье и демпинговый стальной прокат. Во внешний мир молодые глаза выглядывали через старые амбразуры. Национальную идею свели к поиску арифметического среднего между тем, как отрастить бороду папе Римскому и побрить патриарха Московского. Новации в быту оборачивались неуемной роскошью эпигонства, которое всегда - дешевка.
   Интеллектуальные потенциалы в "файлах" не прощупывались.
   Мало кто из оказавшихся под шлайновской лупой соображал, что перевод денег в офшорные зоны, скажем, Галапагосских островов вкупе с самолетом, стоящим под парами в Шереметьево для вылета, к примеру, в княжество Лихтенбергское, не гарантируют жизни или финансового благополучия. Мир скукоживается. Глобализация ускоряется... После национального межкланового поедания впереди - новый период: международных разборок по законам, а не по понятиям, с нулевой защищенностью у всех, даже у самоуверенных американцев и благодушествующих папуасов.
   Лев Севастьянов вел дела за границей. Неандертальскими показались бы ему московские трансакции и расчетные "инструменты" - тачки с набитыми налом багажниками, бампер в бампер ползающие по проездам времен Алексея Михайловича Тишайшего внутри Садового кольца. Кому же понадобился - и не в Москве даже, а здесь, в диких горах то ли Чечни, то ли Дагестана - такой Севастьянов?
   Видно, магнитофона и видеокамеры маловато для кавказской охоты, которую он, Ефим Шлайн, затеял, отправившись по следу Севастьянова...
   Лев явился на Кавказ не за покупкой дачи на Черноморском побережье. Ему посветило крупное дело. Европейского уровня и размаха. И предложение поступило ещё во Франции. Кто бы мог подумать, что от специального посланца из Чечни?
   Только приступив к нынешней охоте, Ефим Шлайн вполне оценил значимость шифровки, поступившей к нему из Парижа в ноябре 2000 года. Агент доносил:
   "Из Источника стало известно, что в Париж в октябре прибыл чеченский бизнесмен Бекбулак Хасанов. Он просит политического убежища и получил временный вид на жительство во Франции с быстротой, которая свидетельствует о благоволении к нему местных властей.
   Хасанов заявил агентам ДСТ, французской контрразведки, что ФСБ и МВД России преследуют его с ноября 1999 года и что от него требовали выкупа за освобождение захваченных русскими заложников из международных представительств в Чечне, организацию поставок оружия в Москву криминальным структурам так, чтобы российские спецслужбы могли перехватить эти поставки, а также сведения о лидерах сепаратистов. Хасанов добирался в Париж в бронированном "Мерседесе" по маршруту Краснодар - Тамань - Крым - Киев Варшава - Берлин, как он утверждает, несколько недель.
   В Москве чеченец возглавлял холдинг "Колкия" (дается с голоса, нуждается в уточнении), якобы являющийся филиалом засекреченной кредитно-финансовой монополии, головная контора которой находится в труднодоступных горах Малой Чечни.
   Вчера, 24 ноября, в пятницу, около восемнадцати вечера в кафе "Фуке" на Елисейских полях я наблюдал контактную встречу "Вольдемара" с Хасановым в присутствии адвоката Ива Пиккеля. На следующий день, в субботу 25 ноября, "Вольдемар" провел ещё два с лишним часа в той же компании в конторе адвоката.
   Надеюсь, об остальном Вольдемар информирует".
   "Вольдемар", то есть Лев Севастьянов, не информировал. Ефим Шлайн решил, что у него состоялась рутинная встреча с адвокатом - скажем, о возможностях банковского обслуживания Хасанова при посредничестве севастьяновской структуры. И Севастьянов не отправил Ефиму донесение. А потому Ефим оставил шифровку без последствий.
   Напрасно. Она оказалась толковым доносом.
   Пайзулла Нагоев, конечно, прав. Московские "корифеи" кавказских дел не способны определить, кто здесь кто по говору или наречию, не отличают по очертанию лица и характеру чеченца от кабардинца, аварца от осетина, черкеса от лакца, лезгина от кумыка, даргинца от карачаевца. Тысячи и тысячи, возможно существенных, мелочей такого рода и составляют темный лес, тем более для далекого от этой экзотики Ефима Шлайна.
   Нагоев - вежливый человек, правду-матку резать не станет. Высказался мягче, упаковав мысль в пословицу: "Кто садится на чужого коня, на середине брода свалится в воду". Де, мол, не я, народ привык так думать...
   И все же, все же... Севастьянова не выкрали из Сочи, как полагает Нагоев.
   Проводник - типичный чеченец: вежлив, сдержан в словах, осмотрителен и, возможно, коварен. Традиционен, что ли. И ход его мыслей - как у большинства соплеменников: крупная сделка - это крупный выкуп за крупного человека. Но Льва Севастьянова на самом-то деле заманили на Кавказ не для того, чтобы получить деньги за его голову. Да и не заманивали его вовсе. Севастьянова пригласили. Проворачивать крупное дело. Финансовое. Какое же еще?
   Бекбулака в Москве прижали, конечно, до невозможности - то ли прокуроры, то ли ещё кто. Он испросил у вожаков разрешения уйти на Запад и получил не только его, но и задание вступить в деловые отношения с Севастьяновым.
   Так что меченому атому следует предоставить полную свободу. Рано или поздно он обозначит миллионы, которым понадобился финансовый специалист европейского класса для выхода с гор в открытый океан легальных финансов. Как ему, Ефиму Шлайну, чтобы подняться в эти горы, понадобился Пайзулла Нагоев.
   Севастьяновские пути-дорожки - компетенция Ефима Шлайна. До этого в Сингапуре, потом в Париже, а теперь и на Кавказе. Что бы ни говорил проводник.
   Ефим назовет операцию "Щелкунчик". Щипчики для орехов. Севастьяновская одиссея - одна половинка зажима. Вторая - пятнадцать миллионов долларов, отправленные сюда же и где-то в пути, если все прошло как положено, крапленные электронной меткой. Наступит момент, и он, Ефим, сдавив щипцы, расколет здешнюю скорлупу... А носители капустных листков, отшелушенных от чеченского меченого кочана, станут обозначаться один за другим, засвечиваясь зацарапанным зеленым налом. Где бы ни оказались в мире... Работка и для Интерпола. Великий Шлайн! Ура! Слава!
   Поздновато приходят, однако, стоящие мыслишки...
   Теперь бы дотянуть до темноты и аккуратно убраться.
   Просчитывая варианты исхода, Ефим подумал: если только его не выдал проводник Пайзулла Нагоев.
   3
   Ощущение возможности измены профессионал не сбрасывает со счетов. Инстинкт не подводит. Случается, конечно, что он срабатывает по инерции как говорится, на старых дрожжах. Или лучше сказать, на испарениях от навоза, натасканного в душу предыдущими предательствами. Как паранойя. Или в результате замотанности.
   В отношении Нагоева Ефим тревожился с первого же контакта. Слишком гладко произошло появление проводника, словно его и не искали. Чеченец будто готовился к встрече и заранее ждал случая подвернуться Ефиму...
   Спустя четверть часа после тревожного звонка из Парижа Ольга Севастьянова возникла в телефонной трубке Ефима второй раз и сообщила, что, слава Богу, все обошлось. По мобильному на неё вышел шеф курортного квартирного бюро из Новороссийска и сообщил, что мужа увез на шашлыки владелец продающегося в Лазаревском дома. Сотовый Севастьянова не прозванивается, наверное, экранируют горы или сел аккумулятор. Всех и дел-то.
   - Новороссийский посредник оставил координаты? - спросил Шлайн по привычке фиксировать мелочи, касающиеся его агентов, действующих или спящих, подчиненных по службе или работающих по найму.
   Ольга дала номер телефона и назвала бюро - "Серноводск". Имя агента не запомнила. Какое-то восточное.
   В базе данных квартирных бюро и риэлторских заведений, зарегистрированных на Черноморском побережье, фирма "Серноводск" не числилась. При компьютерном поиске по названию она выскочила в списке частных охранных предприятий. Причем, в Новороссийске - география совпадала.
   Возможно, человек, говоривший с Ольгой, представился агентом квартирного бюро из деликатных соображений: клиент попросил оповестить жену опекаемого гостя, что супруг благополучно здравствует... Проявил агент и корректность. Название и координаты охранной структуры, тактично не обозначая её характера, сообщил точно.
   Шлайн соединился с Новороссийском и попросил квартирное бюро "Серноводск" передать по факсу перечень предоставляемых услуг. Послание пришло через несколько минут. В левом верхнем углу бланка была изображена львиная морда, скопированная с заставки киностудии "Метро Голдвин Майер". Бездна вкуса, как сказал бы Шемякин, пижон и сноб по причине закомплексованности своим происхождением из крестьянского генофонда.
   Потенциальному клиенту сообщалось:
   ОХРАННО-СЫСКНОЕ ЧАСТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
   "СЕРНОВОДСК"
   Пять лет на рынке комплексной безопасности.
   1. Весь спектр детективных услуг.
   2. Сбор экономической информации о компаниях Юга России и Северного Кавказа, а также сопредельных стран ближнего и дальнего зарубежья.
   3. Деловые кредитные истории.
   4. Работа по конкретным уголовным и гражданским делам.
   5. Проведение комплексных расследований с применением полиграфа ("детектора лжи").