Страница:
Лидер подошел к ней. Ее лоб едва не касался пола. Рыжие кудряшки раздвинулись, обнажив нежную шею. Лидер вытянул руку и коснулся стволом белой кожи у основания черепа. Его рука дернулась от отдачи, звук выстрела казался приглушенным, и луч фонаря осветил голубоватые струйки порохового дыма. Маленькая Стефани продолжала сражаться, пока лидер не ударил ее стволом пистолета. Даже после этого она извивалась и лягалась, лежа на полу террасы в луже крови сестры. Лидер наступил ей на лопатки, прижимая к полу. Поля вошла в висок Стефани и вышла через правое ухо, оставив отметину не больше наперстка на бетонном полу террасы. Углубление быстро заполнилось кровью ребенка. Лидер наклонился, обмакнул палец в кровь и написал на белой стене террасы неровными крупными буквами: «ТУНГАТА ЗЕБИВ ЖИВ».
Потом он спрыгнул с террасы и тихо, как леопард, скрылся в ночи. Его люди, выстроившись гуськом, последовали за ним быстрым шагом.
* * *
— Я официально заявляю, — сказал премьер-министр, — что эти так называемые диссиденты будут уничтожены, полностью уничтожены.
Его глаза за стеклами очков выглядели стальными и безжизненными. Из-за плохого качества передачи его голова выглядела окруженной каким-то призрачным свечением, но ярость, казалось, выплескивалась из экрана и заполняла гостиную «Кинг Линн».
— Я никогда не видел его таким.
— Обычно он выглядит таким хладнокровным, — согласилась Сэлли-Энн.
— Я приказал армии и полиции выследить и арестовать преступников, виновных в этих ужасных актах насилия и убийств. Мы найдем их самих и их сторонников, и они почувствуют всю силу народного гнева. Мы не будем терпеть присутствия этих диссидентов.
— Молодец, — похвалила его Сэлли-Энн. — Должна сказать, что до этого момента он никогда мне не нравился.
— Дорогая, не слишком радуйся, — предостерег ее Крейг. — Не забывай, что это Африка, а не Америка или Британия. У этой страны другой характер. Слова здесь имеют другое значение, особенно такие, как «выследить» и «арестовать».
— Крейг, я знаю, что ты всегда симпатизировал матабелам, но на этот раз…
— Правильно, — согласился он. — Признаю. К матабелам я испытываю особенные чувства. Моя семья всегда жила с ними, мы били и эксплуатировали их, мы сражались с ними и безжалостно убивали их, они в ответ безжалостно убивали нас. Но кроме этого, мы высоко ценили и почитали их и наконец начали их понимать и любить. Я не знаю машонов. Они скрытные и хладнокровные, умные и коварные. Я не говорю на их языке и не доверяю им. Именно поэтому я решил поселиться в Матабелеленде.
— Ты пытаешься сказать, что матабелы — святые, что они не способны на подобные зверства? — Она начинала злиться на него, ее тон стал резким.
— Конечно, нет! — постарался он успокоить ее. — Они не менее жестоки, чем любое другое африканское племя, и более воинственны, чем большинство из них. Раньше, когда они завоевывали какое-нибудь племя, они подбрасывали младенцев и ловили их на острия своих ассегаев, они любили бросать старух в костер и со смехом наблюдать, как они сгорают. Жестокость имеет другой смысл в Африке. Следует понимать это с самого начала, если собираешься здесь жить.
Он замолчал и улыбнулся, потом продолжил:
— Однажды я обсуждал политическую философию с метабелом, бывшим партизаном, и попытался объяснить ему концепцию демократии. Он ответил: «Возможно, такое сработает в твоей стране, но здесь это не пройдет. Здесь это не пройдет». Неужели ты не понимаешь? В этом суть проблемы. Африка живет по своим правилам, и я готов поставить миллион долларов против кучки слоновьего дерьма, что в течение следующих нескольких недель мы увидим такое, что никогда не увидели бы в Пенсильвании или Дорсете! Когда Мугабе говорит «уничтожить», он не имеет в виду «взять под арест и осудить согласно доказательному праву». Он африканец и имеет в виду именно «уничтожить»!
Они поспорили в среду, а в пятницу, как всегда, отправились в Булавайо, чтобы купить все необходимое и пообщаться со знакомыми людьми. Крейг и Сэлли-Энн выехали рано утром. За ними следовал пятитонный грузовик с живущими на ферме матабелами, они воспользовались возможностью бесплатной поездки в город. Все были одеты в лучшие наряды и громко пели от радости.
Крейг и Сэлли-Энн подъехали к первому блокпосту недалеко от перекрестка в Табас Индунас. Машины выстроились в очередь длинной в несколько сотен ярдов, и Крейг заметил, что многие из них разворачиваются.
— Оставайся здесь, — сказал он Сэлли-Энн, а сам вышел из «лендровера» и побежал в начало очереди.
Блокпост и пропускной пункт не показались ему временными. По обе стороны шоссе на укрепленных мешками с песком огневых позициях стояли крупнокалиберные пулеметы, чуть дальше стояли ручные пулеметы, на случай прорыва машины на высокой скорости.
Само заграждение было построено из залитых бетоном бочек и металлических пластин с шипами, которые превращали в клочья шины. У блокпоста стояли бойцы Третьей бригады в бордовых беретах с серебряными эмблемами. Полосатая полевая форма делала их похожими на тигров.
— Что происходит, сержант? — спросил Крейг одного из них.
— Дорога закрыта, мамбо, — вежливо ответил солдат. — Разрешается проезд только по разрешению военных властей.
— Я должен попасть в город.
— Только не сегодня. — Сержант покачал головой. — Сегодня в Булавайо лучше не ездить.
Словно подтверждая его слова, Крейг услышал со стороны города частые хлопки. Они были похожи на треск зеленых веток в костре, но от этого звука волосы на руках Крейга встали дыбом. Он так хорошо знал этот звук, он вызывал кошмарные воспоминания о войне. Это был звук стрельбы из автоматического оружия.
— Возвращайтесь домой, мамбо, — вежливо сказал сержант. — Это больше не ваша индаба.
Крейг вдруг почувствовал непреодолимое желание вернуться самому и вернуть своих людей в грузовике на ферму.
Он бегом вернулся к «лендроверу», прыгнул за руль и резко развернул автомобиль.
— В чем дело, Крейг?
— Думаю, началось, — сказал он мрачно и до пола нажал педаль акселератора.
Грузовик они встретили на полпути. Женщины пели и хлопали в ладоши, их цветастые платья развевались на ветру. Крейг остановил грузовик и вскочил на подножку. Шадрач в подаренном Крейгом сером костюме сидел на почетном месте рядом с водителем.
— Разворачивайся, — приказал Крейг. — Возвращайся в Кинги Линги. Там большая беда. Никто не должен покидать Кинги Линги, пока все не закончится.
— Солдаты — машоны?
— Да, — ответил Крейг. — Третья бригада.
— Шакалы и сыновья пожирающих дерьмо шакалов, — сказал Шадрач и плюнул в открытое окно.
* * *
— Утверждения о том, что силы безопасности убили тысячи невинных людей, являются полной чепухой. — Министр юстиции Зимбабве в темном костюме и белой рубашке был похож на удачливого биржевого маклера. Он мягко улыбался с телевизионного экрана, его лицо было покрыто тонкой пленкой пота от жара дуговых ламп, свет которых подчеркивал черноту кожи. — Несколько граждан пострадали в перестрелке между силами безопасности и объявленными вне закона диссидентами, но тысячи! Ха-ха-ха. — Он весело рассмеялся. — Если пострадали тысячи, пусть кто-нибудь покажет мне их тела. Я ничего не знаю о них.
— Итак, — сказал Крейг, выключая телевизор, — из Хараре мы ничего больше не узнаем. — Он взглянул на часы. — Почти восемь, посмотрим, что скажет Би-би-си.
Во время правления режима Смита, с его жесточайшей цензурой, каждый думающий человек, живший в Центральной Африке, позаботился о приобретении коротковолнового приемника. Это правило не перестало быть актуальным и теперь. Крейг быстро настроил свой приемник «Иэсу Мусен» на частоту две тысячи сто семьдесят один килогерц.
«Правительство Зимбабве изгнало всех иностранных журналистов из Матабелеленда. Британский высокий комиссар нанес премьер-министру Зимбабве визит и выразил большую озабоченность правительства ее величества по поводу сообщений о зверствах сил безопасности…»
Крейг переключился на радио Южной Африки, и они услышали отчетливый голос диктора:
«…проникновение тысяч незаконных беженцев с территории Зимбабве. Все беженцы принадлежат к племени матабелов. Представитель одной из групп описал массовое убийство жителей поселка, свидетелем которого он стал. „Они убивают всех, — сказал он. — Женщин и детей, даже цыплят и коз“. Другой беженец сказал: „Не отсылайте нас назад. Солдаты убьют нас“».
Крейг покрутил ручку настройки и нашел «Голос Америки».
«Лидер партии ЗАПУ, представляющей в Зимбабве матабелов, господин Джошуа Нкомо, спасся бегством в соседнюю Ботсвану. „Они застрелили моего шофера, — сообщил он нашему региональному репортеру. — Мугабе хочет моей смерти. Он охотится за мной“.
В связи с заключением в тюрьмы или арестом всех других видных членов партии ЗАПУ и бегством господина Нкомо народ остался без лидера и даже человека, выступающего от его лица.
Тем временем правительство господина Роберта Мугабе запретило передачу новостей из западной части страны. Все иностранные журналисты были высланы, Международный Красный Крест обратился с просьбой о въезде в страну наблюдателей, но получил отказ».
— Все так знакомо, — пробормотал Крейг. — Меня тошнит так же, как раньше, когда слушаю это.
* * *
В понедельник был день рождения Сэлли-Энн. После завтрака они поехали в «Квин Линн» за подарком. Крейг, чтобы сохранить все в тайне, оставил его на попечении жены управляющего миссис Грюнвальд.
— Крейг, какая прелесть.
— Теперь мы вдвоем сможем удержать тебя в «Кинг Линн».
Сэлли-Энн взяла щенка цвета меда на руки и поцеловала во влажный нос, он лизнул ее в ответ.
— Это родезийская львиная собака, — сказал Крейг. — Впрочем, теперь, вероятно, ее следует называть зимбабвийской львиной собакой.
Шкура была слишком велика для щенка и свисала складками, придавая его морде озабоченный вид. Холка была украшена забавным хохолком — признаком чистокровности.
— Посмотри на его лапы! — воскликнула Сэлли-Энн. — Он станет просто чудовищем! Как мы его назовем?
Крейг объявил выходной день, чтобы отпраздновать день рождения Сэлли-Энн. Они устроили пикник у главной плотины, потом легли на плед у кромки воды и стали придумывать кличку щенку. Сэлли-Энн сразу же отвергла предложенную Крейгом кличку «Дог».
Они пили холодное вино, заботливо положенное Джозефом, и наблюдали за черноголовыми ткачиками, щебетавшими у своих похожих на корзины гнезд. Щенок гонялся за кузнечиками, пока, утомившись, не лег на плед у ног Сэлли-Энн. Они допили вино и занялись любовью.
— Ш-ш-ш! — прошептала Сэлли-Энн. — Только не разбуди щенка!
— Ты заметил, что мы совсем не говорили о неприятностях, — сказала Сэлли-Энн, когда они возвращались домой.
— Так давай не будем начинать сейчас.
— Я назову его Бастером.
— Почему?
— Так звали моего первого щенка. Они покормили Бастера из купленной Крейгом миски с надписью «дог» и уложили спать в ящик из-под бутылок рядом с печкой. Они чувствовали приятную усталость, решили не заниматься книгой и фотографиями и, поужинав, легли в постель.
* * *
Крейг проснулся от выстрелов. Приобретенные во время войны рефлексы заставили его скатиться с кровати, еще не проснувшись. Он инстинктивно определил, что стреляли из автоматического оружия короткими очередями. Это означало, что солдаты были опытными. По звуку он определил расстояние. Стреляли где-то у поселка или мастерских.
Проснувшись окончательно, он пристегнул протез и сразу же подумал о Сэлли-Энн. Пригнувшись ниже подоконника, чтобы не выделяться на фоне окна, он перекатился на кровать и прижал ее к себе.
Она была голой и сонной.
— Что случилось?
Он сорвал со спинки кровати халат и бросил его ей.
— Одевайся, но не вставай.
Пока она надевала халат, он пытался понять, что происходит. Оружия в доме не было, не считая кухонных ножей и небольшого топорика для колки дров на задней террасе. Не было подготовленных для отступления, укрепленных мешками с песком позиций, как и ограждений из колючей проволоки и прожекторов, то есть элементарных средств обороны, которыми раньше была оснащена практически любая ферма.
Он услышал еще одну очередь, потом женский крик.
— Что происходит? Кто они? — Голос Сэлли-Энн был спокойным и бодрым. Она проснулась окончательно, но явно не испытывала страха. — Это диссиденты?
— Не знаю и не собираюсь оставаться здесь, чтобы выяснить, — сказал он мрачно.
Он бросил взгляд на новую легковоспламеняющуюся соломенную крышу. Лучше всего было убежать и спрятаться в зарослях кустов, но для этого был нужен отвлекающий маневр.
— Оставайся здесь, — приказал он. — Надень туфли и приготовься убегать. Я вернусь через минуту.
Он перекатился по полу к стене и встал. Дверь спальни была не заперта, и он выскочил в коридор. Десять секунд он потратил на проверку телефона. Он знал, что провода окажутся перерезанными, что мгновенно подтвердилось тишиной в трубке. Он бросил трубку, оставив ее болтаться на проводе, и побежал на кухню.
Отвлечь противника он мог только одним — светом. Он нажал на кнопку пуска дизель-генератора и сразу же услышал неясный шум с другой стороны двора. Лампочки над головой сначала тускло засветились, потом ослепительно вспыхнули. Он открыл дверцу коробки предохранителей над пультом управления, выключил внутреннее освещение и включил освещение террасы и сада. Таким образом, задняя часть дома оставалась в темноте. Прорываться следовало именно там, причем быстро. Нападавшие могли подойти к дому всего через несколько секунд.
Он выбежал из кухни и остановился у задней двери гостиной, чтобы проверить освещение террасы и лужайки перед домом. Трава была ярко освещена и казалась еще более сочной и зеленой, над ней, словно купол собора, нависали ветви джакаранды. Стрельба стихла, но со стороны поселка доносились причитания женщин, и от этого скорбного звука кожа Крейга покрылась мурашками.
Крейг знал, что они уже поднимались по склону, и повернулся, чтобы бежать к Сэлли-Энн, когда его внимание привлекло какое-то движение на границе света. Он прищурился, чтобы получше разглядеть, что происходит. Неплохо было узнать, кто именно напал на него, но он терял драгоценные секунды.
Он разглядел бегущего к дому чернокожего человека, голого, нет, в набедренной повязке. Он скорее не бежал, а брел, спотыкаясь и раскачиваясь как пьяный. В свете фонарей его кожа блестела, как намазанная маслом, и Крейг, к своему ужасу, понял, что это — кровь. Человек был покрыт собственной кровью, которая падала каплями на землю, как вода со шкуры ретривера, вылезшего на берег с уткой в зубах.
Ужас еще больше усилился, когда Крейг узнал в человеке старого Шадрача. Он не задумываясь бросился к нему на помощь. Он пинком распахнул двери гостиной, выбежал на террасу и одним прыжком перемахнул через низкие перила. Он успел подхватить Шадрача, прежде чем тот свалился на землю, прижать к груди, удивившись, насколько легким было тело старика, и одним прыжком вернуться на веранду.
Шадрач был ранен в руку выше локтя. Кость была раздроблена и рука висела лишь на полоске плоти. Старик прижимал ее к груди, как маленького ребенка.
— Они идут, — с трудом выдавил он из себя. — Тебе нужно бежать. Они убивают наших людей и тебя тоже убьют.
Было просто чудом, что старик мог говорить, а тем более бежать с такой раной. Он оторвал от набедренной повязки полоску ткани и попытался перевязать руку выше раны. Крейг сам наложил турникет.
— Ты должен бежать, маленький хозяин, — повторил старик и, прежде чем Крейг успел удержать его, вскочил на ноги и скрылся в темноте.
«Он рисковал своей жизнью, чтобы предупредить меня». Крейг проводил его взглядом, потом опомнился и, пригнувшись, вбежал в дом.
Сэлли-Энн была там, где он ее оставил. Тусклый свет, проникавший в окно, позволил ему увидеть, что она зачесала волосы назад, надела футболку и шорты и зашнуровывала мягкие кожаные кроссовки.
— Молодец. — Он опустился рядом с ней на колени. — Пошли.
— Бастер! — воскликнула она. — Мой щенок!
— Сэлли-Энн, ради Бога!
— Мы не можем оставить его! — Он увидел ее упрямый взгляд, который уже успел хорошо изучить.
— Если понадобится, я унесу тебя на руках, — предупредил он и решил еще раз выглянуть в окно.
Лужайки и сад были по-прежнему ярко освещены. Он увидел, как к дому подходят темные силуэты вооруженных людей, растянувшихся цепью, как солдаты. На мгновение он не поверил своим глазам, потом облегченно расслабился.
— Господи, спасибо тебе! — прошептал он, чувствуя, как дрожит его мгновенно ставшее слабым тело. Крейг обнял Сэлли-Энн и крепко прижал к себе.
— Все в порядке, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.
— Что произошло?
— Силы безопасности уже здесь, — ответил он. Он узнал бордовые береты с серебряными эмблемами. — Третья бригада уже здесь, теперь мы в безопасности.
Они вышли на террасу, чтобы встретить своих спасителей. Сэлли-Энн держала на руках щенка, Крейг обнимал ее за плечи.
— Я очень рад видеть вас и ваших людей, сержант, — поприветствовал Крейг шедшего впереди цепи десантника.
— Вернитесь в дом. — Сержант повелительно, если не угрожающе махнул винтовкой. Это был высокий мускулистый человек, выражение лица его было холодным и безразличным, и Крейг понял, что рано почувствовал облегчение. Что-то было не так. Цепь десантников окружила дом, потом, используя классическую тактику уличных бойцов, прикрывая друг друга, парами подошли стрелки. Они одновременно проникли в дом через окна и боковые двери. Зазвенело стекло, затрещала разбиваемая мебель. Это был не обычный обыск, а намеренное разрушение.
— Что происходит, сержант? — спросил Крейг, чувствуя, как в нем закипает ярость. На этот раз жест десантника был очевидно враждебным.
Крейг и Сэлли-Энн попятились в столовую и остановились у обеденного стола, глядя на направленную на них винтовку. Крейг пытался закрыть Сэлли-Энн своим телом.
Два десантника вошли в столовую и о чем-то доложили сержанту на своем языке, которого Крейг не понимал. Сержант кивнул, выслушав доклад, и отдал им приказ. Солдаты послушно отошли к стене и навели винтовки на встревоженную пару, стоявшую в центре комнаты.
— Где включается свет? — спросил сержант. Крейг сказал, и через несколько секунд комнату залил белый свет.
— Что происходит, сержант? — снова спросил Крейг, чувствуя ярость, неуверенность и страх за Сэлли-Энн.
Сержант не ответил и прошагал к двери. Он отдал приказ одному из солдат, и тот подбежал к нему. На спине солдата висела портативная рация с изогнутой, как хвост скорпиона, антенной. Сержант что-то тихо сказал в микрофон и вернулся в комнату.
Ожидание, как показалось Крейгу, длилось вечно, но прошло не более пяти минут, как сержант, чуть наклонив голову, стал прислушиваться. Крейг услышал звук двигателя, отличавшийся от звука дизель-генератора. Потом звук усилился, и Крейг понял, что к дому подъезжает «лендровер».
Машина подъехала к дому, в окнах мелькнул свет фар, заскрипели тормоза и захрустел гравий под колесами. Двигатель выключился, хлопнули двери, и послышались шаги нескольких людей, шедших по террасе.
В гостиную вошел Питер Фунгабера. Берет был надвинут на глаз, шея была повязана шелковым шарфом такого же цвета, что и берет. На ремне висела кобура с пистолетом, в руке Питер держал оплетенный кожей стек.
За ним вошел высокий и сутулый капитан Тимон Ндеби. Его глаза за стеклами очков, казалось, были лишены выражения. В руке он держал планшет, на плече висел пистолет-пулемет.
— Питер! — Крейг не почувствовал облегчения. Все происходившее было слишком продуманным, слишком контролируемым, слишком угрожающим. — Погибли мои люди. Мой индуна тяжело ранен и прячется где-то рядом.
— Да, враги понесли серьезные потери. — Питер Фунгабера кивнул.
— Враги?
— Диссиденты, — сказал Питер и снова кивнул. — Матабелы.
— Диссиденты? — Крейг не сводил с него взгляда. — Шадрач — диссидент? Это просто безумие. Он простой необразованный скотовод, абсолютно не интересуется политикой…
— Часто первое впечатление оказывается ошибочным. — Питер Фунгабера сел на стул во главе стола, положил на него ногу и оперся локтем на колено. Тимон Ндеби положил перед ним планшет, отошел и занял позицию телохранителя за спиной, сжав рукоятку пистолета-пулемета.
— Кто-нибудь может мне наконец объяснить, что, черт возьми, происходит? — Крейг с трудом сдерживал себя. — Кто-то напал на мой поселок, убил моих людей, один Бог знает сколько. Почему вы их не преследуете?
— Преследование закончилось, — сказал Питер Фунгабера. — Мы очистили змеиное гнездо предателей, которых ты взращивал в своем колониальном имении.
— О чем ты говоришь? — Крейг окончательно был сбит с толку. — Ты не можешь говорить серьезно.
— Серьезно? — Питер улыбнулся. Он снял ногу со стола и встал. — Щеночек, — произнес он, подходя к ним. — Какая прелесть.
Он взял Бастера из рук Сэлли-Энн, прежде чем она поняла его намерения. Потом он снова подошел к столу, лаская щенка и гладя его за ушами. Щенок еще не проснулся, заскулил и прижался к нему, пытаясь отыскать сосок матери.
— Серьезно? — повторил Питер. — Я покажу вам, насколько я серьезен.
Он бросил щенка на каменный пол. Тот упал на спину и замер. Питер поставил ботинок ему на грудь и наступил всем весом. Щенок взвизгнул всего один раз.
— Теперь вы поняли, насколько я серьезен. — Он больше не улыбался. — Ваши жизни значат для меня не больше, чем жизнь этого щенка.
Сэлли-Энн глухо застонала и отвернулась, прижавшись лицом к груди Крейга. Он почувствовал, как она борется с приступами тошноты. Питер Фунгабера пинком отправил маленькое пушистое тельце в камин и сел.
— Хватит тратить время на спектакли. — Питер открыл планшет и разложил перед собой документы.
— Мистер Меллоу, вы действовали в качестве agentprovocateur на жаловании печально известного ЦРУ…
— Гнусная ложь! — закричал Крейг, но Питер не обратил на это никакого внимания.
— Вашим местным «хозяином» был американский агент Морган Оксфорд, работающий в посольстве США, а шефом, оплачивающим услуги, был некий Генри Пике-ринг, выдающий себя за высокопоставленного чиновника Всемирного банка в Нью-Йорке. Он завербовал вас и мисс Джей…
— Неправда!
— Ваше вознаграждение составляло шестьдесят тысяч долларов в год, а заданием являлась организация центра подрывной деятельности в Матабелеленде, финансируемая ЦРУ под видом кредита, предоставленного вам одним из подразделений Всемирного банка, подконтрольным ЦРУ, сумма финансирования составляла пять миллионов долларов.
— Господи, Питер, это полная чепуха, и ты знаешь это.
— Во время допроса вы будете обращаться ко мне «сэр» или «генерал Фунгабера», понятно? — Он отвернулся и прислушался к шуму во дворе. Судя по всему, подошла колонна легких грузовиков. Послышались команды на языке шона, потом Крейг сквозь стеклянные двери увидел, как на террасу поднимаются солдаты, несущие тяжелые ящики.
Питер Фунгабера бросил взгляд на Тимона Ндеби, который кивком ответил на заданный взглядом вопрос.
— Отлично! — Питер Фунгабера повернулся к Крейгу. — Можем продолжать. Вы вступили в переговоры с известными предателями матабелами, используя свободное владение языком и знание характера этих непокорных людей…
— Вы не сможете назвать ни одного из них, потому что этого не было.
Питер Фунгабера кивнул Тимону Ндеби, и тот отдал приказ.
В комнату ввели человека. Он был босым, одетым только в шорты и истощенным до такой степени, что голова казалась слишком крупной для тела. Череп был выбрит и покрыт шишками и свежими ссадинами, его бока были испещрены многочисленными следами побоев. Вероятно, его били бичами из шкуры гиппопотама, называемыми самбоками.
— Ты знаешь этого белого человека? — резко спросил Питер Фунгабера. Человек уставился на Крейга матовыми, словно посыпанными пылью глазами.
— Я никогда не видел его… — начал было Крейг и вдруг узнал его. Это был товарищ Доллар, самый молодой и самый воинственный партизан из «Вод Замбези».
— Да? — с улыбкой спросил Питер Фунгабера. — Что вы хотели сказать, мистер Меллоу?
— Я требую присутствия служащего Представительства высокого комиссара, — сказал он. — А мисс Джей хотела бы позвонить в посольство Соединенных Штатов.
— Конечно, — сказал Питер Фунгабера и кивнул. — Все в свое время, но сначала следует закончить то, что начали. — Он повернулся к товарищу Доллару. — Ты знаешь этого белого человека?
Товарищ Доллар кивнул.
— Он давал нам деньги.
— Увести, — приказал Питер Фунгабера. — Обращайтесь с ним хорошо и дайте ему что-нибудь поесть. Итак, мистер Меллоу, вы по-прежнему отрицаете контакты с подрывными элементами? — Он не стал дожидаться ответа, а продолжил: — Вы создали в своем имении склад оружия, которое намеревались использовать против избранного народом правительства в перевороте, в результате которого к власти должен был прийти проамериканский диктатор…
Потом он спрыгнул с террасы и тихо, как леопард, скрылся в ночи. Его люди, выстроившись гуськом, последовали за ним быстрым шагом.
* * *
— Я официально заявляю, — сказал премьер-министр, — что эти так называемые диссиденты будут уничтожены, полностью уничтожены.
Его глаза за стеклами очков выглядели стальными и безжизненными. Из-за плохого качества передачи его голова выглядела окруженной каким-то призрачным свечением, но ярость, казалось, выплескивалась из экрана и заполняла гостиную «Кинг Линн».
— Я никогда не видел его таким.
— Обычно он выглядит таким хладнокровным, — согласилась Сэлли-Энн.
— Я приказал армии и полиции выследить и арестовать преступников, виновных в этих ужасных актах насилия и убийств. Мы найдем их самих и их сторонников, и они почувствуют всю силу народного гнева. Мы не будем терпеть присутствия этих диссидентов.
— Молодец, — похвалила его Сэлли-Энн. — Должна сказать, что до этого момента он никогда мне не нравился.
— Дорогая, не слишком радуйся, — предостерег ее Крейг. — Не забывай, что это Африка, а не Америка или Британия. У этой страны другой характер. Слова здесь имеют другое значение, особенно такие, как «выследить» и «арестовать».
— Крейг, я знаю, что ты всегда симпатизировал матабелам, но на этот раз…
— Правильно, — согласился он. — Признаю. К матабелам я испытываю особенные чувства. Моя семья всегда жила с ними, мы били и эксплуатировали их, мы сражались с ними и безжалостно убивали их, они в ответ безжалостно убивали нас. Но кроме этого, мы высоко ценили и почитали их и наконец начали их понимать и любить. Я не знаю машонов. Они скрытные и хладнокровные, умные и коварные. Я не говорю на их языке и не доверяю им. Именно поэтому я решил поселиться в Матабелеленде.
— Ты пытаешься сказать, что матабелы — святые, что они не способны на подобные зверства? — Она начинала злиться на него, ее тон стал резким.
— Конечно, нет! — постарался он успокоить ее. — Они не менее жестоки, чем любое другое африканское племя, и более воинственны, чем большинство из них. Раньше, когда они завоевывали какое-нибудь племя, они подбрасывали младенцев и ловили их на острия своих ассегаев, они любили бросать старух в костер и со смехом наблюдать, как они сгорают. Жестокость имеет другой смысл в Африке. Следует понимать это с самого начала, если собираешься здесь жить.
Он замолчал и улыбнулся, потом продолжил:
— Однажды я обсуждал политическую философию с метабелом, бывшим партизаном, и попытался объяснить ему концепцию демократии. Он ответил: «Возможно, такое сработает в твоей стране, но здесь это не пройдет. Здесь это не пройдет». Неужели ты не понимаешь? В этом суть проблемы. Африка живет по своим правилам, и я готов поставить миллион долларов против кучки слоновьего дерьма, что в течение следующих нескольких недель мы увидим такое, что никогда не увидели бы в Пенсильвании или Дорсете! Когда Мугабе говорит «уничтожить», он не имеет в виду «взять под арест и осудить согласно доказательному праву». Он африканец и имеет в виду именно «уничтожить»!
Они поспорили в среду, а в пятницу, как всегда, отправились в Булавайо, чтобы купить все необходимое и пообщаться со знакомыми людьми. Крейг и Сэлли-Энн выехали рано утром. За ними следовал пятитонный грузовик с живущими на ферме матабелами, они воспользовались возможностью бесплатной поездки в город. Все были одеты в лучшие наряды и громко пели от радости.
Крейг и Сэлли-Энн подъехали к первому блокпосту недалеко от перекрестка в Табас Индунас. Машины выстроились в очередь длинной в несколько сотен ярдов, и Крейг заметил, что многие из них разворачиваются.
— Оставайся здесь, — сказал он Сэлли-Энн, а сам вышел из «лендровера» и побежал в начало очереди.
Блокпост и пропускной пункт не показались ему временными. По обе стороны шоссе на укрепленных мешками с песком огневых позициях стояли крупнокалиберные пулеметы, чуть дальше стояли ручные пулеметы, на случай прорыва машины на высокой скорости.
Само заграждение было построено из залитых бетоном бочек и металлических пластин с шипами, которые превращали в клочья шины. У блокпоста стояли бойцы Третьей бригады в бордовых беретах с серебряными эмблемами. Полосатая полевая форма делала их похожими на тигров.
— Что происходит, сержант? — спросил Крейг одного из них.
— Дорога закрыта, мамбо, — вежливо ответил солдат. — Разрешается проезд только по разрешению военных властей.
— Я должен попасть в город.
— Только не сегодня. — Сержант покачал головой. — Сегодня в Булавайо лучше не ездить.
Словно подтверждая его слова, Крейг услышал со стороны города частые хлопки. Они были похожи на треск зеленых веток в костре, но от этого звука волосы на руках Крейга встали дыбом. Он так хорошо знал этот звук, он вызывал кошмарные воспоминания о войне. Это был звук стрельбы из автоматического оружия.
— Возвращайтесь домой, мамбо, — вежливо сказал сержант. — Это больше не ваша индаба.
Крейг вдруг почувствовал непреодолимое желание вернуться самому и вернуть своих людей в грузовике на ферму.
Он бегом вернулся к «лендроверу», прыгнул за руль и резко развернул автомобиль.
— В чем дело, Крейг?
— Думаю, началось, — сказал он мрачно и до пола нажал педаль акселератора.
Грузовик они встретили на полпути. Женщины пели и хлопали в ладоши, их цветастые платья развевались на ветру. Крейг остановил грузовик и вскочил на подножку. Шадрач в подаренном Крейгом сером костюме сидел на почетном месте рядом с водителем.
— Разворачивайся, — приказал Крейг. — Возвращайся в Кинги Линги. Там большая беда. Никто не должен покидать Кинги Линги, пока все не закончится.
— Солдаты — машоны?
— Да, — ответил Крейг. — Третья бригада.
— Шакалы и сыновья пожирающих дерьмо шакалов, — сказал Шадрач и плюнул в открытое окно.
* * *
— Утверждения о том, что силы безопасности убили тысячи невинных людей, являются полной чепухой. — Министр юстиции Зимбабве в темном костюме и белой рубашке был похож на удачливого биржевого маклера. Он мягко улыбался с телевизионного экрана, его лицо было покрыто тонкой пленкой пота от жара дуговых ламп, свет которых подчеркивал черноту кожи. — Несколько граждан пострадали в перестрелке между силами безопасности и объявленными вне закона диссидентами, но тысячи! Ха-ха-ха. — Он весело рассмеялся. — Если пострадали тысячи, пусть кто-нибудь покажет мне их тела. Я ничего не знаю о них.
— Итак, — сказал Крейг, выключая телевизор, — из Хараре мы ничего больше не узнаем. — Он взглянул на часы. — Почти восемь, посмотрим, что скажет Би-би-си.
Во время правления режима Смита, с его жесточайшей цензурой, каждый думающий человек, живший в Центральной Африке, позаботился о приобретении коротковолнового приемника. Это правило не перестало быть актуальным и теперь. Крейг быстро настроил свой приемник «Иэсу Мусен» на частоту две тысячи сто семьдесят один килогерц.
«Правительство Зимбабве изгнало всех иностранных журналистов из Матабелеленда. Британский высокий комиссар нанес премьер-министру Зимбабве визит и выразил большую озабоченность правительства ее величества по поводу сообщений о зверствах сил безопасности…»
Крейг переключился на радио Южной Африки, и они услышали отчетливый голос диктора:
«…проникновение тысяч незаконных беженцев с территории Зимбабве. Все беженцы принадлежат к племени матабелов. Представитель одной из групп описал массовое убийство жителей поселка, свидетелем которого он стал. „Они убивают всех, — сказал он. — Женщин и детей, даже цыплят и коз“. Другой беженец сказал: „Не отсылайте нас назад. Солдаты убьют нас“».
Крейг покрутил ручку настройки и нашел «Голос Америки».
«Лидер партии ЗАПУ, представляющей в Зимбабве матабелов, господин Джошуа Нкомо, спасся бегством в соседнюю Ботсвану. „Они застрелили моего шофера, — сообщил он нашему региональному репортеру. — Мугабе хочет моей смерти. Он охотится за мной“.
В связи с заключением в тюрьмы или арестом всех других видных членов партии ЗАПУ и бегством господина Нкомо народ остался без лидера и даже человека, выступающего от его лица.
Тем временем правительство господина Роберта Мугабе запретило передачу новостей из западной части страны. Все иностранные журналисты были высланы, Международный Красный Крест обратился с просьбой о въезде в страну наблюдателей, но получил отказ».
— Все так знакомо, — пробормотал Крейг. — Меня тошнит так же, как раньше, когда слушаю это.
* * *
В понедельник был день рождения Сэлли-Энн. После завтрака они поехали в «Квин Линн» за подарком. Крейг, чтобы сохранить все в тайне, оставил его на попечении жены управляющего миссис Грюнвальд.
— Крейг, какая прелесть.
— Теперь мы вдвоем сможем удержать тебя в «Кинг Линн».
Сэлли-Энн взяла щенка цвета меда на руки и поцеловала во влажный нос, он лизнул ее в ответ.
— Это родезийская львиная собака, — сказал Крейг. — Впрочем, теперь, вероятно, ее следует называть зимбабвийской львиной собакой.
Шкура была слишком велика для щенка и свисала складками, придавая его морде озабоченный вид. Холка была украшена забавным хохолком — признаком чистокровности.
— Посмотри на его лапы! — воскликнула Сэлли-Энн. — Он станет просто чудовищем! Как мы его назовем?
Крейг объявил выходной день, чтобы отпраздновать день рождения Сэлли-Энн. Они устроили пикник у главной плотины, потом легли на плед у кромки воды и стали придумывать кличку щенку. Сэлли-Энн сразу же отвергла предложенную Крейгом кличку «Дог».
Они пили холодное вино, заботливо положенное Джозефом, и наблюдали за черноголовыми ткачиками, щебетавшими у своих похожих на корзины гнезд. Щенок гонялся за кузнечиками, пока, утомившись, не лег на плед у ног Сэлли-Энн. Они допили вино и занялись любовью.
— Ш-ш-ш! — прошептала Сэлли-Энн. — Только не разбуди щенка!
— Ты заметил, что мы совсем не говорили о неприятностях, — сказала Сэлли-Энн, когда они возвращались домой.
— Так давай не будем начинать сейчас.
— Я назову его Бастером.
— Почему?
— Так звали моего первого щенка. Они покормили Бастера из купленной Крейгом миски с надписью «дог» и уложили спать в ящик из-под бутылок рядом с печкой. Они чувствовали приятную усталость, решили не заниматься книгой и фотографиями и, поужинав, легли в постель.
* * *
Крейг проснулся от выстрелов. Приобретенные во время войны рефлексы заставили его скатиться с кровати, еще не проснувшись. Он инстинктивно определил, что стреляли из автоматического оружия короткими очередями. Это означало, что солдаты были опытными. По звуку он определил расстояние. Стреляли где-то у поселка или мастерских.
Проснувшись окончательно, он пристегнул протез и сразу же подумал о Сэлли-Энн. Пригнувшись ниже подоконника, чтобы не выделяться на фоне окна, он перекатился на кровать и прижал ее к себе.
Она была голой и сонной.
— Что случилось?
Он сорвал со спинки кровати халат и бросил его ей.
— Одевайся, но не вставай.
Пока она надевала халат, он пытался понять, что происходит. Оружия в доме не было, не считая кухонных ножей и небольшого топорика для колки дров на задней террасе. Не было подготовленных для отступления, укрепленных мешками с песком позиций, как и ограждений из колючей проволоки и прожекторов, то есть элементарных средств обороны, которыми раньше была оснащена практически любая ферма.
Он услышал еще одну очередь, потом женский крик.
— Что происходит? Кто они? — Голос Сэлли-Энн был спокойным и бодрым. Она проснулась окончательно, но явно не испытывала страха. — Это диссиденты?
— Не знаю и не собираюсь оставаться здесь, чтобы выяснить, — сказал он мрачно.
Он бросил взгляд на новую легковоспламеняющуюся соломенную крышу. Лучше всего было убежать и спрятаться в зарослях кустов, но для этого был нужен отвлекающий маневр.
— Оставайся здесь, — приказал он. — Надень туфли и приготовься убегать. Я вернусь через минуту.
Он перекатился по полу к стене и встал. Дверь спальни была не заперта, и он выскочил в коридор. Десять секунд он потратил на проверку телефона. Он знал, что провода окажутся перерезанными, что мгновенно подтвердилось тишиной в трубке. Он бросил трубку, оставив ее болтаться на проводе, и побежал на кухню.
Отвлечь противника он мог только одним — светом. Он нажал на кнопку пуска дизель-генератора и сразу же услышал неясный шум с другой стороны двора. Лампочки над головой сначала тускло засветились, потом ослепительно вспыхнули. Он открыл дверцу коробки предохранителей над пультом управления, выключил внутреннее освещение и включил освещение террасы и сада. Таким образом, задняя часть дома оставалась в темноте. Прорываться следовало именно там, причем быстро. Нападавшие могли подойти к дому всего через несколько секунд.
Он выбежал из кухни и остановился у задней двери гостиной, чтобы проверить освещение террасы и лужайки перед домом. Трава была ярко освещена и казалась еще более сочной и зеленой, над ней, словно купол собора, нависали ветви джакаранды. Стрельба стихла, но со стороны поселка доносились причитания женщин, и от этого скорбного звука кожа Крейга покрылась мурашками.
Крейг знал, что они уже поднимались по склону, и повернулся, чтобы бежать к Сэлли-Энн, когда его внимание привлекло какое-то движение на границе света. Он прищурился, чтобы получше разглядеть, что происходит. Неплохо было узнать, кто именно напал на него, но он терял драгоценные секунды.
Он разглядел бегущего к дому чернокожего человека, голого, нет, в набедренной повязке. Он скорее не бежал, а брел, спотыкаясь и раскачиваясь как пьяный. В свете фонарей его кожа блестела, как намазанная маслом, и Крейг, к своему ужасу, понял, что это — кровь. Человек был покрыт собственной кровью, которая падала каплями на землю, как вода со шкуры ретривера, вылезшего на берег с уткой в зубах.
Ужас еще больше усилился, когда Крейг узнал в человеке старого Шадрача. Он не задумываясь бросился к нему на помощь. Он пинком распахнул двери гостиной, выбежал на террасу и одним прыжком перемахнул через низкие перила. Он успел подхватить Шадрача, прежде чем тот свалился на землю, прижать к груди, удивившись, насколько легким было тело старика, и одним прыжком вернуться на веранду.
Шадрач был ранен в руку выше локтя. Кость была раздроблена и рука висела лишь на полоске плоти. Старик прижимал ее к груди, как маленького ребенка.
— Они идут, — с трудом выдавил он из себя. — Тебе нужно бежать. Они убивают наших людей и тебя тоже убьют.
Было просто чудом, что старик мог говорить, а тем более бежать с такой раной. Он оторвал от набедренной повязки полоску ткани и попытался перевязать руку выше раны. Крейг сам наложил турникет.
— Ты должен бежать, маленький хозяин, — повторил старик и, прежде чем Крейг успел удержать его, вскочил на ноги и скрылся в темноте.
«Он рисковал своей жизнью, чтобы предупредить меня». Крейг проводил его взглядом, потом опомнился и, пригнувшись, вбежал в дом.
Сэлли-Энн была там, где он ее оставил. Тусклый свет, проникавший в окно, позволил ему увидеть, что она зачесала волосы назад, надела футболку и шорты и зашнуровывала мягкие кожаные кроссовки.
— Молодец. — Он опустился рядом с ней на колени. — Пошли.
— Бастер! — воскликнула она. — Мой щенок!
— Сэлли-Энн, ради Бога!
— Мы не можем оставить его! — Он увидел ее упрямый взгляд, который уже успел хорошо изучить.
— Если понадобится, я унесу тебя на руках, — предупредил он и решил еще раз выглянуть в окно.
Лужайки и сад были по-прежнему ярко освещены. Он увидел, как к дому подходят темные силуэты вооруженных людей, растянувшихся цепью, как солдаты. На мгновение он не поверил своим глазам, потом облегченно расслабился.
— Господи, спасибо тебе! — прошептал он, чувствуя, как дрожит его мгновенно ставшее слабым тело. Крейг обнял Сэлли-Энн и крепко прижал к себе.
— Все в порядке, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.
— Что произошло?
— Силы безопасности уже здесь, — ответил он. Он узнал бордовые береты с серебряными эмблемами. — Третья бригада уже здесь, теперь мы в безопасности.
Они вышли на террасу, чтобы встретить своих спасителей. Сэлли-Энн держала на руках щенка, Крейг обнимал ее за плечи.
— Я очень рад видеть вас и ваших людей, сержант, — поприветствовал Крейг шедшего впереди цепи десантника.
— Вернитесь в дом. — Сержант повелительно, если не угрожающе махнул винтовкой. Это был высокий мускулистый человек, выражение лица его было холодным и безразличным, и Крейг понял, что рано почувствовал облегчение. Что-то было не так. Цепь десантников окружила дом, потом, используя классическую тактику уличных бойцов, прикрывая друг друга, парами подошли стрелки. Они одновременно проникли в дом через окна и боковые двери. Зазвенело стекло, затрещала разбиваемая мебель. Это был не обычный обыск, а намеренное разрушение.
— Что происходит, сержант? — спросил Крейг, чувствуя, как в нем закипает ярость. На этот раз жест десантника был очевидно враждебным.
Крейг и Сэлли-Энн попятились в столовую и остановились у обеденного стола, глядя на направленную на них винтовку. Крейг пытался закрыть Сэлли-Энн своим телом.
Два десантника вошли в столовую и о чем-то доложили сержанту на своем языке, которого Крейг не понимал. Сержант кивнул, выслушав доклад, и отдал им приказ. Солдаты послушно отошли к стене и навели винтовки на встревоженную пару, стоявшую в центре комнаты.
— Где включается свет? — спросил сержант. Крейг сказал, и через несколько секунд комнату залил белый свет.
— Что происходит, сержант? — снова спросил Крейг, чувствуя ярость, неуверенность и страх за Сэлли-Энн.
Сержант не ответил и прошагал к двери. Он отдал приказ одному из солдат, и тот подбежал к нему. На спине солдата висела портативная рация с изогнутой, как хвост скорпиона, антенной. Сержант что-то тихо сказал в микрофон и вернулся в комнату.
Ожидание, как показалось Крейгу, длилось вечно, но прошло не более пяти минут, как сержант, чуть наклонив голову, стал прислушиваться. Крейг услышал звук двигателя, отличавшийся от звука дизель-генератора. Потом звук усилился, и Крейг понял, что к дому подъезжает «лендровер».
Машина подъехала к дому, в окнах мелькнул свет фар, заскрипели тормоза и захрустел гравий под колесами. Двигатель выключился, хлопнули двери, и послышались шаги нескольких людей, шедших по террасе.
В гостиную вошел Питер Фунгабера. Берет был надвинут на глаз, шея была повязана шелковым шарфом такого же цвета, что и берет. На ремне висела кобура с пистолетом, в руке Питер держал оплетенный кожей стек.
За ним вошел высокий и сутулый капитан Тимон Ндеби. Его глаза за стеклами очков, казалось, были лишены выражения. В руке он держал планшет, на плече висел пистолет-пулемет.
— Питер! — Крейг не почувствовал облегчения. Все происходившее было слишком продуманным, слишком контролируемым, слишком угрожающим. — Погибли мои люди. Мой индуна тяжело ранен и прячется где-то рядом.
— Да, враги понесли серьезные потери. — Питер Фунгабера кивнул.
— Враги?
— Диссиденты, — сказал Питер и снова кивнул. — Матабелы.
— Диссиденты? — Крейг не сводил с него взгляда. — Шадрач — диссидент? Это просто безумие. Он простой необразованный скотовод, абсолютно не интересуется политикой…
— Часто первое впечатление оказывается ошибочным. — Питер Фунгабера сел на стул во главе стола, положил на него ногу и оперся локтем на колено. Тимон Ндеби положил перед ним планшет, отошел и занял позицию телохранителя за спиной, сжав рукоятку пистолета-пулемета.
— Кто-нибудь может мне наконец объяснить, что, черт возьми, происходит? — Крейг с трудом сдерживал себя. — Кто-то напал на мой поселок, убил моих людей, один Бог знает сколько. Почему вы их не преследуете?
— Преследование закончилось, — сказал Питер Фунгабера. — Мы очистили змеиное гнездо предателей, которых ты взращивал в своем колониальном имении.
— О чем ты говоришь? — Крейг окончательно был сбит с толку. — Ты не можешь говорить серьезно.
— Серьезно? — Питер улыбнулся. Он снял ногу со стола и встал. — Щеночек, — произнес он, подходя к ним. — Какая прелесть.
Он взял Бастера из рук Сэлли-Энн, прежде чем она поняла его намерения. Потом он снова подошел к столу, лаская щенка и гладя его за ушами. Щенок еще не проснулся, заскулил и прижался к нему, пытаясь отыскать сосок матери.
— Серьезно? — повторил Питер. — Я покажу вам, насколько я серьезен.
Он бросил щенка на каменный пол. Тот упал на спину и замер. Питер поставил ботинок ему на грудь и наступил всем весом. Щенок взвизгнул всего один раз.
— Теперь вы поняли, насколько я серьезен. — Он больше не улыбался. — Ваши жизни значат для меня не больше, чем жизнь этого щенка.
Сэлли-Энн глухо застонала и отвернулась, прижавшись лицом к груди Крейга. Он почувствовал, как она борется с приступами тошноты. Питер Фунгабера пинком отправил маленькое пушистое тельце в камин и сел.
— Хватит тратить время на спектакли. — Питер открыл планшет и разложил перед собой документы.
— Мистер Меллоу, вы действовали в качестве agentprovocateur на жаловании печально известного ЦРУ…
— Гнусная ложь! — закричал Крейг, но Питер не обратил на это никакого внимания.
— Вашим местным «хозяином» был американский агент Морган Оксфорд, работающий в посольстве США, а шефом, оплачивающим услуги, был некий Генри Пике-ринг, выдающий себя за высокопоставленного чиновника Всемирного банка в Нью-Йорке. Он завербовал вас и мисс Джей…
— Неправда!
— Ваше вознаграждение составляло шестьдесят тысяч долларов в год, а заданием являлась организация центра подрывной деятельности в Матабелеленде, финансируемая ЦРУ под видом кредита, предоставленного вам одним из подразделений Всемирного банка, подконтрольным ЦРУ, сумма финансирования составляла пять миллионов долларов.
— Господи, Питер, это полная чепуха, и ты знаешь это.
— Во время допроса вы будете обращаться ко мне «сэр» или «генерал Фунгабера», понятно? — Он отвернулся и прислушался к шуму во дворе. Судя по всему, подошла колонна легких грузовиков. Послышались команды на языке шона, потом Крейг сквозь стеклянные двери увидел, как на террасу поднимаются солдаты, несущие тяжелые ящики.
Питер Фунгабера бросил взгляд на Тимона Ндеби, который кивком ответил на заданный взглядом вопрос.
— Отлично! — Питер Фунгабера повернулся к Крейгу. — Можем продолжать. Вы вступили в переговоры с известными предателями матабелами, используя свободное владение языком и знание характера этих непокорных людей…
— Вы не сможете назвать ни одного из них, потому что этого не было.
Питер Фунгабера кивнул Тимону Ндеби, и тот отдал приказ.
В комнату ввели человека. Он был босым, одетым только в шорты и истощенным до такой степени, что голова казалась слишком крупной для тела. Череп был выбрит и покрыт шишками и свежими ссадинами, его бока были испещрены многочисленными следами побоев. Вероятно, его били бичами из шкуры гиппопотама, называемыми самбоками.
— Ты знаешь этого белого человека? — резко спросил Питер Фунгабера. Человек уставился на Крейга матовыми, словно посыпанными пылью глазами.
— Я никогда не видел его… — начал было Крейг и вдруг узнал его. Это был товарищ Доллар, самый молодой и самый воинственный партизан из «Вод Замбези».
— Да? — с улыбкой спросил Питер Фунгабера. — Что вы хотели сказать, мистер Меллоу?
— Я требую присутствия служащего Представительства высокого комиссара, — сказал он. — А мисс Джей хотела бы позвонить в посольство Соединенных Штатов.
— Конечно, — сказал Питер Фунгабера и кивнул. — Все в свое время, но сначала следует закончить то, что начали. — Он повернулся к товарищу Доллару. — Ты знаешь этого белого человека?
Товарищ Доллар кивнул.
— Он давал нам деньги.
— Увести, — приказал Питер Фунгабера. — Обращайтесь с ним хорошо и дайте ему что-нибудь поесть. Итак, мистер Меллоу, вы по-прежнему отрицаете контакты с подрывными элементами? — Он не стал дожидаться ответа, а продолжил: — Вы создали в своем имении склад оружия, которое намеревались использовать против избранного народом правительства в перевороте, в результате которого к власти должен был прийти проамериканский диктатор…