Страница:
Через двадцать минут они подошли к почти вертикальному обрыву с гладкими, словно отполированными стенками, настолько глубокому, что свет керосиновых ламп не доставал до дна. По указанию Вусаманзи они привязали конец одной бухты каната к столбу из известняка и по очереди спустились на следующий выступ на глубине пятидесяти футов. Здесь произошел вертикальный сдвиг двух пластов горной породы, в результате которого образовалась трещина. Она была такой узкой, что Крейг мог одновременно коснуться обеих стен, и в свете лампы были видны только глаза висевших вверх ногами под потолком летучих мышей.
Разматывая вторую бухту каната, Вусаманзи осторожно стал спускаться по предательски ненадежному дну трещины. Трещина по мере того, как они опускались, становилась шире, потолок уже невозможно было различить в полумраке. Она напоминала Крейгу огромную галерею в самом сердце пирамиды Хеопса. Внушавшая ужас расщелина в живой скале была настолько крута, что им приходилось удерживать равновесие при помощи каната, с осторожностью делая каждый шаг. У них почти кончился второй канат, когда Вусаманзи вдруг остановился на наклонной плите, похожий в свете поднятой над головой керосиновой лампы на только что спустившегося с горы чернокожего Моисея.
— В чем дело? — спросил Крейг.
— Спускайся сюда! — крикнул Тунгата. Крейг спустился по последнему участку склона и увидел, что Вусаманзи и все остальные стоят на краю каменной плиты и смотрят на неподвижную поверхность подземного озера.
— Что дальше? — спросила Сэлли-Энн глухим от благоговейного страха перед этим священным местом голосом.
Озеро заполнило вертикальную шахту. У противоположного берега, примерно в ста пятидесяти футах, потолок уходил в воду под тем же углом, что и пол, на котором они стояли.
Крейг решил воспользоваться фонарем, взятым с разбившейся «сессны». Он направил луч на воду, которую никто не тревожил многие сотни лет, и потому чистую как горный ручей. Они увидели только наклонно уходивший вниз пол галереи. Крейг выключил фонарь, чтобы поберечь батареи.
— Итак, Сэм, — сказал Крейг, положив руку на плечо друга. — Тебе предоставляется уникальная возможность поплавать как рыба.
Смех Тунгаты был коротким и неискренним, потом они оба посмотрели на Вусаманзи.
— Что дальше, уважаемый отец?
— Когда в эти горы пришел Така-Така и мой дед с моим отцом спасли тело короля от осквернения, семь лет подряд землю испепеляла засуха. Уровень воды в шахте был гораздо ниже, чем сейчас. Там внизу, — Вусаманзи указал
на прозрачные воды, — есть еще одно ответвление. Там они положили тело Лобенгулы. После этого на протяжении многих лет обильные дожди благословляли нашу землю, и каждый год уровень воды повышался. Когда я впервые посетил это место, вода не доходила до этого камня. Крейг на секунду включил фонарь, и все успели увидеть осколок известняка футах в тридцати от поверхности.
— Но даже тогда вход в гробницу короля находился глубоко под водой.
— Значит, вы сами никогда не видели гробницу? — спросил Крейг.
— Никогда, — подтвердил Вусаманзи. — Но мой отец описал ее мне.
Крейг встал на колени и опустил руку в воду озера. Она была настолько холодной, что он вздрогнул и резко выдернул руку из воды. Он вытер руку об рубашку и заметил насмешливый взгляд Тунгаты.
— Послушай, мой любезный брат-матабел, — горячо произнес он. — Я знаю, что означает такой взгляд, и говорю сразу: «Даже не думай!»
— Я не умею плавать, мой любезный друг Пуфо.
— Даже не думай, — повторил Крейг.
— Мы обвяжем тебя канатом. Тебе ничего не грозит.
— Знаешь, куда можешь засунуть свой канат?
— Фонарь герметичный, будет гореть под водой, — невозмутимо продолжал Тунгата.
— Господи! — с горечью воскликнул Крейг. — Африканское правило номер один: если ничего не получается, поищи ближайшее белое лицо.
— Ты помнишь, как переплывал Лимпопо, поспорив всего на ящик пива? — спросил Тунгата.
— Тогда я был пьян, сейчас — гораздо трезвее. — Крейг посмотрел в поисках поддержки на Сэлли-Энн, но и тут его ждало разочарование.
— И ты тоже!
— В Лимпопо плавали крокодилы, а здесь их нет, — сказала она.
Крейг начал медленно расстегивать рубашку, Тунгата, улыбнувшись, принялся подготавливать канат. Все с интересом наблюдали, как Крейг отстегнул протез и аккуратно положил его на камень. Он выпрямился на краю плиты, и Тунгата обвязал его канатом.
— Пуфо, — тихо произнес Тунгата, — тебе понадобится сухая одежда. Зачем мочить это?
— Сара, — объяснил Крейг.
— Она — матабелка. Нагота не оскорбляет ее.
— Пусть его тайны останутся при нем, — с улыбкой сказала Сара, — хотя у меня от него тайн не было.
Крейг вспомнил, как она, совершенно обнаженная, стояла в воде под мостом. Он сел на каменную плиту, стянул с себя трусы, бросив их на кучу одежды. Девушки и не подумали отвернуться, он скользнул в воду, охнув от холода, и медленно выплыл на середину озера
— Следите за временем, — сказал он. — Каждые шестьдесят секунд два раза дергайте канат. Через три минуты вытаскивайте меня, что бы ни произошло, о'кей?
— О'кей, — ответил Тунгата. Он сложил канат кольцами у ног и приготовился стравливать.
Крейг начал перенасыщать легкие кислородом, работать легкими как мехами, продувая их от углекислого газа. Это был очень опасный трюк. Неопытный ныряльщик мог потерять сознание от кислородного голодания, прежде чем повышение содержания углекислого газа станет толчком к возобновлению дыхания. Наполнив легкие воздухом, он перевернулся и ушел в прозрачную холодную воду.
Без маски он видел все в искаженном виде, но сумел разглядеть в тридцати футах остроконечный обломок известняка и, направив на него луч фонаря, стал быстро погружаться.
Он доплыл до обломка и оттолкнулся от него. Теперь он погружался еще стремительнее — вода сжала воздух в легких и снизила плавучесть. Погрузившись еще немного, он повернулся на бок и принялся осматривать стену в поисках входа.
Он почувствовал двойной рывок — прошла одна минута — и почти сразу же увидел вход в гробницу. Это было отверстие почти идеально круглой формы на левой стене галереи, и оно почему-то напомнило Крейгу пустую глазницу.
Он скользнул к ней и протянул руку, чтобы остановиться у самого входа, достаточно широкого, чтобы в него мог скользнуть взрослый человек. Он провел ладонью по стене. Она была отполирована водой и покрыта тонким слоем слизи. Крейг предположил, что это был сток с поверхности воды, пробитый в известняке дождевой водой в течение многих тысячелетий.
Его вдруг охватил страх. Что-то угрожающее было в этой черной дыре. Он поднял взгляд к поверхности и увидел в сорока футах над собой слабое свечение керосиновой лампы Вусаманзи. Ледяная вода лишала его жизненной силы и храбрости. Ему хотелось побыстрее подняться на поверхность, он ощутил первый спазм в легких.
Он ощутил какой-то рывок и на мгновение запаниковал, прежде чем понял, что это был сигнал. Две минуты — почти его предел.
Он заставил себя приблизиться к входу в гробницу. Проход шел резко вверх и был круглым, как водосточная труба. Крейг проплыл двадцать футов, вода стала темной и мутной от поднятого его движениями ила.
Проход закончился тупиком, и он ощупал пальцами грубые камни. Спазмы легких усилились, засвистело в ушах, перед глазами поплыли круги, он был на грани потери сознания, но заставил себя ощупывать стену свободной рукой слева направо и сверху вниз.
Он достаточно быстро понял, что стена представляет собой тщательно пригнанные плиты известняка, и настроение упало. Знахари и здесь заложили вход в гробницу Лобенгулы и, как он мог убедиться, ощупав стену пальцами, сделали это качественно.
Его пальцы нащупали что-то гладкое и металлическое у основания стены. Он поднял этот предмет и быстро поплыл вниз, чувствуя все усиливающуюся панику и страшную потребность сделать глоток воздуха. Он выплыл в галерею, все еще сжимая металлический предмет в руке.
Где-то высоко тускло светилась керосиновая лампа, и он поплыл к ней. Чувства его трепетали, как пламя свечи на ветру, в глазах потемнело, и только изредка вспыхивали яркие звезды, мозг начинал задыхаться, он почувствовал первые признаки апатичности, от которой руки и ноги наливались свинцом.
Канат, завязанный на поясе, рывком натянулся, и Крейг почувствовал, что его быстро поднимают. Прошли три минуты, Тунгата поднимал его, как и обещал. Свет керосиновой лампы закружился над головой, Крейг завращался на конце каната, в панике открыл рот, и ледяная вода хлынула в горло, проникла в легкие, причиняя нестерпимую боль, как от удара острым лезвием.
Он вылетел на поверхность. Тунгата стоял по пояс в воде и обеими руками тянул спасательный канат. Он мгновенно схватил Крейга мускулистой рукой и выбросил на берег.
Девушки тоже были готовы и подтянули его чуть выше. Крейг упал на бок, сложился, как эмбрион, закашлялся, выплевывая воду и дрожа от холода.
Сэлли-Энн перевернула его на живот и нажала обеими ладонями на спину. Вода и рвота хлынули из горла, но дыхание его постепенно стало размеренным, потом он сел и вытер губы ладонью. Сэлли-Энн сбросила с себя рубашку и отчаянно растирала ею тело Крейга. В свете керосиновой лампы его тело казалось синим, его все еще била дрожь.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сара.
— Просто замечательно, — задыхаясь, произнес он. — Нет ничего лучше освежающей ванны.
— С ним все в порядке, — сказал Тунгата. — Если он начал огрызаться, с ним все в порядке.
Крейг поднес ладони к стеклу керосиновой лампы, и постепенно дрожь исчезла. Сара наклонилась к Тунгате и что-то прошептала, указывая на нижнюю часть тела Крейга.
— Именно! — воскликнул Тунгата с акцентом чернокожего американца. — Кроме того, у этих белопузых совсем нет чувства ритма.
Крейг быстро потянулся за трусами, и тут на помощь бросилась верная Сэлли-Энн.
— Вы не видели его в лучшем состоянии, вода просто ледяная.
Ладони Крейга были измазаны чем-то красно-коричневым, он испачкал свои трусы и вспомнил о поднятом на поверхность металлическом предмете, который он выронил на краю плиты.
— Звено цепи от повозки, — сказал он, поднимая предмет. — Такие повозки раньше тянули быки.
Вусаманзи молча сидел в стороне, на границе светового пятна от керосиновой лампы. Теперь он заговорил:
— Это цепь от повозки короля. Мой дед использовал ее для того, чтобы спустить тело.
— Значит, ты нашел могилу короля? — спросил Тунгата. Маленький кусочек ржавого металла превратил для всех них фантазию в реальность.
— Кажется, — ответил Крейг, пристегивая протез, — но мы никогда не узнаем наверняка. — Все не спускали с него глаз. Крейг закашлялся, потом продолжил: — Есть проход, как раз такой, как описывал Вусаманзи. Он начинается примерно в пятнадцати футах ниже того осколка и уходит влево. Затем круглый проход резко поднимается. Примерно в двадцати футах от начала проход заложен каменными плитами, большими плитами, между которыми для плотности вбиты осколки известняка. Невозможно даже предположить, насколько толстая эта стена, но одно несомненно: пробить ее можно лишь ценой неимоверных усилий. Я находился у стены всего секунд двадцать, то есть явно недостаточно для того, чтобы выбить хотя бы один блок. Без водолазного костюма никому не пройти это препятствие.
Сэлли-Энн в этот момент надевала на себя влажную рубашку, но замерла и посмотрела на него вызывающе.
— Крейг, мы не можем просто сдаться. Не можем просто уйти и ничего не узнать. Мне не даст покоя любопытство, если мы не попытаемся разгадать такую тайну! Я не найду себе места, не найду до самой смерти!
— Рад буду выслушать предложения, — с издевкой произнес Крейг. — Ни у кого не завалялся акваланг в заднем кармане? Как насчет того, чтобы расплатиться со старым Вусаманзи овцой за то, что он заставит воду расступиться, как Моисей на Красном море.
— Не дерзи, — остановила его Сэлли-Энн.
— Хорошо, давайте вести себя разумно и проявлять смекалку. Есть желающие? Нет. Отлично, давайте вернемся туда, где горит огонь и светит солнце.
Крейг бросил рваное звено цепи в озеро.
— Спи спокойно, Лобенгула, охраняй свои камешки. Шала гаиые, оставайся с миром.
* * *
Обратный путь по лабиринту тоннелей и пещер они проделали в полном молчании. Крейг, однако, проверил все сделанные им знаки на каждом повороте и на каждой развилке.
Они вернулись в главный зал пещеры, и всего через несколько минут в очаге уже плясал огонь и закипала вода в котелке.
Крепкий, переслащенный чай окончательно прогнал дрожь у Крейга и поднял настроение всем остальным.
— Я должен вернуться в деревню, — сказал Вусаманзи. — Если придут солдаты и не застанут меня, у них могут возникнуть подозрения, они могут начать пытать моих женщин, издеваться над ними. Я должен быть там, чтобы защитить их, потому что даже машоны боятся моего колдовства. ^— Он поднял свою накидку, сумку и украшенный изысканной резьбой посох. — Вы не должны покидать пещеру. Вы рискуете быть обнаруженными солдатами, если покинете ее. Мои женщины придут послезавтра, принесут еду и новости о солдатах. — Он опустился на колени перед Тунгатой. — Оставайся с миром, великий принц Кумало. Мое сердце говорит, что ты — детеныш леопарда, упоминаемый в пророчестве, что ты найдешь способ освободить дух Лобенгулы.
— Возможно, я вернусь когда-нибудь со специальными машинами, необходимыми для того, чтобы добраться до места упокоения короля.
— Возможно, — согласился Вусаманзи. — Я совершу жертвоприношение и посоветуюсь с духами. Быть может, они снизойдут до того, что укажут мне путь. — Он остановился у входа в пещеру. — Я вернусь, когда станет безопасно. Оставайтесь с миром, дети мои. — Старый колдун ушел.
— Что-то говорит мне, что грядут тяжелые времена, — сказал Крейг, — и переживем мы их в этом не самом привлекательном месте.
Все они были активными и разумными людьми, и вынужденное заточение не замедлило сказаться. Они молча разделили зал на общую зону рядом с очагом и две частных зоны для каждой пары. Воды, стекавшей по склону скалы и собранной в глиняную чашку, было достаточно для удовлетворения всех их потребностей, включая омовения. Вертикальная шахта в конце одного из тоннелей служила естественным туалетом. Нечего было читать и не на чем было писать — от этого больше других страдал Крейг. Чтобы скоротать время, Сэлли-Энн стала брать у Сары уроки синдебеле и достигла таких успехов, что скоро смогла поддерживать простой разговор и бегло отвечать на вопросы.
Тунгата быстро восстановил здоровье за этот период вынужденного бездействия. Его худое тело пополнело и налилось жизненной силой, раны на лице и теле быстро зарубцевались. Очень часто он становился лидером долгих дискуссий у очага, и его безудержное чувство юмора, которое Крейг так хорошо помнил, не давало никому грустить.
Когда Сэлли-Энн с пренебрежением отозвалась о соседней Южной Африке и политике апартеида, Тунгата возразил ей с показной суровостью:
— Нет, Пендула, — Тунгата дал ей имя на синдебеле, означавшее «та, что всегда отвечает», — нет, Пендула, чернокожие африканцы должны не проклинать их, а благодарить буквально в каждой молитве! Ведь они могут объединить сотни племен одним призывом. Достаточно одному из нас встать и крикнуть «Расистские буры!», как все перестают лупить друг друга по головам и на мгновение мы все превращаемся в братьев.
Сэлли-Энн захлопала в ладоши.
— Хотела бы я посмотреть, как ты произнесешь такую речь на следующем заседании Организации африканского единства!
Тунгата одобрительно хмыкнул. Они становились добрыми друзьями.
— Кроме того, мы должны благодарить их за…
— За что? Скажи мне, — подбадривала она его.
— Там живут самые кровожадные ниггеры во всей Африке. Зулусы, косы и тсваны. Мы с машонами справиться не можем. Представь, что случилось бы, если бы на нас накинулись и банды с юга. Нет, начиная с сегодняшнего дня мой девиз — «Ни дня без поцелуя африканера».
— Не поддерживайте его, — взмолилась Сара. — Настанет день, и ему придется разговаривать с людьми, которые будут относиться к его словам серьезно.
Иногда Тунгата впадал в мрачное состояние.
— Все как в Северной Ирландии или Палестине, только значительно масштабней и сложнее. Конфликт между нами и машонами — это всего лишь микрокосм проблем всей Африки.
— Ты знаешь решение? — спрашивала Сэлли-Энн. — Только радикальное и трудное, — отвечал Тунгата. —
Понимаешь, европейские державы девятнадцатого века в результате борьбы за господство разделили весь континент между собой без учета племенных границ, которые являются священными для Организации африканского единства. Одним из возможных решений является разделение континента в соответствии с этими границами, но ни один человек, находясь в здравом уме, не поддержит эту точку зрения после того, что получилось в результате разделения Индии и Пакистана. Еще одним решением, по моему мнению, может быть некая форма федерального правления, основанного на американских принципах, когда государство разделено на племенные провинции, обладающие автономией в решении своих внутренних дел.
Они проводили за разговорами большую часть времени. Для того чтобы развлечь и дополнить знания девушек, Тунгата и Крейг рассказывали им историю земель между Замбези и Лимпопо, причем каждый концентрировал внимание на роли своего народа, своей семьи в открытии и завоевании этих земель, в войне, которая их разорила.
Дважды их разговоры у очага прерывали звуки из внешнего мира — свистящий грохот винта вертолета. Они замолкали и смотрели на каменную крышу над головой, пока грохот не стихал. После этого они говорили о своих шансах на спасение от так безжалостно преследовавших их врагов.
Каждый второй день, в предрассветной темноте, скрывавшей их от глаз с неба, приходили женщины из деревни Вусаманзи. Они приносили еду и новости.
Десантники из Третьей бригады приходили в деревню. Сначала они окружили ее, потом прочесали, опустошая хижины. Они заковали в наручники одну молодую девушку, угрожали старику, но тот встретил их с достоинством, и жителей деревни спасла его репутация колдуна. Солдаты ушли, не взяв с собой ничего ценного, не спалив ни одной хижины и никого не убив, не считая нескольких цыплят. Правда, они обещали вернуться.
Тем не менее тщательный поиск продолжался по всему району. Отряды машонов на земле и вертолеты прочесывали леса и горы, и сотни матабелов, которым удалось бежать из лагеря, снова оказались в неволе. Девушки видели их прикованными друг к другу в кузовах тяжелых грузовиков.
Вусаманзи считал, что солдатам пока не удалось найти потерпевшую крушение «сессну», но опасность еще не миновала, и он приказывал девушкам каждый раз настаивать на том, чтобы Тунгата с друзьями оставался в пещере. Сам он обещал навестить их, как только сочтет это безопасным.
Такие новости не могли не подействовать угнетающе, поэтому Крейгу приходилось использовать все свое мастерство рассказчика, чтобы хоть как-то разрядить царившую в пещере атмосферу уныния. Он постоянно переводил разговор на излюбленную тему — могилу Лобенгулы и, как все они надеялись, несметные сокровища, в ней хранившиеся. Они уже обсудили, какое оборудование потребуется для того, чтобы команда аквалангистов смогла разобрать стену и проникнуть в гробницу. Однажды Сэлли-Энн спросила:
— Сэм, скажи, если сокровище действительно существует, если мы сумеем добраться до него, если оно окажется таким несметным, как мы считаем, как ты собираешься им распорядиться?
— Я считаю, что к нему следует относиться как к достоянию всех матабелов. Следовало бы учредить траст и использовать на благо народа, в первую очередь, для обеспечения политического равноправия. Смею утверждать, что человек, обладающий такими финансовыми ресурсами, смог бы добиться расположения Министерства иностранных дел Великобритании и Государственного департамента США. Он смог бы убедить их вмешаться. Правительство в Хараре было бы вынуждено считаться с мнением такого человека, для моего народа открылись бы возможности, о которых сейчас не стоит даже мечтать.
— Кроме того, его следовало бы использовать на осуществление различных социальных программ: образование, здравоохранение, защиту прав женщин, — поборов свою застенчивость, добавила Сара.
— А еще вы использовали бы его на приобретение земли для племени, на финансовую помощь крестьянам, на приобретение тракторов и комбайнов, на разведение скота, — сказал Крейг.
— Крейг, — сказала Сэлли-Энн, положив руку ему на колено. — Неужели нет никакой возможности добраться до гробницы? Может быть, попробуешь еще раз?
— Драгоценная моя девушка, позволь напомнить в сотый раз, что я, может быть, смогу вынуть из стены один камень за одно погружение, а двадцать таких погружений просто убьют меня.
— Господи, как нелепо. — Сэлли-Энн вскочила на ноги и заходила по пещере. — Я чувствую себя совершенно беспомощной, сойду с ума, если мы что-нибудь не предпримем. Мне все время кажется, что я задыхаюсь, мне не хватает кислорода. Разве мы не можем выйти отсюда хотя бы на несколько минут? — Она замолчала на мгновение. — Я говорю не то и веду себя глупо. Простите. — Она взглянула на часы. — Господи, я совсем потеряла счет времени, вы знаете, что уже далеко за полночь?
Крейг и Сэлли-Энн легли на матрас из сухой травы и выделанных шкур, обняли друг друга и продолжали говорить шепотом, чтобы не беспокоить другую пару.
— Мне стыдно за то, что я помогла заточить его в тюрьму. Он такой удивительный человек, что иногда я чувствую себя совершенно неразумной женщиной.
— Он мог бы стать великим человеком, — согласился Крейг.
— Мы вернулись и освободили его. Это может стать самым важным поступком в нашей жизни.
— Если сумеем выбраться отсюда, — уточнил Крейг.
— Должна же быть справедливость в этом грешном мире.
— Хорошая мысль.
— Поцелуй меня, Крейг.
Крейг любил слушать ее ровное дыхание, ощущать полностью расслабленное тело в своих объятиях, которое прижималось к нему все крепче. Сам он не мог заснуть.
Что-то не давало ему покоя, беспокоило подсознание, мучило, как попавший в ботинок камень. Он не мог понять, что именно, с каждой минутой раздражался все сильнее. Это было как-то связано со словами, услышанными им сегодня. Он уже почти вспоминал их, напрягал память сильнее и сразу же терял. Наконец он прибег к старому трюку — представил корзину для бумаг, рассматривал каждую пришедшую в голову мысль, мысленно разрывал ее как лист бумаги, комкал и бросал в корзину.
— Боже! — воскликнул он и резко сел. Разбуженная его криком Сэлли-Энн села рядом и убрала прядь волос со лба, что-то сонно бормоча.
— В чем дело? — спросил из другого конца пещеры Тунгата.
— Кислород! Сэлли-Энн сказала: «Мне все время кажется, что я задыхаюсь, мне не хватает кислорода».
— Ничего не понимаю, — пробормотала еще не проснувшаяся окончательно Сэлли-Энн.
— Дорогая, проснись! — Он потряс ее за плечи. — Кислород! «Сессна» оснащена оборудованием для полета на больших высотах?
— О мой Бог. Почему мы не подумали об этом?
— Там есть спасательные жилеты?
— Да. Я должна была их установить перед экспедицией на озеро Танганьика. Они лежат под сиденьями.
— А кислородная система с рециркуляцией?
— Да.
— Пуфо! — Тунгата подошел к ним с керосиновой лампой. Сзади, как сонный щенок, шла обнаженная Сара. — Скажи нам, что происходит?
— Сэм, друг мой, — сказал Крейг и потянулся за штанами. — Нам предстоит небольшая прогулка.
— Сейчас?
— Да, пока еще темно.
* * *
Луна осветила им дорогу до деревни Вусаманзи. Они обошли холм, чтобы не беспокоить старика, и без труда отыскали тропу, правда, один раз на них затявкала собака.
Утро застало их на тропе.
Дважды они вынуждены были прятаться. Сначала они едва не налетели на патруль десантников в камуфляже.
Шедший впереди Тунгата подал Крейгу рукой сигнал о смертельной опасности. Они залегли в желтой слоновой траве и смотрели, как мимо них, совсем рядом шли солдаты. Крейг почувствовал, что у него бешено стучит сердце и дрожат руки.
— Я слишком стар для всего этого, — прошептал он.
— Я тоже, — ответил Тунгата.
Потом они услышали рокот двигателя вертолета и едва успели спрятаться в низине рядом с тропой. Уродливая машина пролетела совсем рядом, они даже сумели рассмотреть пулеметчика и десантников в зеленых шлемах, похожих на шляпки поганок. Вертолет скрылся из виду и больше не возвращался.
Они проскочили почти на милю мимо того места, где выходили на тропу из леса, и им пришлось возвращаться, поэтому к месту крушения они подошли уже ближе к вечеру.
Сначала они обошли его, тщательно осматривая землю в поисках следов, проявляя безграничное терпение, лишь бы убедиться в том, что место крушения не было обнаружено и что рядом с ним нет засады. Когда наконец они подошли к нему, то обнаружили, что фюзеляж находился в том же состоянии, в каком они оставили его.
Разматывая вторую бухту каната, Вусаманзи осторожно стал спускаться по предательски ненадежному дну трещины. Трещина по мере того, как они опускались, становилась шире, потолок уже невозможно было различить в полумраке. Она напоминала Крейгу огромную галерею в самом сердце пирамиды Хеопса. Внушавшая ужас расщелина в живой скале была настолько крута, что им приходилось удерживать равновесие при помощи каната, с осторожностью делая каждый шаг. У них почти кончился второй канат, когда Вусаманзи вдруг остановился на наклонной плите, похожий в свете поднятой над головой керосиновой лампы на только что спустившегося с горы чернокожего Моисея.
— В чем дело? — спросил Крейг.
— Спускайся сюда! — крикнул Тунгата. Крейг спустился по последнему участку склона и увидел, что Вусаманзи и все остальные стоят на краю каменной плиты и смотрят на неподвижную поверхность подземного озера.
— Что дальше? — спросила Сэлли-Энн глухим от благоговейного страха перед этим священным местом голосом.
Озеро заполнило вертикальную шахту. У противоположного берега, примерно в ста пятидесяти футах, потолок уходил в воду под тем же углом, что и пол, на котором они стояли.
Крейг решил воспользоваться фонарем, взятым с разбившейся «сессны». Он направил луч на воду, которую никто не тревожил многие сотни лет, и потому чистую как горный ручей. Они увидели только наклонно уходивший вниз пол галереи. Крейг выключил фонарь, чтобы поберечь батареи.
— Итак, Сэм, — сказал Крейг, положив руку на плечо друга. — Тебе предоставляется уникальная возможность поплавать как рыба.
Смех Тунгаты был коротким и неискренним, потом они оба посмотрели на Вусаманзи.
— Что дальше, уважаемый отец?
— Когда в эти горы пришел Така-Така и мой дед с моим отцом спасли тело короля от осквернения, семь лет подряд землю испепеляла засуха. Уровень воды в шахте был гораздо ниже, чем сейчас. Там внизу, — Вусаманзи указал
на прозрачные воды, — есть еще одно ответвление. Там они положили тело Лобенгулы. После этого на протяжении многих лет обильные дожди благословляли нашу землю, и каждый год уровень воды повышался. Когда я впервые посетил это место, вода не доходила до этого камня. Крейг на секунду включил фонарь, и все успели увидеть осколок известняка футах в тридцати от поверхности.
— Но даже тогда вход в гробницу короля находился глубоко под водой.
— Значит, вы сами никогда не видели гробницу? — спросил Крейг.
— Никогда, — подтвердил Вусаманзи. — Но мой отец описал ее мне.
Крейг встал на колени и опустил руку в воду озера. Она была настолько холодной, что он вздрогнул и резко выдернул руку из воды. Он вытер руку об рубашку и заметил насмешливый взгляд Тунгаты.
— Послушай, мой любезный брат-матабел, — горячо произнес он. — Я знаю, что означает такой взгляд, и говорю сразу: «Даже не думай!»
— Я не умею плавать, мой любезный друг Пуфо.
— Даже не думай, — повторил Крейг.
— Мы обвяжем тебя канатом. Тебе ничего не грозит.
— Знаешь, куда можешь засунуть свой канат?
— Фонарь герметичный, будет гореть под водой, — невозмутимо продолжал Тунгата.
— Господи! — с горечью воскликнул Крейг. — Африканское правило номер один: если ничего не получается, поищи ближайшее белое лицо.
— Ты помнишь, как переплывал Лимпопо, поспорив всего на ящик пива? — спросил Тунгата.
— Тогда я был пьян, сейчас — гораздо трезвее. — Крейг посмотрел в поисках поддержки на Сэлли-Энн, но и тут его ждало разочарование.
— И ты тоже!
— В Лимпопо плавали крокодилы, а здесь их нет, — сказала она.
Крейг начал медленно расстегивать рубашку, Тунгата, улыбнувшись, принялся подготавливать канат. Все с интересом наблюдали, как Крейг отстегнул протез и аккуратно положил его на камень. Он выпрямился на краю плиты, и Тунгата обвязал его канатом.
— Пуфо, — тихо произнес Тунгата, — тебе понадобится сухая одежда. Зачем мочить это?
— Сара, — объяснил Крейг.
— Она — матабелка. Нагота не оскорбляет ее.
— Пусть его тайны останутся при нем, — с улыбкой сказала Сара, — хотя у меня от него тайн не было.
Крейг вспомнил, как она, совершенно обнаженная, стояла в воде под мостом. Он сел на каменную плиту, стянул с себя трусы, бросив их на кучу одежды. Девушки и не подумали отвернуться, он скользнул в воду, охнув от холода, и медленно выплыл на середину озера
— Следите за временем, — сказал он. — Каждые шестьдесят секунд два раза дергайте канат. Через три минуты вытаскивайте меня, что бы ни произошло, о'кей?
— О'кей, — ответил Тунгата. Он сложил канат кольцами у ног и приготовился стравливать.
Крейг начал перенасыщать легкие кислородом, работать легкими как мехами, продувая их от углекислого газа. Это был очень опасный трюк. Неопытный ныряльщик мог потерять сознание от кислородного голодания, прежде чем повышение содержания углекислого газа станет толчком к возобновлению дыхания. Наполнив легкие воздухом, он перевернулся и ушел в прозрачную холодную воду.
Без маски он видел все в искаженном виде, но сумел разглядеть в тридцати футах остроконечный обломок известняка и, направив на него луч фонаря, стал быстро погружаться.
Он доплыл до обломка и оттолкнулся от него. Теперь он погружался еще стремительнее — вода сжала воздух в легких и снизила плавучесть. Погрузившись еще немного, он повернулся на бок и принялся осматривать стену в поисках входа.
Он почувствовал двойной рывок — прошла одна минута — и почти сразу же увидел вход в гробницу. Это было отверстие почти идеально круглой формы на левой стене галереи, и оно почему-то напомнило Крейгу пустую глазницу.
Он скользнул к ней и протянул руку, чтобы остановиться у самого входа, достаточно широкого, чтобы в него мог скользнуть взрослый человек. Он провел ладонью по стене. Она была отполирована водой и покрыта тонким слоем слизи. Крейг предположил, что это был сток с поверхности воды, пробитый в известняке дождевой водой в течение многих тысячелетий.
Его вдруг охватил страх. Что-то угрожающее было в этой черной дыре. Он поднял взгляд к поверхности и увидел в сорока футах над собой слабое свечение керосиновой лампы Вусаманзи. Ледяная вода лишала его жизненной силы и храбрости. Ему хотелось побыстрее подняться на поверхность, он ощутил первый спазм в легких.
Он ощутил какой-то рывок и на мгновение запаниковал, прежде чем понял, что это был сигнал. Две минуты — почти его предел.
Он заставил себя приблизиться к входу в гробницу. Проход шел резко вверх и был круглым, как водосточная труба. Крейг проплыл двадцать футов, вода стала темной и мутной от поднятого его движениями ила.
Проход закончился тупиком, и он ощупал пальцами грубые камни. Спазмы легких усилились, засвистело в ушах, перед глазами поплыли круги, он был на грани потери сознания, но заставил себя ощупывать стену свободной рукой слева направо и сверху вниз.
Он достаточно быстро понял, что стена представляет собой тщательно пригнанные плиты известняка, и настроение упало. Знахари и здесь заложили вход в гробницу Лобенгулы и, как он мог убедиться, ощупав стену пальцами, сделали это качественно.
Его пальцы нащупали что-то гладкое и металлическое у основания стены. Он поднял этот предмет и быстро поплыл вниз, чувствуя все усиливающуюся панику и страшную потребность сделать глоток воздуха. Он выплыл в галерею, все еще сжимая металлический предмет в руке.
Где-то высоко тускло светилась керосиновая лампа, и он поплыл к ней. Чувства его трепетали, как пламя свечи на ветру, в глазах потемнело, и только изредка вспыхивали яркие звезды, мозг начинал задыхаться, он почувствовал первые признаки апатичности, от которой руки и ноги наливались свинцом.
Канат, завязанный на поясе, рывком натянулся, и Крейг почувствовал, что его быстро поднимают. Прошли три минуты, Тунгата поднимал его, как и обещал. Свет керосиновой лампы закружился над головой, Крейг завращался на конце каната, в панике открыл рот, и ледяная вода хлынула в горло, проникла в легкие, причиняя нестерпимую боль, как от удара острым лезвием.
Он вылетел на поверхность. Тунгата стоял по пояс в воде и обеими руками тянул спасательный канат. Он мгновенно схватил Крейга мускулистой рукой и выбросил на берег.
Девушки тоже были готовы и подтянули его чуть выше. Крейг упал на бок, сложился, как эмбрион, закашлялся, выплевывая воду и дрожа от холода.
Сэлли-Энн перевернула его на живот и нажала обеими ладонями на спину. Вода и рвота хлынули из горла, но дыхание его постепенно стало размеренным, потом он сел и вытер губы ладонью. Сэлли-Энн сбросила с себя рубашку и отчаянно растирала ею тело Крейга. В свете керосиновой лампы его тело казалось синим, его все еще била дрожь.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сара.
— Просто замечательно, — задыхаясь, произнес он. — Нет ничего лучше освежающей ванны.
— С ним все в порядке, — сказал Тунгата. — Если он начал огрызаться, с ним все в порядке.
Крейг поднес ладони к стеклу керосиновой лампы, и постепенно дрожь исчезла. Сара наклонилась к Тунгате и что-то прошептала, указывая на нижнюю часть тела Крейга.
— Именно! — воскликнул Тунгата с акцентом чернокожего американца. — Кроме того, у этих белопузых совсем нет чувства ритма.
Крейг быстро потянулся за трусами, и тут на помощь бросилась верная Сэлли-Энн.
— Вы не видели его в лучшем состоянии, вода просто ледяная.
Ладони Крейга были измазаны чем-то красно-коричневым, он испачкал свои трусы и вспомнил о поднятом на поверхность металлическом предмете, который он выронил на краю плиты.
— Звено цепи от повозки, — сказал он, поднимая предмет. — Такие повозки раньше тянули быки.
Вусаманзи молча сидел в стороне, на границе светового пятна от керосиновой лампы. Теперь он заговорил:
— Это цепь от повозки короля. Мой дед использовал ее для того, чтобы спустить тело.
— Значит, ты нашел могилу короля? — спросил Тунгата. Маленький кусочек ржавого металла превратил для всех них фантазию в реальность.
— Кажется, — ответил Крейг, пристегивая протез, — но мы никогда не узнаем наверняка. — Все не спускали с него глаз. Крейг закашлялся, потом продолжил: — Есть проход, как раз такой, как описывал Вусаманзи. Он начинается примерно в пятнадцати футах ниже того осколка и уходит влево. Затем круглый проход резко поднимается. Примерно в двадцати футах от начала проход заложен каменными плитами, большими плитами, между которыми для плотности вбиты осколки известняка. Невозможно даже предположить, насколько толстая эта стена, но одно несомненно: пробить ее можно лишь ценой неимоверных усилий. Я находился у стены всего секунд двадцать, то есть явно недостаточно для того, чтобы выбить хотя бы один блок. Без водолазного костюма никому не пройти это препятствие.
Сэлли-Энн в этот момент надевала на себя влажную рубашку, но замерла и посмотрела на него вызывающе.
— Крейг, мы не можем просто сдаться. Не можем просто уйти и ничего не узнать. Мне не даст покоя любопытство, если мы не попытаемся разгадать такую тайну! Я не найду себе места, не найду до самой смерти!
— Рад буду выслушать предложения, — с издевкой произнес Крейг. — Ни у кого не завалялся акваланг в заднем кармане? Как насчет того, чтобы расплатиться со старым Вусаманзи овцой за то, что он заставит воду расступиться, как Моисей на Красном море.
— Не дерзи, — остановила его Сэлли-Энн.
— Хорошо, давайте вести себя разумно и проявлять смекалку. Есть желающие? Нет. Отлично, давайте вернемся туда, где горит огонь и светит солнце.
Крейг бросил рваное звено цепи в озеро.
— Спи спокойно, Лобенгула, охраняй свои камешки. Шала гаиые, оставайся с миром.
* * *
Обратный путь по лабиринту тоннелей и пещер они проделали в полном молчании. Крейг, однако, проверил все сделанные им знаки на каждом повороте и на каждой развилке.
Они вернулись в главный зал пещеры, и всего через несколько минут в очаге уже плясал огонь и закипала вода в котелке.
Крепкий, переслащенный чай окончательно прогнал дрожь у Крейга и поднял настроение всем остальным.
— Я должен вернуться в деревню, — сказал Вусаманзи. — Если придут солдаты и не застанут меня, у них могут возникнуть подозрения, они могут начать пытать моих женщин, издеваться над ними. Я должен быть там, чтобы защитить их, потому что даже машоны боятся моего колдовства. ^— Он поднял свою накидку, сумку и украшенный изысканной резьбой посох. — Вы не должны покидать пещеру. Вы рискуете быть обнаруженными солдатами, если покинете ее. Мои женщины придут послезавтра, принесут еду и новости о солдатах. — Он опустился на колени перед Тунгатой. — Оставайся с миром, великий принц Кумало. Мое сердце говорит, что ты — детеныш леопарда, упоминаемый в пророчестве, что ты найдешь способ освободить дух Лобенгулы.
— Возможно, я вернусь когда-нибудь со специальными машинами, необходимыми для того, чтобы добраться до места упокоения короля.
— Возможно, — согласился Вусаманзи. — Я совершу жертвоприношение и посоветуюсь с духами. Быть может, они снизойдут до того, что укажут мне путь. — Он остановился у входа в пещеру. — Я вернусь, когда станет безопасно. Оставайтесь с миром, дети мои. — Старый колдун ушел.
— Что-то говорит мне, что грядут тяжелые времена, — сказал Крейг, — и переживем мы их в этом не самом привлекательном месте.
Все они были активными и разумными людьми, и вынужденное заточение не замедлило сказаться. Они молча разделили зал на общую зону рядом с очагом и две частных зоны для каждой пары. Воды, стекавшей по склону скалы и собранной в глиняную чашку, было достаточно для удовлетворения всех их потребностей, включая омовения. Вертикальная шахта в конце одного из тоннелей служила естественным туалетом. Нечего было читать и не на чем было писать — от этого больше других страдал Крейг. Чтобы скоротать время, Сэлли-Энн стала брать у Сары уроки синдебеле и достигла таких успехов, что скоро смогла поддерживать простой разговор и бегло отвечать на вопросы.
Тунгата быстро восстановил здоровье за этот период вынужденного бездействия. Его худое тело пополнело и налилось жизненной силой, раны на лице и теле быстро зарубцевались. Очень часто он становился лидером долгих дискуссий у очага, и его безудержное чувство юмора, которое Крейг так хорошо помнил, не давало никому грустить.
Когда Сэлли-Энн с пренебрежением отозвалась о соседней Южной Африке и политике апартеида, Тунгата возразил ей с показной суровостью:
— Нет, Пендула, — Тунгата дал ей имя на синдебеле, означавшее «та, что всегда отвечает», — нет, Пендула, чернокожие африканцы должны не проклинать их, а благодарить буквально в каждой молитве! Ведь они могут объединить сотни племен одним призывом. Достаточно одному из нас встать и крикнуть «Расистские буры!», как все перестают лупить друг друга по головам и на мгновение мы все превращаемся в братьев.
Сэлли-Энн захлопала в ладоши.
— Хотела бы я посмотреть, как ты произнесешь такую речь на следующем заседании Организации африканского единства!
Тунгата одобрительно хмыкнул. Они становились добрыми друзьями.
— Кроме того, мы должны благодарить их за…
— За что? Скажи мне, — подбадривала она его.
— Там живут самые кровожадные ниггеры во всей Африке. Зулусы, косы и тсваны. Мы с машонами справиться не можем. Представь, что случилось бы, если бы на нас накинулись и банды с юга. Нет, начиная с сегодняшнего дня мой девиз — «Ни дня без поцелуя африканера».
— Не поддерживайте его, — взмолилась Сара. — Настанет день, и ему придется разговаривать с людьми, которые будут относиться к его словам серьезно.
Иногда Тунгата впадал в мрачное состояние.
— Все как в Северной Ирландии или Палестине, только значительно масштабней и сложнее. Конфликт между нами и машонами — это всего лишь микрокосм проблем всей Африки.
— Ты знаешь решение? — спрашивала Сэлли-Энн. — Только радикальное и трудное, — отвечал Тунгата. —
Понимаешь, европейские державы девятнадцатого века в результате борьбы за господство разделили весь континент между собой без учета племенных границ, которые являются священными для Организации африканского единства. Одним из возможных решений является разделение континента в соответствии с этими границами, но ни один человек, находясь в здравом уме, не поддержит эту точку зрения после того, что получилось в результате разделения Индии и Пакистана. Еще одним решением, по моему мнению, может быть некая форма федерального правления, основанного на американских принципах, когда государство разделено на племенные провинции, обладающие автономией в решении своих внутренних дел.
Они проводили за разговорами большую часть времени. Для того чтобы развлечь и дополнить знания девушек, Тунгата и Крейг рассказывали им историю земель между Замбези и Лимпопо, причем каждый концентрировал внимание на роли своего народа, своей семьи в открытии и завоевании этих земель, в войне, которая их разорила.
Дважды их разговоры у очага прерывали звуки из внешнего мира — свистящий грохот винта вертолета. Они замолкали и смотрели на каменную крышу над головой, пока грохот не стихал. После этого они говорили о своих шансах на спасение от так безжалостно преследовавших их врагов.
Каждый второй день, в предрассветной темноте, скрывавшей их от глаз с неба, приходили женщины из деревни Вусаманзи. Они приносили еду и новости.
Десантники из Третьей бригады приходили в деревню. Сначала они окружили ее, потом прочесали, опустошая хижины. Они заковали в наручники одну молодую девушку, угрожали старику, но тот встретил их с достоинством, и жителей деревни спасла его репутация колдуна. Солдаты ушли, не взяв с собой ничего ценного, не спалив ни одной хижины и никого не убив, не считая нескольких цыплят. Правда, они обещали вернуться.
Тем не менее тщательный поиск продолжался по всему району. Отряды машонов на земле и вертолеты прочесывали леса и горы, и сотни матабелов, которым удалось бежать из лагеря, снова оказались в неволе. Девушки видели их прикованными друг к другу в кузовах тяжелых грузовиков.
Вусаманзи считал, что солдатам пока не удалось найти потерпевшую крушение «сессну», но опасность еще не миновала, и он приказывал девушкам каждый раз настаивать на том, чтобы Тунгата с друзьями оставался в пещере. Сам он обещал навестить их, как только сочтет это безопасным.
Такие новости не могли не подействовать угнетающе, поэтому Крейгу приходилось использовать все свое мастерство рассказчика, чтобы хоть как-то разрядить царившую в пещере атмосферу уныния. Он постоянно переводил разговор на излюбленную тему — могилу Лобенгулы и, как все они надеялись, несметные сокровища, в ней хранившиеся. Они уже обсудили, какое оборудование потребуется для того, чтобы команда аквалангистов смогла разобрать стену и проникнуть в гробницу. Однажды Сэлли-Энн спросила:
— Сэм, скажи, если сокровище действительно существует, если мы сумеем добраться до него, если оно окажется таким несметным, как мы считаем, как ты собираешься им распорядиться?
— Я считаю, что к нему следует относиться как к достоянию всех матабелов. Следовало бы учредить траст и использовать на благо народа, в первую очередь, для обеспечения политического равноправия. Смею утверждать, что человек, обладающий такими финансовыми ресурсами, смог бы добиться расположения Министерства иностранных дел Великобритании и Государственного департамента США. Он смог бы убедить их вмешаться. Правительство в Хараре было бы вынуждено считаться с мнением такого человека, для моего народа открылись бы возможности, о которых сейчас не стоит даже мечтать.
— Кроме того, его следовало бы использовать на осуществление различных социальных программ: образование, здравоохранение, защиту прав женщин, — поборов свою застенчивость, добавила Сара.
— А еще вы использовали бы его на приобретение земли для племени, на финансовую помощь крестьянам, на приобретение тракторов и комбайнов, на разведение скота, — сказал Крейг.
— Крейг, — сказала Сэлли-Энн, положив руку ему на колено. — Неужели нет никакой возможности добраться до гробницы? Может быть, попробуешь еще раз?
— Драгоценная моя девушка, позволь напомнить в сотый раз, что я, может быть, смогу вынуть из стены один камень за одно погружение, а двадцать таких погружений просто убьют меня.
— Господи, как нелепо. — Сэлли-Энн вскочила на ноги и заходила по пещере. — Я чувствую себя совершенно беспомощной, сойду с ума, если мы что-нибудь не предпримем. Мне все время кажется, что я задыхаюсь, мне не хватает кислорода. Разве мы не можем выйти отсюда хотя бы на несколько минут? — Она замолчала на мгновение. — Я говорю не то и веду себя глупо. Простите. — Она взглянула на часы. — Господи, я совсем потеряла счет времени, вы знаете, что уже далеко за полночь?
Крейг и Сэлли-Энн легли на матрас из сухой травы и выделанных шкур, обняли друг друга и продолжали говорить шепотом, чтобы не беспокоить другую пару.
— Мне стыдно за то, что я помогла заточить его в тюрьму. Он такой удивительный человек, что иногда я чувствую себя совершенно неразумной женщиной.
— Он мог бы стать великим человеком, — согласился Крейг.
— Мы вернулись и освободили его. Это может стать самым важным поступком в нашей жизни.
— Если сумеем выбраться отсюда, — уточнил Крейг.
— Должна же быть справедливость в этом грешном мире.
— Хорошая мысль.
— Поцелуй меня, Крейг.
Крейг любил слушать ее ровное дыхание, ощущать полностью расслабленное тело в своих объятиях, которое прижималось к нему все крепче. Сам он не мог заснуть.
Что-то не давало ему покоя, беспокоило подсознание, мучило, как попавший в ботинок камень. Он не мог понять, что именно, с каждой минутой раздражался все сильнее. Это было как-то связано со словами, услышанными им сегодня. Он уже почти вспоминал их, напрягал память сильнее и сразу же терял. Наконец он прибег к старому трюку — представил корзину для бумаг, рассматривал каждую пришедшую в голову мысль, мысленно разрывал ее как лист бумаги, комкал и бросал в корзину.
— Боже! — воскликнул он и резко сел. Разбуженная его криком Сэлли-Энн села рядом и убрала прядь волос со лба, что-то сонно бормоча.
— В чем дело? — спросил из другого конца пещеры Тунгата.
— Кислород! Сэлли-Энн сказала: «Мне все время кажется, что я задыхаюсь, мне не хватает кислорода».
— Ничего не понимаю, — пробормотала еще не проснувшаяся окончательно Сэлли-Энн.
— Дорогая, проснись! — Он потряс ее за плечи. — Кислород! «Сессна» оснащена оборудованием для полета на больших высотах?
— О мой Бог. Почему мы не подумали об этом?
— Там есть спасательные жилеты?
— Да. Я должна была их установить перед экспедицией на озеро Танганьика. Они лежат под сиденьями.
— А кислородная система с рециркуляцией?
— Да.
— Пуфо! — Тунгата подошел к ним с керосиновой лампой. Сзади, как сонный щенок, шла обнаженная Сара. — Скажи нам, что происходит?
— Сэм, друг мой, — сказал Крейг и потянулся за штанами. — Нам предстоит небольшая прогулка.
— Сейчас?
— Да, пока еще темно.
* * *
Луна осветила им дорогу до деревни Вусаманзи. Они обошли холм, чтобы не беспокоить старика, и без труда отыскали тропу, правда, один раз на них затявкала собака.
Утро застало их на тропе.
Дважды они вынуждены были прятаться. Сначала они едва не налетели на патруль десантников в камуфляже.
Шедший впереди Тунгата подал Крейгу рукой сигнал о смертельной опасности. Они залегли в желтой слоновой траве и смотрели, как мимо них, совсем рядом шли солдаты. Крейг почувствовал, что у него бешено стучит сердце и дрожат руки.
— Я слишком стар для всего этого, — прошептал он.
— Я тоже, — ответил Тунгата.
Потом они услышали рокот двигателя вертолета и едва успели спрятаться в низине рядом с тропой. Уродливая машина пролетела совсем рядом, они даже сумели рассмотреть пулеметчика и десантников в зеленых шлемах, похожих на шляпки поганок. Вертолет скрылся из виду и больше не возвращался.
Они проскочили почти на милю мимо того места, где выходили на тропу из леса, и им пришлось возвращаться, поэтому к месту крушения они подошли уже ближе к вечеру.
Сначала они обошли его, тщательно осматривая землю в поисках следов, проявляя безграничное терпение, лишь бы убедиться в том, что место крушения не было обнаружено и что рядом с ним нет засады. Когда наконец они подошли к нему, то обнаружили, что фюзеляж находился в том же состоянии, в каком они оставили его.