Страница:
Тунгата с автоматом поднялся чуть выше по склону, а Крейг стал снимать необходимое оборудование. Четыре надувных спасательных жилета он нашел, как и говорила Сэлли-Энн, под сиденьями. Они были изготовлены из высококачественного пропитанного нейлона, снабжены кассетами с углекислым газом для накачивания и обратными клапанами. К грудным подушкам был прикреплен свисток и, дай Бог здоровья изготовителю, сигнальный фонарь с аккумулятором повышенной емкости. Под сиденьем пилота, особое спасибо, Крейг обнаружил ремонтный комплект для жилетов, в котором были ножницы, терка и два тюбика эпоксидного клея.
Стальные баллоны с кислородом были закреплены на кронштейнах у задней переборки пассажирского салона. Всего их было три, емкостью два литра каждый. От них пластиковые шланги шли за обшивкой к каждому сиденью и заканчивались масками с двумя встроенными клапанами. Человек вдыхал чистый кислород и выдыхал смесь неиспользованного кислорода, водяного пара и углекислого газа. Эта смесь проходила через выпускной клапан и попадала в две металлические банки, установленные под полом кабины. Первая банка была наполнена силикагелем, который удалял из смеси воду, вторая — натронной известью, которая удаляла углекислый газ, затем очищенный кислород подавался в маски. Когда давление в системе понижалось до атмосферного, включалась подача кислорода из баллонов. Гибкие шланги были оснащены высококачественными алюминиевыми соединениями штыкового типа.
Работая аккуратно, насколько позволяло время, Крейг демонтировал систему и сделал из брезентовых чехлов кресел сумки для переноски, в которые упаковал все оборудование.
Уже стемнело. Он свистом позвал Тунгату, и они отправились в обратный путь.
У тропы они потратили почти полчаса, чтобы замаскировать свои следы.
— Думаешь, днем будет незаметно? — с сомнением в голосе спросил Крейг. — Нам совсем не нужно, чтобы самолет обнаружили.
— Лучше все равно не получится, — ответил Тунгата.
Несмотря на тяжелый груз, им удалось сократить время в пути почти на полчаса, поэтому к пещере они вернулись рано утром.
Сэлли-Энн ничего не сказала, когда Крейг вошел в пещеру, она просто подошла к нему и прижалась лицом к груди. Сара, как требовал обычай, поклонилась Тунгате и предложила пива, прежде чем приветствовать словами.
Только после того, как он попил, она опустилась рядом с ним на колени, тихонько хлопнула в ладоши и прошептала на синдебеле:
— Я вижу тебя, мой господин, но смутно, потому что глаза мои наполнены слезами радости.
* * *
Сержант находился в патруле уже тридцать три часа без минуты отдыха. Утром предыдущего дня его отряд вошел в соприкосновение с беглыми матабелами, которые после стычки, длившейся не более трех минут, разделились на четыре группы. Сержант с пятью бойцами преследовал одну из групп до наступления темноты и потерял ее след на каменистой гряде у края долины Замбези. Он возвращался, чтобы пополнить запасы питания и боеприпасов и получить новые распоряжения.
Долгий срок патрулирования и напряженная погоня, закончившаяся неудачей, ничуть не повлияли на бдительность и наблюдательность сержанта. Он шел легкой пружинистой походкой, постоянно осматривая фланги, и взгляд его из-под полей шляпы был пронзительным и ясным.
Он вдруг подал сигнал опасности, мгновенно перенес АК-47 с одного бедра на другое, чтобы прикрыть свой левый фланг, и упал в траву, услышав, как солдаты рассыпались по лесу, прикрывая его. Они лежали в слоновой траве и ждали команды сержанта, который внимательно рассматривал встревоживший его след. Это был пучок травы на противоположной стороне тропы. Стебли были сломаны, затем тщательно выпрямлены, чтобы скрыть след. Такой след мог оставить человек, сошедший с тропы, чтобы устроить засаду.
Сержант пролежал неподвижно две минуты, но не дождался вражеского огня, потом он пробежал, пригнувшись, десять шагов вперед, упал плашмя, два раза перекатился, чтобы сбить прицел противника, и снова замер на две минуты.
Огня не было. Он осторожно встал и подошел к сломанному пучку травы. Это был след человека. Небольшая группа выходила здесь на тропу или сходила с нее и попыталась замаскировать следы. Человек поступал так только в том случае, если опасался погони. Сержант свистом подозвал следопыта.
Следопыт отошел от тропы и через несколько минут доложил:
— Два человека, в ботинках, один слегка прихрамывает на левую ногу. Прошли в сторону долины.
Он дотронулся до следа на рыхлой песчаной земле. Муравьиный лев устроил в узкой части следа свою ловушку, что позволило следопыту точно определить время.
— Шесть — восемь часов назад, — сказал он. — Ночью. Они шли по тропе, но мы не можем преследовать их — следы затоптаны.
— Если мы не можем определить, куда они ушли, следует понять, откуда они пришли, — сказал сержант — Обратный след!
Три часа спустя сержант подошел к разбитой «сессне».
* * *
Крейг поспал несколько часов, потом при свете керосиновой лампы занялся модифицированием кислородного оборудования для использования под водой. Главной частью примитивного акваланга был мешок, который Крейг сделал из одного из спасательных жилетов. Кислород из стального баллона поступал в одноходовой клапан маски, соединенный с мешком гибким шлангом.
Крейг объяснял остальным, что именно он делает:
— На глубине сорок футов давление составляет более двух атмосфер. Вспомните уроки физики в старших классах. Тридцать три фута воды равны одной атмосфере, плюс давление воздуха на поверхность, то есть две атмосферы, правильно?
Заинтересованно слушавшие его зрители согласно закивали.
— Правильно! Таким образом, чтобы я мог дышать свободно, кислород должен поступать в мои легкие с давлением, равным давлению окружающей меня воды. То есть кислород в мешке должен находиться под тем же давлением, что и я, elvoim.
— Мой старый папочка всегда говорил, что главное — это мозги, — похвалила его Сэлли-Энн.
— Химические вещества в этих банках удаляют водяной пар и углекислый газ из выдыхаемого мной воздуха, и очищенный воздух попадает обратно в мешок по этой трубке, и я дышу им снова.
Он герметизировал новые соединения эпоксидным клеем из ремонтного комплекта.
— По мере использования кислорода из мешка я добавляю в него свежий кислород из закрепленных на спине стальных баллонов. Вот так… — Он открыл кран на баллоне с надписью, и все услышали змеиное шипение выходящего газа.
— Конечно, без проблем не обойтись… — Крейг начал изменять форму маски, чтобы она стала водонепроницаемой.
— Например? — спросила Сэлли-Энн.
— Плавучесть, — ответил Крейг. — По мере использования воздуха из мешка плавучесть уменьшается, и стальной баллон камнем потянет меня на дно. К тому же я буду выскакивать из воды как пробка, когда буду добавлять в мешок кислород.
— Как ты собираешься этого избежать?
— Применю камни в качестве грузов, чтобы опуститься до входа в гробницу, а там привяжусь канатом.
Крейг занялся изготовлением рюкзака для кислородных баллонов и банок с реактивами. Баллон он разместил так, чтобы можно было легко дотянуться до крана.
— Однако плавучесть не является самой серьезной проблемой.
— Есть посерьезней? — спросила Сэлли-Энн.
— Сколько угодно. — Крейг криво усмехнулся. — Кстати, ты знаешь, что чистый кислород, вдыхаемый продолжительное время под давлением выше двух атмосфер, то есть на глубине более тридцати трех футов, становится таким же смертельно ядовитым газом, как угарный газ, содержащийся в выхлопе автомобиля?
— Что же делать?
— Вариантов немного. Во-первых, ограничить время погружения и внимательно контролировать мое состояние у стены.
— Ты не можешь определить продолжительность погружения до момента, когда кислород станет ядови…
— Нет, — перебил ее Крейг. — Формула будет слишком сложной, слишком много переменных величин необходимо учитывать, начиная от массы моего тела до точной глубины погружения. Кроме того, отравление будет накапливаться. То есть каждое следующее погружение будет более опасным, чем предыдущее.
— Господи, любимый…
— Мы ограничим продолжительность и разработаем систему сигналов, — попытался успокоить ее Крейг. — Вы будете подавать мне сигналы при помощи каната каждую минуту и вытащите меня, если мой ответ не будет немедленным или уверенным. Отравление подкрадывается незаметно и постепенно, оно окажет воздействие на мою способность реагировать на сигнал прежде, чем я потеряю сознание. У нас будет небольшой запас времени.
Он аккуратно поставил громоздкий дыхательный аппарат поближе к очагу, чтобы тепло ускорило процесс отвердения эпоксидного клея.
— Как только соединения станут герметичными, можно устроить испытание, а потом отправиться за сокровищами.
— Сколько времени это займет?
— Этот клей затвердевает в течение двадцати четырех часов.
— Так долго?
— Отдых повысит сопротивляемость моего организма к отравлению кислородом.
* * *
Лес был слишком густым, вертолет не мог приземлиться и завис над макушками деревьев. Бортмеханик решил опустить Питера Фунгаберу на тросе на небольшую поляну между деревьями.
Питер медленно вращался на тонком стальном тросе, и нисходящий поток воздуха от винта прижимал камуфляжную форму к его туловищу. Он выскользнул из петли на высоте шести футов и мягко, как кошка, упал на ноги. Ответив на приветствие встречавшего его сержанта, он быстро отошел в сторону и стал наблюдать, как с вертолета опускают следующего человека.
Полковник Бухарин тоже был одет в камуфляж и шлем. Его покрытое шрамами лицо, казалось, было невосприимчивым к тропическому солнцу и оставалось таким же бледным, как глаза. Он нетерпеливо сбросил с плеча руку пытавшегося помочь сержанта и зашагал по склону. Питер Фунгабера пошел следом, и оба они не произнесли ни слова, пока не подошли к искореженному фюзеляжу «сессны».
— Сомнений нет? — спросил Бухарин.
— Регистрационный номер ZS-KYA. Я летал на этом самолете. — Питер Фунгабера опустился на колено и заглянул под фюзеляж. — Если нужны еще доказательства, — он дотронулся до аккуратного отверстия в тонкой металлической обшивке, — прошу взглянуть на эти пулевые отверстия.
— Трупов нет?
— Нет. — Питер выпрямился и прислонился к кабине. — Следов крови нет, нет признаков того, что кто-либо из пассажиров был ранен. Кроме того, с самолета снято оборудование.
— Его могли разграбить местные жители.
— Возможно, — согласился Питер, — но я так не думаю. Следопыты внимательно изучили местность и восстановили события. После крушения двенадцать дней назад это место покинули четверо: две женщины, два мужчины, один с неустойчивой походкой. Затем, примерно тридцать шесть часов назад, сюда вернулись двое. Несомненно, это были те же мужчины — следы обуви совпадают, кроме того, один прихрамывал на левую ногу.
Бухарин кивнул.
— Они сняли оборудование с самолета и ушли с тяжелым грузом. На тропу они вышли в шести милях отсюда, в начале долины. Там их следы теряются среди множества других.
— Понятно, — сказал Бухарин, внимательно наблюдая за Фунгаберой. — А теперь скажи, к каким еще выводам ты пришел.
— Я собственными глазами видел на взлетной полосе Тути двоих чернокожих и двоих белых. Один из чернокожих, вне сомнений, министр Тунгата Зебив. Я его узнал.
— Тебе хочется так думать? Он — твоя последняя надежда выполнить условия сделки.
— Я не мог не узнать его.
— Даже с самолета?
— Даже с самолета.
— Продолжай.
— Другого чернокожего я не узнал. Я также не смог хорошо рассмотреть белых, но пилотом несомненно была американка Джей. Самолет принадлежит «Уорлд Уайлд-лайф Трасту», но находится в полном ее распоряжении. Другим белым, скорее всего, был ее любовник, британский писатель с искусственной ногой, что объясняет неровную походку. Эти трое не имеют значения и могут быть ликвидированы. Важность представляет только Зебив. И теперь мы знаем, что он жив.
— А еще мы знаем, что ему удалось ускользнуть от тебя, мой дорогой генерал, — уточнил Бухарин.
— Не думаю, что надолго. — Питер повернулся к стоявшему по стойке смирно сержанту. — Ты хорошо поработал. Очень хорошо.
— Мамбо!
— Мы продолжим поиски.
— Мамбо!
— Начнем с ближайшей деревни. Где она?
— Деревня Вусаманзи находится за этой долиной.
— Ты окружишь ее. Никто не должен ускользнуть, ни козел, ни ребенок.
— Мамбо!
— Когда ты обеспечишь охрану деревни, я приду, чтобы лично руководить расследованием.
Крейг и Тунгата за три раза перенесли к озеру Лобенгулы в конце главной галереи самодельное оборудование для погружения, запасные кислородные баллоны, подземные светильники, которые Крейг изготовил из сигнальных ламп надувных жилетов, дрова и меховые одеяла, чтобы Крейг мог согреться после каждого погружения, и продукты, чтобы не подниматься каждый день к очагу в каверне.
После обсуждения было принято решение, что девушки по очереди будут оставаться в верхнем зале, чтобы встречать девушек из деревни Вусаманзи и предупредить остальных в случае появления солдат.
Перед испытаниями оборудования Крейг и Тунгата тщательно осмотрели путь к озеру и определили оборонительные позиции на тот случай, если им придется отражать атаку машонов. Они оба прекрасно понимали, что последней позиции не существовало, не было путей отступления, что оборона неминуемо закончится в ледяных водах озера.
Тунгата только однажды открыто показал всем возможный финал, когда на виду у всех взял четыре патрона для пистолета Токарева, завернул их в лоскут козлиной шкуры и положил в щель стены рядом с озером. Крейг сделал вид, что занят проверкой оборудования, но и он, и девушки чудесно поняли, что это означает. Четыре патрона являлись последним средством избежать пыток и мучительной смерти, по одному патрону на каждого.
— О'кей! — Голос Крейга прозвучал слишком громко в тишине галереи. — Сейчас я попробую, насколько эффективно эта хитрая штуковина сможет меня потопить.
Тунгата поднял аппарат, и Крейг просунул голову в воротник спасательного жилета. Сэлли-Энн и Сара приложили баллоны и банки к спине Крейга и надежно закрепили их полосками брезента, вырезанными из чехлов кресел. Крейг проверил узлы — в случае выхода аппарата из строя он должен был развязать их достаточно быстро.
Наконец он допрыгал на одной ноге до озера, поежился от холода, надел маску и затянул ремень на затылке. Потом он наполовину наполнил нагрудный мешок кислородом и скрылся под водой, показав друзьям на берегу большой палец.
Как он и предполагал, первой проблемой, с которой он столкнулся, была плавучесть. Воздух в нагрудном мешке перевернул его на спину, как дохлую рыбу, и он не смог, используя лишь одну ногу, принять нормальное положение. Он вернулся к плите и начал кропотливо подбирать камни, которые в качестве грузов обеспечили бы необходимый контроль над телом. В итоге он определил, что единственным вариантом было быстрое погружение вниз головой с крайне тяжелым камнем в руках. Однако стоило ему выпустить камень, как его неудержимо поднимало к поверхности.
— По крайней мере, — сказал он, подплывая к плите, — все соединения герметичны. И я получаю кислород. Вода проникает в маску, но ее я смогу выдувать обычным способом. — Он продемонстрировал, как следует выдувать воду из маски резким выдохом.
— Когда собираешься погружаться к стене?
— Думаю, подготовиться лучше, чем сейчас, мне вряд ли удастся, — несколько неохотно ответил Крейг.
— Вы должны понять, что я хочу стать вам отцом. — Питер Фунгабера мягко улыбнулся. — А вас я считаю своими детьми.
— Я понимаю твою машонскую болтовню так же хорошо, как лай бабуинов на вершине холма, — учтивым тоном ответил Вусаманзи, и Питер раздраженно повернулся к сержанту.
— Где этот переводчик?
— Скоро будет здесь, мамбо.
Похлопывая стеком по ноге, Питер Фунгабера прошел вдоль строя жителей деревни, которых солдаты согнали с маисовых полей и выгнали из хижин. Кроме старика, здесь были только женщины и дети. Некоторые женщины были такими же старыми, как сам колдун, с белоснежными головами и свисавшими до пояса морщинистыми грудями, другие еще могли рожать детей. Совсем маленькие дети были привязаны к спинам женщин, чуть постарше стояли рядом, не замечая мух, пытавшихся залезть в покрытые высохшими соплями ноздри, и смотрели бездонными глазами на Питера. Были здесь молодые женщины с крепкими полными грудями и блестящей кожей, незрелые девочки и не прошедшие обряд обрезания мальчики. Питер улыбался им, а они смотрели на него ничего не выражающим взглядом.
— Мы услышим ваше тявканье еще до заката, мои матабелские щенки, — едва слышно произнес Питер и пошел обратно к спрятавшемуся от солнца в тени одной из хижин русскому.
— От старика ты ничего не добьешься. — Бухарин вынул изо рта мундштук из черного дерева и закашлялся, прикрывая ладонью рот. — Он весь высох, не чувствует боли, не чувствует страданий. Посмотри в его глаза. Фанатик.
— Согласен, эти сангома способны на самогипноз и становятся невосприимчивыми к боли. — Питер нетерпеливо посмотрел на часы. — Ну, где этот переводчик?
Только через час в деревню доставили заключенного из лагеря. Он упал перед Питером на колени, что-то бессвязно бормоча и протягивая закованные в наручники руки.
— Встань! — Питер повернулся к сержанту. — Сними с него наручники и приведи сюда старика.
Вусаманзи вывели на центр деревенской площади.
— Скажи, что я ему отец, — приказал Питер.
— Мамбо, он ответил, что его отцом был человек, а не гиена.
— Скажи, что я люблю его самого и его людей, но он вызвал мое неудовольствие.
— Мамбо, он ответил, что полностью счастлив, если вызвал неудовольствие вашей чести.
— Скажи, что он солгал моим людям.
— Мамбо, он ответил, что надеется сделать это снова.
— Скажи, что я знаю, что он защищает и дает пищу врагам государства.
— Мамбо, он ответил, что считает тебя сумасшедшим. Здесь нет врагов государства.
— Очень хорошо. Теперь обратись ко всем. Повтори, что я хочу узнать, где спрятались предатели. Скажи, что никто не пострадает, если они приведут меня к этим предателям.
Переводчик встал перед безмолвным строем женщин и детей и произнес длинную и пылкую речь. Ответом ему были все те же ничего не выражающие взгляды. Один ребенок заплакал, мать перекинула его под мышку и сунула распухший сосок в рот. Снова стало тихо.
— Сержант! — Питер Фунгабера отдал несколько приказов резким тоном, и руки Вусаманзи стянули за спиной веревкой. Один из десантников связал нейлоновый канат удавкой и перебросил конец через балку деревянного бункера для маиса. Вусаманзи подвели к бункеру и набросили петлю ему на шею.
— Теперь скажи его людям, что пытки закончатся немедленно, как только кто-нибудь из них согласится показать нам, где спрятались предатели.
Переводчик заговорил, но тут его перебил Вусаманзи:
— Проклинаю любого, кто заговорит с этим псом. Я приказываю вам молчать, что бы ни случилось. К тому, кто нарушит мой приказ, я буду приходить из могилы. Так приказываю я, Вусаманзи, повелитель вод.
— Приступайте! — приказал Фунгабера, и сержант потянул канат.
Петля затянулась на шее старика, и скоро он вынужден был встать на цыпочки.
— Достаточно! — приказал Фунгабера. — Прикажи им говорить.
Переводчик начал уговаривать, а потом просто умолять женщин, но лишенный возможности говорить Вусаманзи своим свирепым взглядом, всей своей волей заставлял их молчать.
— Сломайте ему ногу, — приказал Фунгабера.
Сержант подошел к старику и дюжиной ударов приклада раздробил ему левую ступню. Женщины, услышав, как захрустели старые хрупкие кости, стали завывать.
— Говорите! — приказал Фунгабера, но не услышал ничего, кроме жалобного плача.
— Ломайте другую ногу!
Когда приклад раздробил мелкие кости правой ступни Вусаманзи, старик повис на канате, а сержант отошел в сторону и с улыбкой стал наблюдать за отчаянными попытками старого колдуна ослабить давление веревки на шею и устоять на искалеченных ногах.
Теперь заплакали все женщины, а дети заревели во весь голос. Старшая жена подбежала к своему мужу и протянула к нему руки.
— Не трогайте ее! — приказал Фунгабера охранникам, попытавшимся оттащить старуху.
Немощная старуха попыталась поднять Вусаманзи, но у нее не было сил справиться даже с таким истощенным телом. Ей удалось только немного ослабить давление веревки на гортань и тем самым продлить агонию старика. Старик широко открыл рот, ловя воздух, губы его покрылись белой пеной. Он что-то хрипел.
— Послушайте, как поет этот старый петух и кудахчет его древняя курица! — Питер Фунгабера улыбнулся, а солдаты одобрительно захохотали.
Вусаманзи умирал долго, но наконец замер, подняв лицо к небу. Его жена опустилась на колени и запричитала, ритмично раскачиваясь.
Питер Фунгабера подошел к русскому. Бухарин прикурил очередную сигарету и пробормотал:
— Грубо и безрезультатно.
— Мы ничего не добились бы от этого старого дурака. Нужно было устранить его и установить определенное настроение. — Питер вытер концом шарфа подбородок и лоб. — Результаты есть, полковник, посмотри на лица женщин.
Он заправил шарф и направился к женщинам.
— Спроси, где спрятались враги государства, — приказал он, но едва переводчик начал говорить, старуха вскочила на ноги и подбежала к ним.
— Вы видели, как ваш господин умер, не сказав ни слова! — закричала она. — Вы слышали его приказ. Я знаю, что он вернется.
Питер Фунгабера перехватил стек и нанес короткий удар под ребра. Старуха вскрикнула и упала. У нее разорвалась увеличенная из-за эндемической малярии селезенка.
— Уберите ее, — приказал Фунгабера, и один из десантников за ноги утащил старуху за хижину.
— Спроси, где спрятались враги государства.
Питер медленно шел вдоль строя и внимательно смотрел каждой женщине в глаза, чтобы определить степень страха. Он не торопился и остановился наконец у самой молодой матери, похожей скорее на девочку, чем на молодую женщину. Ребенок был привязан к спине полосой голубой ткани с узором.
Он стоял и долго смотрел на нее, потом схватил за запястье и вывел на центр площади, где догорал костер.
Ногой он собрал тлеющие остатки дров в кучу и подождал, пока они разгорятся. Потом он вывернул девушке руку, заставив опуститься на колени. Женщины постепенно замолчали и стали смотреть на них..
Питер Фунгабера развязал узел и снял ребенка со спины девушки. Это был мальчик — упитанный, с кожей цвета дикого меда, с круглым от материнского молока животиком и пухлыми ручками и ножками со складочками на запястьях и лодыжках. Питер легко подкинул его и поймал за ногу. Младенец висел головой вниз и жалобно кричал.
— Где спрятались враги государства?
Лицо ребенка раздувалось и темнело от прилива крови.
— Она говорит, что не знает.
Питер Фунгабера высоко поднял ребенка над костром.
— Где спрятались враги государства?
Повторяя вопрос, он опускал ребенка на несколько дюймов.
— Она говорит, что не знает.
Питер вдруг опустил ребенка прямо в огонь, и тот отчаянно завизжал. Питер поднял руку и поднес ребенка к лицу матери. Пламя опалило брови и ресницы ребенка, кудряшки на его голове.
— Скажи ей, что я медленно зажарю этого поросенка и заставлю ее его съесть.
Девушка пыталась выхватить ребенка, но Фунгабера не давал ей этого сделать. Потом девушка выкрикнула одну фразу и стала повторять ее. Женщины вздохнули и закрыли лица ладонями.
— Она говорит, что приведет вас к ним.
Питер Фунгабера бросил ребенка матери и подошел к русскому. Полковник Бухарин скупо выразил свое одобрение едва заметным кивком.
* * *
Погрузившись на сорок футов, Крейг завис перед стеной, закрывавшей вход в гробницу. Он привязался брезентовым поясом к глыбе известняка и тщательно исследовал кладку при тусклом свете фонаря в поисках слабого места. Видно было плохо, и он ощупывал стену руками, но так и не смог найти ни отверстия, ни трещины. Правда, он определил, что нижняя часть стены была сложена из более крупных глыб, чем верхняя. Видимо, древний знахарь и его ученики не смогли найти достаточного количества больших камней рядом с местом захоронения и были вынуждены использовать мелкие, если можно было назвать мелкими камни величиной с голову взрослого человека.
Крейг схватил один из камней и попытался вывернуть его из стены. Кожа на руках от воды стала мягкой, он мгновенно порезался об острую кромку, но боли из-за холода не почувствовал, только увидел крошечное облачко крови, но лишь на мгновение, потому что в следующий момент вода помутнела от потревоженной им грязи, которая десятилетиями оседала на камни. Еще через несколько секунд он совершенно ослеп и выключил фонарь, чтобы зря не разряжать аккумулятор. Частицы грязи раздражали глаза, поэтому он зажмурился и стал работать только на ощупь.
Стальные баллоны с кислородом были закреплены на кронштейнах у задней переборки пассажирского салона. Всего их было три, емкостью два литра каждый. От них пластиковые шланги шли за обшивкой к каждому сиденью и заканчивались масками с двумя встроенными клапанами. Человек вдыхал чистый кислород и выдыхал смесь неиспользованного кислорода, водяного пара и углекислого газа. Эта смесь проходила через выпускной клапан и попадала в две металлические банки, установленные под полом кабины. Первая банка была наполнена силикагелем, который удалял из смеси воду, вторая — натронной известью, которая удаляла углекислый газ, затем очищенный кислород подавался в маски. Когда давление в системе понижалось до атмосферного, включалась подача кислорода из баллонов. Гибкие шланги были оснащены высококачественными алюминиевыми соединениями штыкового типа.
Работая аккуратно, насколько позволяло время, Крейг демонтировал систему и сделал из брезентовых чехлов кресел сумки для переноски, в которые упаковал все оборудование.
Уже стемнело. Он свистом позвал Тунгату, и они отправились в обратный путь.
У тропы они потратили почти полчаса, чтобы замаскировать свои следы.
— Думаешь, днем будет незаметно? — с сомнением в голосе спросил Крейг. — Нам совсем не нужно, чтобы самолет обнаружили.
— Лучше все равно не получится, — ответил Тунгата.
Несмотря на тяжелый груз, им удалось сократить время в пути почти на полчаса, поэтому к пещере они вернулись рано утром.
Сэлли-Энн ничего не сказала, когда Крейг вошел в пещеру, она просто подошла к нему и прижалась лицом к груди. Сара, как требовал обычай, поклонилась Тунгате и предложила пива, прежде чем приветствовать словами.
Только после того, как он попил, она опустилась рядом с ним на колени, тихонько хлопнула в ладоши и прошептала на синдебеле:
— Я вижу тебя, мой господин, но смутно, потому что глаза мои наполнены слезами радости.
* * *
Сержант находился в патруле уже тридцать три часа без минуты отдыха. Утром предыдущего дня его отряд вошел в соприкосновение с беглыми матабелами, которые после стычки, длившейся не более трех минут, разделились на четыре группы. Сержант с пятью бойцами преследовал одну из групп до наступления темноты и потерял ее след на каменистой гряде у края долины Замбези. Он возвращался, чтобы пополнить запасы питания и боеприпасов и получить новые распоряжения.
Долгий срок патрулирования и напряженная погоня, закончившаяся неудачей, ничуть не повлияли на бдительность и наблюдательность сержанта. Он шел легкой пружинистой походкой, постоянно осматривая фланги, и взгляд его из-под полей шляпы был пронзительным и ясным.
Он вдруг подал сигнал опасности, мгновенно перенес АК-47 с одного бедра на другое, чтобы прикрыть свой левый фланг, и упал в траву, услышав, как солдаты рассыпались по лесу, прикрывая его. Они лежали в слоновой траве и ждали команды сержанта, который внимательно рассматривал встревоживший его след. Это был пучок травы на противоположной стороне тропы. Стебли были сломаны, затем тщательно выпрямлены, чтобы скрыть след. Такой след мог оставить человек, сошедший с тропы, чтобы устроить засаду.
Сержант пролежал неподвижно две минуты, но не дождался вражеского огня, потом он пробежал, пригнувшись, десять шагов вперед, упал плашмя, два раза перекатился, чтобы сбить прицел противника, и снова замер на две минуты.
Огня не было. Он осторожно встал и подошел к сломанному пучку травы. Это был след человека. Небольшая группа выходила здесь на тропу или сходила с нее и попыталась замаскировать следы. Человек поступал так только в том случае, если опасался погони. Сержант свистом подозвал следопыта.
Следопыт отошел от тропы и через несколько минут доложил:
— Два человека, в ботинках, один слегка прихрамывает на левую ногу. Прошли в сторону долины.
Он дотронулся до следа на рыхлой песчаной земле. Муравьиный лев устроил в узкой части следа свою ловушку, что позволило следопыту точно определить время.
— Шесть — восемь часов назад, — сказал он. — Ночью. Они шли по тропе, но мы не можем преследовать их — следы затоптаны.
— Если мы не можем определить, куда они ушли, следует понять, откуда они пришли, — сказал сержант — Обратный след!
Три часа спустя сержант подошел к разбитой «сессне».
* * *
Крейг поспал несколько часов, потом при свете керосиновой лампы занялся модифицированием кислородного оборудования для использования под водой. Главной частью примитивного акваланга был мешок, который Крейг сделал из одного из спасательных жилетов. Кислород из стального баллона поступал в одноходовой клапан маски, соединенный с мешком гибким шлангом.
Крейг объяснял остальным, что именно он делает:
— На глубине сорок футов давление составляет более двух атмосфер. Вспомните уроки физики в старших классах. Тридцать три фута воды равны одной атмосфере, плюс давление воздуха на поверхность, то есть две атмосферы, правильно?
Заинтересованно слушавшие его зрители согласно закивали.
— Правильно! Таким образом, чтобы я мог дышать свободно, кислород должен поступать в мои легкие с давлением, равным давлению окружающей меня воды. То есть кислород в мешке должен находиться под тем же давлением, что и я, elvoim.
— Мой старый папочка всегда говорил, что главное — это мозги, — похвалила его Сэлли-Энн.
— Химические вещества в этих банках удаляют водяной пар и углекислый газ из выдыхаемого мной воздуха, и очищенный воздух попадает обратно в мешок по этой трубке, и я дышу им снова.
Он герметизировал новые соединения эпоксидным клеем из ремонтного комплекта.
— По мере использования кислорода из мешка я добавляю в него свежий кислород из закрепленных на спине стальных баллонов. Вот так… — Он открыл кран на баллоне с надписью, и все услышали змеиное шипение выходящего газа.
— Конечно, без проблем не обойтись… — Крейг начал изменять форму маски, чтобы она стала водонепроницаемой.
— Например? — спросила Сэлли-Энн.
— Плавучесть, — ответил Крейг. — По мере использования воздуха из мешка плавучесть уменьшается, и стальной баллон камнем потянет меня на дно. К тому же я буду выскакивать из воды как пробка, когда буду добавлять в мешок кислород.
— Как ты собираешься этого избежать?
— Применю камни в качестве грузов, чтобы опуститься до входа в гробницу, а там привяжусь канатом.
Крейг занялся изготовлением рюкзака для кислородных баллонов и банок с реактивами. Баллон он разместил так, чтобы можно было легко дотянуться до крана.
— Однако плавучесть не является самой серьезной проблемой.
— Есть посерьезней? — спросила Сэлли-Энн.
— Сколько угодно. — Крейг криво усмехнулся. — Кстати, ты знаешь, что чистый кислород, вдыхаемый продолжительное время под давлением выше двух атмосфер, то есть на глубине более тридцати трех футов, становится таким же смертельно ядовитым газом, как угарный газ, содержащийся в выхлопе автомобиля?
— Что же делать?
— Вариантов немного. Во-первых, ограничить время погружения и внимательно контролировать мое состояние у стены.
— Ты не можешь определить продолжительность погружения до момента, когда кислород станет ядови…
— Нет, — перебил ее Крейг. — Формула будет слишком сложной, слишком много переменных величин необходимо учитывать, начиная от массы моего тела до точной глубины погружения. Кроме того, отравление будет накапливаться. То есть каждое следующее погружение будет более опасным, чем предыдущее.
— Господи, любимый…
— Мы ограничим продолжительность и разработаем систему сигналов, — попытался успокоить ее Крейг. — Вы будете подавать мне сигналы при помощи каната каждую минуту и вытащите меня, если мой ответ не будет немедленным или уверенным. Отравление подкрадывается незаметно и постепенно, оно окажет воздействие на мою способность реагировать на сигнал прежде, чем я потеряю сознание. У нас будет небольшой запас времени.
Он аккуратно поставил громоздкий дыхательный аппарат поближе к очагу, чтобы тепло ускорило процесс отвердения эпоксидного клея.
— Как только соединения станут герметичными, можно устроить испытание, а потом отправиться за сокровищами.
— Сколько времени это займет?
— Этот клей затвердевает в течение двадцати четырех часов.
— Так долго?
— Отдых повысит сопротивляемость моего организма к отравлению кислородом.
* * *
Лес был слишком густым, вертолет не мог приземлиться и завис над макушками деревьев. Бортмеханик решил опустить Питера Фунгаберу на тросе на небольшую поляну между деревьями.
Питер медленно вращался на тонком стальном тросе, и нисходящий поток воздуха от винта прижимал камуфляжную форму к его туловищу. Он выскользнул из петли на высоте шести футов и мягко, как кошка, упал на ноги. Ответив на приветствие встречавшего его сержанта, он быстро отошел в сторону и стал наблюдать, как с вертолета опускают следующего человека.
Полковник Бухарин тоже был одет в камуфляж и шлем. Его покрытое шрамами лицо, казалось, было невосприимчивым к тропическому солнцу и оставалось таким же бледным, как глаза. Он нетерпеливо сбросил с плеча руку пытавшегося помочь сержанта и зашагал по склону. Питер Фунгабера пошел следом, и оба они не произнесли ни слова, пока не подошли к искореженному фюзеляжу «сессны».
— Сомнений нет? — спросил Бухарин.
— Регистрационный номер ZS-KYA. Я летал на этом самолете. — Питер Фунгабера опустился на колено и заглянул под фюзеляж. — Если нужны еще доказательства, — он дотронулся до аккуратного отверстия в тонкой металлической обшивке, — прошу взглянуть на эти пулевые отверстия.
— Трупов нет?
— Нет. — Питер выпрямился и прислонился к кабине. — Следов крови нет, нет признаков того, что кто-либо из пассажиров был ранен. Кроме того, с самолета снято оборудование.
— Его могли разграбить местные жители.
— Возможно, — согласился Питер, — но я так не думаю. Следопыты внимательно изучили местность и восстановили события. После крушения двенадцать дней назад это место покинули четверо: две женщины, два мужчины, один с неустойчивой походкой. Затем, примерно тридцать шесть часов назад, сюда вернулись двое. Несомненно, это были те же мужчины — следы обуви совпадают, кроме того, один прихрамывал на левую ногу.
Бухарин кивнул.
— Они сняли оборудование с самолета и ушли с тяжелым грузом. На тропу они вышли в шести милях отсюда, в начале долины. Там их следы теряются среди множества других.
— Понятно, — сказал Бухарин, внимательно наблюдая за Фунгаберой. — А теперь скажи, к каким еще выводам ты пришел.
— Я собственными глазами видел на взлетной полосе Тути двоих чернокожих и двоих белых. Один из чернокожих, вне сомнений, министр Тунгата Зебив. Я его узнал.
— Тебе хочется так думать? Он — твоя последняя надежда выполнить условия сделки.
— Я не мог не узнать его.
— Даже с самолета?
— Даже с самолета.
— Продолжай.
— Другого чернокожего я не узнал. Я также не смог хорошо рассмотреть белых, но пилотом несомненно была американка Джей. Самолет принадлежит «Уорлд Уайлд-лайф Трасту», но находится в полном ее распоряжении. Другим белым, скорее всего, был ее любовник, британский писатель с искусственной ногой, что объясняет неровную походку. Эти трое не имеют значения и могут быть ликвидированы. Важность представляет только Зебив. И теперь мы знаем, что он жив.
— А еще мы знаем, что ему удалось ускользнуть от тебя, мой дорогой генерал, — уточнил Бухарин.
— Не думаю, что надолго. — Питер повернулся к стоявшему по стойке смирно сержанту. — Ты хорошо поработал. Очень хорошо.
— Мамбо!
— Мы продолжим поиски.
— Мамбо!
— Начнем с ближайшей деревни. Где она?
— Деревня Вусаманзи находится за этой долиной.
— Ты окружишь ее. Никто не должен ускользнуть, ни козел, ни ребенок.
— Мамбо!
— Когда ты обеспечишь охрану деревни, я приду, чтобы лично руководить расследованием.
Крейг и Тунгата за три раза перенесли к озеру Лобенгулы в конце главной галереи самодельное оборудование для погружения, запасные кислородные баллоны, подземные светильники, которые Крейг изготовил из сигнальных ламп надувных жилетов, дрова и меховые одеяла, чтобы Крейг мог согреться после каждого погружения, и продукты, чтобы не подниматься каждый день к очагу в каверне.
После обсуждения было принято решение, что девушки по очереди будут оставаться в верхнем зале, чтобы встречать девушек из деревни Вусаманзи и предупредить остальных в случае появления солдат.
Перед испытаниями оборудования Крейг и Тунгата тщательно осмотрели путь к озеру и определили оборонительные позиции на тот случай, если им придется отражать атаку машонов. Они оба прекрасно понимали, что последней позиции не существовало, не было путей отступления, что оборона неминуемо закончится в ледяных водах озера.
Тунгата только однажды открыто показал всем возможный финал, когда на виду у всех взял четыре патрона для пистолета Токарева, завернул их в лоскут козлиной шкуры и положил в щель стены рядом с озером. Крейг сделал вид, что занят проверкой оборудования, но и он, и девушки чудесно поняли, что это означает. Четыре патрона являлись последним средством избежать пыток и мучительной смерти, по одному патрону на каждого.
— О'кей! — Голос Крейга прозвучал слишком громко в тишине галереи. — Сейчас я попробую, насколько эффективно эта хитрая штуковина сможет меня потопить.
Тунгата поднял аппарат, и Крейг просунул голову в воротник спасательного жилета. Сэлли-Энн и Сара приложили баллоны и банки к спине Крейга и надежно закрепили их полосками брезента, вырезанными из чехлов кресел. Крейг проверил узлы — в случае выхода аппарата из строя он должен был развязать их достаточно быстро.
Наконец он допрыгал на одной ноге до озера, поежился от холода, надел маску и затянул ремень на затылке. Потом он наполовину наполнил нагрудный мешок кислородом и скрылся под водой, показав друзьям на берегу большой палец.
Как он и предполагал, первой проблемой, с которой он столкнулся, была плавучесть. Воздух в нагрудном мешке перевернул его на спину, как дохлую рыбу, и он не смог, используя лишь одну ногу, принять нормальное положение. Он вернулся к плите и начал кропотливо подбирать камни, которые в качестве грузов обеспечили бы необходимый контроль над телом. В итоге он определил, что единственным вариантом было быстрое погружение вниз головой с крайне тяжелым камнем в руках. Однако стоило ему выпустить камень, как его неудержимо поднимало к поверхности.
— По крайней мере, — сказал он, подплывая к плите, — все соединения герметичны. И я получаю кислород. Вода проникает в маску, но ее я смогу выдувать обычным способом. — Он продемонстрировал, как следует выдувать воду из маски резким выдохом.
— Когда собираешься погружаться к стене?
— Думаю, подготовиться лучше, чем сейчас, мне вряд ли удастся, — несколько неохотно ответил Крейг.
— Вы должны понять, что я хочу стать вам отцом. — Питер Фунгабера мягко улыбнулся. — А вас я считаю своими детьми.
— Я понимаю твою машонскую болтовню так же хорошо, как лай бабуинов на вершине холма, — учтивым тоном ответил Вусаманзи, и Питер раздраженно повернулся к сержанту.
— Где этот переводчик?
— Скоро будет здесь, мамбо.
Похлопывая стеком по ноге, Питер Фунгабера прошел вдоль строя жителей деревни, которых солдаты согнали с маисовых полей и выгнали из хижин. Кроме старика, здесь были только женщины и дети. Некоторые женщины были такими же старыми, как сам колдун, с белоснежными головами и свисавшими до пояса морщинистыми грудями, другие еще могли рожать детей. Совсем маленькие дети были привязаны к спинам женщин, чуть постарше стояли рядом, не замечая мух, пытавшихся залезть в покрытые высохшими соплями ноздри, и смотрели бездонными глазами на Питера. Были здесь молодые женщины с крепкими полными грудями и блестящей кожей, незрелые девочки и не прошедшие обряд обрезания мальчики. Питер улыбался им, а они смотрели на него ничего не выражающим взглядом.
— Мы услышим ваше тявканье еще до заката, мои матабелские щенки, — едва слышно произнес Питер и пошел обратно к спрятавшемуся от солнца в тени одной из хижин русскому.
— От старика ты ничего не добьешься. — Бухарин вынул изо рта мундштук из черного дерева и закашлялся, прикрывая ладонью рот. — Он весь высох, не чувствует боли, не чувствует страданий. Посмотри в его глаза. Фанатик.
— Согласен, эти сангома способны на самогипноз и становятся невосприимчивыми к боли. — Питер нетерпеливо посмотрел на часы. — Ну, где этот переводчик?
Только через час в деревню доставили заключенного из лагеря. Он упал перед Питером на колени, что-то бессвязно бормоча и протягивая закованные в наручники руки.
— Встань! — Питер повернулся к сержанту. — Сними с него наручники и приведи сюда старика.
Вусаманзи вывели на центр деревенской площади.
— Скажи, что я ему отец, — приказал Питер.
— Мамбо, он ответил, что его отцом был человек, а не гиена.
— Скажи, что я люблю его самого и его людей, но он вызвал мое неудовольствие.
— Мамбо, он ответил, что полностью счастлив, если вызвал неудовольствие вашей чести.
— Скажи, что он солгал моим людям.
— Мамбо, он ответил, что надеется сделать это снова.
— Скажи, что я знаю, что он защищает и дает пищу врагам государства.
— Мамбо, он ответил, что считает тебя сумасшедшим. Здесь нет врагов государства.
— Очень хорошо. Теперь обратись ко всем. Повтори, что я хочу узнать, где спрятались предатели. Скажи, что никто не пострадает, если они приведут меня к этим предателям.
Переводчик встал перед безмолвным строем женщин и детей и произнес длинную и пылкую речь. Ответом ему были все те же ничего не выражающие взгляды. Один ребенок заплакал, мать перекинула его под мышку и сунула распухший сосок в рот. Снова стало тихо.
— Сержант! — Питер Фунгабера отдал несколько приказов резким тоном, и руки Вусаманзи стянули за спиной веревкой. Один из десантников связал нейлоновый канат удавкой и перебросил конец через балку деревянного бункера для маиса. Вусаманзи подвели к бункеру и набросили петлю ему на шею.
— Теперь скажи его людям, что пытки закончатся немедленно, как только кто-нибудь из них согласится показать нам, где спрятались предатели.
Переводчик заговорил, но тут его перебил Вусаманзи:
— Проклинаю любого, кто заговорит с этим псом. Я приказываю вам молчать, что бы ни случилось. К тому, кто нарушит мой приказ, я буду приходить из могилы. Так приказываю я, Вусаманзи, повелитель вод.
— Приступайте! — приказал Фунгабера, и сержант потянул канат.
Петля затянулась на шее старика, и скоро он вынужден был встать на цыпочки.
— Достаточно! — приказал Фунгабера. — Прикажи им говорить.
Переводчик начал уговаривать, а потом просто умолять женщин, но лишенный возможности говорить Вусаманзи своим свирепым взглядом, всей своей волей заставлял их молчать.
— Сломайте ему ногу, — приказал Фунгабера.
Сержант подошел к старику и дюжиной ударов приклада раздробил ему левую ступню. Женщины, услышав, как захрустели старые хрупкие кости, стали завывать.
— Говорите! — приказал Фунгабера, но не услышал ничего, кроме жалобного плача.
— Ломайте другую ногу!
Когда приклад раздробил мелкие кости правой ступни Вусаманзи, старик повис на канате, а сержант отошел в сторону и с улыбкой стал наблюдать за отчаянными попытками старого колдуна ослабить давление веревки на шею и устоять на искалеченных ногах.
Теперь заплакали все женщины, а дети заревели во весь голос. Старшая жена подбежала к своему мужу и протянула к нему руки.
— Не трогайте ее! — приказал Фунгабера охранникам, попытавшимся оттащить старуху.
Немощная старуха попыталась поднять Вусаманзи, но у нее не было сил справиться даже с таким истощенным телом. Ей удалось только немного ослабить давление веревки на гортань и тем самым продлить агонию старика. Старик широко открыл рот, ловя воздух, губы его покрылись белой пеной. Он что-то хрипел.
— Послушайте, как поет этот старый петух и кудахчет его древняя курица! — Питер Фунгабера улыбнулся, а солдаты одобрительно захохотали.
Вусаманзи умирал долго, но наконец замер, подняв лицо к небу. Его жена опустилась на колени и запричитала, ритмично раскачиваясь.
Питер Фунгабера подошел к русскому. Бухарин прикурил очередную сигарету и пробормотал:
— Грубо и безрезультатно.
— Мы ничего не добились бы от этого старого дурака. Нужно было устранить его и установить определенное настроение. — Питер вытер концом шарфа подбородок и лоб. — Результаты есть, полковник, посмотри на лица женщин.
Он заправил шарф и направился к женщинам.
— Спроси, где спрятались враги государства, — приказал он, но едва переводчик начал говорить, старуха вскочила на ноги и подбежала к ним.
— Вы видели, как ваш господин умер, не сказав ни слова! — закричала она. — Вы слышали его приказ. Я знаю, что он вернется.
Питер Фунгабера перехватил стек и нанес короткий удар под ребра. Старуха вскрикнула и упала. У нее разорвалась увеличенная из-за эндемической малярии селезенка.
— Уберите ее, — приказал Фунгабера, и один из десантников за ноги утащил старуху за хижину.
— Спроси, где спрятались враги государства.
Питер медленно шел вдоль строя и внимательно смотрел каждой женщине в глаза, чтобы определить степень страха. Он не торопился и остановился наконец у самой молодой матери, похожей скорее на девочку, чем на молодую женщину. Ребенок был привязан к спине полосой голубой ткани с узором.
Он стоял и долго смотрел на нее, потом схватил за запястье и вывел на центр площади, где догорал костер.
Ногой он собрал тлеющие остатки дров в кучу и подождал, пока они разгорятся. Потом он вывернул девушке руку, заставив опуститься на колени. Женщины постепенно замолчали и стали смотреть на них..
Питер Фунгабера развязал узел и снял ребенка со спины девушки. Это был мальчик — упитанный, с кожей цвета дикого меда, с круглым от материнского молока животиком и пухлыми ручками и ножками со складочками на запястьях и лодыжках. Питер легко подкинул его и поймал за ногу. Младенец висел головой вниз и жалобно кричал.
— Где спрятались враги государства?
Лицо ребенка раздувалось и темнело от прилива крови.
— Она говорит, что не знает.
Питер Фунгабера высоко поднял ребенка над костром.
— Где спрятались враги государства?
Повторяя вопрос, он опускал ребенка на несколько дюймов.
— Она говорит, что не знает.
Питер вдруг опустил ребенка прямо в огонь, и тот отчаянно завизжал. Питер поднял руку и поднес ребенка к лицу матери. Пламя опалило брови и ресницы ребенка, кудряшки на его голове.
— Скажи ей, что я медленно зажарю этого поросенка и заставлю ее его съесть.
Девушка пыталась выхватить ребенка, но Фунгабера не давал ей этого сделать. Потом девушка выкрикнула одну фразу и стала повторять ее. Женщины вздохнули и закрыли лица ладонями.
— Она говорит, что приведет вас к ним.
Питер Фунгабера бросил ребенка матери и подошел к русскому. Полковник Бухарин скупо выразил свое одобрение едва заметным кивком.
* * *
Погрузившись на сорок футов, Крейг завис перед стеной, закрывавшей вход в гробницу. Он привязался брезентовым поясом к глыбе известняка и тщательно исследовал кладку при тусклом свете фонаря в поисках слабого места. Видно было плохо, и он ощупывал стену руками, но так и не смог найти ни отверстия, ни трещины. Правда, он определил, что нижняя часть стены была сложена из более крупных глыб, чем верхняя. Видимо, древний знахарь и его ученики не смогли найти достаточного количества больших камней рядом с местом захоронения и были вынуждены использовать мелкие, если можно было назвать мелкими камни величиной с голову взрослого человека.
Крейг схватил один из камней и попытался вывернуть его из стены. Кожа на руках от воды стала мягкой, он мгновенно порезался об острую кромку, но боли из-за холода не почувствовал, только увидел крошечное облачко крови, но лишь на мгновение, потому что в следующий момент вода помутнела от потревоженной им грязи, которая десятилетиями оседала на камни. Еще через несколько секунд он совершенно ослеп и выключил фонарь, чтобы зря не разряжать аккумулятор. Частицы грязи раздражали глаза, поэтому он зажмурился и стал работать только на ощупь.