Страница:
обнаруживается вся крепость нового порядка вещей, который не зависит более
от личных средств.
Могущественные средства малолетнаго Василия обнаружились в самом
начале: в ту самую ночь, как умер великий князь Василий Димитриевич,
митрополит Фотий послал своего боярина в Звенигород к Юрию звать его в
Москву. Но Юрий не захотел признавать племянника старшим, боялся принуждения
в Москве, боялся даже оставаться поблизости в Звенигороде и уехал в
отдаленный Галич, откуда прислал с угрозами к племяннику и с требованием
перемирия месяца на четыре. В Москве согласились на перемирие, которое было
употреблено с обеих сторон для собрания войска. Бояре московские с
малолетним князем своим предупредили Юрия и пошли к Костроме с большим
войском, в котором находились и остальные дядья великого князя,
Димитриевичи; это напугало Юрия, который побежал в Нижний Новгород и сел
там; против него отправлен был брат его Константин Димитриевич, который
прежде сам вооружался за старшинство дядей; Юрий из Нижнего побежал за Суру
и стал на одном ее берегу, а Константин на другом и, постоявши несколько
времени, возвратился в Москву под тем предлогом, что нельзя было перейти
реку: но, по некоторым, очень вероятным известиям, Константин радел не
племяннику, а брату и потому не хотел, как должно, преследовать Юрия,
который возвратился в Галич и послал в Москву просить опять перемирия на
год. Но если для Юрия выгодно было не заключать окончательного мирного
договора, в котором он принужден был бы отказаться от своих притязаний, если
ему выгодны были только перемирия, которые позволяли ему собирать силы и
выжидать удобного времени, то в Москве, наоборот, желали чего-нибудь
решительного, и по общему совету - митрополита, матери великокняжеской
Софии, дядей и даже деда Витовта литовского - митрополит Фотий отправился в
Галич уговаривать Юрия к вечному миру. Юрий, узнавши, что митрополит едет,
встретил его с детьми, боярами, лучшими людьми, собрал и чернь всю из
городов и деревень и поставил ее по горе так, чтобы Фотий мог видеть большую
толпу народа при въезде в город. Но галицкий князь не достиг своей цели, не
испугал митрополита, который, взглянув на густые толпы черни, сказал ему:
"Сын князь Юрий! не видывал я никогда столько народа в овечьей шерсти",
давая тем знать, что люди, одетые в сермяги, - плохие ратники.
Начались переговоры: митрополит настаивал на вечный мир, но Юрий не
хотел об нем слышать, а требовал только перемирия, Фотий рассердился и
выехал из Галича, не благословив ни князя, ни город, и вдруг после его
отъезда открылся мор в Галиче.
Юрий испугался, поскакал сам за митрополитом, нагнал его за озером и
едва успел со слезами умолить его возвратиться. Фотий приехал опять в Галич,
благословил народ, и мор стал прекращаться, а Юрий обещал митрополиту
послать и действительно послал двух бояр своих в Москву, которые заключили
мир на том условии, что Юрий не будет искать великого княжения сам собою, но
ханом: кому хан даст великое княжение, тот и будет великим князем. Но
понятно, что и это была только одна уловка, одно средство продлить
нерешительное положение, потому что если и прежние князья мало обращали
внимания на решения ханские, то могли ли повиноваться им сын и внук
Донского? Вот почему после того ни дядя, ни племянник не думали ехать в
Орду, и Юрий, отчаявшись в успехе своего дела, заключил в 1428 году договор
с Василием, по которому признавал себя младшим братом племянника и
обязывался не искать великого княжения под Василием. Но в 1431 году Юрий
прислал означенный договор вместе со складною грамотою, и оба соперника
решились ехать в Орду, к хану Махмету. Обратив внимание на время
возобновления вражды, мы не можем не прийти к мысли, что поводом к нему была
смерть Витовта: в 1428 году Юрий признал старшинство племянника, потому что
в предыдущем году великая княгиня Софья Витовтовна ездила к отцу и поручила
ему сына и все Московское княжество; в 1430 году Витовт умер, и на его месте
стал княжить Свидригайло, побратим, свояк Юрия; вот почему последний в 1431
году, пользуясь благоприятною для себя переменою обстоятельств, разрывает с
племянником.
В челе московского боярства стоял тогда известный уже нам боярин Иван
Димитриевич Всеволожский, хитрый, ловкий, находчивый, достойный преемник тех
московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия умели удержать за
Москвою первенство и дать ей могущество. Когда Юрий по прибытии в Орду уехал
в Крым вместе с доброжелателем своим, могущественным мурзою Тегинею, который
обещал ему великое княжение, Иван Димитриевич подольстился к остальным
мурзам, возбудил их самолюбие и ревность к могуществу Тегини. "Ваши просьбы,
- говорил он им, - ничего не значат у хана, который не может выступить из
Тегинина слова: по его слову дается великое княжение князю Юрию; но если хан
так сделает, послушавшись Тегини, то что будет с вами? Юрий будет великим
князем в Москве, в Литве великим князем побратим его Свидригайло, а в Орде
будет сильнее всех вас Тегиня". Этими словами, говорит летопись, он уязвил
сердца мурз как стрелою; все они стали бить челом хану за князя Василия и
так настроили хана, что тот начал грозить Тегине смертию, если он вымолвит
хотя слово за Юрия. Весною 1432 года был суд между дядею и племянником: Юрий
основывал свои права на древнем родовом обычае, доказывал летописями и,
наконец, ссылался на кривотолкуемое завещание Донского. За Василия говорил
Иван Димитриевич, он сказал хану: "Князь Юрий ищет великого княжения по
завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой
отцу его Василию Димитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал
его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобою,
следовательно, княжит по твоей же милости". Эта лесть, выражавшая
совершенное презрение к старине, произвела свое действие: хан дал ярлык
Василию и даже хотел заставить Юрия вести коня под племянником, но последний
сам не захотел нанести такой позор дяде; Юрию уступлен был также Дмитров,
выморочный удел брата его Петра (умершего в 1428 году). Так кончился суд в
Орде; разумеется, он не мог потушить распри; Юрий не мог забыть неудачи, а в
Москве не могли не воспользоваться своим торжеством для окончательного
низложения соперника. Вот почему в том же году встречаем известие, что Юрий
побоялся жить вблизи от Москвы, в новоприобретенном Дмитрове, и уехал опять
в Галич, а Василий тотчас же выгнал его наместников из Дмитрова и захватил
город; но вдруг дела в Москве неожиданно приняли благоприятный оборот для
старого дяди.
Иван Димитриевич в награду за услуги, оказанные им Василию в Орде,
надеялся, что великий князь женится на его дочери; эта надежда вовсе не была
дерзкою в то время, когда князья часто женились на дочерях боярских и
выдавали за бояр дочерей своих. Сам же Иван Димитриевич вел свой род от
князей смоленских и женат был на внуке великого князя нижегородского, почему
и был уже в родстве с великим князем московским. Василий, будучи в Орде, дал
Ивану Димитриевичу обещание жениться на его дочери; но по приезде в Москву
дела переменились; мать великого князя Софья Витовтовна никак не согласилась
на этот брак и настояла, чтоб сын обручился на княжне Марье Ярославне, внуке
Владимира Андреевича. Тогда Иван Димитриевич, так сильно ратовавший в Орде
против старины княжеской, вспомнил старину боярскую и отъехал от московского
князя. Он боялся прямо ехать к Юрию и потому кинулся сперва к брату его
Константину Димитриевичу, надеясь пробудить в нем старинные замыслы, потом к
тверскому князю, наследственному сопернику Москвы: но все это уже была
старина, над которою сам боярин так недавно посмеялся в Орде; новым,
действительным было могущество Москвы, против которого никто не смел
тронуться, могущество, утвержденное с помощию предшественников, товарищей
Ивана и его самого. Наконец боярин решился явиться к Юрию и был принят
радушно. Но между тем как Иван Димитриевич подговаривал Юрия возобновить
старые притязания, в Москве сыновья Юрия - Василий Косой и Димитрий Шемяка -
пировали на свадьбе великокняжеской. Василий Косой приехал в богатом золотом
поясе, усаженном дорогими каменьями. Старый боярин Петр Константинович
рассказал историю этого пояса матери великокняжеской, Софье Витовтовне,
историю любопытную: пояс этот был дан суздальским князем Димитрием
Константиновичем в приданое за дочерью Евдокиею, шедшею замуж за Димитрия
Донского; последний тысяцкий Василий Вельяминов, имевший важное значение на
княжеской свадьбе, подменил этот пояс другим, меньшей цены, а настоящий
отдал сыну своему Николаю, за которым была другая дочь князя Димитрия
суздальского, Марья. Николай Вельяминов отдал пояс также в приданое за
дочерью, которая вышла за нашего боярина, Ивана Димитриевича; Иван отдал его
в приданое за дочерью же князю Андрею, сыну Владимира Андреевича, и по
смерти Андреевой, обручив его дочь, а свою внучку за Василия Косого, подарил
жениху пояс, в котором тот и явился на свадьбу великого князя. Софья
Витовтовна, узнав, что за пояс был на Косом, при всех сняла его с князя как
собственность своего семейства, беззаконно перешедшую в чужое. Юрьевичи,
оскорбленные таким позором, тотчас выехали из Москвы, и это послужило
предлогом к войне.
В Москве тогда только узнали о движениях Юрия, когда уже он был в
Переяславле с большим войском. Московский князь, захваченный врасплох,
послал бояр своих просить мира у дяди, которого они нашли в Троицком
монастыре; но Иван Димитриевич не дал и слова молвить о мире. "И была, -
говорит летописец, - между боярами брань великая и слова неподобные". Тогда
Василий, собравши наскоро, сколько мог, ратных людей и московских жителей,
гостей и других, выступил против дяди, но с своей малочисленною и нестройною
толпою был разбит наголову сильными полками Юриевыми на Клязьме, за 20 верст
от Москвы (в апреле 1433 года), и бежал в Кострому, где был захвачен в плен.
Юрий въехал в Москву и стал великим князем.
Но какие же могли быть следствия этого события? Старина, возобновленная
Юрием, была новостию в Москве, и потому победитель находился в
затруднительном положении относительно побежденного. Сперва при господстве
родовых отношений сын старшего, или великого, князя при жизни отца имел свою
волость, и когда старший в роде заступал место покойного великого князя, то
сын последнего оставался на своем столе или переменял его на другой, лучший,
что было тогда легко. Но теперь Василий при жизни отца не имел особого
удела, его удел была Москва и великое княжение; вытеснив его из Москвы,
Юрий, чтоб поместить его где-нибудь, должен был разрушить порядок вещей,
установленный завещаниями князей предшествовавших.
Далее, представлялся вопрос: по смерти Юрия кто должен был занять его
место? По старому порядку вещей, Константин Дмитриевич, единственный из
оставшихся в живых сын Донского (Андрей умер в 1432 году), и после него
опять Василий, как сын старшего брата. Но московский боярин Иван Дмитриевич
и сыновья Юрия думали не так: они позабыли старину и знать ее не хотели. Их
право не было старинное право старшинства, но право новое, право силы и
удачи. Выгнавши Василия из Москвы, добывши его в свои руки, Юрьевичи вовсе
не думали возобновлять старых родовых счетов с кем бы то ни было; они
хотели, по новому порядку, наследовать своему отцу точно так, как Василий
наследовал своему; они хотели воспользоваться своею победою, чтоб тотчас же
избавиться от соперника. Но Юрий был более совестлив или по крайней мере не
имел столько твердости, чтоб решиться на меры насильственные.
Скоро Василий нашел за себя пред ним ревностного ходатая: у Юрия был
старинный любимый боярин Семен Морозов, который, вероятно, из соперничества
с Иваном Дмитриевичем, отбившим у него первое место, заступился за пленного
Василия и уговорил Юрия отдать последнему в удел Коломну, постоянно
переходившую к старшему сыну московского князя. Тщетно Иван Дмитриевич и
сыновья Юрия сердились и восставали против этого решения: Юрий дал
прощальный пир племяннику, богато одарил его и отпустил в Коломну со всеми
боярами его.
Но едва прибыл Василий в Коломну, как начал призывать к себе отовсюду
людей, и отовсюду начали стекаться к нему князья, бояре, воеводы, дворяне,
слуги, откладываясь от Юрия, потому что, говорит летописец, не привыкли они
служить галицким князьям; одним словом, около Василия собрались все те,
которые пришли бы к нему и в Москву по первому зову, но не успели этого
сделать, потому что Юрий напал на племянника врасплох и этому только был
обязан своим торжеством.
Тогда старшие Юрьевичи, Василий Косой и Димитрий Шемяка, увидя
исполнение своих опасений, обратили ярость свою на главного виновника
отцовской ошибки и убили Семена Морозова в дворцовых сенях, приговаривая:
"Ты злодей, крамольник! Ты ввел отца нашего в беду и нам издавна крамольник
и лиходей". Избегая отцовского гнева, убийцы удалились из Москвы; тогда
Юрий, видя себя оставленным всеми, послал к Василию звать его обратно на
великое княжение, а сам уехал в Галич, сопровождаемый только пятью
человеками. Так торжественно была показана невозможность восстановления
старины! Но борьба этим не кончилась.
Удаляясь из Москвы в пылу негодования на двоих старших сыновей, Василия
Косого и Димитрия Шемяку, Юрий отделил их дело от своего и заключил с
Василием Васильевичем договор, в котором за себя и за младшего сына, любимца
своего, Димитрия Красного, отказался принимать к себе Косого и Шемяку,
отказался от Дмитрова, вместо которого взял Бежецкий Верх с разными другими
волостями; признал племянника старшим братом, который один имеет право знать
Орду; старый дядя выговорил только не садиться на коня, когда племянник сам
поведет свои полки, не ездить к племяннику и не давать ему помощи на Литву,
где по смерти Витовта княжил побратим и свояк Юрьев, Свидригайло. Что же
касается до Ивана Дмитриевича, то есть известие, что он был схвачен великим
князем Василием и ослеплен, села его были взяты в казну великокняжескую за
его вину, как сказано в договоре Юрия с Василием. Понадеявшись на обещание
дяди, Василий отправил воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича, к Костроме,
на Косого и Шемяку; но те с вятчанами и галичанами разбили московское войско
на реке Куси и взяли в плен воеводу. Василий узнал, что дядя не сдержал
своих обещаний, что полки его были в войске сыновей при Куси, и потому в
1434 году пошел на Юрия к Галичу, сжег этот город и заставил дядю бежать на
Белоозеро. Но, когда Василий ушел домой, Юрий также возвратился в Галич,
послал за сыновьями, за вятчанами и весною двинулся на московского князя с
большою силою. Он встретил двух племянников - Василия московского и Ивана
можайского (сына умершего Андрея Дмитриевича) - в Ростовской области, у св.
Николы на горе, и разбил их: Василий убежал в Новгород, Иван можайский - в
Тверь вместе с матерью; Василий Васильевич послал к нему боярина с просьбою
не отступать от него в беде; но Можайский отвечал: "Господин и государь! где
ни буду, везде я твой человек, но теперь нельзя же мне потерять свою отчину
и мать свою заставить скитаться по чужой стороне". Позванный Юрием, Иван
отправился к нему в Троицкий монастырь и вместе с дядею приступил к Москве,
которая сдалась по прошествии недели, причем мать и жена Васильевы попались
в плен и были отосланы в Звенигород. Сам Василий, не видя ниоткуда помощи,
перебрался из Новгорода Великого в Нижний и, слыша о погоне за собою от
Юрьевичей, которые стояли во Владимире, сбирался в Орду, как вдруг узнал о
скоропостижной смерти Юрия и о том, что старший сын последнего Василий Косой
занял стол московский, по новому обычаю.
Но братья Косого, два Димитрия - Шемяка и Красный,- послали сказать
ему: "Если богу неугодно, чтоб княжил отец наш, то тебя сами не хотим", - и
в то же время послали к Василию Васильевичу в Нижний звать его на великое
княжение в Москву; они знали, что брату их не удержаться в Москве, и спешили
добровольным признанием Василия получить расположение последнего и прибавки
к своим уделам.
Василий Васильевич действительно отдал Шемяке удел умершего дяди
Константина Дмитриевича - Ржеву и Углич, Димитрию Красному - Бежецкий Верх,
но зато Удержал за собою удел дяди Петра - Дмитров и удел Косого -
Звенигород; кроме того, выговорил, чтоб Шемяка не вступался в Вятку,
воинственное народонаселение которой давало постоянно деятельную помощь
Юрию. Косой был изгнан из Москвы и лишен удела; ему не оставалось ничего,
кроме самых отчаянных средств, которые, следовательно, условливались его
положением и притом еще личным характером.
Вообще, чтоб уяснить себе характер Косого и Шемяки, надобно войти в их
положение: притязания отца вовлекли их во вражду с Василием московским, из
которой им не было выхода. Когда отец их овладел в первый раз Москвою, они
требовали насильственных мер против Василия, понимая, что дело идет о том,
кому быть московским князем и кому быть слугою московского князя; теперь,
когда восторжествовал Василий, Юрьевичи чувствуют, что победитель должен
употребить против них те же самые средства, какие прежде они сами хотели
употребить против него, и если они примиряются с ним, то это примирение
вынуждено только обстоятельствами, ненадежно, и обе стороны пользуются им
для отыскания средств к возобновлению борьбы. Но во имя чего же идет эта
борьба? Какое право поддерживают Юрьевичи против Василия? Борьба идет во имя
права самосохранения: доведенные до отчаяния, озлобленные неудачею, Юрьевичи
повинуются одному инстинкту самосохранения и не разбирают средств для
достижения цели; но средства, употребляемые Юрьевичами, вызывают подобные же
и со стороны их соперника.
Косой бежал из Москвы в Новгород Великий, но скоро выехал оттуда,
пограбивши по дороге берега Мсты, Бежецкий Верх и Заволочье. В 1435 году он
успел собрать войско в Костроме и встретился с великим князем московским в
Ярославской волости, на берегу Которости, между Кузьминским и Великим Селом:
бог помог Василию Васильевичу, Косой бежал в Кашин и, собравшись здесь с
силами, напал нечаянно на Вологду, где была застава (гарнизон)
великокняжеская, захватил воевод и дворян московских и послал за вятчанами,
которые не замедлили прийти к нему. Московский князь пошел опять за ним к
Костроме и стал у нынешнего монастыря Ипатьевского, на мысе между Волгою и
Костромою, за которою расположился Косой. Река помешала биться, и двоюродные
братья помирились: великий князь отдал Косому в удел Дмитров; почему же не
прежний удел его - Звенигород? Почему и прежде Василий не дал этого
отцовского удела Шемяке и уступил ему удел Константина Дмитриевича!
Распоряжение это объясняется последующими распоряжениями: и после великие
князья стараются переменять владения князей удельных, дабы последние,
постоянно живя в одном уделе, не могли приучить к себе его жителей,
приобресть их любовь. Юрьевич признал Василия Васильевича старшим братом,
обязался не брать великого княжения, если татары будут давать ему его,
обязался также отдать всю казну, увезенную им из Москвы, равно казну
покойного дяди Константина. В этом же договоре встречаем следующее условие:
"Которые гости суконники завели крамолу на меня, великого князя, и на мою
мать, великую княгиню, да ушли из Москвы в Тверь во время нашей войны, тех
тебе не принимать". Но мир был не долог: прожив только месяц в Дмитрове,
Косой отправился опять в Кострому, отославши к великому князю разметные
грамоты.
Проживши в Костроме до зимнего пути, отправился к брату в Галич, отсюда
к Устюгу, куда пришли к нему и вятчане; не могши взять крепости устюжской
Гледена силою, взял его на условиях, но, нарушив их, убил московского
воеводу князя Оболенского, повесил десятильника владыки ростовского и многих
устюжан перебил и перевешал. И в это самое время брат Косого Шемяка приехал
в Москву звать великого князя к себе на свадьбу; но Василий Васильевич велел
задержать его и стеречь в Коломне на все время войны с братом его; третий же
Юрьевич, Димитрий Красный, по своему кроткому характеру не мог возбудить
подозрения и был в войсках великого князя. Последний встретился с Косым в
Ростовской области, при селе Скорятине. У Юрьевича кроме вятчан был двор
брата его Шемяки; с великим князем кроме Димитрия Красного находился Иван
можайский и новоприбывший из Литвы князь Иван Баба Друцкой, который изрядил
свой полк с копьями, по литовскому обычаю. Косой не надеялся одолеть
соперника силою и решился употребить коварство: заключил с великим князем
перемирие до утра, и, когда Василий, понадеявшись на это, распустил свои
полки для сбора припасов, вдруг прибежали к нему сторожа с вестию, что
неприятель наступает. Великий князь тотчас разослал по всем сторонам приказ
собираться, сам схватил трубу и начал трубить; полки московские успели
собраться до прихода Косого, который был разбит, взят в плен и отвезен в
Москву, и когда союзники его, вятчане, схватили воеводу великокняжеского,
князя Александра Брюхатого, взяли с него богатый окуп и, несмотря на это,
отвели к себе в плен, то великий князь велел ослепить Косого.
Ожесточенная борьба, в которой решался вопрос, кому стать сильнее всех
и подчинить себе всех других, давно уже шла между князьями, борьба, по
означенному характеру не могшая отличаться мягкостию средств: так, борьба
между Москвою и Тверью кончилась гибелью четырех князей тверских. Московские
князья погубили их в Орде посредством хана, но не менее того погубили;
теперь же, в борьбе между московскими князьями, соперники были поставлены в
положение гораздо опаснейшее: прежде вопрос шел только о великом княжении
Владимирском, торжество одного князя еще не грозило такою близкою гибелью
побежденному: он, его сыновья и внуки могли существовать как владельцы почти
независимые, тогда как теперь обстоятельства были уже не те, Косой обнаружил
свой характер и свои цели, показал, что, пока он жив, имеет средства
вредить, до тех пор Василий Васильевич не будет покоен; ханы в это время
потеряли прежнее значение, их уже нельзя было употреблять орудием для гибели
соперника, и князьям было предоставлено разделываться самим друг с другом.
По ослеплении Косого великий князь выпустил брата его Шемяку из Коломны
в прежний удел и заключил с ним договор, совершенно одинаковый с предыдущим.
В 1440 году встречаем новый договор с Юрьевичем, где, между прочим, сказано
следующее: "Также и теперь, что вы взяли на Москве нынешним приходом у меня,
и у моей матери, и у моих князей, у бояр моих и детей боярских и что будет у
вас, то все вы должны отдать". Это место ясно указывает на неприятельский
приход Юрьевичей к Москве. Летописцы молчат об этом приходе Шемяки под 1440
годом и помещают приход его под 1442, которому предшествовал поход великого
князя на Юрьевича и бегство последнего в Новгородскую область; причиною
вражды Василия к Шемяке в этом случае было то, что Юрьевич ослушался зову
великокняжеского и не пошел помогать Москве, когда она была осаждена ханом
Улу-Махметом в 1439 году, соперники были примирены троицким архимандритом
Зиновием. Если мы предположим, что в летописи перемешаны года и этот поход
1442 года должно отнести к 1440, после которого и был заключен означенный
договор, то дело может объясниться легко: в 1439 году Улу-Махмет осаждал
Москву; Шемяка не явился на помощь, за что великий князь пошел на него и
прогнал в Новгородскую область; потом Шемяка, оправившись, явился сам под
Москвою и заключил мир.
Так кончилась первая половина усобицы в княжение Василия Васильевича.
За право дядей боролся один Юрий, остальные три Дмитриевича были на стороне
племянника, хотя, как видно, и не желали окончательного низложения брата.
Все они умерли во время первой половины усобицы, до 1440 года; Петр и
Константин умерли бездетны, Андрей оставил двоих сыновей - Ивана можайского
и Михаила верейского. Мы видели поведение Ивана можайского в борьбе Юрия с
Василием: чтобы не лишиться волости, чтобы не заставить мать свою скитаться
по чужим сторонам, он принимает сторону победителя, уверяя в верности своей
побежденного, - таково обыкновенно поведение слабых в борьбе двух сильных.
До нас дошел договор обоих Андреевичей с Василием Васильевичем, заключенный,
как видно, еще до поездки в Орду, когда еще Василий не был уверен, что
получит великое княжение, ибо Андреевичи говорят: "А даст тебе бог достать
свою вотчину, великое княжение, то ты нас пожалуешь, как обещался, - из
великого княжения, попригожу". Андреевичи обязываются считать себя младшими
братьями. После торжества дяди Юрия они заключили и с ним договор, в котором
обязываются почитать его отцом, не сноситься с Василием Васильевичем и по
кончине Юрия признать великое княжение за детьми его, - знак, что Юрий под
предлогом старшинства вел борьбу вовсе не за старый порядок вещей и, добывши
себе великое княжение, передавал его своим детям мимо законного по старине
наследника. Так же точно обязался не искать великого княжения Московского
под сыновьями Юрия и рязанский князь Иван Федорович, по матери родной
племянник Юрию, который обязывается иметь его племянником; Василий Косой
от личных средств.
Могущественные средства малолетнаго Василия обнаружились в самом
начале: в ту самую ночь, как умер великий князь Василий Димитриевич,
митрополит Фотий послал своего боярина в Звенигород к Юрию звать его в
Москву. Но Юрий не захотел признавать племянника старшим, боялся принуждения
в Москве, боялся даже оставаться поблизости в Звенигороде и уехал в
отдаленный Галич, откуда прислал с угрозами к племяннику и с требованием
перемирия месяца на четыре. В Москве согласились на перемирие, которое было
употреблено с обеих сторон для собрания войска. Бояре московские с
малолетним князем своим предупредили Юрия и пошли к Костроме с большим
войском, в котором находились и остальные дядья великого князя,
Димитриевичи; это напугало Юрия, который побежал в Нижний Новгород и сел
там; против него отправлен был брат его Константин Димитриевич, который
прежде сам вооружался за старшинство дядей; Юрий из Нижнего побежал за Суру
и стал на одном ее берегу, а Константин на другом и, постоявши несколько
времени, возвратился в Москву под тем предлогом, что нельзя было перейти
реку: но, по некоторым, очень вероятным известиям, Константин радел не
племяннику, а брату и потому не хотел, как должно, преследовать Юрия,
который возвратился в Галич и послал в Москву просить опять перемирия на
год. Но если для Юрия выгодно было не заключать окончательного мирного
договора, в котором он принужден был бы отказаться от своих притязаний, если
ему выгодны были только перемирия, которые позволяли ему собирать силы и
выжидать удобного времени, то в Москве, наоборот, желали чего-нибудь
решительного, и по общему совету - митрополита, матери великокняжеской
Софии, дядей и даже деда Витовта литовского - митрополит Фотий отправился в
Галич уговаривать Юрия к вечному миру. Юрий, узнавши, что митрополит едет,
встретил его с детьми, боярами, лучшими людьми, собрал и чернь всю из
городов и деревень и поставил ее по горе так, чтобы Фотий мог видеть большую
толпу народа при въезде в город. Но галицкий князь не достиг своей цели, не
испугал митрополита, который, взглянув на густые толпы черни, сказал ему:
"Сын князь Юрий! не видывал я никогда столько народа в овечьей шерсти",
давая тем знать, что люди, одетые в сермяги, - плохие ратники.
Начались переговоры: митрополит настаивал на вечный мир, но Юрий не
хотел об нем слышать, а требовал только перемирия, Фотий рассердился и
выехал из Галича, не благословив ни князя, ни город, и вдруг после его
отъезда открылся мор в Галиче.
Юрий испугался, поскакал сам за митрополитом, нагнал его за озером и
едва успел со слезами умолить его возвратиться. Фотий приехал опять в Галич,
благословил народ, и мор стал прекращаться, а Юрий обещал митрополиту
послать и действительно послал двух бояр своих в Москву, которые заключили
мир на том условии, что Юрий не будет искать великого княжения сам собою, но
ханом: кому хан даст великое княжение, тот и будет великим князем. Но
понятно, что и это была только одна уловка, одно средство продлить
нерешительное положение, потому что если и прежние князья мало обращали
внимания на решения ханские, то могли ли повиноваться им сын и внук
Донского? Вот почему после того ни дядя, ни племянник не думали ехать в
Орду, и Юрий, отчаявшись в успехе своего дела, заключил в 1428 году договор
с Василием, по которому признавал себя младшим братом племянника и
обязывался не искать великого княжения под Василием. Но в 1431 году Юрий
прислал означенный договор вместе со складною грамотою, и оба соперника
решились ехать в Орду, к хану Махмету. Обратив внимание на время
возобновления вражды, мы не можем не прийти к мысли, что поводом к нему была
смерть Витовта: в 1428 году Юрий признал старшинство племянника, потому что
в предыдущем году великая княгиня Софья Витовтовна ездила к отцу и поручила
ему сына и все Московское княжество; в 1430 году Витовт умер, и на его месте
стал княжить Свидригайло, побратим, свояк Юрия; вот почему последний в 1431
году, пользуясь благоприятною для себя переменою обстоятельств, разрывает с
племянником.
В челе московского боярства стоял тогда известный уже нам боярин Иван
Димитриевич Всеволожский, хитрый, ловкий, находчивый, достойный преемник тех
московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия умели удержать за
Москвою первенство и дать ей могущество. Когда Юрий по прибытии в Орду уехал
в Крым вместе с доброжелателем своим, могущественным мурзою Тегинею, который
обещал ему великое княжение, Иван Димитриевич подольстился к остальным
мурзам, возбудил их самолюбие и ревность к могуществу Тегини. "Ваши просьбы,
- говорил он им, - ничего не значат у хана, который не может выступить из
Тегинина слова: по его слову дается великое княжение князю Юрию; но если хан
так сделает, послушавшись Тегини, то что будет с вами? Юрий будет великим
князем в Москве, в Литве великим князем побратим его Свидригайло, а в Орде
будет сильнее всех вас Тегиня". Этими словами, говорит летопись, он уязвил
сердца мурз как стрелою; все они стали бить челом хану за князя Василия и
так настроили хана, что тот начал грозить Тегине смертию, если он вымолвит
хотя слово за Юрия. Весною 1432 года был суд между дядею и племянником: Юрий
основывал свои права на древнем родовом обычае, доказывал летописями и,
наконец, ссылался на кривотолкуемое завещание Донского. За Василия говорил
Иван Димитриевич, он сказал хану: "Князь Юрий ищет великого княжения по
завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой
отцу его Василию Димитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал
его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобою,
следовательно, княжит по твоей же милости". Эта лесть, выражавшая
совершенное презрение к старине, произвела свое действие: хан дал ярлык
Василию и даже хотел заставить Юрия вести коня под племянником, но последний
сам не захотел нанести такой позор дяде; Юрию уступлен был также Дмитров,
выморочный удел брата его Петра (умершего в 1428 году). Так кончился суд в
Орде; разумеется, он не мог потушить распри; Юрий не мог забыть неудачи, а в
Москве не могли не воспользоваться своим торжеством для окончательного
низложения соперника. Вот почему в том же году встречаем известие, что Юрий
побоялся жить вблизи от Москвы, в новоприобретенном Дмитрове, и уехал опять
в Галич, а Василий тотчас же выгнал его наместников из Дмитрова и захватил
город; но вдруг дела в Москве неожиданно приняли благоприятный оборот для
старого дяди.
Иван Димитриевич в награду за услуги, оказанные им Василию в Орде,
надеялся, что великий князь женится на его дочери; эта надежда вовсе не была
дерзкою в то время, когда князья часто женились на дочерях боярских и
выдавали за бояр дочерей своих. Сам же Иван Димитриевич вел свой род от
князей смоленских и женат был на внуке великого князя нижегородского, почему
и был уже в родстве с великим князем московским. Василий, будучи в Орде, дал
Ивану Димитриевичу обещание жениться на его дочери; но по приезде в Москву
дела переменились; мать великого князя Софья Витовтовна никак не согласилась
на этот брак и настояла, чтоб сын обручился на княжне Марье Ярославне, внуке
Владимира Андреевича. Тогда Иван Димитриевич, так сильно ратовавший в Орде
против старины княжеской, вспомнил старину боярскую и отъехал от московского
князя. Он боялся прямо ехать к Юрию и потому кинулся сперва к брату его
Константину Димитриевичу, надеясь пробудить в нем старинные замыслы, потом к
тверскому князю, наследственному сопернику Москвы: но все это уже была
старина, над которою сам боярин так недавно посмеялся в Орде; новым,
действительным было могущество Москвы, против которого никто не смел
тронуться, могущество, утвержденное с помощию предшественников, товарищей
Ивана и его самого. Наконец боярин решился явиться к Юрию и был принят
радушно. Но между тем как Иван Димитриевич подговаривал Юрия возобновить
старые притязания, в Москве сыновья Юрия - Василий Косой и Димитрий Шемяка -
пировали на свадьбе великокняжеской. Василий Косой приехал в богатом золотом
поясе, усаженном дорогими каменьями. Старый боярин Петр Константинович
рассказал историю этого пояса матери великокняжеской, Софье Витовтовне,
историю любопытную: пояс этот был дан суздальским князем Димитрием
Константиновичем в приданое за дочерью Евдокиею, шедшею замуж за Димитрия
Донского; последний тысяцкий Василий Вельяминов, имевший важное значение на
княжеской свадьбе, подменил этот пояс другим, меньшей цены, а настоящий
отдал сыну своему Николаю, за которым была другая дочь князя Димитрия
суздальского, Марья. Николай Вельяминов отдал пояс также в приданое за
дочерью, которая вышла за нашего боярина, Ивана Димитриевича; Иван отдал его
в приданое за дочерью же князю Андрею, сыну Владимира Андреевича, и по
смерти Андреевой, обручив его дочь, а свою внучку за Василия Косого, подарил
жениху пояс, в котором тот и явился на свадьбу великого князя. Софья
Витовтовна, узнав, что за пояс был на Косом, при всех сняла его с князя как
собственность своего семейства, беззаконно перешедшую в чужое. Юрьевичи,
оскорбленные таким позором, тотчас выехали из Москвы, и это послужило
предлогом к войне.
В Москве тогда только узнали о движениях Юрия, когда уже он был в
Переяславле с большим войском. Московский князь, захваченный врасплох,
послал бояр своих просить мира у дяди, которого они нашли в Троицком
монастыре; но Иван Димитриевич не дал и слова молвить о мире. "И была, -
говорит летописец, - между боярами брань великая и слова неподобные". Тогда
Василий, собравши наскоро, сколько мог, ратных людей и московских жителей,
гостей и других, выступил против дяди, но с своей малочисленною и нестройною
толпою был разбит наголову сильными полками Юриевыми на Клязьме, за 20 верст
от Москвы (в апреле 1433 года), и бежал в Кострому, где был захвачен в плен.
Юрий въехал в Москву и стал великим князем.
Но какие же могли быть следствия этого события? Старина, возобновленная
Юрием, была новостию в Москве, и потому победитель находился в
затруднительном положении относительно побежденного. Сперва при господстве
родовых отношений сын старшего, или великого, князя при жизни отца имел свою
волость, и когда старший в роде заступал место покойного великого князя, то
сын последнего оставался на своем столе или переменял его на другой, лучший,
что было тогда легко. Но теперь Василий при жизни отца не имел особого
удела, его удел была Москва и великое княжение; вытеснив его из Москвы,
Юрий, чтоб поместить его где-нибудь, должен был разрушить порядок вещей,
установленный завещаниями князей предшествовавших.
Далее, представлялся вопрос: по смерти Юрия кто должен был занять его
место? По старому порядку вещей, Константин Дмитриевич, единственный из
оставшихся в живых сын Донского (Андрей умер в 1432 году), и после него
опять Василий, как сын старшего брата. Но московский боярин Иван Дмитриевич
и сыновья Юрия думали не так: они позабыли старину и знать ее не хотели. Их
право не было старинное право старшинства, но право новое, право силы и
удачи. Выгнавши Василия из Москвы, добывши его в свои руки, Юрьевичи вовсе
не думали возобновлять старых родовых счетов с кем бы то ни было; они
хотели, по новому порядку, наследовать своему отцу точно так, как Василий
наследовал своему; они хотели воспользоваться своею победою, чтоб тотчас же
избавиться от соперника. Но Юрий был более совестлив или по крайней мере не
имел столько твердости, чтоб решиться на меры насильственные.
Скоро Василий нашел за себя пред ним ревностного ходатая: у Юрия был
старинный любимый боярин Семен Морозов, который, вероятно, из соперничества
с Иваном Дмитриевичем, отбившим у него первое место, заступился за пленного
Василия и уговорил Юрия отдать последнему в удел Коломну, постоянно
переходившую к старшему сыну московского князя. Тщетно Иван Дмитриевич и
сыновья Юрия сердились и восставали против этого решения: Юрий дал
прощальный пир племяннику, богато одарил его и отпустил в Коломну со всеми
боярами его.
Но едва прибыл Василий в Коломну, как начал призывать к себе отовсюду
людей, и отовсюду начали стекаться к нему князья, бояре, воеводы, дворяне,
слуги, откладываясь от Юрия, потому что, говорит летописец, не привыкли они
служить галицким князьям; одним словом, около Василия собрались все те,
которые пришли бы к нему и в Москву по первому зову, но не успели этого
сделать, потому что Юрий напал на племянника врасплох и этому только был
обязан своим торжеством.
Тогда старшие Юрьевичи, Василий Косой и Димитрий Шемяка, увидя
исполнение своих опасений, обратили ярость свою на главного виновника
отцовской ошибки и убили Семена Морозова в дворцовых сенях, приговаривая:
"Ты злодей, крамольник! Ты ввел отца нашего в беду и нам издавна крамольник
и лиходей". Избегая отцовского гнева, убийцы удалились из Москвы; тогда
Юрий, видя себя оставленным всеми, послал к Василию звать его обратно на
великое княжение, а сам уехал в Галич, сопровождаемый только пятью
человеками. Так торжественно была показана невозможность восстановления
старины! Но борьба этим не кончилась.
Удаляясь из Москвы в пылу негодования на двоих старших сыновей, Василия
Косого и Димитрия Шемяку, Юрий отделил их дело от своего и заключил с
Василием Васильевичем договор, в котором за себя и за младшего сына, любимца
своего, Димитрия Красного, отказался принимать к себе Косого и Шемяку,
отказался от Дмитрова, вместо которого взял Бежецкий Верх с разными другими
волостями; признал племянника старшим братом, который один имеет право знать
Орду; старый дядя выговорил только не садиться на коня, когда племянник сам
поведет свои полки, не ездить к племяннику и не давать ему помощи на Литву,
где по смерти Витовта княжил побратим и свояк Юрьев, Свидригайло. Что же
касается до Ивана Дмитриевича, то есть известие, что он был схвачен великим
князем Василием и ослеплен, села его были взяты в казну великокняжескую за
его вину, как сказано в договоре Юрия с Василием. Понадеявшись на обещание
дяди, Василий отправил воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича, к Костроме,
на Косого и Шемяку; но те с вятчанами и галичанами разбили московское войско
на реке Куси и взяли в плен воеводу. Василий узнал, что дядя не сдержал
своих обещаний, что полки его были в войске сыновей при Куси, и потому в
1434 году пошел на Юрия к Галичу, сжег этот город и заставил дядю бежать на
Белоозеро. Но, когда Василий ушел домой, Юрий также возвратился в Галич,
послал за сыновьями, за вятчанами и весною двинулся на московского князя с
большою силою. Он встретил двух племянников - Василия московского и Ивана
можайского (сына умершего Андрея Дмитриевича) - в Ростовской области, у св.
Николы на горе, и разбил их: Василий убежал в Новгород, Иван можайский - в
Тверь вместе с матерью; Василий Васильевич послал к нему боярина с просьбою
не отступать от него в беде; но Можайский отвечал: "Господин и государь! где
ни буду, везде я твой человек, но теперь нельзя же мне потерять свою отчину
и мать свою заставить скитаться по чужой стороне". Позванный Юрием, Иван
отправился к нему в Троицкий монастырь и вместе с дядею приступил к Москве,
которая сдалась по прошествии недели, причем мать и жена Васильевы попались
в плен и были отосланы в Звенигород. Сам Василий, не видя ниоткуда помощи,
перебрался из Новгорода Великого в Нижний и, слыша о погоне за собою от
Юрьевичей, которые стояли во Владимире, сбирался в Орду, как вдруг узнал о
скоропостижной смерти Юрия и о том, что старший сын последнего Василий Косой
занял стол московский, по новому обычаю.
Но братья Косого, два Димитрия - Шемяка и Красный,- послали сказать
ему: "Если богу неугодно, чтоб княжил отец наш, то тебя сами не хотим", - и
в то же время послали к Василию Васильевичу в Нижний звать его на великое
княжение в Москву; они знали, что брату их не удержаться в Москве, и спешили
добровольным признанием Василия получить расположение последнего и прибавки
к своим уделам.
Василий Васильевич действительно отдал Шемяке удел умершего дяди
Константина Дмитриевича - Ржеву и Углич, Димитрию Красному - Бежецкий Верх,
но зато Удержал за собою удел дяди Петра - Дмитров и удел Косого -
Звенигород; кроме того, выговорил, чтоб Шемяка не вступался в Вятку,
воинственное народонаселение которой давало постоянно деятельную помощь
Юрию. Косой был изгнан из Москвы и лишен удела; ему не оставалось ничего,
кроме самых отчаянных средств, которые, следовательно, условливались его
положением и притом еще личным характером.
Вообще, чтоб уяснить себе характер Косого и Шемяки, надобно войти в их
положение: притязания отца вовлекли их во вражду с Василием московским, из
которой им не было выхода. Когда отец их овладел в первый раз Москвою, они
требовали насильственных мер против Василия, понимая, что дело идет о том,
кому быть московским князем и кому быть слугою московского князя; теперь,
когда восторжествовал Василий, Юрьевичи чувствуют, что победитель должен
употребить против них те же самые средства, какие прежде они сами хотели
употребить против него, и если они примиряются с ним, то это примирение
вынуждено только обстоятельствами, ненадежно, и обе стороны пользуются им
для отыскания средств к возобновлению борьбы. Но во имя чего же идет эта
борьба? Какое право поддерживают Юрьевичи против Василия? Борьба идет во имя
права самосохранения: доведенные до отчаяния, озлобленные неудачею, Юрьевичи
повинуются одному инстинкту самосохранения и не разбирают средств для
достижения цели; но средства, употребляемые Юрьевичами, вызывают подобные же
и со стороны их соперника.
Косой бежал из Москвы в Новгород Великий, но скоро выехал оттуда,
пограбивши по дороге берега Мсты, Бежецкий Верх и Заволочье. В 1435 году он
успел собрать войско в Костроме и встретился с великим князем московским в
Ярославской волости, на берегу Которости, между Кузьминским и Великим Селом:
бог помог Василию Васильевичу, Косой бежал в Кашин и, собравшись здесь с
силами, напал нечаянно на Вологду, где была застава (гарнизон)
великокняжеская, захватил воевод и дворян московских и послал за вятчанами,
которые не замедлили прийти к нему. Московский князь пошел опять за ним к
Костроме и стал у нынешнего монастыря Ипатьевского, на мысе между Волгою и
Костромою, за которою расположился Косой. Река помешала биться, и двоюродные
братья помирились: великий князь отдал Косому в удел Дмитров; почему же не
прежний удел его - Звенигород? Почему и прежде Василий не дал этого
отцовского удела Шемяке и уступил ему удел Константина Дмитриевича!
Распоряжение это объясняется последующими распоряжениями: и после великие
князья стараются переменять владения князей удельных, дабы последние,
постоянно живя в одном уделе, не могли приучить к себе его жителей,
приобресть их любовь. Юрьевич признал Василия Васильевича старшим братом,
обязался не брать великого княжения, если татары будут давать ему его,
обязался также отдать всю казну, увезенную им из Москвы, равно казну
покойного дяди Константина. В этом же договоре встречаем следующее условие:
"Которые гости суконники завели крамолу на меня, великого князя, и на мою
мать, великую княгиню, да ушли из Москвы в Тверь во время нашей войны, тех
тебе не принимать". Но мир был не долог: прожив только месяц в Дмитрове,
Косой отправился опять в Кострому, отославши к великому князю разметные
грамоты.
Проживши в Костроме до зимнего пути, отправился к брату в Галич, отсюда
к Устюгу, куда пришли к нему и вятчане; не могши взять крепости устюжской
Гледена силою, взял его на условиях, но, нарушив их, убил московского
воеводу князя Оболенского, повесил десятильника владыки ростовского и многих
устюжан перебил и перевешал. И в это самое время брат Косого Шемяка приехал
в Москву звать великого князя к себе на свадьбу; но Василий Васильевич велел
задержать его и стеречь в Коломне на все время войны с братом его; третий же
Юрьевич, Димитрий Красный, по своему кроткому характеру не мог возбудить
подозрения и был в войсках великого князя. Последний встретился с Косым в
Ростовской области, при селе Скорятине. У Юрьевича кроме вятчан был двор
брата его Шемяки; с великим князем кроме Димитрия Красного находился Иван
можайский и новоприбывший из Литвы князь Иван Баба Друцкой, который изрядил
свой полк с копьями, по литовскому обычаю. Косой не надеялся одолеть
соперника силою и решился употребить коварство: заключил с великим князем
перемирие до утра, и, когда Василий, понадеявшись на это, распустил свои
полки для сбора припасов, вдруг прибежали к нему сторожа с вестию, что
неприятель наступает. Великий князь тотчас разослал по всем сторонам приказ
собираться, сам схватил трубу и начал трубить; полки московские успели
собраться до прихода Косого, который был разбит, взят в плен и отвезен в
Москву, и когда союзники его, вятчане, схватили воеводу великокняжеского,
князя Александра Брюхатого, взяли с него богатый окуп и, несмотря на это,
отвели к себе в плен, то великий князь велел ослепить Косого.
Ожесточенная борьба, в которой решался вопрос, кому стать сильнее всех
и подчинить себе всех других, давно уже шла между князьями, борьба, по
означенному характеру не могшая отличаться мягкостию средств: так, борьба
между Москвою и Тверью кончилась гибелью четырех князей тверских. Московские
князья погубили их в Орде посредством хана, но не менее того погубили;
теперь же, в борьбе между московскими князьями, соперники были поставлены в
положение гораздо опаснейшее: прежде вопрос шел только о великом княжении
Владимирском, торжество одного князя еще не грозило такою близкою гибелью
побежденному: он, его сыновья и внуки могли существовать как владельцы почти
независимые, тогда как теперь обстоятельства были уже не те, Косой обнаружил
свой характер и свои цели, показал, что, пока он жив, имеет средства
вредить, до тех пор Василий Васильевич не будет покоен; ханы в это время
потеряли прежнее значение, их уже нельзя было употреблять орудием для гибели
соперника, и князьям было предоставлено разделываться самим друг с другом.
По ослеплении Косого великий князь выпустил брата его Шемяку из Коломны
в прежний удел и заключил с ним договор, совершенно одинаковый с предыдущим.
В 1440 году встречаем новый договор с Юрьевичем, где, между прочим, сказано
следующее: "Также и теперь, что вы взяли на Москве нынешним приходом у меня,
и у моей матери, и у моих князей, у бояр моих и детей боярских и что будет у
вас, то все вы должны отдать". Это место ясно указывает на неприятельский
приход Юрьевичей к Москве. Летописцы молчат об этом приходе Шемяки под 1440
годом и помещают приход его под 1442, которому предшествовал поход великого
князя на Юрьевича и бегство последнего в Новгородскую область; причиною
вражды Василия к Шемяке в этом случае было то, что Юрьевич ослушался зову
великокняжеского и не пошел помогать Москве, когда она была осаждена ханом
Улу-Махметом в 1439 году, соперники были примирены троицким архимандритом
Зиновием. Если мы предположим, что в летописи перемешаны года и этот поход
1442 года должно отнести к 1440, после которого и был заключен означенный
договор, то дело может объясниться легко: в 1439 году Улу-Махмет осаждал
Москву; Шемяка не явился на помощь, за что великий князь пошел на него и
прогнал в Новгородскую область; потом Шемяка, оправившись, явился сам под
Москвою и заключил мир.
Так кончилась первая половина усобицы в княжение Василия Васильевича.
За право дядей боролся один Юрий, остальные три Дмитриевича были на стороне
племянника, хотя, как видно, и не желали окончательного низложения брата.
Все они умерли во время первой половины усобицы, до 1440 года; Петр и
Константин умерли бездетны, Андрей оставил двоих сыновей - Ивана можайского
и Михаила верейского. Мы видели поведение Ивана можайского в борьбе Юрия с
Василием: чтобы не лишиться волости, чтобы не заставить мать свою скитаться
по чужим сторонам, он принимает сторону победителя, уверяя в верности своей
побежденного, - таково обыкновенно поведение слабых в борьбе двух сильных.
До нас дошел договор обоих Андреевичей с Василием Васильевичем, заключенный,
как видно, еще до поездки в Орду, когда еще Василий не был уверен, что
получит великое княжение, ибо Андреевичи говорят: "А даст тебе бог достать
свою вотчину, великое княжение, то ты нас пожалуешь, как обещался, - из
великого княжения, попригожу". Андреевичи обязываются считать себя младшими
братьями. После торжества дяди Юрия они заключили и с ним договор, в котором
обязываются почитать его отцом, не сноситься с Василием Васильевичем и по
кончине Юрия признать великое княжение за детьми его, - знак, что Юрий под
предлогом старшинства вел борьбу вовсе не за старый порядок вещей и, добывши
себе великое княжение, передавал его своим детям мимо законного по старине
наследника. Так же точно обязался не искать великого княжения Московского
под сыновьями Юрия и рязанский князь Иван Федорович, по матери родной
племянник Юрию, который обязывается иметь его племянником; Василий Косой