Страница:
провизор не подвел и на этот раз.
Подготовка первых инструкторов
На рассвете 17 июля я получил приказ перебазировать оперативно-учебный
центр в Чонки, что под Гомелем: накануне враг захватил Смоленск, и обстал
новка ухудшилась.
Постоянный состав ОУЦ и работники ЦК Компартии Белоруссии добирались до
Чонков через Мглин. За-битые беженцами и мычащим скотом улицы Мглина
напомнили Валенсию 1936 года. Из Мглина, не задерживаясь, мы свернули в
сторону Унечи, остановку сделали только в Клинцах. Эвакуация и тут шла
пол-ным ходом.
Прибыв в Гомель, мы расположились в так называемых "обкомовских дачах".
Место оказалось -- лучше не придумать: леса и железная дорога поблизости.
Занятия начали сразу, как только разгрузили ма-шины, разместили
имущество и людей. На подготовку партизанской группы отводилось всего 60
часов, раз* в пятнадцать меньше, чем когда-то, в начале тридца-тых годов. Но
ничего не поделаешь -- война, обста-новка крайне тяжелая...
Начали с обучения инструкторов. Готовить инструкторов-универсалов не
позволяло время, -- стали заниматься инструкторами по диверсионной технике.
В первую группу вошли лейтенант Г. В. Семенихин, К. С. Михеева, Ф. П.
Ильюшенков и несколько других товарищей.
Семенихин -- человек нелегкой судьбы. Сын командира кавалерийского
полка, сподвижника М. В. Фрунзе, он девяти лет остался сиротой. Вместе с
сестрой жил и учился в детском доме в Ленинграде. С 1930 года начал
слесарить на заводе. Хотел стать инженером и упорно добивался осуществления
своей мечты:
без отрыва от производства поступил в Ленинградский институт
инженеров-механиков социалистического земледелия и, совмещая учебу с
работой, успешно защитил в 1937 году дипломную работу.
Сразу после института Семенихина призвали на службу в железнодорожные
войска Красной Армии. Он окончил так называемые "курсы одногодичников" и был
оставлен в кадровых войсках.
Уже на Карельском перешейке зимой 1939/40 года я оценил смелого,
инициативного и достаточно осторожного командира, а познакомившись с
Семенихи-ным поближе, понял, что этот волевой человек может стать неплохим
воспитателем будущих партизан. И не ошибся.
В оперативно-учебном центре Семенихин отлично усвоил новую для него
диверсионную технику, изучил тактику партизанской войны, начал
самостоятельно обучать людей. Через год он стал заместителем начальника, а
потом и начальником партизанской школы при созданном в 1942 году Центральном
штабе партизанского движения.
С Клавдией Семеновной Михеевой, молоденькой, голубоглазой Клавочкой,
как ласково называли ее подруги, работники ОУЦ познакомились в Гомеле.
Михеева работала на спичечном заводе, ее заинтересовали партизанские
зажигательные средства, она во многом нам помогала.
Приглядевшись к работящей, боевой девчушке, я предложил ей перейти в
мастерскую учебного центра. Клавочка залилась румянцем и... наотрез
отказалась. Даже как-то обидно стало!
-- Прошу вас, товарищ полковник, не разговаривайте со мной при
свидетелях, -- не поднимая глаз, скороговоркой произнесла Михеева. -- И
вообще не нужно, чтобы люди знали о моем сотрудничестве с вашими
подчиненными.
-- Для такой просьбы есть веские причины?
-- Да.
Веские причины надо уважать. Я кое о чем догадывался и поговорил о
Михеевой в ЦК Компартии Белоруссии. Как и предполагал, ее намеревались
оставить на подпольной работе в Гомеле. Удалось доказать, что скрыть факт
сотрудничества Клавдии Семеновны с оперативно-учебным центром уже не
удастся, что оставлять ее теперь в подполье рискованно, и Михее-ву передали
в распоряжение ОУЦ. А Клавочка всего через десять дней работы в учебном
центре заявила о своем желании отправиться во вражеский тыл. Она, мол, уже
обучила многих девчат и парней делать вместо спичек зажигательные снаряды и
взрыватели, очень хочет бить врага сама. Я объявил, что никуда ее не отпущу,
пока не выучу всем тонкостям дела, и сдержал слово.
Вслед за группой инструкторов по диверсионной технике стали готовить
инструкторов по партизанской тактике. Набрасывая проект приказа о создании
учебного центра, я предусмотрел направление в центр не менее двадцати пяти
командиров-пограничников. Опыт подсказывал, что они станут ценнейшими
сотрудниками: по роду службы командиры-пограничники хорошо знакомы со
многими приемами и методами борьбы с врагом, используемыми партизанами.
Пограничников в ОУЦ направили, и наши ожидания они оправдали. Ф. П.
Ильюшенко, П. А. Романюк, Т. П. Чепак, И. С. Казанцев, Ф. А. Кузнецов, все
другие товарищи "первого призыва" оказались хорошими оперативными
работниками и стали отличными преподавателями тактики.
О партизанской стратегии
Шло время. Фронт неумолимо приближался к Гомелю, и дорожить-
приходилось уже не днями, а буквально часами!
Выпускники школы овладевали основами партизанского дела твердо. Им
постоянно напоминали:
гитлеровская армия полностью зависит от доставки пополнений,
боеприпасов и вооружения из глубокого фашистского тыла, партизаны могут
массовыми диверсиями парализовать вражеский транспорт, оставить вражеские
соединения на фронте без боеприпасов и горючего. Диверсии рекомендовалось
производить по возможности вдали от населенных пунктов, жители которых
помогают партизанам. Объяснялось, кстати сказать, что массовость диверсий --
самый надежный способ заставить врага отказаться от жестоких репрессий
против мирного населения.
Часть подготовленных нами организаторских и диверсионных групп и часть
партизанских отрядов, формировавшихся в районах, которым угрожало фашистское
нашествие, оставляли тогда на местах. Другие отряды перебрасывали через
линию фронта.
Вскоре ОУЦ развернул партизанскую школу в Мозыре, направив туда ряд
инструкторов во главе с Чепаком и Казанцевым. Забирали от нас инструкторов и
в другие школы. Казалось, дела налаживаются! Но беспокоило еще многое.
Нехватка оружия. Полное отсутствие средств радиосвязи. Промахи в подготовке
людей. Выяснилось, например, что экипировка партизан и
проводников-пограничников под "местных жителей" добра не приносит. Играя
роль "местных", наши ряженные заходили в населенные пункты, спрятав оружие,
а на дневки располагались, не выставив надежное охранение, и несли потери.
Тогда было решено, что все наши люди обязаны носить военную форму, а оружие
без крайней надобности прятать не должны никогда. Тем, кому формы не
досталось, на головные уборы нашивали кумачевые полоски. Результат сказался
быстро. Появление в тылу врага обмундированных, хорошо вооруженных отрядов
воодушевляло население, приводило в ужас предателей и изменников,
нервировало оккупантов, а самих партизан дисциплинировало, заставляло
проявлять бдительность: на день они либо оставались в лесу, либо, зайдя в
село, -- организовывали боевое обеспечение, не полагаясь на "маскарад".
Люди к нам шли и шли. Замечательные люди! Многие могли бы уехать в
Сибирь или Среднюю Азию, избежать ужасов войны, но предпочли идти в тыл
врага и выполнять опасные задания, чтобы собственным ратным трудом и
подвигом приблизить час победы.
Вскоре после размещения под Гомелем мастерские оперативно-учебного
центра начали испытывать нужду в деталях, необходимых для производства мин.
Иссяк даже запас батареек для карманных фонариков, без которых не сделаешь
мины с электродетонаторами. В Гомеле ни деталей, ни батареек не нашлось,
могла решить вопрос поездка в Киев: город столичный,. промышленный, до него
только двести километров, каких-нибудь четыре часа езды на поезде. И едва
возникла мысль о поездке в Киев, тут же родилась идея разыскать там
партизанских командиров и специалистов подрывного дела, знакомых по началу
тридцатых годов. Не может быть, чтобы все разъехались!..
Самая короткая дорога из Гомеля в Киев лежит через Чернигов. Я приказал
ехать Шлегеру к обкому партии: обстановка угрожающая, в обкоме, конечно,
готовятся к ведению партизанской войны, могут испытывать трудности --
партизан на Черниговщине не готовили, никому, в голову не приходило, что
враг окажется за Днепром и Припятью!
Секретарь Обкома Федоров
В приемной первого секретаря Черниговского обкома партии Алексея
Федоровича Федорова сидело человек пятнадцать.
Помощник секретаря обкома взял мой мандат, ушел за высокую, обитую
коричневой кожей дверь и буквально через минуту-другую распахнул ее:
-- Вот кстати приехал! -- неожиданно приветливо встретил меня Федоров.
-- Ну, как нельзя кстати! Собираемся партизанить, а знающих людей нема!.. --
Вы сидайте, сидайте, товарищ полковник. Зараз я вас так просто не отпущу!
Возвратив документы, Алексей Федорович сказал, что люди в партизанские
отряды и группы подобраны, вооружены винтовками, есть даже гранаты и
пулеметы, вот только о партизанах знают в исключительно по книгам.
-- Кого не спроси, що це таке -- партизаны, зараз отвечают: ну, як же,
Бакланов да Метелица, словом, "Разгром". Далось, понимаете, им это название
--"Разгром"! Им же, наоборот, самим фашиста громить надо!
Говорил Алексей Федорович вроде бы сокрушенно, но лукавые глаза
смеялись, и я чувствовал: секретарь обкома приглядывается, оценивает меня.
В кабинет без доклада вошел широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.
-- Знакомтесь, -- сказал Федоров. -- Полковник Ста-ринов. А это
секретарь нашего обкома Николай- Ники-тович Попудренко. Ведает сейчас
подпольем и партизанами.
Я слышал, что Попудренко работал слесарем на Днепропетровском
металлургическом заводе, и удивился, что рука у него белая и мягкая, но тут
же сообразил: слесарил-то он десять лет назад!
-- Илья Григорьевич собирается трохи помочь нам с организацией
партизанских дел, -- уточнил Федоров. -- Ты, Николай Никитович, когда можешь
собрать группы для инструктажа?
-- Завтра. Прямо с утра. Я запротестовал:
-- Товарищи, мне срочно нужно в Киев. Ни на чае задерживаться
нельзя!,:..
-- Так чего же вы заехали? Почеломкаться? -- удивился Федоров,
-- Зачем -- почеломкаться? Помочь. Оставлю вам краткий конспект лекций
по нарушению работы тыла противника, а когда вернусь в учебный центр, то и
инструкторов прислать сумею.
-- А ну, кажите конспект! -- протянул руку Федоров. Я достал из
портфеля кипу изрядно потертых листов, отдал секретарю обкома. Алексей
Федорович бегло просмотрел конспекты, хлопнул по кипе широкой ладонью:
-- Добре! Для начала берем это. Сгодится. А вы обещайте, что сами
приедете после Киева. Договорились?
-- Обязательно приеду, Алексей Федорович. Я поднялся.
-- Думаю, вам и шоферу не вредно пообедать. Зайдите в столовую, я
распоряжусь, -- предложил Федоров.
-- А удобно?
-- Это в лесах и болотах будет неудобно!
На этом и расстались, а к вечеру перед ветровым стеклом легковушки
Шлегера вспыхнули красноватым закатным золотом купола святой Софии,
расплавленной медью, синевой стали сверкнула полоса Днепра, пятнами темной и
светлой зелени заклубились киевские сады и парки. Минут через пятнадцать
въехали в город. Но на улицах, где я бродил когда-то с дорогой сердцу
девушкой и друзьями, рыли окопы, на заветных перекрестках топорщились наспех
сваренные противотанковые ежи, а на окнах домов, перечеркнув прошлое, белели
бумажные полоски -- защита от взрывных волн...
Остановились на Крещатике около дома No 25. Прежде здесь жил боец
бригады Котовского, кавалер двух орденов боевого Красного Знамени Николай
Васильевич Слива. В тридцатые годы его готовили на должность командира
бригады. Тут ли он?
Дверь открыла незнакомая женщина:
-- Николая Васильевича? Так он еще в прошлом году уехал с семьей в
Молдавию.
-- Адреса не знаете?
-- Мабудь, вин в Бельцах, а може, где еще... [; ] [:
]
Слабый огонек надежды угас. 197
ЦК Компартии Украины
На площади перед зданием ЦК партии Украины --ни души. Солнце
закатилось, наползли сумерки, может, из-за этого явственней доносится с
запада смутный гул канонады. В отделе пропусков выясняют к кому я хочу
пройти, связываются с заведующим военным отделом ЦК Петром Ивановичем
Захаровым тщательно изучают документы и, наконец, выписывают пропуск.
Коридоры здания, устланные ковровыми дорожками, безлюдны. Захаров
внимательно выслушивает просьбу: выделить оперативно-учебному центру десять
тысяч ампул серной кислоты, тысячи две батареек и лампочек для карманных
фонариков, еще кое-что, и разыскать известных мне по прежней совместной
работе командиров и специалистов миннопод-рывной техники.
-- Со своей стороны мы могли бы оказать помощь в подготовке партизан,
-- говорю я под конец. Петр Иванович трет переносицу.
-- Дело важное, -- заключает он. -- Очень важное дело. Пойдемте к
товарищу Бурмистенко. Сейчас я позвоню...
У секретаря ЦК Компартии Украины Михаила Алексеевича Бурмистенко серый
цвет лица, под глазами темные, набрякшие мешки, но взгляд пристальный,
цепкий.
-- Старых партизанских баз давно нет, -- выслушав меня, говорит
Бурмистенко. -- А вот люди должны были остаться. Вспомните, кого можете,
сами, да и мы поищем. А батарейки и все прочее, конечно, дадим!
-- Товарищ Старинов привез образцы диверсионной техники, -- вступает в
беседу Захаров.
-- Где они? -- оживляется Бурмистенко.
-- Внизу, в машине.
-- Ага! Ну, надеюсь, в ЦК вы диверсии устраивать не станете и ваши
"игрушки" сюда внести можно?
Я мешкаю с ответом. Взрывчатку в "игрушки", если под таковыми разуметь
мины и гранаты, мы не закладывали, однако электрозапалы в минах имелись, а
зажигательные снаряды" вообще были настоящими.
-- Может, лучше организовать показ в другом мес-те? -- спросил я,
объяснив причину сомнений. --. К тому же, с охраной недоразумение может
выйти.
-- В чем вы держите ваше хозяйство? -- перебил Бурмистенко.
-- В двух чемоданчиках.
-- Несите. Дам команду, чтоб пропустили. Пока ходил за чемоданчиками, в
кабинете секретаря ЦК собралось десятка полтора человек: работники аппарата
ЦК, несколько секретарей обкомов. Со стола для совещаний убрали графины и
пепельницы.
-- Выкладывайте добро! -- указал на стол Михаил Алексеевич и
усмехнулся: -- Это, видимо, первый случай, когда в здание ЦК вносятся
подобные вещи.
Я показал, как работают партизанские мины, даже действие зажигательных
снарядов продемонстрировал, поместив" их из предосторожности в массивные
каменные урны, принесенные из коридора.
-- Впечатляет! -- сказал Бурмистенко. -- Давайте нам эту технику,
товарищ полковник, а товарищу По-номаренко передайте мою настоятельную
просьбу командировать вас сюда хотя бы на пять дней. Мы ведь тоже создали
партизанскую школу, а опытом похвастаться не можем.
На следующий день я вновь пришел, в ЦК, на этот раз со списком бывших
партизанских командиров м специалистов минноподрывного дела, чьи имена и
фамилии удалось вспомнить ночью.
-- Людей начнем искать немедленно, -- заверил Бурмистенко. -- Вашу
заявку на детали удовлетворили?
-- Да, Михаил Алексеевич. Большое спасибо, выручили!
-- Говорят, долг платежом красен. Не забудьте, мы
вас ждем...
Пономаренко остался доволен результатами поездки в Киев, просьбу
Бурмистенко командировать меня в Киев принял, и через два дня я снова
отправился в путь. На этот раз уселись в пикап и четыре инструктора, а среди
них двадцатитрехлетний командир-пограничник Ф. П. Ильюшенко, избранный мною
в помощники. Был Ильюшенко кареглаз, суховат телом, 199
подтянут, быстр в движениях. Он обладал замечательной памятью и все
новое запоминал прочно и надежно. В густой каштановой шевелюре молодого
командира блестели серебряные нити -- память о первых днях и ночах войны: он
служил в пограничном литовском городке Мариамполе, хлебнул лиха полной
мерой, видел и трусость и неразбериху, но видел и несгибаемое мужество
солдат и командиров, и сам проявил большое мужество в горькие недели отхода
на восток. Я уже убедился, что могу положиться на Ильюшенко полностью.
Дату второго приезда в Киев помню точно -- 1 августа: в этот день
Центральный Комитет партии Украины проводил совещание командования двух
киев-. ских, донецкого и харьковского партизанских отрядов. Мы попали на
совещание прямо с дороги.
Тревожный был день! Артиллерийская канонада приблизилась, в разных
концах города слышались разрывы авиабомб, в синей вышине надрывались моторы
истребителей, слышался сухой отрывистый треск авиационных пулеметов и пушек.
По просьбе украинских товарищей мы на скорую руку развернули в фойе,
перед залом совещаний, выставку диверсионных средств борьбы.
Члены ЦК Компартии Украины, работники аппарата ЦК, партизанские
командиры и комиссары А. Ф. Федоров, В. Т. Волков, И. Ф. Боровик и другие с
любопытством осматривали "экспонаты", вертели их в руках.
Тут, в фойе, познакомился я и с Леонидом Петровичем Дрожжиным,
заместителем заведующего отделом кадров ЦК, живым, энергичным, приветливым
человеком.
Еще перед началом совещания я узнал от Захарова, что для партизанской
школы подобрано место в Пущей Водице и что по вопросам партизанских кадров и
снабжения партизан впредь следует обращаться именно к Дрожжину.
-- Добудем все, что попросите! -- пообещал Лео-нид Петрович при
знакомстве.
-- Боюсь, одну субстанцию даже вы не достанете! --г пошутил я.;;
-- Какую?
-- Время, Леонид Петрович.
-- Да. Чего нет, того нет. Но будем стараться!
Доклад делал Бурмистенко. За Бурмистенко выступили другие товарищи.
Это было первое на моей памяти совещание, где всесторонне обсуждались
вопросы партизанской тактики, говорилось о боевом опыте гражданской войны,
вспоминалась подготовка партизанских кадров в тридцатые годы. Обсуждались и
операции, проведенные отрядами, начавшими действовать в тылу врага...
Вечером я поехал со своими инструкторами в Пущую Водицу. Занятия в
партизанской школе начали со следующего дня. В мастерских обучали
изготавливать партизанскую технику, а в поле, на железных и автомобильных
дорогах учили ставить мины. И так по двенадцать часов в сутки. Помогало, что
я хорошо знал городок и окрестности: не пришлось ломать голову над тем, где
лучше устраивать засады, какой маршрут избрать для ночного перехода. А
ученики легко схватывали и усваивали материал: ведь среди них было немало
молодых людей со средним и даже высшим образованием.
К 6 августа партизанская школа в Пущей Водице работала полным ходом.
Не все во время занятий шло гладко. Одно чепе произошло со Шлегером. Он
исправно посещал наши занятия, присматривался, прислушивался, а в Пущей
Водице, понимая, как мало у нас инструкторов, попросил доверить ему занятия
с одной группой. Володя Шлегер обучал людей неплохо, но однажды перемудрил с
ампулами и сжег серной кислотой сапоги. Хорошо, что ноги не повредил. К
сожалению, ничего, кроме старых ботинок с обмотками, добыть для Шле-гера не
удалось.
Между тем срок командировки истек. Пора было прощаться с Пущей Водицей
и Киевом. Перед отъездом меня принял Михаил Алексеевич Бурмистенко. Разговор
состоялся серьезный, касавшийся в основ-. цом --вопросов подпольной
деятельности и работы партизан в городах. Заодно Михаил Алексеевич сообщил,
что пока, к сожалению, никого из партизан-201
ских командиров по моему списку разыскать ме удалось.
Поблагодарив за помощь в работе, Бурмистенко с
-- тревогой осведомился:
-- Это правда, "что ваш шофер тоже подрывник --и уже успел подорвать
собственные сапоги? Я смешался, начал было объяснять... Бурмистенко
расхохотался:
-- Ну ладно! Шучу же!
Нагнулся, вытащил из под стола новые хромовые. сапоги:
-- Поблагодарите вашего Володю и передайте ему подарок. А то еще
рассказывать станет, что в Киеве его раздели!
-- Как вы узнали об этой истории? -- удивился я,
-- А уж это военная тайна!
Позже я узнал, что ввел Бурмистенко в "курс дела"
и предложил позаботиться о Шлегере Леонид Петрович Дрожжин.
По дороге в Гомель, выполняя давнишнее обещание, мы завернули в
Чернигрвский обком партии.
-- Наконец-то! -- воскликнул Федоров. -- Люди и ждать устали!
Вынул из ящика письменного стола --книжечку:
-- Нравится?
-- Виноват, что это?
-- Не узнаете? Ваши конспекты, только в божеский "ид приведенные! Мы их
тут тиснули небольшим ти-ражом.
-- На мою долю оставили?
-- Оставили, не беспокойтесь! Черниговский обком, сказал Федоров, уже
наладил подготовку партизан и подрывников.
-- А у вас, поди, что-нибудь новенькое есть? Не скупитесь, поделитесь!
-- попросил он.
"Новеньким" были зажигательные снаряды замедленного действия, десяток
таких снарядов я и --выложил на стол.
-- Обождите, соберу товарищей! -- попросил Федоров.
Собралось человек шесть-семь, в их числе Попуд-ренко. Демонстрируя
зажигательные снаряды замед-202
ленного действия, я воспламенял их различными способами. Снаряды
вспыхивали через неравные промежутки времени, горели бурно.
Стал объяснять устройство снарядов. Алексей Федорович взял один из
шариков "на память", а тот возьми да. и воспламенись!
-- Ничего, -- успокаивал меня и других товарищей Федоров. -- Я же сам
виноват. Зато все бачили, як эти треклятые зажигалки горят! Ну, диверсанты г
ну, хими-ки!..
Школа пожарников.
Едва мы вернулись в ОУЦ, как туда прибыли работники обкомов и
райкомов Белоруссии, оставляемые для работы в тылу гитлеровских войск. Враг
подходил к Гомелю, времени для обучения новичков едва хватало, чтобы
показать партизанскую технику и ее действие, прочитать лекцию о принципах
организации подполья.
А в середине августа П. К. Пономаренко сообщил, что ЦК Компартии
Белоруссии принял решение передислоцировать оперативно-учебный центр в
Орловскую область. Пономаренко просил срочно выехать в Орел. Вручая письмо к
первому секретарю Орловского обкома товарищу В. И. Бойцову, Пантелеймон
Кондратьевич сказал, чтоб я договорился о размещении ОУЦ и помог наладить
подготовку партизан на Орловщине.
Разговор происходил под обвальный грохот близкой бомбежки и резкие,
отрывистые выстрелы зенитных орудий. Буквально через два-три часа с
небольшой группой пограничников из ОУЦ мы тронулись в новую дорогу. На
следующий день "добрались до Брянска, заночевали в пустой из-за непрерывных
бомбежек гостинице, а наутро заторопились дальше.
В Орле я не был лет шесть. В глаза бросались трубы и цеха новых
заводов, новые дома, улицы, но большинство. труб не дымили, а улицы и тут
оказались малолюдны: эвакуировался и Орел.
В обкоме партии идею создания партизанской школы поддержали. В. И.
Бойцов немедленно договорился с- командованием- военного округа о продо- 203
вольственном обеспечении будущих партизан, а чтобы школа не пострадала
из-за отсутствия кадров, денег и вещевого снабжения, в штабе военного округа
ее формировали как подразделение Оперативно-учебного центра Западного
фронта. Место для школы нашли в десяти километрах от города, неподалеку от
аэродрома, где посторонним лицам делать нечего. Сначала обком направил в
школу двадцать шесть человек для обучения на инструкторов, а к 18 августа
укомплектовал ее полностью. С целью конспирации школу стали именовать
"школой пожарников".
Начальником ее назначили спокойного, рассудительного партийного
работника И. Н. Ларичева, его заместителем по оперативной части --
коммуниста Д. П. Беляка, начальником штаба также коммуниста, человека сугубо
штатского, но прямо-таки созданного для штабной работы -- М. В. Евсеева.
В создании школы и подготовке партизанских кадров обкому партий
постоянно помогали оперативные работники Орловщины -- Г. Брянцев, ставший в
послевоенные годы популярным молодежным писателем, М. М. Мартынов, В. А.
Черкасов и их товарищи. Немало сделал для школы и начальник областного
управления НКВД К. Ф. Фирсанов.
Среди присланных обкомом будущих инструкторов имелись партийные и
советские работники, сотрудники НКВД, агрономы, учителя, даже один
заведующий--"" хлебопекарней! Очень дружно держалась "девичья команда" --
шесть девушек-инструкторов, из среды которых вышли прославленная партизанка
Ольга Кре-това, воевавшая на Южном фронте, и Мария Белова, обучившая в годы
войны диверсионной технике и методам партизанской борьбы с противником сотни
людей.
В сентябре в "школу пожарников" прибыли группы из Курска и Тулы,
направленные для учебы тамошними обкомами партии.
Вновь очень хорошо показал себя в те дни мой помощник Ф. И. Ильюшенко.
Ему довелось готовить прославившийся впоследствии отряд секретаря Брянского
горкома партии Д. М. Кравцова. Сам Кравцов, тогда молодой, энергичный,
инициативный, помог наладить в Брянске массовое производство инженерных мин
и гранат.
Кроме Кравцова готовились в "школе пожарников" будущие прославленные
партизанские командиры М. П. Ромашин, А. Д. Бондаренко и Герой Советского
Союза генерал М. И. Дука.
Сам я пробыл под Орлом всего несколько дней: из Москвы пришел приказ
срочно возвратиться в Главное военно-инженерное управление.
Полковник Нагорный вскинул руки:
-- Глядите-ка, Денис Давыдов пожаловал! Ну что, наладил партизанские
дела?
-- Разве я один их налаживаю?
-- Прекрасно! Теперь эти дела вообще пойдут без тебя. Ты нужен в
Подготовка первых инструкторов
На рассвете 17 июля я получил приказ перебазировать оперативно-учебный
центр в Чонки, что под Гомелем: накануне враг захватил Смоленск, и обстал
новка ухудшилась.
Постоянный состав ОУЦ и работники ЦК Компартии Белоруссии добирались до
Чонков через Мглин. За-битые беженцами и мычащим скотом улицы Мглина
напомнили Валенсию 1936 года. Из Мглина, не задерживаясь, мы свернули в
сторону Унечи, остановку сделали только в Клинцах. Эвакуация и тут шла
пол-ным ходом.
Прибыв в Гомель, мы расположились в так называемых "обкомовских дачах".
Место оказалось -- лучше не придумать: леса и железная дорога поблизости.
Занятия начали сразу, как только разгрузили ма-шины, разместили
имущество и людей. На подготовку партизанской группы отводилось всего 60
часов, раз* в пятнадцать меньше, чем когда-то, в начале тридца-тых годов. Но
ничего не поделаешь -- война, обста-новка крайне тяжелая...
Начали с обучения инструкторов. Готовить инструкторов-универсалов не
позволяло время, -- стали заниматься инструкторами по диверсионной технике.
В первую группу вошли лейтенант Г. В. Семенихин, К. С. Михеева, Ф. П.
Ильюшенков и несколько других товарищей.
Семенихин -- человек нелегкой судьбы. Сын командира кавалерийского
полка, сподвижника М. В. Фрунзе, он девяти лет остался сиротой. Вместе с
сестрой жил и учился в детском доме в Ленинграде. С 1930 года начал
слесарить на заводе. Хотел стать инженером и упорно добивался осуществления
своей мечты:
без отрыва от производства поступил в Ленинградский институт
инженеров-механиков социалистического земледелия и, совмещая учебу с
работой, успешно защитил в 1937 году дипломную работу.
Сразу после института Семенихина призвали на службу в железнодорожные
войска Красной Армии. Он окончил так называемые "курсы одногодичников" и был
оставлен в кадровых войсках.
Уже на Карельском перешейке зимой 1939/40 года я оценил смелого,
инициативного и достаточно осторожного командира, а познакомившись с
Семенихи-ным поближе, понял, что этот волевой человек может стать неплохим
воспитателем будущих партизан. И не ошибся.
В оперативно-учебном центре Семенихин отлично усвоил новую для него
диверсионную технику, изучил тактику партизанской войны, начал
самостоятельно обучать людей. Через год он стал заместителем начальника, а
потом и начальником партизанской школы при созданном в 1942 году Центральном
штабе партизанского движения.
С Клавдией Семеновной Михеевой, молоденькой, голубоглазой Клавочкой,
как ласково называли ее подруги, работники ОУЦ познакомились в Гомеле.
Михеева работала на спичечном заводе, ее заинтересовали партизанские
зажигательные средства, она во многом нам помогала.
Приглядевшись к работящей, боевой девчушке, я предложил ей перейти в
мастерскую учебного центра. Клавочка залилась румянцем и... наотрез
отказалась. Даже как-то обидно стало!
-- Прошу вас, товарищ полковник, не разговаривайте со мной при
свидетелях, -- не поднимая глаз, скороговоркой произнесла Михеева. -- И
вообще не нужно, чтобы люди знали о моем сотрудничестве с вашими
подчиненными.
-- Для такой просьбы есть веские причины?
-- Да.
Веские причины надо уважать. Я кое о чем догадывался и поговорил о
Михеевой в ЦК Компартии Белоруссии. Как и предполагал, ее намеревались
оставить на подпольной работе в Гомеле. Удалось доказать, что скрыть факт
сотрудничества Клавдии Семеновны с оперативно-учебным центром уже не
удастся, что оставлять ее теперь в подполье рискованно, и Михее-ву передали
в распоряжение ОУЦ. А Клавочка всего через десять дней работы в учебном
центре заявила о своем желании отправиться во вражеский тыл. Она, мол, уже
обучила многих девчат и парней делать вместо спичек зажигательные снаряды и
взрыватели, очень хочет бить врага сама. Я объявил, что никуда ее не отпущу,
пока не выучу всем тонкостям дела, и сдержал слово.
Вслед за группой инструкторов по диверсионной технике стали готовить
инструкторов по партизанской тактике. Набрасывая проект приказа о создании
учебного центра, я предусмотрел направление в центр не менее двадцати пяти
командиров-пограничников. Опыт подсказывал, что они станут ценнейшими
сотрудниками: по роду службы командиры-пограничники хорошо знакомы со
многими приемами и методами борьбы с врагом, используемыми партизанами.
Пограничников в ОУЦ направили, и наши ожидания они оправдали. Ф. П.
Ильюшенко, П. А. Романюк, Т. П. Чепак, И. С. Казанцев, Ф. А. Кузнецов, все
другие товарищи "первого призыва" оказались хорошими оперативными
работниками и стали отличными преподавателями тактики.
О партизанской стратегии
Шло время. Фронт неумолимо приближался к Гомелю, и дорожить-
приходилось уже не днями, а буквально часами!
Выпускники школы овладевали основами партизанского дела твердо. Им
постоянно напоминали:
гитлеровская армия полностью зависит от доставки пополнений,
боеприпасов и вооружения из глубокого фашистского тыла, партизаны могут
массовыми диверсиями парализовать вражеский транспорт, оставить вражеские
соединения на фронте без боеприпасов и горючего. Диверсии рекомендовалось
производить по возможности вдали от населенных пунктов, жители которых
помогают партизанам. Объяснялось, кстати сказать, что массовость диверсий --
самый надежный способ заставить врага отказаться от жестоких репрессий
против мирного населения.
Часть подготовленных нами организаторских и диверсионных групп и часть
партизанских отрядов, формировавшихся в районах, которым угрожало фашистское
нашествие, оставляли тогда на местах. Другие отряды перебрасывали через
линию фронта.
Вскоре ОУЦ развернул партизанскую школу в Мозыре, направив туда ряд
инструкторов во главе с Чепаком и Казанцевым. Забирали от нас инструкторов и
в другие школы. Казалось, дела налаживаются! Но беспокоило еще многое.
Нехватка оружия. Полное отсутствие средств радиосвязи. Промахи в подготовке
людей. Выяснилось, например, что экипировка партизан и
проводников-пограничников под "местных жителей" добра не приносит. Играя
роль "местных", наши ряженные заходили в населенные пункты, спрятав оружие,
а на дневки располагались, не выставив надежное охранение, и несли потери.
Тогда было решено, что все наши люди обязаны носить военную форму, а оружие
без крайней надобности прятать не должны никогда. Тем, кому формы не
досталось, на головные уборы нашивали кумачевые полоски. Результат сказался
быстро. Появление в тылу врага обмундированных, хорошо вооруженных отрядов
воодушевляло население, приводило в ужас предателей и изменников,
нервировало оккупантов, а самих партизан дисциплинировало, заставляло
проявлять бдительность: на день они либо оставались в лесу, либо, зайдя в
село, -- организовывали боевое обеспечение, не полагаясь на "маскарад".
Люди к нам шли и шли. Замечательные люди! Многие могли бы уехать в
Сибирь или Среднюю Азию, избежать ужасов войны, но предпочли идти в тыл
врага и выполнять опасные задания, чтобы собственным ратным трудом и
подвигом приблизить час победы.
Вскоре после размещения под Гомелем мастерские оперативно-учебного
центра начали испытывать нужду в деталях, необходимых для производства мин.
Иссяк даже запас батареек для карманных фонариков, без которых не сделаешь
мины с электродетонаторами. В Гомеле ни деталей, ни батареек не нашлось,
могла решить вопрос поездка в Киев: город столичный,. промышленный, до него
только двести километров, каких-нибудь четыре часа езды на поезде. И едва
возникла мысль о поездке в Киев, тут же родилась идея разыскать там
партизанских командиров и специалистов подрывного дела, знакомых по началу
тридцатых годов. Не может быть, чтобы все разъехались!..
Самая короткая дорога из Гомеля в Киев лежит через Чернигов. Я приказал
ехать Шлегеру к обкому партии: обстановка угрожающая, в обкоме, конечно,
готовятся к ведению партизанской войны, могут испытывать трудности --
партизан на Черниговщине не готовили, никому, в голову не приходило, что
враг окажется за Днепром и Припятью!
Секретарь Обкома Федоров
В приемной первого секретаря Черниговского обкома партии Алексея
Федоровича Федорова сидело человек пятнадцать.
Помощник секретаря обкома взял мой мандат, ушел за высокую, обитую
коричневой кожей дверь и буквально через минуту-другую распахнул ее:
-- Вот кстати приехал! -- неожиданно приветливо встретил меня Федоров.
-- Ну, как нельзя кстати! Собираемся партизанить, а знающих людей нема!.. --
Вы сидайте, сидайте, товарищ полковник. Зараз я вас так просто не отпущу!
Возвратив документы, Алексей Федорович сказал, что люди в партизанские
отряды и группы подобраны, вооружены винтовками, есть даже гранаты и
пулеметы, вот только о партизанах знают в исключительно по книгам.
-- Кого не спроси, що це таке -- партизаны, зараз отвечают: ну, як же,
Бакланов да Метелица, словом, "Разгром". Далось, понимаете, им это название
--"Разгром"! Им же, наоборот, самим фашиста громить надо!
Говорил Алексей Федорович вроде бы сокрушенно, но лукавые глаза
смеялись, и я чувствовал: секретарь обкома приглядывается, оценивает меня.
В кабинет без доклада вошел широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.
-- Знакомтесь, -- сказал Федоров. -- Полковник Ста-ринов. А это
секретарь нашего обкома Николай- Ники-тович Попудренко. Ведает сейчас
подпольем и партизанами.
Я слышал, что Попудренко работал слесарем на Днепропетровском
металлургическом заводе, и удивился, что рука у него белая и мягкая, но тут
же сообразил: слесарил-то он десять лет назад!
-- Илья Григорьевич собирается трохи помочь нам с организацией
партизанских дел, -- уточнил Федоров. -- Ты, Николай Никитович, когда можешь
собрать группы для инструктажа?
-- Завтра. Прямо с утра. Я запротестовал:
-- Товарищи, мне срочно нужно в Киев. Ни на чае задерживаться
нельзя!,:..
-- Так чего же вы заехали? Почеломкаться? -- удивился Федоров,
-- Зачем -- почеломкаться? Помочь. Оставлю вам краткий конспект лекций
по нарушению работы тыла противника, а когда вернусь в учебный центр, то и
инструкторов прислать сумею.
-- А ну, кажите конспект! -- протянул руку Федоров. Я достал из
портфеля кипу изрядно потертых листов, отдал секретарю обкома. Алексей
Федорович бегло просмотрел конспекты, хлопнул по кипе широкой ладонью:
-- Добре! Для начала берем это. Сгодится. А вы обещайте, что сами
приедете после Киева. Договорились?
-- Обязательно приеду, Алексей Федорович. Я поднялся.
-- Думаю, вам и шоферу не вредно пообедать. Зайдите в столовую, я
распоряжусь, -- предложил Федоров.
-- А удобно?
-- Это в лесах и болотах будет неудобно!
На этом и расстались, а к вечеру перед ветровым стеклом легковушки
Шлегера вспыхнули красноватым закатным золотом купола святой Софии,
расплавленной медью, синевой стали сверкнула полоса Днепра, пятнами темной и
светлой зелени заклубились киевские сады и парки. Минут через пятнадцать
въехали в город. Но на улицах, где я бродил когда-то с дорогой сердцу
девушкой и друзьями, рыли окопы, на заветных перекрестках топорщились наспех
сваренные противотанковые ежи, а на окнах домов, перечеркнув прошлое, белели
бумажные полоски -- защита от взрывных волн...
Остановились на Крещатике около дома No 25. Прежде здесь жил боец
бригады Котовского, кавалер двух орденов боевого Красного Знамени Николай
Васильевич Слива. В тридцатые годы его готовили на должность командира
бригады. Тут ли он?
Дверь открыла незнакомая женщина:
-- Николая Васильевича? Так он еще в прошлом году уехал с семьей в
Молдавию.
-- Адреса не знаете?
-- Мабудь, вин в Бельцах, а може, где еще... [; ] [:
]
Слабый огонек надежды угас. 197
ЦК Компартии Украины
На площади перед зданием ЦК партии Украины --ни души. Солнце
закатилось, наползли сумерки, может, из-за этого явственней доносится с
запада смутный гул канонады. В отделе пропусков выясняют к кому я хочу
пройти, связываются с заведующим военным отделом ЦК Петром Ивановичем
Захаровым тщательно изучают документы и, наконец, выписывают пропуск.
Коридоры здания, устланные ковровыми дорожками, безлюдны. Захаров
внимательно выслушивает просьбу: выделить оперативно-учебному центру десять
тысяч ампул серной кислоты, тысячи две батареек и лампочек для карманных
фонариков, еще кое-что, и разыскать известных мне по прежней совместной
работе командиров и специалистов миннопод-рывной техники.
-- Со своей стороны мы могли бы оказать помощь в подготовке партизан,
-- говорю я под конец. Петр Иванович трет переносицу.
-- Дело важное, -- заключает он. -- Очень важное дело. Пойдемте к
товарищу Бурмистенко. Сейчас я позвоню...
У секретаря ЦК Компартии Украины Михаила Алексеевича Бурмистенко серый
цвет лица, под глазами темные, набрякшие мешки, но взгляд пристальный,
цепкий.
-- Старых партизанских баз давно нет, -- выслушав меня, говорит
Бурмистенко. -- А вот люди должны были остаться. Вспомните, кого можете,
сами, да и мы поищем. А батарейки и все прочее, конечно, дадим!
-- Товарищ Старинов привез образцы диверсионной техники, -- вступает в
беседу Захаров.
-- Где они? -- оживляется Бурмистенко.
-- Внизу, в машине.
-- Ага! Ну, надеюсь, в ЦК вы диверсии устраивать не станете и ваши
"игрушки" сюда внести можно?
Я мешкаю с ответом. Взрывчатку в "игрушки", если под таковыми разуметь
мины и гранаты, мы не закладывали, однако электрозапалы в минах имелись, а
зажигательные снаряды" вообще были настоящими.
-- Может, лучше организовать показ в другом мес-те? -- спросил я,
объяснив причину сомнений. --. К тому же, с охраной недоразумение может
выйти.
-- В чем вы держите ваше хозяйство? -- перебил Бурмистенко.
-- В двух чемоданчиках.
-- Несите. Дам команду, чтоб пропустили. Пока ходил за чемоданчиками, в
кабинете секретаря ЦК собралось десятка полтора человек: работники аппарата
ЦК, несколько секретарей обкомов. Со стола для совещаний убрали графины и
пепельницы.
-- Выкладывайте добро! -- указал на стол Михаил Алексеевич и
усмехнулся: -- Это, видимо, первый случай, когда в здание ЦК вносятся
подобные вещи.
Я показал, как работают партизанские мины, даже действие зажигательных
снарядов продемонстрировал, поместив" их из предосторожности в массивные
каменные урны, принесенные из коридора.
-- Впечатляет! -- сказал Бурмистенко. -- Давайте нам эту технику,
товарищ полковник, а товарищу По-номаренко передайте мою настоятельную
просьбу командировать вас сюда хотя бы на пять дней. Мы ведь тоже создали
партизанскую школу, а опытом похвастаться не можем.
На следующий день я вновь пришел, в ЦК, на этот раз со списком бывших
партизанских командиров м специалистов минноподрывного дела, чьи имена и
фамилии удалось вспомнить ночью.
-- Людей начнем искать немедленно, -- заверил Бурмистенко. -- Вашу
заявку на детали удовлетворили?
-- Да, Михаил Алексеевич. Большое спасибо, выручили!
-- Говорят, долг платежом красен. Не забудьте, мы
вас ждем...
Пономаренко остался доволен результатами поездки в Киев, просьбу
Бурмистенко командировать меня в Киев принял, и через два дня я снова
отправился в путь. На этот раз уселись в пикап и четыре инструктора, а среди
них двадцатитрехлетний командир-пограничник Ф. П. Ильюшенко, избранный мною
в помощники. Был Ильюшенко кареглаз, суховат телом, 199
подтянут, быстр в движениях. Он обладал замечательной памятью и все
новое запоминал прочно и надежно. В густой каштановой шевелюре молодого
командира блестели серебряные нити -- память о первых днях и ночах войны: он
служил в пограничном литовском городке Мариамполе, хлебнул лиха полной
мерой, видел и трусость и неразбериху, но видел и несгибаемое мужество
солдат и командиров, и сам проявил большое мужество в горькие недели отхода
на восток. Я уже убедился, что могу положиться на Ильюшенко полностью.
Дату второго приезда в Киев помню точно -- 1 августа: в этот день
Центральный Комитет партии Украины проводил совещание командования двух
киев-. ских, донецкого и харьковского партизанских отрядов. Мы попали на
совещание прямо с дороги.
Тревожный был день! Артиллерийская канонада приблизилась, в разных
концах города слышались разрывы авиабомб, в синей вышине надрывались моторы
истребителей, слышался сухой отрывистый треск авиационных пулеметов и пушек.
По просьбе украинских товарищей мы на скорую руку развернули в фойе,
перед залом совещаний, выставку диверсионных средств борьбы.
Члены ЦК Компартии Украины, работники аппарата ЦК, партизанские
командиры и комиссары А. Ф. Федоров, В. Т. Волков, И. Ф. Боровик и другие с
любопытством осматривали "экспонаты", вертели их в руках.
Тут, в фойе, познакомился я и с Леонидом Петровичем Дрожжиным,
заместителем заведующего отделом кадров ЦК, живым, энергичным, приветливым
человеком.
Еще перед началом совещания я узнал от Захарова, что для партизанской
школы подобрано место в Пущей Водице и что по вопросам партизанских кадров и
снабжения партизан впредь следует обращаться именно к Дрожжину.
-- Добудем все, что попросите! -- пообещал Лео-нид Петрович при
знакомстве.
-- Боюсь, одну субстанцию даже вы не достанете! --г пошутил я.;;
-- Какую?
-- Время, Леонид Петрович.
-- Да. Чего нет, того нет. Но будем стараться!
Доклад делал Бурмистенко. За Бурмистенко выступили другие товарищи.
Это было первое на моей памяти совещание, где всесторонне обсуждались
вопросы партизанской тактики, говорилось о боевом опыте гражданской войны,
вспоминалась подготовка партизанских кадров в тридцатые годы. Обсуждались и
операции, проведенные отрядами, начавшими действовать в тылу врага...
Вечером я поехал со своими инструкторами в Пущую Водицу. Занятия в
партизанской школе начали со следующего дня. В мастерских обучали
изготавливать партизанскую технику, а в поле, на железных и автомобильных
дорогах учили ставить мины. И так по двенадцать часов в сутки. Помогало, что
я хорошо знал городок и окрестности: не пришлось ломать голову над тем, где
лучше устраивать засады, какой маршрут избрать для ночного перехода. А
ученики легко схватывали и усваивали материал: ведь среди них было немало
молодых людей со средним и даже высшим образованием.
К 6 августа партизанская школа в Пущей Водице работала полным ходом.
Не все во время занятий шло гладко. Одно чепе произошло со Шлегером. Он
исправно посещал наши занятия, присматривался, прислушивался, а в Пущей
Водице, понимая, как мало у нас инструкторов, попросил доверить ему занятия
с одной группой. Володя Шлегер обучал людей неплохо, но однажды перемудрил с
ампулами и сжег серной кислотой сапоги. Хорошо, что ноги не повредил. К
сожалению, ничего, кроме старых ботинок с обмотками, добыть для Шле-гера не
удалось.
Между тем срок командировки истек. Пора было прощаться с Пущей Водицей
и Киевом. Перед отъездом меня принял Михаил Алексеевич Бурмистенко. Разговор
состоялся серьезный, касавшийся в основ-. цом --вопросов подпольной
деятельности и работы партизан в городах. Заодно Михаил Алексеевич сообщил,
что пока, к сожалению, никого из партизан-201
ских командиров по моему списку разыскать ме удалось.
Поблагодарив за помощь в работе, Бурмистенко с
-- тревогой осведомился:
-- Это правда, "что ваш шофер тоже подрывник --и уже успел подорвать
собственные сапоги? Я смешался, начал было объяснять... Бурмистенко
расхохотался:
-- Ну ладно! Шучу же!
Нагнулся, вытащил из под стола новые хромовые. сапоги:
-- Поблагодарите вашего Володю и передайте ему подарок. А то еще
рассказывать станет, что в Киеве его раздели!
-- Как вы узнали об этой истории? -- удивился я,
-- А уж это военная тайна!
Позже я узнал, что ввел Бурмистенко в "курс дела"
и предложил позаботиться о Шлегере Леонид Петрович Дрожжин.
По дороге в Гомель, выполняя давнишнее обещание, мы завернули в
Чернигрвский обком партии.
-- Наконец-то! -- воскликнул Федоров. -- Люди и ждать устали!
Вынул из ящика письменного стола --книжечку:
-- Нравится?
-- Виноват, что это?
-- Не узнаете? Ваши конспекты, только в божеский "ид приведенные! Мы их
тут тиснули небольшим ти-ражом.
-- На мою долю оставили?
-- Оставили, не беспокойтесь! Черниговский обком, сказал Федоров, уже
наладил подготовку партизан и подрывников.
-- А у вас, поди, что-нибудь новенькое есть? Не скупитесь, поделитесь!
-- попросил он.
"Новеньким" были зажигательные снаряды замедленного действия, десяток
таких снарядов я и --выложил на стол.
-- Обождите, соберу товарищей! -- попросил Федоров.
Собралось человек шесть-семь, в их числе Попуд-ренко. Демонстрируя
зажигательные снаряды замед-202
ленного действия, я воспламенял их различными способами. Снаряды
вспыхивали через неравные промежутки времени, горели бурно.
Стал объяснять устройство снарядов. Алексей Федорович взял один из
шариков "на память", а тот возьми да. и воспламенись!
-- Ничего, -- успокаивал меня и других товарищей Федоров. -- Я же сам
виноват. Зато все бачили, як эти треклятые зажигалки горят! Ну, диверсанты г
ну, хими-ки!..
Школа пожарников.
Едва мы вернулись в ОУЦ, как туда прибыли работники обкомов и
райкомов Белоруссии, оставляемые для работы в тылу гитлеровских войск. Враг
подходил к Гомелю, времени для обучения новичков едва хватало, чтобы
показать партизанскую технику и ее действие, прочитать лекцию о принципах
организации подполья.
А в середине августа П. К. Пономаренко сообщил, что ЦК Компартии
Белоруссии принял решение передислоцировать оперативно-учебный центр в
Орловскую область. Пономаренко просил срочно выехать в Орел. Вручая письмо к
первому секретарю Орловского обкома товарищу В. И. Бойцову, Пантелеймон
Кондратьевич сказал, чтоб я договорился о размещении ОУЦ и помог наладить
подготовку партизан на Орловщине.
Разговор происходил под обвальный грохот близкой бомбежки и резкие,
отрывистые выстрелы зенитных орудий. Буквально через два-три часа с
небольшой группой пограничников из ОУЦ мы тронулись в новую дорогу. На
следующий день "добрались до Брянска, заночевали в пустой из-за непрерывных
бомбежек гостинице, а наутро заторопились дальше.
В Орле я не был лет шесть. В глаза бросались трубы и цеха новых
заводов, новые дома, улицы, но большинство. труб не дымили, а улицы и тут
оказались малолюдны: эвакуировался и Орел.
В обкоме партии идею создания партизанской школы поддержали. В. И.
Бойцов немедленно договорился с- командованием- военного округа о продо- 203
вольственном обеспечении будущих партизан, а чтобы школа не пострадала
из-за отсутствия кадров, денег и вещевого снабжения, в штабе военного округа
ее формировали как подразделение Оперативно-учебного центра Западного
фронта. Место для школы нашли в десяти километрах от города, неподалеку от
аэродрома, где посторонним лицам делать нечего. Сначала обком направил в
школу двадцать шесть человек для обучения на инструкторов, а к 18 августа
укомплектовал ее полностью. С целью конспирации школу стали именовать
"школой пожарников".
Начальником ее назначили спокойного, рассудительного партийного
работника И. Н. Ларичева, его заместителем по оперативной части --
коммуниста Д. П. Беляка, начальником штаба также коммуниста, человека сугубо
штатского, но прямо-таки созданного для штабной работы -- М. В. Евсеева.
В создании школы и подготовке партизанских кадров обкому партий
постоянно помогали оперативные работники Орловщины -- Г. Брянцев, ставший в
послевоенные годы популярным молодежным писателем, М. М. Мартынов, В. А.
Черкасов и их товарищи. Немало сделал для школы и начальник областного
управления НКВД К. Ф. Фирсанов.
Среди присланных обкомом будущих инструкторов имелись партийные и
советские работники, сотрудники НКВД, агрономы, учителя, даже один
заведующий--"" хлебопекарней! Очень дружно держалась "девичья команда" --
шесть девушек-инструкторов, из среды которых вышли прославленная партизанка
Ольга Кре-това, воевавшая на Южном фронте, и Мария Белова, обучившая в годы
войны диверсионной технике и методам партизанской борьбы с противником сотни
людей.
В сентябре в "школу пожарников" прибыли группы из Курска и Тулы,
направленные для учебы тамошними обкомами партии.
Вновь очень хорошо показал себя в те дни мой помощник Ф. И. Ильюшенко.
Ему довелось готовить прославившийся впоследствии отряд секретаря Брянского
горкома партии Д. М. Кравцова. Сам Кравцов, тогда молодой, энергичный,
инициативный, помог наладить в Брянске массовое производство инженерных мин
и гранат.
Кроме Кравцова готовились в "школе пожарников" будущие прославленные
партизанские командиры М. П. Ромашин, А. Д. Бондаренко и Герой Советского
Союза генерал М. И. Дука.
Сам я пробыл под Орлом всего несколько дней: из Москвы пришел приказ
срочно возвратиться в Главное военно-инженерное управление.
Полковник Нагорный вскинул руки:
-- Глядите-ка, Денис Давыдов пожаловал! Ну что, наладил партизанские
дела?
-- Разве я один их налаживаю?
-- Прекрасно! Теперь эти дела вообще пойдут без тебя. Ты нужен в