Страница:
Владимира Ильича Ленина.
Безутешно рыдают гудки всех паровозов и заводов. Люди застывают на
улицах там, где застигло их горе.
Что будет с партией, страной, народом? -- этот вопрос в глазах у
каждого.
И как бы в ответ на него -- ленинский призыв в партию.
Ты хочешь, чтобы дело Ленина не умерло, чтобы оно жило, чтобы идеи
ленинизма преобразили мир? Стань в ряды коммунистов! Всем, чем можешь,
послужи партии, отдай ей свои силы. Пусть они невелики, но таких, как ты, --
миллионы, и, значит, ваша воля и сила неодолимы!..
Я все еще был кандидатом в члены РКП(б). И так же, как тысячи других,
подал в те дни заявление о приеме в члены партии. Я и сегодня не забыл
волнения, пережитого в те минуты, когда стоял под строгими, оценивающими
взглядами коммунистов полка...
Какначальникуподрывной команды, мне пришлось также заниматься борьбой с
диверсантами. Они пускали под откос поезда и подрывали железнодорожные
мосты, закладывая в минные камеры и минные колодцы мостов самодельные
взрывчатые вещества на основе бертолетовой соли, аммиачной селитры и
порохов. Надо было найти эффективный способ противодействия, так как мы были
не с состоянии охранять все маленькие мосты, а противник в
основном минировал именно их. Что нужно сделать для того, чтобы отучить
врага ставить мины? --
Мы начали делать мины-ловушки. Они устанавливались на неохраняемых
объектах и взрывались при входе на сооружения. Одной ловушки было
достаточно, чтобы оглушить человека, но не убить его. Несколько подобных
ловушек отучили бандитов минировать наши объекты. За это мы получили
благодарность от самого Якира.
Вскоре после этого меня направили в командировку. Место назначения и
характер задания не были определены.
Еще одна командировка
В служебном вагоне все выясняется. Комиссия под председательством Е. К.
Афонько, в которую я включен, будет работать под непосредственным
руководством командующего войсками Украинского военного округа товарища
Якира. Работа связана с укреплением приграничной полосы. Нам предстоит
обследовать железнодорожные участки на границах с Польшей и Румынией,
подготовить их к разрушению и минированию в случае внезапного вражеского
вторжения. Я в комиссии единственный командир-подрывник. От меня ждут
предложений по созданию заблаговременных минных устройств.
Все это весьма лестно, но очень смущает. В конце концов, кто я такой?
Командир роты, всего лишь командир роты, да и то без году неделя! Вдруг не
справлюсь?
Надо справиться! Обстановка этому способствует. Председатель комиссии
на редкость организованный человек. Бритоголовый, могучего сложения, Е. К.
Афонько даже в дороге не забывает о ежедневной зарядке. А ведь у него дел не
счесть,,.
Комиссия объезжает приграничные участки на глубину до 250 километров.
Мы осматриваем железнодорожные мосты, большие трубы, депо, водокачки,
водонапорные башни, высокие. насыпи и глубокие выемки.
С утра до поздней ночи в любую погоду вышагиваем по шпалам, по сырому
балласту. Прикидываем, измеряем. А возвратясь в салон-вагон, начинаем
скрупулезные подсчеты и выкладки.
Горьковатый запах паровозного дыма уже прочно въелся в одежду. Серые
шинели не высыхают за ночь. Прошел месяц, кончился второй, а наш вагон все
кочует.
Как-то в октябре подползаем к станции Мозырь. С утра морозит. Ветер
сечет лицо. Ух, невесело будет лазить по опорам и фермам горбящегося над
Припятью моста! Но, кроме нас, лазить некому, так уж лучше не откладывать
дело в долгий ящик.
Меня сопровождает начальник военизированной охраны моста, молодой, но
склонный к полноте парень. Он щеголяет выправкой, поминутно поправляет
кобуру нагана и вообще хочет показать, что они здесь не лыком шиты.
Осматриваю фермы. Доходит очередь до глубоких минных труб.
Начальник охраны остается на мосту, а я спускаю в трубу электрический
фонарь. Всматриваюсь. И застываю на месте. В трубе лежит заряд динамита,
покрытый густым маслянистым налетом...
-- Придется закрыть движение по мосту! -- говорю я начальнику охраны.
Тот белеет. Нижняя толстая губа его беспомощно отвисает. Но мне не до
начальника охраны. Тороплюсь к членам комиссии, чтобы доложить о страшной
находке.
Студенистый динамит, покрывшийся маслянистым налетом, крайне опасен. Он
чрезвычайно чувствителен к механическим воздействиям. Достаточно небольшого
удара, даже трения, чтобы динамит взорвался. Инструкции требуют уничтожать
это вещество, избегая переноски...
Комиссия встревожена. И пока я обследую другие минные трубы, уже летят
донесения в штаб округа и в Народный комиссариат путей сообщения. Движение
по дороге прерывается. Надолго ли? Очевидно, надолго: я обнаруживаю заряды
динамита с выпотевшим нитроглицерином и в других опорах. Чистая случайность,
что мост до сих пор цел.
На обмякшего начальника охраны тошно смотреть. Он забыл о выправке,
суетится, пытается всем объяснить, что он здесь недавно. Улучив минуту,
спрашивает меня:
-- Ведь заряды давнишние? Правда давнишние? Он ни в чем не виноват,
бедняга. Заряды действительно старые. Но я отвечаю очень сухо. Неприятен не
умеющий владеть собой человек. Впрочем, начальнику охраны мой тон неважен.
Ему важно услышать, что он тут ни при чем. И толстое лицо парня расползается
в неуверенной улыбке.
-- Что надо предпринять? -- спрашивает меня председатель комиссии. --
Учтите, задерживать движение на большой срок нельзя.
-- Сейчас, Евсевий Карпович, движение невозможно! Прошу вызвать команду
подрывников. Желательно -- команду моего полка.
Никто не спорит. Вызов команде посылают немедленно. А я стараюсь
держаться в стороне, чтобы избежать вопросов: ведь сам не знаю, как
поступить. Ни один из известных мне способов разминирования не кажется
пригодным. Начни вынимать динамит, кто поручится, что не погубим бойцов и не
подорвем мост? Я лично не поручусь. Мне на занятиях достаточно много
твердили, что динамит с маслянистым налетом особенно чувствителен к
механическим воздействиям. Его надо просто взрывать. А как? Вместе с мостом,
что ли?
-- Думай! Думай, черт тебя возьми! -- говорю я сам себе. --Думай!
Не хочется ни есть ни пить. Усталый и мрачный, прихожу в служебный
вагон. Никак не могу отмыть грязные руки. Прошу горячей воды. Горячая
мыльная вода смывает жирные пятна мазута.
И вдруг меня словно током ударило: вот он выход! Найден! Надо налить в
минные трубы мазута, насыпать опилки, а потом вымывать динамит теплой
щелочной водой.
Я еле дождался прибытия своих бойцов. Объяснил им в чем загвоздка, и мы
приступили к работе. Какое счастье! Мазут, сухие опилки и горячая вода
действовали безотказно. Теперь я мог доложить:
-- Мост будет разминирован в ближайшее время!
Целыми днями находился я на мосту. Схватил жесткую простуду, а уйти
нельзя. Так и держался, пока не миновала опасность. Да и тут отдыхать не
пришлось. Пока возились с мостом, я запустил оформление документации.
Пришлось наверстывать упущенное...
Несмотря на непредвиденную задержку, специальная комиссия выполнила
работу в срок и заслужила благодарность командующего округом.
В конце ноября я вернулся в полк.
Поездка специальной комиссии на обследование границы была только
началом огромной работы, в которую включались все больше людей и целые
подразделения.
Перед нами ставилась задача -- сделать все, чтобы противник не мог
воспользоваться при вторжении нашими дорогами.
Приходилось теперь часто бывать в Харькове и изучать в штабе округа
различные документы.
За нами внимательно наблюдали начальник штаба округа П. П. Лебедев и
сам командующий Иона Эмма-нуилович Якир.
В конце 1929 года подготовка к устройству заграждений на границе была
завершена. В округе подготовили более 60 специальных подрывных команд общей
численностью 1400 человек. Заложили десятки складов с минновзрывными
средствами. На всех значительных мостах приграничной полосы отремонтировали
минные трубы, колодцы, ниши и камеры. Припасли 1640 готовых сложных зарядов
и десятки тысяч зажигательных трубок, которые можно было ввести в действие
буквально мгновенно.
Помимо взрывных заграждений создавались и иные. Вся их система
увязывалась с системой укрепленных районов.
Теперь можно было относительно малыми силами и в сравнительно короткие
сроки сделать на длительное время невозможным для противника движение по
нашим дорогам.
В те годы была уже поставлена и другая важная задача: захваченные
врагом пути сообщения выводить из строя так, чтобы при освобождении их
нашими войсками быстро восстанавливалось движение. Руководство инженерных
войск и военных сообщений Красной Армии отчетливо представляло, что этого
можно достигнуть, только умело сочетая эвакуацию и разрушение с применением
управляемых мин и мин замедленного действия (МЗД). Последние должны были
играть главную роль.
Несколько слов об МЗД
В 1928 -- 1929 годах армия уже имела ряд противо-поездных мин
замедленного и мгновенного действия. Некоторыми из них можно было подорвать
любой указанный поезд, даже определенный вагон этого поезда. Но имелся. у
этих мин один очень существенный недостаток: они срабатывали только при
установке под шпалы или вплотную под рельсы. Оставляла желать лучшего и
герметичность.
Однако минноподрывное дело неуклонно прогрессировало.
Совершенствовались, в частности, и способы расположения зарядов,
увеличивалась надежность их одновременного взрыва на больших объектах и в
любую погоду. Надеялись, что в недалеком будущем получим достаточное
количество отличных по качеству мин самых различных конструкций, в том числе
и противопоездных, допускающих установку вне связи с рельсами и шпалами.
Увы! Их мы так и не получили! В годы сталинского произвола необходимые
для армии мины не только не попали в серийное производство, но даже чертежи
их погибли вместе с конструкторами.
Никто, конечно, не предполагал этого. Осенью двадцать девятого года,
готовясь к маневрам, мы были полны уверенности в лучшем будущем...
Ночь. Ветер. На одном из участков дороги западнее Коростеня необычное
оживление. И. Э. Якир приехал проверять готовность заграждений. Вместе с
командующим -- начальник военных сообщений, представители Управления
юго-западной железной дороги, командиры железнодорожных частей.
Якир и его спутники уверенно шагали в темноте по железнодорожному
полотну. Мы, командиры-подрывники, нервничая, шли сзади.
Раздалась команда:
-- Приступить к минированию!
Вот теперь будет видно, хорошо мы работали или плохо.
Время тянется невыносимо медленно.
Начальник военных сообщений округа Ф. К. Дмитриев то и дело освещает
фонариком циферблат хронометра.
А донесений о готовности к взрыву нет и нет...
Я напряженно вглядываюсь в темноту и, кажется, вижу, как неповоротливо
движутся на объектах люди, как медленно вставляют в заряды
электродетонаторы. Ах, если бы можно было самому броситься в темень и помочь
бойцам! Но надо стоять и ждать. Стоять и ждать.
Якир не произносит ни слова. Он тоже ждет.
Наконец приходит сообщение:
-- Все готовы!
Минуту спустя острые вспышки учебных взрывпакетов вырвали из темноты
пролеты моста, стрелки, участки полотна. Эхо подхватило гул. Путь
"разрушен"!
И все же результаты учения не удовлетворили нас. Во время последних
тренировок подрывники действовали гораздо быстрее. Удрученные, поднялись мы
в вагон командующего округом для разбора занятий,
Якир не спешил с выводами.
-- Прежде всего подкрепиться и согреться! -- распорядился он.
Присели к столу. Взяли стаканы с горячим чаем. Нам было не до
чаепития...
И вдруг услышали веселый голос командующего:
-- Не падайте духом минеры. Я же понимаю, в чем беда, и делаю скидку на
присутствие высокого начальства... Раньше-то действовали быстрей?
-- Быстрей, Иона Эммануилович, -- отозвался кто-то.
-- Могу вас утешить, -- засмеялся Якир, -- во время войны большое
начальство не будет стоять над душой. Вас это устраивает?
На наших лицах появились ответные улыбки.
-- Ну вот и отлично, -- одобрил командующий- А теперь займемся разбором
учений и выясним, в чем причина недостаточной четкости ваших действий. Прошу
внимания!
Иона Эммануилович был замечательным оратором. Говорил он ясно, образно.
Умел обнажить подмеченные ошибки и посоветовать, как от них избавиться. И
никакого разноса! Только забота о том, чтобы дело пошло на лад.
Якира не считали добрячком. Он знал цену требовательности. Но когда
требовал, каждый чувствовал, что имеет дело не просто с "большим
начальником", что перед ним старший, умудренный жизнью товарищ...
Примерно через год, присланная из центра комиссия снова проверяла
готовность к устройству заграждений и разрушений на приграничных участках.
На этот раз результаты получились иными.. Бойцы, охранявшие мосты (они же и
подрывники), действовали слаженно и уверенно.
Шестидесятиметровый мост через реку Уборть под Олевском был, например,
полностью подготовлен к разрушению при дублированной системе взрывания за
две с половиной минуты.
Не знаю, как это конкретно делалось, но мне известно, что
заблаговременная подготовка к устройству заграждений (разрушений) на
железных дорогах в приграничной полосе проводилась и в других приграничных
военных округах. Для этой цели были
изданы специальное Наставление {"Красная книга") и Положение ("Зеленая
книга"). В Наставлении впервые подробно описывалось, как производить порчу
железнодорожного пути, мостов и других объектов на железных дорогах. Оно
сыграло большую роль в совершенствовании минноподрывных работ.
"Зеленая книга" -- Положение -- четко определяла варианты разрушения и
порчи железнодорожных объектов в зависимости от того, на какой срок
желательно вывести их из строя. Все расчеты сил и средств производились для
полного и частичного разрушения. Необходимые запасы минноподрывных средств
создавались для полного разрушения дорог в полосе до 60 -- 100 километров от
границы, и располагались они вблизи охраняемых объектов.
На занятиях с командным составом подрывных команд особо подчеркивалось,
что при решении вопроса о характере и объеме заграждений (разрушений)
необходимо тщательно взвешивать последствия, к которым они приведут.
Стремиться нужно к тому, чтобы исключить всякую возможность использования
разрушенного объекта противником и вместе с тем не создать непреодолимых
трудностей для восстановления движения при возвращении наших войск.
Смерть отца
На квартире меня ждало письмо. По адресу узнал руку сестры. Бесшабашно
вскрыл конверт и окаменел. Сестра писала, что умер отец. Его уже похоронили,
не чая дождаться разъехавшихся по стране сыновей...
... Мы находимся в вечном долгу перед теми, кто дал нам жизнь и помог
встать на ноги. Почему же мы остро вспоминаем об этом лишь после их смерти?
... Я долго не зажигал огня...
Одиннадцать лет назад, когда я был в Твери, мне сообщили о смерти
матери. Она умерла совсем молодой. Непосильная работа на железной дороге и
дома, забота о шестерых детях и муже, вечные хлопоты, систематическое
недосыпание состарили ее и до времени свели в могилу. Обстоятельства
сложились тогда так, что я не смог поехать на похороны.
А теперь вот умер отец. И меня снова не было рядом...
В январе 1930 года меня вызвали в Харьков, в штаб Украинского военного
округа.
Над городом-стояла морозная дымка. Голые ветви лип опушил иней. Но,
несмотря на холод, у продовольственных магазинов с бутафорскими витринами
выстроились длинные очереди.
В штабе меня принял начальник одного из отделов Август Иванович Баар.
Это был высокий угловатый человек. Про таких обычно говорят: широкая кость.
Я знал, что Баар -- латыш, но он походил на лесоруба из дремучей тайги,
прожившего долгие годы среди молчаливых распадков и кедровника. На красных
петлицах Баара красовалось по два ромба.
Протянутая мне рука тоже была рукой лесоруба --большая, жесткая, словно
загрубевшая от добротного топорища.
Говорил Баар густым голосом, явно сдерживая бас, и фразы у него
получались отрывистые, клочковатые. Я решил, что передо мной угрюмый и
замкнутый человек. Насторожился. На вопросы отвечал так же односложно, как
они задавались. Беседа наша явно не клеилась. Но вот Баар перешел к делу.
сообщил, что мне предстоит обучать партизан.
-- Это труднее и сложнее, чем учить молодых красноармейцев. Яснее вам
расскажет обо всем товарищ Якир. Пройдемте к нему.
Командующий разбирал бумаги. Поднял лицо, заулыбался. Баар представил
меня.
-- Со старыми знакомыми разговаривать легче, -- сказал Якир.
Он с увлечением рассказал о целях подготовки партизан и методах их
обучения. Якир сказал также, что минновзрывные заграждения не могут на
длительный срок вывести дороги из строя. Противник,
обладая хорошей техникой, в состоянии восстановить их быстро. Поэтому
мы будем готовить партизан для минирования восстанавливаемых противником
дорог и других коммуникаций. Наша задача состоит в том, чтобы подготовить
диверсантов, незаметных для противника, глубоко законспирированных. Когда
противник окажется на нашей территории, партизаны должны превратить
восстанавливаемые участки в ловушки.
-- Ясно?
-- Все ясно, товарищ командующий.
-- Очень хорошо. Только здесь существует одно "но"... Товарищ Баар,
видимо, предупредил вас, что предстоит обучать людей опытных и заслуженных.
Очень опытных! Стало быть, нужно преподавать так, чтобы они не
разочаровались. Азы им твердить не надо. Давайте побольше нового. Как можно
больше нового! И учтите -- в тактике самой партизанской борьбы они пока
разбираются лучше вас. Так что не задевайте самолюбие людей и сами учитесь у
них всему, что может понадобиться. Ясно?
-- Ясно, товарищ командующий.
-- Вам поручается важное партийное дело, товарищ Старинов, -- уже без
улыбки предупредил Якир. -- Вы обязаны с ним справиться.
Какое-то мгновение он пристально смотрел на меня, словно впервые увидев
или заново оценивая, и вдруг без всякого перехода строго спросил:
-- Кстати, как ваше здоровье? Не мучают последствия ревматизма?
Я несколько растерялся: не ждал подобного вопроса и не мог сообразить,
откуда Якиру известно о моем недомогании. Глубокой осенью 1926 года, работая
вместе с бойцами в ледяной воде, я действительно заболел ревматизмом, и это
дало осложнение на сердце. Но кажется, никому не жаловался на свое
здоровье...
-- Сейчас чувствую себя неплохо, -- поспешил заверить я командующего.
--
-- Ну и очень рад!.. Итак, характер будущей работы вам понятен. Задания
будете получать от товарища Баара или его заместителя... Я знаю вас как
подрывкика. Как подрывника мы и берем вас в отдел товарища Баара. Там,
надеюсь, вас сделают еще разведчиком и партизаном.
Повернув голову в сторону Баара, он ждал ответа.
Баар густо пробасил:
-- Постараемся, Иона Эммануилович. Товарищ Захаров умеет воспитывать
себе помощников... Якир пружинисто встал из-за стола:
-- Желаю успеха!
На педагогическом поприще
Новое дело увлекло и захватило меня. Вначале я обучал будущих партизан
только минноподрывному делу, зато сам учился многому и помногу. Вникал в
историю партизанских войн, в тактику партизанской борьбы с противником, в
тонкости и премудрости разведки.
Невольно приходилось задумываться над созданием таких инженерных мин,
которые можно применять именно в тылу врага.
В одной из бесед с будущими партизанами Иона Эммануилович Якир привел
слова Ленина о том, что большевики могут и должны воспользоваться
усовершенствованиями техники, должны научить массы готовить бомбы, помочь
боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими
ружьями.
-- Эти слова вождя пролетарской революции, -- подчеркивал Якир, -- не
потеряли значения и в наше время. Они имеют прямое отношение к тем, кому
предстоит организовать и возглавить битву с врагом в его тылу, то есть к
партизанам. Партизанские выступления не месть, а военные действия!
По личному указанию И. Э. Якира я организовал мастерскую-лабораторию,
где разрабатывал с товарищами образцы мин, наиболее удобных для применения в
партизанской войне. В этой лаборатории родились так называемые "угольные"
мины, с успехом применявшиеся в годы Великой Отечественной войны нашими
замечательными партизанами Константином
Заслоновым, Анатолием Андреевым и многими другими героями борьбы с
гитлеровцами.
Здесь же родилась и обрела плоть идея создания некоторых, теперь широко
известных автоматических мин. Мы сконструировали так называемый "колесный
замыкатель", впоследствии окрещенный в Испании миной "рапида" (быстрый).
Придумали и отработали способы подрыва автомашин и поездов минами,
управляемыми по проводам и с помощью бечевки.
Будущие партизаны не только знакомились с устройством этих мин. В
случае необходимости они могли теперь изготовить каждую из них. Большое
внимание уделялось также самостоятельному изготовлению запалов и гранат,
умению рассчитывать и закладывать заряды взрывчатки.
В партизанские отряды подбирались по указанию И. Э. Якира различные
специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко
изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки.
Товарищ Якир заботился о сколачивании крепкого, боеспособного костяка
будущих партизанских отрядов и бригад. Он требовал формировать эти
соединения так, чтобы в их состав входили и опытные, привыкшие к походам по
тылам противника партизаны и молодые кадровые командиры. Перед нами
командующий ставил задачу совершенствовать уже известные методы партизанской
войны, отыскивать новые возможности, добиваться высокой маневренности
партизанских групп и уметь обеспечивать их материально.
В молодости мнение о людях нередко составляешь с ходу, по первым
впечатлениям, и не удивительно, что часто ошибаешься. Иногда испытываешь при
этом горечь, иногда -- стыд.
Я проводил с партизанами занятия по изучению пулемета "люис". Должен
заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло
самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы
пользоваться трофейным оружием.
Итак, мы колдовали над пулеметом "люис". Кое-какая практика у меня уже
была, и я не очень смущался, хотя в классе находился Г. И. Баар.
Рассказав о тактико-технических данных пулемета, я довольно бойко
разобрал его. Но всякое малоизученное оружие обладает весьма неприятным
свойством: его легко разобрать, да трудно собрать. В тот раз мне пришлось
убедиться в правоте этой невеселой истины. Проклятый "люис" не желал
обретать первоначальный вид. Одну деталь я долго вертел в руках, не зная,
куда поставить.
Ученики терпеливо ждали, чем закончатся потуги преподавателя. Из
деликатности ничем не выдавали своего отношения к происходящему,
И тут раздался густой бас Баара:
-- Разрешите мне, товарищ Старинов? Руки чешутся...
-- Пожалуйста...
Густав Иванович неторопливо взял в руки пулемет, кинул суровый взгляд в
сторону засмеявшегося было товарища и, хмуря брови, однако ловко и очень
быстро собрал "люис".
-- Вот так мы собирали когда-то трофейные пулеметы, -- сказал Баар,
поглаживая своей большой рукой вороненый ствол. -- Больше тренируйтесь,
тогда будете быстро собирать. Эту работу, товарищи, надо уметь делать
механически. А придется -- и на ощупь...
Он помедлил какое-то мгновение, потом извинился передо мной за то, что
помешал, и опять передал мне пулемет.
Как я был благодарен за выручку! Баар вовремя спас меня от позора, да
еще повернул дело так, будто вся моя вина только в медлительности!
Поборов смущение, я довел занятие до конца. А как только учащиеся
разошлись, Баар, прервав мои оправдания, добродушно посоветовал:
-- Не жалейте времени на знакомство с подобными "машинками". Пригодится
в жизни, поверьте слову! Знать иностранные- образцы нам очень нужно.
Партизан должен уметь сразу использовать трофейное оружие!
Приятно было почувствовать на плече тяжесть бааровской ладони.
А в правоте его слов мне пришлось убедиться и в Испании, и во время
партизанской борьбы в тылу гитлеровцев. Да еще как убедиться!
Со дня конфуза с "люисом" я уже не считал Баара ни замкнутым, ни
угрюмым: понял, сколько тепла таится за внешней грубоватостью и кажущейся
нелюдимостью этого человека...
1931 год. Трудно в учении
Шел 1931 год. Г. И. Баар и М. Э. Якир часто бывали у нас на
практических занятиях. Помню их приезд на занятия, посвященные действиям
партизанской засады на автомобильной дороге. Темной ночью Якир обошел
колонну новеньких грузовиков отечественного производства.
-- Какова техника у нас нынче! -- радовался командующий. -- Это вам не
времена гражданской войны! Не по дням, а по часам набираем силу!
Запомнилось и то, как Якир вместе с Бааром стояли на летном поле
аэродрома под Харьковом, наблюдая за приземлением партизан-парашютистов.
Якир восхищался новыми самолетами, радовался успешной выброске десанта.
В моей памяти сохранилось выступление Ионы Эммануиловича на выпуске
группы командиров, комиссаров, начальников штабов и специалистов,
Безутешно рыдают гудки всех паровозов и заводов. Люди застывают на
улицах там, где застигло их горе.
Что будет с партией, страной, народом? -- этот вопрос в глазах у
каждого.
И как бы в ответ на него -- ленинский призыв в партию.
Ты хочешь, чтобы дело Ленина не умерло, чтобы оно жило, чтобы идеи
ленинизма преобразили мир? Стань в ряды коммунистов! Всем, чем можешь,
послужи партии, отдай ей свои силы. Пусть они невелики, но таких, как ты, --
миллионы, и, значит, ваша воля и сила неодолимы!..
Я все еще был кандидатом в члены РКП(б). И так же, как тысячи других,
подал в те дни заявление о приеме в члены партии. Я и сегодня не забыл
волнения, пережитого в те минуты, когда стоял под строгими, оценивающими
взглядами коммунистов полка...
Какначальникуподрывной команды, мне пришлось также заниматься борьбой с
диверсантами. Они пускали под откос поезда и подрывали железнодорожные
мосты, закладывая в минные камеры и минные колодцы мостов самодельные
взрывчатые вещества на основе бертолетовой соли, аммиачной селитры и
порохов. Надо было найти эффективный способ противодействия, так как мы были
не с состоянии охранять все маленькие мосты, а противник в
основном минировал именно их. Что нужно сделать для того, чтобы отучить
врага ставить мины? --
Мы начали делать мины-ловушки. Они устанавливались на неохраняемых
объектах и взрывались при входе на сооружения. Одной ловушки было
достаточно, чтобы оглушить человека, но не убить его. Несколько подобных
ловушек отучили бандитов минировать наши объекты. За это мы получили
благодарность от самого Якира.
Вскоре после этого меня направили в командировку. Место назначения и
характер задания не были определены.
Еще одна командировка
В служебном вагоне все выясняется. Комиссия под председательством Е. К.
Афонько, в которую я включен, будет работать под непосредственным
руководством командующего войсками Украинского военного округа товарища
Якира. Работа связана с укреплением приграничной полосы. Нам предстоит
обследовать железнодорожные участки на границах с Польшей и Румынией,
подготовить их к разрушению и минированию в случае внезапного вражеского
вторжения. Я в комиссии единственный командир-подрывник. От меня ждут
предложений по созданию заблаговременных минных устройств.
Все это весьма лестно, но очень смущает. В конце концов, кто я такой?
Командир роты, всего лишь командир роты, да и то без году неделя! Вдруг не
справлюсь?
Надо справиться! Обстановка этому способствует. Председатель комиссии
на редкость организованный человек. Бритоголовый, могучего сложения, Е. К.
Афонько даже в дороге не забывает о ежедневной зарядке. А ведь у него дел не
счесть,,.
Комиссия объезжает приграничные участки на глубину до 250 километров.
Мы осматриваем железнодорожные мосты, большие трубы, депо, водокачки,
водонапорные башни, высокие. насыпи и глубокие выемки.
С утра до поздней ночи в любую погоду вышагиваем по шпалам, по сырому
балласту. Прикидываем, измеряем. А возвратясь в салон-вагон, начинаем
скрупулезные подсчеты и выкладки.
Горьковатый запах паровозного дыма уже прочно въелся в одежду. Серые
шинели не высыхают за ночь. Прошел месяц, кончился второй, а наш вагон все
кочует.
Как-то в октябре подползаем к станции Мозырь. С утра морозит. Ветер
сечет лицо. Ух, невесело будет лазить по опорам и фермам горбящегося над
Припятью моста! Но, кроме нас, лазить некому, так уж лучше не откладывать
дело в долгий ящик.
Меня сопровождает начальник военизированной охраны моста, молодой, но
склонный к полноте парень. Он щеголяет выправкой, поминутно поправляет
кобуру нагана и вообще хочет показать, что они здесь не лыком шиты.
Осматриваю фермы. Доходит очередь до глубоких минных труб.
Начальник охраны остается на мосту, а я спускаю в трубу электрический
фонарь. Всматриваюсь. И застываю на месте. В трубе лежит заряд динамита,
покрытый густым маслянистым налетом...
-- Придется закрыть движение по мосту! -- говорю я начальнику охраны.
Тот белеет. Нижняя толстая губа его беспомощно отвисает. Но мне не до
начальника охраны. Тороплюсь к членам комиссии, чтобы доложить о страшной
находке.
Студенистый динамит, покрывшийся маслянистым налетом, крайне опасен. Он
чрезвычайно чувствителен к механическим воздействиям. Достаточно небольшого
удара, даже трения, чтобы динамит взорвался. Инструкции требуют уничтожать
это вещество, избегая переноски...
Комиссия встревожена. И пока я обследую другие минные трубы, уже летят
донесения в штаб округа и в Народный комиссариат путей сообщения. Движение
по дороге прерывается. Надолго ли? Очевидно, надолго: я обнаруживаю заряды
динамита с выпотевшим нитроглицерином и в других опорах. Чистая случайность,
что мост до сих пор цел.
На обмякшего начальника охраны тошно смотреть. Он забыл о выправке,
суетится, пытается всем объяснить, что он здесь недавно. Улучив минуту,
спрашивает меня:
-- Ведь заряды давнишние? Правда давнишние? Он ни в чем не виноват,
бедняга. Заряды действительно старые. Но я отвечаю очень сухо. Неприятен не
умеющий владеть собой человек. Впрочем, начальнику охраны мой тон неважен.
Ему важно услышать, что он тут ни при чем. И толстое лицо парня расползается
в неуверенной улыбке.
-- Что надо предпринять? -- спрашивает меня председатель комиссии. --
Учтите, задерживать движение на большой срок нельзя.
-- Сейчас, Евсевий Карпович, движение невозможно! Прошу вызвать команду
подрывников. Желательно -- команду моего полка.
Никто не спорит. Вызов команде посылают немедленно. А я стараюсь
держаться в стороне, чтобы избежать вопросов: ведь сам не знаю, как
поступить. Ни один из известных мне способов разминирования не кажется
пригодным. Начни вынимать динамит, кто поручится, что не погубим бойцов и не
подорвем мост? Я лично не поручусь. Мне на занятиях достаточно много
твердили, что динамит с маслянистым налетом особенно чувствителен к
механическим воздействиям. Его надо просто взрывать. А как? Вместе с мостом,
что ли?
-- Думай! Думай, черт тебя возьми! -- говорю я сам себе. --Думай!
Не хочется ни есть ни пить. Усталый и мрачный, прихожу в служебный
вагон. Никак не могу отмыть грязные руки. Прошу горячей воды. Горячая
мыльная вода смывает жирные пятна мазута.
И вдруг меня словно током ударило: вот он выход! Найден! Надо налить в
минные трубы мазута, насыпать опилки, а потом вымывать динамит теплой
щелочной водой.
Я еле дождался прибытия своих бойцов. Объяснил им в чем загвоздка, и мы
приступили к работе. Какое счастье! Мазут, сухие опилки и горячая вода
действовали безотказно. Теперь я мог доложить:
-- Мост будет разминирован в ближайшее время!
Целыми днями находился я на мосту. Схватил жесткую простуду, а уйти
нельзя. Так и держался, пока не миновала опасность. Да и тут отдыхать не
пришлось. Пока возились с мостом, я запустил оформление документации.
Пришлось наверстывать упущенное...
Несмотря на непредвиденную задержку, специальная комиссия выполнила
работу в срок и заслужила благодарность командующего округом.
В конце ноября я вернулся в полк.
Поездка специальной комиссии на обследование границы была только
началом огромной работы, в которую включались все больше людей и целые
подразделения.
Перед нами ставилась задача -- сделать все, чтобы противник не мог
воспользоваться при вторжении нашими дорогами.
Приходилось теперь часто бывать в Харькове и изучать в штабе округа
различные документы.
За нами внимательно наблюдали начальник штаба округа П. П. Лебедев и
сам командующий Иона Эмма-нуилович Якир.
В конце 1929 года подготовка к устройству заграждений на границе была
завершена. В округе подготовили более 60 специальных подрывных команд общей
численностью 1400 человек. Заложили десятки складов с минновзрывными
средствами. На всех значительных мостах приграничной полосы отремонтировали
минные трубы, колодцы, ниши и камеры. Припасли 1640 готовых сложных зарядов
и десятки тысяч зажигательных трубок, которые можно было ввести в действие
буквально мгновенно.
Помимо взрывных заграждений создавались и иные. Вся их система
увязывалась с системой укрепленных районов.
Теперь можно было относительно малыми силами и в сравнительно короткие
сроки сделать на длительное время невозможным для противника движение по
нашим дорогам.
В те годы была уже поставлена и другая важная задача: захваченные
врагом пути сообщения выводить из строя так, чтобы при освобождении их
нашими войсками быстро восстанавливалось движение. Руководство инженерных
войск и военных сообщений Красной Армии отчетливо представляло, что этого
можно достигнуть, только умело сочетая эвакуацию и разрушение с применением
управляемых мин и мин замедленного действия (МЗД). Последние должны были
играть главную роль.
Несколько слов об МЗД
В 1928 -- 1929 годах армия уже имела ряд противо-поездных мин
замедленного и мгновенного действия. Некоторыми из них можно было подорвать
любой указанный поезд, даже определенный вагон этого поезда. Но имелся. у
этих мин один очень существенный недостаток: они срабатывали только при
установке под шпалы или вплотную под рельсы. Оставляла желать лучшего и
герметичность.
Однако минноподрывное дело неуклонно прогрессировало.
Совершенствовались, в частности, и способы расположения зарядов,
увеличивалась надежность их одновременного взрыва на больших объектах и в
любую погоду. Надеялись, что в недалеком будущем получим достаточное
количество отличных по качеству мин самых различных конструкций, в том числе
и противопоездных, допускающих установку вне связи с рельсами и шпалами.
Увы! Их мы так и не получили! В годы сталинского произвола необходимые
для армии мины не только не попали в серийное производство, но даже чертежи
их погибли вместе с конструкторами.
Никто, конечно, не предполагал этого. Осенью двадцать девятого года,
готовясь к маневрам, мы были полны уверенности в лучшем будущем...
Ночь. Ветер. На одном из участков дороги западнее Коростеня необычное
оживление. И. Э. Якир приехал проверять готовность заграждений. Вместе с
командующим -- начальник военных сообщений, представители Управления
юго-западной железной дороги, командиры железнодорожных частей.
Якир и его спутники уверенно шагали в темноте по железнодорожному
полотну. Мы, командиры-подрывники, нервничая, шли сзади.
Раздалась команда:
-- Приступить к минированию!
Вот теперь будет видно, хорошо мы работали или плохо.
Время тянется невыносимо медленно.
Начальник военных сообщений округа Ф. К. Дмитриев то и дело освещает
фонариком циферблат хронометра.
А донесений о готовности к взрыву нет и нет...
Я напряженно вглядываюсь в темноту и, кажется, вижу, как неповоротливо
движутся на объектах люди, как медленно вставляют в заряды
электродетонаторы. Ах, если бы можно было самому броситься в темень и помочь
бойцам! Но надо стоять и ждать. Стоять и ждать.
Якир не произносит ни слова. Он тоже ждет.
Наконец приходит сообщение:
-- Все готовы!
Минуту спустя острые вспышки учебных взрывпакетов вырвали из темноты
пролеты моста, стрелки, участки полотна. Эхо подхватило гул. Путь
"разрушен"!
И все же результаты учения не удовлетворили нас. Во время последних
тренировок подрывники действовали гораздо быстрее. Удрученные, поднялись мы
в вагон командующего округом для разбора занятий,
Якир не спешил с выводами.
-- Прежде всего подкрепиться и согреться! -- распорядился он.
Присели к столу. Взяли стаканы с горячим чаем. Нам было не до
чаепития...
И вдруг услышали веселый голос командующего:
-- Не падайте духом минеры. Я же понимаю, в чем беда, и делаю скидку на
присутствие высокого начальства... Раньше-то действовали быстрей?
-- Быстрей, Иона Эммануилович, -- отозвался кто-то.
-- Могу вас утешить, -- засмеялся Якир, -- во время войны большое
начальство не будет стоять над душой. Вас это устраивает?
На наших лицах появились ответные улыбки.
-- Ну вот и отлично, -- одобрил командующий- А теперь займемся разбором
учений и выясним, в чем причина недостаточной четкости ваших действий. Прошу
внимания!
Иона Эммануилович был замечательным оратором. Говорил он ясно, образно.
Умел обнажить подмеченные ошибки и посоветовать, как от них избавиться. И
никакого разноса! Только забота о том, чтобы дело пошло на лад.
Якира не считали добрячком. Он знал цену требовательности. Но когда
требовал, каждый чувствовал, что имеет дело не просто с "большим
начальником", что перед ним старший, умудренный жизнью товарищ...
Примерно через год, присланная из центра комиссия снова проверяла
готовность к устройству заграждений и разрушений на приграничных участках.
На этот раз результаты получились иными.. Бойцы, охранявшие мосты (они же и
подрывники), действовали слаженно и уверенно.
Шестидесятиметровый мост через реку Уборть под Олевском был, например,
полностью подготовлен к разрушению при дублированной системе взрывания за
две с половиной минуты.
Не знаю, как это конкретно делалось, но мне известно, что
заблаговременная подготовка к устройству заграждений (разрушений) на
железных дорогах в приграничной полосе проводилась и в других приграничных
военных округах. Для этой цели были
изданы специальное Наставление {"Красная книга") и Положение ("Зеленая
книга"). В Наставлении впервые подробно описывалось, как производить порчу
железнодорожного пути, мостов и других объектов на железных дорогах. Оно
сыграло большую роль в совершенствовании минноподрывных работ.
"Зеленая книга" -- Положение -- четко определяла варианты разрушения и
порчи железнодорожных объектов в зависимости от того, на какой срок
желательно вывести их из строя. Все расчеты сил и средств производились для
полного и частичного разрушения. Необходимые запасы минноподрывных средств
создавались для полного разрушения дорог в полосе до 60 -- 100 километров от
границы, и располагались они вблизи охраняемых объектов.
На занятиях с командным составом подрывных команд особо подчеркивалось,
что при решении вопроса о характере и объеме заграждений (разрушений)
необходимо тщательно взвешивать последствия, к которым они приведут.
Стремиться нужно к тому, чтобы исключить всякую возможность использования
разрушенного объекта противником и вместе с тем не создать непреодолимых
трудностей для восстановления движения при возвращении наших войск.
Смерть отца
На квартире меня ждало письмо. По адресу узнал руку сестры. Бесшабашно
вскрыл конверт и окаменел. Сестра писала, что умер отец. Его уже похоронили,
не чая дождаться разъехавшихся по стране сыновей...
... Мы находимся в вечном долгу перед теми, кто дал нам жизнь и помог
встать на ноги. Почему же мы остро вспоминаем об этом лишь после их смерти?
... Я долго не зажигал огня...
Одиннадцать лет назад, когда я был в Твери, мне сообщили о смерти
матери. Она умерла совсем молодой. Непосильная работа на железной дороге и
дома, забота о шестерых детях и муже, вечные хлопоты, систематическое
недосыпание состарили ее и до времени свели в могилу. Обстоятельства
сложились тогда так, что я не смог поехать на похороны.
А теперь вот умер отец. И меня снова не было рядом...
В январе 1930 года меня вызвали в Харьков, в штаб Украинского военного
округа.
Над городом-стояла морозная дымка. Голые ветви лип опушил иней. Но,
несмотря на холод, у продовольственных магазинов с бутафорскими витринами
выстроились длинные очереди.
В штабе меня принял начальник одного из отделов Август Иванович Баар.
Это был высокий угловатый человек. Про таких обычно говорят: широкая кость.
Я знал, что Баар -- латыш, но он походил на лесоруба из дремучей тайги,
прожившего долгие годы среди молчаливых распадков и кедровника. На красных
петлицах Баара красовалось по два ромба.
Протянутая мне рука тоже была рукой лесоруба --большая, жесткая, словно
загрубевшая от добротного топорища.
Говорил Баар густым голосом, явно сдерживая бас, и фразы у него
получались отрывистые, клочковатые. Я решил, что передо мной угрюмый и
замкнутый человек. Насторожился. На вопросы отвечал так же односложно, как
они задавались. Беседа наша явно не клеилась. Но вот Баар перешел к делу.
сообщил, что мне предстоит обучать партизан.
-- Это труднее и сложнее, чем учить молодых красноармейцев. Яснее вам
расскажет обо всем товарищ Якир. Пройдемте к нему.
Командующий разбирал бумаги. Поднял лицо, заулыбался. Баар представил
меня.
-- Со старыми знакомыми разговаривать легче, -- сказал Якир.
Он с увлечением рассказал о целях подготовки партизан и методах их
обучения. Якир сказал также, что минновзрывные заграждения не могут на
длительный срок вывести дороги из строя. Противник,
обладая хорошей техникой, в состоянии восстановить их быстро. Поэтому
мы будем готовить партизан для минирования восстанавливаемых противником
дорог и других коммуникаций. Наша задача состоит в том, чтобы подготовить
диверсантов, незаметных для противника, глубоко законспирированных. Когда
противник окажется на нашей территории, партизаны должны превратить
восстанавливаемые участки в ловушки.
-- Ясно?
-- Все ясно, товарищ командующий.
-- Очень хорошо. Только здесь существует одно "но"... Товарищ Баар,
видимо, предупредил вас, что предстоит обучать людей опытных и заслуженных.
Очень опытных! Стало быть, нужно преподавать так, чтобы они не
разочаровались. Азы им твердить не надо. Давайте побольше нового. Как можно
больше нового! И учтите -- в тактике самой партизанской борьбы они пока
разбираются лучше вас. Так что не задевайте самолюбие людей и сами учитесь у
них всему, что может понадобиться. Ясно?
-- Ясно, товарищ командующий.
-- Вам поручается важное партийное дело, товарищ Старинов, -- уже без
улыбки предупредил Якир. -- Вы обязаны с ним справиться.
Какое-то мгновение он пристально смотрел на меня, словно впервые увидев
или заново оценивая, и вдруг без всякого перехода строго спросил:
-- Кстати, как ваше здоровье? Не мучают последствия ревматизма?
Я несколько растерялся: не ждал подобного вопроса и не мог сообразить,
откуда Якиру известно о моем недомогании. Глубокой осенью 1926 года, работая
вместе с бойцами в ледяной воде, я действительно заболел ревматизмом, и это
дало осложнение на сердце. Но кажется, никому не жаловался на свое
здоровье...
-- Сейчас чувствую себя неплохо, -- поспешил заверить я командующего.
--
-- Ну и очень рад!.. Итак, характер будущей работы вам понятен. Задания
будете получать от товарища Баара или его заместителя... Я знаю вас как
подрывкика. Как подрывника мы и берем вас в отдел товарища Баара. Там,
надеюсь, вас сделают еще разведчиком и партизаном.
Повернув голову в сторону Баара, он ждал ответа.
Баар густо пробасил:
-- Постараемся, Иона Эммануилович. Товарищ Захаров умеет воспитывать
себе помощников... Якир пружинисто встал из-за стола:
-- Желаю успеха!
На педагогическом поприще
Новое дело увлекло и захватило меня. Вначале я обучал будущих партизан
только минноподрывному делу, зато сам учился многому и помногу. Вникал в
историю партизанских войн, в тактику партизанской борьбы с противником, в
тонкости и премудрости разведки.
Невольно приходилось задумываться над созданием таких инженерных мин,
которые можно применять именно в тылу врага.
В одной из бесед с будущими партизанами Иона Эммануилович Якир привел
слова Ленина о том, что большевики могут и должны воспользоваться
усовершенствованиями техники, должны научить массы готовить бомбы, помочь
боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими
ружьями.
-- Эти слова вождя пролетарской революции, -- подчеркивал Якир, -- не
потеряли значения и в наше время. Они имеют прямое отношение к тем, кому
предстоит организовать и возглавить битву с врагом в его тылу, то есть к
партизанам. Партизанские выступления не месть, а военные действия!
По личному указанию И. Э. Якира я организовал мастерскую-лабораторию,
где разрабатывал с товарищами образцы мин, наиболее удобных для применения в
партизанской войне. В этой лаборатории родились так называемые "угольные"
мины, с успехом применявшиеся в годы Великой Отечественной войны нашими
замечательными партизанами Константином
Заслоновым, Анатолием Андреевым и многими другими героями борьбы с
гитлеровцами.
Здесь же родилась и обрела плоть идея создания некоторых, теперь широко
известных автоматических мин. Мы сконструировали так называемый "колесный
замыкатель", впоследствии окрещенный в Испании миной "рапида" (быстрый).
Придумали и отработали способы подрыва автомашин и поездов минами,
управляемыми по проводам и с помощью бечевки.
Будущие партизаны не только знакомились с устройством этих мин. В
случае необходимости они могли теперь изготовить каждую из них. Большое
внимание уделялось также самостоятельному изготовлению запалов и гранат,
умению рассчитывать и закладывать заряды взрывчатки.
В партизанские отряды подбирались по указанию И. Э. Якира различные
специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко
изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки.
Товарищ Якир заботился о сколачивании крепкого, боеспособного костяка
будущих партизанских отрядов и бригад. Он требовал формировать эти
соединения так, чтобы в их состав входили и опытные, привыкшие к походам по
тылам противника партизаны и молодые кадровые командиры. Перед нами
командующий ставил задачу совершенствовать уже известные методы партизанской
войны, отыскивать новые возможности, добиваться высокой маневренности
партизанских групп и уметь обеспечивать их материально.
В молодости мнение о людях нередко составляешь с ходу, по первым
впечатлениям, и не удивительно, что часто ошибаешься. Иногда испытываешь при
этом горечь, иногда -- стыд.
Я проводил с партизанами занятия по изучению пулемета "люис". Должен
заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло
самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы
пользоваться трофейным оружием.
Итак, мы колдовали над пулеметом "люис". Кое-какая практика у меня уже
была, и я не очень смущался, хотя в классе находился Г. И. Баар.
Рассказав о тактико-технических данных пулемета, я довольно бойко
разобрал его. Но всякое малоизученное оружие обладает весьма неприятным
свойством: его легко разобрать, да трудно собрать. В тот раз мне пришлось
убедиться в правоте этой невеселой истины. Проклятый "люис" не желал
обретать первоначальный вид. Одну деталь я долго вертел в руках, не зная,
куда поставить.
Ученики терпеливо ждали, чем закончатся потуги преподавателя. Из
деликатности ничем не выдавали своего отношения к происходящему,
И тут раздался густой бас Баара:
-- Разрешите мне, товарищ Старинов? Руки чешутся...
-- Пожалуйста...
Густав Иванович неторопливо взял в руки пулемет, кинул суровый взгляд в
сторону засмеявшегося было товарища и, хмуря брови, однако ловко и очень
быстро собрал "люис".
-- Вот так мы собирали когда-то трофейные пулеметы, -- сказал Баар,
поглаживая своей большой рукой вороненый ствол. -- Больше тренируйтесь,
тогда будете быстро собирать. Эту работу, товарищи, надо уметь делать
механически. А придется -- и на ощупь...
Он помедлил какое-то мгновение, потом извинился передо мной за то, что
помешал, и опять передал мне пулемет.
Как я был благодарен за выручку! Баар вовремя спас меня от позора, да
еще повернул дело так, будто вся моя вина только в медлительности!
Поборов смущение, я довел занятие до конца. А как только учащиеся
разошлись, Баар, прервав мои оправдания, добродушно посоветовал:
-- Не жалейте времени на знакомство с подобными "машинками". Пригодится
в жизни, поверьте слову! Знать иностранные- образцы нам очень нужно.
Партизан должен уметь сразу использовать трофейное оружие!
Приятно было почувствовать на плече тяжесть бааровской ладони.
А в правоте его слов мне пришлось убедиться и в Испании, и во время
партизанской борьбы в тылу гитлеровцев. Да еще как убедиться!
Со дня конфуза с "люисом" я уже не считал Баара ни замкнутым, ни
угрюмым: понял, сколько тепла таится за внешней грубоватостью и кажущейся
нелюдимостью этого человека...
1931 год. Трудно в учении
Шел 1931 год. Г. И. Баар и М. Э. Якир часто бывали у нас на
практических занятиях. Помню их приезд на занятия, посвященные действиям
партизанской засады на автомобильной дороге. Темной ночью Якир обошел
колонну новеньких грузовиков отечественного производства.
-- Какова техника у нас нынче! -- радовался командующий. -- Это вам не
времена гражданской войны! Не по дням, а по часам набираем силу!
Запомнилось и то, как Якир вместе с Бааром стояли на летном поле
аэродрома под Харьковом, наблюдая за приземлением партизан-парашютистов.
Якир восхищался новыми самолетами, радовался успешной выброске десанта.
В моей памяти сохранилось выступление Ионы Эммануиловича на выпуске
группы командиров, комиссаров, начальников штабов и специалистов,