Страница:
В канун нового, 1942 года мы передали образцы новых,
усовершенствованных мин промышленным предприятиям. Детали для мин и
взрывателей стал поставлять Россельмаш, металлические корпуса для осколочных
фугасов -- Красный Аксай, а корпуса деревянных противотанковых и
противопехотных мин --ростовская фабрика роялей. По этому поводу у нас
шутили, что нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!
Успешно завершалось обучение минноподрывному делу личного состава
приданных нашей группе саперных батальонов.
По заданию обкома партии мы успели также организовать в городе Шахты
пункт для обучения партизан, а в самом Ростове -- курсы по минноподрывному
делу для возможного подполья. Занимались с "партизанами" и "подпольщиками"
наши командиры-пограничники: капитаны Степан Иванович Казанцев, Трофим
Павлович Чепак и Петр Антонович Романюк, уже знакомый читателю старший
лейтенант Федор Андреевич Кузнецов, лейтенанты Иванов и Карпов, инструкторы
Кретова и Белова, некоторые испанские товарищи, свободно владеющие русским
языком.
Обучалась на курсах и группа людей, направленная Краснодарским
крайкомом партии: изучала методы ведения партизанской войны на тот случай,
если враг вторгнется на территорию края. Кстати сказать, впоследствии мы
передали краснодарским партизанам большоеколичествоминноподрывнойтехники,
успешно использованной ими в борьбе против оккупантов.
Словом, все первые десять суток пребывания в Ростове-на-Дону отдыху мы
отводили считанные часы. Даже празднование Нового года ограничили сорока
пятью минутами. Зато дело на месте не стояло.
Командующий фронтом генерал Малиновский
Зимнее наступление советских войск продолжалось на всех участках
огромного фронта. В конце декабря были освобождены Козельск и Калуга, Керчь
ш Феодосия. Готовилась наступательная операция и в районе Донбасса. Военный
совет Южного фронта снял с позиций и вывел в резерв командования
Юго-Западного направления войска 9-й армии, а их прежнюю полосу обороны
передал 56-й армии. Теперь 56-й армии приходилось прикрывать линию фронта
протяженностью в триста километров, двести из которых, правда, приходились
на побережье Таганрогского залива и дельту Дона.
Учитывая растянутость боевых порядков армии и опасаясь выхода
противника по окрепшему льду залива в тыл нашим обороняющимся войскам,
Военный совет фронта требовал ускорить создание оборонительных рубежей,
минирование берегов залива и дельты Дона, прорубить искусственные полыньи
--сначала на подступах к Азову и Ростову, а затем и на протяжении ста
двадцати километров вдоль южного берега залива.
Мин, разумеется, не хватало, надо было срочно увеличить их выпуск,
пришлось вновь обращаться в обком партии, к рабочим ростовских,
новочеркасских, аксайских и азовских предприятий. Рабочие не подвели. А пока
изготавливались мины, саперов и гражданское население направили долбить
полыньи. Солдаты, женщины, подростки, освобожденные от военной службы
мужчины -- десятки тысяч людей вышли с ломами, кирками Лопатами на донской и
азовский лед -- зеленоватый, неподатливый, достигший кое-где уже
полуметровой толщины. Зазвенели ломы, зашаркали лопаты... Адский труд!
Крепкий, здоровый мужчина и то много не надолбит, к тому же на жестком
морозе, под пронизывающим ветром. А полынью мало пробить, ее нужно, чтобы не
замерзла, перекрыть жердями, а на жерди накидать соломы и снега. Да вот
беда, жердей в степи не добудешь в нужном количестве!
Считая устройство полыней крайне неэффективным делом, ведущим к
неразумной растрате сил, мы с Журиным доложили свое мнение новому
командующему 56-й армии генерал-майору В. В. Цыганову. Полнолицый, с
нависшими на глаза бровями, несколько грузный генерал выглядел крайне
суровым. В действительности Виктор Викторович Цыганов, знакомый мне по
обороне Харькова, был далеко не стар, энергичен, заботлив по отношению к
подчиненным. Он был требователен, это верно, но его требовательность никогда
не сочеталась с окриками или грубостью, напротив, подкреплялась прекрасным
пониманием человеческой психологии и умением видеть дальше других.
Выслушав наши доводы, Цыганов и член Военного совета армии бригадный
комиссар Комаров согласились, что полыньи себя не оправдывают, сообщили свою
точку зрения Военному совету фронта. Там с отменой полыней не спешили. Но
член Военного совета Южного фронта И. И. Ларин, приехав в очередной раз в
Ростов и проинспектировав работы на побережье, распорядился прекратить
пробивку полыней, а минирование усилить: ставить мины не только на самых
опасных направлениях, но и в любом мало-мальски пригодном для выхода
противника на берег месте.
Усилили в то время и минирование оборонительных рубежей 56-й армии и на
ее переднем крае, и минирование "обводов". К слову сказать, генерал-майор
Цыганов решительно поддержал идею создания на оборонительных рубежах системы
траншей и развитых ходов сообщений. В полосе 56-й армии она строилась и
совершенствовалась быстро. А в десятых числах января сорок третьего года,
когда строительство и минирование оборонительных рубежей пошло полным ходом,
Военный совет армии одобрил и предложение о создании специального батальона
минеров для ударов по коммуникациям и опорным пунктам противника на северном
берегу Таганрогского залива.
-- Погодите радоваться, --сказал Цыганов, глядя на наши с Журиным лица.
-- Резонанс от вылазок может Оказаться неожиданным, поэтому требуется
санкция командующего фронтом. Вы, полковник, кажется, знакомы с
генерал-лейтенантом Малиновским?
-- Так точно. Встречались в Испании.
-- Вот вы и поезжайте к командующему. Вам он вряд ли откажет. Только
обязательно обговорите состав диверсионных групп и попросите обеспечить эти
группы необходимым снаряжением!
Последний раз я видел Малиновского шесть лет назад, в прилепившемся к
подножью гор провинциальном испанском городке Хаене, где на одной из узких,
как ущелье, средневековых улочек находилось пристанище диверсантов. Беседуя
с нами, Малиновский сидел на подоконнике высокого стрельчатого окна. На
широкие плечи накинута кожаная куртка, над. левой бровью нависал край
черного берета.
В штабе Южного фронта навстречу мне поднялся из-за стола грузный
человек с гладко причесанными волосами, с озабоченным, одутловатым лицом.
Прежними у него остались только глаза, вспыхнувшие улыбкой узнавания.
Слушал меня командующий фронтом внимательно, предложение осуществлять
диверсии в тылу врага,. совершая переходы через лед Таганрогского залива,
одобрил, разрешил привлечь к этим действиям добровольцев из приданных
инженерной группе частей, а также из числа командиров и бойцов 8-й саперной
армии.
Я сказал, что в оперативно-инженерной группе работают инструкторами
испанские добровольцы:
-- Они тоже рвутся в тыл врага, товарищ генерал!
-- Как они морозы-то переносят? Ведь тут не Средиземноморье.
-- Привыкли, не первый год у нас.
-- Что ж. Пусть бьют фашистов, как били в Испании. Но уж вы их
поберегите, комарада Вольф!, -- Слушаюсь, комарада Малино[11]!
11 Малино -- псевдоним Малиновского в Испании. 261
Командующий рассмеялся, размашистым почерком написал на поданном мною
докладе "Согласен. Малиновский" и, возвращая бумагу, пожелал боевой удачи.
Я возвратился в штаб армии окрыленный. -- Теперь времени не теряйте! --
сказал Цыганов. -- И да поможет вам саперная смекалка.
Специальный батальон,
В специальный батальон следовало отбирать людей не только сильных
духом, но и очень выносливых физически,
В должности командира спецбатальона утвердили старшего лейтенанта
Николая Ивановича Моклякова, исполняющего обязанности командира 522-го
отдельного саперного батальона. Этот рослый, крепкий тридцатипятилетний
командир в возрасте восемнадцати лет вступил в комсомол, а двадцати четырех
-- в партию. Перед войной Мокляков работал инженером на Ново-Краматорском
заводе, мог эвакуироваться с семьей в глубокий тыл, но написал на бланке
выданной брони: "Я русский, коммунист, мое место на передовой! ", отнес
броню в военкомат и добился отправления на фронт. Предложение принять
командование спецбатальоном Мокляков принял, не скрывая радости.
Комиссаром у Моклякова стал старший политрук Захар Вениаминович
Вениаминов, в прошлом неоднократно избиравшийся секретарем партийной
организации одного из больших предприятий, имеющий опыт работы с людьми.
Вениаминову было за сорок, но на здоровье комиссар не жаловался. Кроме того,
он обладал завидным спокойствием, скоропалительных решений не принимал, и
одной из любимых фраз его была фраза "Це дило треба обмозговати! "
Поначалу добровольцев в спецбатальон из рядового и сержантского состава
намеревались отбирать на общем построении частей. Но, когда по команде
"Добровольцы, два шага вперед! " шагнул вперед весь бывший батальон
Моклякова, пришлось от первоначального намерения отказаться. В остальных
батальонах, а также в 26-й бригаде 8-й саперной армии 262
добровольцев отбирали без построения, беседуя с каждым персонально.
На третьей неделе января состав спецбатальона определился. Командирам и
бойцам выдали новое зимнее обмундирование, маскировочные костюмы, автоматы
ППШ, саперные ножи, набор принадлежностей для работы с минами, кусачки,
гранаты. Инструкторы оперативно-инженерной группы сразу начали обучать
новичков искусству минирования и действиям в тылу врага. Но это было только
начало! Еще предстояло решить, как диверсионные группы станут передвигаться
по торосистому льду Таганрогского залива, преодолевая от 30 до 60 километров
в одну ходку, как будут поддерживать связь со своей базой и между собою.
О преодолении залива пешком или на лыжах думать не приходилось: ни
пешком, ни на лыжах по льду далеко не уйдешь. Стало быть, требуются санные
упряжки. Военный совет армии помог достать сани, выделил достаточное
количество лошадей. Но первый же пробный выезд на лед обескуражил. Кони,
хоть и подкованные со всей тщательностью, идти не могли, у них разъезжались
копыта, а ветер принялся крутить сани. Соскочив на лед, минеры пытались
помочь лошадям, удерживая сани, но заскользили, принялись выделывать
прямо-таки цирковые антраша. Что за притча? Ведь местные рыбаки ездят по
льду самым спокойным образом! Пошли на поклон к рыбакам. Те объяснили, что к
санным полозьям нужно приделать железные "подрезы", чтобы рассекали лед, как
ножи, не давая саням скользить из стороны в сторону. Коней -- перековать на
острые шипы, а к солдатским валенкам прикрепить "бузулуки" -- род подковы с
тремя шипами. С "бузулуками" человек может не только уверенно передвигаться
по льду, но и карабкаться на отвесный берег.
Сделали подрезы к саням, перековали коней, обзавелись "бузулуками" --
новая загвоздка. Убедились, что одной ночи не хватит, чтобы уйти на задание
и вернуться на базу под утро. Решение напрашивалось само собой: отправляться
с нашего берега засветло, чтобы с наступлением темноты находиться в
десяти-263
двенадцати километрах от врага, перед вылазкой немного отдохнуть.
Однако движение диверсионных групп в дневное время могла легко обнаружить
авиация противника. Значит, маскировочная одежда требовалась не только
минерам, нои лошадям! Пришлось добывать белую материю, шить лошадям широкие
маскировочные попоны-накидки с капюшонами. Облачили коней в новое одеяние --
картинка из рыцарских времен, да и только! Зато уже с расстояния в километр
упряжи на фоне замерзшего залива и торосов стали совершенно неразличимыми.
Задачу связи боевых групп с ездовыми санных упряжек, оставленных на
ночь в торосах недалеко от северного берега, решили просто: снабдили ездовых
карманными фонариками с разноцветными стеклами и изготовленными в нашей
мастерской-лаборатории разноцветными спичками. Не удалось только добыть
раций для связи с боевыми группами, но тут не мог помочь даже Военный совет
фронта: не было тогда раций в нужном количестве...
В последних числах января я доложил командующему армией, что
спецбатальон к выполнению боевых заданий готов. Генерал Цыганов поставил
задачу:
не давать врагу свободно, передвигаться по северному побережью
Таганрогского залива, уничтожать во вражеском тылу живую силу и технику,
разрушать вражескую связь. План действия спецбатальона завизировали
начальник разведотдела 56-й армии полковник Егнаров, майор Журин, начальник
оперативного отдела армии майор Н. Д. Салтыков и я. Командующий утвердил
план без поправок.
Морозное январское утро. Заметенная снегом дорога тянется над высоким
обрывистым берегом. Залив лежит справа внизу, посверкивая на раннем солнце
глыбами торосов, темнея прорубями, игрушечными фигурками рыбаков и санных
рыбацких упряжек. Слева -- степь. Ее лишь слегка припорошило, сквозь редкую
крупку проглядывает потрескавшаяся от холода земля, а в балках снег лежит
пухлыми перинами и
нежно розовеет. Ступи в эту нежную перину " утонешь с головой...
Пробиваясь сквозь заносы, подразделения специального батальона идут в
Ейск, Шабельск и Порт-Катон. Впереди --боевое охранение: взвод управления
под командованием молодцеватого лейтенанта Владимира Дмитриевича
Кондраше-ва. За боевым охранением на добрых конях -- командование
специального сводного батальона. За командованием -- ровные колонны рот.
Дымящаяся походная кухня, на передке которой сидит повар, даже на морозе не
расстающийся со своей трехрядкой и терзающий мехи. Сани застенчивого, как
девушка, военфельдшера Сердюка, сани с боепитанием, провизией...
Одна рота и командиры-пограничники едут со мною на машинах в Ейск. Там
будет штаб руководства вылазками в тыл врага.
Едет Мануель Бельда -- командир-испанец, герой походов в тыл фашистов,
не унывающий ни при каких обстоятельствах. Он улыбается, и я уверен, он
опять что-нибудь сказанул товарищам. Такой уж это человек! С ним и политрука
не нужно. Его рассказы об Испании, о Долорес Ибаррури, о сражениях с
фалангистами поднимают боевой дух солдат, зовут к самопожертвованию и
подвигам во имя Родины.
Едет молчаливый младший лейтенант Яценко, всегда успевающий первым
подметить, что кто-то из товарищей притомился, что кому-то прислали
невеселое письмо, умеющий даже молчаливым присутствием успокоить, поддержать
друга.
Едет бывший испанский пилот, ныне боец Красной Армии Марья но Чико.
Чико по-испански -- мальчик. Фамилия никак не подходит Иарьяно. У него плечи
и грудь тяжелоатлета, а ноги бегуна на марафонские дистанции. Чико! Веселый
парень из Куенки! Родители мечтали видеть своего сына священником. Но он не
признавал заповедей Христа, учившего смиряться и терпеть, и когда фашисты
набросились на испанский народ, пошел в республиканскую армию, стал
летчиком-истребителем. Он проповедовал истину огнем И-16. А сейчас готов
проповедовать ее минами и автоматом. Он зиаетг другие разговоры с фашизмом
исключены.
Идет батальон. Идут и едут донецкие, московские, кор-довские,
рязанские, валенсийские, тульские, барселонские, алтайские и баскские парни.
Идут коммунисты и комсомольцы, для которых битва с врагом -- дело жизни и
чести.
Адмирал Горшков
Прибыв в расположение, я прежде всего выполнил приказ командующего
армией; связался с командующим Азовской военной флотилией контр-адмиралом С.
Г. Горшковым, чтобы договориться о взаимодействии спецбатальона с моряками.
С моряками флотилии нам уже довелось встречаться и выполнять совместные
задания. Несколько ранее оперативная группа направляла в район Азова, где
охрану побережья несли отряды торпедных катеров No 14 и No 20, двух
инструкторов по минированию. Наши инструкторы и личный состав отрядов
устанавливали в районе Азова сухопутные и морские мины. Там я познакомился с
командиром отряда No 14 Цезарем Львовичем Куниковым. Помню, он произвел
впечатление инициативного, решительного человека. Откуда было знать, с кем
свела военная судьба? Больше года оставалось до февраля сорок третьего года,
до той ночи, когда отряд особого назначения под командованием майора Ц. Л.
Куникова сумел занять небольшой плацдарм на западном берегу Цемесской бухты,
вблизи предместья Новороссийска --Станички, получивший впоследствии название
"Малой земли"...
Выслушав меня, контр-адмирал Горшков попросил прибыть в
Приморско-Ахтарск, выслав за мною У-2. Погода стояла ясная, безветренная,
воздушный путь от Ейска до Приморско-Ахтарска занял всего сорок минут.
Коренастый, широкогрудый, русоволосый контр-адмирал выглядел очень молодо. Я
даже усомнился, достиг ли он тридцатилетия. А чуть позднее узнал, что первое
впечатление оказалось правильным -- Сергею Георгиевичу Горшкову в сорок
втором исполнилось всего тридцать два года.
Прочитав письмо командующего 56-й армией, Горшков кивнул:
-- Вылазки во вражеский тыл -- дело хорошее. Но у вас же народ, как я
понимаю, сухопутный?
Я подтвердил, что моряков в спецбатальоне действительно нет.
-- Вот то-то. А воевать придется все-таки на море, хоть и замерзшем.
Поэтому, товарищ полковник, необходимо привлечь к вылазкам моряков. Но об
этом договоримся позже, а сейчас послушайтесь-ка моих советов...
И контр-адмирал не поскупился на советы, за которые его после не
уставали поминать добром все минеры, начиная с комбата и кончая ездовыми.
Сергей Георгиевич Горшков вообще уделял большое внимание вылазкам в тыл
врага. По его приказу были сформированы боевые группы из команд кораблей,
ходившие на северный берег залива с нами и самостоятельно. На любую нашу
просьбу он откликался немедленно.
Походы в тыл противника через Таганрогский залив начались с неудач.
Только мы разместили бойцов по квартирам, разработали первый маршрут и
назначили день и час выхода боевых групп, как подули сильные восточные
ветра, завыл буран. Пришлось отсиживаться по рыбацким хатам. Вениаминов
мрачно шутил: "Ждем у моря погоды, товарищ полковник! "
Наконец к утру. 3 февраля стихло. Мокляков, командиры рот, испанские
товарищи спрашивали, не пора ли начать. Чувствовалось, люди истосковались по
делу. Что ж? Если погода устанавливается, пора! В третьем часу дня санные
упряжки с минерами съехали на лед и вскоре исчезли за торосами, за снежной
пылью. А к вечеру, в начале седьмого, небо вновь сделалось аспидно-серым,
тучи, наползшие на степь и залив, словно бы придавили их, повалил крупными
хлопьями снег, завыл и заметался восточный ветер. Ночью в батальоне не
спали. Посты до утра дежурили на берегу, пытаясь что-нибудь разглядеть в
слепящей
ночной круговерти, подавали сигналы фонариками, но никто ничего не
видел и не слышал. Безмерна тревога матери, проводившей в бой сына. Но
безмерна и тревога командира, отправившего на опасное задание своих
бойцов...
Первыми возвратились под утро бойцы капитана Чепака. Он рассказал о
том, что происходило.
Боевые группы двигались вблизи друг от друга, выдерживая направление по
азимуту. Налетевший буран застал их на полпути, и группы лишь к полуночи
добрались до торосов перед северным берегом. Через час-другой показалось,
что ветер ослаб и снег валит не так сильно. Стали пробиваться вперед.
Поддерживая товарищей и лошадей, падая и поднимаясь, одолели еще шесть
километров. И тут в снежной мути взмыли осветительные ракеты противника. В
их неверном свете минеры различили два судна, вмерзшие лед. Оттуда, с
неизвестных судов, ударили немецкие автоматы.
Командиры отдали приказ на отход.
Обратный путь оказался не менее тяжелым. Выбившихся из сил колхозных
лошадей пришлось тянуть и подталкивать.
Преодолевая торосы на середине залива, капитан Чепак потерял из виду
остальные группы.
-- Мы и в воздух стреляли, и гранаты взрывали, все без толку, -- устало
вздохнул Чепак. -- Никого не нашли...
На помощь не вернувшимся немедленно выслали группы поиска. Они
углубились в залив, обшарили берега в районе расположения спецбатальона, но
в буране никого обнаружить не удалось.
Ветер и снегопад прекратились только во второй половине дня. Тогда
наконец наше долгое ожидание было вознаграждено: вдали, на ледяном поле
показались черные точки. Навстречу им сразу помчались упряжки со свежими
лошадьми. Они вывезли отделение Франсиско Гаспара. Сам Франсиско вылез из
кошевки с трудом и. с трудом разлепил губы:
-- Муй фрио [12]
Час спустя в одиночку выбрался Чико Марьяно. В буране он отбился от
товарищей, но упорно шел по компасу и одолел в буран и мороз сорок
километров ледяной дороги. Поднимаясь на берег, Чико совсем не походил на
того красавца, которого провожали восхищенными взглядами молоденькие рыбачки
из Ейска. Шапка-ушанка туго завязана под подбородком, подшлемник густо
облеплен инеем, в овале подшлемника потемневшая от стужи кожа и безмерно
усталые глаза. А все же, взобравшись на берег, расправил плечи и
выпрямился...
Вскоре неподалеку от Порт-Катона вывел боевую группу Канель. Сам Канель
обморозился очень сильно. Нос раздуло, ноги и руки распухли. Да что
говорить! Чтобы снять примерзшую к волосам Канеля шапку-ушанку, пришлось
его, растертого снегом, подержать у печи.
Канеля срочно отвезли в ейский военный госпиталь.
Последними выбрались изо льдов и торосов люди капитана Казанцева.
Группа капитана, возвращаясь, достигла южного берега залива чуть восточное
Ша-бельской косы. Обрывистые берега не позволили выехать наверх. Лошади в
глубоких прибрежных заносах встали, их пришлось бросить. В поисках удобного
въезда на берег люди разошлись, выбираясь по двое, по трое.
А один человек так и не выбрался. Ни в тот день, ни в два последующих.
Им был наш испанский товарищ Мануель Бельда. Уроженец Андалусии, студент,
сменивший книги на винтовку, чтобы защитить республику, отважный боец,
ставший в двадцать два года командиром дивизии республиканской армии
Испании, коммунист, посчитавший за счастье вновь сражаться с фашизмом даже в
звании рядового! Пламенный патриот своей родины, он так мечтал вновь увидеть
родную Валенсию! И вот -- замерз! Я не сдержал обещание, данное
генерал-лейтенанту Малиновскому,
12 Муй фрио -- очень холодно (исп. ). 269
и до сих пор не могу оправдаться перед самим собой...
Погода установилась на вторые сутки. Тогда в тыл противника из трех
пунктов одновременно отправилась новые группы минеров. Одной из первых
проникла на северный берег, неслышно пересекла фашистскую патрульную
дорожку, установила мины и уничтожила вражеский грузовик с солдатами
--боевая группа младшего лейтенанта И. М. Яценко. Незримыми, неслышными
пробирались во вражеский тыл группы лейтенанта П. А. Романюк, группы
барселон-цев Ипполито Ногеса и Франсиско Гаспара, младшего лейтенанта Ф. Е.
Козлова, младшего лейтенанта А. В. Короленко, бывших летчиков Испанской
республиканской армии Кано, Эсмеральдо, Браво, Устаросса и Эрерры,
валенсийца Анхеля Альберки, бывшего механика Хуана, старшины М. А. Репина,
рядового В. Липницкого, бывшего донбасского горняка сержанта Г. И. Ненепо,
Франсиско Гульона и Рафаэля Эстрелло.
Чтобы не пропала даром ни одна зимняя ночь, чтобы удары по врагу
наносились непрерывно, минеры спецбатальона работали, выражаясь языком
мирного времени, в три смены: пока одни совершали вылазки, другие готовились
к походу, а третьи отдыхали. Каждую ночь в тыл противника проникали от двух
до шести групп. И каждую ночь на северном берегу гремели взрывы, взлетали, в
воздух вражеские автомобили, тягачи с орудиями, взрывались фашистские
склады.
К середине февраля гитлеровцы вынуждены были прекратить ночное движение
транспорта по прибрежным дорогам между Бердянском и Таганрогом. По утрам,
прежде чем пустить машины, оккупанты посылали на проверку дорог команды
саперов, пытались тралить дорожное полотно тяжелогруженными санями. Тогда мы
начали ставить мины, пропускавшие трал и взрывавшиеся под толкавшими сани
бронетранспортером, и мины замедленного действия, которые приводились в
боевую готовность спустя час-два после траления. Взрывы на дорогах
продолжали греметь.
Враг пытался пробивать возле северного берега полыньи -- наши минеры
перебирались через полыньи 270
с помощью досок или появлялись там, где берег считался сильно крутым и
непреодолимым.
Враг усилил охрану побережья. Однако через каждые сто метров патруль не
поставишь --личного состава не хватит, и минеры без труда отыскивали проходы
в цепочке вражеских постов.
Гитлеровцы кинулись минировать побережье. Это "было опаснее. За две
ночи боевые группы потеряли трех бойцов. А потом научились не только снимать
вражеские мины, "но и менять места их установки, уничтожать врага его
собственными ловушками.
Заминированный валенок
Однажды минеры почти в плотную приблизились к занятому фашистами
берегу. Анхел Альберка, возглавлявший дозор, провалился в снег и
почувствовал, что нога запуталась в проволоке. Заграждение! Не исключено,
что в нем мина натяжного действия. Тогда при малейшей попытке выдернуть ногу
-- взрыв, гибель, срыв задания...
-- Стоять! Минное поле! -- подал знак товарищам Анхел.
усовершенствованных мин промышленным предприятиям. Детали для мин и
взрывателей стал поставлять Россельмаш, металлические корпуса для осколочных
фугасов -- Красный Аксай, а корпуса деревянных противотанковых и
противопехотных мин --ростовская фабрика роялей. По этому поводу у нас
шутили, что нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!
Успешно завершалось обучение минноподрывному делу личного состава
приданных нашей группе саперных батальонов.
По заданию обкома партии мы успели также организовать в городе Шахты
пункт для обучения партизан, а в самом Ростове -- курсы по минноподрывному
делу для возможного подполья. Занимались с "партизанами" и "подпольщиками"
наши командиры-пограничники: капитаны Степан Иванович Казанцев, Трофим
Павлович Чепак и Петр Антонович Романюк, уже знакомый читателю старший
лейтенант Федор Андреевич Кузнецов, лейтенанты Иванов и Карпов, инструкторы
Кретова и Белова, некоторые испанские товарищи, свободно владеющие русским
языком.
Обучалась на курсах и группа людей, направленная Краснодарским
крайкомом партии: изучала методы ведения партизанской войны на тот случай,
если враг вторгнется на территорию края. Кстати сказать, впоследствии мы
передали краснодарским партизанам большоеколичествоминноподрывнойтехники,
успешно использованной ими в борьбе против оккупантов.
Словом, все первые десять суток пребывания в Ростове-на-Дону отдыху мы
отводили считанные часы. Даже празднование Нового года ограничили сорока
пятью минутами. Зато дело на месте не стояло.
Командующий фронтом генерал Малиновский
Зимнее наступление советских войск продолжалось на всех участках
огромного фронта. В конце декабря были освобождены Козельск и Калуга, Керчь
ш Феодосия. Готовилась наступательная операция и в районе Донбасса. Военный
совет Южного фронта снял с позиций и вывел в резерв командования
Юго-Западного направления войска 9-й армии, а их прежнюю полосу обороны
передал 56-й армии. Теперь 56-й армии приходилось прикрывать линию фронта
протяженностью в триста километров, двести из которых, правда, приходились
на побережье Таганрогского залива и дельту Дона.
Учитывая растянутость боевых порядков армии и опасаясь выхода
противника по окрепшему льду залива в тыл нашим обороняющимся войскам,
Военный совет фронта требовал ускорить создание оборонительных рубежей,
минирование берегов залива и дельты Дона, прорубить искусственные полыньи
--сначала на подступах к Азову и Ростову, а затем и на протяжении ста
двадцати километров вдоль южного берега залива.
Мин, разумеется, не хватало, надо было срочно увеличить их выпуск,
пришлось вновь обращаться в обком партии, к рабочим ростовских,
новочеркасских, аксайских и азовских предприятий. Рабочие не подвели. А пока
изготавливались мины, саперов и гражданское население направили долбить
полыньи. Солдаты, женщины, подростки, освобожденные от военной службы
мужчины -- десятки тысяч людей вышли с ломами, кирками Лопатами на донской и
азовский лед -- зеленоватый, неподатливый, достигший кое-где уже
полуметровой толщины. Зазвенели ломы, зашаркали лопаты... Адский труд!
Крепкий, здоровый мужчина и то много не надолбит, к тому же на жестком
морозе, под пронизывающим ветром. А полынью мало пробить, ее нужно, чтобы не
замерзла, перекрыть жердями, а на жерди накидать соломы и снега. Да вот
беда, жердей в степи не добудешь в нужном количестве!
Считая устройство полыней крайне неэффективным делом, ведущим к
неразумной растрате сил, мы с Журиным доложили свое мнение новому
командующему 56-й армии генерал-майору В. В. Цыганову. Полнолицый, с
нависшими на глаза бровями, несколько грузный генерал выглядел крайне
суровым. В действительности Виктор Викторович Цыганов, знакомый мне по
обороне Харькова, был далеко не стар, энергичен, заботлив по отношению к
подчиненным. Он был требователен, это верно, но его требовательность никогда
не сочеталась с окриками или грубостью, напротив, подкреплялась прекрасным
пониманием человеческой психологии и умением видеть дальше других.
Выслушав наши доводы, Цыганов и член Военного совета армии бригадный
комиссар Комаров согласились, что полыньи себя не оправдывают, сообщили свою
точку зрения Военному совету фронта. Там с отменой полыней не спешили. Но
член Военного совета Южного фронта И. И. Ларин, приехав в очередной раз в
Ростов и проинспектировав работы на побережье, распорядился прекратить
пробивку полыней, а минирование усилить: ставить мины не только на самых
опасных направлениях, но и в любом мало-мальски пригодном для выхода
противника на берег месте.
Усилили в то время и минирование оборонительных рубежей 56-й армии и на
ее переднем крае, и минирование "обводов". К слову сказать, генерал-майор
Цыганов решительно поддержал идею создания на оборонительных рубежах системы
траншей и развитых ходов сообщений. В полосе 56-й армии она строилась и
совершенствовалась быстро. А в десятых числах января сорок третьего года,
когда строительство и минирование оборонительных рубежей пошло полным ходом,
Военный совет армии одобрил и предложение о создании специального батальона
минеров для ударов по коммуникациям и опорным пунктам противника на северном
берегу Таганрогского залива.
-- Погодите радоваться, --сказал Цыганов, глядя на наши с Журиным лица.
-- Резонанс от вылазок может Оказаться неожиданным, поэтому требуется
санкция командующего фронтом. Вы, полковник, кажется, знакомы с
генерал-лейтенантом Малиновским?
-- Так точно. Встречались в Испании.
-- Вот вы и поезжайте к командующему. Вам он вряд ли откажет. Только
обязательно обговорите состав диверсионных групп и попросите обеспечить эти
группы необходимым снаряжением!
Последний раз я видел Малиновского шесть лет назад, в прилепившемся к
подножью гор провинциальном испанском городке Хаене, где на одной из узких,
как ущелье, средневековых улочек находилось пристанище диверсантов. Беседуя
с нами, Малиновский сидел на подоконнике высокого стрельчатого окна. На
широкие плечи накинута кожаная куртка, над. левой бровью нависал край
черного берета.
В штабе Южного фронта навстречу мне поднялся из-за стола грузный
человек с гладко причесанными волосами, с озабоченным, одутловатым лицом.
Прежними у него остались только глаза, вспыхнувшие улыбкой узнавания.
Слушал меня командующий фронтом внимательно, предложение осуществлять
диверсии в тылу врага,. совершая переходы через лед Таганрогского залива,
одобрил, разрешил привлечь к этим действиям добровольцев из приданных
инженерной группе частей, а также из числа командиров и бойцов 8-й саперной
армии.
Я сказал, что в оперативно-инженерной группе работают инструкторами
испанские добровольцы:
-- Они тоже рвутся в тыл врага, товарищ генерал!
-- Как они морозы-то переносят? Ведь тут не Средиземноморье.
-- Привыкли, не первый год у нас.
-- Что ж. Пусть бьют фашистов, как били в Испании. Но уж вы их
поберегите, комарада Вольф!, -- Слушаюсь, комарада Малино[11]!
11 Малино -- псевдоним Малиновского в Испании. 261
Командующий рассмеялся, размашистым почерком написал на поданном мною
докладе "Согласен. Малиновский" и, возвращая бумагу, пожелал боевой удачи.
Я возвратился в штаб армии окрыленный. -- Теперь времени не теряйте! --
сказал Цыганов. -- И да поможет вам саперная смекалка.
Специальный батальон,
В специальный батальон следовало отбирать людей не только сильных
духом, но и очень выносливых физически,
В должности командира спецбатальона утвердили старшего лейтенанта
Николая Ивановича Моклякова, исполняющего обязанности командира 522-го
отдельного саперного батальона. Этот рослый, крепкий тридцатипятилетний
командир в возрасте восемнадцати лет вступил в комсомол, а двадцати четырех
-- в партию. Перед войной Мокляков работал инженером на Ново-Краматорском
заводе, мог эвакуироваться с семьей в глубокий тыл, но написал на бланке
выданной брони: "Я русский, коммунист, мое место на передовой! ", отнес
броню в военкомат и добился отправления на фронт. Предложение принять
командование спецбатальоном Мокляков принял, не скрывая радости.
Комиссаром у Моклякова стал старший политрук Захар Вениаминович
Вениаминов, в прошлом неоднократно избиравшийся секретарем партийной
организации одного из больших предприятий, имеющий опыт работы с людьми.
Вениаминову было за сорок, но на здоровье комиссар не жаловался. Кроме того,
он обладал завидным спокойствием, скоропалительных решений не принимал, и
одной из любимых фраз его была фраза "Це дило треба обмозговати! "
Поначалу добровольцев в спецбатальон из рядового и сержантского состава
намеревались отбирать на общем построении частей. Но, когда по команде
"Добровольцы, два шага вперед! " шагнул вперед весь бывший батальон
Моклякова, пришлось от первоначального намерения отказаться. В остальных
батальонах, а также в 26-й бригаде 8-й саперной армии 262
добровольцев отбирали без построения, беседуя с каждым персонально.
На третьей неделе января состав спецбатальона определился. Командирам и
бойцам выдали новое зимнее обмундирование, маскировочные костюмы, автоматы
ППШ, саперные ножи, набор принадлежностей для работы с минами, кусачки,
гранаты. Инструкторы оперативно-инженерной группы сразу начали обучать
новичков искусству минирования и действиям в тылу врага. Но это было только
начало! Еще предстояло решить, как диверсионные группы станут передвигаться
по торосистому льду Таганрогского залива, преодолевая от 30 до 60 километров
в одну ходку, как будут поддерживать связь со своей базой и между собою.
О преодолении залива пешком или на лыжах думать не приходилось: ни
пешком, ни на лыжах по льду далеко не уйдешь. Стало быть, требуются санные
упряжки. Военный совет армии помог достать сани, выделил достаточное
количество лошадей. Но первый же пробный выезд на лед обескуражил. Кони,
хоть и подкованные со всей тщательностью, идти не могли, у них разъезжались
копыта, а ветер принялся крутить сани. Соскочив на лед, минеры пытались
помочь лошадям, удерживая сани, но заскользили, принялись выделывать
прямо-таки цирковые антраша. Что за притча? Ведь местные рыбаки ездят по
льду самым спокойным образом! Пошли на поклон к рыбакам. Те объяснили, что к
санным полозьям нужно приделать железные "подрезы", чтобы рассекали лед, как
ножи, не давая саням скользить из стороны в сторону. Коней -- перековать на
острые шипы, а к солдатским валенкам прикрепить "бузулуки" -- род подковы с
тремя шипами. С "бузулуками" человек может не только уверенно передвигаться
по льду, но и карабкаться на отвесный берег.
Сделали подрезы к саням, перековали коней, обзавелись "бузулуками" --
новая загвоздка. Убедились, что одной ночи не хватит, чтобы уйти на задание
и вернуться на базу под утро. Решение напрашивалось само собой: отправляться
с нашего берега засветло, чтобы с наступлением темноты находиться в
десяти-263
двенадцати километрах от врага, перед вылазкой немного отдохнуть.
Однако движение диверсионных групп в дневное время могла легко обнаружить
авиация противника. Значит, маскировочная одежда требовалась не только
минерам, нои лошадям! Пришлось добывать белую материю, шить лошадям широкие
маскировочные попоны-накидки с капюшонами. Облачили коней в новое одеяние --
картинка из рыцарских времен, да и только! Зато уже с расстояния в километр
упряжи на фоне замерзшего залива и торосов стали совершенно неразличимыми.
Задачу связи боевых групп с ездовыми санных упряжек, оставленных на
ночь в торосах недалеко от северного берега, решили просто: снабдили ездовых
карманными фонариками с разноцветными стеклами и изготовленными в нашей
мастерской-лаборатории разноцветными спичками. Не удалось только добыть
раций для связи с боевыми группами, но тут не мог помочь даже Военный совет
фронта: не было тогда раций в нужном количестве...
В последних числах января я доложил командующему армией, что
спецбатальон к выполнению боевых заданий готов. Генерал Цыганов поставил
задачу:
не давать врагу свободно, передвигаться по северному побережью
Таганрогского залива, уничтожать во вражеском тылу живую силу и технику,
разрушать вражескую связь. План действия спецбатальона завизировали
начальник разведотдела 56-й армии полковник Егнаров, майор Журин, начальник
оперативного отдела армии майор Н. Д. Салтыков и я. Командующий утвердил
план без поправок.
Морозное январское утро. Заметенная снегом дорога тянется над высоким
обрывистым берегом. Залив лежит справа внизу, посверкивая на раннем солнце
глыбами торосов, темнея прорубями, игрушечными фигурками рыбаков и санных
рыбацких упряжек. Слева -- степь. Ее лишь слегка припорошило, сквозь редкую
крупку проглядывает потрескавшаяся от холода земля, а в балках снег лежит
пухлыми перинами и
нежно розовеет. Ступи в эту нежную перину " утонешь с головой...
Пробиваясь сквозь заносы, подразделения специального батальона идут в
Ейск, Шабельск и Порт-Катон. Впереди --боевое охранение: взвод управления
под командованием молодцеватого лейтенанта Владимира Дмитриевича
Кондраше-ва. За боевым охранением на добрых конях -- командование
специального сводного батальона. За командованием -- ровные колонны рот.
Дымящаяся походная кухня, на передке которой сидит повар, даже на морозе не
расстающийся со своей трехрядкой и терзающий мехи. Сани застенчивого, как
девушка, военфельдшера Сердюка, сани с боепитанием, провизией...
Одна рота и командиры-пограничники едут со мною на машинах в Ейск. Там
будет штаб руководства вылазками в тыл врага.
Едет Мануель Бельда -- командир-испанец, герой походов в тыл фашистов,
не унывающий ни при каких обстоятельствах. Он улыбается, и я уверен, он
опять что-нибудь сказанул товарищам. Такой уж это человек! С ним и политрука
не нужно. Его рассказы об Испании, о Долорес Ибаррури, о сражениях с
фалангистами поднимают боевой дух солдат, зовут к самопожертвованию и
подвигам во имя Родины.
Едет молчаливый младший лейтенант Яценко, всегда успевающий первым
подметить, что кто-то из товарищей притомился, что кому-то прислали
невеселое письмо, умеющий даже молчаливым присутствием успокоить, поддержать
друга.
Едет бывший испанский пилот, ныне боец Красной Армии Марья но Чико.
Чико по-испански -- мальчик. Фамилия никак не подходит Иарьяно. У него плечи
и грудь тяжелоатлета, а ноги бегуна на марафонские дистанции. Чико! Веселый
парень из Куенки! Родители мечтали видеть своего сына священником. Но он не
признавал заповедей Христа, учившего смиряться и терпеть, и когда фашисты
набросились на испанский народ, пошел в республиканскую армию, стал
летчиком-истребителем. Он проповедовал истину огнем И-16. А сейчас готов
проповедовать ее минами и автоматом. Он зиаетг другие разговоры с фашизмом
исключены.
Идет батальон. Идут и едут донецкие, московские, кор-довские,
рязанские, валенсийские, тульские, барселонские, алтайские и баскские парни.
Идут коммунисты и комсомольцы, для которых битва с врагом -- дело жизни и
чести.
Адмирал Горшков
Прибыв в расположение, я прежде всего выполнил приказ командующего
армией; связался с командующим Азовской военной флотилией контр-адмиралом С.
Г. Горшковым, чтобы договориться о взаимодействии спецбатальона с моряками.
С моряками флотилии нам уже довелось встречаться и выполнять совместные
задания. Несколько ранее оперативная группа направляла в район Азова, где
охрану побережья несли отряды торпедных катеров No 14 и No 20, двух
инструкторов по минированию. Наши инструкторы и личный состав отрядов
устанавливали в районе Азова сухопутные и морские мины. Там я познакомился с
командиром отряда No 14 Цезарем Львовичем Куниковым. Помню, он произвел
впечатление инициативного, решительного человека. Откуда было знать, с кем
свела военная судьба? Больше года оставалось до февраля сорок третьего года,
до той ночи, когда отряд особого назначения под командованием майора Ц. Л.
Куникова сумел занять небольшой плацдарм на западном берегу Цемесской бухты,
вблизи предместья Новороссийска --Станички, получивший впоследствии название
"Малой земли"...
Выслушав меня, контр-адмирал Горшков попросил прибыть в
Приморско-Ахтарск, выслав за мною У-2. Погода стояла ясная, безветренная,
воздушный путь от Ейска до Приморско-Ахтарска занял всего сорок минут.
Коренастый, широкогрудый, русоволосый контр-адмирал выглядел очень молодо. Я
даже усомнился, достиг ли он тридцатилетия. А чуть позднее узнал, что первое
впечатление оказалось правильным -- Сергею Георгиевичу Горшкову в сорок
втором исполнилось всего тридцать два года.
Прочитав письмо командующего 56-й армией, Горшков кивнул:
-- Вылазки во вражеский тыл -- дело хорошее. Но у вас же народ, как я
понимаю, сухопутный?
Я подтвердил, что моряков в спецбатальоне действительно нет.
-- Вот то-то. А воевать придется все-таки на море, хоть и замерзшем.
Поэтому, товарищ полковник, необходимо привлечь к вылазкам моряков. Но об
этом договоримся позже, а сейчас послушайтесь-ка моих советов...
И контр-адмирал не поскупился на советы, за которые его после не
уставали поминать добром все минеры, начиная с комбата и кончая ездовыми.
Сергей Георгиевич Горшков вообще уделял большое внимание вылазкам в тыл
врага. По его приказу были сформированы боевые группы из команд кораблей,
ходившие на северный берег залива с нами и самостоятельно. На любую нашу
просьбу он откликался немедленно.
Походы в тыл противника через Таганрогский залив начались с неудач.
Только мы разместили бойцов по квартирам, разработали первый маршрут и
назначили день и час выхода боевых групп, как подули сильные восточные
ветра, завыл буран. Пришлось отсиживаться по рыбацким хатам. Вениаминов
мрачно шутил: "Ждем у моря погоды, товарищ полковник! "
Наконец к утру. 3 февраля стихло. Мокляков, командиры рот, испанские
товарищи спрашивали, не пора ли начать. Чувствовалось, люди истосковались по
делу. Что ж? Если погода устанавливается, пора! В третьем часу дня санные
упряжки с минерами съехали на лед и вскоре исчезли за торосами, за снежной
пылью. А к вечеру, в начале седьмого, небо вновь сделалось аспидно-серым,
тучи, наползшие на степь и залив, словно бы придавили их, повалил крупными
хлопьями снег, завыл и заметался восточный ветер. Ночью в батальоне не
спали. Посты до утра дежурили на берегу, пытаясь что-нибудь разглядеть в
слепящей
ночной круговерти, подавали сигналы фонариками, но никто ничего не
видел и не слышал. Безмерна тревога матери, проводившей в бой сына. Но
безмерна и тревога командира, отправившего на опасное задание своих
бойцов...
Первыми возвратились под утро бойцы капитана Чепака. Он рассказал о
том, что происходило.
Боевые группы двигались вблизи друг от друга, выдерживая направление по
азимуту. Налетевший буран застал их на полпути, и группы лишь к полуночи
добрались до торосов перед северным берегом. Через час-другой показалось,
что ветер ослаб и снег валит не так сильно. Стали пробиваться вперед.
Поддерживая товарищей и лошадей, падая и поднимаясь, одолели еще шесть
километров. И тут в снежной мути взмыли осветительные ракеты противника. В
их неверном свете минеры различили два судна, вмерзшие лед. Оттуда, с
неизвестных судов, ударили немецкие автоматы.
Командиры отдали приказ на отход.
Обратный путь оказался не менее тяжелым. Выбившихся из сил колхозных
лошадей пришлось тянуть и подталкивать.
Преодолевая торосы на середине залива, капитан Чепак потерял из виду
остальные группы.
-- Мы и в воздух стреляли, и гранаты взрывали, все без толку, -- устало
вздохнул Чепак. -- Никого не нашли...
На помощь не вернувшимся немедленно выслали группы поиска. Они
углубились в залив, обшарили берега в районе расположения спецбатальона, но
в буране никого обнаружить не удалось.
Ветер и снегопад прекратились только во второй половине дня. Тогда
наконец наше долгое ожидание было вознаграждено: вдали, на ледяном поле
показались черные точки. Навстречу им сразу помчались упряжки со свежими
лошадьми. Они вывезли отделение Франсиско Гаспара. Сам Франсиско вылез из
кошевки с трудом и. с трудом разлепил губы:
-- Муй фрио [12]
Час спустя в одиночку выбрался Чико Марьяно. В буране он отбился от
товарищей, но упорно шел по компасу и одолел в буран и мороз сорок
километров ледяной дороги. Поднимаясь на берег, Чико совсем не походил на
того красавца, которого провожали восхищенными взглядами молоденькие рыбачки
из Ейска. Шапка-ушанка туго завязана под подбородком, подшлемник густо
облеплен инеем, в овале подшлемника потемневшая от стужи кожа и безмерно
усталые глаза. А все же, взобравшись на берег, расправил плечи и
выпрямился...
Вскоре неподалеку от Порт-Катона вывел боевую группу Канель. Сам Канель
обморозился очень сильно. Нос раздуло, ноги и руки распухли. Да что
говорить! Чтобы снять примерзшую к волосам Канеля шапку-ушанку, пришлось
его, растертого снегом, подержать у печи.
Канеля срочно отвезли в ейский военный госпиталь.
Последними выбрались изо льдов и торосов люди капитана Казанцева.
Группа капитана, возвращаясь, достигла южного берега залива чуть восточное
Ша-бельской косы. Обрывистые берега не позволили выехать наверх. Лошади в
глубоких прибрежных заносах встали, их пришлось бросить. В поисках удобного
въезда на берег люди разошлись, выбираясь по двое, по трое.
А один человек так и не выбрался. Ни в тот день, ни в два последующих.
Им был наш испанский товарищ Мануель Бельда. Уроженец Андалусии, студент,
сменивший книги на винтовку, чтобы защитить республику, отважный боец,
ставший в двадцать два года командиром дивизии республиканской армии
Испании, коммунист, посчитавший за счастье вновь сражаться с фашизмом даже в
звании рядового! Пламенный патриот своей родины, он так мечтал вновь увидеть
родную Валенсию! И вот -- замерз! Я не сдержал обещание, данное
генерал-лейтенанту Малиновскому,
12 Муй фрио -- очень холодно (исп. ). 269
и до сих пор не могу оправдаться перед самим собой...
Погода установилась на вторые сутки. Тогда в тыл противника из трех
пунктов одновременно отправилась новые группы минеров. Одной из первых
проникла на северный берег, неслышно пересекла фашистскую патрульную
дорожку, установила мины и уничтожила вражеский грузовик с солдатами
--боевая группа младшего лейтенанта И. М. Яценко. Незримыми, неслышными
пробирались во вражеский тыл группы лейтенанта П. А. Романюк, группы
барселон-цев Ипполито Ногеса и Франсиско Гаспара, младшего лейтенанта Ф. Е.
Козлова, младшего лейтенанта А. В. Короленко, бывших летчиков Испанской
республиканской армии Кано, Эсмеральдо, Браво, Устаросса и Эрерры,
валенсийца Анхеля Альберки, бывшего механика Хуана, старшины М. А. Репина,
рядового В. Липницкого, бывшего донбасского горняка сержанта Г. И. Ненепо,
Франсиско Гульона и Рафаэля Эстрелло.
Чтобы не пропала даром ни одна зимняя ночь, чтобы удары по врагу
наносились непрерывно, минеры спецбатальона работали, выражаясь языком
мирного времени, в три смены: пока одни совершали вылазки, другие готовились
к походу, а третьи отдыхали. Каждую ночь в тыл противника проникали от двух
до шести групп. И каждую ночь на северном берегу гремели взрывы, взлетали, в
воздух вражеские автомобили, тягачи с орудиями, взрывались фашистские
склады.
К середине февраля гитлеровцы вынуждены были прекратить ночное движение
транспорта по прибрежным дорогам между Бердянском и Таганрогом. По утрам,
прежде чем пустить машины, оккупанты посылали на проверку дорог команды
саперов, пытались тралить дорожное полотно тяжелогруженными санями. Тогда мы
начали ставить мины, пропускавшие трал и взрывавшиеся под толкавшими сани
бронетранспортером, и мины замедленного действия, которые приводились в
боевую готовность спустя час-два после траления. Взрывы на дорогах
продолжали греметь.
Враг пытался пробивать возле северного берега полыньи -- наши минеры
перебирались через полыньи 270
с помощью досок или появлялись там, где берег считался сильно крутым и
непреодолимым.
Враг усилил охрану побережья. Однако через каждые сто метров патруль не
поставишь --личного состава не хватит, и минеры без труда отыскивали проходы
в цепочке вражеских постов.
Гитлеровцы кинулись минировать побережье. Это "было опаснее. За две
ночи боевые группы потеряли трех бойцов. А потом научились не только снимать
вражеские мины, "но и менять места их установки, уничтожать врага его
собственными ловушками.
Заминированный валенок
Однажды минеры почти в плотную приблизились к занятому фашистами
берегу. Анхел Альберка, возглавлявший дозор, провалился в снег и
почувствовал, что нога запуталась в проволоке. Заграждение! Не исключено,
что в нем мина натяжного действия. Тогда при малейшей попытке выдернуть ногу
-- взрыв, гибель, срыв задания...
-- Стоять! Минное поле! -- подал знак товарищам Анхел.