Страница:
Это происходило поздним вечером, явиться к заместителю наркома на ночь
глядя я счел неудобным, поспешил к Щаденко следующим утром.
Центральный штаб партизанского движения
Улицы Москвы, несмотря на погожий день, поражали малолюдностью, зато во
2-м доме НКО, в его дворах, коридорах, людей было много.
Армейский комиссар 1-го ранга Щаденко, среднего роста, плотный, уже не
молодой, с одутловатым лицом человек, выслушав представление, указал на
кресло у письменного стола:
-- Садитесь. Как доехали?
-- Благодарю. Хорошо, товарищ армейский комиссар первого ранга!
-- Знаете, зачем вас пригласили?
-- Нет.
-- Наркомат направляет вас на новую работу -- в Центральный штаб
партизанского движения, товарищ полковник.
Заметив мою растеренность, Щаденко поощрительно добавил:
-- Работа большая, важная. Сегодня же получите предписание и явитесь к
товарищу Пономаренко. Он улыбнулся, и меня осенило:
-- Понятно, товарищ армейский комиссар первого ранга! Спецвойска будут
формироваться Центральным штабом партизанского движения!
Широкие брови Щаденко приобрели форму треугольников:
-- Какие спецвойска?
-- Для минирования и разрушения вражеских коммуникации!
Мы смотрели друг на друга: я -- сияя улыбкой, Щаденко, морща лоб и
словно впервые меня увидев. Потом заместитель наркома пожал плечами:
-- Не понимаю. Никаких спецвойск Пономаренко не формирует и формировать
не собирается. Вас кто-то неверно информировал, товарищ полковник. В
Центральном штабе и без того работы хватает. Сами увидите!
Видимо, заместитель наркома сказал все, что хотел, потому что опустил
глаза, придвинул блокнот и нажал кнопку, вызывая помощника. Я продолжал
стоять, не спрашивая разрешения выйти. Двери за моей спиной отворились,
вошел помощник заместителя наркома, а я все не мог найти нужных слов.
Услышанное не укладывалось в голове. Вот-вот будут созданы спецчасти, за
которые мы так ратовали, наша бригада будет преобразована, а сам я, выходит,
отстранен от дела?
-- Товарищ армейский комиссар первого ранга" Бригада, которой я
командую, только что сформирована, начала действовать в тылу врага... --
услышал я собственный осевший голос.
Щаденко поднял голову. В его усталых, с выцветающей радужной оболочкой
глазах я прочел недоумение.
-- Ну и пусть действует! -- сказал Щаденко. -- У вас теперь другая
работа. Что еще не ясно?
-- Я не сдавал бригаду, товарищ армейский комиссар первого ранга!
Разрешите остаться в ней!
Только в очень большом огорчении можно разговаривать подобным образом
со старшим по должности и званию. Но я-то находился в полном отчаянии!
-- Как это -- "остаться"? Что значит -- "не сдавал"? --. с паузами,
отчетливо спросил Щаденко.
-- Моя бригада специальная. В ней много испанцев. Я добивался... --
путано объяснял я ситуацию. Щаденко помрачнел.
-- Работать надо там, куда ставят! -- повысил он голос, -- Куда ставят,
а не там, где хотелось бы! Вопрос о вашем переводе решен, пересматривать его
не будем.
И посмотрел через мое плечо на помощника:
-- Заготовьте предписание товарищу Старинову! Скрипнули двери, помощник
вышел. Щаденко качая головой:
-- Ему доверяют большое партийное дело, а он --"остаться"! А насчет
испанских товарищей подумайте;
Появится необходимость -- зайдете.
Через полчаса я спустился в вестибюль, где ожидал Болотин. Алексей
Иванович сразу догадался:
произошло нечто непредвиденное и огорчительное. Узнав новость, сник:
-- А бригада? А спецвойска как же?
-- Что я могу ответить, Алексей Иванович? Видно, есть какая-то срочная
работа в Центральном штабе партизанского движения. Больше ничего не знаю.
В тот день мы надолго простились с Болотиным. Связь наша не прервалась.
Писали друг другу, делились мыслями и новостями, которые можно доверить
полевой почте, советовались по самым разным вопросам, но радость общей
работы и каждодневного дружеского общения исчезла. Что поделаешь? До конца
войны наши дороги так и не сошлись.
Я не вернулся в 5-ю инженерную бригаду мне больше не пришлось
заниматься вопросами организации спецвойск для нарушения работы тыла
против-ника, но я не вправе оборвать рассказ о бригаде, об ее людях, оставив
читателя в недоумении относительно того, как же разворачивались события в
дальнейшем, пусть в мое отсутствие.
Начну с того, что идея создания специальных частей для нарушения работы
тыла противниц частично в жизнь воплотилась: 17 августа 1942 год приказом
наркома обороны в Красной Армии были созданы Отдельные гвардейские батальоны
минеров а также Отдельная гвардейская бригада минеров при Ставке Верховного
Главнокомандования "для минирования и разрушения коммуникаций в тылу
Против-ника".
На Калининском фронте сформировали 10-й отдельный гвардейский батальон
минеров. Из состава 5-й инженерной бригады в гвардейский батальон попала
незначительная часть бойцов и офицера но 160-й и 166-й батальоны 5-й бригады
продолжали действовать в тылу противника. Особенную активность они проявили
в период с апреля по август1943 года, когда начальником штаба инженерных
войск фронта был назначен полковник А. А. Винскиц --гот самый Винский, с кем
наша оперативно-инженерная группа отходила от Харькова осенью сорок первого
года. В конце мая 1943 года командующий фронтом даже приезжал в 160-й
батальон для беседы с минерами, обратил внимание командования бригады на
необходимость напрячь все силы для удара по коммуникациям противника,
требовал четко планировать операции, увязывая их с операциями 10-го
Отдельно-го гвардейского батальона минеров. Полковник Вин-ский договорился с
командованием приданной фронту воздушной армии, организовал обучение минеров
прыжкам с парашютом, и в июле сорок третьего в тыл противника на Калининском
фронте перебрасывались по воздуху уже не отдельные группы, а роты минеров.
Отважно, дерзко, успешно действовали в тылу врага
воспитанные в 5-й инженерной бригаде рядовые, сержанты, старшины и
офицеры. Семерым из них присвоили звание Героев Советского Союза: гвардии
старшему лейтенанту Н. В. Колосову, старшему сержанту В. П. Горячеву,
сержанту Д. М. Яблочкину, младшему сержанту В. Б. Ефимову, рядовым И. К.
Ба-залеву, Ф. И. Безрукову и М. В. Мягкому. Боевыми наградами и медалями
были награждены сотни минеров. Среди них и мои испанские друзья.
А что же молодые лейтенанты Гончаров и Андрианов, которых я привез из
Нахабина?
Яркой стала их боевая судьба. Не раз перебрасывались во вражеский тыл,
подрывали там фашистские поезда и автомашины группы, которыми командовал
Михаил Гончаров. В конце сорок третьего Гончаров стал капитаном, имел
несколько высоких боевых наград. Войну закончил майором, учился в
Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, в звании полковника долгие
годы преподавал в академии на кафедре минноподрывного дела.
Петр Андрианов прославился среди минеров фронта умением дерзко
минировать вражеские железнодорожные магистрали среди бела дня. Отличаясь
поразительным хладнокровием, предусмотрительностью и находчивостью,
Андрианов своими руками успевал ставить мины буквально перед надвигающимся
вражеским эшелоном. Известен он был еще и тем, что выводил из вражеского
тыла советских людей. В конце августа сорок третьего вывел ни много ни мало
-- шестьсот человек, среди них -- женщины с детьми. В сентябре сорок
третьего отряд Андрианова численностью в двадцать пять человек перехватил и
взял в плен восемьдесят восемь вражеских диверсантов, переодетых в форму
воинов Красной Армии и до зубов вооруженных. В то время Андрианов,
награжденный боевыми орденами, имел уже звание капитана.
При выполнении одного из боевых заданий Петр Андрианов застудил ноги,
тяжело заболел. Ему предлагали перейти на штабную работу, однако молодой
офицер настоял на возвращении к своим бойцам, продолжал совершать боевые
походы. В июне 1944 318
года подразделение капитана Андрианова и группа партизан были окружены
большими силами гитлеровских карателей. Бой длился весь день. Вечером
Андрианов повел людей на прорыв, расчистил гранатами дорогу товарищам, а сам
упал, сраженный вражеской пулей...
Если читающий эти строки побывает на Волге, он может увидеть красавец
теплоход, на высоком борту которого сияют золотые буквы "Петр Андрианов".
Родина увековечила память о молодом офицере-минере.
От Наркомата обороны до Центрального штаба партизанского движения
(ЦШПД) было рукой подать, однако передумал я за этот путь немало. Значение
Центрального штаба понятно: централизация руководства партизанским движением
крайне необходима, и создание ЦШПД -- событие чрезвычайной важности!
Непонятно только, зачем понадобилось отзывать с фронта и направлять в ЦШПД
именно меня? Правда, я несколько раз писал П. К. Пономаренко, назначенному
начальником ЦШПД, предлагал создать бригады для нарушения работы вражеского
тыла. Может быть, эти письма?..
Центральный штаб партизанского движения работал во вместительном
старинном строении с мезонином и ложными колоннами во дворе особняка, где
теперь находится" Музей Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Двор был плотно
обставлен бывшими конюшнями и дровяными сараями, приспособленными под гараж
и помещение охраны.
Предъявив дежурному документы, я поднялся по лестнице с ковровой
дорожкой на второй этаж. Все сверкало: натертый паркет, медь хорошо
начищенных дверных ручек, свежая краска плинтусов и стен. Адъютант
Пономаренко, докладывая обо мне, задержался в кабинете начальника штаба
минут на пять. Наконец появился, пригласил войти.
Пономаренко сидел за большим полированным столом в новеньком, с
иголочки, кителе, плотно облегавшем тяжеловатую фигуру. Поднялся навстречу,
с улыбкой выслушал представление, предложил сесть, придвинул к себе лежащую
на столе папку, постучал по бумагам указательным пальцем:
-- Вот понимаете, просматриваю ваше личное дело и никак не могу решить,
кем вас назначить!
Как было реагировать на эти слова? Отзывая меня с фронта, должны были,
конечно же, заранее определить род моей деятельности, но, может быть, в
последний момент передумали или в штабе имеется несколько вакансий?
Я счел, что могу помочь Пономаренко:
-- Пантелеймон Кондратьевич, насколько мне известно, в тылу врага
партизанских штабов еще нет.
-- Да. Нет.
-- Так, может быть, создать такой штаб в тылу врага на Западном
направлении, в одном из партизанских краев? На первых порах можно забросить
в тыл гитлеровцев оперативную группу Центрального штаба партизанского
движения.
-- Нет. Одно дело оперативно-инженерные группы на фронте, а другое --
руководство партизанской войной в тылу врага. Там движением руководят
партийные органы, подменять их мы не должны.
-- Я имел в виду не политическое руководство, Пантелеймон Кондратьевич!
Оперативная группа штаба занималась бы подготовкой специалистов диверсионной
работы, планированием и координацией действий партизанских бригад и отрядов.
-- Нет, товарищ Старинов, не нужны нам никакие оперативные группы и
дополнительные штабы в тылу врага! -- твердо сказал Пономаренко. --
Совершенно не нужны!
-- Тогда можно сформировать диверсионную бригаду. Я могу подготовить ее
и вылететь с нею во вражеский тыл через две-три недели!
Пономаренко снова покачал головой:
-- Не то. Неужели вы думаете, что я добивался вашего перевода в
Центральный штаб, чтобы тут же отправить за линию фронта? Я считаю, нужно
организовать что-то вроде партизанской академии. Скажем скромнее -- высшую
партизанскую школу. Кроме того, 320
штабу необходим начальник технического отдела. Вот и думаю, какое место
вам больше подойдет. И еще:
не совместить ли эти две должности -- начальника технического отдела и
начальника высшей школы и не назначить ли на такую должность именно вас?
-- Это не мне решать, Пантелеймон Кондратьевич.
-- Наладить производство различных мин вы сумеете, опыт подготовки
диверсантов у вас большой...
Пономаренко вызвал начальника отдела кадров штаба подполковника
Тимошенко:
-- Займитесь оформлением товарища Старинова. Он возглавит у нас
технический отдел и партизанскую школу при штабе. Структуру школы продумайте
вместе, а уж кадры для нее товарищ Старинов подберет сам. Он и людей знает,
и куда нужно обратиться сумеет.
Опираясь ладонями на стол, Пономаренко поднялся, выпрямился:
-- На сегодня все, товарищ Старинов. Приступайте к делам.
**
К моменту моего появления в Центральном штабе партизанского движения
там уже шла работа по выявлению и учету всех партизанских отрядов, по
установлению с ними радиосвязи, предпринимались усилия по снабжению партизан
взрывчаткой, оружием и медикаментами, по организации лечения и эвакуации
тяжелораненых и больных в советский тыл.
Общее руководство Центральным штабом партизанского движения (ЦШПД)
осуществлял от ГКО К. Е. Ворошилов. Кстати сказать, при обсуждении в ГКО
вопроса о названии штаба Ворошилов предложил назвать его, как это было при
Ленине, Главным штабом партизанских отрядов или партизанских сил. Однако
возобладала иная точка зрения.
Рассказал мне об этом давнишний знакомый, товарищ по сраженьям в
Испании Хаджи Джиорович Мамсуров. Я встретил его, по-прежнему стройного,
смуглого, красивого, в коридоре штаба. Оказалось,
полковник Мамсуров возглавляет здешнее разведывательное управление.
-- Я считаю, что предложение Клементия Ефремовича было более
правильным! -- категорично заметил Мамсуров. -- Штаб есть орган планирования
и разработки операций, задуманных командующим. А разве может быть
командующий "движением"? Не может. Вот Главнокомандующий партизанскими
силами --может! Ладно, об этом потом. Еще будет время!
На Мамсурове лежала огромная ответственность за правильность сведений о
противнике, исходящих от ЦШПД Сведения от партизан -- пусть отрывочные и
нерегулярные -- поступали, но любые разведывательные сведения требуют
перепроверки и подтверждений, причем" своевременных. Получить же
проверенные, подтвержденные данные при тогдашнем состоянии связи было крайне
трудно. Не легче" чем Мамсурову, было и другим работникам штаба. Например,,
осуществлять снабжение партизан взрывчаткой, минной техникой, вооружением и
боеприпасами можно было лишь при наличии устойчивой, недоступной для
противника радиосвязи. Но что мог сделать начальник отдела связи штаба
полковник Иван Николаевич Артемьев, хотя и являлся крупным" специалистом в
радиотехнике, если надежно работающие рации имелись только у шестой части
учтенных штабом партизанских отрядов и соединений?!
Неторопливый, сдержанный, Иван Николаевич выслушивал претензии
Мамсурова и начальника оперативного отдела полковника Василия Федоровича
Соколова, не показывая своих чувств, только розовел. А затем негромко
советовал собеседникам обратиться по адресу: в ГКО, а еще лучше -- прямо к
Главнокомандующему, чтобы дали достаточное количество" раций, а заодно уж --
и самолетов для полетов в тыл врага...
В ту пору многое еще не было решено окончательно: отделы штаба
только-только укомплектовывались,, должностные обязанности некоторых
работников еще-уточнялись, формы контактов с Генеральным штабом, со штабами
различных родов войск лишь начинали устанавливаться. Впрочем, ЦШПД и создан
был всего 322
два месяца назад, и даже единого мнения о возможностях партизан, о
методах руководства партизанскими отрядами и соединениями, о самых
эффективных способах ведения партизанской войны в нем пока не существовало.
Начальником новой школы при ЦШПД меня назначили приказом от 1 августа
1942 года. Создавать новую школу, получившую название Высшей оперативной
школы особого назначения (ВОШОН), начали с того, что затребовали из 5-й
бригады бывших работников ОУЦ и испанских товарищей. Начальник инженерных
войск Калининским фронтом полковник Косарев поначалу разгневался, но потом
вошел в мое положение и требование удовлетворил. Правда, ветераны
партизанской борьбы радости по поводу отзыва в Москву не выразили. Затем я
обратился с письмом к командующему воздушно-десантными войсками генералу
Глазунову, попросил откомандировать в школу тридцать десантников. Вскоре они
прибыли:
молодые, рослые, физически крепкие. Откликнулся на нашу просьбу и
Высший военно-политический институт, прислал выпускников. Тоже молодые, в
новеньких гимнастерках со скрипучими портупеями, они нет-нет да и
посматривали на золотые звезды, нашитые на рукава, и на алые кубики,
пришпиленные к петлицам. Многие из этих политработников имели опыт партийной
и советской работы, хорошую военную подготовку, но о партизанской войне в
тылу врага разве что у Фадеева читали.
Я не раз назову их имена на страницах этой книги, К особой категории
личного состава школы принадлежали знакомые читателю инструкторы
минно-подрывного дела, работавшие когда-то в ОУЦ, потом в Харькове, Ростове
и на Калининском фронте: Мария Степановна Белова, капитан Семен Петрович
Минеев, капитан Владимир Павлович Чепига и еще несколько товарищей.
Преподавая в ВОШОН минноподрывное дело. они и сами учились, осваивая тактику
действия в тылу врага. Ну и, разумеется, совершенствовали
знания, делились опытом с новичками ветераны-диверсанты Кампильо,
Лоренте, Конисарес, Санчес Коронадо, Виеске, фусиманья, франсиско Гульон,
Анхел Альберка, Бенито Устаррес, Хоакин Гомес.
Я приказал привлечь к обучению и административно-хозяйственных
работников школы: пусть хотя бы знают, кого, чем и для каких целей должны
обеспечивать. Отдать такой приказ вынудил начальник финансовой части ВОШОН
капитан А. С. Егоров, человек замечательный, работник прекрасный, но именно
поэтому не позволяющий руководству школы ни на йоту отступать от
бесчисленных параграфов бесчисленных инструкций, регламентирующих
финансирование. Втайне я надеялся, что Егоров увлечется миннопод-рывным
делом и станет помягче. Увы, эта моя "диверсия" не удалась: минноподрывное
дело и тактику действия в тылу врага начфин изучил досконально, всего год
спустя стал заместителем по диверсиям у Героя Советского Союза А. ф.
Федорова, но поблажек мне и моим помощникам, пока оставался начфи-ном школы,
не сделал ни разу.
Нашлись среди обслуживающего персонала школы и другие товарищи, ставшие
энтузиастами миннопод-рывного дела, дерзко сражавшиеся в тылу врага. Среди
них -- начальник санчасти школы Б. Н. Казаков.
Просто решился вопрос о переводчике для занятий с испанскими
курсантами: я вызвал из эвакуации жену с детьми, и Анна, знакомая испанцам
еще по вылазкам под Хаеном и Гренадой, сама неплохо знающая минноподрывное
дело, свободно владеющая испанским языком, снова стала верной моей
помощницей.
Знойный, душный август сорок второго. Голос Левитана мрачен: на
Юго-Западном и Южном фронтах наши войска оставляют город за городом. Именно
в эти грозные, трагические дни решаются многие назревшие вопросы
партизанского движения.
В передовой статье "Партизаны, крепче удары по врагу! ", опубликованной
13 августа, "Правда" призы-. 324
вает учичтожать живую силу и технику противника прежде всего во время
железнодорожных перевозок:
"Славные партизаны и партизанки! Бейте врага, уничтожайте его
вооружение и технику в пути, на его коммуникациях, на подходе к фронту, в
глубоком вражеском тылу! "
Испытания, учения...
Как раз 13 августа мы начинаем испытания различных способов диверсий на
железных дорогах. Подрываем обычные заряды и так называемые "кумулятивные"
-- конусообразные, направленного действия. Производим крушения с помощью
разнообразных мин, проверяем эффективность зажигательных устройств, обстрела
паровозов и цистерн из винтовок, пулеметов и противотанковых ружий, ищем
наиболее рациональные способы расположения про-тивопоездных мин, позволяющие
добиваться результатов с наименьшей затратой взрывчатки: ведь у партизан
каждая толовая шашка была на вес золота!
Выслушав доклад о результатах испытаний, Поно-маренко спрашивает,
нельзя ли организовать показ минноподрывной техники группе партизан,
прибывших в штаб на короткое время. Отвечаю, что договорюсь с начальником
военных сообщений Красной Армии И. В. Ковалевым, попрошу выделить нам
железнодорожное испытательное кольцо. Нам разрешают воспользоваться
испытательным кольцом, назначают дату -- 18 августа.
"Диверсионные группы" прибыли на место близко к полуночи. Мрак стоит --
глаз коли! Слышны осторожные шаги "патрулей", охраняющих железнодорожные
пути. В "патрули" включены партизаны, которым будет показана техника. Это
народ внимательный, осторожный, но и "диверсанты" не лыком шиты. Утро.
"Патрули" и "диверсанты" собрались вместе. Приезжают Пономаренко и работники
штаба. Предлагаем им и партизанам осмотреть пути. Экзаменаторы недоверчиво
оглядывают железнодорожное полотно, заляпанные мазутом камни балласта,
шпалы, ровные ниточки рельсов, осторожно делают первые шаги. Трое партизан,
прежде чем сделать шаг, пробуют 325
балласт щупами: понимают, что им могли приготовить сюрприз. Увы, вскоре
раздается хлопок и появляется дым: взорвалась первая "мина", рассчитанная на
уничтожение "щупальщика". А вот и вторая, и тре-тья...
Найти хотя бы одну мину и обезвредить ее не су-мел никто. Тогда "по
кольцу пустили поезд. И началось! Вспышка, дым, вспышка, дым, вспышка, дым!
Пошел поезд в обратном направлении -- опять "взрывы"! Это откликаются "мины"
замедленного действия и "мина"-рапида,
Так мы смогли убедить партизанских вожаков в преимуществе некоторых
мин, совершенно незаметных для машинистов поездов и требующих всего 10 --20
секунд для установки, а также в преимуществах мин замедленного действия,
надежно срабатывающих даже при установке в балласт, вне контакта с рельсами
и шпалами железнодорожного полотна. Потом показали, как собирать мины из
деталей, которые партизаны могли добывать или изготавливать самостоятельно.
"Десертом" стали неизвлекаемые мины, показанные С. В. Гридневым. К
сожалению, обещать, что эти мины скоро поступят в партизанские отряды мы не
могли...
Проблемы, проблемы...
Каждый вечер, закончив занятия в школе или испытания на полигоне, я
возвращался в ЦШПД, где задерживался до глубокой ночи. Шла работа над
различными документами, и среди них над самым важным -- проектом приказа
наркома обороны "О задачах партизанского движения".
Необходимость издания такого приказа диктовалась, в частности,
отсутствием единого мнения о возможностях партизан, о тактике партизанских
вооруженных сил, о методах борьбы с врагом в его тылу, о необходимости
оперативного руководства партизанами и материального обеспечения их из
советского тыла.
Некоторые военные руководители" например, Мехлис, находили, что никакой
особой стратегии и тактики у партизан нет и не может быть; нападай на 326
врага в подходящий момент и тут же скрывайся, а предложение снабжать
партизан оружие "и
взрывчаткой называли вредной болтовней: мол, это породит среди них
иждивенческие настроения, позволит уклониться от боевого соприкосновения с
врагом!
-- Партизаны и так засиделись в лесах да болотах! -- говорили защитники
подобной точки зрения. -- Пусть вылазят, пусть нападают на гитлеровцев,
вооружаются и снабжаются за их счет, а не попрошайничают у партийного и
советского порога!
Однако сама жизнь убеждала: партизанские отряды растут быстрее и
действуют активнее именно там, где им оказывают постоянную помощь из
советского тыла. В Белоруссии, например, такую помощь получали витебские
партизаны. С марта по сентябрь сорок второго года им переправили более
одиннадцати тысяч винтовок, шесть тысяч автоматов, тысячу пулеметов, пятьсот
противотанковых ружей, большое количество боеприпасов, гранат и взрывчатых
веществ[13]. И что же? Численность витебских партизан к началу
сорок третьего года составляла почти половину численности всех белорусских
партизан, хотя Ви-тебщина занимает лишь десятую часть территории СССР!
Ворошилов резко выступал против взглядов Мехлиса и других, малосведущих
в вопросах партизанского движения людей. Поэтому проект приказа, в
частности, четко определял главную стратегическую задачу партизан --
уничтожение живой силы и техники врага на пути их следования к фронту по
железным дорогам.
В конце августа -- начале сентября Центральный штаб партизанского
движения по поручению ЦК партии провел совещание представителей подпольных
партийных органов и комиссаров крупных партизанских формирований Украины,
Белоруссии, Смоленской и Орловской областей. На совещании присутствовали
руководящие работники ЦШПД.
13 История Великой Отечественной войны в 6-тн т. -- М.: Воениэ-дат,
1961. Т, 2. С. 478.
Выступая с докладом, начальник ЦШПД Пантелеймон Кондратьевич
Пономаренко призывал партизан не ожидать, пока их вооружат какой-либо
теорией партизанской войны, а бить немца там, и тем, что есть, активнее
проводить крушения вражеских поездов.
Командиры и комиссары партизанских отрядов все как один указывали на
необходимость действенного руководства вооруженными силами партизан,
глядя я счел неудобным, поспешил к Щаденко следующим утром.
Центральный штаб партизанского движения
Улицы Москвы, несмотря на погожий день, поражали малолюдностью, зато во
2-м доме НКО, в его дворах, коридорах, людей было много.
Армейский комиссар 1-го ранга Щаденко, среднего роста, плотный, уже не
молодой, с одутловатым лицом человек, выслушав представление, указал на
кресло у письменного стола:
-- Садитесь. Как доехали?
-- Благодарю. Хорошо, товарищ армейский комиссар первого ранга!
-- Знаете, зачем вас пригласили?
-- Нет.
-- Наркомат направляет вас на новую работу -- в Центральный штаб
партизанского движения, товарищ полковник.
Заметив мою растеренность, Щаденко поощрительно добавил:
-- Работа большая, важная. Сегодня же получите предписание и явитесь к
товарищу Пономаренко. Он улыбнулся, и меня осенило:
-- Понятно, товарищ армейский комиссар первого ранга! Спецвойска будут
формироваться Центральным штабом партизанского движения!
Широкие брови Щаденко приобрели форму треугольников:
-- Какие спецвойска?
-- Для минирования и разрушения вражеских коммуникации!
Мы смотрели друг на друга: я -- сияя улыбкой, Щаденко, морща лоб и
словно впервые меня увидев. Потом заместитель наркома пожал плечами:
-- Не понимаю. Никаких спецвойск Пономаренко не формирует и формировать
не собирается. Вас кто-то неверно информировал, товарищ полковник. В
Центральном штабе и без того работы хватает. Сами увидите!
Видимо, заместитель наркома сказал все, что хотел, потому что опустил
глаза, придвинул блокнот и нажал кнопку, вызывая помощника. Я продолжал
стоять, не спрашивая разрешения выйти. Двери за моей спиной отворились,
вошел помощник заместителя наркома, а я все не мог найти нужных слов.
Услышанное не укладывалось в голове. Вот-вот будут созданы спецчасти, за
которые мы так ратовали, наша бригада будет преобразована, а сам я, выходит,
отстранен от дела?
-- Товарищ армейский комиссар первого ранга" Бригада, которой я
командую, только что сформирована, начала действовать в тылу врага... --
услышал я собственный осевший голос.
Щаденко поднял голову. В его усталых, с выцветающей радужной оболочкой
глазах я прочел недоумение.
-- Ну и пусть действует! -- сказал Щаденко. -- У вас теперь другая
работа. Что еще не ясно?
-- Я не сдавал бригаду, товарищ армейский комиссар первого ранга!
Разрешите остаться в ней!
Только в очень большом огорчении можно разговаривать подобным образом
со старшим по должности и званию. Но я-то находился в полном отчаянии!
-- Как это -- "остаться"? Что значит -- "не сдавал"? --. с паузами,
отчетливо спросил Щаденко.
-- Моя бригада специальная. В ней много испанцев. Я добивался... --
путано объяснял я ситуацию. Щаденко помрачнел.
-- Работать надо там, куда ставят! -- повысил он голос, -- Куда ставят,
а не там, где хотелось бы! Вопрос о вашем переводе решен, пересматривать его
не будем.
И посмотрел через мое плечо на помощника:
-- Заготовьте предписание товарищу Старинову! Скрипнули двери, помощник
вышел. Щаденко качая головой:
-- Ему доверяют большое партийное дело, а он --"остаться"! А насчет
испанских товарищей подумайте;
Появится необходимость -- зайдете.
Через полчаса я спустился в вестибюль, где ожидал Болотин. Алексей
Иванович сразу догадался:
произошло нечто непредвиденное и огорчительное. Узнав новость, сник:
-- А бригада? А спецвойска как же?
-- Что я могу ответить, Алексей Иванович? Видно, есть какая-то срочная
работа в Центральном штабе партизанского движения. Больше ничего не знаю.
В тот день мы надолго простились с Болотиным. Связь наша не прервалась.
Писали друг другу, делились мыслями и новостями, которые можно доверить
полевой почте, советовались по самым разным вопросам, но радость общей
работы и каждодневного дружеского общения исчезла. Что поделаешь? До конца
войны наши дороги так и не сошлись.
Я не вернулся в 5-ю инженерную бригаду мне больше не пришлось
заниматься вопросами организации спецвойск для нарушения работы тыла
против-ника, но я не вправе оборвать рассказ о бригаде, об ее людях, оставив
читателя в недоумении относительно того, как же разворачивались события в
дальнейшем, пусть в мое отсутствие.
Начну с того, что идея создания специальных частей для нарушения работы
тыла противниц частично в жизнь воплотилась: 17 августа 1942 год приказом
наркома обороны в Красной Армии были созданы Отдельные гвардейские батальоны
минеров а также Отдельная гвардейская бригада минеров при Ставке Верховного
Главнокомандования "для минирования и разрушения коммуникаций в тылу
Против-ника".
На Калининском фронте сформировали 10-й отдельный гвардейский батальон
минеров. Из состава 5-й инженерной бригады в гвардейский батальон попала
незначительная часть бойцов и офицера но 160-й и 166-й батальоны 5-й бригады
продолжали действовать в тылу противника. Особенную активность они проявили
в период с апреля по август1943 года, когда начальником штаба инженерных
войск фронта был назначен полковник А. А. Винскиц --гот самый Винский, с кем
наша оперативно-инженерная группа отходила от Харькова осенью сорок первого
года. В конце мая 1943 года командующий фронтом даже приезжал в 160-й
батальон для беседы с минерами, обратил внимание командования бригады на
необходимость напрячь все силы для удара по коммуникациям противника,
требовал четко планировать операции, увязывая их с операциями 10-го
Отдельно-го гвардейского батальона минеров. Полковник Вин-ский договорился с
командованием приданной фронту воздушной армии, организовал обучение минеров
прыжкам с парашютом, и в июле сорок третьего в тыл противника на Калининском
фронте перебрасывались по воздуху уже не отдельные группы, а роты минеров.
Отважно, дерзко, успешно действовали в тылу врага
воспитанные в 5-й инженерной бригаде рядовые, сержанты, старшины и
офицеры. Семерым из них присвоили звание Героев Советского Союза: гвардии
старшему лейтенанту Н. В. Колосову, старшему сержанту В. П. Горячеву,
сержанту Д. М. Яблочкину, младшему сержанту В. Б. Ефимову, рядовым И. К.
Ба-залеву, Ф. И. Безрукову и М. В. Мягкому. Боевыми наградами и медалями
были награждены сотни минеров. Среди них и мои испанские друзья.
А что же молодые лейтенанты Гончаров и Андрианов, которых я привез из
Нахабина?
Яркой стала их боевая судьба. Не раз перебрасывались во вражеский тыл,
подрывали там фашистские поезда и автомашины группы, которыми командовал
Михаил Гончаров. В конце сорок третьего Гончаров стал капитаном, имел
несколько высоких боевых наград. Войну закончил майором, учился в
Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, в звании полковника долгие
годы преподавал в академии на кафедре минноподрывного дела.
Петр Андрианов прославился среди минеров фронта умением дерзко
минировать вражеские железнодорожные магистрали среди бела дня. Отличаясь
поразительным хладнокровием, предусмотрительностью и находчивостью,
Андрианов своими руками успевал ставить мины буквально перед надвигающимся
вражеским эшелоном. Известен он был еще и тем, что выводил из вражеского
тыла советских людей. В конце августа сорок третьего вывел ни много ни мало
-- шестьсот человек, среди них -- женщины с детьми. В сентябре сорок
третьего отряд Андрианова численностью в двадцать пять человек перехватил и
взял в плен восемьдесят восемь вражеских диверсантов, переодетых в форму
воинов Красной Армии и до зубов вооруженных. В то время Андрианов,
награжденный боевыми орденами, имел уже звание капитана.
При выполнении одного из боевых заданий Петр Андрианов застудил ноги,
тяжело заболел. Ему предлагали перейти на штабную работу, однако молодой
офицер настоял на возвращении к своим бойцам, продолжал совершать боевые
походы. В июне 1944 318
года подразделение капитана Андрианова и группа партизан были окружены
большими силами гитлеровских карателей. Бой длился весь день. Вечером
Андрианов повел людей на прорыв, расчистил гранатами дорогу товарищам, а сам
упал, сраженный вражеской пулей...
Если читающий эти строки побывает на Волге, он может увидеть красавец
теплоход, на высоком борту которого сияют золотые буквы "Петр Андрианов".
Родина увековечила память о молодом офицере-минере.
От Наркомата обороны до Центрального штаба партизанского движения
(ЦШПД) было рукой подать, однако передумал я за этот путь немало. Значение
Центрального штаба понятно: централизация руководства партизанским движением
крайне необходима, и создание ЦШПД -- событие чрезвычайной важности!
Непонятно только, зачем понадобилось отзывать с фронта и направлять в ЦШПД
именно меня? Правда, я несколько раз писал П. К. Пономаренко, назначенному
начальником ЦШПД, предлагал создать бригады для нарушения работы вражеского
тыла. Может быть, эти письма?..
Центральный штаб партизанского движения работал во вместительном
старинном строении с мезонином и ложными колоннами во дворе особняка, где
теперь находится" Музей Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Двор был плотно
обставлен бывшими конюшнями и дровяными сараями, приспособленными под гараж
и помещение охраны.
Предъявив дежурному документы, я поднялся по лестнице с ковровой
дорожкой на второй этаж. Все сверкало: натертый паркет, медь хорошо
начищенных дверных ручек, свежая краска плинтусов и стен. Адъютант
Пономаренко, докладывая обо мне, задержался в кабинете начальника штаба
минут на пять. Наконец появился, пригласил войти.
Пономаренко сидел за большим полированным столом в новеньком, с
иголочки, кителе, плотно облегавшем тяжеловатую фигуру. Поднялся навстречу,
с улыбкой выслушал представление, предложил сесть, придвинул к себе лежащую
на столе папку, постучал по бумагам указательным пальцем:
-- Вот понимаете, просматриваю ваше личное дело и никак не могу решить,
кем вас назначить!
Как было реагировать на эти слова? Отзывая меня с фронта, должны были,
конечно же, заранее определить род моей деятельности, но, может быть, в
последний момент передумали или в штабе имеется несколько вакансий?
Я счел, что могу помочь Пономаренко:
-- Пантелеймон Кондратьевич, насколько мне известно, в тылу врага
партизанских штабов еще нет.
-- Да. Нет.
-- Так, может быть, создать такой штаб в тылу врага на Западном
направлении, в одном из партизанских краев? На первых порах можно забросить
в тыл гитлеровцев оперативную группу Центрального штаба партизанского
движения.
-- Нет. Одно дело оперативно-инженерные группы на фронте, а другое --
руководство партизанской войной в тылу врага. Там движением руководят
партийные органы, подменять их мы не должны.
-- Я имел в виду не политическое руководство, Пантелеймон Кондратьевич!
Оперативная группа штаба занималась бы подготовкой специалистов диверсионной
работы, планированием и координацией действий партизанских бригад и отрядов.
-- Нет, товарищ Старинов, не нужны нам никакие оперативные группы и
дополнительные штабы в тылу врага! -- твердо сказал Пономаренко. --
Совершенно не нужны!
-- Тогда можно сформировать диверсионную бригаду. Я могу подготовить ее
и вылететь с нею во вражеский тыл через две-три недели!
Пономаренко снова покачал головой:
-- Не то. Неужели вы думаете, что я добивался вашего перевода в
Центральный штаб, чтобы тут же отправить за линию фронта? Я считаю, нужно
организовать что-то вроде партизанской академии. Скажем скромнее -- высшую
партизанскую школу. Кроме того, 320
штабу необходим начальник технического отдела. Вот и думаю, какое место
вам больше подойдет. И еще:
не совместить ли эти две должности -- начальника технического отдела и
начальника высшей школы и не назначить ли на такую должность именно вас?
-- Это не мне решать, Пантелеймон Кондратьевич.
-- Наладить производство различных мин вы сумеете, опыт подготовки
диверсантов у вас большой...
Пономаренко вызвал начальника отдела кадров штаба подполковника
Тимошенко:
-- Займитесь оформлением товарища Старинова. Он возглавит у нас
технический отдел и партизанскую школу при штабе. Структуру школы продумайте
вместе, а уж кадры для нее товарищ Старинов подберет сам. Он и людей знает,
и куда нужно обратиться сумеет.
Опираясь ладонями на стол, Пономаренко поднялся, выпрямился:
-- На сегодня все, товарищ Старинов. Приступайте к делам.
**
К моменту моего появления в Центральном штабе партизанского движения
там уже шла работа по выявлению и учету всех партизанских отрядов, по
установлению с ними радиосвязи, предпринимались усилия по снабжению партизан
взрывчаткой, оружием и медикаментами, по организации лечения и эвакуации
тяжелораненых и больных в советский тыл.
Общее руководство Центральным штабом партизанского движения (ЦШПД)
осуществлял от ГКО К. Е. Ворошилов. Кстати сказать, при обсуждении в ГКО
вопроса о названии штаба Ворошилов предложил назвать его, как это было при
Ленине, Главным штабом партизанских отрядов или партизанских сил. Однако
возобладала иная точка зрения.
Рассказал мне об этом давнишний знакомый, товарищ по сраженьям в
Испании Хаджи Джиорович Мамсуров. Я встретил его, по-прежнему стройного,
смуглого, красивого, в коридоре штаба. Оказалось,
полковник Мамсуров возглавляет здешнее разведывательное управление.
-- Я считаю, что предложение Клементия Ефремовича было более
правильным! -- категорично заметил Мамсуров. -- Штаб есть орган планирования
и разработки операций, задуманных командующим. А разве может быть
командующий "движением"? Не может. Вот Главнокомандующий партизанскими
силами --может! Ладно, об этом потом. Еще будет время!
На Мамсурове лежала огромная ответственность за правильность сведений о
противнике, исходящих от ЦШПД Сведения от партизан -- пусть отрывочные и
нерегулярные -- поступали, но любые разведывательные сведения требуют
перепроверки и подтверждений, причем" своевременных. Получить же
проверенные, подтвержденные данные при тогдашнем состоянии связи было крайне
трудно. Не легче" чем Мамсурову, было и другим работникам штаба. Например,,
осуществлять снабжение партизан взрывчаткой, минной техникой, вооружением и
боеприпасами можно было лишь при наличии устойчивой, недоступной для
противника радиосвязи. Но что мог сделать начальник отдела связи штаба
полковник Иван Николаевич Артемьев, хотя и являлся крупным" специалистом в
радиотехнике, если надежно работающие рации имелись только у шестой части
учтенных штабом партизанских отрядов и соединений?!
Неторопливый, сдержанный, Иван Николаевич выслушивал претензии
Мамсурова и начальника оперативного отдела полковника Василия Федоровича
Соколова, не показывая своих чувств, только розовел. А затем негромко
советовал собеседникам обратиться по адресу: в ГКО, а еще лучше -- прямо к
Главнокомандующему, чтобы дали достаточное количество" раций, а заодно уж --
и самолетов для полетов в тыл врага...
В ту пору многое еще не было решено окончательно: отделы штаба
только-только укомплектовывались,, должностные обязанности некоторых
работников еще-уточнялись, формы контактов с Генеральным штабом, со штабами
различных родов войск лишь начинали устанавливаться. Впрочем, ЦШПД и создан
был всего 322
два месяца назад, и даже единого мнения о возможностях партизан, о
методах руководства партизанскими отрядами и соединениями, о самых
эффективных способах ведения партизанской войны в нем пока не существовало.
Начальником новой школы при ЦШПД меня назначили приказом от 1 августа
1942 года. Создавать новую школу, получившую название Высшей оперативной
школы особого назначения (ВОШОН), начали с того, что затребовали из 5-й
бригады бывших работников ОУЦ и испанских товарищей. Начальник инженерных
войск Калининским фронтом полковник Косарев поначалу разгневался, но потом
вошел в мое положение и требование удовлетворил. Правда, ветераны
партизанской борьбы радости по поводу отзыва в Москву не выразили. Затем я
обратился с письмом к командующему воздушно-десантными войсками генералу
Глазунову, попросил откомандировать в школу тридцать десантников. Вскоре они
прибыли:
молодые, рослые, физически крепкие. Откликнулся на нашу просьбу и
Высший военно-политический институт, прислал выпускников. Тоже молодые, в
новеньких гимнастерках со скрипучими портупеями, они нет-нет да и
посматривали на золотые звезды, нашитые на рукава, и на алые кубики,
пришпиленные к петлицам. Многие из этих политработников имели опыт партийной
и советской работы, хорошую военную подготовку, но о партизанской войне в
тылу врага разве что у Фадеева читали.
Я не раз назову их имена на страницах этой книги, К особой категории
личного состава школы принадлежали знакомые читателю инструкторы
минно-подрывного дела, работавшие когда-то в ОУЦ, потом в Харькове, Ростове
и на Калининском фронте: Мария Степановна Белова, капитан Семен Петрович
Минеев, капитан Владимир Павлович Чепига и еще несколько товарищей.
Преподавая в ВОШОН минноподрывное дело. они и сами учились, осваивая тактику
действия в тылу врага. Ну и, разумеется, совершенствовали
знания, делились опытом с новичками ветераны-диверсанты Кампильо,
Лоренте, Конисарес, Санчес Коронадо, Виеске, фусиманья, франсиско Гульон,
Анхел Альберка, Бенито Устаррес, Хоакин Гомес.
Я приказал привлечь к обучению и административно-хозяйственных
работников школы: пусть хотя бы знают, кого, чем и для каких целей должны
обеспечивать. Отдать такой приказ вынудил начальник финансовой части ВОШОН
капитан А. С. Егоров, человек замечательный, работник прекрасный, но именно
поэтому не позволяющий руководству школы ни на йоту отступать от
бесчисленных параграфов бесчисленных инструкций, регламентирующих
финансирование. Втайне я надеялся, что Егоров увлечется миннопод-рывным
делом и станет помягче. Увы, эта моя "диверсия" не удалась: минноподрывное
дело и тактику действия в тылу врага начфин изучил досконально, всего год
спустя стал заместителем по диверсиям у Героя Советского Союза А. ф.
Федорова, но поблажек мне и моим помощникам, пока оставался начфи-ном школы,
не сделал ни разу.
Нашлись среди обслуживающего персонала школы и другие товарищи, ставшие
энтузиастами миннопод-рывного дела, дерзко сражавшиеся в тылу врага. Среди
них -- начальник санчасти школы Б. Н. Казаков.
Просто решился вопрос о переводчике для занятий с испанскими
курсантами: я вызвал из эвакуации жену с детьми, и Анна, знакомая испанцам
еще по вылазкам под Хаеном и Гренадой, сама неплохо знающая минноподрывное
дело, свободно владеющая испанским языком, снова стала верной моей
помощницей.
Знойный, душный август сорок второго. Голос Левитана мрачен: на
Юго-Западном и Южном фронтах наши войска оставляют город за городом. Именно
в эти грозные, трагические дни решаются многие назревшие вопросы
партизанского движения.
В передовой статье "Партизаны, крепче удары по врагу! ", опубликованной
13 августа, "Правда" призы-. 324
вает учичтожать живую силу и технику противника прежде всего во время
железнодорожных перевозок:
"Славные партизаны и партизанки! Бейте врага, уничтожайте его
вооружение и технику в пути, на его коммуникациях, на подходе к фронту, в
глубоком вражеском тылу! "
Испытания, учения...
Как раз 13 августа мы начинаем испытания различных способов диверсий на
железных дорогах. Подрываем обычные заряды и так называемые "кумулятивные"
-- конусообразные, направленного действия. Производим крушения с помощью
разнообразных мин, проверяем эффективность зажигательных устройств, обстрела
паровозов и цистерн из винтовок, пулеметов и противотанковых ружий, ищем
наиболее рациональные способы расположения про-тивопоездных мин, позволяющие
добиваться результатов с наименьшей затратой взрывчатки: ведь у партизан
каждая толовая шашка была на вес золота!
Выслушав доклад о результатах испытаний, Поно-маренко спрашивает,
нельзя ли организовать показ минноподрывной техники группе партизан,
прибывших в штаб на короткое время. Отвечаю, что договорюсь с начальником
военных сообщений Красной Армии И. В. Ковалевым, попрошу выделить нам
железнодорожное испытательное кольцо. Нам разрешают воспользоваться
испытательным кольцом, назначают дату -- 18 августа.
"Диверсионные группы" прибыли на место близко к полуночи. Мрак стоит --
глаз коли! Слышны осторожные шаги "патрулей", охраняющих железнодорожные
пути. В "патрули" включены партизаны, которым будет показана техника. Это
народ внимательный, осторожный, но и "диверсанты" не лыком шиты. Утро.
"Патрули" и "диверсанты" собрались вместе. Приезжают Пономаренко и работники
штаба. Предлагаем им и партизанам осмотреть пути. Экзаменаторы недоверчиво
оглядывают железнодорожное полотно, заляпанные мазутом камни балласта,
шпалы, ровные ниточки рельсов, осторожно делают первые шаги. Трое партизан,
прежде чем сделать шаг, пробуют 325
балласт щупами: понимают, что им могли приготовить сюрприз. Увы, вскоре
раздается хлопок и появляется дым: взорвалась первая "мина", рассчитанная на
уничтожение "щупальщика". А вот и вторая, и тре-тья...
Найти хотя бы одну мину и обезвредить ее не су-мел никто. Тогда "по
кольцу пустили поезд. И началось! Вспышка, дым, вспышка, дым, вспышка, дым!
Пошел поезд в обратном направлении -- опять "взрывы"! Это откликаются "мины"
замедленного действия и "мина"-рапида,
Так мы смогли убедить партизанских вожаков в преимуществе некоторых
мин, совершенно незаметных для машинистов поездов и требующих всего 10 --20
секунд для установки, а также в преимуществах мин замедленного действия,
надежно срабатывающих даже при установке в балласт, вне контакта с рельсами
и шпалами железнодорожного полотна. Потом показали, как собирать мины из
деталей, которые партизаны могли добывать или изготавливать самостоятельно.
"Десертом" стали неизвлекаемые мины, показанные С. В. Гридневым. К
сожалению, обещать, что эти мины скоро поступят в партизанские отряды мы не
могли...
Проблемы, проблемы...
Каждый вечер, закончив занятия в школе или испытания на полигоне, я
возвращался в ЦШПД, где задерживался до глубокой ночи. Шла работа над
различными документами, и среди них над самым важным -- проектом приказа
наркома обороны "О задачах партизанского движения".
Необходимость издания такого приказа диктовалась, в частности,
отсутствием единого мнения о возможностях партизан, о тактике партизанских
вооруженных сил, о методах борьбы с врагом в его тылу, о необходимости
оперативного руководства партизанами и материального обеспечения их из
советского тыла.
Некоторые военные руководители" например, Мехлис, находили, что никакой
особой стратегии и тактики у партизан нет и не может быть; нападай на 326
врага в подходящий момент и тут же скрывайся, а предложение снабжать
партизан оружие "и
взрывчаткой называли вредной болтовней: мол, это породит среди них
иждивенческие настроения, позволит уклониться от боевого соприкосновения с
врагом!
-- Партизаны и так засиделись в лесах да болотах! -- говорили защитники
подобной точки зрения. -- Пусть вылазят, пусть нападают на гитлеровцев,
вооружаются и снабжаются за их счет, а не попрошайничают у партийного и
советского порога!
Однако сама жизнь убеждала: партизанские отряды растут быстрее и
действуют активнее именно там, где им оказывают постоянную помощь из
советского тыла. В Белоруссии, например, такую помощь получали витебские
партизаны. С марта по сентябрь сорок второго года им переправили более
одиннадцати тысяч винтовок, шесть тысяч автоматов, тысячу пулеметов, пятьсот
противотанковых ружей, большое количество боеприпасов, гранат и взрывчатых
веществ[13]. И что же? Численность витебских партизан к началу
сорок третьего года составляла почти половину численности всех белорусских
партизан, хотя Ви-тебщина занимает лишь десятую часть территории СССР!
Ворошилов резко выступал против взглядов Мехлиса и других, малосведущих
в вопросах партизанского движения людей. Поэтому проект приказа, в
частности, четко определял главную стратегическую задачу партизан --
уничтожение живой силы и техники врага на пути их следования к фронту по
железным дорогам.
В конце августа -- начале сентября Центральный штаб партизанского
движения по поручению ЦК партии провел совещание представителей подпольных
партийных органов и комиссаров крупных партизанских формирований Украины,
Белоруссии, Смоленской и Орловской областей. На совещании присутствовали
руководящие работники ЦШПД.
13 История Великой Отечественной войны в 6-тн т. -- М.: Воениэ-дат,
1961. Т, 2. С. 478.
Выступая с докладом, начальник ЦШПД Пантелеймон Кондратьевич
Пономаренко призывал партизан не ожидать, пока их вооружат какой-либо
теорией партизанской войны, а бить немца там, и тем, что есть, активнее
проводить крушения вражеских поездов.
Командиры и комиссары партизанских отрядов все как один указывали на
необходимость действенного руководства вооруженными силами партизан,