Тарасов Александр. Миллионер

волосами.
Практика закончилась. Лето тоже. Я вернулся в Москву.
Прошел месяц, другой - не могу ее забыть, и все тут! Думаю, может, я
пропустил счастье всей своей жизни - что тогда? Как же дальше жить в свои
двадцать лет?
Она сказала вскользь, что учится в каком-то институте и живет в
Иркутске. Чтобы попасть на море летом и подработать, Нина с подругами
устроилась проводницей на поезд южного направления. Иногда даже удавалось
искупаться на конечных станциях. Почему я не выяснил никаких других
подробностей? Мы говорили о каких-то глупостях, я рассказывал ей несусветные
истории! Дурак! Ведь мог взять ее адрес, номер телефона!
Мои стенания обретали все более и более невыносимый характер, и я решил
действовать.
Сначала выяснил, сколько вузов в Иркутске, - оказалось, четыре. После
чего я написал четыре письма, адресованных секретарю комсомольской
организации каждого из институтов, следующего содержания:
"Уважаемый секретарь комсомольской организации!
Если ты мужчина и джентльмен, то ты должен помочь мне отыскать девушку,
которая, возможно, учится в вашем институте, на курсе втором или третьем.
Зовут ее Нина. Она очень красивая: блондинка с голубыми глазами. Все, что
мне о ней известно, это то, что она с подругами летом устроилась проводником
на поезд Иркутск - Одесса в составе студенческого отряда. Если есть в вашем
институте такая девушка, пожалуйста, передай ей вложенное письмо".
А в этом вложенном письме я написал:
"Здравствуй, Нина!
Если ты та самая девушка, которую я обещал найти, тогда напиши мне, при
каких обстоятельствах и где мы с тобой встретились! До свидания, Артем".
И вот спустя недели ожиданий получаю из Иркутска письмо:
"Артем! Я очень рада, что ты меня нашел! Никогда бы не подумала, что
это возможно сделать так легко! "Мужчина и джентльмен" оказалась моей лучшей
институтской подругой! Я учусь в педагогическом институте, и парней у нас не
так много! Мы встретились с тобой на пароме..."
Свершилось что-то невероятное! Я был счастлив! Я, кажется, не ходил, а
летал над землей в нескольких сантиметрах от ее поверхности!
В следующих письмах мы признались друг другу в любви. Потом еще
несколько раз детально рассказали о своих чувствах, о пароме, о чайках. А
дальше? Я в Москве, она в Иркутске, у меня дипломный проект, у нее учеба. До
каникул огромный временной период длиной в осень и зиму! Общих тем и
знакомых не было, а делиться в письмах событиями своей жизни с незнакомым
человеком я не мог, и она не могла. Наш эпистолярный роман быстро угасал. Он
вполне мог бы продолжиться во времена Толстого или где-то в начале века, но
не в Советском Союзе образца 1971 года. Эх, был бы тогда Интернет, чат,
электронная почта, обмен фотографиями. А наши письма шли неделями. Мы даже
толком не представляли, о чем писать, поскольку ничего друг о друге не
знали. И еще странное чувство достигнутого: ведь я ее нашел, как обещал! Это
ощущение сделанного дела словно подводило черту под нашими несложившимися
отношениями. Переписка стала признаком вежливости сторон. И я написал
заключительное письмо: "За сорок пять минут можно выпустить десять тракторов
с конвейера завода, влюбиться, но, увы, не стать близким человеком!"

- - -

Однажды, когда я работал в НИИ заведующим отделом, меня послали
ответственным на избирательный участок, размещавшийся в районной школе.
Выборы в СССР были чистой профанацией. Голосующие не знали, кого они
выбирают, но приходили на избирательные участки, опускали сложенные вчетверо
листки бумаги, ничего в них не зачеркивая. Кандидаты были
безальтернативными: нужно было только опустить листочки в урны и потом
формально подсчитать их количество. Читать, что в них написано, было не
нужно, так как никакого выбора фактически не было. Формально давали право
вычеркнуть записанного в бюллетене кандидата, то есть либо за него, либо
против. Это больше походило на перепись населения, так как всегда перед
выборами составлялись реальные списки голосующих в районе. Значит,
проверялись квартиры и кто в них реально живет. Наверное, это и было главным
стимулом в СССР для устройства выборов, так как всегда заранее было
известно, кто победит. Можете себе представить, какое наследство получила
Россия от избирательной системы СССР! А теперь, законно предположив, что
семьдесят процентов работников избирательной системы России те же лица, что
работали в СССР, поймете, насколько сейчас изменился процесс... Но мой
рассказ не о выборах, а о любви и флирте.
Я должен был на участке проследить за размещением мебели, урн и буфета
- главной привлекательной силы для избирателей. Ведь там продавали горячие
сосиски в целлофане и соки в бумажных стаканчиках! Прийти на выборы и не
купить ничего в буфете было просто нарушением советской традиции!
На соседнем участке, разместившемся в той же школе, вдруг появилась
девушка потрясающей красоты! Она была похожа на тех самых красавиц с обложек
зарубежных журналов, которые контрабандой провозились в СССР из-за границы!
Все мужчины на обоих избирательных участках были сражены наповал ее
внешностью. А она ни на кого внимания не обращала, и вообще было очевидно,
что все происходящее страшно не вязалось с ее образом и жутко ей не
нравилось. Это был день накануне выборов, и красавица должна была завтра с
раннего утра сидеть "на букве" в своем участке: отмечать в списках
голосующих, чьи фамилии начинались именно с этой буквы.
Я, естественно, постарался с ней заговорить. Подошел, как посол, с
соседнего участка, дескать, сравниваю степень готовности к завтрашнему дню!
Она очень неохотно ответила на мои вопросы и дала понять, что наш контакт ей
неинтересен. Но все-таки в течение дня мы с Настей периодически общались. А
вечером, когда все было готово и можно было уезжать Домой, она вдруг сама
подошла ко мне и говорит:
- Знаете, Артем, у меня неприятности! Мне негде сегодня ночевать!
От такого начала я просто опешил и, придя в себя, сказал:
- Я вообще-то живу не один! С бабушкой! Но, пожалуйста давайте поедем
ко мне, у меня двухкомнатная квартира, я сам в отдельной комнате...
- Нет-нет, вы меня не так поняли! Я к вам ни за что не поеду, я же вас
совсем не знаю! Просто я живу в Ясеневе, на самой окраине города, а завтра
здесь нужно быть в шесть утра, за час до выборов. Я договорилась с подругой,
которая живет рядом, что у нее переночую, а она, представляете, куда-то
делась. На звонки не отвечает!..
Тогда я предложил поехать в ресторан, посидеть там и периодически
звонить подруге. Если она придет домой - хорошо, а если нет, тогда подумаем,
что делать!
И Настя согласилась. Мы поехали в ресторан. Бокал шампанского,
казалось, смягчил Настю, и она стала даже улыбаться моим шуткам и слушать
рассказы. Воодушевленный ее красотой, я, как мне казалось самому, блистал
остроумием и был очень интересен. Около одиннадцати вечера, к огромному
моему сожалению, подруга объявилась. Я вызвался проводить девушку, захватил
с собой бутылку "Бифитера", и мы поехали к подруге. Но пригласить меня
войти, а потом выгнать через несколько минут было невежливо...
"Бифитер" оказался просто ужасной гадостью. Около часу ночи абсолютно
пьяная подруга заявила: так, я вас оставляю и ухожу в другое место! Но
красавица сильно возмутилась:
- Ни в коем случае, ты не так поняла, это малознакомый человек. Он
просто помог мне тебя дождаться! Как ты можешь такое предлагать!
Между подругами возник разлад. Я почувствовал большую неловкость и стал
прощаться. Настя извинилась передо мной за слова подруги и попросила заехать
за ней утром, в половине шестого, чтобы подвезти на избирательный участок.
Ночью в постели я не переставал думать о Насте, сексуальные фантазии
будоражили организм и рисовали картины завтрашнего свидания. Практически не
поспав, с головой, гудящей от смеси шампанского с "Бифитером", я появился у
двери вчерашней квартиры ровно в половине шестого.
Пришлось звонить достаточно долго. Наконец за дверью раздался жутко
недовольный голос. "Что вам надо! Как можно в такую рань! Я сама доеду!
Хватит ко мне лезть со своими ухаживаниями!"
Такой прокол после сладостных ночных видений я не мог пережить!
Обозлившись, я уехал на участок, а она опоздала к своей "букве" на
целых два часа!
Ей, конечно, сделали выговор. Я подошел поздороваться, но лучше бы
этого не делал! Она мне вообще не ответила! Как будто я был главным
виновником ее нынешнего самочувствия и вообще всей избирательной кампании в
СССР!
Но что я мог поделать с тем, что выглядела она даже в таком
невыспавшемся состоянии потрясающе!
Я решил ее просто не замечать. В течение дня мы часто шли навстречу
друг другу, и я отворачивался в сторону. Все же остальные мужчины не просто
на нее смотрели, но доставали ее комплиментами, повышенным вниманием и
глупыми предложениями. Это все больше и больше ее раздражало.
Вечером, уже после выборов, она вдруг подошла ко мне.
- У меня большие неприятности, - начала она разговор.
- В чем дело? Я вас слушаю, - максимально холодно ответил я.
- Понимаете, люди, которые со мной работали на участке, собираются
ночью, после выборов, праздновать окончание этого мероприятия. Они уже там
режут колбасу, водку выставили! Сумку мою отобрали, чтобы я не уехала! Вы же
должны понимать, в каком я жутком состоянии нахожусь... Вы не могли бы меня
оттуда вызволить?
Ладно. Я ворвался на чужой участок и молча вырвал сумку Насти из рук
очкастого мужчины. Все видели, что на своем участке я был "за главного",
сами они пьяными пока не были и на конфликт или драку не решились. Мы прошли
с Настей к машине.
Мне надо было завезти какие-то протоколы в НИИ по дороге, потом я
собирался заехать домой, а шофера отправить с Настей в Ясенево. Но прямо
около НИИ, как только я вышел из машины, ко мне подошел заместитель
директора, выпивший и довольный окончанием мероприятия. Он увидел Настю
сквозь стекло и обалдел! Мне пришлось их познакомить и замдиректора
буквально вытащил Настю из машины и уговорил зайти на секунду в НИИ.
Когда мы вошли в комнату для приемов, там, конечно, уже был накрыт стол
и все мои сослуживцы праздновали окончание мероприятия. А как же иначе -
всесоюзная традиция!
Замдиректора буквально силой усадил Настю за стол, все собравшиеся
загалдели по поводу ее внешности, мужчины стали петь ей дифирамбы и пить
водку за женщин. Ей поставили рюмку, тарелку с салатом и передали бутерброд
с докторской колбасой. Меня отсадили подальше, и мне оставалось только
наблюдать за происходящим.
Часа в два ночи Настя резко поднялась и крикнула:
- Все! Я уезжаю! Не могу больше!
Она сверкнула взглядом в мою сторону и вышла в коридор. Я выбежал
следом за девушкой. На ходу в коридоре я извинялся за причиненные
неудобства, потом, уже на улице, сказал ей, что сейчас договорюсь с
водителем, чтобы он отвез ее в Ясенево.
Сам же подбежал к водителю и прошептал:
- Слушай, не вези ее в Ясенево, только ко мне на Ждановскую соглашайся!
Понял?
Он кивнул.
- Настя, опять неприятность! - сказал я, отойдя от водителя к девушке.
- Он говорит, что в Ясенево не поедет ни за какие деньги. Готов только
подбросить на Ждановскую. Там я живу. Другие маршруты не согласованы...
Она махнула рукой.
- Хорошо. Вези меня куда хочешь, мне уже все равно! Я спать хочу,
понимаешь? Я устала от всего!
Так я привез Настю домой. Моя бабушка, хоть привыкла к разным гостям,
тоже была поражена ее невероятной красотой - настолько Настя выделялась из
всех остальных женщин.
- Ее зовут Настя, и она хочет спать! - сказал я бабушке, которая
никогда не ложилась, пока я не возвращался домой.
Я постелил ей на раскладушке, установив ее подальше от своей постели,
пожелал спокойной ночи и заснул. Это был трудный, но умнейший ход с моей
стороны.
А утром произошло чудо. Мы как будто одновременно открыли глаза. Солнце
пробивалось через неплотно закрытые шторы, и с улицы слышалось щебетание
птиц. Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами, улыбнулась чарующей
улыбкой и сказала:
- Доброе утро! Вообще-то мне очень неудобно на раскладушке! Я даже
продрогла ночью!
Я вскочил с кровати, поднял ее на руки вместе с одеялом и перенес к
себе в постель. У нас получился замечательный секс, подогретый столь долгими
ожиданиями и фантазиями, но обреченный на несвободу звуков и выражения
эмоций из-за того, что бабушка давно проснулась за тонкой стенкой.
Настя, казалось, кончила несколько раз, а я был могучим и страстным. Мы
крутились в кровати, принимая различные позы, с таким ощущением, по крайней
мере у меня, что это случилось первый и последний раз и что надо насладиться
близостью прекрасного женского тела на всю оставшуюся жизнь.
Бабушка, сама княжеских кровей, давно не видела таких лиц, как у Насти.
Она часто говорила, что все красивые женщины исчезли вместе с эпохой и
остались одни кухарки и крепостные крестьянки. Ни благородства, ни
духовности, ни женственности в лицах современных девушек она не находила. А
тут - просто чудо. Мы с удовольствием позавтракали, она пригласила Настю
почаще у нас бывать.
На улице я, очень довольный, спросил ее:
- Настя, как чудесно, что я нашел тебя! Можно мне записать твой
телефон?
- А зачем? - неожиданно спросила девушка.
- Как же так! Мы встретимся с тобой? Может быть, я что-то не так
сделал?
- Свой номер телефона я тебе не дам, и мы не встретимся больше никогда,
Артем! - жестко ответила она.
Вы можете представить себе, какое замешательство я ощутил в это
мгновение?
- Тебе что, было плохо со мной? - спросил я.
Она качнула головой.
- Нет, было очень хорошо.
- Тогда в чем дело? - не унимался я.
- Ты умный парень и все поймешь, - сказала Настя. - Все очень просто.
Посмотри на меня! Моя внешность - это все, что у меня есть. Мне уже двадцать
четыре года. Я родом из маленького городка в Краснодарской области, а сюда
меня привез один крупный государственный чиновник. Он сделал меня свой
любовницей. Но благодаря этому теперь у меня четырехкомнатная квартира в
Ясеневе, прописка в Москве. Я смогла перевезти сюда своих родителей,
нуждающихся в лечении. Эта работа, на которую он меня временно устроил,
скоро мне не понадобится. Я жду места в Министерстве иностранных дел и уеду
на работу за границу! Но так случилось, что в Москве я нашла и второго
любовника. Сейчас все мое время поделено пополам. У меня нет другой жизни.
Зачем нам встречаться, ну скажи? И когда?
Мы сели во дворике на скамейку, и Настя закурила. Я слушал ее исповедь
и не мог вставить ни слова.
- Я уж тебе все расскажу, - продолжала Настя. - Первый любовник -
заместитель начальника КГБ СССР, а второй - высокопоставленный чиновник. Они
дают мне деньги, покупают все, что я захочу. Содержат всю мою семью:
родителей, сестренку и мою маленькую дочь, между прочим! Ты молодой парень.
Тебе надо делать карьеру. Мне скоро двадцать пять лет! Ты понимаешь? Сколько
еще осталось пользоваться своей красотой?
Она раскраснелась от своего признания и стала совершенно неотразимой.
Настя взглянула на меня с сожалением, и это казалось ее искренней платой за
все.
- Особенно кагэбэшник меня достает, - продолжала она. - Полный дебил! И
ужасно меня ревнует, следит за мной и эксплуатирует нещадно. В любую минуту
я должна быть ему доступна. Только бы не поехал за мной в наше посольство в
Париже, куда я жду направления. Второй обещал помочь с пропиской моим
родителям, тогда отец, хоть и на инвалидности, мог бы устроиться на работу в
Москве. Я ведь одна их всех содержу.
Я говорю:
- Настя, ну хоть на что-то я могу надеяться?
- Ладно, давай свой телефон. Может, позвоню, но, прости меня, не
обещаю...
Прошло недели три. И вдруг звонок на работу:
- Артем, это Настя, я хочу тебя видеть... Давай я тебе продиктую адрес,
куда ты сейчас можешь приехать! И телефон.
Я лихорадочно записал адрес, номер телефона и выбежал в коридор, где
меня тут же поймал за рукав директор НИИ.
- Так, мы сейчас поедем в главк, - сказал он. - Спускайтесь и садитесь
в мою машину.
Не мог же я ответить, что спешу на свидание в рабочее время. Едем в
главк. Совсем в другую от Настиного дома сторону. Проходит час, полтора...
Звоню Насте, и она говорит: "Я все понимаю, но могу тебя ждать еще очень
недолго, ты поверь, я в очень сложном положении..." Наконец я выбежал из
главка, схватил такси, купил бутылку вина, первый попавшийся букет цветов.
Таксисту передались мое нетерпение и спешка. Он действительно быстро меня
вез. Подлетаем к дому, на балконе третьего этажа стоит красавица Настя, и
видно, как она нервничает и как она обрадовалась!..
- У нас есть полчаса - целых полчаса! - сказала Настя.
А дальше все было как в плохом анекдоте. Только мы разделись и легли в
постель, раздался звонок во входную дверь!
Настя пришла в ужас: кагэбэшный генерал все-таки выследил! Она сильно
растерялась, стала собирать в груду постельное белье. "Боже мой, этот адрес
ведь никто не знает, что теперь делать?" - прошептала она и посмотрела на
меня так умоляюще, что сердце мое сжалось в комок. Неужели я испортил ей
жизнь?
Я схватил свои вещи и выскочил на балкон. Первое, что бросилось в
глаза, - внизу никаких черных правительственных машин. Я натягивал на себя
одежду и думал, что ради Насти готов прыгнуть вниз с третьего этажа. Только
бы не подставить девушку. Я даже выбрал место на газоне, куда собрался
приземлиться.
Звонки в дверь раздавались все настойчивее. Настя кое-как оделась и
пошла открывать...
На лестничной клетке стояла соседка из квартиры снизу. Дело в том, что
у нее в ванной на потолке образовались пятна от подтеков воды. И она пришла
законно выяснить, не течет ли вода из квартиры этажом выше.
Когда я возвратился в комнату с балкона, Настя была и рада разрешению
ситуации, и испугана одновременно. Она сказала:
- Видишь, как получается, Артем! Больше мы не встретимся. Ты мне очень
нравишься, но я должна думать о своей семье и будущей жизни!
Конечно, я не мог предложить ей поехать на работу в Париж, не мог
устроить прописку для ее родителей и содержать ее семью даже со своим не
маленьким окладом в триста рублей...

- - -

У меня был удивительный роман с девушкой по имени Зоя. Она была очень
красивая, худенькая, элегантная - настоящая модель! У Зои оказалось
интересное прошлое: пять лет она была подругой атамана банды по кличке
Маршал в Казахстане, которая в наше время умудрялась совершать дерзкие
налеты на проходящие электрички в Чимкентской области. Зоя попала в банду,
когда ей не было и пятнадцати. И по блатному ее звали Киса.
Когда банду наконец переловили, им дали за разбой с убийствами по
максимуму. Но Кису бандиты как-то отмазали, даже деньгами помогли. Кто-то
покушался на ее жизнь в Чимкенте. Наверное, пытались узнать местонахождение
общака банды, но, по словам Кисы, она про это ничего не знала, и, чтобы не
погибнуть, ей пришлось уехать в Москву.
Киса поступила в медицинское училище и мечтала стать врачом. А так как
в больницах традиционно не хватало медсестер, ее сразу же из училища взяли
на практику. В больнице мы с ней и познакомились. Я в очередной раз лег туда
к своему другу доктору как бы на профилактику. На самом деле я просто искал
тогда новую работу, и надо было потянуть время, поскольку не хотелось
прерывать стаж. В таких случаях в СССР всегда помогал выход на бюллетень.
Друг поместил меня в отдельную палату с телевизором, а по ночам я надевал
его халат и разгуливал по всей больнице, присматриваясь к дежурным
медсестрам и заводя с ними знакомства.
Киса попала в самое тяжелое отделение - для смертников, раковых больных
в последней стадии. Заходить к ней в отделение было очень неприятно, но,
несмотря на это, у нас завязался больничный роман. Любезность моего друга
простиралась до такой степени, что он оставлял мне ключи от своего кабинета.
Там было все, что нужно, и, главное, удобная тахта и комплекты чистого
белья.
Я пробыл в больнице достаточно долго, нашел себе новую работу, но,
честно говоря, выписываться мне абсолютно не хотелось. Киса ночевала со мной
в кабинете главного врача на тахте, а ее работу делала санитарка. Иногда она
вставала между занятиями сексом, чтобы сходить в отделение и сделать кому-то
укол.
Когда же все-таки мне пришлось выписаться из больницы, наши отношения с
Кисой продолжились. Она очень занимала меня и доставляла истинные минуты
радости. Но с Кисой постоянно происходили разные истории. Однажды мы сидели
с компанией в ресторане "София" на площади Маяковского, а за соседним
столиком пьяная девица, открыв коробку конфет, стала их разбрасывать. Одна
конфета полетела в нашу сторону и ударила меня по голове. Спутник пьяной
девицы громко захохотал. Киса встала, молча взяла в руку бифштекс и влепила
им прямо в лицо обалдевшему мужчине. Он так перепугался, что выбежал из
ресторана. Можно было его понять: раз так вели себя женщины за соседним
столом, какие же должны быть там крутые мужчины! Девица вскоре тоже исчезла
из поля зрения...
В другой раз в автобусе Кисе какой-то двухметровый гигант поломал
каблук! Она развернулась - и прямым ударом в челюсть уложила мужика на пол
вдоль сидений.
- Должен был извиниться, хам, - прокомментировала Киса случившееся.
Однажды Киса звонит мне из отделения милиции: "Приезжай, попробуй меня
вытащить!" Я приехал, на меня милиционеры жутко как-то смотрят. Деньги
отказались взять, но Кису отпустили с опаской.
А случилось вот что: придя к себе в общежитие, Киса увидела, что ее
подружку насилуют два пьяных мужика. Разумеется Киса очень быстро с ними
разобралась, и они стали просить прощения за свое поведение. А соседи по
общежитию вызвали милицию... Дальше Киса рассказывает:
- И вот входят менты, все в штатском, - ну я и подумала, это одна
кодла. Еще приятели нагрянули! Пришлось разбить бутылку о край кровати и
разбираться еще с этими двумя. Я согласна, что зря их поранила, но кто же
знал! Могли сказать сразу же, как вошли, что милиция.
Киса была очень хорошая девочка и очень меня любила. Маршал написал ей
из зоны письмо, что она полностью свободна от всех обязательств и может
делать все, что угодно. Но жизнь так сложилась, что мы расстались.
Киса окончила медицинский институт, стала известным врачом в
ведомственной поликлинике и вышла замуж. Вы, наверное, не поверите - за
прокурора! При этом она регулярно звонила моей бабушке, справлялась о ее
здоровье, о том, как я живу, то есть как бы продолжала следить за мной
долгие годы, готовая прийти на помощь и защитить меня в любой момент.
Бабушка мне этого не говорила. И я оставался для нее первой московской
любовью, нереализованным счастьем. Мы встретились с ней только через семь
лет! Я стал известным в России человеком, а она солидной дамой, врачом и
прокуроршей.

- - -

Интересно читать высказывания о любви советских деятелей. Вот,
например, из тех, что помню: Дзержинский писал: "Любовь зовет к действию, к
борьбе". А Горький замечательно говорил: "Надо очень хорошо понять и
помнить, что без женщин невозможно осуществление социализма". Или: "Семейная
жизнь понижает энергию революционера". Каково?
Насколько я себя помню, в первый раз я влюбился в младшей группе
детского сада. Девочку звали Таня. Запомнились мне даже сны, которые я видел
в то время. Это были абсолютно сказочные истории, героями которых были мы с
Таней. Я был рыцарем, сидел на коне, как Илья Муромец, в кольчуге и спасал
Таню от драконов и других мерзких существ. Первая любовь, как и положено,
закончилась трагически: меня перевели в другой детский сад. Я помню Таню,
которая вышла к воротам детского сада проводить меня последний раз. Она
повисла на воротах, раскачиваясь на них из стороны в сторону. Я помню, как
она была одета: серое платьице в маленьких цветочках, из-под которого
виднелись толстые голубые трусы с резинками вокруг ног.
Многие склонны разделять любовь и влюбленность. Мне кажется, это
неправильно. Чувства эти одинаковые по восприятию человеком. Иногда они
более или менее сильные, более или менее продолжительные, перерастающие в
дружбу и заботу или проходящие без следа. Это уже зависит от самого
человека, от его эгоизма и воспитания. Любовь между мужчиной и женщиной
создана природой для продолжения рода. Любовь между родными и близкими - для
охраны этого рода.
Вообще задумываться о любви я начал очень рано. Дело в том, что моя
мама была ученым, доктором биологических наук, и изучала происхождение
секса, семейных отношений и быта человека. Я, разумеется, читал ее работы. И
она многое мне рассказывала, относясь ко мне с раннего моего детства
серьезно, как к взрослому человеку.
Вот история происхождения человеческого секса, которую нигде больше не
прочтете. Она так и осталась в исследованиях моей матери, опубликованная
только в ее докторской диссертации и более нигде.
Оказывается, во время раннего палеолита, когда царствовал матриархат,
стояла теплая погода, и стада человекообразных обезьян кормились за счет
особей женского пола. Самки были более усидчивые, перебирали целые дни
растительность, собирали съедобные коренья, плоды, ловили мелких насекомых и
доставали из земли питательных червей. А самцы только охраняли стадо и почти
не участвовали в его кормлении. Климат не доставлял хлопот, поэтому не было