Страница:
развитого социализма. Боролся с проявлениями капитализма в Чехословакии,
ввел войска в Афганистан, чем и запомнился.
Андропов объявил, что все недостатки у нас из-за падения трудовой
дисциплины, допущенного прежним руководством. Воодушевленные своим бывшим
начальником, сотрудники КГБ организовывали облавы в банях и магазинах.
Забирали всех, кто находился в рабочее время не на месте, а потом с каждым
разбирались, увольняли с работы...
Черненко выявил, что вся беда в непомерно раздутых штатах научных
сотрудников. Пошла кампания по закрытию отраслевых научно-исследовательских
институтов, по сокращению научных кадров и ассигнований.
Горбачев начал с критики застойного периода и борьбы с пьянством.
Вырубили виноградники, нанесли огромный урон экономике... Эти два слова -
ускорение и перестройка - на самом деле не имели никакого смысла, но
обсуждались на каждом углу.
Тогда был очень популярен такой анекдот:
"Крупный начальник, передавая дела своему преемнику, вместе с другими
бумагами вручает три запечатанных письма. И говорит: когда станет очень
трудно, распечатайте их по очереди - это вам поможет. Новый начальник начал
работать.
Дела шли исключительно плохо, он вспомнил про письма и распечатал
первое. Там было написано: "Начните кампанию по критике предыдущего
руководства за совершенные ошибки!"
Со следующего дня работа пошла прекрасно. Все критиковали за старые
ошибки бывшее руководство, вскрывали недостатки, ругали прошлое. И так целый
год...
Однако кампания по критике как-то сама по себе угасла. Предприятие
работало все хуже и хуже - и начальник вспомнил о втором письме. Там было
сказано: "Начните кампанию по коренной реорганизации предприятия ".
Со следующего дня работа опять пошла прекрасно. Все занимались
составлением планов по реконструкции и реорганизации. Увольняли и принимали
новых работников, сливали вместе и разделяли отделы и управления... Год
прошел, как один день, - все были заняты делом и очень довольны.
Но когда все было реорганизовано и перестроено, выяснилось, что
предприятие заработало еще хуже, чем раньше. Начальник снова попал под
критику, его стали вызывать на ковер. И пришлось открывать последнее, третье
письмо.
Все еще надеясь на лучшее, начальник распечатал конверт, достал
сложенный вдвое листок бумаги, развернул и прочитал: "Пишите три письма!""
Вспоминая то время, я пытаюсь понять удивительный феномен: как при всем
этом страна умудрялась развиваться, никто не голодал и не тревожился за свое
будущее. Более того: расцветали искусство и наука, мы были великой державой,
контролировали половину мира, богатства страны были неисчислимы...
Понятно, что не следует верить советской статистике. Но возьмем один
американский анализ, подготовленный, очевидно, при непосредственном участии
ЦРУ.
Прирост национального продукта в СССР за 1985 год составлял 2,5
процента. Соответствующий показатель в США за тот же год - 2,7 процента, а в
европейских странах - всего два процента! Согласитесь, не самые плохие для
СССР цифры...
Объяснение в том, что система работала. Какой бы плохой она ни была,
как бы ни нуждалась в усовершенствовании, но она все же действовала. Все
механизмы в ней были настолько переплетены, что могли существовать только в
едином целом.
Этого, как выяснилось, не понимал Горбачев. Обладая завидным здоровьем
и молодостью, воодушевленный всенародной, а потом и всемирной поддержкой,
опьяненный властью и своим успехом, он стал ломать систему изнутри.
Нельзя перестроить дом, не имея чертежей и не понимая, как он будет
выглядеть.
Горбачев начал ломать дом под названием "экономика СССР", даже не
выселив из него жильцов. Его больше всего интересовали внешние эффекты,
производимые начатым строительством. И поскольку аппараты власти, которыми
он управлял, привыкли беспрекословно подчиняться и выполнять любые указания
сверху, все это "строительство с крыши" очень быстро превратилось в кампанию
под девизом: "Круши что попало, дальше разберемся!"
Первый серьезный удар по системе был сделан, когда сотни министерств и
ведомств были сокращены и обескровлены. Даже Сталин не позволял себе таких
экспериментов: то, что строилось десятилетиями, перестало существовать в
один день.
Это привело к нарушению деятельности всего народного хозяйства. Простой
пример: какому-нибудь директору предприятия понадобились фонды на болты.
Раньше он обращался в Госснаб, где сидел конкретный человек, чиновник Петр
Петрович, который занимался болтами. Он знал о болтах абсолютно все: где,
кто и сколько их производит, кому и сколько их выделено, как их доставляют и
в какой упаковке, знал цены, виды, размеры...
И вдруг выясняется, что Петр Петрович больше не работает. Он уволен,
так как его отдел слили еще с двумя подобными.
- Кто же теперь занимается болтами? - спрашивает директор.
- А никто! - отвечают ему чиновники в Госснабе.
- И что же делать?
- Мы сами не знаем! Говорят, в следующем месяце нас тоже сольют с
другим управлением, и мы ищем работу. Поэтому ваши проблемы нас совершенно
не интересуют...
Обрубив только одну вертикаль в системе, разрушали множество других.
Перебои со снабжением - от туалетной бумаги и сигарет до продуктов питания и
одежды - стали первым признаком нарушения работы системы.
ЦК КПСС и правительство, столкнувшись с недовольством людей,
проводивших большую часть времени в очередях, пытались объяснить случившееся
чем угодно, только не реальными причинами. Не потому, что их скрывали, -
скорее всего они просто не понимали, что делают.
Объяснения были, например, такими: нам досталось сталинско-брежневское
наследие, мы много помогаем социалистическим странам, у нас огромный
бюрократический аппарат, мы тратим очень большие деньги на оборону и на
поддержку убыточных предприятий... А у населения очень много наличных денег,
и спрос вдруг отчего-то стал очень быстро опережать производство...
Все это было правдой, но вовсе не причиной появившихся сбоев системы.
Дело в другом: стало рушиться само здание.
Огромной ошибкой Горбачева оказалась, как ни странно, не ко времени
объявленная гласность. Разрешили говорить вслух то, что раньше никто не
говорил даже под пыткой! И выпущенный из бутылки джинн гласности начал
превращать в хаос все вокруг.
Сначала подхватили идею развенчания сталинского и брежневского
периодов. Она была удобной для руководства - дескать, не мы же виноваты, все
это нам досталось... Но очень скоро под сомнение была поставлена сама идея
построения социализма.
Обсуждение слишком большой помощи странам соцлагеря привело к его
уничтожению. Критика бюрократического аппарата ускорила развал экономики...
- - -
...Я "умер" и вновь родился в 1987 году, через полтора года после
начала перестройки. "Смерть" моя была безболезненной и тихой и случилась в
научно-исследовательском институте, куда я временно ушел работать,
уволившись в 1986 году из Моссовета.
Мы изучали множество абстрактных научных проблем, даже не задумываясь о
последствиях осуществляемой горе-реформы. Жить все еще было относительно
легко...
История не сохранила имя человека, который посоветовал Рыжкову
разрешить создание производственных кооперативов. Вряд ли он дошел до этого
самостоятельно. Однако в 1986-1987 годах вышли постановления правительства,
разрешавшие заниматься четырьмя видами кооперативной деятельности:
переработкой вторичного сырья, организацией общественного питания,
производством товаров народного потребления и бытовым обслуживанием
населения.
Никто не мог и предположить, что кооперативы станут прообразом будущих
частных предприятий и очень быстро выйдут из-под контроля системы. А потом
начнут уничтожать систему и, борясь за собственное выживание, породят на
свет организованную преступность, коррупцию, ускорят развал промышленности,
создадут фундамент приватизации страны...
Постановления Рыжкова многие не восприняли серьезно. Люди привыкли
работать за твердую заработную плату, которая никак не зависела от
количества и качества их труда.
Никто не понимал значения таких слов, как "прибыль", "рынок" или
"частная собственность". А такие слова, как "предпринимательство",
"коммерческое посредничество" и "валюта" ассоциировались в основном с
Уголовным кодексом.
За коммерческое посредничество давали три года лишения свободы с
конфискацией имущества, за предпринимательство - пять лет с конфискацией. А
если в кармане находили больше двадцати долларов, можно было получить
двенадцать лет тюрьмы...
Поскольку бизнес в СССР тоже ассоциировался с незаконными доходами и
спекуляцией, он считался преступлением, а любая деятельность вне
государственного предприятия называлась "теневой экономикой". Новые
постановления о кооперации в первую очередь взволновали людей из этой самой
теневой экономики.
Это были настоящие предприниматели, которых советское общество сделало
преступниками. Они умудрялись, рискуя свободой, создавать буквально на
пустом месте подпольные предприятия, налаживать выпуск продукции и ее сбыт,
получать прибыль и снова вкладывать наличные деньги в производство...
Их преследовали, арестовывали, конфисковывали все нажитое имущество и
сажали в тюрьмы. А когда они выходили из тюрем, то снова принимались за свое
дело...
При Сталине истребили интеллигенцию и крестьянство. Хрущев, Брежнев и
Андропов истребляли предпринимателей. Горбачев сначала разрешил свободную
рыночную экономику, но тут же, испугавшись, захотел поставить ее на колени и
сделать управляемой. Это привело к краху наших надежд и огромной эмиграции
самых талантливых, честных и предприимчивых людей, последствия которой
невосполнимой утратой легли на плечи экономики России.
Поскольку я не принадлежал к числу теневых предпринимателей, вышедшие
постановления о кооперативах меня также абсолютно не волновали. Я продолжал
работать в научно-исследовательском институте, думая о будущей докторской
диссертации, и жил как все, от зарплаты до зарплаты.
Однако среди моих знакомых были люди, занимавшиеся мелким бизнесом и
постоянно находившиеся в конфликте с законом. И вот однажды ко мне пришел
Малжабов, предложил заняться бизнесом, и мы открыли брачный кооператив
"Прогресс", с которого и началась моя вторая жизнь...
Глава 4 ДЕНЕЖНЫЕ МЕШКИ ПОД ГЛАЗАМИ
После моей "смерти" в 1987 году закончилась моя праведная жизнь
кандидата технических наук и законопослушного гражданина - строителя
социализма. Судьба вытолкнула меня за грань советской действительности в
пучину авантюризма и полной непредсказуемости.
Мне помогли "умереть" люди, занимавшиеся мелким нелегальным бизнесом и
постоянно находившиеся в конфликте с законом. Один из них, некий Малжабов,
официально не работавший и живший за счет вольных заработков от фарцовки до
мелкого мошенничества, неожиданно приехал ко мне домой и с выражением
зачитал только что вышедшее постановление о кооперативах.
- Ну и что все это означает? - без особого интереса спросил я.
- Сам до конца не понимаю, - ответил он. - Получается, теперь можно
открыть собственное предприятие со счетом в банке, печатью, и никто за это
не арестует. По крайней мере сначала...
- А зачем тебе счет в банке и печать?
Малжабов разволновался еще больше:
- О чем ты говоришь! Ведь тогда можно делать деньги легальным путем...
Я действительно этого не понимал. Как их делать? Моя зарплата
заканчивалась так же, как и у многих, - заниманием десятки у друзей до
следующей получки.
- А давай попробуем вместе! - предложил Малжабов.
- По-моему, это просто потеря времени, - сказал я. - Ну давай, разве
что от скуки...
И уже на следующий день мы начали готовить устав будущего кооператива
"Прогресс". Мы не очень хорошо представляли, чем он будет заниматься, хотя
отдельные направления отбросили сразу: мы не умели готовить еду и решили с
этим не связываться. Нам хотелось выпускать какую-нибудь продукцию, но для
этого не было ни денег, ни станков, ни сырья... В итоге мы решили заняться
бытовым обслуживанием населения. Тем более что за коммерческое
посредничество, в котором нас могли обвинить потом, давали всего три года
тюрьмы, меньше, чем за предпринимательство (пять лет с конфискацией
имущества), что означало для нас наименьший риск...
В постановлении указывалось, что любой кооператив обязан подсоединиться
к госпредприятию, которое занимается аналогичной деятельностью, и оно будет
его контролировать. Мы выбрали объединение с лирическим названием
"Мосгорремэлектробытприбор", занимавшееся починкой электрических бытовых
приборов - от утюгов до холодильников. Там мы взяли в аренду помещение
прогорающей мастерской по ремонту стиральных машин.
На первом общем собрании членов кооператива мы приписали в его состав
двух несуществующих лиц: чтобы зарегистрироваться, нужно было иметь не менее
трех членов кооператива, у нас получилось даже четыре.
Председателем временно выбрали Малжабова.
- Пока не найдем на это место человека, готового в будущем сидеть в
тюрьме, - сказал он со знанием дела.
Человек требовался специфический, желательно со справкой из
психдиспансера, чтобы легче было оправдываться. То, что придется за все
отвечать, Малжабову было ясно с самого начала. Это я не понимал, куда влез.
Я не думал, что эта игра затянется для меня на всю мою новую жизнь. Тогда я
согласился быть официальным заместителем председателя кооператива
"Прогресс".
Был апрель 1987 года. Наш кооператив стал десятым в городе Москве и,
наверное, двадцатым во всем СССР.
- - -
При уборке помещения арендованной мастерской мы случайно обнаружили
старую рижскую газетку - кажется, она называлась "Ригас Балтс" - с
объявлениями желающих найти спутника жизни. В Москве ничего подобного тогда
не было, и мы решили открыть кооперативное брачное бюро знакомств.
Тем более что у меня был приятель, врач-психотерапевт, который на дому
нелегально занимался лечением психозов, в том числе и на почве
неустроенности личной жизни. Его не сажали за предпринимательство только
потому, что он был женат на дочери московского прокурора, что также очень
приветствовалось в нашей новой организации.
Врач пришел к нам в кооператив, имея собственную теорию, как женить
людей эффективно и качественно. Эта теория до сих пор кажется мне весьма
успешной и нигде в мире не реализованной.
По его мнению, беда всех известных доселе способов знакомства
заключалась в том, что каждый человек обладает воображением, а оно уводит
его далеко от реальности.
Например, мужчина читает объявление, где описана внешность девушки,
черты ее характера и тому подобное. Потом они начинают переписываться, и
созданный воображением образ той самой единственной утверждается в его
сознании окончательно.
А при встрече возникает конфликт воображения и реальности. Пусть даже
девушка окажется лучше, чем в описаниях. Но ведь она будет совершенно
другой! Не той, какую он успел придумать и жаждал встретить. Вот вам и крах
всех надежд!
Не годятся для предварительного просмотра фотографии и видеосъемка, так
как и при этом тоже создается образ, не соответствующий действительности.
Претендент видит именно то, что создает его воображение.
Способ, предложенный моим приятелем, был очень прост и потому гениален.
В заполняемых анкетах категорически запрещалось писать характеристики
той или того, кого жаждал встретить клиент. Только ответы на вопросы о самом
себе. На основе этих данных вручную или с помощью компьютера подбирались
группы из десяти-двенадцати женщин и мужчин, которые в принципе по своим
показателям могли заинтересовать друг друга. Они должны были подходить друг
другу по возрасту, образованию, по увлечениям, физическим характеристикам,
происхождению своих семей и т.д.
Далее группа собиралась в квартире у психотерапевта, но никто не был
приглашен ради какого-то конкретного человека. Встреча называлась условно
"марафон" и продолжалась 24 часа! С группой работал сам психотерапевт,
попеременно чередуясь с двумя своими коллегами. Люди во время "марафона"
шутили, пели песни и танцевали, готовили еду, разговаривали все вместе и
отдельно по парам, ближе к утру откровенничали и рассказывали истории своей
жизни. Только ведущие знали некоторые данные обо всех и работали так, чтобы
выделить наилучшие качества каждого из собравшихся. После такого мероприятия
домой многие уходили парами и у большинства складывались длительные
отношения, а затем заключались и браки.
Вскоре в "Московской правде" была опубликована статья о начале
деятельности нашего кооператива и два объявления. В первом мы рекомендовали
воспользоваться услугами самого уникального в мире брачного бюро "Прогресс",
работающего с большими гарантиями по строго научному методу. А в другом
приглашались на работу специалисты, желающие приложить свои знания и умения
на новом поприще...
- - -
И вот наступил день открытия нашего бюро в преобразованной мастерской
по ремонту стиральных машин "Мосгорремэлектробытприбора", которую вымыли,
слегка побелили и украсили вывеской "Кооператив "Прогресс"". В восемь утра
все были на местах. Нам казалось, что число желающих вряд ли превысит
человек двадцать, а их оказалось в первый же день около восьмисот!
Среди первых посетителей были самые разные люди: от старых дев до
подростков, от профессоров философии до сексуальных маньяков с ярко
выраженными наклонностями. Мы срочно созвонились со всеми друзьями, кто был
способен примчаться в мастерскую и нам помогать. Однако к концу рабочего дня
мы смогли принять только человек триста, остальные ушли разочарованные.
Регистрация в бюро стоила двадцать пять рублей с человека.
Когда Малжабов подсчитал дневную выручку, мы были поражены: больше семи
тысяч рублей за день! Таких денег никто из нас, кроме председателя, никогда
в жизни не видел.
Поскольку терять клиентов нам показалось неразумным, ночью мы придумали
"брачный конвейер". Со следующего дня посетителей встречали у входа и сразу
провожали к кассе, рассказывая по дороге, что после уплаты аванса ими
займутся профессионалы и успех будет практически гарантирован.
Потом им давали анкеты и объясняли, что заполнять их надо дома, не
спеша. А когда мы получим присланную по почте анкету, то сразу вышлем
клиенту приглашение для личной встречи и беседы со специалистами.
Чтобы не терять времени, мы просто ставили штамп "оплачено" на бланке
квитанции с копиркой. И выстроившаяся в контору очередь двигалась, как при
посещении Мавзолея, практически без задержки!
Судя по потоку наших клиентов, все проблемы общества словно
сосредоточились только в неустроенности личной жизни. Народ прибывал и
прибывал, и на второй день нам реально удалось обслужить больше тысячи
посетителей.
Как люди отдавали двадцать пять рублей за бумажку со штампом
"оплачено", остается для меня загадкой до сих пор. Ведь для многих это была
сумма, составлявшая больше 20 процентов от их месячного заработка! Но это
были наши, советские люди, будущие клиенты финансовых пирамид.
Малжабов тут же взял на должности личных секретарей председателя
кооператива "Прогресс" двух очень симпатичных девушек, установив им
умопомрачительные оклады - по тысяче рублей в месяц. Также был взят
телохранитель, который стал носить следом за Малжабовым его толстый портфель
с деньгами и бумагами.
На четвертый день работы наша выручка составляла около пятидесяти тысяч
рублей - и председатель назначил собрание кооператива. Перед самым собранием
я заглянул к нему в кабинет, наскоро переделанный из бывшего склада готовой
продукции, где Малжабов все еще принимал какого-то претендента на работу. Он
холодно ответил, что занят и просит немедленно закрыть дверь с другой
стороны.
Как только посетитель удалился, секретарша пригласила меня войти. Я не
узнал Малжабова - казалось, он стал выше своих метра пятидесяти с кепкой как
минимум в полтора раза. Лицо его было красным, маленькие злые глаза
горели...
- Какое право ты имеешь прерывать мою беседу и заходить без вызова в
кабинет? - набросился он на меня. - Ты понимаешь, что этим подрываешь мой
авторитет в глазах незнакомых людей и простых сотрудников кооператива?
- Ты что, обалдел? Мы же друзья, мы вместе делаем одно дело...
- Здесь я начальник! Я создал этот кооператив и пригласил тебя в нем
работать. Если что-то не устраивает, можешь уходить, нужды большой нет. А
все вопросы задашь после собрания. Иди и скажи, что я выйду к людям через
пять минут!
Тут уж обалдел я. Такого преображения личности я в своей жизни не видел
никогда. Примерно в том же духе Малжабов повел себя на собрании. Он говорил
о дисциплине на работе, об особых маршрутах движения по двум комнатам, о
недопустимости посторонних разговоров, в том числе по служебному телефону, о
должном уважении к председателю, которого, увы, не хватает в нашем
коллективе.
- - -
Диагноз моего приятеля-врача был однозначен: мания величия! Обсуждая с
ним ночью сложившуюся ситуацию, мы решили, что бросать начатое дело жаль, а
значит, председателя придется терпеть. Вспомнили упоминание о психе на эту
должность, и врач решил такого кандидата срочно подобрать, чтобы заменить
Малжабова. Но теперь былая идея казалась нереальной. Может, потом удастся
легально переизбрать его на общем собрании кооператива? Врач предсказывал
всеобщее восстание против Малжабова в самое ближайшее время. Он
проконсультировал меня, как нужно вести себя с пациентами, страдающими такой
болезнью, и мы разошлись.
Слух о кооперативе "Прогресс" продолжал распространяться по Москве и
даже достиг провинции: у нас появились визитеры, специально приехавшие за
сотни километров.
Среди посетителей были очень интересные люди. Мне запомнился молодой
мужчина, похожий на Клинта Иствуда, только красивей. Он объяснил, что
работает в Канаде, находясь в загранкомандировке, и посещает Советский Союз
крайне редко. Ему не хватает времени подыскать невесту. А жениться нужно как
можно быстрее, иначе его могут отозвать из заграничной командировки. Ведь по
негласным советским законам в загранкомандировках могли работать только
женатые мужчины и незамужние женщины.
Он предложил заплатить валютой, но я тогда даже не представлял, зачем
она вообще может нам понадобиться, и вместо долларов попросил обычную плату
- двадцать пять рублей.
Вскоре появилась очень колоритная дама с двадцатилетней красавицей
дочерью, которая ужасно стеснялась. Зато мама вела себя прямолинейно. Судя
по количеству золотых колец на толстых, сосисочнообразных пальцах рук, она
работала директором крупного областного продмага.
- Какие двадцать пять рублей! - сразу возмутилась эта дама. - Вы же
понимаете, моей дочери нужно остаться в Москве после института. Сколько бы
это ни стоило... Нам требуется муж с квартирой, которую он нам оставит сразу
после развода. Так что, пожалуйста, обслужите по первому классу!
- А в Канаде квартира не нужна? - поинтересовался я.
Дама не поняла, что я спрашивал вполне серьезно, и восприняла это как
прямой намек. Она расстегнула сумочку и выложила на стол толстый пакет с
деньгами.
Мне стало еще более неудобно, чем ее дочери. В смущении я толкал пакет
в ее сторону, а она настойчиво пихала его обратно... Наконец я сказал:
- Хорошо, внесите деньги в кассу, мы их используем в кооперативе. Раз
вы хотите платить больше, это не возбраняется!
- А, - сказала мамаша, - общий котел! Знакомая система.
Так я заработал для кооператива сразу пятьсот рублей, одним ударом.
При этом, разумеется, мысль уволиться с основной работы в НИИ у меня
даже не возникала. Будучи советским человеком, я не мог предположить, как
можно обходиться без твердой зарплаты. Тем более что на службе я мог бывать
очень редко, выписывая себе библиотечные дни и разные местные
командировки...
- - -
На шестой день работы выручка достигла более семидесяти тысяч рублей.
Автомобиль "Волга", предел мечтаний советского человека, стоил тогда около
восьми тысяч! Если измерять по "Волгам", мы достигли уровня среднего
цеховика или товароведа гастронома, и это меньше чем за неделю. Но утром
неожиданно раздался звонок из Моссовета: сам начальник управления приказал
приостановить деятельность кооператива и срочно приехать к нему на
переговоры.
Поскольку Малжабов не представлял, чем все это может кончиться, он
грубо отшил начальника по телефону и заявил, что приедет, когда работы
станет поменьше.
А посетителей стало еще больше: это была суббота.
К вечеру Малжабов уволил своего телохранителя, который что-то ему не
так сказал. Уходя, телохранитель стукнул Малжабова кулаком по голове. Все
очень развеселились, и я понял, что предсказанный врачом бунт назревает
быстрее, чем предполагалось.
В воскресенье мы подсчитали наличность, и всем стало страшно. О такой
сумме мы слышали только в фильмах про грабителей банков: у нас было больше
ста тысяч рублей! И если я получал в институте триста рублей в месяц, как
кандидат наук, нетрудно подсчитать, что это была моя зарплата почти за
ввел войска в Афганистан, чем и запомнился.
Андропов объявил, что все недостатки у нас из-за падения трудовой
дисциплины, допущенного прежним руководством. Воодушевленные своим бывшим
начальником, сотрудники КГБ организовывали облавы в банях и магазинах.
Забирали всех, кто находился в рабочее время не на месте, а потом с каждым
разбирались, увольняли с работы...
Черненко выявил, что вся беда в непомерно раздутых штатах научных
сотрудников. Пошла кампания по закрытию отраслевых научно-исследовательских
институтов, по сокращению научных кадров и ассигнований.
Горбачев начал с критики застойного периода и борьбы с пьянством.
Вырубили виноградники, нанесли огромный урон экономике... Эти два слова -
ускорение и перестройка - на самом деле не имели никакого смысла, но
обсуждались на каждом углу.
Тогда был очень популярен такой анекдот:
"Крупный начальник, передавая дела своему преемнику, вместе с другими
бумагами вручает три запечатанных письма. И говорит: когда станет очень
трудно, распечатайте их по очереди - это вам поможет. Новый начальник начал
работать.
Дела шли исключительно плохо, он вспомнил про письма и распечатал
первое. Там было написано: "Начните кампанию по критике предыдущего
руководства за совершенные ошибки!"
Со следующего дня работа пошла прекрасно. Все критиковали за старые
ошибки бывшее руководство, вскрывали недостатки, ругали прошлое. И так целый
год...
Однако кампания по критике как-то сама по себе угасла. Предприятие
работало все хуже и хуже - и начальник вспомнил о втором письме. Там было
сказано: "Начните кампанию по коренной реорганизации предприятия ".
Со следующего дня работа опять пошла прекрасно. Все занимались
составлением планов по реконструкции и реорганизации. Увольняли и принимали
новых работников, сливали вместе и разделяли отделы и управления... Год
прошел, как один день, - все были заняты делом и очень довольны.
Но когда все было реорганизовано и перестроено, выяснилось, что
предприятие заработало еще хуже, чем раньше. Начальник снова попал под
критику, его стали вызывать на ковер. И пришлось открывать последнее, третье
письмо.
Все еще надеясь на лучшее, начальник распечатал конверт, достал
сложенный вдвое листок бумаги, развернул и прочитал: "Пишите три письма!""
Вспоминая то время, я пытаюсь понять удивительный феномен: как при всем
этом страна умудрялась развиваться, никто не голодал и не тревожился за свое
будущее. Более того: расцветали искусство и наука, мы были великой державой,
контролировали половину мира, богатства страны были неисчислимы...
Понятно, что не следует верить советской статистике. Но возьмем один
американский анализ, подготовленный, очевидно, при непосредственном участии
ЦРУ.
Прирост национального продукта в СССР за 1985 год составлял 2,5
процента. Соответствующий показатель в США за тот же год - 2,7 процента, а в
европейских странах - всего два процента! Согласитесь, не самые плохие для
СССР цифры...
Объяснение в том, что система работала. Какой бы плохой она ни была,
как бы ни нуждалась в усовершенствовании, но она все же действовала. Все
механизмы в ней были настолько переплетены, что могли существовать только в
едином целом.
Этого, как выяснилось, не понимал Горбачев. Обладая завидным здоровьем
и молодостью, воодушевленный всенародной, а потом и всемирной поддержкой,
опьяненный властью и своим успехом, он стал ломать систему изнутри.
Нельзя перестроить дом, не имея чертежей и не понимая, как он будет
выглядеть.
Горбачев начал ломать дом под названием "экономика СССР", даже не
выселив из него жильцов. Его больше всего интересовали внешние эффекты,
производимые начатым строительством. И поскольку аппараты власти, которыми
он управлял, привыкли беспрекословно подчиняться и выполнять любые указания
сверху, все это "строительство с крыши" очень быстро превратилось в кампанию
под девизом: "Круши что попало, дальше разберемся!"
Первый серьезный удар по системе был сделан, когда сотни министерств и
ведомств были сокращены и обескровлены. Даже Сталин не позволял себе таких
экспериментов: то, что строилось десятилетиями, перестало существовать в
один день.
Это привело к нарушению деятельности всего народного хозяйства. Простой
пример: какому-нибудь директору предприятия понадобились фонды на болты.
Раньше он обращался в Госснаб, где сидел конкретный человек, чиновник Петр
Петрович, который занимался болтами. Он знал о болтах абсолютно все: где,
кто и сколько их производит, кому и сколько их выделено, как их доставляют и
в какой упаковке, знал цены, виды, размеры...
И вдруг выясняется, что Петр Петрович больше не работает. Он уволен,
так как его отдел слили еще с двумя подобными.
- Кто же теперь занимается болтами? - спрашивает директор.
- А никто! - отвечают ему чиновники в Госснабе.
- И что же делать?
- Мы сами не знаем! Говорят, в следующем месяце нас тоже сольют с
другим управлением, и мы ищем работу. Поэтому ваши проблемы нас совершенно
не интересуют...
Обрубив только одну вертикаль в системе, разрушали множество других.
Перебои со снабжением - от туалетной бумаги и сигарет до продуктов питания и
одежды - стали первым признаком нарушения работы системы.
ЦК КПСС и правительство, столкнувшись с недовольством людей,
проводивших большую часть времени в очередях, пытались объяснить случившееся
чем угодно, только не реальными причинами. Не потому, что их скрывали, -
скорее всего они просто не понимали, что делают.
Объяснения были, например, такими: нам досталось сталинско-брежневское
наследие, мы много помогаем социалистическим странам, у нас огромный
бюрократический аппарат, мы тратим очень большие деньги на оборону и на
поддержку убыточных предприятий... А у населения очень много наличных денег,
и спрос вдруг отчего-то стал очень быстро опережать производство...
Все это было правдой, но вовсе не причиной появившихся сбоев системы.
Дело в другом: стало рушиться само здание.
Огромной ошибкой Горбачева оказалась, как ни странно, не ко времени
объявленная гласность. Разрешили говорить вслух то, что раньше никто не
говорил даже под пыткой! И выпущенный из бутылки джинн гласности начал
превращать в хаос все вокруг.
Сначала подхватили идею развенчания сталинского и брежневского
периодов. Она была удобной для руководства - дескать, не мы же виноваты, все
это нам досталось... Но очень скоро под сомнение была поставлена сама идея
построения социализма.
Обсуждение слишком большой помощи странам соцлагеря привело к его
уничтожению. Критика бюрократического аппарата ускорила развал экономики...
- - -
...Я "умер" и вновь родился в 1987 году, через полтора года после
начала перестройки. "Смерть" моя была безболезненной и тихой и случилась в
научно-исследовательском институте, куда я временно ушел работать,
уволившись в 1986 году из Моссовета.
Мы изучали множество абстрактных научных проблем, даже не задумываясь о
последствиях осуществляемой горе-реформы. Жить все еще было относительно
легко...
История не сохранила имя человека, который посоветовал Рыжкову
разрешить создание производственных кооперативов. Вряд ли он дошел до этого
самостоятельно. Однако в 1986-1987 годах вышли постановления правительства,
разрешавшие заниматься четырьмя видами кооперативной деятельности:
переработкой вторичного сырья, организацией общественного питания,
производством товаров народного потребления и бытовым обслуживанием
населения.
Никто не мог и предположить, что кооперативы станут прообразом будущих
частных предприятий и очень быстро выйдут из-под контроля системы. А потом
начнут уничтожать систему и, борясь за собственное выживание, породят на
свет организованную преступность, коррупцию, ускорят развал промышленности,
создадут фундамент приватизации страны...
Постановления Рыжкова многие не восприняли серьезно. Люди привыкли
работать за твердую заработную плату, которая никак не зависела от
количества и качества их труда.
Никто не понимал значения таких слов, как "прибыль", "рынок" или
"частная собственность". А такие слова, как "предпринимательство",
"коммерческое посредничество" и "валюта" ассоциировались в основном с
Уголовным кодексом.
За коммерческое посредничество давали три года лишения свободы с
конфискацией имущества, за предпринимательство - пять лет с конфискацией. А
если в кармане находили больше двадцати долларов, можно было получить
двенадцать лет тюрьмы...
Поскольку бизнес в СССР тоже ассоциировался с незаконными доходами и
спекуляцией, он считался преступлением, а любая деятельность вне
государственного предприятия называлась "теневой экономикой". Новые
постановления о кооперации в первую очередь взволновали людей из этой самой
теневой экономики.
Это были настоящие предприниматели, которых советское общество сделало
преступниками. Они умудрялись, рискуя свободой, создавать буквально на
пустом месте подпольные предприятия, налаживать выпуск продукции и ее сбыт,
получать прибыль и снова вкладывать наличные деньги в производство...
Их преследовали, арестовывали, конфисковывали все нажитое имущество и
сажали в тюрьмы. А когда они выходили из тюрем, то снова принимались за свое
дело...
При Сталине истребили интеллигенцию и крестьянство. Хрущев, Брежнев и
Андропов истребляли предпринимателей. Горбачев сначала разрешил свободную
рыночную экономику, но тут же, испугавшись, захотел поставить ее на колени и
сделать управляемой. Это привело к краху наших надежд и огромной эмиграции
самых талантливых, честных и предприимчивых людей, последствия которой
невосполнимой утратой легли на плечи экономики России.
Поскольку я не принадлежал к числу теневых предпринимателей, вышедшие
постановления о кооперативах меня также абсолютно не волновали. Я продолжал
работать в научно-исследовательском институте, думая о будущей докторской
диссертации, и жил как все, от зарплаты до зарплаты.
Однако среди моих знакомых были люди, занимавшиеся мелким бизнесом и
постоянно находившиеся в конфликте с законом. И вот однажды ко мне пришел
Малжабов, предложил заняться бизнесом, и мы открыли брачный кооператив
"Прогресс", с которого и началась моя вторая жизнь...
Глава 4 ДЕНЕЖНЫЕ МЕШКИ ПОД ГЛАЗАМИ
После моей "смерти" в 1987 году закончилась моя праведная жизнь
кандидата технических наук и законопослушного гражданина - строителя
социализма. Судьба вытолкнула меня за грань советской действительности в
пучину авантюризма и полной непредсказуемости.
Мне помогли "умереть" люди, занимавшиеся мелким нелегальным бизнесом и
постоянно находившиеся в конфликте с законом. Один из них, некий Малжабов,
официально не работавший и живший за счет вольных заработков от фарцовки до
мелкого мошенничества, неожиданно приехал ко мне домой и с выражением
зачитал только что вышедшее постановление о кооперативах.
- Ну и что все это означает? - без особого интереса спросил я.
- Сам до конца не понимаю, - ответил он. - Получается, теперь можно
открыть собственное предприятие со счетом в банке, печатью, и никто за это
не арестует. По крайней мере сначала...
- А зачем тебе счет в банке и печать?
Малжабов разволновался еще больше:
- О чем ты говоришь! Ведь тогда можно делать деньги легальным путем...
Я действительно этого не понимал. Как их делать? Моя зарплата
заканчивалась так же, как и у многих, - заниманием десятки у друзей до
следующей получки.
- А давай попробуем вместе! - предложил Малжабов.
- По-моему, это просто потеря времени, - сказал я. - Ну давай, разве
что от скуки...
И уже на следующий день мы начали готовить устав будущего кооператива
"Прогресс". Мы не очень хорошо представляли, чем он будет заниматься, хотя
отдельные направления отбросили сразу: мы не умели готовить еду и решили с
этим не связываться. Нам хотелось выпускать какую-нибудь продукцию, но для
этого не было ни денег, ни станков, ни сырья... В итоге мы решили заняться
бытовым обслуживанием населения. Тем более что за коммерческое
посредничество, в котором нас могли обвинить потом, давали всего три года
тюрьмы, меньше, чем за предпринимательство (пять лет с конфискацией
имущества), что означало для нас наименьший риск...
В постановлении указывалось, что любой кооператив обязан подсоединиться
к госпредприятию, которое занимается аналогичной деятельностью, и оно будет
его контролировать. Мы выбрали объединение с лирическим названием
"Мосгорремэлектробытприбор", занимавшееся починкой электрических бытовых
приборов - от утюгов до холодильников. Там мы взяли в аренду помещение
прогорающей мастерской по ремонту стиральных машин.
На первом общем собрании членов кооператива мы приписали в его состав
двух несуществующих лиц: чтобы зарегистрироваться, нужно было иметь не менее
трех членов кооператива, у нас получилось даже четыре.
Председателем временно выбрали Малжабова.
- Пока не найдем на это место человека, готового в будущем сидеть в
тюрьме, - сказал он со знанием дела.
Человек требовался специфический, желательно со справкой из
психдиспансера, чтобы легче было оправдываться. То, что придется за все
отвечать, Малжабову было ясно с самого начала. Это я не понимал, куда влез.
Я не думал, что эта игра затянется для меня на всю мою новую жизнь. Тогда я
согласился быть официальным заместителем председателя кооператива
"Прогресс".
Был апрель 1987 года. Наш кооператив стал десятым в городе Москве и,
наверное, двадцатым во всем СССР.
- - -
При уборке помещения арендованной мастерской мы случайно обнаружили
старую рижскую газетку - кажется, она называлась "Ригас Балтс" - с
объявлениями желающих найти спутника жизни. В Москве ничего подобного тогда
не было, и мы решили открыть кооперативное брачное бюро знакомств.
Тем более что у меня был приятель, врач-психотерапевт, который на дому
нелегально занимался лечением психозов, в том числе и на почве
неустроенности личной жизни. Его не сажали за предпринимательство только
потому, что он был женат на дочери московского прокурора, что также очень
приветствовалось в нашей новой организации.
Врач пришел к нам в кооператив, имея собственную теорию, как женить
людей эффективно и качественно. Эта теория до сих пор кажется мне весьма
успешной и нигде в мире не реализованной.
По его мнению, беда всех известных доселе способов знакомства
заключалась в том, что каждый человек обладает воображением, а оно уводит
его далеко от реальности.
Например, мужчина читает объявление, где описана внешность девушки,
черты ее характера и тому подобное. Потом они начинают переписываться, и
созданный воображением образ той самой единственной утверждается в его
сознании окончательно.
А при встрече возникает конфликт воображения и реальности. Пусть даже
девушка окажется лучше, чем в описаниях. Но ведь она будет совершенно
другой! Не той, какую он успел придумать и жаждал встретить. Вот вам и крах
всех надежд!
Не годятся для предварительного просмотра фотографии и видеосъемка, так
как и при этом тоже создается образ, не соответствующий действительности.
Претендент видит именно то, что создает его воображение.
Способ, предложенный моим приятелем, был очень прост и потому гениален.
В заполняемых анкетах категорически запрещалось писать характеристики
той или того, кого жаждал встретить клиент. Только ответы на вопросы о самом
себе. На основе этих данных вручную или с помощью компьютера подбирались
группы из десяти-двенадцати женщин и мужчин, которые в принципе по своим
показателям могли заинтересовать друг друга. Они должны были подходить друг
другу по возрасту, образованию, по увлечениям, физическим характеристикам,
происхождению своих семей и т.д.
Далее группа собиралась в квартире у психотерапевта, но никто не был
приглашен ради какого-то конкретного человека. Встреча называлась условно
"марафон" и продолжалась 24 часа! С группой работал сам психотерапевт,
попеременно чередуясь с двумя своими коллегами. Люди во время "марафона"
шутили, пели песни и танцевали, готовили еду, разговаривали все вместе и
отдельно по парам, ближе к утру откровенничали и рассказывали истории своей
жизни. Только ведущие знали некоторые данные обо всех и работали так, чтобы
выделить наилучшие качества каждого из собравшихся. После такого мероприятия
домой многие уходили парами и у большинства складывались длительные
отношения, а затем заключались и браки.
Вскоре в "Московской правде" была опубликована статья о начале
деятельности нашего кооператива и два объявления. В первом мы рекомендовали
воспользоваться услугами самого уникального в мире брачного бюро "Прогресс",
работающего с большими гарантиями по строго научному методу. А в другом
приглашались на работу специалисты, желающие приложить свои знания и умения
на новом поприще...
- - -
И вот наступил день открытия нашего бюро в преобразованной мастерской
по ремонту стиральных машин "Мосгорремэлектробытприбора", которую вымыли,
слегка побелили и украсили вывеской "Кооператив "Прогресс"". В восемь утра
все были на местах. Нам казалось, что число желающих вряд ли превысит
человек двадцать, а их оказалось в первый же день около восьмисот!
Среди первых посетителей были самые разные люди: от старых дев до
подростков, от профессоров философии до сексуальных маньяков с ярко
выраженными наклонностями. Мы срочно созвонились со всеми друзьями, кто был
способен примчаться в мастерскую и нам помогать. Однако к концу рабочего дня
мы смогли принять только человек триста, остальные ушли разочарованные.
Регистрация в бюро стоила двадцать пять рублей с человека.
Когда Малжабов подсчитал дневную выручку, мы были поражены: больше семи
тысяч рублей за день! Таких денег никто из нас, кроме председателя, никогда
в жизни не видел.
Поскольку терять клиентов нам показалось неразумным, ночью мы придумали
"брачный конвейер". Со следующего дня посетителей встречали у входа и сразу
провожали к кассе, рассказывая по дороге, что после уплаты аванса ими
займутся профессионалы и успех будет практически гарантирован.
Потом им давали анкеты и объясняли, что заполнять их надо дома, не
спеша. А когда мы получим присланную по почте анкету, то сразу вышлем
клиенту приглашение для личной встречи и беседы со специалистами.
Чтобы не терять времени, мы просто ставили штамп "оплачено" на бланке
квитанции с копиркой. И выстроившаяся в контору очередь двигалась, как при
посещении Мавзолея, практически без задержки!
Судя по потоку наших клиентов, все проблемы общества словно
сосредоточились только в неустроенности личной жизни. Народ прибывал и
прибывал, и на второй день нам реально удалось обслужить больше тысячи
посетителей.
Как люди отдавали двадцать пять рублей за бумажку со штампом
"оплачено", остается для меня загадкой до сих пор. Ведь для многих это была
сумма, составлявшая больше 20 процентов от их месячного заработка! Но это
были наши, советские люди, будущие клиенты финансовых пирамид.
Малжабов тут же взял на должности личных секретарей председателя
кооператива "Прогресс" двух очень симпатичных девушек, установив им
умопомрачительные оклады - по тысяче рублей в месяц. Также был взят
телохранитель, который стал носить следом за Малжабовым его толстый портфель
с деньгами и бумагами.
На четвертый день работы наша выручка составляла около пятидесяти тысяч
рублей - и председатель назначил собрание кооператива. Перед самым собранием
я заглянул к нему в кабинет, наскоро переделанный из бывшего склада готовой
продукции, где Малжабов все еще принимал какого-то претендента на работу. Он
холодно ответил, что занят и просит немедленно закрыть дверь с другой
стороны.
Как только посетитель удалился, секретарша пригласила меня войти. Я не
узнал Малжабова - казалось, он стал выше своих метра пятидесяти с кепкой как
минимум в полтора раза. Лицо его было красным, маленькие злые глаза
горели...
- Какое право ты имеешь прерывать мою беседу и заходить без вызова в
кабинет? - набросился он на меня. - Ты понимаешь, что этим подрываешь мой
авторитет в глазах незнакомых людей и простых сотрудников кооператива?
- Ты что, обалдел? Мы же друзья, мы вместе делаем одно дело...
- Здесь я начальник! Я создал этот кооператив и пригласил тебя в нем
работать. Если что-то не устраивает, можешь уходить, нужды большой нет. А
все вопросы задашь после собрания. Иди и скажи, что я выйду к людям через
пять минут!
Тут уж обалдел я. Такого преображения личности я в своей жизни не видел
никогда. Примерно в том же духе Малжабов повел себя на собрании. Он говорил
о дисциплине на работе, об особых маршрутах движения по двум комнатам, о
недопустимости посторонних разговоров, в том числе по служебному телефону, о
должном уважении к председателю, которого, увы, не хватает в нашем
коллективе.
- - -
Диагноз моего приятеля-врача был однозначен: мания величия! Обсуждая с
ним ночью сложившуюся ситуацию, мы решили, что бросать начатое дело жаль, а
значит, председателя придется терпеть. Вспомнили упоминание о психе на эту
должность, и врач решил такого кандидата срочно подобрать, чтобы заменить
Малжабова. Но теперь былая идея казалась нереальной. Может, потом удастся
легально переизбрать его на общем собрании кооператива? Врач предсказывал
всеобщее восстание против Малжабова в самое ближайшее время. Он
проконсультировал меня, как нужно вести себя с пациентами, страдающими такой
болезнью, и мы разошлись.
Слух о кооперативе "Прогресс" продолжал распространяться по Москве и
даже достиг провинции: у нас появились визитеры, специально приехавшие за
сотни километров.
Среди посетителей были очень интересные люди. Мне запомнился молодой
мужчина, похожий на Клинта Иствуда, только красивей. Он объяснил, что
работает в Канаде, находясь в загранкомандировке, и посещает Советский Союз
крайне редко. Ему не хватает времени подыскать невесту. А жениться нужно как
можно быстрее, иначе его могут отозвать из заграничной командировки. Ведь по
негласным советским законам в загранкомандировках могли работать только
женатые мужчины и незамужние женщины.
Он предложил заплатить валютой, но я тогда даже не представлял, зачем
она вообще может нам понадобиться, и вместо долларов попросил обычную плату
- двадцать пять рублей.
Вскоре появилась очень колоритная дама с двадцатилетней красавицей
дочерью, которая ужасно стеснялась. Зато мама вела себя прямолинейно. Судя
по количеству золотых колец на толстых, сосисочнообразных пальцах рук, она
работала директором крупного областного продмага.
- Какие двадцать пять рублей! - сразу возмутилась эта дама. - Вы же
понимаете, моей дочери нужно остаться в Москве после института. Сколько бы
это ни стоило... Нам требуется муж с квартирой, которую он нам оставит сразу
после развода. Так что, пожалуйста, обслужите по первому классу!
- А в Канаде квартира не нужна? - поинтересовался я.
Дама не поняла, что я спрашивал вполне серьезно, и восприняла это как
прямой намек. Она расстегнула сумочку и выложила на стол толстый пакет с
деньгами.
Мне стало еще более неудобно, чем ее дочери. В смущении я толкал пакет
в ее сторону, а она настойчиво пихала его обратно... Наконец я сказал:
- Хорошо, внесите деньги в кассу, мы их используем в кооперативе. Раз
вы хотите платить больше, это не возбраняется!
- А, - сказала мамаша, - общий котел! Знакомая система.
Так я заработал для кооператива сразу пятьсот рублей, одним ударом.
При этом, разумеется, мысль уволиться с основной работы в НИИ у меня
даже не возникала. Будучи советским человеком, я не мог предположить, как
можно обходиться без твердой зарплаты. Тем более что на службе я мог бывать
очень редко, выписывая себе библиотечные дни и разные местные
командировки...
- - -
На шестой день работы выручка достигла более семидесяти тысяч рублей.
Автомобиль "Волга", предел мечтаний советского человека, стоил тогда около
восьми тысяч! Если измерять по "Волгам", мы достигли уровня среднего
цеховика или товароведа гастронома, и это меньше чем за неделю. Но утром
неожиданно раздался звонок из Моссовета: сам начальник управления приказал
приостановить деятельность кооператива и срочно приехать к нему на
переговоры.
Поскольку Малжабов не представлял, чем все это может кончиться, он
грубо отшил начальника по телефону и заявил, что приедет, когда работы
станет поменьше.
А посетителей стало еще больше: это была суббота.
К вечеру Малжабов уволил своего телохранителя, который что-то ему не
так сказал. Уходя, телохранитель стукнул Малжабова кулаком по голове. Все
очень развеселились, и я понял, что предсказанный врачом бунт назревает
быстрее, чем предполагалось.
В воскресенье мы подсчитали наличность, и всем стало страшно. О такой
сумме мы слышали только в фильмах про грабителей банков: у нас было больше
ста тысяч рублей! И если я получал в институте триста рублей в месяц, как
кандидат наук, нетрудно подсчитать, что это была моя зарплата почти за