Страница:
— Идем к нам, — сказал он, наконец. — Я не пущу тебя к соседям такую.
— Ничего, — Машка вытерла слезы. — Я сейчас успокоюсь. Иди, Кирилл, все хорошо. Меня тетя Вера сейчас накормит, чаем напоит… Только завтра приходи, ладно?
— Какой разговор!
Кирилл шел по темным улицам, словно летел на крыльях. Добрался до дома, почесал за ухом удивленного Черныша. Наконец вошел.
— Мам, я дома!
Отец тоже поднялся среди ночи и теперь ходил взад-вперед по кухне, закуривая одну сигарету за другой.
Кирилла не ругали, не укоряли за то, что исчез из дома, оставив родителей в страшном смятении. Отец и мать как-то поняли, что все действительно очень серьезно, раз уж сыну пришлось подвергнуть их такому испытанию. Кроме того, оба верили, что он не мог совершить что-то ужасное.
И вопросов не задавали. Пытались, конечно, но Кирилл это дело очень быстро пресек.
Мать и не настаивала. Ей достаточно было, что ее ребенок сидит дома и уминает ужин, что он здоров и даже, кажется, весел. А значит, ничего страшного быть не может.
Только вот отец все ходил и ходил из угла в. угол, нервничая.
— Пойду, постель сделаю, — сказала мать, покидая кухню.
Отец сел напротив. Он курил, тайком разглядывая сына. Он чувствовал, что в его ребёнке — его малыше, который, кажется, только вчера осваивал трехколесный велосипед — появился стальной стержень. Ребенок стал взрослым человеком, а отец и не заметил.
Он смотрел на Кирилла, как на непрочитанную книгу, хотя недавно, как ему казалось, он видел сына насквозь. Он осознавал, что в жизни сына и в его характере появилось что-то более серьезное, более глубокое и зрелое, чем можно было представить год или месяц назад.
Отцу сейчас остро требовалось о чем-то поговорить с Кириллом, порасспрашивать, узнать — а чем в действительности живет этот крепко сбитый светловолосый-юноша, на которого он почти не обращал внимания последние годы. Но почему-то отец терялся. Он не знал, как вести разговор. Вдруг он спросил:
— Девчонка-то есть у тебя?
Кирилл отставил тарелку, едва заметно улыбнулся, глядя куда-то мимо отца.
— Есть, — кивнул он. Но в глазах явственно отразилось какое-то беспокойство или сомнение, и отец это сразу заметил.
— Чего? — он закурил новую сигарету. — Поругались?
— Нет. Знаешь, она… — Кирилл смутился. — Она не такая, как я. Она книги читает, выучиться хочет. Не знаю, как мы с ней будем…
— Это плохо, если баба умней мужика, — покачал головой отец. Затем исподлобья взглянул на сына. — А ты что? Тебе кто мешает тоже книжки читать?
— Да куда мне… — отмахнулся от этой мысли Кирилл. — Мне в армию сейчас идти.
— И что? Армия — конец жизни? По-моему, у тебя только начало. Чего хочешь, то и сделаешь. На все времени хватит.
— Не знаю, — пожал плечами Кирилл. Он почему-то сейчас видел перед собой праздничный, ярко освещенный зал, множество красивых и уверенных в себе людей в элегантной форме, слышал их смех, голоса. И никак не мог представить, что меньше суток назад он сам был среди этих людей. Машку — видел, а себя нет.
— Думай, — сказал отец. — Завтра чего делать собираешься?
— Да так… С утра к Хрящу надо забежать. Он, кстати, не заходил?
— Не знаю, не видел. Ну ладно, — отец встал и безжалостно раздавил окурок в пепельнице. — Идем-ка спать.
Голова была занята только одним: как там Хрящ? Одевшись и очень быстро перекусив, Кирилл помчался к восьмикласснику домой.
Он поднялся по темной скрипучей лестнице двухэтажного дома, еще снизу услышав грохот и крики с кухни. Кирилл вошел и увидел: отчим Хряща и его мать навалились на старую бабку и выкручивали ей руки. Все трое были неопохмеленные, хотя и не протрезвевшие, все орали, ползая по грязному полу, махали руками и сыпали матерщиной. Насколько понял Кирилл, отчим и мать выпытывали, куда бабка спрятала полученную накануне пенсию.
Бабка выпучивала глаза, хрипло стонала, но не сдавалась. Ее пенсию собирались сейчас же пропить, но не исключалось, что бабка сделала это еще вчера.
— Дай чайник! — ревел отчим. — Дай, говорю, чайник — я ее кипяточком сейчас проварю.
— Себя ты проваришь и меня, скотина пьяная, дебил, тварь паскудная! — надрывалась мать, вытирая тряпкой разбитый по ошибке нос.
Кирилл сделал шаг вперед, и под ним скрипнула половица. Отчим отвлекся на секунду от бабки, скосив на пришельца мутные злые глаза.
— Вась! — рявкнул он Кириллу. — Чего тебе? Ты сапоги-то принес?
— А где… где Сережа? — спросил Кирилл, не очень-то надеясь на ответ.
— Вась, кончай, блин… Дай чайник сюда.
Не приходилось сомневаться: здесь вряд ли знали, где Хрящ. И, пожалуй, даже не интересовались этим. Кирилл без лишних слов повернулся и пошел прочь.
— Вась! — услышал он на лестнице. — Ты сапоги-то принеси!
На улице Кирилл остановился. К нему начала возвращаться прежняя тревога. Где может быть Хрящ? Не отправляться же на фабрику, чтоб лазить по развалинам и искать следы…
Надо было идти на Гимназию. Вряд ли в такую рань там много людей, но стоило хотя бы попытаться. Кирилл поспешил к хорошо знакомому месту, где не был уже столько дней.
На Гимназии в самом деле было пустынно. Однако неподалеку Кирилл наткнулся на Утю и Бабая, которые сидели на бревнышке и по очереди отхлебывали из бутылки пиво.
— Кира! — изумленно вскричал Утя, подскакивая. — Ты где пропадаешь? Что за дела, рассказывай!
— Не сейчас, — помотал головой Кирилл. — Где Хрящ, кто его видел?
— А хрен его знает, — Утя покачал головой. — Сто лет не было. И ты пропадай Хрящ пропал. Рассказывай, Кира!
— Его точно здесь не было? Может, кто-то еще видел?
— Да не знаю. Я сам каждый день тут.
— Черт… — Кирилл, уже сам не свой от дурных предчувствий, хлопнул кулаком по ладони. — Ладно. А Пакля? Где Пакля?
— Ну вспомнил… — ухмыльнулся Утя. — Этого уже давно не видели.
— Поршень? — продолжал наседать Кирилл, но в ответ ему только качали головой и разводили руками.
— Я пошел, — объявил Кирилл и зашагал к дороге.
— Кира! — догнал его возглас Бабая. — А ты, между делом, не в розыске?
— А тебе что? Хочешь стукнуть?
—Да почему?..
Кирилл уже почти бежал по улице, хотя сам еще не знал куда. Ему казалось, вот-вот должен встретиться хоть один человек, который знает, где Хрящ, что с ним. Внезапно в голову пришла пугающая мысль. На ближайшем перекрестке он решительно завернул к кладбищу.
Старая колокольня возвышалась над крестами и оградками, теряясь в кронах деревьев. Кирилл вошел внутрь, нащупал удобные выемки в кирпичах и начал подниматься. Метрах в четырех от пола темнела ниша, оставленная предками неизвестно для каких целей.
Кирилл заглянул в нее — и его прошибло холодом. Детектор работал! Единственная лампочка на пластиковом корпусе по-прежнему медленно вспыхивала, сигнализируя о поиске радиочастоты.
Оставшийся боец-бионетик продолжал функционировать, детектор не смог отключить его. И исчезновение капсулы никак не повлияло на это. Выходило, что в тот вечер Хрящ остался в подвале один против бессловесного убийцы-андроида, а Спартак убеждал, что с Сергеем все в порядке.
Только сейчас Кирилл осознал, в какое дрянное положение попал. Не осталось ничего — ни техники, ни оружия, ни связи с умниками с орбитальной базы. Остался только боевой андроид и его хозяин — подлый и бесцеремонный Поршень. Бороться с ними было нечем!
Ноги куда-то несли Кирилла, в голове царил полный кавардак и паника. Казалось, нужно действовать, нужно торопиться — но куда торопиться?
Пожалуй, самым разумным было бы посоветоваться с Машкой. Оставалась возможность, что она знает какой-нибудь секрет, заготовленный на крайний случай. Но сначала следует все-таки сходить на фабрику, проверить… Не успел Кирилл принять окончательное решение, как его взгляд наткнулся на Пельменя.
Пельмень, опустив глаза, шагал куда-то с грязной тряпичной сумкой. Пельмень был приятелем Пакли, и все об этом знали.
— Стоять! — скомандовал Кирилл.
Пельмень резко вздернул глаза и тут же покрылся пунцовыми пятнами. Он испугался — Кирилл выглядел не очень нормальным.
— Куда торопимся?
— Да вот… — Пельмень взялся за ухо. — Мать в магазин погнала. За этими… за макаронами.
— За макаронами? Где Пакля?
Пельмень отчаянно замотал головой.
— Где Пакля?! — начал заводиться Кирилл, сжимая кулаки.
— Не знаю, правда, — голос Пельменя задрожал. — Я с ними уже не кентуюсь.
Кирилл испепелял его взглядом, но ничего не мог поделать. Пельмень, кажется, не врал. Он просто не решился бы врать.
— Знаешь, — процедил Кирилл. — А не знаешь, так подумай.
— Они раньше на старой фабрике крутились, — начал докладывать Пельмень, терзая ухо. — А сейчас перебрались куда-то. Я не знаю.
— А если подумать? Куда они Хряща могли деть? Пошевели мозгами.
Упоминание о Хряще почему-то очень испугало Пельменя. Он некоторое время мялся, потом наконец заговорил.
— Хряща Поршень с собой увез. А куда — не знаю. Если хочешь — спроси у него самого. Только лучше бы ты не ходил…
— Это почему?
— Поршень со своей братвой сейчас. У него сегодня день рожденья, они поехали шашлык жарить. Это за старым мостом, где просека начинается — знаешь?
— Это точно? — Кирилл уже был готов сорваться с места.
— Да они там тусуются. Только лучше не ходи один…
Кирилл уже повернулся, готовый бежать со всех ног, но Пельмень его задержал.
— Кира, они Хряща мучить собирались.
— Как это — мучить? — оторопел Кирилл.
— Я толком и не слышал, — Пельмень поерзал плечами. — Что-то такое… резать, мышцы пришивать, током жечь. Я и не понял…
Кирилл уже мчался по улице в сторону старого моста. Он не увидел, как к Пельменю подскочила запыхавшаяся Машка.
— Куда… — задыхаясь выговорила она, — куда он побежал?
Он смотрел на свой джип, недавно помытый, и думал: «Вот моя машина… А вот мои братки. А вон там мои слуги…» С самодовольной улыбкой Поршень сладко потянулся.
Последняя его мысль — насчет слуг — относилась к Тагиру, который насаживал новую порцию мяса на шампуры, и к его официантке, нарезающей салатик. Оба были подавленные, просто серые от обиды и унижения. Но ни один свою обиду не высказывал. Неподалеку пасся в кустах последний боец, он никому не позволил бы непочтительно вести себя с Поршнем.
«Хорошо…» — подумал Поршень и умиротворенно вздохнул. А затем, глядя на расставленные коленки официантки, тихо проговорил вслух:
— Тоже, что ли, ресторан открыть?
— Какой ресторан? — поднял глаза Хамыч.
— Или не ресторан. Фирму какую-нибудь, магазин…
Неподалеку сидел Шуша. От нечего делать он ловил мух и разделывал их складным ножом, раскладывая лапки, брюшки и крылышки в отдельные кучки. Услышав про фирму и магазин, он тихо рассмеялся и сказал:
— Аптеку.
— Барыгой хочешь стать? — спросил Хамыч с явным неодобрением.
— Почему барыгой? Просто…
— А «просто» не бывает. Бывают пацаны и бывают барыги.
— Ив чем разница? — вяло усмехнулся Поршень.
— Барыга — он за свой кусок трясется, — авторитетно заявил Хамыч. — А нам терять нечего, поэтому мы ничего и не боимся. Нас все боятся.
— Не знаю… Дело приносит деньги. А деньги карман не тянут. .
— Потянут, — кивнул Хамыч. — Только якорь кинешь — все, пропал.
У костра зашевелился Чингиз.
— Что это там за чучело? — спросил он, вглядываясь в сторону тропинки.
Это был Кирилл. Он и вправду походил на чучело: взмыленный, всклокоченный, с неестественно расширенными глазами после долгого, утомительного бега.
— Ки-ира! — протянул Поршень и мелко рассмеялся. Однако в душе шевельнулось какое-то беспокойство. Поршень тронул ободок на шее, но близнеца звать пока не стал. — Сам пришел, надо же!
Кирилл приблизился и некоторое время молчал, оглядывая всю компанию и пытаясь отдышаться.
— Где Хрящ? — наконец выговорил он.
— Хрящ? — Поршень хитро переглянулся с остальными. — Болеет Хрящ. Ничего, скоро поправится. Будет лучше прежнего.
— С-сука! — прорычал Кирилл. — Где Хрящ, говори! Убью! — он подобрал с земли березовую палку.
Поршень снова рассмеялся. Он успокоился. Он увидел, что Кирилл пришел один, без всяких там лазеров-бластеров. Да еще за дубину хватается. Смешно…
Братва тоже посмеивалась, глядя на злого взмыленного парня, который неизвестно на что надеялся. Тагир и его дамочка оставили свою работу и с недоумением наблюдали за происходящим.
— Чего ты лыбишься, придурок? — проговорил Кирилл. — Думаешь, я твоих истуканов боюсь? Да я тебя сейчас здесь оставлю! — Он качнул палкой.
И вновь Поршню стало не по себе. Кирилл, казалось, в самом деле ничего не боится. Может, у него в руке не только палка?..
— К Хрящу хочешь? — злобно проговорил Поршень. — Сейчас попадешь. Сейчас рядом с ним ляжешь.
Кирилл похолодел. Что значит «ляжешь»? Где ляжешь?
— Ах ты тварь! — вырвалось у него. Поршень уже вцепился в свой ошейник.
— Ко мне! — скомандовал он.
Боец должен был появиться через секунду. Но прошло уже пять или больше секунд, а ничего не происходило.
Поршень не мог знать, что в это самое время Пакля, накачанный наркотиками, сунув голову в шлем, видел и слышал все, что происходит у костра. Он смотрел глазами бойца, затихшего в кустах. Близнец не торопился на помощь Поршню, он подчинялся Пакле. А вернее — шлему.
— Веселитесь без меня, сучата? — мстительно бормотал Пакля. — Радуетесь… Ну сейчас погляжу, как вы без близнеца радоваться будете, — и, найдя нужный значок в углу щитка-экрана, он полностью аннулировал связь между бойцом и ошейником-передатчиком.
«Детектор, — подумал Кирилл. — Сработал все-таки…»
— Ну что? — угрожающе сказал он. — Будем теперь разговаривать? — и решительно шагнул к Поршню, замахнувшись палкой.
Тот соскочил со своего кресла и покатился по траве. Братки наконец опомнились, бросились на выручку. Кирилл пару раз взмахнул палкой, отгоняя их, но тут кто-то ударил по руке и выбил ее.
Кирилл увидел прямо перед собой золотящуюся пасть Хамыча и, недолго думая, дал в нее кулаком, рассадив себе пальцы. Не успел обернуться, как кто-то подсек его ногой, заставив упасть на колени. Потом он ощутил, как дрогнул мир перед глазами от сильного удара в висок.
— А меня так можешь? — раздался вдруг знакомый голос.
Кирилл с усилием открыл глаза. В нескольких шагах от него плясал, уворачиваясь от ударов, Дрын. На него лезли узкоглазый Чингиз и массивный Хамыч. Шуша был где-то сбоку, он пристраивал к руке острый шампур.
Кирилл вскочил, тут же на него обернулся Чингиз, в руке которого блеснуло лезвие. Чингиз изогнулся кошкой и приготовился прыгнуть.
— Кира, давай его на меня! — крикнул Дрын. Кирилл понял. Он перекатился, подобрал свою палку. Широким взмахом отогнал на пару шагов Хамыча, потом занялся Чингизом. Дрын ухватил того за кадык своими длиннющими руками, встряхнул и вывернул из руки нож. Затем очень быстро и точно провел лезвием вдоль лба.
Кирилл знал этот изуверский уличный прием. Лицо Чингиза сморщилось, обвисло, как тряпка, кровь хлынула на глаза, мешая видеть. Он свалился, завыл, колотясь о траву.
Кирилл все же успел заметить, что в суматохе Поршень скользнул в серый джип неподалеку.
— Дрын, ты откуда? — выпалил он, оказавшись рядом с вожаком Промзавода.
— Машка, — коротко объяснил тот, не забыв пнуть в живот Шушу, который бодро работал своим шампуром на зависть Д'Артаньяну.
— Дрын, мне Поршня догнать надо.
—Давай, жми…
— Справишься?
— Да. Теперь справлюсь, — и он звучно въехал Хамычу в скулу, от чего тот закачался, как молодой тополь.
Кирилл передал палку другу и бросился за джипом. Он, конечно, не надеялся догнать мощную машину. Но на траве и на дороге хорошо отпечатывались следы широких рубчатых колес.
Через минуту стало слышно, что сзади кто-то бежит. Кирилл подумал, что Дрын раскидал противников и теперь догоняет его.
— Э-э! Подожди! — донеслось из-за спины. Это не был голос Дрына.
Кирилл обернулся — за ним со всех ног летел кавказец. Он удивился, но задерживать бег не стал.
— Подожди, э!
Тагир с трудом догнал Кирилла и начал хватать его за рубашку.
— Подожди… — задыхаясь, умолял он. — Я тэбэ дэньги давать буду. Ты ему морда дал — ты ему еще морда дай.
— Отвали, — бросил Кирилл, не останавливаясь.
— Не убэгай! Он гад, шакал. Я лучше тэбэ платить буду…
— Да уйди же ты!
Тагир наконец отстал, но долго еще кричал что-то вдогонку. Впрочем, у Кирилла этот эпизод тут же выветрился из памяти, он не понимал, о каких деньгах идет речь. Да и думал он о другом.
Просека чуть изогнулась и вышла из леса к дороге. Кирилл продолжал бежать по кромке зарослей, видя перед собой отчетливые следы колес в пыли. Уже не оставалось никаких сил, прохладный воздух рвал легкие. В какой-то момент Кириллу показалось, что он слышит, как впереди гудит двигатель, и он собрал остатки воли, чтобы бежать чуть быстрее.
Это действительно был двигатель, и не один. Под углом к дороге по полю мчались, подпрыгивая, три мотоцикла. Они остановились прямо на пути Кирилла, он узнал промзаводскую пехоту — на каждом мотоцикле сидело по двое.
Кирилл остановился, с шумом хватая легкими воздух. Его тянуло сесть на землю и долго-долго не вставать, пока не пройдет боль в мышцах.
— Поршня ловишь? — крикнул Рваный, перекрывая треск мотоцикла.
Кирилл кивнул.
— Мы видели, джип проехал. Помочь?
— Лучше Дрыну… — выдохнул Кирилл. — Дрыну помогите. Там двое против него…
— Двое?! — свирепо сверкнул глазами Бивень.
— Прыгай ко мне, — кивнул Кириллу Шерсть, спихивая Бивня с сиденья. Тот моментально перебрался третьим к Рваному. — Сейчас догоним Поршня, разберем вопросы…
Мотоцикл высоко подпрыгивал на ухабах, но именно сейчас Кирилл до конца понял смысл выражения «Лучше плохо ехать, чем хорошо бежать». Он сидел, держась за ременную петлю, и силы возвращались. Он хотел только, чтобы Шерсть гнал мотоцикл побыстрее.
Вскоре рубчатые следы джипа свернули с дороги в лес, и Кирилл испугался, что потеряет Поршня. Но терять было уже негде. Проскочив между деревьями полсотни метров, мотоцикл снова вылетел на просеку. Здесь стоял ветхий забытый монтажниками вагончик, над ним возвышалась мачта ЛЭП. Рядом с вагончиком уткнулся носом в кусты серый джип.
Шерсть тормознул, с ухмылкой обернулся к Кириллу.
— Я ж говорил…
Поршень слишком поздно понял, что означал треск мотоцикла за деревьями. Он метался по поляне и паниковал: не было Пакли, не было шлема, не было даже оставшихся животных-уродов. Надо было рвать когти, но рядом с вагончиком уже тарахтел мотоцикл, и с него спрыгивал разъяренный Кирилл.
У Поршня был мизерный шанс, но он решил им воспользоваться. Обежав кусты, он рванул к своему джипу, дернул дверцу, но замешкался на секунду.
Этой секунды хватило, чтоб Кирилл крепко взял его за волосы и припечатал лбом о стойку кабины. Поршень свалился, закрывая голову руками, его беспомощная поза, казалось, молила: вот он я весь, сдаюсь, раскаиваюсь, только не трогайте…
Кирилл занес было над ним каблук, но в последний момент передумал.
— Присмотри за ним, — попросил он у Шерсти, а затем вошел в вагончик.
Глаза не сразу привыкли к темноте, зато в ноздри тут же полезла одуряющая вонь. Вагончик был захламлен, сквозь щели в стенах пробивался слабый свет. В дальнем углу угрожающе гудел опутанный проводами аппарат, собранный из десятка разных блоков. Толстый высоковольтный кабель через дырку в крыше уходил на верхушку мачты ЛЭП.
— Хрящ! — в отчаянии воскликнул Кирилл, рванувшись к узкому металлическому столу.
Восьмиклассник лежал на ржавой поверхности, поджав ноги к груди. Два толстых ремня от комбайна перетягивали его пояс и шею, не позволяя подняться. Под , потолком болтались несколько пластиковых мешков и бутылок с мутными растворами, от них тянулись прозрачные трубочки с иголками на конце. Эти иголки уходили под кожу восьмиклассника на животе, на шее, на бедрах.
И еще Кирилл заметил, что его брючина вся задеревенела от засохшей крови. Хрящ не шевелился и не издавал ни единого звука.
— Хрящ! — Кирилл начал обрывать трубочки, затем принялся распутывать узлы на ремнях, помогая себе зубами. Потом крикнул: — Шерсть, подкинь нож!
— От-тана попала… — прошептал вдруг восьмиклассник, когда Кирилл осторожно перекладывал его себе на руки. — А где все?
— Тихо, тихо… — говорил Кирилл, укладывая Хряща на заднее сиденье джипа.
— Кира… — в полубреду бормотал тот. — Поехали домой, ладно?
— Нет, домой нельзя, — Кирилл уже пытался приспособиться к неудобному «правому» рулю. — Надо в больницу.
— А с этим что делать? — спросил Шерсть, кивнув на трясущегося Поршня.
— Да ничего, — махнул рукой Кирилл. — Пусть валяется…
Он встал перед умывальником, рассматривая бесформенный синяк на виске. После драки голова немного болела. «Надо было, — подумал Кирилл, — пока сидел в больнице, как-нибудь провериться на сотрясение…»
И тут он наконец отчетливее услышал голоса отца и матери.
— Как же Прохоровых не пригласить? — угрюмо говорил отец. — Лешка мне и досок привозил, и в гости всегда зовет…
— Да пригласи, чего ж… — вздохнула мать. — А Ковалевых, Дудиных?
—Да и их надо бы…
— Ох, чем кормить-поить, ума не приложу, — снова вздохнула мать.
— Так, может, водку не будем ставить? Деду Сухареву скажу, он наделает сливовки.
— Стыд это — самогон в такой праздник ставить, — с горечью проговорила мать. — А ну, посчитай, сколько народу получается?
— А сколько вычеркнули — пятерых, что ли?..
Кирилл застыл, не смея пошевелиться. Родители обсуждали, как устроить отцовский юбилей без денег. Без тех денег, которых лишил их сын.
Он начал невольно отступать к выходу — ему захотелось спрятаться за домом и побыть одному. Только как потом возвращаться?
В коридоре он споткнулся и грохнул пустым ведром.
— Кирилл, ты? — тут же отозвалась мать. — Проходи скорей, обед уже три часа ждет.
Кирилл сел за стол. Кусок буквально не лез в горло, он не мог даже поднять глаза от стола. Отец взял с холодильника сигареты и вышел во двор подымить.
— А это что?! — ахнула мать, заметив наконец синяк на виске.
— Ничего страшного, — заверил Кирилл, хотя прекрасно понимал, что для матери, столько натерпевшейся за последние дни, сейчас все страшно.
Неожиданно появился отец.
— Там тебя спрашивают, — сказал он Кириллу с немалым удивлением в голосе. — Вроде, грузины какие-то…
— Грузины? — в свою очередь удивился Кирилл.
— Ага. Или армяне — не знаю.
Кирилл бросил ложку, выскочил во двор. Действительно, у калитки топтались двое кавказцев. Заметив его, один бросил окурок и помахал рукой, предлагая подойти.
— Чего вам? — с подозрением спросил Кирилл.
— Мы от Тагира. Он спросить хотел, сколько ты денег брать будешь?
— Каких денег?
— Он Поршню платит. Сколько ты будешь брать, если этого бешеного выставишь? Тагир сказал, не обидит.
Кирилл замер, на его лице появилась нечаянная усмешка.
— Не буду я деньги с него брать. Вышибалой не нанимаюсь.
— Да ладно… — кавказцы огорчились.
— В общем, так. Снимаете здесь столовую на один день и делаете стол человек на пятьдесят. И чтоб все было по первому сорту, никакой самодельной водки.
— Так, — с воодушевлением проговорил кавказец. — Сколько раз делать? Каждый месяц?
— Какой еще каждый месяц? Один раз сделаете — и разбегаемся. А Поршень больше не подойдет — обещаю.
— Один раз? — недоверчиво переспросил кавказец.
— Один раз. Так и передайте.
«Поршень больше не полезет, — думал Кирилл, возвращаясь в дом. — Поршень без бионетиков — ноль на палочке».
— Пап, мам, — позвал он, оказавшись на кухне. — Зовите на праздник, кого хотите. Я те деньги в долг у вас брал. Я все и сделаю.
И, не обращая внимания на испуганные возгласы матери, он сел и с большим аппетитом пообедал.
Кирилл ошибся — бионетики продолжали функционировать, а детектор не останавливал попыток их запеленговать. Надо было разбить резервный ретранслятор, который Кирилл видел в монтажном вагончике на просеке. Но разве догадаешься?
— Ничего, — Машка вытерла слезы. — Я сейчас успокоюсь. Иди, Кирилл, все хорошо. Меня тетя Вера сейчас накормит, чаем напоит… Только завтра приходи, ладно?
— Какой разговор!
Кирилл шел по темным улицам, словно летел на крыльях. Добрался до дома, почесал за ухом удивленного Черныша. Наконец вошел.
— Мам, я дома!
* * *
На столе был нормальный домашний ужин: картошка, овощи и лопнувшая в кипятке сарделька. Чувствовалось, что мать взбудоражена, хотя и старалась не подавать вида.Отец тоже поднялся среди ночи и теперь ходил взад-вперед по кухне, закуривая одну сигарету за другой.
Кирилла не ругали, не укоряли за то, что исчез из дома, оставив родителей в страшном смятении. Отец и мать как-то поняли, что все действительно очень серьезно, раз уж сыну пришлось подвергнуть их такому испытанию. Кроме того, оба верили, что он не мог совершить что-то ужасное.
И вопросов не задавали. Пытались, конечно, но Кирилл это дело очень быстро пресек.
Мать и не настаивала. Ей достаточно было, что ее ребенок сидит дома и уминает ужин, что он здоров и даже, кажется, весел. А значит, ничего страшного быть не может.
Только вот отец все ходил и ходил из угла в. угол, нервничая.
— Пойду, постель сделаю, — сказала мать, покидая кухню.
Отец сел напротив. Он курил, тайком разглядывая сына. Он чувствовал, что в его ребёнке — его малыше, который, кажется, только вчера осваивал трехколесный велосипед — появился стальной стержень. Ребенок стал взрослым человеком, а отец и не заметил.
Он смотрел на Кирилла, как на непрочитанную книгу, хотя недавно, как ему казалось, он видел сына насквозь. Он осознавал, что в жизни сына и в его характере появилось что-то более серьезное, более глубокое и зрелое, чем можно было представить год или месяц назад.
Отцу сейчас остро требовалось о чем-то поговорить с Кириллом, порасспрашивать, узнать — а чем в действительности живет этот крепко сбитый светловолосый-юноша, на которого он почти не обращал внимания последние годы. Но почему-то отец терялся. Он не знал, как вести разговор. Вдруг он спросил:
— Девчонка-то есть у тебя?
Кирилл отставил тарелку, едва заметно улыбнулся, глядя куда-то мимо отца.
— Есть, — кивнул он. Но в глазах явственно отразилось какое-то беспокойство или сомнение, и отец это сразу заметил.
— Чего? — он закурил новую сигарету. — Поругались?
— Нет. Знаешь, она… — Кирилл смутился. — Она не такая, как я. Она книги читает, выучиться хочет. Не знаю, как мы с ней будем…
— Это плохо, если баба умней мужика, — покачал головой отец. Затем исподлобья взглянул на сына. — А ты что? Тебе кто мешает тоже книжки читать?
— Да куда мне… — отмахнулся от этой мысли Кирилл. — Мне в армию сейчас идти.
— И что? Армия — конец жизни? По-моему, у тебя только начало. Чего хочешь, то и сделаешь. На все времени хватит.
— Не знаю, — пожал плечами Кирилл. Он почему-то сейчас видел перед собой праздничный, ярко освещенный зал, множество красивых и уверенных в себе людей в элегантной форме, слышал их смех, голоса. И никак не мог представить, что меньше суток назад он сам был среди этих людей. Машку — видел, а себя нет.
— Думай, — сказал отец. — Завтра чего делать собираешься?
— Да так… С утра к Хрящу надо забежать. Он, кстати, не заходил?
— Не знаю, не видел. Ну ладно, — отец встал и безжалостно раздавил окурок в пепельнице. — Идем-ка спать.
* * *
Кирилл проспал всего-то часа четыре и вскочил, как по будильнику. Хотя обратно к подушке его тянуло со страшной силой.Голова была занята только одним: как там Хрящ? Одевшись и очень быстро перекусив, Кирилл помчался к восьмикласснику домой.
Он поднялся по темной скрипучей лестнице двухэтажного дома, еще снизу услышав грохот и крики с кухни. Кирилл вошел и увидел: отчим Хряща и его мать навалились на старую бабку и выкручивали ей руки. Все трое были неопохмеленные, хотя и не протрезвевшие, все орали, ползая по грязному полу, махали руками и сыпали матерщиной. Насколько понял Кирилл, отчим и мать выпытывали, куда бабка спрятала полученную накануне пенсию.
Бабка выпучивала глаза, хрипло стонала, но не сдавалась. Ее пенсию собирались сейчас же пропить, но не исключалось, что бабка сделала это еще вчера.
— Дай чайник! — ревел отчим. — Дай, говорю, чайник — я ее кипяточком сейчас проварю.
— Себя ты проваришь и меня, скотина пьяная, дебил, тварь паскудная! — надрывалась мать, вытирая тряпкой разбитый по ошибке нос.
Кирилл сделал шаг вперед, и под ним скрипнула половица. Отчим отвлекся на секунду от бабки, скосив на пришельца мутные злые глаза.
— Вась! — рявкнул он Кириллу. — Чего тебе? Ты сапоги-то принес?
— А где… где Сережа? — спросил Кирилл, не очень-то надеясь на ответ.
— Вась, кончай, блин… Дай чайник сюда.
Не приходилось сомневаться: здесь вряд ли знали, где Хрящ. И, пожалуй, даже не интересовались этим. Кирилл без лишних слов повернулся и пошел прочь.
— Вась! — услышал он на лестнице. — Ты сапоги-то принеси!
На улице Кирилл остановился. К нему начала возвращаться прежняя тревога. Где может быть Хрящ? Не отправляться же на фабрику, чтоб лазить по развалинам и искать следы…
Надо было идти на Гимназию. Вряд ли в такую рань там много людей, но стоило хотя бы попытаться. Кирилл поспешил к хорошо знакомому месту, где не был уже столько дней.
На Гимназии в самом деле было пустынно. Однако неподалеку Кирилл наткнулся на Утю и Бабая, которые сидели на бревнышке и по очереди отхлебывали из бутылки пиво.
— Кира! — изумленно вскричал Утя, подскакивая. — Ты где пропадаешь? Что за дела, рассказывай!
— Не сейчас, — помотал головой Кирилл. — Где Хрящ, кто его видел?
— А хрен его знает, — Утя покачал головой. — Сто лет не было. И ты пропадай Хрящ пропал. Рассказывай, Кира!
— Его точно здесь не было? Может, кто-то еще видел?
— Да не знаю. Я сам каждый день тут.
— Черт… — Кирилл, уже сам не свой от дурных предчувствий, хлопнул кулаком по ладони. — Ладно. А Пакля? Где Пакля?
— Ну вспомнил… — ухмыльнулся Утя. — Этого уже давно не видели.
— Поршень? — продолжал наседать Кирилл, но в ответ ему только качали головой и разводили руками.
— Я пошел, — объявил Кирилл и зашагал к дороге.
— Кира! — догнал его возглас Бабая. — А ты, между делом, не в розыске?
— А тебе что? Хочешь стукнуть?
—Да почему?..
Кирилл уже почти бежал по улице, хотя сам еще не знал куда. Ему казалось, вот-вот должен встретиться хоть один человек, который знает, где Хрящ, что с ним. Внезапно в голову пришла пугающая мысль. На ближайшем перекрестке он решительно завернул к кладбищу.
Старая колокольня возвышалась над крестами и оградками, теряясь в кронах деревьев. Кирилл вошел внутрь, нащупал удобные выемки в кирпичах и начал подниматься. Метрах в четырех от пола темнела ниша, оставленная предками неизвестно для каких целей.
Кирилл заглянул в нее — и его прошибло холодом. Детектор работал! Единственная лампочка на пластиковом корпусе по-прежнему медленно вспыхивала, сигнализируя о поиске радиочастоты.
Оставшийся боец-бионетик продолжал функционировать, детектор не смог отключить его. И исчезновение капсулы никак не повлияло на это. Выходило, что в тот вечер Хрящ остался в подвале один против бессловесного убийцы-андроида, а Спартак убеждал, что с Сергеем все в порядке.
Только сейчас Кирилл осознал, в какое дрянное положение попал. Не осталось ничего — ни техники, ни оружия, ни связи с умниками с орбитальной базы. Остался только боевой андроид и его хозяин — подлый и бесцеремонный Поршень. Бороться с ними было нечем!
Ноги куда-то несли Кирилла, в голове царил полный кавардак и паника. Казалось, нужно действовать, нужно торопиться — но куда торопиться?
Пожалуй, самым разумным было бы посоветоваться с Машкой. Оставалась возможность, что она знает какой-нибудь секрет, заготовленный на крайний случай. Но сначала следует все-таки сходить на фабрику, проверить… Не успел Кирилл принять окончательное решение, как его взгляд наткнулся на Пельменя.
Пельмень, опустив глаза, шагал куда-то с грязной тряпичной сумкой. Пельмень был приятелем Пакли, и все об этом знали.
— Стоять! — скомандовал Кирилл.
Пельмень резко вздернул глаза и тут же покрылся пунцовыми пятнами. Он испугался — Кирилл выглядел не очень нормальным.
— Куда торопимся?
— Да вот… — Пельмень взялся за ухо. — Мать в магазин погнала. За этими… за макаронами.
— За макаронами? Где Пакля?
Пельмень отчаянно замотал головой.
— Где Пакля?! — начал заводиться Кирилл, сжимая кулаки.
— Не знаю, правда, — голос Пельменя задрожал. — Я с ними уже не кентуюсь.
Кирилл испепелял его взглядом, но ничего не мог поделать. Пельмень, кажется, не врал. Он просто не решился бы врать.
— Знаешь, — процедил Кирилл. — А не знаешь, так подумай.
— Они раньше на старой фабрике крутились, — начал докладывать Пельмень, терзая ухо. — А сейчас перебрались куда-то. Я не знаю.
— А если подумать? Куда они Хряща могли деть? Пошевели мозгами.
Упоминание о Хряще почему-то очень испугало Пельменя. Он некоторое время мялся, потом наконец заговорил.
— Хряща Поршень с собой увез. А куда — не знаю. Если хочешь — спроси у него самого. Только лучше бы ты не ходил…
— Это почему?
— Поршень со своей братвой сейчас. У него сегодня день рожденья, они поехали шашлык жарить. Это за старым мостом, где просека начинается — знаешь?
— Это точно? — Кирилл уже был готов сорваться с места.
— Да они там тусуются. Только лучше не ходи один…
Кирилл уже повернулся, готовый бежать со всех ног, но Пельмень его задержал.
— Кира, они Хряща мучить собирались.
— Как это — мучить? — оторопел Кирилл.
— Я толком и не слышал, — Пельмень поерзал плечами. — Что-то такое… резать, мышцы пришивать, током жечь. Я и не понял…
Кирилл уже мчался по улице в сторону старого моста. Он не увидел, как к Пельменю подскочила запыхавшаяся Машка.
— Куда… — задыхаясь выговорила она, — куда он побежал?
* * *
Дымок от костра лениво расползался в воздухе, распугивая мошек. Поршень сидел в раскладном кресле, покачивая уже объеденным шампуром. Им владело то сладкое ленивое состояние, когда хочется целую вечность вот так сидеть и не знать другой жизни.Он смотрел на свой джип, недавно помытый, и думал: «Вот моя машина… А вот мои братки. А вон там мои слуги…» С самодовольной улыбкой Поршень сладко потянулся.
Последняя его мысль — насчет слуг — относилась к Тагиру, который насаживал новую порцию мяса на шампуры, и к его официантке, нарезающей салатик. Оба были подавленные, просто серые от обиды и унижения. Но ни один свою обиду не высказывал. Неподалеку пасся в кустах последний боец, он никому не позволил бы непочтительно вести себя с Поршнем.
«Хорошо…» — подумал Поршень и умиротворенно вздохнул. А затем, глядя на расставленные коленки официантки, тихо проговорил вслух:
— Тоже, что ли, ресторан открыть?
— Какой ресторан? — поднял глаза Хамыч.
— Или не ресторан. Фирму какую-нибудь, магазин…
Неподалеку сидел Шуша. От нечего делать он ловил мух и разделывал их складным ножом, раскладывая лапки, брюшки и крылышки в отдельные кучки. Услышав про фирму и магазин, он тихо рассмеялся и сказал:
— Аптеку.
— Барыгой хочешь стать? — спросил Хамыч с явным неодобрением.
— Почему барыгой? Просто…
— А «просто» не бывает. Бывают пацаны и бывают барыги.
— Ив чем разница? — вяло усмехнулся Поршень.
— Барыга — он за свой кусок трясется, — авторитетно заявил Хамыч. — А нам терять нечего, поэтому мы ничего и не боимся. Нас все боятся.
— Не знаю… Дело приносит деньги. А деньги карман не тянут. .
— Потянут, — кивнул Хамыч. — Только якорь кинешь — все, пропал.
У костра зашевелился Чингиз.
— Что это там за чучело? — спросил он, вглядываясь в сторону тропинки.
Это был Кирилл. Он и вправду походил на чучело: взмыленный, всклокоченный, с неестественно расширенными глазами после долгого, утомительного бега.
— Ки-ира! — протянул Поршень и мелко рассмеялся. Однако в душе шевельнулось какое-то беспокойство. Поршень тронул ободок на шее, но близнеца звать пока не стал. — Сам пришел, надо же!
Кирилл приблизился и некоторое время молчал, оглядывая всю компанию и пытаясь отдышаться.
— Где Хрящ? — наконец выговорил он.
— Хрящ? — Поршень хитро переглянулся с остальными. — Болеет Хрящ. Ничего, скоро поправится. Будет лучше прежнего.
— С-сука! — прорычал Кирилл. — Где Хрящ, говори! Убью! — он подобрал с земли березовую палку.
Поршень снова рассмеялся. Он успокоился. Он увидел, что Кирилл пришел один, без всяких там лазеров-бластеров. Да еще за дубину хватается. Смешно…
Братва тоже посмеивалась, глядя на злого взмыленного парня, который неизвестно на что надеялся. Тагир и его дамочка оставили свою работу и с недоумением наблюдали за происходящим.
— Чего ты лыбишься, придурок? — проговорил Кирилл. — Думаешь, я твоих истуканов боюсь? Да я тебя сейчас здесь оставлю! — Он качнул палкой.
И вновь Поршню стало не по себе. Кирилл, казалось, в самом деле ничего не боится. Может, у него в руке не только палка?..
— К Хрящу хочешь? — злобно проговорил Поршень. — Сейчас попадешь. Сейчас рядом с ним ляжешь.
Кирилл похолодел. Что значит «ляжешь»? Где ляжешь?
— Ах ты тварь! — вырвалось у него. Поршень уже вцепился в свой ошейник.
— Ко мне! — скомандовал он.
Боец должен был появиться через секунду. Но прошло уже пять или больше секунд, а ничего не происходило.
Поршень не мог знать, что в это самое время Пакля, накачанный наркотиками, сунув голову в шлем, видел и слышал все, что происходит у костра. Он смотрел глазами бойца, затихшего в кустах. Близнец не торопился на помощь Поршню, он подчинялся Пакле. А вернее — шлему.
— Веселитесь без меня, сучата? — мстительно бормотал Пакля. — Радуетесь… Ну сейчас погляжу, как вы без близнеца радоваться будете, — и, найдя нужный значок в углу щитка-экрана, он полностью аннулировал связь между бойцом и ошейником-передатчиком.
«Детектор, — подумал Кирилл. — Сработал все-таки…»
— Ну что? — угрожающе сказал он. — Будем теперь разговаривать? — и решительно шагнул к Поршню, замахнувшись палкой.
Тот соскочил со своего кресла и покатился по траве. Братки наконец опомнились, бросились на выручку. Кирилл пару раз взмахнул палкой, отгоняя их, но тут кто-то ударил по руке и выбил ее.
Кирилл увидел прямо перед собой золотящуюся пасть Хамыча и, недолго думая, дал в нее кулаком, рассадив себе пальцы. Не успел обернуться, как кто-то подсек его ногой, заставив упасть на колени. Потом он ощутил, как дрогнул мир перед глазами от сильного удара в висок.
— А меня так можешь? — раздался вдруг знакомый голос.
Кирилл с усилием открыл глаза. В нескольких шагах от него плясал, уворачиваясь от ударов, Дрын. На него лезли узкоглазый Чингиз и массивный Хамыч. Шуша был где-то сбоку, он пристраивал к руке острый шампур.
Кирилл вскочил, тут же на него обернулся Чингиз, в руке которого блеснуло лезвие. Чингиз изогнулся кошкой и приготовился прыгнуть.
— Кира, давай его на меня! — крикнул Дрын. Кирилл понял. Он перекатился, подобрал свою палку. Широким взмахом отогнал на пару шагов Хамыча, потом занялся Чингизом. Дрын ухватил того за кадык своими длиннющими руками, встряхнул и вывернул из руки нож. Затем очень быстро и точно провел лезвием вдоль лба.
Кирилл знал этот изуверский уличный прием. Лицо Чингиза сморщилось, обвисло, как тряпка, кровь хлынула на глаза, мешая видеть. Он свалился, завыл, колотясь о траву.
Кирилл все же успел заметить, что в суматохе Поршень скользнул в серый джип неподалеку.
— Дрын, ты откуда? — выпалил он, оказавшись рядом с вожаком Промзавода.
— Машка, — коротко объяснил тот, не забыв пнуть в живот Шушу, который бодро работал своим шампуром на зависть Д'Артаньяну.
— Дрын, мне Поршня догнать надо.
—Давай, жми…
— Справишься?
— Да. Теперь справлюсь, — и он звучно въехал Хамычу в скулу, от чего тот закачался, как молодой тополь.
Кирилл передал палку другу и бросился за джипом. Он, конечно, не надеялся догнать мощную машину. Но на траве и на дороге хорошо отпечатывались следы широких рубчатых колес.
Через минуту стало слышно, что сзади кто-то бежит. Кирилл подумал, что Дрын раскидал противников и теперь догоняет его.
— Э-э! Подожди! — донеслось из-за спины. Это не был голос Дрына.
Кирилл обернулся — за ним со всех ног летел кавказец. Он удивился, но задерживать бег не стал.
— Подожди, э!
Тагир с трудом догнал Кирилла и начал хватать его за рубашку.
— Подожди… — задыхаясь, умолял он. — Я тэбэ дэньги давать буду. Ты ему морда дал — ты ему еще морда дай.
— Отвали, — бросил Кирилл, не останавливаясь.
— Не убэгай! Он гад, шакал. Я лучше тэбэ платить буду…
— Да уйди же ты!
Тагир наконец отстал, но долго еще кричал что-то вдогонку. Впрочем, у Кирилла этот эпизод тут же выветрился из памяти, он не понимал, о каких деньгах идет речь. Да и думал он о другом.
Просека чуть изогнулась и вышла из леса к дороге. Кирилл продолжал бежать по кромке зарослей, видя перед собой отчетливые следы колес в пыли. Уже не оставалось никаких сил, прохладный воздух рвал легкие. В какой-то момент Кириллу показалось, что он слышит, как впереди гудит двигатель, и он собрал остатки воли, чтобы бежать чуть быстрее.
Это действительно был двигатель, и не один. Под углом к дороге по полю мчались, подпрыгивая, три мотоцикла. Они остановились прямо на пути Кирилла, он узнал промзаводскую пехоту — на каждом мотоцикле сидело по двое.
Кирилл остановился, с шумом хватая легкими воздух. Его тянуло сесть на землю и долго-долго не вставать, пока не пройдет боль в мышцах.
— Поршня ловишь? — крикнул Рваный, перекрывая треск мотоцикла.
Кирилл кивнул.
— Мы видели, джип проехал. Помочь?
— Лучше Дрыну… — выдохнул Кирилл. — Дрыну помогите. Там двое против него…
— Двое?! — свирепо сверкнул глазами Бивень.
— Прыгай ко мне, — кивнул Кириллу Шерсть, спихивая Бивня с сиденья. Тот моментально перебрался третьим к Рваному. — Сейчас догоним Поршня, разберем вопросы…
Мотоцикл высоко подпрыгивал на ухабах, но именно сейчас Кирилл до конца понял смысл выражения «Лучше плохо ехать, чем хорошо бежать». Он сидел, держась за ременную петлю, и силы возвращались. Он хотел только, чтобы Шерсть гнал мотоцикл побыстрее.
Вскоре рубчатые следы джипа свернули с дороги в лес, и Кирилл испугался, что потеряет Поршня. Но терять было уже негде. Проскочив между деревьями полсотни метров, мотоцикл снова вылетел на просеку. Здесь стоял ветхий забытый монтажниками вагончик, над ним возвышалась мачта ЛЭП. Рядом с вагончиком уткнулся носом в кусты серый джип.
Шерсть тормознул, с ухмылкой обернулся к Кириллу.
— Я ж говорил…
Поршень слишком поздно понял, что означал треск мотоцикла за деревьями. Он метался по поляне и паниковал: не было Пакли, не было шлема, не было даже оставшихся животных-уродов. Надо было рвать когти, но рядом с вагончиком уже тарахтел мотоцикл, и с него спрыгивал разъяренный Кирилл.
У Поршня был мизерный шанс, но он решил им воспользоваться. Обежав кусты, он рванул к своему джипу, дернул дверцу, но замешкался на секунду.
Этой секунды хватило, чтоб Кирилл крепко взял его за волосы и припечатал лбом о стойку кабины. Поршень свалился, закрывая голову руками, его беспомощная поза, казалось, молила: вот он я весь, сдаюсь, раскаиваюсь, только не трогайте…
Кирилл занес было над ним каблук, но в последний момент передумал.
— Присмотри за ним, — попросил он у Шерсти, а затем вошел в вагончик.
Глаза не сразу привыкли к темноте, зато в ноздри тут же полезла одуряющая вонь. Вагончик был захламлен, сквозь щели в стенах пробивался слабый свет. В дальнем углу угрожающе гудел опутанный проводами аппарат, собранный из десятка разных блоков. Толстый высоковольтный кабель через дырку в крыше уходил на верхушку мачты ЛЭП.
— Хрящ! — в отчаянии воскликнул Кирилл, рванувшись к узкому металлическому столу.
Восьмиклассник лежал на ржавой поверхности, поджав ноги к груди. Два толстых ремня от комбайна перетягивали его пояс и шею, не позволяя подняться. Под , потолком болтались несколько пластиковых мешков и бутылок с мутными растворами, от них тянулись прозрачные трубочки с иголками на конце. Эти иголки уходили под кожу восьмиклассника на животе, на шее, на бедрах.
И еще Кирилл заметил, что его брючина вся задеревенела от засохшей крови. Хрящ не шевелился и не издавал ни единого звука.
— Хрящ! — Кирилл начал обрывать трубочки, затем принялся распутывать узлы на ремнях, помогая себе зубами. Потом крикнул: — Шерсть, подкинь нож!
— От-тана попала… — прошептал вдруг восьмиклассник, когда Кирилл осторожно перекладывал его себе на руки. — А где все?
— Тихо, тихо… — говорил Кирилл, укладывая Хряща на заднее сиденье джипа.
— Кира… — в полубреду бормотал тот. — Поехали домой, ладно?
— Нет, домой нельзя, — Кирилл уже пытался приспособиться к неудобному «правому» рулю. — Надо в больницу.
— А с этим что делать? — спросил Шерсть, кивнув на трясущегося Поршня.
— Да ничего, — махнул рукой Кирилл. — Пусть валяется…
* * *
Родители не услышали, как Кирилл вошел в дом. Зато он уловил их приглушенный разговор на кухне, хотя сначала не разобрал слов,Он встал перед умывальником, рассматривая бесформенный синяк на виске. После драки голова немного болела. «Надо было, — подумал Кирилл, — пока сидел в больнице, как-нибудь провериться на сотрясение…»
И тут он наконец отчетливее услышал голоса отца и матери.
— Как же Прохоровых не пригласить? — угрюмо говорил отец. — Лешка мне и досок привозил, и в гости всегда зовет…
— Да пригласи, чего ж… — вздохнула мать. — А Ковалевых, Дудиных?
—Да и их надо бы…
— Ох, чем кормить-поить, ума не приложу, — снова вздохнула мать.
— Так, может, водку не будем ставить? Деду Сухареву скажу, он наделает сливовки.
— Стыд это — самогон в такой праздник ставить, — с горечью проговорила мать. — А ну, посчитай, сколько народу получается?
— А сколько вычеркнули — пятерых, что ли?..
Кирилл застыл, не смея пошевелиться. Родители обсуждали, как устроить отцовский юбилей без денег. Без тех денег, которых лишил их сын.
Он начал невольно отступать к выходу — ему захотелось спрятаться за домом и побыть одному. Только как потом возвращаться?
В коридоре он споткнулся и грохнул пустым ведром.
— Кирилл, ты? — тут же отозвалась мать. — Проходи скорей, обед уже три часа ждет.
Кирилл сел за стол. Кусок буквально не лез в горло, он не мог даже поднять глаза от стола. Отец взял с холодильника сигареты и вышел во двор подымить.
— А это что?! — ахнула мать, заметив наконец синяк на виске.
— Ничего страшного, — заверил Кирилл, хотя прекрасно понимал, что для матери, столько натерпевшейся за последние дни, сейчас все страшно.
Неожиданно появился отец.
— Там тебя спрашивают, — сказал он Кириллу с немалым удивлением в голосе. — Вроде, грузины какие-то…
— Грузины? — в свою очередь удивился Кирилл.
— Ага. Или армяне — не знаю.
Кирилл бросил ложку, выскочил во двор. Действительно, у калитки топтались двое кавказцев. Заметив его, один бросил окурок и помахал рукой, предлагая подойти.
— Чего вам? — с подозрением спросил Кирилл.
— Мы от Тагира. Он спросить хотел, сколько ты денег брать будешь?
— Каких денег?
— Он Поршню платит. Сколько ты будешь брать, если этого бешеного выставишь? Тагир сказал, не обидит.
Кирилл замер, на его лице появилась нечаянная усмешка.
— Не буду я деньги с него брать. Вышибалой не нанимаюсь.
— Да ладно… — кавказцы огорчились.
— В общем, так. Снимаете здесь столовую на один день и делаете стол человек на пятьдесят. И чтоб все было по первому сорту, никакой самодельной водки.
— Так, — с воодушевлением проговорил кавказец. — Сколько раз делать? Каждый месяц?
— Какой еще каждый месяц? Один раз сделаете — и разбегаемся. А Поршень больше не подойдет — обещаю.
— Один раз? — недоверчиво переспросил кавказец.
— Один раз. Так и передайте.
«Поршень больше не полезет, — думал Кирилл, возвращаясь в дом. — Поршень без бионетиков — ноль на палочке».
— Пап, мам, — позвал он, оказавшись на кухне. — Зовите на праздник, кого хотите. Я те деньги в долг у вас брал. Я все и сделаю.
И, не обращая внимания на испуганные возгласы матери, он сел и с большим аппетитом пообедал.
* * *
Пакля проснулся в мокром лесу, дрожа от холода. Таяли предрассветные сумерки. Боец неподвижно стоял рядом, он всю ночь не смыкал глаз, охраняя хозяина. Неподалеку паслись две обезображенные коровы и такая же изуродованная свинья. Сейчас это были единственные товарищи Пакли на всем белом свете.Кирилл ошибся — бионетики продолжали функционировать, а детектор не останавливал попыток их запеленговать. Надо было разбить резервный ретранслятор, который Кирилл видел в монтажном вагончике на просеке. Но разве догадаешься?