– Да, конечно, я понимаю.
   Ей в голову вдруг пришла странная мысль: зачем Хендон приехал в замок именно сейчас? Путешествие из Саммерфильда занимает два или три дня и весьма утомительно. Вряд ли он отправился в дорогу просто ради того, чтобы досадить ей. Бриони не забыла, что сказал шпион Броуна о связях между семьей Толли и автарком, хотя и не разобралась еще, в чем там дело. Пока она не была уверена, можно ли обвинить их в предательстве. Толли слишком многим рисковали, если учесть, что их жизнь была вполне сытой и комфортной. Правда, отец говорил ей когда-то, что желание заполучить трон иногда заставляет людей совершать невероятные поступки.
   – Как я уже сказала, мне нужно идти. Думаю, что и вам есть чем заняться. Прежде всего, вы, по-видимому, захотите известить вашу семью, как только услышите новости.
   – Новость? – Он явно не ожидал этого. – Вы что-то узнали о Гейлоне?
   – Боюсь, что нет. Однако новость у меня есть.
   – Тогда вы знаете больше меня, ваше высочество. Что случилось? Мне придется ждать до вечера, чтобы узнать?
   – Меня удивляет, что вы до сих пор пребываете в неведении. У нас война.
   На миг Хендон замер словно статуя. Стоило торчать здесь лишнюю четверть часа, обливаясь потом, чтобы полюбоваться этим зрелищем.
   – У нас?.. У нас?!! – повторил он.
   – Нет-нет, не между Южным Пределом и Саммерфильдом, лорд Хендон. – Бриони рассмеялась, вовсе не пытаясь смягчить произведенное впечатление. – Нет, мы же с вами одна семья. И я не сомневаюсь, что вы нас поддержите. Все королевства Пределов выступают вместе.
   – Но… война с кем? – спросил Хендон. Даже его свояченица подняла глаза.
   – С сумеречным племенем, конечно, – ответила Бриони. – Я вновь прошу прощения, но у меня очень много дел. Наша армия выходит на рассвете.
   Она была несказанно рада видеть, как Хендон Толли и его спутница остались стоять, разинув рты. Обмен колкостями на время вытеснил из головы то, о чем она думала перед этой встречей, но сейчас на память пришли другие дела, требующие ее внимания. Она надеялась, что эти дела не представляют особой важности.
 
   Ни Чету, ни Жуколову разговаривать уже не хотелось. Еда давно закончилась, воды осталось меньше половины бурдюка, а жара усиливалась.
   Миновав проложенные фандерлингами туннели и располагавшиеся за ними пещеры, фандерлинг с крышевиком попали в лабиринт переходов. Эти переходы были естественного происхождения, насколько мог судить Чет, но слишком широкие и гладкие. Их разнообразие ошеломило путников. Идти стало намного легче, теперь почти не приходилось нагибаться и склонять голову. Но переходов было чересчур много, и они разбегались во все стороны. Если бы Чет руководствовался только своими воспоминаниями, сохранившимися со времен странствий по лабиринту, он бы давно заблудился. Но Жуколов подсказывал направление, определяя его по запаху. Он указывал путь знаками, при этом не пренебрегал толчками и пинками, а изредка заговаривал тихим шепотом, вселяя надежду найти Кремня и вернуться домой.
   Туннели казались очень странными. Невозможно сказать наверняка, естественные они или искусственные, но дело не только в этом. Воздух здесь был горячим и тяжелым, и в нем разливалась странная сладость. От такого воздуха начиналось головокружение.
   Они шли по очень узкой тропинке вдоль бездонной пропасти. Свет первого коралла почти потух, и Чет двигался крайне осторожно. Он понимал, что поступает вопреки здравому смыслу, что нужно как можно скорее поворачивать назад. Фандерлинг не предполагал, что придется спускаться так глубоко, но поступил очень мудро, захватив с собой второй коралл. Однако, закрепив его в контейнере из отполированного рога и залив соленой водой, чтобы коралл засветился, Чет, увы, понял: на этот раз маленький Валун выбрал плохой светильник. Они почти ничего не видели. Как истинный фандерлинг, Чет никогда не паниковал в темноте подземелий, поскольку прекрасно ориентировался на ощупь и хорошо знал подземные ходы. Но чтобы выйти отсюда, даже ему понадобится несколько дней, а маленькому Кремню и того больше.
   – И что же такое здесь внизу? – спросил Жуколов осипшим голосом; вероятно, на него подействовал густой ароматный воздух. – Что нужно здесь вашему мальчику?
   – Не знаю, – ответил Чет, которому не хватало дыхания, чтобы разговаривать. Вытирая пот со лба, он едва не уронил в пропасть светильник, закрепленный на голове. – Это… могущественное место. А мальчик у нас особенный. Не знаю…
   Они отправились дальше. Чет никак не мог понять, почему он задыхается. Причина в ароматах, витавших в воздухе, или в чем-то еще, более необычном? Иногда ему слышались звуки, похожие на слабые отголоски слов, будто на сотню ступеней ниже переговаривались рабочие. Иногда темноту прорезали вспышки света – короткие, как искорки, что мелькают под опущенными веками. Эти ощущения могли быть признаками отравления, и в других обстоятельствах Чет давно бы развернулся и ушел отсюда. Но он знал, что от тяжелого воздуха Святилища Тайн еще никто не умирал.
   Жуколову было еще труднее дышать – ведь он привык к чистому воздуху на крышах.
   Чет время от времени чувствовал, что засыпает на ходу. Один раз он очнулся в одном шаге от края пропасти, уходившей далеко в черную мглу. Ему и думать не хотелось, какова ее глубина.
   Он по-прежнему слышал неясное бормотание. Конечно, звуки могли производить потоки воздуха, выталкиваемые из верхних залов в туннели силой приливов и отливов (они находились сейчас гораздо ниже уровня моря). Но Чету казалось, что он различает обрывки слов, рыдания и далекие крики, отчего волосы у него на затылке вставали дыбом. Он повторял себе, что братья из храма спускаются сюда и остаются живы, но его страх не уменьшался. Кто знает, как они готовятся к церемонии, какие жертвоприношения приносят хозяевам загадочных глубин? Стараясь отогнать от себя нараставший страх, он вспомнил о священной тайне Старейших, о Тихом Слепом Голосе.
   Постепенно становилось светлее. Чет уже мог различить форму зала, через который они проходили. Впервые за время пути у него появилась слабая надежда. Он узнал знакомые места: это была часть церемониального маршрута. Через несколько минут Чет свернул с опасной тропинки вдоль пропасти и вошел под арку, вырубленную в толще камня. В глубине каменного прохода их окружил молочно-белый свет.
   – Зал Лунного Света, – с облегчением объявил фандерлинг. Прохлада мерцающих стен, усыпанных полупрозрачными драгоценными камнями, контрастировала с застоявшимся воздухом.
   – Видите, стены сами создают здесь свет, – сказал Чет крышевику. – Мы приближаемся к центру святилища тайн.
   Жуколов молча кивнул. Видимо, его подавляла грандиозность пещеры. Стены ее сверкали, словно голубые льдины.
   Чет двигался дальше. Они миновали зал Дымчатого Хрусталя, прошли через Янтарный зал. Отовсюду по-прежнему лился свет, оживляя пространство. Голова у Чета кружилась, привыкшие к темноте глаза слепило сияние. Он не переставал удивляться, какие разные эти огромные пещеры. Чет никогда не встречал подобного ни в Южном Пределе, ни в других местах Эона, где бывал в молодые годы.
   «Правда, это место необыкновенное, – напомнил он себе. – Святилище тайн».
   Внезапно фандерлинга охватил суеверный страх, он задрожал. Как он мог забыть?.. Он так торопился на поиски Кремня, что не совершил ни одного, даже самого простого ритуала перед спуском, не прочел ни единой молитвы, не принес никакой жертвы. Старейшие рассердятся.
   В Янтарном зале он вдруг осознал, что Жуколов давно молчит. Едва он подумал об этом, как маленький человечек зашатался и скатился с его плеча. Чет подхватил его на лету, присел на корточки и в ярко-желтом свете внимательно осмотрел крышевика. Слава богам, тот был жив, но очень слаб.
   – Слишком жарко, – пропищал Жуколов слабеньким голоском. – Я не могу… дышать.
   Чет испугался за товарища. Ведь они почти у цели! До конца туннелей осталось совсем чуть-чуть – во всяком случае, до той их части, которая была известна фандерлингам. Кремень, возможно, совсем рядом. Но даже ради спасения мальчика Чет не хотел рисковать жизнью Жуколова.
   Надо было что-то делать. Чет так устал, что едва мог соображать. Он развязал рубашку, обмотанную вокруг пояса, сделал из нее гнездо, посадил туда Жуколова и пристроил его на каменном выступе повыше от пола. Чет знал, что пары ядовитого воздуха всегда скапливаются внизу. Он оставил маленькому человечку коралловый фонарь.
   – Я очень скоро вернусь, – сказал он. – Обещаю. Только спущусь чуть ниже.
   Он намочил водой носовой платок и протянул его Лучнику, чтобы тот не страдал от жажды.
   – Кошки… – едва слышно прошептал Жуколов.
   – Здесь нет кошек, – заверил его Чет. – Я уже говорил.
   – На всякий случай… – сказал крохотный человечек, выпрямившись, что было для него довольно трудно.
   Он достал лук и стрелу, положил их рядом с собой и только после этого устроился поудобнее на своей импровизированной постели.
   Чет поспешил дальше. Теперь ему нужно было торопиться не только из-за мальчика, Опал и гаснувшего коралла. Он боялся, что Жуколов погибнет в пещерах. Так-то отплатит он за доброту королеве крышевиков и своему отважному спутнику!
   Чет миновал Янтарный зал и вошел в лабиринт. Конечно, будь с ним Жуколов, они легко нашли бы дорогу в запутанном переплетении проходов. Но ничего не поделаешь. Чет припомнил, что об этом лабиринте говорили его приятели в те времена, когда шептаться о тайнах им было интереснее, чем обсуждать девчонок.
   «Всегда поворачивай налево, – утверждали они с уверенностью, свойственной тем, кто сам еще не пробовал это делать. – Если упрешься в тупик, развернись и пройди несколько шагов назад. Потом делай то же самое в другом туннеле».
   Во время инициации им не пришлось решать загадки лабиринта: священнослужители проводили их туда, а потом вывели обратно. Теперь Чету придется проверить старые сведения. Ничего другого не оставалось, ведь братья из храма ему не помогут.
   Между Янтарным залом и Глубинным морем естественного освещения не было, и Чету пришлось двигаться в темноте. Около часа он бродил по туннелям и слышал лишь свое тяжелое дыхание и тяжелые удары сердца. Он действовал именно так, как советовали когда-то друзья: доходил до тупика и делал несколько шагов назад. Но в итоге он понял, что заблудился. Ему захотелось сесть на пол и заплакать…
   Вдруг Чет почувствовал движение воздуха. Сердце заколотилось от радости и облегчения. Он пошел туда, откуда тянуло ветерком, и через несколько поворотов вышел из лабиринта в Морской зал, залитый голубоватым светом. Однако радость продлилась недолго: Чет оказался на балконе, а сам зал располагался далеко внизу, под обрывом. Как преодолеть новую преграду? Даже пилигримы, постигшие тайны, видели Морской зал только отсюда. На дно пещеры спуститься невозможно, а на огромном балконе не было Кремня.
   Чет не знал, где искать мальчика.
   Отчаявшись, он позволил себе немного поплакать, а потом опустился на колени и осторожно подполз к самому краю. Он приготовился увидеть тело ребенка, распростертое на острых камнях, освещенное голубоватым светом причудливых кристаллов. Но мальчика нигде не было: ни на каменистом полу прямо под ним, ни на пути к серебристому Глубинному морю, ни на недосягаемом острове, в центре которого возвышалось каменное изваяние, грезившееся фандерлингам в ночных кошмарах. Статую скрывала тень, хотя свет, лившийся с потолка, озарял все остальное пространство пещеры. Кремня Чет нигде не увидел – ни живого, ни мертвого.
   Фандерлинг вновь погрузился в состояние мучительной неуверенности. Может быть, Кремень лежит в одном из коридоров без чувств или мертвый, а они с Жуколовом прошли мимо, не подозревая, что он там? Святилище Тайн и пещеры с туннелями слишком запутаны. И как теперь узнать, где искать Кремня, если Жуколова нет рядом?
   В этот момент огромная таинственная каменная фигура Сияющего человека, стоявшая на острове посреди моря, как будто почувствовала присутствие фандерлинга и вдруг засияла. Сердце Чета бешено заколотилось. Он видел это изваяние лишь раз в жизни: на церемонии совершеннолетия. Тогда его вместе с Другими молодыми фандерлингами привели сюда метаморфные братья. На этот раз он пришел один, со страхом сознавая, что вторгся в запретные места. Когда огромное кристаллическое изваяние засверкало синим, фиолетовым и золотым светом, на поверхности моря, состоявшего не из воды, а как будто из ртути, появились удивительные отблески. Вся пещера наполнилась переливами цветов. Казалось, что Сияющий человек пробудился от длительного сна и пошевелился. Чет улегся на живот и прижался к камню. Он молил Старейших простить его и пощадить.
   Боги не сочли его достойным смерти. Вскоре свет померк, Чет решился поднять голову – и буквально оцепенел. При новом освещении он заметил, что на острове появилась крошечная фигурка. Она медленно ползла от края сверкающего металлического моря к ногам гигантского Сияющего человека. Даже на таком расстоянии Чет узнал мальчика.
   – Кремень! – закричал он.
   Его голос разнесся над поверхностью моря, отдаваясь эхом от стен. Крошечная фигурка не остановилась и даже не оглянулась.

30. ПРОБУЖДЕНИЕ

   КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ
 
   Ребенок в колыбели,
   Медведь на вершине холма,
   Две жемчужины взяты из рук старика.
   Из «Оракулов падающих костей»

   Потолок главного зала храма Тригона был настолько высок, что даже при закрытых дверях здесь всегда гулял легкий ветерок. Пламя тысяч свечей, зажженных в нишах и на алтаре, постоянно колебалось. Было раннее утро, и зал еще не прогрелся. От холода у Баррика разболелась рука.
   Вокруг принца-регента толпились воины и аристократы, отправлявшиеся с ним на запад. Здесь был Рорик Лонгаррен, которого Баррик терпеть не мог; опытные воины – Тайн Блушо и его старый друг Дрой Никомед с нелепыми усами; многие другие, кого Баррик знал лишь заочно. Весь цвет Южного Предела собрался для благословения: неустрашимый Майн Калог из далекого Кертуолла; Сивни Фиддикс, которого нередко называли Безудержным Рыцарем, потому что свое оружие и доспехи он отвоевал в многочисленных стычках и поединках; граф Гован М'Ардалл из Хелмингси. В храме собрались несколько десятков высокородных лордов, одетых в белые одежды, и множество людей менее знатных – они имели коней и доспехи, а также Домик или землю, а потому называли себя «землевладельцами».
   Баррик Эддон вместе со всеми опустился на одно колено лицом к алтарю, когда иерарх Сисел давал благословение. Слова старинной иеросольской молитвы, слетавшие с его языка, доносились до Баррика, как журчание далекого ручья. Он знал, что скоро отправится на войну и, возможно, найдет там свою смерть. Врагами его будут ожившие персонажи ночных кошмаров, опасные существа из страны теней. Тем не менее Баррик ощущал в себе странную вялость, пустоту и безразличие.
   Принц посмотрел вверх – на скульптуру, состоявшую из трех фигур. На каменном постаменте возвышались три бога Тригона: бог неба стоял на облаке, бог земли – на земле и бог воды – на воде. Все три огромных божества смотрели прямо перед собой. Перин, как положено, занимал место в центре, как высший из высших. Покрытый чешуей Эривор находился справа от него, а сияющий Керниос – слева. Они были наполовину братьями: дети Свероса, ночного неба, но от разных матерей. Баррик задумался. Смог бы кто-нибудь из богов Тригона добровольно отдать жизнь за братьев, как он, Баррик, готов отдать свою за Бриони? Ведь он почти наверняка отдаст за нее жизнь. Но боги бессмертны и неуязвимы, они не могут умереть. Как богам проявить свою храбрость?
   Иерарх Сисел все так же заунывно читал молитвы. Старый священнослужитель настоял на том, что сам проведет церемонию, учитывая важность события. Баррик предполагал, что Си-сел хотел внести свою лепту в защиту страны. Известие быстро распространилось по городу: уже все знали о грядущей войне и о том, что война эта будет необычной и страшной.
   Баррику война виделась еще более невероятной: будто пытаешься достать какую-то вещь с верхней полки, но, как ни подпрыгиваешь, как ни тянешься, схватить ее не можешь. Странное сравнение, но ничего другого в голову не приходило.
 
   Когда молитвы закончились и собравшихся стали обкуривать священным дымом из синих кадильниц, Сисел отвел Баррика в сторону. На лице иерарха читались смирение и гнев. Это выражение было хорошо знакомо Баррику: так смотрели на него взрослые, когда были им недовольны. Все менялось, едва они вспоминали, что предки Баррика, по слухам, за навязчивые советы сажали людей в тюрьму или приговаривали к смертной казни.
   – Вы поступаете отважно, мой принц, – сказал Сисел. «Наверное, он хотел сказать «глупо»?» – подумал про себя Баррик.
   Он прекрасно понимал, что даже иерарх тригоната не рискнет произнести что-либо подобное в адрес царствующего принца.
   – У меня к тому есть причины, ваше преосвященство, – ответил Баррик. – Очень серьезные причины.
   Сисел поднял руку. Этот жест означал, вероятно: «Я понял, ничего не надо больше объяснять». Но Баррик с раздражением подумал, что это похоже на жест Шасо, все детство говорившего принцу: «Заткнись, мальчишка».
   – Конечно, ваше высочество. Конечно. Трое Великих даруют вам и вашим товарищам благополучное возвращение домой. Войско поведет Тайн, так ведь? – спросил Сисел. Он наморщил лоб, смущенно замялся и добавил: – Под вашим руководством, конечно, принц Баррик.
   – Давайте начистоту, – сказал Баррик, сдерживая улыбку. – Я буду чем-то вроде… Как называют ту штуку на носу корабля? Топ-мачта?
   – Ростр?
   – Да, точно. Я не собираюсь отдавать команды, у меня ведь нет никакого военного опыта. Я надеюсь поучиться у Тайна и остальных опытных воинов. Если Трое Великих помогут мне вернуться целым и невредимым, так тому и быть.
   Сисел как-то странно посмотрел на него. Возможно, он расслышал фальшь в чрезмерно благочестивых словах Баррика, но не хотел думать об этом.
   – Вы проявляете большую мудрость, принц, – кивнул он. – Вы истинный сын своего отца.
   – Да, мне кажется, вы правы.
   Сисел так и не понял, что скрывалось за этими словами.
   – Нам придется столкнуться не с обычными существами, мой принц. Поэтому нас не должна мучить совесть, – проговорил иерарх.
   «Нас?»
   – Что вы хотите сказать? – уточнил Баррик.
   – Эти… существа. Сумеречное племя, как называют их суеверные люди, Старейшие. Они противоестественны, они враги людей. Они хотят забрать у нас то, что нам принадлежит. Их нужно уничтожать, как крыс или саранчу, без всякого сожаления.
   Баррик лишь кивнул в знак согласия.
   «Крысы. Саранча», – повторил он про себя.
   Его уже окуривали ладаном. Ароматы от кадильницы напоминали запах специй на Рыночной площади, и ему сразу же захотелось оказаться там вместе с Бриони. В детстве им иногда удавалось сбежать туда на несколько восхитительных минут. Правда, их всегда преследовала половина дворцовых слуг.
   Баррик сменил церемониальную одежду на повседневную и вышел из храма вместе с рыцарями и вельможами. Олдрич и его воины выглядели отдохнувшими и свежими, словно только что помылись или вздремнули. Баррику стало обидно, что посещение храма принесло утешение им, но не ему.
   Граф Тайн заметил тревогу на лице принца и замедлил шаг.
   – Боги нас защитят, не сомневайтесь, принц Баррик, – заверил он. – Эти жуткие существа реальны, они тоже из плоти и крови.
   «Откуда вы знаете?» – хотелось спросить у Тайна. Ведь единственным человеком в Южном Пределе, хоть что-то знающим о враге, был Вансен. Он даже видел смерть такого существа. Правда, оно было маленьким и не слишком опасным. Но на отряд Вансена нападало и более крупное существо. С ним не смогли справиться полдюжины солдат, и оно с легкостью утащило одного из них, словно украло конфетку с тарелки.
   Одним словом, Баррик не разделял мнения Тайна.
   – Но эти чудовища, безусловно, очень страшны, – продолжил Тайн спокойно.
   Они помолчали, пока служители храма открывали тяжелые бронзовые двери. Свежий воздух с залива ворвался внутрь, приводя в беспорядок их волосы и одежду и срывая пламя со свечей.
   – Помните, ваше высочество, что люди должны видеть наши отважные лица, – негромко заметил Тайн.
   – Боги дадут нам храбрость, не сомневаюсь, – отозвался принц.
   – Да, – согласился Тайн, энергично кивая. – Они помогли мне стать сильным, когда я был молод.
   Баррик вдруг осознал, что Тайн выглядит намного моложе отца, короля Олина. Он еще не стар, честолюбив и, возможно, надеется, что Баррик запомнит его как верного друга и мудрого наставника. Если, конечно, они оба останутся живы. В таком случае его благосостояние может существенно возрасти, когда Баррик Эддон станет королем. К тому же у Тайна есть взрослая дочь. Не исключено, что он мечтает выдать ее за принца.
   Баррик всегда воспринимал тех, кто старше его (за исключением совсем дряхлых старцев), как некую безликую массу. Он впервые внимательно посмотрел на графа Блушо и попытался угадать, как тот видит окружающий их мир, о чем думает, на что надеется и чего боится. Баррик взглянул на стоявших вокруг людей – на Сивни Фиддикса, на Айвара Сильверсайда, на других лордов, на их гордо поднятые головы и решительные, воодушевленные лица. Теперь Баррик понимал, что у каждого из них, как и у него самого, была своя внутренняя жизнь. Сотни людей у дверей храма, желавших посмотреть на знатных господ Южного Предела, тоже имели собственные мысли.
   «Мы живем, словно тысяча островов посреди океана, между которыми не ходят лодки, – подумал Баррик. – Мы видим друг Друга. Мы можем перекликаться. Но мы не можем покинуть свой остров и переплыть на другой».
   Эта мысль подействовала на него куда сильнее, чем любой Ритуал в храме. Он не сразу заметил, что толпа, собравшаяся перед храмом, стала оттеснять стражников к дверям. Слухи о надвигавшейся войне, об ужасах, пришедших из-за Границы Теней, поселили в людях страх. Они готовы были растоптать тех, кто собирался их защищать. Священнослужители пытались закрыть огромные двери храма. Стражники отталкивали народ древками копий, и несколько человек в толпе уже лежали на земле. Раздался женский визг. Мужчины попытались вырвать у воинов копья. В знатных господ полетели комья земли. Кто-то попал в ногу барона Марринсвока, и тот изумленно разглядывал пятно грязи на своих чистых рейтузах, словно это была кровь. Рорик испуганно вскрикнул. Кажется, в его крике было больше беспокойства за свой наряд, чем за свою жизнь. Баррик вновь погрузился в размышления об островах в океане и все происходящее воспринимал словно во сне. Тайн вытащил меч из ножен. Послышался звон и свист еще дюжины клинков – вельможи последовали примеру Тайна. Запах толпы, окружавшей их, походил на запах животных и казался непривычным и пугающим.
   «Тайн и остальные… готовы убивать этих людей», – вдруг понял Баррик.
   Все произошло невероятно быстро.
   «Или эти люди убьют нас. Но почему?» – подумал он, всматриваясь в лица тех, кто стоял перед храмом.
   Вельможи и народ понимали, что ситуация вышла из-под контроля, но никто из них не знал, как остановить кровопролитие.
   «Я сделаю это», – решил принц.
   Ощущение было острым, однако безрадостным. Он поднял здоровую руку и спустился на несколько ступеней. Тайн попытался его удержать, но Баррик увернулся.
   – Остановитесь! – закричал он.
   Никто его не услышал.
   Шум перепуганной толпы заглушал его голос. К тому же большинство людей смотрели наверх, на портик храма, и не видели принца. Он вернулся назад, к тяжелым бронзовым дверям, еще не до конца закрытым. Кто-то из смышленых священнослужителей – возможно, сам Сисел – решил, что нельзя оставлять принца-регента и дворян наедине с разъяренной толпой. Баррик выхватил пику из рук одного из стражников. Тот отдал ее с таким растерянным и жалким видом, словно принц собирался заколоть солдата его же оружием. Баррик ударил пикой по бронзовой створке дверей. Эхо многократно повторило удар и разнесло его далеко вокруг. Все головы повернулись к принцу, и шум постепенно стих.
   Баррик тяжело дышал: пика оказалась слишком тяжелой, и ему трудно было ударять ею о створку двери. Но он справился. Большинство людей застыли с открытыми ртами, глядя на молодого принца.
   – Чего вы хотите? – крикнул он. – Вы собираетесь нас раздавить? Мы отправляемся защищать наш город и нашу землю. Заклинаю вас именем богов Тригона, опомнитесь! Чего вы пытаетесь добиться, наступая на нас?
   Люди, напиравшие на стражников, смущенно отступили, но на их место уже проталкивались другие. Сложно разрядить обстановку, близкую к бунту, – не легче, чем распустить тонкую вышивку. Один из стражников, сдерживавших толпу, потерял равновесие и упал, загремев доспехами. Несколько сослуживцев бросились ему на помощь.
   Баррик снова закричал:
   – Остановитесь! Дайте людям сказать! Чего вы хотите?
   – Если вы, принц Баррик, уйдете вместе с остальными лордами, кто станет защищать город? – выкрикнул один мужчина.
   – Придут сумеречные и утащат наших детей! – подала голос женщина.
   Баррик одарил их ободряющей улыбкой. Он сам удивился, как это пришло ему в голову. Ну хоть какая-то польза от собственной двуличности. Он сказал: