Вэнс Джек Холбрук. Сага о Кугеле

   Юкоуну сделал исполненный достоинства жест.
   — Перед тобой Садларк, знаменитое существо из верхнего мира, чьи самые контуры выдают мощь и стремительность. Его облик поражает воображение. Ты согласен, Кугель?
   — Не вполне, — возразил Кугель. — И все же, в общем и целом, ты воссоздал замечательно изящный экземпляр, и я приношу тебе свои поздравления.
   Он обошёл вокруг сооружения, будто бы в восхищении, тем временем надеясь подойти на расстояние вытянутой руки к Юкоуну, но как только Кугель делал шаг, Смеющийся Маг делал то же самое, расстраивая все планы Кугеля.
   — Садларк-больше чем простой экземпляр, — почти благоговейно произнёс Юкоуну. — А теперь взгляни на чешуйки, каждая из которых установлена на надлежащем месте, за исключением той, которая должна быть на верхушке киля, где зияющая дыра оскорбляет взор. Не хватает одной-единственной чешуйки, самой важной из всех: ядра, или, как его ещё называют, «Нагрудного разбивающего небеса фейерверка». Долгие годы, к моему невыразимому отчаянию, я считал его потерянным. Кугель, ты можешь представить, как я был счастлив, как радостно пело моё сердце, как клокотал восторг в моей груди, когда, взглянув на тебя, я обнаружил на твоей шляпе эту чешуйку? Я ликовал, словно нашему солнцу добавили ещё сто лет жизни! Я чуть не подпрыгивал от абсолютного счастья. Кугель, ты можешь понять мои чувства?
   — В той степени, в которой ты описал их, — да, могу. Что же касается источника этих чувств, я в недоумении.
   И Кугель приблизился к каркасу в надежде, что Юкоуну в своём неумеренном энтузиазме окажется в пределах досягаемости.
   Юкоуну, отодвинувшись, коснулся каркаса, заставив чешуйки зазвенеть.
   — Кугель, в некоторых отношениях ты недогадлив и бесчувственен; твои мозги — как чуть тёплая каша, и я говорю это без гнева. Ты способен понять лишь то, что видишь, а ведь это только крошечная часть.
   Юкоуну рассмеялся, и Кугель вопросительно взглянул на него.
   — Взгляни на Садларка! — велел Юкоуну. — Что ты видишь?
   — Проволочный каркас и уйму чешуи в предполагаемой форме Садларка.
   — А что, если убрать каркас?
   — Чешуйки свалятся в кучу.
   — Вот именно. Ты прав. А ядро — это тот узловой пункт, который связывает другие чешуйки силовыми линиями. Этот узел — душа и сила Садларка. Если поставить его на место, Садларк вновь оживёт; ведь в действительности он никогда не умирал, а всего лишь распался.
   — А как насчёт, скажем, его внутренних органов?
   — В верхнем мире такие части тела считаются излишними и даже несколько пошлыми. Короче говоря, у него нет внутренних органов. Какие ещё есть вопросы или замечания?
   — Я осмелился бы вежливо намекнуть, что день заканчивается, а я хочу до темноты попасть в Таун-Тассель.
   — И ты там будешь! — сердечно пообещал Юкоуну. — Но сначала будь столь любезен положить на стол «Нагрудный разбивающий небеса фейерверк», и чтобы на нем не было никаких следов диамброида. Тебе ничего другого не остаётся.
   — Ну почему же, — сказал Кугель. — Я предпочитаю оставить чешуйку себе. Она приносит мне удачу и отражает недобрые чары, как ты уже заметил.
   Глаза Юкоуну сверкнули жёлтым огнём.
   — Кугель, твоё упрямство просто поразительно. Чешуйка действительно образует защитный слой между тобой и враждебными чарами обычного вида. Но она не влияет на магию верхнего мира, и я владею некоторыми заклинаниями. А пока, пожалуйста, прекрати подбираться ко мне, пытаясь приблизиться на длину своего меча. Я уже устал шарахаться от тебя каждый раз, когда ты делаешь шаг в мою сторону.
   — Такое гнусное деяние никогда даже не приходило мне в голову, — надменно ответил Кугель.
   Он вытащил меч из ножен и бросил его на скамью.
   — Вот! Смотри сам, как плохо ты обо мне думал!
   Юкоуну, прищурившись, взглянул на меч.
   — И все же держись от меня подальше. Я не из тех, кто приветствует излишнюю близость.
   — Ты можешь рассчитывать на моё абсолютное содействие, — с достоинством сказал Кугель.
   — Я буду откровенным! Твои деяния уже давно требуют воздаяния по заслугам, и как человек совестливый, я вынужден действовать. И все же тебе не стоит усложнять мою задачу.
   — Какие суровые речи! — сказал Кугель. — Ты предложил подвезти меня в Таун-Тассель. Я не ожидал вероломства.
   Юкоуну и ухом не повёл.
   — В последний раз требую — сейчас же отдавай чешую!
   — Ничем не могу тебе помочь, — отозвался Кугель. — Поскольку ты требовал в последний раз, мы можем выехать в Таун-Тассель.
   — Чешую, пожалуйста!
   — Возьми её с моей шляпы, если тебе так хочется. Я не буду тебе помогать.
   — А диамброид?
   — Садларк меня защитит. Тебе придётся рискнуть.
   Юкоуну пронзительно расхохотался.
   — Вот увидишь, Садларк защитит и меня!
   Он сорвал свою одежду и мгновенным движением прыгнул в центр каркаса, так что его ноги совпали с ходулями Садларка, а его лицо показалось в отверстии башни. Проволока и чешуи стянулись вокруг его приземистого тела; чешуйки облегли его, как собственная кожа.
   Голос Юкоуну зазвучал хором медных труб:
   — Ну что, Кугель, что ты теперь думаешь?
   Кугель раскрыл рот от изумления. Наконец он произнёс:
   — Чешуя Садларка на удивление хорошо на тебе сидит.
   — И это не случайное совпадение, я уверен!
   — А почему нет?
   — Я — воплощение Садларка; я часть его сущности! Таково моё предназначение, но прежде чем я обрету полную силу, я должен стать целым! Ты можешь без дальнейших увёрток вставить «Фейерверк» на место. Помни, Садларк больше не будет защищать тебя от моей магии, поскольку она станет и его магией.
   Дрожь, пробежавшая под перчаткой Кугеля, означала, что «Фейерверк» подтверждает это замечание.
   — Так и должно быть, — согласился Кугель.
   Он осторожно отсоединил украшение от своей шляпы и удалил диаброид. Он на мгновение задержал его в руке, потом приложил ко лбу.
   — Что ты делаешь? — воскликнул Юкоуну.
   — Возобновляю напоследок свои жизненные силы. Эта чешуя частенько выводила меня из всяческих передряг.
   — Сейчас же прекрати! Мне понадобится вся сила до последней йоты для моих собственных целей. Давай сюда чешуйку!
   Кугель позволил подлинной чешуйке под перчаткой скользнуть в его ладонь и спрятал фальшивое украшение. С тоской в голосе он произнёс:
   — Я с кровью отрываю от сердца моё сокровище. Могу я на несколько последних секунд приложить его к своему лбу?
   — Ни в коем случае! — заявил Юкоуну. — Я намерен приложить чешую к своему собственному лбу. Положи её на скамью и отойди прочь!
   — Как скажешь, — вздохнул Кугель. Он оставил «Фейерверк» на скамье, затем, забрав свой меч, печально вышел из комнаты.
   Довольно хмыкнув, Юкоуну приложил чешуйку ко лбу.
   Кугель остановился у фонтана в фойе, поставив ногу на край бассейна. В таком положении он бесстрастно слушал ужасные вопли, вырывающиеся из горла Юкоуну.
   В кабинете вновь воцарилась тишина.
   Прошло несколько секунд.
   До Кугеля донёсся глухой стук.
   Садларк неуклюжими скачками пытался прорваться в фойе, используя свои ходули, как ноги, но только тяжело падал время от времени, беспомощно барахтаясь и катаясь на полу, оглушительно брякая чешуями.
   Послеполуденный свет лился сквозь распахнутую дверь; Кугель не двигался, надеясь, что Садларк рухнет в проем и вернётся в Верхний мир.
   Садларк остановился и просипел:
   — Кугель! Где Кугель? Все силы, которые я поглотил, включая угря и хорька, требуют, чтобы к ним присоединился Кугель! Где ты? Кугель, отзовись! Я ничего не вижу в этом странном земном свете. Вот почему я рухнул в болото!
   Кугель хранил молчание, едва отваживаясь дышать. Садларк медленно обвёл красным утолщением на «Фейерверке» вокруг фойе.
   — Ага, Кугель, вот ты где! Стой смирно!
   Садларк, шатаясь, двинулся вперёд. Не подчинившись приказанию, Кугель помчался на дальний конец фонтана. Разъярённый непослушанием Кугеля, Садларк сделал громадный прыжок. Кугель схватил таз, зачерпнул воды и выплеснул её на Садларка, который недооценил разделяющее их расстояние и навзничь рухнул в фонтан.
   Вода зашипела и запузырилась, истощая силы Садларка. Чешуйки распались и лениво заплясали на дне фонтана.
   Кугель пошарил в воде, разыскивая «Фейерверк». Он завернул чешуйку в несколько слоёв плотной ткани и, принеся её в кабинет, положил в кувшин с водой, который запечатал и спрятал.
   В Перголо воцарилась тишина, но Кугель не мог успокоиться; присутствие Юкоуну висело в воздухе. Казалось, Смеющийся Маг подглядывает из какого-нибудь укромного места, обдумывая парочку новых забавных шуток и изо всех сил стараясь сдержать смех.
   Кугель обыскал Перголо сверху донизу, но не обнаружил никаких следов Юкоуну, за исключением чёрного опалового перстня, найденного им в фонтане среди чешуек, и только тогда убедился в том, что Юкоуну больше нет.
   На одном конце стола сидел Кугель; на другом — Баззард, Диссерл, Пелейсиас, Архимбауст и Васкер. Отнятые у них давным-давно части тела были благополучно извлечены из подвала, рассортированы и возвращены владельцам, ко всеобщему удовлетворению.
   Шесть сильфов подали роскошный обед, которому, несмотря на то, что он не мог похвалиться диковинными приправами и немыслимыми сочетаниями «новой кухни» Юкоуну, весёлая компания воздала должное.
   Каких только тостов не было провозглашено: за изобретательность Баззарда, за стойкость четырех колдунов, за храбрые хитрости и уловки Кугеля. Кугеля спрашивали, и не раз, куда теперь поведут его планы, и каждый раз он мрачно качал головой.
   — Юкоуну больше нет, и тот кнут, который подгонял меня, исчез. Мои глаза не смотрят никуда, и у меня нет никаких планов.
   Осушив бокал, Васкер провозгласил философски:
   — Жизнь без цели скучна!
   Диссерл тоже опрокинул свой кубок, после чего ответил брату:
   — Думаю, что эта мысль не нова. Язвительный критик мог бы даже употребить слово «банальность».
   Васкер отреагировал на эту колкость вполне спокойно.
   — Есть идеи, которые подлинно незаурядный ум открывает вновь на благо человечества. Я настаиваю на своём замечании! Кугель, ты согласен?
   Кугель сделал знак сильфам, чтобы проворнее опорожняли свои графины.
   — Интеллектуальное взаимодействие сбивает меня с толку; я довольно-таки растерян. Обе точки зрения не лишены убедительности.
   Васкер предложил:
   — Возможно, ты вернёшься вместе с нами в Ллайло, и мы во всех подробностях разъясним тебе свою философию?
   — Я буду помнить о вашем приглашении. Но в следующие несколько месяцев я буду очень занят здесь, в Перголо, разбираясь с делами Юкоуну. Многие его шпионы уже выдвинули требования и счета, которые почти наверняка подделаны. Я немедленно их уволил.
   — А когда все будет в порядке? — спросил Баззард. — Что тогда? Настанет время для простой хижины у реки?
   — Такая хижина и жизнь, полная лишь созерцания играющего на воде солнечного света, кажутся весьма заманчивыми. Но боюсь, что за эти годы я стал непоседой.
   — В мире есть ещё много далёких мест, которых ты не видел, — осмелился посоветовать Баззард. — Говорят, плавучий город Джехаз совершенно великолепен. Возможно, тебе также захочется исследовать Страну Бледных Дам. Или ты хочешь провести свою жизнь в Альмери?
   — Будущее покрыто неясной дымкой.
   — Это верно для всех нас, — заявил Пелейсиас. — К чему строить планы? Солнце вполне может потухнуть завтра.
   Кугель легкомысленно отмахнулся.
   — Вот эту мысль нужно выкинуть из головы! Сегодня мы сидим здесь и пьём пурпурное вино! Пусть сегодня длится вечно!
   — Я думаю совершенно так же! — воскликнул Архимбауст. — Сейчас есть сейчас. Никогда нельзя пережить что-то большее, чем это единственное «сейчас», которое длится ровно секунду.
   Баззард нахмурил брови.
   — А как насчёт первого «сейчас» и последнего «сейчас»? Следует ли рассматривать их как единую суть?
   — Баззард, твои вопросы чересчур серьёзны для такого мероприятия. Песни твоих музыкальных рыб подошли бы больше.
   — Они слишком медленно учатся, — вздохнул Баззард. — Я подготовил солиста и хор контральто, но они ещё не спелись.
   — Не страшно, — улыбнулся Кугель. — Обойдёмся сегодня без них. Юкоуну, где бы ты ни был: в нижнем ли мире, в верхнем ли или вообще ни в одном из миров — мы пьём за твою память твоё собственное вино! Это последняя шутка, хотя, возможно, и ничтожная, но шутка над тобой, и, следовательно, она по душе всей компании! Сильфы, не забывайте про графины! Наполните-ка наши бокалы! Баззард, ты попробовал этот превосходный сыр? Васкер, ещё анчоусов? Праздник продолжается!