Страница:
же, когда прошло уже тридцать пять лет, у Марты начали возникать проблемы со
здоровьем. Она постепенно проигрывала войну с ворами-кроликами.
Где-то на другом берегу моря под пирамидой из камней спрятаны записи, в
которых содержатся самые настоящие глупости. Помнишь, я предполагала, что
человек без посторонней помощи способен прожить век? Тогда я написала что-то
относительно своей консервативности и предположила, что смогу продержаться
семьдесят пять лет. Смешно.
Нога моя так и не стала лучше, Леля. Теперь я передвигаюсь с костылем,
и не очень быстро. Почти постоянно ноют суставы. Забавно, как влияет плохое
самочувствие на настроение. Трудно представить, что когда-то я собиралась
пешком дойти до Канады. Или что пятнадцать лет назад я довольно регулярно
выбиралась из лагеря и уходила на большие расстояния. Сейчас, Леля, мне
совсем не просто даже спуститься к озеру. Я не делала этого уже несколько
недель. Может быть, никогда больше и не соберусь. У меня есть бочка для
дождевой воды.., а рыболовы с удовольствием ходят в гости. Да и вообще, мне
больше не нравится смотреть на свое отражение в воде. И я больше не рисую
автопортретов, Леля.
Наверное, так было в те времена, когда люди не имели приличной
медицинской помощи? Несбывшиеся мечты, горизонты, которые всегда сужаются...
Нужно немалое мужество, чтобы продолжать жить и делать то, что они делали.
Прошло два года.
Сегодня произошло нечто ужасное. Возле озера разбили свой лагерь дикие
собаки. Они очень похожи на тех, что я видела возле рудников, только
покрупнее. Довольно симпатичные, напоминают больших щенков с заостренными
ушками. Я бы их с удовольствием убила. Совсем не характерная для меня мысль,
согласна, но они прогнали рыболовов от моего домика. И растерзали Льюи. Я
рассчиталась с парочкой этих убийц при помощи алмазной пики. С тех пор они
меня опасаются. Теперь каждый раз, выходя из дома, я беру с собой нож и
пику.
Последний год Марта провела внутри хижины. Ее сад заполонили сорняки.
Там еще росли овощи и съедобные корни, но они были разбросаны по большой
территории; у Марты не хватало сил, чтобы их собрать. С каждым днем дикие
собаки становились смелее; теперь они подходили совсем близко, некоторые
даже осмеливались нападать на Марту. Она все еще успевала отбиваться, но
рано или поздно это должно было кончиться. Она плохо питалась. И поэтому ей
становилось все труднее добывать пищу...
Вил пропустил несколько страниц и заглянул в конец. Это был комментарий
Елены: Марта не хотела, чтобы последнюю страницу кто-нибудь прочитал; запись
была стерта, а потом восстановлена. "Вы сказали, что откажетесь расследовать
убийство, если не увидите всего, Бриерсон. Ну так вот, читайте. Черт вас
побери". Виду показалось, что он слышит, с какой горечью Елена произнесла
эти слова. Он посмотрел на страницу.
О Господи, Елена, помоги мне. Если ты когда-нибудь меня любила, спаси
меня сейчас. Я умираю, умираю. Я не хочу умирать. О, пожалуйста, пожалуйста,
пожалу...
Вил пролистал страницы и снова посмотрел на знакомый почерк Марты.
Буквы были выписаны еще более аккуратно, чем раньше. Он представил себе, как
она сидит в темной хижине и старательно стирает слова отчаяния, а потом
переписывает их заново, холодно и бесстрастно. Он вытер лицо и постарался не
дышать, потому что знал: стоит ему сделать глубокий вздох, и он заплачет. Он
прочитал последнюю запись, сделанную Мартой.
Дорогая Леля, я думаю, пришел конец оптимизму, по крайней мере в
местных масштабах. Я сижу в своей хижине вот уже десять дней. В бочке есть
вода, но запасы пищи кончились. Проклятые собаки; если бы не они, я смогла
бы продержаться еще двадцать лет. В последний раз, когда я вышла из хижины,
они довольно сильно меня потрепали. В какой-то момент я даже хотела устроить
грандиозное сражение, чтобы они попробовали моей алмазной пики. Но потом
передумала; на той неделе я видела, как они напали на пасущееся неподалеку
животное. Оно было крупнее меня, а его рог показался мне не хуже пики. Я не
видела всего, только то, что происходило непосредственно перед моими окнами,
но... Сначала мне показалось, что они играют. Собаки подталкивали животное,
легонько его покусывали, заставляли бегать по поляне. А потом я заметила
кровь. Наконец, животное ослабело, споткнулось...
Я никогда не обращала внимания, когда собаки нападали на мелких
животных... Так вот, они специально не убивают свою добычу.
Просто съедают ее заживо, обычно начиная с внутренностей. Животное было
довольно большим; оно умирало долго.
Я остаюсь в хижине. "Пока ты меня не спасешь" - так я себе говорю. Но
по правде говоря, я уже не рассчитываю на спасение. Если контрольные
проверки должны происходить каждые несколько десятилетий (в лучшем случае),
вряд ли следующая выпадет на ближайшие несколько дней.
По-моему, прошло сорок лет с тех пор, как меня выбросили в реальное
время. Огромный срок, гораздо больше, чем вся моя предыдущая жизнь. Я помню
моих друзей рыболовов лучше многих моих друзей людей. В одно из окошек мне
видно озеро. Если бы рыболовы заглянули в окошко, то увидели бы меня. Только
они почти никогда не заглядывают. Наверное, они меня забыли. Ведь собаки
прогнали их отсюда целых три года тому назад, а это почти целое поколение
для обезьян. Полагаю, последний, кто меня помнит, это мой последний Хуан
Шансон. Он не такой шумный, как все предыдущие Хуаны. В основном сидит и
греется на солнышке... Я только что выглянула в окно. Он сидит на своем
месте; мне кажется, он меня помнит.
Почерк изменился. Интересно, подумал Вил, сколько часов - или дней -
отделяют один параграф от другого. Новые строчки были зачеркнуты, но Елена
сумела их расшифровать:
Я только что вспомнила странное слово: тафономия. Когда-то я могла
выступать экспертом в какой-нибудь области, просто вспомнив, как она
называется. Теперь... Все, что мне известно... Вроде бы это изучение
кладбищ, верно? Кучка костей - вот все, что остается от смертных.., а мне
известно, что кости тоже рассыпаются в прах. Только не мои. Мои останутся в
хижине. Я пробуду здесь долго, и буду писать... Прости.
У нее не было сил стереть эти слова. Потом шло пустое место, а дальше
запись была сделана четкими печатными буквами.
У меня такое ощущение, что я повторяю написанное раньше, высказываю
предположения, которые теперь стали уверенностью. Надеюсь, ты разыскала все
мои предыдущие записи. Я попыталась рассказать все в подробностях, Леля, я
хочу, чтобы тебе было над чем работать, дорогая, наш план все еще может быть
реализован. А когда это произойдет, сбудутся наши мечты.
Ты во все времена останешься моим самым лучшим другом, Леля.
Марта не закончила запись своей обычной подписью. Может быть, она
собиралась продолжить. Дальше шел рисунок из разомкнутых линий. Только
человек с развитым воображением мог представить себе, что это печатные
буквы: "ЛЮБЛ".
И все.
Впрочем, Вил уже перестал читать. Он лежал, спрятав лицо в руках, и
всхлипывал. Это был дневной вариант его сна в синих тонах; только вот не
проснуться...
Прошло несколько секунд. Синий цвет превратился в ярость, и Вил вскочил
на ноги. Кто же сделал такое с Мартой?! В. В. Бриерсона забросили в будущее,
отняли у него семью и вырвали из привычного мира, забросив в новый и чужой.
Но преступление Дерека Линдеманна - мелочь, над которой Вил даже и смеяться
не станет, если сравнивать его с тем, что сделали с Мартой. Кто-то отнял у
нее друзей, отнял любовь, а потом в течение многих лет медленно отнимал у
нее жизнь, каплю по капле.
Этот человек должен умереть... Вил, спотыкаясь, метался по комнате.
Где-то в глубине его сознания сперва еще оставалось разумное существо,
которое с удивлением наблюдало за безумным и ярким проявлением чувств, но
потом и это существо поглотила холодная, слепая ярость.
Вил обо что-то ударился. Стена. Он с силой нанес ответный удар,
почувствовал, как приятная боль пронзила руку. Подняв кулак снова, заметил в
соседней комнате какое-то движение и бросился к неясной фигуре; та метнулась
ему навстречу. Вил начал наносить бесконечные удары. Во все стороны полетели
осколки.
...Вил пришел в себя, стоя на коленях в лучах солнечного света. Он
находился на улице, а вокруг валялись осколки битого стекла и, похоже куски
стены гостиной. В затылке разливалась леденящая боль. Рядом стояли Елена и
Делла. Вил не видел их лично и вместе вот уже несколько недель. Должно быть,
случилось что-то очень важное.
- Что произошло?
Странно, болит горло. Как будто он кричал.
Елена наклонилась над ним, и у нее за спиной Вил заметил два больших
флайера. По меньшей мере шесть роботов-защитников парили в воздухе над
женщинами.
- Мы бы тоже хотели это знать, инспектор. На вас кто-то напал? Наши
защитники услышали крики и шум сражения.
...он разражался оглушительными воплями и бегал взад-вперед по берегу
озера, хлопая себя по бокам.
Марта удачно давала имена рыболовам... Вил посмотрел на свои
окровавленные ладони. Транквилизатор, который ввела ему Елена, уже начал
действовать. Вернулась способность думать и вспоминать, но все чувства стали
какими-то замороженными.
- Я.., я читал конец дневника Марты. Слишком увлекся.
- Понятно. - Бледные губы Королевой сжались. Как она может быть такой
спокойной? Несомненно, она уже прошла через это. Потом Вил вспомнил, что
Елена провела целое столетие с дневником и пирамидами Марты. Теперь ему
будет легче понять жесткость Елены.
Делла подошла поближе, под ее ботинками захрустело разбитое стекло.
Одетая во все черное, словно военный из какого-нибудь тоталитарного
государства двадцатого века, Делла скрестила руки на груди. Взгляд темных
глаз казался спокойным и отстраненным.
- Да. Дневник. Огорчительный документ. Возможно, вам следовало выбрать
другое время для чтения.
Это замечание должно было вызвать у Вила новый приступ ярости, но он
ничего не почувствовал.
Елена высказалась более определенно.
- Я не понимаю, почему вы продолжаете копаться в личной жизни Марты,
Бриерсон. В самом начале она описала все, что ей было известно об этом
преступлении. Остальное, черт возьми, вас не касается. - Королева посмотрела
на его руки; тут же к Виду подскочил маленький робот, и его ладони коснулось
что-то влажное и холодное. Елена вздохнула. - Ладно. Мне кажется, я вас
понимаю; мы во многом похожи. И я по-прежнему нуждаюсь в ваших услугах...
Отдохните пару дней. Приведите себя в порядок. - Она повернулась и зашагала
к флайеру.
- Елена, - позвала ее Делла, - вы что, собираетесь оставить его одного?
- Конечно, нет. Я задействовала три лишних робота-защитника.
- Я хотела сказать, что когда действия Горе-Стопа закончится, Бриерсону
будет очень плохо. - Что-то промелькнуло в глазах Деллы. На короткое время
на ее лице появилось смущение - она вспоминала то, что за девять тысяч лет
успела забыть. - Когда человек находится в таком состоянии, разве не нужно,
чтобы кто-нибудь помог ему.., кто-то, кого бы он мог.., обнять?
- Эй, только не надо так на меня смотреть!
- Верно. - В глазах Деллы вновь воцарилось спокойствие. - Я просто
подумала...
Обе женщины сели в свои флайеры и улетели. Вил некоторое время смотрел
им вслед. Вокруг него быстро исчезало разбитое стекло, восстанавливались
проломленные стены. Боль в руках утихла, ему стало гораздо лучше. Он присел
на пороге. Через некоторое время почувствовал голод и ушел в дом.
После ужина Вил долго сидел в разоренной гостиной. Сам он не произвел
таких уж больших разрушений: всего лишь пробил две кровавые дыры в стене и
разбил зеркало. Роботы-защитники подождали секунд пятнадцать, а потом
решили, что ему грозит опасность. Тогда они заключили его в пузырь - в стене
рядом с зеркалом красовалась дыра с идеально ровными краями, а в полу
появилось небольшое углубление, сантиметров на тридцать уходящее в
фундамент. Но наибольший урон дому нанес не сам пузырь, а процесс его
вытаскивания на улицу - видимо, Елена и Делла хотели, чтобы Вил оказался
прямо у них перед глазами, когда пузырь лопнет.
Если бы Вил не растерял на неопределенное время чувство юмора, он бы
улыбнулся. Все произошедшее лишь подтвердило слова Елены, утверждавшей, что
дом не напичкан выстеховским оборудованием. Роботы-защитники запузырили его
и вызвали подмогу - сами они не могли принимать решений.
С того места, где он сидел, Вил видел несколько роботов, которые
возводили временную стену. Рядом дежурил медицинский автомат, такой же
симпатичный, как урна для мусора.
Вил с интересом наблюдал за восстановлением дома и даже включил свет,
когда пришла ночь. Горе-Стоп оказался замечательной штукой. Он не действовал
на простые чувства вроде голода. Координация движений не нарушилась, реакции
тоже не пострадали. Вилу просто стали недоступны какие-либо эмоции, хотя он
с легкостью мог вообразить, как чувствовал бы себя, если бы сейчас не
находился под воздействием этого препарата. Например, ему ужасно не
хотелось, чтобы кто-нибудь из братьев Дазгубта остановился возле его дома по
дороге с работы. Будет совсем не просто объяснить им, что тут произошло.
Вил встал и подошел к своему столу. За ним безмолвно последовал робот -
и еще какой-то крошечный предмет, поднявшийся с книжной полки. Неожиданно
Вил сообразил, что Горе-Стоп раньше не появлялся на медицинском рынке,
потому что его действие вызывало побочный эффект: все движение вокруг
замедлялось, звуки казались немного приглушенными, далекими. Вила это совсем
не испугало (впрочем, он сомневался, что теперь вообще когда-нибудь сможет
почувствовать испуг), но реальность стала представляться чем-то вроде
пробуждения после отвратительного кошмара. Безмолвные гости только усиливали
это ощущение... Ну хорошо, это и называется паранойей.
Вил включил настольную лампу и убрал верхнее освещение в комнате.
Каким-то образом ему удалось не причинить никакого вреда письменному столу и
дисплею. Яркий круг света вырвал из темноты последнюю запись в дневнике
Марты. Вил понимал, что не стоит ее перечитывать, потому что... Не надо
смотреть на экран. Делла права. Можно найти другое, более приятное занятие.
Он надеялся, что больше не станет возвращаться к дневнику, и раны,
появившиеся в его душе сегодня, со временем заживут. Может быть, нужно
стереть дневниковые записи из памяти компьютера; вряд ли он решится
попросить у Елены новую копию.
Вил заговорил, обращаясь в темноту:
- Дом, сотри дневник Марты.
На экране появилась его команда и запись, обозначающая дневник Марты.
- Целиком?
Рука Вила замерла над клавиатурой.
- Гм-м, нет. Подожди.
Вил Бриерсон был невероятно любопытен. Неожиданно он сообразил: кое-что
все-таки может заставить его проигнорировать доводы рассудка и затребовать у
Елены новую копию дневника. Лучше сейчас проверить, а уже после стирать.
Получив копию дневника Марты, он спросил, имеются ли там упоминания о
нем самом. Их было четыре. До сих пор он видел лишь три из них. Марта
рассказала о том, как нашла его на берегу в тот день, когда был спасен
пузырь Мирников. Потом обезьяна-рыболов, названная в его честь. Затем,
где-то в районе тридцать восьмого года жизни в одиночестве Марта советовала
Елене воспользоваться его услугами - хотя к этому моменту уже успела забыть
его имя. Именно этот факт тогда расстроил Вила. Теперь он понимал, что не
должен был расстраиваться; за такой долгий срок многие вообще потеряли бы
человеческий облик, а не просто забыли несколько имен.
Где же четвертое упоминание?.. Вил еще раз нажал клавишу поиска. Ага.
Ничего удивительного, что он его не заметил: оно появилось на тринадцатом
году жизни Марты в реальном времени в одном из многочисленных эссе. Марта
писала о каждом из низтехов, которых помнила, подчеркивала их сильные и
слабые стороны, пытаясь предугадать, как люди отнесутся к плану возрождения
человечества. Марта не сомневалась, что в их базе данных существовал гораздо
более серьезный и тщательный анализ, основанный на фактах, но она надеялась,
что "время одиночества" даст ей возможность взглянуть на людей по-новому.
Кроме того (хотя Марта и не писала об этом), она просто искала какое-нибудь
полезное занятие, ведь ей предстояло прожить в одиночестве долгие годы.
Вил Бриерсон. Значительная фигура. Я никогда не верила в коммерческую
мифологию, а еще меньше романам, написанным его сыном. Однако.., после того
как я познакомилась с ним, у меня сложилось представление о Бриерсоне, как
об очень проницательном человеке. Во всяком случае, в некоторых аспектах.
Если ни ты, ни я не сможем разгадать, кто это сделал со мной, - он сможет.
Бриерсон пользуется большим уважением среди других низтехов. В
сочетании с высокой степенью компетентности это может сделать его
незаменимым в борьбе против Стивена Фрейли и тех, кто будет заправлять
Мирниками. Что делать, если он окажется противником нашего плана? Эта мысль
может показаться смешной - ведь Бриерсон родился в цивилизованной эре. И все
же я в нем не уверена. Цивилизация дает возможность самым странным людям
найти свое место, причем они могут даже приносить пользу. Здесь мы временно
оказались вне цивилизации; люди, с которыми мы легко договаривались раньше,
сейчас могут стать для нас опасными. Вил все еще лишен ориентиров -
наверное, именно этим объясняется его поведение. Но он может оказаться во
власти почти бесконтрольной злобы, а за его нынешней доброжелательностью,
возможно, скрывается ненависть к людям. У меня есть кое-какие
доказательства, раньше мне было немного стыдно рассказать тебе об этом.
Ты знаешь, меня влекло к этому человеку. Ну, после того, как я сбежала
с шоу Дона Робинсона, он последовал за мной. Я не собиралась с ним
флиртовать; меня просто разозлили ловкость и хитрость Дона. Необходима было
с кем-нибудь поговорить, а ты ушла в глубокую связь с процессором. Мы с
Видом обсуждали Дона, и только через несколько минут я заметила, что он
положил мне руку на талию - вовсе не для дружеской поддержки. Я сама
виновата в том, что позволила ему зайти так далеко, но Бриерсон не захотел
принять "нет" в качестве ответа. Он довольно сильный человек - синяки,
оставшиеся у меня на груди, требовали медицинского вмешательства. Ты
понимаешь, Леля? Он был готов избить меня, когда я ему отказала.
Бессмысленное действие, если учесть, что Фред находился всего в нескольких
метрах. Пришлось сдержать рефлексы робота-защитника, иначе Бриерсон целую
неделю приходил бы в себя после парализующего удара. Я влепила ему пощечину
и припугнула Фредом. Тогда он от меня отстал, и мне даже показалось, что ему
стало неловко.
Вил снова и снова перечитывал абзац. Слова парили в круге света,
который отбрасывала настольная лампа... "Интересно, - подумал он, - если бы
я был в нормальном состоянии, как бы я отреагировал на эти слова Марты. Впал
бы в ярость? Или просто был бы потрясен тем, что она способна на такое
вранье?" Вил раздумывал над этим довольно долго, не замечая давно
наступившей ночи. И наконец понял. Он бы не рассвирепел и не обиделся. Когда
к нему вернется способность чувствовать, он испытает ликование.
Он разгадал дело об убийстве Марты. Впервые за все время Вил был
совершенно уверен в том, что доберется до преступника.
Елена выполнила свое обещание: дала Вилу два выходных и даже отозвала
роботов из его дома. Но когда Вил подходил к окну, он видел, что возле
подоконника болтается робот-защитник. Наверняка тот примет соответствующие
меры при малейших признаках его неразумного поведения. Поэтому Вил изо всех
сил старался вести себя разумно. Всю работу он делал подальше от окон; Елена
могла заметить, что он вернулся к дневнику, а это вряд ли ее устроило бы.
Но теперь Вил не читал дневник. Он пользовался всей (хотя и довольно
скромной) автоматикой, которая была в его распоряжении, чтобы изучить
дневник. Когда Елена прислала список мест и низтехов, которых ему следовало
посетить, Вил отказался, сославшись на здоровье. Сорока восьми часов
недостаточно, чтобы прийти в себя, заявил он. Ему необходим отдых, он должен
полностью забыть о работе.
Эта тактика подарила ему целую неделю спокойствия - достаточно времени,
чтобы выжать из дневника последнюю улику. Вил практически разработал
стратегию дальнейших действий.
На седьмой день Елена опять вышла с ним на связь.
- Я не потерплю новых отказов, Бриерсон. Я разговаривала с Деллой. -
Интересно, с каких это пор Делла стала специалистом по человеческим
отношениям? - усмехнулся про себя Вил. - Подобный образ жизни не идет на
пользу. За эту неделю братья Дазгубта трижды предлагали вам пойти
куда-нибудь; вы отделались от них точно таким же способом, как и от меня. Мы
считаем, что вы не отдыхаете, а предаетесь приступам меланхолии.
- Поэтому, - продолжала Елена, холодно улыбнувшись, - ваши каникулы
закончились. - У основания процессора Вила побежали огоньки. - Я только что
послала вам запись вечеринки, которую вчера устроил Фрейли. Там есть его
речь и наиболее важные разговоры. Как всегда, мне кажется, я упускаю
кое-какие нюансы. Я хочу, чтобы вы...
Вил подавил желание распрямить умышленно сгорбленные плечи; пожалуй,
пришла пора приводить свой план в исполнение.
- Были ли еще какие-нибудь свидетельства вмешательства выстехов?
- Нет. И вряд ли мне потребуется ваша помощь вэотол". Но... Тогда
остальное и вовсе не имеет никакого значения. Но Вил не сказал этого вслух.
Пока не сказал.
- Ладно, Елена. Будем считать, что мой отпуск по болезни завершен.
- Вот и отлично.
- Но прежде чем я займусь вечеринкой Фрейли, я хочу поговорить с вами и
Деллой. Одновременно.
- Господи, Бриерсон! Я действительно в вас нуждаюсь, но существует
предел и моему терпению. - Елена пристально посмотрела на Вила. - Ладно.
Через пару часов. Делла находится на орбите Луны. Консервирует некоторые мои
заводы.
Королева отключила связь.
Это были долгие два часа. Вил планировал, что их разговор окажется для
обеих женщин неожиданностью. Он не стал бы форсировать события, если бы не
знал, что с Лу можно связаться сразу. Вил посмотрел на часы; отступать было
некуда.
Примерно через сто пятьдесят минут Елена снова с ним связалась:
- Ладно, Бриерсон, что мы можем для вас сделать? На соседнем дисплее
появилось лицо Деллы Лу.
- Вы вернулись в город Королев, Делла? - спросил Вил. Ее ответ
последовал без малейшей задержки:
- Нет. Я у себя дома, примерно в двухстах тысячах километров над вами.
Вы хотите, чтобы я спустилась на землю?
- Гм-м, нет. - Значит, ты находишься в самой выгодной позиции. - Делла,
Елена, у меня есть короткий вопрос. Вы по-прежнему обе продолжаете
обеспечивать меня роботами-защитниками?
- Конечно, - сразу ответила Делла.
- Да, - нетерпеливо бросила Елена. Это вполне устраивало Вила. Он
наклонился вперед и произнес медленно и, отчетливо:
- У меня есть для вас информация: Марта знала, кто ее убил. Нетерпение
Елены моментально улетучилось; она просто сидела и не сводила с Вила глаз.
Когда же она наконец заговорила, ее ровный голос переполняла ярость:
- Ты, глупый паяц. Если она знала, почему же тогда не рассказала нам об
этом? У нее было сорок лет!
На соседнем экране Делла, казалось, погрузилась в размышления. Неужели
она уже задумалась о последствиях?.
- Потому, Елена, что все эти сорок лет убийца или его роботы наблюдали
за Мартой. И ей это было известно. Снова наступило молчание. Заговорила
Делла:
- Откуда вы знаете, Вил?
Отстраненный взгляд исчез. Она была внимательной, ничего заранее не
принимая и не отрицая. "Наверное, - подумал Вил, - у нее было такое же лицо,
когда она в далеком прошлом занималась полицейской работой".
- Вряд ли Марта узнала правду в первые десять лет. Но затем остаток
жизни она вела с дневником двойную игру - оставляла улики, которые не должны
были насторожить убийцу, но которые мы могли бы распознать позднее.
Елена наклонилась вперед, сжав руки в кулаки.
- Какие улики?
- Пока я не хотел бы об этом говорить.
- Бриерсон, я располагаю этим дневником сто лет. Сто лет! В течение ста
лет я читала его, анализировала при помощи программ, о существовании которых
вы даже не имеете представления. Я прожила с Мартой почти двести лет до
этого. Я знала все ее секреты, все мысли. - Голос Королевой дрожал; ни разу
со дня смерти Марты Вил не видел, чтобы Еленой овладела такая безумная
ярость. - И ты смеешь утверждать, что она оставила намеки, которые ты смог
понять, а я нет!
- Елена! - Окрик Деллы заставил Королеву замолчать. Некоторое время обе
женщины молча смотрели на Вила. Кулаки Елены медленно разжались; казалось;
она как-то даже уменьшилась в размерах.
- Конечно. Мне отказал рассудок. Делла кивнула и посмотрела на Вила:
- Давайте-ка я попробую за вас сформулировать. Если убийца имел доступ
в реальное время Марты, то возникают возможности, кардинально меняющие всю
ситуацию. Выходит, убийца не только изменил продолжительность нашего
группового прыжка - он сам не принял в нем участия. А это означает, что речь
идет не просто о небольшом изменении, внесенном в защитную систему
Королевых; убийца, по всей вероятности, проник в самое сердце компьютерной
сети.
Вил кивнул. А кто может проникнуть в систему глубже, чем сама хозяйка?
- И если это правда, тогда все, что проходит через базы данных Елены -
здоровьем. Она постепенно проигрывала войну с ворами-кроликами.
Где-то на другом берегу моря под пирамидой из камней спрятаны записи, в
которых содержатся самые настоящие глупости. Помнишь, я предполагала, что
человек без посторонней помощи способен прожить век? Тогда я написала что-то
относительно своей консервативности и предположила, что смогу продержаться
семьдесят пять лет. Смешно.
Нога моя так и не стала лучше, Леля. Теперь я передвигаюсь с костылем,
и не очень быстро. Почти постоянно ноют суставы. Забавно, как влияет плохое
самочувствие на настроение. Трудно представить, что когда-то я собиралась
пешком дойти до Канады. Или что пятнадцать лет назад я довольно регулярно
выбиралась из лагеря и уходила на большие расстояния. Сейчас, Леля, мне
совсем не просто даже спуститься к озеру. Я не делала этого уже несколько
недель. Может быть, никогда больше и не соберусь. У меня есть бочка для
дождевой воды.., а рыболовы с удовольствием ходят в гости. Да и вообще, мне
больше не нравится смотреть на свое отражение в воде. И я больше не рисую
автопортретов, Леля.
Наверное, так было в те времена, когда люди не имели приличной
медицинской помощи? Несбывшиеся мечты, горизонты, которые всегда сужаются...
Нужно немалое мужество, чтобы продолжать жить и делать то, что они делали.
Прошло два года.
Сегодня произошло нечто ужасное. Возле озера разбили свой лагерь дикие
собаки. Они очень похожи на тех, что я видела возле рудников, только
покрупнее. Довольно симпатичные, напоминают больших щенков с заостренными
ушками. Я бы их с удовольствием убила. Совсем не характерная для меня мысль,
согласна, но они прогнали рыболовов от моего домика. И растерзали Льюи. Я
рассчиталась с парочкой этих убийц при помощи алмазной пики. С тех пор они
меня опасаются. Теперь каждый раз, выходя из дома, я беру с собой нож и
пику.
Последний год Марта провела внутри хижины. Ее сад заполонили сорняки.
Там еще росли овощи и съедобные корни, но они были разбросаны по большой
территории; у Марты не хватало сил, чтобы их собрать. С каждым днем дикие
собаки становились смелее; теперь они подходили совсем близко, некоторые
даже осмеливались нападать на Марту. Она все еще успевала отбиваться, но
рано или поздно это должно было кончиться. Она плохо питалась. И поэтому ей
становилось все труднее добывать пищу...
Вил пропустил несколько страниц и заглянул в конец. Это был комментарий
Елены: Марта не хотела, чтобы последнюю страницу кто-нибудь прочитал; запись
была стерта, а потом восстановлена. "Вы сказали, что откажетесь расследовать
убийство, если не увидите всего, Бриерсон. Ну так вот, читайте. Черт вас
побери". Виду показалось, что он слышит, с какой горечью Елена произнесла
эти слова. Он посмотрел на страницу.
О Господи, Елена, помоги мне. Если ты когда-нибудь меня любила, спаси
меня сейчас. Я умираю, умираю. Я не хочу умирать. О, пожалуйста, пожалуйста,
пожалу...
Вил пролистал страницы и снова посмотрел на знакомый почерк Марты.
Буквы были выписаны еще более аккуратно, чем раньше. Он представил себе, как
она сидит в темной хижине и старательно стирает слова отчаяния, а потом
переписывает их заново, холодно и бесстрастно. Он вытер лицо и постарался не
дышать, потому что знал: стоит ему сделать глубокий вздох, и он заплачет. Он
прочитал последнюю запись, сделанную Мартой.
Дорогая Леля, я думаю, пришел конец оптимизму, по крайней мере в
местных масштабах. Я сижу в своей хижине вот уже десять дней. В бочке есть
вода, но запасы пищи кончились. Проклятые собаки; если бы не они, я смогла
бы продержаться еще двадцать лет. В последний раз, когда я вышла из хижины,
они довольно сильно меня потрепали. В какой-то момент я даже хотела устроить
грандиозное сражение, чтобы они попробовали моей алмазной пики. Но потом
передумала; на той неделе я видела, как они напали на пасущееся неподалеку
животное. Оно было крупнее меня, а его рог показался мне не хуже пики. Я не
видела всего, только то, что происходило непосредственно перед моими окнами,
но... Сначала мне показалось, что они играют. Собаки подталкивали животное,
легонько его покусывали, заставляли бегать по поляне. А потом я заметила
кровь. Наконец, животное ослабело, споткнулось...
Я никогда не обращала внимания, когда собаки нападали на мелких
животных... Так вот, они специально не убивают свою добычу.
Просто съедают ее заживо, обычно начиная с внутренностей. Животное было
довольно большим; оно умирало долго.
Я остаюсь в хижине. "Пока ты меня не спасешь" - так я себе говорю. Но
по правде говоря, я уже не рассчитываю на спасение. Если контрольные
проверки должны происходить каждые несколько десятилетий (в лучшем случае),
вряд ли следующая выпадет на ближайшие несколько дней.
По-моему, прошло сорок лет с тех пор, как меня выбросили в реальное
время. Огромный срок, гораздо больше, чем вся моя предыдущая жизнь. Я помню
моих друзей рыболовов лучше многих моих друзей людей. В одно из окошек мне
видно озеро. Если бы рыболовы заглянули в окошко, то увидели бы меня. Только
они почти никогда не заглядывают. Наверное, они меня забыли. Ведь собаки
прогнали их отсюда целых три года тому назад, а это почти целое поколение
для обезьян. Полагаю, последний, кто меня помнит, это мой последний Хуан
Шансон. Он не такой шумный, как все предыдущие Хуаны. В основном сидит и
греется на солнышке... Я только что выглянула в окно. Он сидит на своем
месте; мне кажется, он меня помнит.
Почерк изменился. Интересно, подумал Вил, сколько часов - или дней -
отделяют один параграф от другого. Новые строчки были зачеркнуты, но Елена
сумела их расшифровать:
Я только что вспомнила странное слово: тафономия. Когда-то я могла
выступать экспертом в какой-нибудь области, просто вспомнив, как она
называется. Теперь... Все, что мне известно... Вроде бы это изучение
кладбищ, верно? Кучка костей - вот все, что остается от смертных.., а мне
известно, что кости тоже рассыпаются в прах. Только не мои. Мои останутся в
хижине. Я пробуду здесь долго, и буду писать... Прости.
У нее не было сил стереть эти слова. Потом шло пустое место, а дальше
запись была сделана четкими печатными буквами.
У меня такое ощущение, что я повторяю написанное раньше, высказываю
предположения, которые теперь стали уверенностью. Надеюсь, ты разыскала все
мои предыдущие записи. Я попыталась рассказать все в подробностях, Леля, я
хочу, чтобы тебе было над чем работать, дорогая, наш план все еще может быть
реализован. А когда это произойдет, сбудутся наши мечты.
Ты во все времена останешься моим самым лучшим другом, Леля.
Марта не закончила запись своей обычной подписью. Может быть, она
собиралась продолжить. Дальше шел рисунок из разомкнутых линий. Только
человек с развитым воображением мог представить себе, что это печатные
буквы: "ЛЮБЛ".
И все.
Впрочем, Вил уже перестал читать. Он лежал, спрятав лицо в руках, и
всхлипывал. Это был дневной вариант его сна в синих тонах; только вот не
проснуться...
Прошло несколько секунд. Синий цвет превратился в ярость, и Вил вскочил
на ноги. Кто же сделал такое с Мартой?! В. В. Бриерсона забросили в будущее,
отняли у него семью и вырвали из привычного мира, забросив в новый и чужой.
Но преступление Дерека Линдеманна - мелочь, над которой Вил даже и смеяться
не станет, если сравнивать его с тем, что сделали с Мартой. Кто-то отнял у
нее друзей, отнял любовь, а потом в течение многих лет медленно отнимал у
нее жизнь, каплю по капле.
Этот человек должен умереть... Вил, спотыкаясь, метался по комнате.
Где-то в глубине его сознания сперва еще оставалось разумное существо,
которое с удивлением наблюдало за безумным и ярким проявлением чувств, но
потом и это существо поглотила холодная, слепая ярость.
Вил обо что-то ударился. Стена. Он с силой нанес ответный удар,
почувствовал, как приятная боль пронзила руку. Подняв кулак снова, заметил в
соседней комнате какое-то движение и бросился к неясной фигуре; та метнулась
ему навстречу. Вил начал наносить бесконечные удары. Во все стороны полетели
осколки.
...Вил пришел в себя, стоя на коленях в лучах солнечного света. Он
находился на улице, а вокруг валялись осколки битого стекла и, похоже куски
стены гостиной. В затылке разливалась леденящая боль. Рядом стояли Елена и
Делла. Вил не видел их лично и вместе вот уже несколько недель. Должно быть,
случилось что-то очень важное.
- Что произошло?
Странно, болит горло. Как будто он кричал.
Елена наклонилась над ним, и у нее за спиной Вил заметил два больших
флайера. По меньшей мере шесть роботов-защитников парили в воздухе над
женщинами.
- Мы бы тоже хотели это знать, инспектор. На вас кто-то напал? Наши
защитники услышали крики и шум сражения.
...он разражался оглушительными воплями и бегал взад-вперед по берегу
озера, хлопая себя по бокам.
Марта удачно давала имена рыболовам... Вил посмотрел на свои
окровавленные ладони. Транквилизатор, который ввела ему Елена, уже начал
действовать. Вернулась способность думать и вспоминать, но все чувства стали
какими-то замороженными.
- Я.., я читал конец дневника Марты. Слишком увлекся.
- Понятно. - Бледные губы Королевой сжались. Как она может быть такой
спокойной? Несомненно, она уже прошла через это. Потом Вил вспомнил, что
Елена провела целое столетие с дневником и пирамидами Марты. Теперь ему
будет легче понять жесткость Елены.
Делла подошла поближе, под ее ботинками захрустело разбитое стекло.
Одетая во все черное, словно военный из какого-нибудь тоталитарного
государства двадцатого века, Делла скрестила руки на груди. Взгляд темных
глаз казался спокойным и отстраненным.
- Да. Дневник. Огорчительный документ. Возможно, вам следовало выбрать
другое время для чтения.
Это замечание должно было вызвать у Вила новый приступ ярости, но он
ничего не почувствовал.
Елена высказалась более определенно.
- Я не понимаю, почему вы продолжаете копаться в личной жизни Марты,
Бриерсон. В самом начале она описала все, что ей было известно об этом
преступлении. Остальное, черт возьми, вас не касается. - Королева посмотрела
на его руки; тут же к Виду подскочил маленький робот, и его ладони коснулось
что-то влажное и холодное. Елена вздохнула. - Ладно. Мне кажется, я вас
понимаю; мы во многом похожи. И я по-прежнему нуждаюсь в ваших услугах...
Отдохните пару дней. Приведите себя в порядок. - Она повернулась и зашагала
к флайеру.
- Елена, - позвала ее Делла, - вы что, собираетесь оставить его одного?
- Конечно, нет. Я задействовала три лишних робота-защитника.
- Я хотела сказать, что когда действия Горе-Стопа закончится, Бриерсону
будет очень плохо. - Что-то промелькнуло в глазах Деллы. На короткое время
на ее лице появилось смущение - она вспоминала то, что за девять тысяч лет
успела забыть. - Когда человек находится в таком состоянии, разве не нужно,
чтобы кто-нибудь помог ему.., кто-то, кого бы он мог.., обнять?
- Эй, только не надо так на меня смотреть!
- Верно. - В глазах Деллы вновь воцарилось спокойствие. - Я просто
подумала...
Обе женщины сели в свои флайеры и улетели. Вил некоторое время смотрел
им вслед. Вокруг него быстро исчезало разбитое стекло, восстанавливались
проломленные стены. Боль в руках утихла, ему стало гораздо лучше. Он присел
на пороге. Через некоторое время почувствовал голод и ушел в дом.
После ужина Вил долго сидел в разоренной гостиной. Сам он не произвел
таких уж больших разрушений: всего лишь пробил две кровавые дыры в стене и
разбил зеркало. Роботы-защитники подождали секунд пятнадцать, а потом
решили, что ему грозит опасность. Тогда они заключили его в пузырь - в стене
рядом с зеркалом красовалась дыра с идеально ровными краями, а в полу
появилось небольшое углубление, сантиметров на тридцать уходящее в
фундамент. Но наибольший урон дому нанес не сам пузырь, а процесс его
вытаскивания на улицу - видимо, Елена и Делла хотели, чтобы Вил оказался
прямо у них перед глазами, когда пузырь лопнет.
Если бы Вил не растерял на неопределенное время чувство юмора, он бы
улыбнулся. Все произошедшее лишь подтвердило слова Елены, утверждавшей, что
дом не напичкан выстеховским оборудованием. Роботы-защитники запузырили его
и вызвали подмогу - сами они не могли принимать решений.
С того места, где он сидел, Вил видел несколько роботов, которые
возводили временную стену. Рядом дежурил медицинский автомат, такой же
симпатичный, как урна для мусора.
Вил с интересом наблюдал за восстановлением дома и даже включил свет,
когда пришла ночь. Горе-Стоп оказался замечательной штукой. Он не действовал
на простые чувства вроде голода. Координация движений не нарушилась, реакции
тоже не пострадали. Вилу просто стали недоступны какие-либо эмоции, хотя он
с легкостью мог вообразить, как чувствовал бы себя, если бы сейчас не
находился под воздействием этого препарата. Например, ему ужасно не
хотелось, чтобы кто-нибудь из братьев Дазгубта остановился возле его дома по
дороге с работы. Будет совсем не просто объяснить им, что тут произошло.
Вил встал и подошел к своему столу. За ним безмолвно последовал робот -
и еще какой-то крошечный предмет, поднявшийся с книжной полки. Неожиданно
Вил сообразил, что Горе-Стоп раньше не появлялся на медицинском рынке,
потому что его действие вызывало побочный эффект: все движение вокруг
замедлялось, звуки казались немного приглушенными, далекими. Вила это совсем
не испугало (впрочем, он сомневался, что теперь вообще когда-нибудь сможет
почувствовать испуг), но реальность стала представляться чем-то вроде
пробуждения после отвратительного кошмара. Безмолвные гости только усиливали
это ощущение... Ну хорошо, это и называется паранойей.
Вил включил настольную лампу и убрал верхнее освещение в комнате.
Каким-то образом ему удалось не причинить никакого вреда письменному столу и
дисплею. Яркий круг света вырвал из темноты последнюю запись в дневнике
Марты. Вил понимал, что не стоит ее перечитывать, потому что... Не надо
смотреть на экран. Делла права. Можно найти другое, более приятное занятие.
Он надеялся, что больше не станет возвращаться к дневнику, и раны,
появившиеся в его душе сегодня, со временем заживут. Может быть, нужно
стереть дневниковые записи из памяти компьютера; вряд ли он решится
попросить у Елены новую копию.
Вил заговорил, обращаясь в темноту:
- Дом, сотри дневник Марты.
На экране появилась его команда и запись, обозначающая дневник Марты.
- Целиком?
Рука Вила замерла над клавиатурой.
- Гм-м, нет. Подожди.
Вил Бриерсон был невероятно любопытен. Неожиданно он сообразил: кое-что
все-таки может заставить его проигнорировать доводы рассудка и затребовать у
Елены новую копию дневника. Лучше сейчас проверить, а уже после стирать.
Получив копию дневника Марты, он спросил, имеются ли там упоминания о
нем самом. Их было четыре. До сих пор он видел лишь три из них. Марта
рассказала о том, как нашла его на берегу в тот день, когда был спасен
пузырь Мирников. Потом обезьяна-рыболов, названная в его честь. Затем,
где-то в районе тридцать восьмого года жизни в одиночестве Марта советовала
Елене воспользоваться его услугами - хотя к этому моменту уже успела забыть
его имя. Именно этот факт тогда расстроил Вила. Теперь он понимал, что не
должен был расстраиваться; за такой долгий срок многие вообще потеряли бы
человеческий облик, а не просто забыли несколько имен.
Где же четвертое упоминание?.. Вил еще раз нажал клавишу поиска. Ага.
Ничего удивительного, что он его не заметил: оно появилось на тринадцатом
году жизни Марты в реальном времени в одном из многочисленных эссе. Марта
писала о каждом из низтехов, которых помнила, подчеркивала их сильные и
слабые стороны, пытаясь предугадать, как люди отнесутся к плану возрождения
человечества. Марта не сомневалась, что в их базе данных существовал гораздо
более серьезный и тщательный анализ, основанный на фактах, но она надеялась,
что "время одиночества" даст ей возможность взглянуть на людей по-новому.
Кроме того (хотя Марта и не писала об этом), она просто искала какое-нибудь
полезное занятие, ведь ей предстояло прожить в одиночестве долгие годы.
Вил Бриерсон. Значительная фигура. Я никогда не верила в коммерческую
мифологию, а еще меньше романам, написанным его сыном. Однако.., после того
как я познакомилась с ним, у меня сложилось представление о Бриерсоне, как
об очень проницательном человеке. Во всяком случае, в некоторых аспектах.
Если ни ты, ни я не сможем разгадать, кто это сделал со мной, - он сможет.
Бриерсон пользуется большим уважением среди других низтехов. В
сочетании с высокой степенью компетентности это может сделать его
незаменимым в борьбе против Стивена Фрейли и тех, кто будет заправлять
Мирниками. Что делать, если он окажется противником нашего плана? Эта мысль
может показаться смешной - ведь Бриерсон родился в цивилизованной эре. И все
же я в нем не уверена. Цивилизация дает возможность самым странным людям
найти свое место, причем они могут даже приносить пользу. Здесь мы временно
оказались вне цивилизации; люди, с которыми мы легко договаривались раньше,
сейчас могут стать для нас опасными. Вил все еще лишен ориентиров -
наверное, именно этим объясняется его поведение. Но он может оказаться во
власти почти бесконтрольной злобы, а за его нынешней доброжелательностью,
возможно, скрывается ненависть к людям. У меня есть кое-какие
доказательства, раньше мне было немного стыдно рассказать тебе об этом.
Ты знаешь, меня влекло к этому человеку. Ну, после того, как я сбежала
с шоу Дона Робинсона, он последовал за мной. Я не собиралась с ним
флиртовать; меня просто разозлили ловкость и хитрость Дона. Необходима было
с кем-нибудь поговорить, а ты ушла в глубокую связь с процессором. Мы с
Видом обсуждали Дона, и только через несколько минут я заметила, что он
положил мне руку на талию - вовсе не для дружеской поддержки. Я сама
виновата в том, что позволила ему зайти так далеко, но Бриерсон не захотел
принять "нет" в качестве ответа. Он довольно сильный человек - синяки,
оставшиеся у меня на груди, требовали медицинского вмешательства. Ты
понимаешь, Леля? Он был готов избить меня, когда я ему отказала.
Бессмысленное действие, если учесть, что Фред находился всего в нескольких
метрах. Пришлось сдержать рефлексы робота-защитника, иначе Бриерсон целую
неделю приходил бы в себя после парализующего удара. Я влепила ему пощечину
и припугнула Фредом. Тогда он от меня отстал, и мне даже показалось, что ему
стало неловко.
Вил снова и снова перечитывал абзац. Слова парили в круге света,
который отбрасывала настольная лампа... "Интересно, - подумал он, - если бы
я был в нормальном состоянии, как бы я отреагировал на эти слова Марты. Впал
бы в ярость? Или просто был бы потрясен тем, что она способна на такое
вранье?" Вил раздумывал над этим довольно долго, не замечая давно
наступившей ночи. И наконец понял. Он бы не рассвирепел и не обиделся. Когда
к нему вернется способность чувствовать, он испытает ликование.
Он разгадал дело об убийстве Марты. Впервые за все время Вил был
совершенно уверен в том, что доберется до преступника.
Елена выполнила свое обещание: дала Вилу два выходных и даже отозвала
роботов из его дома. Но когда Вил подходил к окну, он видел, что возле
подоконника болтается робот-защитник. Наверняка тот примет соответствующие
меры при малейших признаках его неразумного поведения. Поэтому Вил изо всех
сил старался вести себя разумно. Всю работу он делал подальше от окон; Елена
могла заметить, что он вернулся к дневнику, а это вряд ли ее устроило бы.
Но теперь Вил не читал дневник. Он пользовался всей (хотя и довольно
скромной) автоматикой, которая была в его распоряжении, чтобы изучить
дневник. Когда Елена прислала список мест и низтехов, которых ему следовало
посетить, Вил отказался, сославшись на здоровье. Сорока восьми часов
недостаточно, чтобы прийти в себя, заявил он. Ему необходим отдых, он должен
полностью забыть о работе.
Эта тактика подарила ему целую неделю спокойствия - достаточно времени,
чтобы выжать из дневника последнюю улику. Вил практически разработал
стратегию дальнейших действий.
На седьмой день Елена опять вышла с ним на связь.
- Я не потерплю новых отказов, Бриерсон. Я разговаривала с Деллой. -
Интересно, с каких это пор Делла стала специалистом по человеческим
отношениям? - усмехнулся про себя Вил. - Подобный образ жизни не идет на
пользу. За эту неделю братья Дазгубта трижды предлагали вам пойти
куда-нибудь; вы отделались от них точно таким же способом, как и от меня. Мы
считаем, что вы не отдыхаете, а предаетесь приступам меланхолии.
- Поэтому, - продолжала Елена, холодно улыбнувшись, - ваши каникулы
закончились. - У основания процессора Вила побежали огоньки. - Я только что
послала вам запись вечеринки, которую вчера устроил Фрейли. Там есть его
речь и наиболее важные разговоры. Как всегда, мне кажется, я упускаю
кое-какие нюансы. Я хочу, чтобы вы...
Вил подавил желание распрямить умышленно сгорбленные плечи; пожалуй,
пришла пора приводить свой план в исполнение.
- Были ли еще какие-нибудь свидетельства вмешательства выстехов?
- Нет. И вряд ли мне потребуется ваша помощь вэотол". Но... Тогда
остальное и вовсе не имеет никакого значения. Но Вил не сказал этого вслух.
Пока не сказал.
- Ладно, Елена. Будем считать, что мой отпуск по болезни завершен.
- Вот и отлично.
- Но прежде чем я займусь вечеринкой Фрейли, я хочу поговорить с вами и
Деллой. Одновременно.
- Господи, Бриерсон! Я действительно в вас нуждаюсь, но существует
предел и моему терпению. - Елена пристально посмотрела на Вила. - Ладно.
Через пару часов. Делла находится на орбите Луны. Консервирует некоторые мои
заводы.
Королева отключила связь.
Это были долгие два часа. Вил планировал, что их разговор окажется для
обеих женщин неожиданностью. Он не стал бы форсировать события, если бы не
знал, что с Лу можно связаться сразу. Вил посмотрел на часы; отступать было
некуда.
Примерно через сто пятьдесят минут Елена снова с ним связалась:
- Ладно, Бриерсон, что мы можем для вас сделать? На соседнем дисплее
появилось лицо Деллы Лу.
- Вы вернулись в город Королев, Делла? - спросил Вил. Ее ответ
последовал без малейшей задержки:
- Нет. Я у себя дома, примерно в двухстах тысячах километров над вами.
Вы хотите, чтобы я спустилась на землю?
- Гм-м, нет. - Значит, ты находишься в самой выгодной позиции. - Делла,
Елена, у меня есть короткий вопрос. Вы по-прежнему обе продолжаете
обеспечивать меня роботами-защитниками?
- Конечно, - сразу ответила Делла.
- Да, - нетерпеливо бросила Елена. Это вполне устраивало Вила. Он
наклонился вперед и произнес медленно и, отчетливо:
- У меня есть для вас информация: Марта знала, кто ее убил. Нетерпение
Елены моментально улетучилось; она просто сидела и не сводила с Вила глаз.
Когда же она наконец заговорила, ее ровный голос переполняла ярость:
- Ты, глупый паяц. Если она знала, почему же тогда не рассказала нам об
этом? У нее было сорок лет!
На соседнем экране Делла, казалось, погрузилась в размышления. Неужели
она уже задумалась о последствиях?.
- Потому, Елена, что все эти сорок лет убийца или его роботы наблюдали
за Мартой. И ей это было известно. Снова наступило молчание. Заговорила
Делла:
- Откуда вы знаете, Вил?
Отстраненный взгляд исчез. Она была внимательной, ничего заранее не
принимая и не отрицая. "Наверное, - подумал Вил, - у нее было такое же лицо,
когда она в далеком прошлом занималась полицейской работой".
- Вряд ли Марта узнала правду в первые десять лет. Но затем остаток
жизни она вела с дневником двойную игру - оставляла улики, которые не должны
были насторожить убийцу, но которые мы могли бы распознать позднее.
Елена наклонилась вперед, сжав руки в кулаки.
- Какие улики?
- Пока я не хотел бы об этом говорить.
- Бриерсон, я располагаю этим дневником сто лет. Сто лет! В течение ста
лет я читала его, анализировала при помощи программ, о существовании которых
вы даже не имеете представления. Я прожила с Мартой почти двести лет до
этого. Я знала все ее секреты, все мысли. - Голос Королевой дрожал; ни разу
со дня смерти Марты Вил не видел, чтобы Еленой овладела такая безумная
ярость. - И ты смеешь утверждать, что она оставила намеки, которые ты смог
понять, а я нет!
- Елена! - Окрик Деллы заставил Королеву замолчать. Некоторое время обе
женщины молча смотрели на Вила. Кулаки Елены медленно разжались; казалось;
она как-то даже уменьшилась в размерах.
- Конечно. Мне отказал рассудок. Делла кивнула и посмотрела на Вила:
- Давайте-ка я попробую за вас сформулировать. Если убийца имел доступ
в реальное время Марты, то возникают возможности, кардинально меняющие всю
ситуацию. Выходит, убийца не только изменил продолжительность нашего
группового прыжка - он сам не принял в нем участия. А это означает, что речь
идет не просто о небольшом изменении, внесенном в защитную систему
Королевых; убийца, по всей вероятности, проник в самое сердце компьютерной
сети.
Вил кивнул. А кто может проникнуть в систему глубже, чем сама хозяйка?
- И если это правда, тогда все, что проходит через базы данных Елены -