Страница:
красноватого дыма. Если все происшедшее объясняется какой-то разумной
причиной, тогда дым привлечет спасательные отряды военно-воздушных сил. Если
же дым заинтересует не тех, кого нужно, они с Квиллером достаточно далеко от
останков космического корабля, чтобы иметь возможность избежать
нежелательных встреч. По крайней мере Эллисон очень на это надеялась.
Теплый ласковый день клонился к вечеру - и до сих пор никаких признаков
присутствия людей в лесу. Эллисон вдруг заметила, что стала не в меру
болтливой, на душе у нее было неспокойно." Несколько теорий объясняли то,
что с ними случилось: например, во время их последнего витка разошелся
какой-нибудь шов на обшивке кабины - это могло быть достаточно логичным
объяснением катастрофы. Гипоксия подкрадывается совершенно незаметно: разве
не так погибли три советских пилота в самом начале освоения космоса? Кроме
того, становится понятным, почему их с Квиллером воспоминания такие неясные
и путаные. Получилось так, что они не успели выйти на новый виток. И
оказались в австралийских джунглях... Если что-то разладилось в системе
управления кораблем в самый последний момент, они, возможно, оказались бы на
Мадагаскаре. Тут их вряд ли примут с распростертыми объятиями, надо будет
прятаться, пока разведывательные отряды военно-воздушных сил не обнаружат
место катастрофы... Спасательная бригада может прибыть в любой момент,
например, под прикрытием ВВС их вызволит из этой передряги морской десант.
Ангусу это объяснение почему-то показалось малоправдоподобным.
- А Купол? Никто на Земле не смог бы построить такую штуку, чтобы мы об
этом не узнали. Могу поклясться, что она на километры уходит в небо.
Он махнул рукой в сторону второго солнца на западе. Сквозь густую
листву было трудно что-либо разглядеть, но по пути сюда с места катастрофы
Эллисон и Квиллер смогли как следует рассмотреть оба светила. Когда девушка,
прищурившись, смотрела прямо на фальшивое солнце, она видела овал неровной
формы - настоящее солнце явно отражалось от какой-то громадной изогнутой
поверхности.
- Я знаю, что эта штука очень большая, Ангус, но ей совсем не
обязательно быть физическим телом. Может, мы имеем дело с каким-нибудь
недавно изобретенным эффектом инверсии.
- Тебе видна только та часть, что находится довольно далеко от земли,
где, кроме неба, ничего не отражается. Если забраться на одно из высоких
деревьев, можно увидеть, как в самом основании Купола отражается береговая
линия.
- Гм-м.
Эллисон не требовалось забираться на дерево, чтобы поверить Квиллеру.
Проблема заключалась в том, что она никак не могла согласиться с его
объяснением случившегося.
- Посмотри правде в глаза, Эллисон, мы оказались в совершенно не
знакомом нам месте. Однако надпись на могильном камне доказывает, что мы
по-прежнему на Земле.
Могильный камень. Такой маленький по сравнению с Куполом - и такой
необъяснимый.
- Ты считаешь, что мы попали в будущее?
- Все сходится. - Ангус кивнул. - Я не знаю, сколько нужно камню
времени, чтобы стать таким старым: мне кажется, мы перенеслись вперед не
больше, чем на тысячу лет. - Он ухмыльнулся. - Прямо как в книгах - всегда
именно столько времени и проходит, когда герои оказываются в будущем.
Эллисон улыбнулась ему в ответ.
- Ну, уж лучше так, чем "Планета обезьян" или что-нибудь в этом же
роде.
- Угу, мне не нравятся места, где принято убивать всех "лишних"
путешественников во времени.
Эллисон бросила взгляд сквозь густое зеленое покрывало леса на второе
солнце. Всему этому обязательно должно найтись другое объяснение.
Они несколько часов проспорили, пытаясь прийти к какому-нибудь
разумному решению, договорившись в конце концов, что дадут идее под
названием "Мадагаскар" двадцать четыре часа на реализацию. После этого
доберутся до побережья и пойдут вдоль него, пока не обнаружат хоть
какие-нибудь признаки существования людей.
Поздно вечером они услышали свистящий вой, который быстро превратился в
оглушительный рев.
- Самолет!
Эллисон вскочила на ноги.
Ангус взглянул на небо и на радостях чуть не начал приплясывать.
Какая-то темная, похожая на стрелу тень пронеслась над их головами.
- Это же А-511, Господи! - ликовал Квиллер. - Ты Оказалась права,
Эллисон!
Он обнял девушку.
Самолетов было по крайней мере три штуки. Воздух гудел от рева
двигателей. Серьезная операция. Третий самолет кружил примерно в ста метрах
от того места, где прятались Эллисон и Квиллер. Один из новых самолетов
Сикорского, на таких летали только морские десантники.
Эллисон и Квиллер бросились по узкой тропинке в сторону ближайшего
самолета, Эллисон даже на время забыла о боли в ноге. Вдруг Квиллер схватил
ее за руку. Потеряв равновесие, девушка резко повернулась к нему. Пилот
показывал ей на спускающийся самолет, различимый сквозь просвет в густых
ветвях деревьев.
- Рисунок... - только и смог выговорить Ангус Квиллер.
- Что?
И тут Эллисон заметила. Часть крыла самолета была покрыта
экстравагантным пестрым рисунком. А посередине красовалась буква фита.., или
тета. Очень не похоже ни на один военный знак из тех, что доводилось видеть
Эллисон Паркер.
Атмосфера открытого шахматного турнира совсем не изменилась за
последние сто лет. Гость из 1948 года удивился бы, увидев плюш, странные
стрижки и изготовленную вручную одежду. Но вот что важно: неформальная
обстановка, напряженная работа мысли, тишина в зале, длинные столы и ряды
участников разных возрастов - эта картина показалась бы гостю из прошлого
хорошо знакомой.
Изменилось только одно, хотя нашему путешественнику по времени
понадобилось бы некоторое время; чтобы заметить эту перемену. Участники
играли не в одиночку. Командное участие в турнире не разрешалось, однако
практически все серьезные игроки имели помощников, обычно в виде серой
коробочки, пристроившейся возле шахматной доски или на полу у ног игрока.
Сторонники более консервативных методов предпочитали небольшую клавиатуру,
которая связывала их с компьютерными программами; другие, казалось, вовсе не
пользовались посторонней помощью, но время от времени их отсутствующий
взгляд останавливался на какой-то точке в пространстве: Совсем немногие
шахматисты относились с презрением к любым видам технократического
волшебства и были игроками в старом, привычном смысле слова.
Вили относился к категории наиболее удачливых сторонников этого
принципа. Он бросил мимолетный взгляд на шахматные доски, стараясь понять,
кто играет сам, а кто из участников турнира пользуется помощью процессоров.
Там, где кончался игровой стол, в открытые окна огромного павильона можно
было увидеть синюю полосу Тихого океана.
Вили заставил себя вновь сосредоточиться на игре, безуспешно стараясь
не обращать внимания ни на столпившихся возле стола зрителей, ни на своего
противника. Они едва вышли из дебюта Рая Лопеза - так, во всяком случае,
вчера вечером Джереми называл положение на доске, - но у Вили уже возникло
хорошее предчувствие относительно исхода этой партии. Просматривалась
интересная возможность атаки на королевском фланге, если только противник не
приготовил какого-нибудь сюрприза. Это будет пятая победа Вили подряд. А
отсюда и собравшаяся вокруг них толпа. Вили оставался единственным
участником турнира, не пользовавшимся помощью процессора, который до сих пор
не испытал горечи поражения. Он улыбнулся своим мыслям: возникла совершенно
непредвиденная ситуация, но она доставляла Вили огромное удовольствие. Им
никогда никто не восхищался (если не считать его воровской репутации в
Нделанте). Было бы очень неплохо продемонстрировать этим людям, какими
бесполезными на самом деле являются их машины. На время Вили даже забыл, что
всякое дополнительное внимание к его персоне только усложнит их миссию:
теперь им будет трудно незаметно ускользнуть с турнира.
Вили еще секунду смотрел на доску, а потом двинул вперед ладейную
пешку, начиная последовательность ходов, исход которых был предопределен. Он
нажал кнопку своих часов и только после этого, наконец, поднял глаза на
противника. Темные карие глаза смотрели на Вили, Девушка - женщина, ей,
должно быть, около двадцати пяти лет - улыбнулась, увидев его последний ход,
наклонилась вперед и поднесла к виску наушник своего процессора. Мягкие
черные волосы рассыпались по ее руке.
Прошло почти десять минут, и зрители начали постепенно расходиться.
Вили просто сидел и старался делать вид, что не разглядывает девушку. Она
была почти такого же роста, как и он лишь немногим выше полутора метров.
Вили никогда до сих пор не доводилось видеть такого красивого существа. Он
мог просто сидеть рядом с ней и молчать... Ему вдруг захотелось, чтобы их
партия продолжалась бесконечно.
Когда девушка наконец сделала ход, оказалось, что она тоже двинула
пешку. Очень странный и очень рискованный ход. Она явно была неординарным
игроком: за последние три дня Вили играл в шахматы больше, чем за предыдущие
три месяца, и почти все его противники пользовались специальными
процессорами. Некоторые являлись всего лишь слугами своих машин, в их
функции входило передвижение фигур по доске. Такие игроки никогда не
совершают простых ошибок, зато прекрасно пользуются твоими. Играть с ними -
все равно что сражаться с быком: победа невозможна, если ты атакуешь в лоб,
но стоит определить их слабые места, как победа приходит сама. Другие
игроки, вроде Джереми, были более гибкими - от них можно ждать любых
неожиданностей. Джереми говорил, будто программа только усиливает его
собственные творческие способности, и утверждал, что благодаря их симбиозу
он играет лучше, чем машина сама по себе или игрок сам по себе. Вили лишь
соглашался, что играть так - все же лучше, чем быть рабом процессора. Игра
Деллы Лу была такой же мягкой и гладкой, как ее кожа. Последний ход девушки
был очень рискованным и открывал интересные перспективы. Машина никогда не
предложила бы такой ход.
Вили заметил, что за спиной Деллы Лу появились Росас и Джереми. Росас
не стал участвовать в турнире. Джереми и его компьютер "Красная стрела"
играли довольно успешно, но в этом круге он проиграл. Джереми перехватил
взгляд Вили: они хотели, чтобы он вышел. Вили почувствовал, как его
охватывает раздражение.
Наконец он решился на самое сильное продолжение атаки: быстро
переместил слона на несколько полей вперед и нажал на кнопку часов; прошло
несколько минут. Девушка протянула руку к своему королю.., и положила его!
Затем встала и протянула Вили руку через стол.
- Превосходная партия. Большое вам спасибо. Она говорила по-английски с
легким южно-калифорнийским акцентом.
Вили попытался скрыть удивление. Ее позиция была проигрышной, он не
сомневался, однако, что Делла смогла увидеть это так быстро... Девушка,
должно быть, очень умна.
Вили на мгновение задержал ее прохладную ладонь в своей, а потом
вспомнил, что должен потрясти ее. Он стоял и бормотал что-то невнятное, но
тут его со всех сторон окружили зрители и начали поздравлять. Все горели
желанием пожать победителю руку, и Вили с некоторым удивлением заметил, что
некоторые из протянутых ему рук украшены перстнями с драгоценными камнями и
принадлежали аристократам-джонкам. Ему сказали, что впервые за последние
пять лет игрок, не пользующийся компьютером, дошел до финальных туров.
Кое-кто даже считал, что у него есть шанс занять первое место - никто не
помнил, когда в последний раз чемпионом Северной Америки становился человек,
не вооруженный компьютером.
К тому моменту, когда Вили выбрался из круга своих почитателей, Делла
Лу успела куда-то ускользнуть. К тому же Мигель Росас и Джереми Сергеевич с
нетерпением поджидали его в стороне от толпы.
- Отличная победа, - похвалил парня Майк, положив руку ему на плечо. -
Могу спорить, что после такой трудной партии тебе хочется подышать свежим
воздухом. " Вили без особого энтузиазма согласился и вышел с друзьями из
зала. По крайней мере им удалось избежать интервью с двумя журналистами
Мирной Власти, которые освещали турнир.
Павильоны были построены на одном из самых красивых пляжей Азтлана.
Через залив, в двух километрах от них, вдоль оранжево-коричневых склонов
поднимались вверх зеленые виноградники. Вили проследил взглядом за уходящими
все дальше и дальше на север горами, пока они не исчезли в дымке где-то
возле Лос-Анджелеса.
По зеленой лужайке Вили и его спутники направились в сторону ресторана.
За спиной у них раскинулись развалины старой Ла-Джоллы - здесь было даже
больше разрушенных каменных зданий, чем в Пасадине. Однако развалины
казались совсем заброшенными, чувствовалось, что здесь нет тайной и
напряженной внутренней жизни, столь характерной для Бассейна Лос-Анджелеса.
Неудивительно, что аристократы-джонки выбрали Ла-Джоллу, чтобы устроить
здесь свой курорт. Здесь не было ни роскошных дворцов, ни лачуг. Главы
джонкских кланов могли встречаться в Ла-Джолла для ведения переговоров, на
время забыв о вражде и соперничестве. Интересно, каким образом удалось
Мирной Власти договориться с джонкскими аристократами, чтобы те дали
разрешение на проведение шахматного турнира именно в этих местах. Впрочем,
возможно, все объяснялось достаточно просто - турнир был очень популярен и
являлся грандиозным событием.
- Я нашел друзей Пола, - сказал Росас.
- А? Что? - Вили возвращался в реальный мир с его проблемами без особой
охоты. - Когда мы туда пойдем?
- Сегодня вечером. После твоей следующей партии. Ты должен будешь ее
проиграть.
- Почему?
- Послушай, - голос Майка звучал напряженно, - ради тебя мы рискуем
очень многим. Дай нам уважительную причину, по которой мы смогли бы
отказаться от наших планов, и мы с удовольствием это сделаем.
Вили закусил губу; он понял, что Росас прав. Они оба, он и Джереми,
рисковали своей свободой, а может быть, даже жизнью ради него - или ради
Пола? Это не имеет сейчас никакого значения. Если не считать изучения
пузырей, занятие бионаукой считалось самым страшным преступлением с точки
зрения Мирной Власти. Чтобы дать ему возможность вылечиться, Росас и Джереми
готовы были ввязаться в эту авантюру.
Росас принял молчание Вили за согласие. Впрочем, так оно и было.
- Ладно. Итак, я сказал, что ты должен проиграть последнюю партию.
Устрой по этому поводу грандиозный скандал, чтобы у нас появился повод выйти
на улицу и увести тебя подальше от посторонних глаз. - Он искоса посмотрел
на мальчишку. - Похоже, тебе это будет нетрудно, так?
- А куда... - начал Джереми. Росас только покачал головой.
Роберто Ричардсон, говорилось в программке турнира. Следующий противник
Вили, тот, которому он должен проиграть. Это будет даже труднее, чем я
думал. Вили не сводил глаз с направлявшегося к игровому столу соперника.
Ричардсон оказался самым неприятным типом джонка - необъятных размеров англ,
да к тому же из Пасадины, если судить по фасону его пиджака. Среди
азтланской знати было совсем немного англов. Ричардсон был так же бледен,
как Джереми Сергеевич, и Вили с содроганием подумал о том, что у этого
человека наверняка очень гнусный характер и такие же манеры. Его не удивило
бы, если бы ему сказали, что Ричардсон хуже всех в Пасадине обращается со
своими рабочими командами. Типы вроде него всегда вымещают злобу на рабах,
стараясь убедить окружающих, что они самые настоящие аристократы. У
большинства джонков, находящихся в павильоне, был всего один телохранитель.
Ричардсон привел с собой четверых.
Положив процессор на стол и закрепив датчик на голове, Ричардсон
улыбнулся Вили, а потом протянул ему свою жирную руку. Вили пожал руку.
- Мне сказали, что вы мой земляк, как будто даже из Пасадины.
Он обратился к Вили официально, на "вы".
Вили кивнул. Лицо его противника не выражало ничего, кроме
доброжелательности, словно различия их социального положения остались далеко
в прошлом и были несуразностью, о которой и говорить-то не стоит.
- Сейчас я живу в Центральной Калифорнии.
- Да, да, конечно, вряд ли вам удалось бы развить свои способности в
Лос-Анджелесе, не так ли, сынок?
Ричардсон уселся за стол, и часы были пущены. Противник Вили играл
белыми.
Сначала они очень быстро делали ходы, однако Вили страшно мешала
болтовня толстого джонка, который вел себя при этом крайне доброжелательно:
спросил Вили, нравится ли ему Центральная Калифорния, сообщил, что мальчишке
очень повезло, что он сумел выбраться из "неблагоприятных условий" Бассейна.
В других обстоятельствах Вили обязательно ответил бы джонку какой-нибудь
дерзостью - здесь, во время турнира, это вряд ли очень опасно. Но Росас
сказал, что Вили должен устроить сцену примерно через час после начала игры.
Вили и Ричардсон сделали уже примерно по десять ходов каждый, прежде
чем Вили сообразил, насколько охватившее его раздражение мешает ему играть.
Он посмотрел на доску внимательно и понял, что в данный момент преимущество
явно находится на стороне противника. Разговоры нисколько его не отвлекали.
Вили бросил взгляд за спину Ричардсона, на бледно-голубую воду океана.
Где-то далеко, на горизонте, медленно удалялся на север танкер,
принадлежавший Власти. Немного ближе к берегу, в противоположном направлении
устремились два азтланских грузовых парусных судна. Вили сосредоточил все
свое внимание на их безмолвном равномерном движении, пока болтовня
Ричардсона не превратилась в едва различимое бормотание. Только после этого
он посмотрел на доску и заставил себя вновь погрузиться в игру.
Голос Ричардсона продолжал звучать еще несколько минут, а потом куда-то
пропал. Бледный джонкский аристократ чуть озадаченно посмотрел на выражение
лица Вили, но не рассердился. Вили ничего не замечал: сейчас противник для
него существовал только в ходах, которые он делал на шахматной доске. Ни на
появившихся в павильоне Майка и Джереми, ни на свою предыдущую противницу,
Деллу Лу, остановившуюся возле их стола, Вили не обратил ни малейшего
внимания.
Потому что у него возникли проблемы. Вили крайне неудачно начал
разыгрывать эту партию; кроме того, если даже забыть о психологическом
соперничестве, сейчас перед ним сидел самый сильный противник из всех тех, с
кем он до сих пор играл. Игра Ричардсона была одновременно жесткой и мягкой:
он не делал ошибок, все его ходы были хорошо продуманными и в достаточной
степени разнообразными - он был игроком с фантазией. Джереми предупреждал о
том, что Ричардсон - сильный противник, в распоряжении которого хороший
процессор, великолепная дополнительная программа, да еще и достаточно
серьезные способности, позволяющие пользоваться всеми этими приспособлениями
с абсолютной выгодой для себя. Это было несколько дней назад, и Вили успел
забыть о том, что сказал ему Джереми. Теперь он убедился в справедливости
слов приятеля.
Ричардсон продолжал атаковать, и за последние пять ходов ему удалось
затянуть тугую петлю вокруг игрового пространства, на котором находились
фигуры Вили. Враг - Вили больше не думал о толстом джонке ни как о человеке,
имеющем имя, ни как о человеке вообще - видел на много ходов вперед и мог в
соответствии с этим предпринимать различные стратегические шаги. Вили
встретил человека, который обладал такими же способностями, какие были у
него самого. Почти.
Теперь на обдумывание каждого хода у игроков, стремительно
приближающихся к развязке, стало уходить все больше времени. Наконец, уже
предвидя, каким будет эндшпиль. Вили предпринял самый острый ход за всю эту
недолгую партию. У противника Вили оставалось две ладьи - против слона, коня
и трех пешек, занимавших очень выгодную позицию. Чтобы выиграть, Вили
требовалось придумать очень сложную комбинацию, что-нибудь не хуже того
изобретения, что он сделал зимой. Только вот сейчас у него было двадцать
минут, а не двадцать недель.
С каждым новым ходом Вили чувствовал, как в голове нарастает боль. Он
представлял себя автогонщиком, а еще Джоном Генри из рассказа Нейсмита. Его
ум сражался с искусственным чудовищем, с машиной, которая анализировала
миллионы комбинаций за то время, что он мог рассмотреть только одну.
Боль переместилась от висков к носу и глазам. Это неприятное ощущение
вернуло Вили в реальный мир.
Дым! Ричардсон закурил громадную сигару. Вонючий дым плыл через стол
прямо в лицо Вили.
- Сейчас же погасите ее. - Голос Вили звучал совершенно ровно, но было
ясно, что он с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость.
Искренне изумленный Ричардсон широко раскрыл глаза и погасил свою
дорогую сигару.
- Прошу прощения. Я предполагал, что северяне могут почувствовать себя
неуютно в присутствии курильщика, но вы-то, черные, видели немало дыма в
своей жизни.
Он улыбнулся. Вили привстал, непроизвольно сжав руки в кулаки. Кто-то
подтолкнул его, чтобы он снова уселся на свое место. Ричардсон посмотрел на
него с легким презрением, словно хотел сказать: "Эти ваши расовые штучки!.."
Вили попытался не обращать внимания ни на этот взгляд, ни на толпу,
собравшуюся вокруг стола. Он должен победить!
Он не сводил напряженного взгляда с доски. Если сделать все правильно,
пешки смогут пройти вперед, невзирая на вражеский огонь. Однако у него
кончалось время, и он никак не мог вернуться в прежнее состояние холодной
сосредоточенности.
Враг не совершал ошибок, его игра была такой же уверенной, как и
прежде.
Еще три хода. Пешки Вили были обречены на гибель. Все три. Зрители
скорее всего этого еще не понимали, но Вили и Ричардсону все уже было ясно.
Изо всех сил сражаясь с подступающей тошнотой, Вили протянул руку,
чтобы взять своего короля, положить на доску и сдаться. Сам того не желая,
он поднял глаза и посмотрел на Ричардсона.
- Ты здорово играл, сынок. Это была самая лучшая партия, проведенная
игроком без процессора.
В голосе толстяка не прозвучало насмешки, но его тон теперь уже не мог
обмануть Вили. Он сделал резкое движение через стол, намереваясь схватить
Ричардсона за горло. Охрана оказалась быстрее - Вили повис над столом,
зажатый полудюжиной не слишком ласковых рук. Он отчаянно завопил, бросая в
лицо Ричардсону самые отборные ругательства на испанском языке.
Джонк сделал шаг назад, в сторону от стола, и приказал своим охранникам
отпустить Вили. Затем посмотрел Росасу в глаза и спокойно проговорил:
- Почему бы вам не вывести вашего маленького Алехина на улицу, чтобы он
там немного поостыл?
Росас кивнул. Они с Джереми взяли вырывающегося Вили под руки и
дотащили к двери. Покидая павильон, Вили услышал, как Ричардсон пытался
убедить организаторов турнира - с совершенно искренним видом, - чтобы они
позволили Вили продолжить участие в соревнованиях.
Через несколько мгновений все трое были на улице, подальше от зевак.
Ноги Вили снова касались поверхности земли; он более или менее добровольно
шел между Росасом и Джереми.
Впервые за многие годы, впервые с тех пор, как Вили потерял дядю Слая,
он плакал. Парень закрыл лицо руками, стараясь отгородиться от всего
остального мира. Большего унижения просто не могло быть.
- Давай проведем его мимо автобусов, Джереми. Небольшая прогулка ему
полезна.
- Ты действительно здорово играл, Вили, - произнес Джереми. - Я же тебе
говорил, что Ричардсон входит в категорию экспертов. Ты был очень близок к
тому, чтобы его победить.
Казалось, Вили ничего не слышит.
- Я сделал этого джонкского ублюдка. Я его сделал! Но он закурил и
вывел меня из равновесия.
Они прошли метров тридцать, и Вили постепенно успокоился. А потом
сообразил, что никто не ответил ничего утешительного на его вспышку. Парень
убрал от лица руки и сердито спросил Джереми:
- Ты так не считаешь?
Джереми был в замешательстве: справедливость боролась в его душе с
дружбой.
- Ричардсон, конечно, славится тем, что он страшный болтун, тут ты
прав. Он со всеми так себя ведет - похоже, считает такое поведение частью
соревнований. Ты заметил, что его болтовня совсем не мешала ему самому?
Начав болтать, он дает соответствующий знак своей программе, так что в любой
момент может вернуться в нужное ему состояние мыслительного процесса.
Ричардсон никогда не теряет способности мыслить и ничего не пропускает.
- Я должен был победить.
Вили не собирался позволить Джереми ускользнуть от вопроса.
- Ну... Вили, послушай. Ты самый лучший из всех игроков, которые не
пользуются никакой помощью. Ты продержался гораздо дольше всех. Но будь же
честен сам с собой: разве ты не почувствовал, играя с Ричардсоном, что он
отличается от остальных? Я не имею в виду его болтовню. Разве он не был
более изощренным, чем твои предыдущие соперники.., более опасным?
Вили внезапно вспомнил, что эксперт входил в группу чемпионов. Он начал
понимать, что имел в виду Джереми.
- Значит, ты и вправду считаешь, что подсоединение машины к датчикам на
голове игрока имеет принципиальное значение?
Джереми кивнул. Это, конечно же, всего лишь расширение памяти и
подсказки вариантов игры, но раз благодаря этому Роберто Ричардсон
причиной, тогда дым привлечет спасательные отряды военно-воздушных сил. Если
же дым заинтересует не тех, кого нужно, они с Квиллером достаточно далеко от
останков космического корабля, чтобы иметь возможность избежать
нежелательных встреч. По крайней мере Эллисон очень на это надеялась.
Теплый ласковый день клонился к вечеру - и до сих пор никаких признаков
присутствия людей в лесу. Эллисон вдруг заметила, что стала не в меру
болтливой, на душе у нее было неспокойно." Несколько теорий объясняли то,
что с ними случилось: например, во время их последнего витка разошелся
какой-нибудь шов на обшивке кабины - это могло быть достаточно логичным
объяснением катастрофы. Гипоксия подкрадывается совершенно незаметно: разве
не так погибли три советских пилота в самом начале освоения космоса? Кроме
того, становится понятным, почему их с Квиллером воспоминания такие неясные
и путаные. Получилось так, что они не успели выйти на новый виток. И
оказались в австралийских джунглях... Если что-то разладилось в системе
управления кораблем в самый последний момент, они, возможно, оказались бы на
Мадагаскаре. Тут их вряд ли примут с распростертыми объятиями, надо будет
прятаться, пока разведывательные отряды военно-воздушных сил не обнаружат
место катастрофы... Спасательная бригада может прибыть в любой момент,
например, под прикрытием ВВС их вызволит из этой передряги морской десант.
Ангусу это объяснение почему-то показалось малоправдоподобным.
- А Купол? Никто на Земле не смог бы построить такую штуку, чтобы мы об
этом не узнали. Могу поклясться, что она на километры уходит в небо.
Он махнул рукой в сторону второго солнца на западе. Сквозь густую
листву было трудно что-либо разглядеть, но по пути сюда с места катастрофы
Эллисон и Квиллер смогли как следует рассмотреть оба светила. Когда девушка,
прищурившись, смотрела прямо на фальшивое солнце, она видела овал неровной
формы - настоящее солнце явно отражалось от какой-то громадной изогнутой
поверхности.
- Я знаю, что эта штука очень большая, Ангус, но ей совсем не
обязательно быть физическим телом. Может, мы имеем дело с каким-нибудь
недавно изобретенным эффектом инверсии.
- Тебе видна только та часть, что находится довольно далеко от земли,
где, кроме неба, ничего не отражается. Если забраться на одно из высоких
деревьев, можно увидеть, как в самом основании Купола отражается береговая
линия.
- Гм-м.
Эллисон не требовалось забираться на дерево, чтобы поверить Квиллеру.
Проблема заключалась в том, что она никак не могла согласиться с его
объяснением случившегося.
- Посмотри правде в глаза, Эллисон, мы оказались в совершенно не
знакомом нам месте. Однако надпись на могильном камне доказывает, что мы
по-прежнему на Земле.
Могильный камень. Такой маленький по сравнению с Куполом - и такой
необъяснимый.
- Ты считаешь, что мы попали в будущее?
- Все сходится. - Ангус кивнул. - Я не знаю, сколько нужно камню
времени, чтобы стать таким старым: мне кажется, мы перенеслись вперед не
больше, чем на тысячу лет. - Он ухмыльнулся. - Прямо как в книгах - всегда
именно столько времени и проходит, когда герои оказываются в будущем.
Эллисон улыбнулась ему в ответ.
- Ну, уж лучше так, чем "Планета обезьян" или что-нибудь в этом же
роде.
- Угу, мне не нравятся места, где принято убивать всех "лишних"
путешественников во времени.
Эллисон бросила взгляд сквозь густое зеленое покрывало леса на второе
солнце. Всему этому обязательно должно найтись другое объяснение.
Они несколько часов проспорили, пытаясь прийти к какому-нибудь
разумному решению, договорившись в конце концов, что дадут идее под
названием "Мадагаскар" двадцать четыре часа на реализацию. После этого
доберутся до побережья и пойдут вдоль него, пока не обнаружат хоть
какие-нибудь признаки существования людей.
Поздно вечером они услышали свистящий вой, который быстро превратился в
оглушительный рев.
- Самолет!
Эллисон вскочила на ноги.
Ангус взглянул на небо и на радостях чуть не начал приплясывать.
Какая-то темная, похожая на стрелу тень пронеслась над их головами.
- Это же А-511, Господи! - ликовал Квиллер. - Ты Оказалась права,
Эллисон!
Он обнял девушку.
Самолетов было по крайней мере три штуки. Воздух гудел от рева
двигателей. Серьезная операция. Третий самолет кружил примерно в ста метрах
от того места, где прятались Эллисон и Квиллер. Один из новых самолетов
Сикорского, на таких летали только морские десантники.
Эллисон и Квиллер бросились по узкой тропинке в сторону ближайшего
самолета, Эллисон даже на время забыла о боли в ноге. Вдруг Квиллер схватил
ее за руку. Потеряв равновесие, девушка резко повернулась к нему. Пилот
показывал ей на спускающийся самолет, различимый сквозь просвет в густых
ветвях деревьев.
- Рисунок... - только и смог выговорить Ангус Квиллер.
- Что?
И тут Эллисон заметила. Часть крыла самолета была покрыта
экстравагантным пестрым рисунком. А посередине красовалась буква фита.., или
тета. Очень не похоже ни на один военный знак из тех, что доводилось видеть
Эллисон Паркер.
Атмосфера открытого шахматного турнира совсем не изменилась за
последние сто лет. Гость из 1948 года удивился бы, увидев плюш, странные
стрижки и изготовленную вручную одежду. Но вот что важно: неформальная
обстановка, напряженная работа мысли, тишина в зале, длинные столы и ряды
участников разных возрастов - эта картина показалась бы гостю из прошлого
хорошо знакомой.
Изменилось только одно, хотя нашему путешественнику по времени
понадобилось бы некоторое время; чтобы заметить эту перемену. Участники
играли не в одиночку. Командное участие в турнире не разрешалось, однако
практически все серьезные игроки имели помощников, обычно в виде серой
коробочки, пристроившейся возле шахматной доски или на полу у ног игрока.
Сторонники более консервативных методов предпочитали небольшую клавиатуру,
которая связывала их с компьютерными программами; другие, казалось, вовсе не
пользовались посторонней помощью, но время от времени их отсутствующий
взгляд останавливался на какой-то точке в пространстве: Совсем немногие
шахматисты относились с презрением к любым видам технократического
волшебства и были игроками в старом, привычном смысле слова.
Вили относился к категории наиболее удачливых сторонников этого
принципа. Он бросил мимолетный взгляд на шахматные доски, стараясь понять,
кто играет сам, а кто из участников турнира пользуется помощью процессоров.
Там, где кончался игровой стол, в открытые окна огромного павильона можно
было увидеть синюю полосу Тихого океана.
Вили заставил себя вновь сосредоточиться на игре, безуспешно стараясь
не обращать внимания ни на столпившихся возле стола зрителей, ни на своего
противника. Они едва вышли из дебюта Рая Лопеза - так, во всяком случае,
вчера вечером Джереми называл положение на доске, - но у Вили уже возникло
хорошее предчувствие относительно исхода этой партии. Просматривалась
интересная возможность атаки на королевском фланге, если только противник не
приготовил какого-нибудь сюрприза. Это будет пятая победа Вили подряд. А
отсюда и собравшаяся вокруг них толпа. Вили оставался единственным
участником турнира, не пользовавшимся помощью процессора, который до сих пор
не испытал горечи поражения. Он улыбнулся своим мыслям: возникла совершенно
непредвиденная ситуация, но она доставляла Вили огромное удовольствие. Им
никогда никто не восхищался (если не считать его воровской репутации в
Нделанте). Было бы очень неплохо продемонстрировать этим людям, какими
бесполезными на самом деле являются их машины. На время Вили даже забыл, что
всякое дополнительное внимание к его персоне только усложнит их миссию:
теперь им будет трудно незаметно ускользнуть с турнира.
Вили еще секунду смотрел на доску, а потом двинул вперед ладейную
пешку, начиная последовательность ходов, исход которых был предопределен. Он
нажал кнопку своих часов и только после этого, наконец, поднял глаза на
противника. Темные карие глаза смотрели на Вили, Девушка - женщина, ей,
должно быть, около двадцати пяти лет - улыбнулась, увидев его последний ход,
наклонилась вперед и поднесла к виску наушник своего процессора. Мягкие
черные волосы рассыпались по ее руке.
Прошло почти десять минут, и зрители начали постепенно расходиться.
Вили просто сидел и старался делать вид, что не разглядывает девушку. Она
была почти такого же роста, как и он лишь немногим выше полутора метров.
Вили никогда до сих пор не доводилось видеть такого красивого существа. Он
мог просто сидеть рядом с ней и молчать... Ему вдруг захотелось, чтобы их
партия продолжалась бесконечно.
Когда девушка наконец сделала ход, оказалось, что она тоже двинула
пешку. Очень странный и очень рискованный ход. Она явно была неординарным
игроком: за последние три дня Вили играл в шахматы больше, чем за предыдущие
три месяца, и почти все его противники пользовались специальными
процессорами. Некоторые являлись всего лишь слугами своих машин, в их
функции входило передвижение фигур по доске. Такие игроки никогда не
совершают простых ошибок, зато прекрасно пользуются твоими. Играть с ними -
все равно что сражаться с быком: победа невозможна, если ты атакуешь в лоб,
но стоит определить их слабые места, как победа приходит сама. Другие
игроки, вроде Джереми, были более гибкими - от них можно ждать любых
неожиданностей. Джереми говорил, будто программа только усиливает его
собственные творческие способности, и утверждал, что благодаря их симбиозу
он играет лучше, чем машина сама по себе или игрок сам по себе. Вили лишь
соглашался, что играть так - все же лучше, чем быть рабом процессора. Игра
Деллы Лу была такой же мягкой и гладкой, как ее кожа. Последний ход девушки
был очень рискованным и открывал интересные перспективы. Машина никогда не
предложила бы такой ход.
Вили заметил, что за спиной Деллы Лу появились Росас и Джереми. Росас
не стал участвовать в турнире. Джереми и его компьютер "Красная стрела"
играли довольно успешно, но в этом круге он проиграл. Джереми перехватил
взгляд Вили: они хотели, чтобы он вышел. Вили почувствовал, как его
охватывает раздражение.
Наконец он решился на самое сильное продолжение атаки: быстро
переместил слона на несколько полей вперед и нажал на кнопку часов; прошло
несколько минут. Девушка протянула руку к своему королю.., и положила его!
Затем встала и протянула Вили руку через стол.
- Превосходная партия. Большое вам спасибо. Она говорила по-английски с
легким южно-калифорнийским акцентом.
Вили попытался скрыть удивление. Ее позиция была проигрышной, он не
сомневался, однако, что Делла смогла увидеть это так быстро... Девушка,
должно быть, очень умна.
Вили на мгновение задержал ее прохладную ладонь в своей, а потом
вспомнил, что должен потрясти ее. Он стоял и бормотал что-то невнятное, но
тут его со всех сторон окружили зрители и начали поздравлять. Все горели
желанием пожать победителю руку, и Вили с некоторым удивлением заметил, что
некоторые из протянутых ему рук украшены перстнями с драгоценными камнями и
принадлежали аристократам-джонкам. Ему сказали, что впервые за последние
пять лет игрок, не пользующийся компьютером, дошел до финальных туров.
Кое-кто даже считал, что у него есть шанс занять первое место - никто не
помнил, когда в последний раз чемпионом Северной Америки становился человек,
не вооруженный компьютером.
К тому моменту, когда Вили выбрался из круга своих почитателей, Делла
Лу успела куда-то ускользнуть. К тому же Мигель Росас и Джереми Сергеевич с
нетерпением поджидали его в стороне от толпы.
- Отличная победа, - похвалил парня Майк, положив руку ему на плечо. -
Могу спорить, что после такой трудной партии тебе хочется подышать свежим
воздухом. " Вили без особого энтузиазма согласился и вышел с друзьями из
зала. По крайней мере им удалось избежать интервью с двумя журналистами
Мирной Власти, которые освещали турнир.
Павильоны были построены на одном из самых красивых пляжей Азтлана.
Через залив, в двух километрах от них, вдоль оранжево-коричневых склонов
поднимались вверх зеленые виноградники. Вили проследил взглядом за уходящими
все дальше и дальше на север горами, пока они не исчезли в дымке где-то
возле Лос-Анджелеса.
По зеленой лужайке Вили и его спутники направились в сторону ресторана.
За спиной у них раскинулись развалины старой Ла-Джоллы - здесь было даже
больше разрушенных каменных зданий, чем в Пасадине. Однако развалины
казались совсем заброшенными, чувствовалось, что здесь нет тайной и
напряженной внутренней жизни, столь характерной для Бассейна Лос-Анджелеса.
Неудивительно, что аристократы-джонки выбрали Ла-Джоллу, чтобы устроить
здесь свой курорт. Здесь не было ни роскошных дворцов, ни лачуг. Главы
джонкских кланов могли встречаться в Ла-Джолла для ведения переговоров, на
время забыв о вражде и соперничестве. Интересно, каким образом удалось
Мирной Власти договориться с джонкскими аристократами, чтобы те дали
разрешение на проведение шахматного турнира именно в этих местах. Впрочем,
возможно, все объяснялось достаточно просто - турнир был очень популярен и
являлся грандиозным событием.
- Я нашел друзей Пола, - сказал Росас.
- А? Что? - Вили возвращался в реальный мир с его проблемами без особой
охоты. - Когда мы туда пойдем?
- Сегодня вечером. После твоей следующей партии. Ты должен будешь ее
проиграть.
- Почему?
- Послушай, - голос Майка звучал напряженно, - ради тебя мы рискуем
очень многим. Дай нам уважительную причину, по которой мы смогли бы
отказаться от наших планов, и мы с удовольствием это сделаем.
Вили закусил губу; он понял, что Росас прав. Они оба, он и Джереми,
рисковали своей свободой, а может быть, даже жизнью ради него - или ради
Пола? Это не имеет сейчас никакого значения. Если не считать изучения
пузырей, занятие бионаукой считалось самым страшным преступлением с точки
зрения Мирной Власти. Чтобы дать ему возможность вылечиться, Росас и Джереми
готовы были ввязаться в эту авантюру.
Росас принял молчание Вили за согласие. Впрочем, так оно и было.
- Ладно. Итак, я сказал, что ты должен проиграть последнюю партию.
Устрой по этому поводу грандиозный скандал, чтобы у нас появился повод выйти
на улицу и увести тебя подальше от посторонних глаз. - Он искоса посмотрел
на мальчишку. - Похоже, тебе это будет нетрудно, так?
- А куда... - начал Джереми. Росас только покачал головой.
Роберто Ричардсон, говорилось в программке турнира. Следующий противник
Вили, тот, которому он должен проиграть. Это будет даже труднее, чем я
думал. Вили не сводил глаз с направлявшегося к игровому столу соперника.
Ричардсон оказался самым неприятным типом джонка - необъятных размеров англ,
да к тому же из Пасадины, если судить по фасону его пиджака. Среди
азтланской знати было совсем немного англов. Ричардсон был так же бледен,
как Джереми Сергеевич, и Вили с содроганием подумал о том, что у этого
человека наверняка очень гнусный характер и такие же манеры. Его не удивило
бы, если бы ему сказали, что Ричардсон хуже всех в Пасадине обращается со
своими рабочими командами. Типы вроде него всегда вымещают злобу на рабах,
стараясь убедить окружающих, что они самые настоящие аристократы. У
большинства джонков, находящихся в павильоне, был всего один телохранитель.
Ричардсон привел с собой четверых.
Положив процессор на стол и закрепив датчик на голове, Ричардсон
улыбнулся Вили, а потом протянул ему свою жирную руку. Вили пожал руку.
- Мне сказали, что вы мой земляк, как будто даже из Пасадины.
Он обратился к Вили официально, на "вы".
Вили кивнул. Лицо его противника не выражало ничего, кроме
доброжелательности, словно различия их социального положения остались далеко
в прошлом и были несуразностью, о которой и говорить-то не стоит.
- Сейчас я живу в Центральной Калифорнии.
- Да, да, конечно, вряд ли вам удалось бы развить свои способности в
Лос-Анджелесе, не так ли, сынок?
Ричардсон уселся за стол, и часы были пущены. Противник Вили играл
белыми.
Сначала они очень быстро делали ходы, однако Вили страшно мешала
болтовня толстого джонка, который вел себя при этом крайне доброжелательно:
спросил Вили, нравится ли ему Центральная Калифорния, сообщил, что мальчишке
очень повезло, что он сумел выбраться из "неблагоприятных условий" Бассейна.
В других обстоятельствах Вили обязательно ответил бы джонку какой-нибудь
дерзостью - здесь, во время турнира, это вряд ли очень опасно. Но Росас
сказал, что Вили должен устроить сцену примерно через час после начала игры.
Вили и Ричардсон сделали уже примерно по десять ходов каждый, прежде
чем Вили сообразил, насколько охватившее его раздражение мешает ему играть.
Он посмотрел на доску внимательно и понял, что в данный момент преимущество
явно находится на стороне противника. Разговоры нисколько его не отвлекали.
Вили бросил взгляд за спину Ричардсона, на бледно-голубую воду океана.
Где-то далеко, на горизонте, медленно удалялся на север танкер,
принадлежавший Власти. Немного ближе к берегу, в противоположном направлении
устремились два азтланских грузовых парусных судна. Вили сосредоточил все
свое внимание на их безмолвном равномерном движении, пока болтовня
Ричардсона не превратилась в едва различимое бормотание. Только после этого
он посмотрел на доску и заставил себя вновь погрузиться в игру.
Голос Ричардсона продолжал звучать еще несколько минут, а потом куда-то
пропал. Бледный джонкский аристократ чуть озадаченно посмотрел на выражение
лица Вили, но не рассердился. Вили ничего не замечал: сейчас противник для
него существовал только в ходах, которые он делал на шахматной доске. Ни на
появившихся в павильоне Майка и Джереми, ни на свою предыдущую противницу,
Деллу Лу, остановившуюся возле их стола, Вили не обратил ни малейшего
внимания.
Потому что у него возникли проблемы. Вили крайне неудачно начал
разыгрывать эту партию; кроме того, если даже забыть о психологическом
соперничестве, сейчас перед ним сидел самый сильный противник из всех тех, с
кем он до сих пор играл. Игра Ричардсона была одновременно жесткой и мягкой:
он не делал ошибок, все его ходы были хорошо продуманными и в достаточной
степени разнообразными - он был игроком с фантазией. Джереми предупреждал о
том, что Ричардсон - сильный противник, в распоряжении которого хороший
процессор, великолепная дополнительная программа, да еще и достаточно
серьезные способности, позволяющие пользоваться всеми этими приспособлениями
с абсолютной выгодой для себя. Это было несколько дней назад, и Вили успел
забыть о том, что сказал ему Джереми. Теперь он убедился в справедливости
слов приятеля.
Ричардсон продолжал атаковать, и за последние пять ходов ему удалось
затянуть тугую петлю вокруг игрового пространства, на котором находились
фигуры Вили. Враг - Вили больше не думал о толстом джонке ни как о человеке,
имеющем имя, ни как о человеке вообще - видел на много ходов вперед и мог в
соответствии с этим предпринимать различные стратегические шаги. Вили
встретил человека, который обладал такими же способностями, какие были у
него самого. Почти.
Теперь на обдумывание каждого хода у игроков, стремительно
приближающихся к развязке, стало уходить все больше времени. Наконец, уже
предвидя, каким будет эндшпиль. Вили предпринял самый острый ход за всю эту
недолгую партию. У противника Вили оставалось две ладьи - против слона, коня
и трех пешек, занимавших очень выгодную позицию. Чтобы выиграть, Вили
требовалось придумать очень сложную комбинацию, что-нибудь не хуже того
изобретения, что он сделал зимой. Только вот сейчас у него было двадцать
минут, а не двадцать недель.
С каждым новым ходом Вили чувствовал, как в голове нарастает боль. Он
представлял себя автогонщиком, а еще Джоном Генри из рассказа Нейсмита. Его
ум сражался с искусственным чудовищем, с машиной, которая анализировала
миллионы комбинаций за то время, что он мог рассмотреть только одну.
Боль переместилась от висков к носу и глазам. Это неприятное ощущение
вернуло Вили в реальный мир.
Дым! Ричардсон закурил громадную сигару. Вонючий дым плыл через стол
прямо в лицо Вили.
- Сейчас же погасите ее. - Голос Вили звучал совершенно ровно, но было
ясно, что он с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость.
Искренне изумленный Ричардсон широко раскрыл глаза и погасил свою
дорогую сигару.
- Прошу прощения. Я предполагал, что северяне могут почувствовать себя
неуютно в присутствии курильщика, но вы-то, черные, видели немало дыма в
своей жизни.
Он улыбнулся. Вили привстал, непроизвольно сжав руки в кулаки. Кто-то
подтолкнул его, чтобы он снова уселся на свое место. Ричардсон посмотрел на
него с легким презрением, словно хотел сказать: "Эти ваши расовые штучки!.."
Вили попытался не обращать внимания ни на этот взгляд, ни на толпу,
собравшуюся вокруг стола. Он должен победить!
Он не сводил напряженного взгляда с доски. Если сделать все правильно,
пешки смогут пройти вперед, невзирая на вражеский огонь. Однако у него
кончалось время, и он никак не мог вернуться в прежнее состояние холодной
сосредоточенности.
Враг не совершал ошибок, его игра была такой же уверенной, как и
прежде.
Еще три хода. Пешки Вили были обречены на гибель. Все три. Зрители
скорее всего этого еще не понимали, но Вили и Ричардсону все уже было ясно.
Изо всех сил сражаясь с подступающей тошнотой, Вили протянул руку,
чтобы взять своего короля, положить на доску и сдаться. Сам того не желая,
он поднял глаза и посмотрел на Ричардсона.
- Ты здорово играл, сынок. Это была самая лучшая партия, проведенная
игроком без процессора.
В голосе толстяка не прозвучало насмешки, но его тон теперь уже не мог
обмануть Вили. Он сделал резкое движение через стол, намереваясь схватить
Ричардсона за горло. Охрана оказалась быстрее - Вили повис над столом,
зажатый полудюжиной не слишком ласковых рук. Он отчаянно завопил, бросая в
лицо Ричардсону самые отборные ругательства на испанском языке.
Джонк сделал шаг назад, в сторону от стола, и приказал своим охранникам
отпустить Вили. Затем посмотрел Росасу в глаза и спокойно проговорил:
- Почему бы вам не вывести вашего маленького Алехина на улицу, чтобы он
там немного поостыл?
Росас кивнул. Они с Джереми взяли вырывающегося Вили под руки и
дотащили к двери. Покидая павильон, Вили услышал, как Ричардсон пытался
убедить организаторов турнира - с совершенно искренним видом, - чтобы они
позволили Вили продолжить участие в соревнованиях.
Через несколько мгновений все трое были на улице, подальше от зевак.
Ноги Вили снова касались поверхности земли; он более или менее добровольно
шел между Росасом и Джереми.
Впервые за многие годы, впервые с тех пор, как Вили потерял дядю Слая,
он плакал. Парень закрыл лицо руками, стараясь отгородиться от всего
остального мира. Большего унижения просто не могло быть.
- Давай проведем его мимо автобусов, Джереми. Небольшая прогулка ему
полезна.
- Ты действительно здорово играл, Вили, - произнес Джереми. - Я же тебе
говорил, что Ричардсон входит в категорию экспертов. Ты был очень близок к
тому, чтобы его победить.
Казалось, Вили ничего не слышит.
- Я сделал этого джонкского ублюдка. Я его сделал! Но он закурил и
вывел меня из равновесия.
Они прошли метров тридцать, и Вили постепенно успокоился. А потом
сообразил, что никто не ответил ничего утешительного на его вспышку. Парень
убрал от лица руки и сердито спросил Джереми:
- Ты так не считаешь?
Джереми был в замешательстве: справедливость боролась в его душе с
дружбой.
- Ричардсон, конечно, славится тем, что он страшный болтун, тут ты
прав. Он со всеми так себя ведет - похоже, считает такое поведение частью
соревнований. Ты заметил, что его болтовня совсем не мешала ему самому?
Начав болтать, он дает соответствующий знак своей программе, так что в любой
момент может вернуться в нужное ему состояние мыслительного процесса.
Ричардсон никогда не теряет способности мыслить и ничего не пропускает.
- Я должен был победить.
Вили не собирался позволить Джереми ускользнуть от вопроса.
- Ну... Вили, послушай. Ты самый лучший из всех игроков, которые не
пользуются никакой помощью. Ты продержался гораздо дольше всех. Но будь же
честен сам с собой: разве ты не почувствовал, играя с Ричардсоном, что он
отличается от остальных? Я не имею в виду его болтовню. Разве он не был
более изощренным, чем твои предыдущие соперники.., более опасным?
Вили внезапно вспомнил, что эксперт входил в группу чемпионов. Он начал
понимать, что имел в виду Джереми.
- Значит, ты и вправду считаешь, что подсоединение машины к датчикам на
голове игрока имеет принципиальное значение?
Джереми кивнул. Это, конечно же, всего лишь расширение памяти и
подсказки вариантов игры, но раз благодаря этому Роберто Ричардсон