Воронкова Любовь Федоровна. Собрание сочинений в трех томах (Том 1, Повести и рассказы)

   Вдруг Таня перестала качать фонарь и затаила дыхание. В сумеречном свете фонаря она увидела какого-то зверька. Этот зверёк, серый, с длинным хвостом, бесшумно лез вверх по столбу на овчарник.
   - Мамушка, - прошептала Таня, - гляди, кто на овчарник-то полез!
   Мать подняла голову. Зверёк уже убежал. Но мать успела увидеть его.
   - А, так вот это кто яйца таскает - крыса! - сказала она. - Ну хорошо же. Вот мы завтра поставим капкан - так она живо забудет, как по гнёздам лазить!
   СНЕЖОК РАЗГОВАРИВАЕТ
   Бабушка процедила парное молоко, налила Тане полную кружку. Таня съела с молоком ломоть чёрного хлеба и вышла на крыльцо. На крыльце лежал Снежок. Увидев Таню, он застучал хвостом, обрадовался.
   - Миленький! - сказала Таня и уселась возле Снежка. Она обняла его за шею и прилегла головой к его длинной белой шерсти, в которой плотно засели репьи.
   Глаза у неё закрывались. От Снежка пахло псиной, но он был мягкий и тёплый, и Тане возле него было очень уютно...
   Чуть слышно шелестели берёзы над крыльцом.
   Тёплый ветерок приносил свежие лесные запахи.
   Откуда-то издалека слышались ей голоса матери и бабушки, звякала посуда на столе...
   "Ужинать собирают", - подумалось Тане.
   И вдруг Снежок повернулся к ней и прошептал ей на ухо:
   "А знаешь, твоя кукла там, в траве, лежит, возле кустиков... Я тебе её принесу завтра..."
   Вышла мать на крыльцо - звать Таню ужинать.
   - Глядите-ка, - сказала она, - наша Татьянка, никак, вместе со Снежком уснула!
   Она взяла Таню на руки, раздела её, уложила в постель и опустила полог.
   С Н Е Г И Д Ё Т
   ПОДРУЖКИ
   Вот и лето прошло... Глубокая осень стоит на дворе. Листья облетели с деревьев, цветы засохли, трава пожелтела. Не поют птицы в лесу, не шумят жнейки в поле, не пылят по дорогам машины, тяжело груженные хлебом, урожай убран с полей. Только слышно, как с утра до вечера шумит молотилка на колхозном гумне и в два голоса наперебой стрекочут веялки.
   Утром мать втащила в избу большое деревянное корыто, а дедушка наточил сечки. Таня обрадовалась:
   - Капусту рубить!
   Дедушка взял топорик и пошёл в огород подрубать кочаны. Таня сказала:
   - Я тоже пойду в огород. Я помогать буду!
   - Иди помогай, - сказала мать, - только оденься получше. Помогай и за себя и за меня, потому что мне некогда с вами капусту рубить - я на молотьбу ухожу.
   Таня оделась. Заправила со лба под платок светлые завитушки и побежала в огород. Пусто было в огороде: ни морковки, ни огурчика. Только большие растрёпанные кочаны сиротливо сидели на грядках.
   - Дедушка, уж им тут стало скучно, - сказала Таня, - морковка - в подполе, и репа, и картошка лежат себе там, а кочаны живут здесь одни, и на них ветер холодный дует!
   - А вот мы сейчас их тоже отсюда уберём, - сказал дедушка. - Я буду подрубать, а ты в кучку таскай.
   Дедушка подрубал кочаны, и они скатывались в межу. А Таня таскала их в кучку. Кочаны были крепкие, тугие. А попадались такие, что и не поднять.
   - Эти не таскай, - сказал дедушка, - эти я сам принесу.
   А потом собрал кочаны в корзину и понёс домой. Таня тоже за ним побежала, но увидела, что Алёнка стоит на своём крыльце.
   - Алёнка! - закричала Таня. - Пойдём к нам, у нас капусту рубят!
   - А я в валенках, - сказала Алёнка, - как мне по грязи?
   - А ты сторонкой проберись.
   - Ну ладно. Сейчас проберусь.
   У Алёнки были очень большие валенки. Она стала пробираться сторонкой, оступилась и попала в лужу. Таня рассердилась:
   - Вот всегда ты, Алёнка, в лужи попадаешь!
   - А вот и нет, не всегда! - сказала Алёнка.
   - А вот и да, всегда!
   - А вот и нет!
   Тут Алёнка опять попала в лужу и не стала больше спорить. Но раз валенки всё равно уж промокли, она побежала к Тане прямо по грязи, не разбирая дороги.
   Звонко и часто стучала сечка в избе. Бабушка рубила капусту.
   - Бабушка, давай мы тоже рубить будем, - сказала Таня. - Мы тебе помогать пришли!
   Но бабушка ответила:
   - Вы лучше кочерыжки погрызите. А уж капусту я как-нибудь сама изрублю.
   Таня и Алёнка набрали кочерыжек и пошли на крыльцо. Они уселись на ступеньки и стали чистить кочерыжки. Кочерыжки хрустели, как сахар. И сладкие были, как сахар. Одну кочерыжку Алёнка засунула себе в карман:
   - А эту Дёмке отнесу. Он тоже кочерыжки любит. Даже в колхозный огород за ними бегал - вон куда, за реку!.. У нас ещё капусту не рубили.
   - Бери, - сказала Таня. - Ты побольше бери!
   Алёнка взяла ещё две и сунула их в другой карман.
   - Ладно, - сказала она. - А когда у нас будут капусту рубить, ты к нам тоже придёшь. Какую захочешь кочерыжку, такую и выберешь!
   СНЕГ ИДЁТ
   Подули студёные ветры, и зима загудела в трубу:
   "Я иду-у-у!.. Я бреду-у-у!.."
   Зачерствела грязь на дороге, стала жёсткой, как камень. Лужицы промёрзли до дна. Вся деревня стала тёмная, скучная - и дорога, и избы, и огород, и лес... Таня сидела дома, играла в куклы и на улицу не глядела. Но пришла бабушка с колодца и сказала:
   - Вот и снежок пошёл!
   Таня подбежала к окну:
   - Где снежок пошёл?
   За окном густо падали и кружились снежинки, так густо, что сквозь них даже соседнего двора не было видно. Таня схватила платок и выбежала на крыльцо:
   - Снег идёт!
   Всё небо и весь воздух были полны снежинок. Снежинки летели, падали, кружились и снова падали. Они ложились на чёрствую грязь на дороге. И на все деревенские крыши. И на замороженные лужицы. И на изгороди. И на разрытые огородные грядки. И на деревья. И на ступеньки крыльца. И на зелёный байковый Танин платок... Таня подставила ладонь - они и на ладонь упали. Таня стала их разглядывать. Когда снежинки летят, они как пух. А когда разглядишь поближе, то увидишь звёздочки, и все они резные, и все разные. У одной лучики широкие и зубчатые, у другой - острые, как стрелки. Но разглядывать их долго не пришлось - снежинки растаяли на тёплой ладони.
   Бабушка понесла пойло овцам в хлев и раскрыла дверь. А белая корова Милка думала, что её в стадо выпускают. Обрадовалась, замотала головой и вышла из хлева. Но вышла и остановилась. Где же трава? Где же лужайки?
   - Что смотришь? - сказала бабушка. - Думала куда-нибудь в клевер убежать? Или в кусты запрятаться? А вот и нет ничего. Иди-ка лучше обратно в хлев, там хоть тепло.
   Бабушка отнесла ей охапку зелёного сена, но Милка всё стояла и глядела кругом. Тогда Таня взяла хворостину и погнала её в хлев:
   - Ступай, ступай! Что вышла уши морозить? Тут тебя снегом занесёт!
   А снег всё шёл и шёл. Снежинки всё кружились и падали. После обеда Таня вышла гулять и не узнала свою деревню. Стала она вся белая - и крыши белые, и дорога белая, и огород белый, и лужок белый...
   А потом выглянуло солнышко, снег заблестел, загорелись искорки. И Тане стало так весело, будто праздник наступил. Она побежала к Алёнке и застучала в окно:
   - Алёнка, выходи скорее - к нам зима пришла.
   ЛЕПЁШКИ С ТВОРОГОМ
   Пшеница в этом году в колхозе уродилась богатая. Хорошо удобрили колхозники землю, глубоко вспахали, сортовыми семенами засевали поле - вот и хлеба на трудодни досталось много. Алёнкина мать напекла пшеничных лепёшек с творогом. Алёнка взяла себе лепёшку, и Алёнкин братишка Дёмушка взял. Тогда Алёнкина мать сказала:
   - Что ж, вы будете лепёшки есть, а Тане на вас глядеть? На-ка и тебе, Танюшка!
   - А у нас бабушка в воскресенье напечёт пирогов с капустой, - сказала Таня и взяла лепёшку.
   Все трое вышли на улицу.
   Увидела их ворона с дерева, спустилась пониже, а сама то одним глазом, то другим поглядывает на творожные лепёшки.
   - Не гляди, не гляди, - сказал Дёмушка, - всё равно не дадим!
   И спрятал руку с лепёшкой за спину.
   Все глядели на ворону и не заметили, как прибежал озорной пёс Снежок. Он подошёл к Дёмушке сзади, понюхал вкусную лепёшку и схватил её зубами. Схватил и убежал и хвостом замотал от радости.
   Дёмушка сразу заревел на всю улицу.
   - А ты куда глядел? - закричала на него Алёнка. - Ты что - галок ловил?
   - Я не галок... я на ворону...
   - "На ворону"! Ну вот, лепёшку-то и проворонил!
   А потом Алёнке стало жалко Дёмушку, она отломила от своей лепёшки половину и дала ему. Таня тоже отломила от своей половину. И стало у Дёмушки всех больше: у Тани одна половинка, у Алёнки одна половинка, а у Дёмушки - две!
   НОВЫЕ ГАЛОШИ
   Наступила настоящая зима. По льду через реку протянулась дорога. На стёклах мороз нарисовал всё, что ему вздумалось. И на улицах залёг глубокий снег.
   - Танюшка, ты одевайся как следует, - сказала бабушка, - теперь не лето.
   И принесла ей из чулана зимнее пальто с меховым воротником и вязаный шерстяной платок. А через несколько дней мать привезла Тане из города галоши на валенки. Галоши были новенькие, блестящие. Если проведёшь по ним пальцем, они так и заскрипят, так и запоют! А когда Таня вышла на улицу, следы её печатались на снегу, как пряники. Алёнка полюбовалась на Танины галоши, даже рукой их потрогала.
   - Какие новые! - сказала она.
   Таня посмотрела на Алёнку, подумала.
   - Ну, а хочешь, давай разделим? - сказала она. - Тебе одну галошу и мне одну...
   Алёнка засмеялась:
   - А давай!
   Но посмотрела на свои валенки и сказала:
   - Да она мне не влезет - очень валенки велики. Вон у них носы-то какие!
   Подружки прошлись по улице - во что бы поиграть? Алёнка сказала:
   - Пойдём на пруд, на льду покатаемся!
   - На пруду-то хорошо, - сказала Таня, - только там прорубь.
   - Ну и что ж?
   - А мне бабушка не велела на прорубь ходить.
   Алёнка оглянулась на Танину избу:
   - Ваша изба вон где, а пруд вон где. Бабушка-то увидит, что ли?
   Таня и Алёнка сбегали на пруд, покатались на льду. А домой вернулись - ничего бабушке не сказали.
   Но бабушка пошла на пруд за водой, вернулась и говорит:
   - Татьянка! А ты всё-таки опять к проруби бегала?
   Таня вытаращила на бабушку глаза:
   - А как же ты, бабушка, увидала?
   - Я тебя-то не видела, а вот следы твои видела, - сказала бабушка. У кого ж ещё такие новые галоши есть? Ох, не слушаешься ты, Таня, бабушку!
   Таня опустила глаза, помолчала, подумала, а потом сказала:
   - Бабушка, я больше не буду не слушаться!
   БАБУШКИНЫ ДЕЛА
   Ночью шумел буран. Страшно гудело и завывало в трубе. Жёсткий снег взвивался вихрем и ударялся о стены.
   Таня спала в горнице, около маленькой печки.
   - Мама, кто это стучится? - спросила она сквозь сон.
   А мать ответила:
   - Спи, спи. Это дедко Морозко веселится на улице.
   Наступило утро, а дед-мороз всё ещё не унимался. После завтрака Таня взялась было за полушубок, но бабушка сказала:
   - На улице свету белого не видно - сиди дома!
   Таня подошла к окну, поглядела в узенькую чистую проталинку. Ох, что творится! Белая вьюга несётся вдоль деревни, снежные вихри взвиваются вверх, и ничего больше не видно - ни дворов, ни берёз, ни леса...
   - Так весь день и сидеть дома? - сказала Таня. - А что дома делать?
   - Дел в доме сколько хочешь найдётся, - ответила бабушка. - У меня вот дела ещё до свету начались: печку истопила, обед сварила, завтраком вас всех накормила... А сейчас давай за работу вместе приниматься: я буду кринки мыть, а ты чашки со стола убирай. Только, смотри, потихоньку, не разбей.
   Таня налила горячей воды в самое глубокое блюдце. Много воды налила, до самых краёв.
   - Бабушка, смотри-ка, у меня здесь пруд получился! - сказала она.
   Но бабушке было некогда - она тёрла кринки мочалкой, отскребала у горлышка жёсткие пенки и не слушала Таню.
   Таня взяла одну чашку - синюю с цветочками - и окунула в воду. Вода из блюдца полилась через край, побежала ручьём по столу и на пол.
   - Что это там? - спросила бабушка.
   - Ничего, - ответила Таня. - Это пруд из берегов вышел!
   Таня вымыла чашку синюю с цветочками и взяла другую, с ягодками. А когда стала мыть дедушкин стакан, то воды оказалось очень мало. Таня поворачивала стакан с боку на бок, он гремел, звенел и будто сердился.
   - Ну и ладно, обойдёшься так, - сказала Таня и стала вытирать стакан.
   Вытерла, поставила - что же это такое? Стакан стоял мутный, весь в молочных полосах.
   - Бабушка, - сказала Таня, - а стакан никак не моется!
   Бабушка тем временем уже перемыла кринки, сполоснула водой и поставила в печку просушиться и прожариться.
   - Ну, что тут у тебя? - сказала она. - Реки и озёра? Давай-ка я тебе помогу.
   Бабушка налила в миску чистой воды.
   Вдвоём с Таней они сполоснули чашки, а дедушкин стакан вымыли так, что он весь заблестел. Потом поставили посуду в шкаф, а клеёнку на столе вытерли сухо-насухо.
   - Ну, вот и всё, - сказала Таня, - вот и дела кончились!
   - По-твоему, кончились, а по-моему, начинаются, - сказала бабушка. Я вот пойду половики вытрясу, а ты бери веник, пол выметай. Да сначала водой побрызгай!
   Бабушка собрала с полу пёстрые дорожки, оделась и вышла из избы. А Таня зачерпнула из ведра кружку воды и начала брызгать по всему полу.
   - Дождик идёт! - кричала она. - Эй, прячьтесь все - дождик идёт!
   Брызги разлетались по всей избе - и на стены попало, и на лавки попало, и на сундук попало... И по всему полу, по белым половицам запестрели тёмные капли.
   А потом Таня взяла веник и стала подметать. Она так размахивала веником, что весь сор вихрем взлетал кверху.
   Бабушка вошла с половиками.
   - Тише, тише! - сказала она. - Разве так метут!
   И показала, как надо мести: тихо, ровно и сор не расшвыривать. Так они вместе подмели пол и постелили пёстрые дорожки. Чисто стало в избе!
   - Вот и всё! - сказала Таня.
   - Нет, не всё, - сказала бабушка, - сейчас пойдём гусей кормить.
   Она насыпала в бадейку мякины, намяла туда картошки, облила всё горячей водой, замесила. Потом обе покрылись большими платками и пошли во двор.
   Гуси уже стояли около своей кормушки и ждали. Увидев бабушку с ведром, они сразу закричали на разные голоса. Таня даже уши заткнула:
   - Ой, теги, не подмазаны телеги! Замолчите!
   Но они всё кричали и кивали головами, пока бабушка не дала им корму. А как только дала корму, так они уткнулись в кормушку и умолкли.
   Куры тоже прибежали, но подойти боялись. Гуси шипели на них: не подходи, ущипну!
   Тогда бабушка принесла горстку овса и посыпала курам в сторонке, чтобы гуси не видели.
   - Ну, вот всех и накормили! - сказала Таня.
   Но в это время из коровника раздался негромкий, как бы скучающий голос:
   "М-му-уу..."
   А потом из овчарника:
   "Б-бя-а..."
   Но бабушка сказала:
   - Рано, рано запросили! Ещё полудня нет!
   И пошла в избу. А Таня вперёд побежала. Бабушка вымыла руки, взяла гребень и веретено и уселась прясть кудельку. А Таня стала раздёргивать шерсть - тонко-тонко, по волоконышку.
   - Вот спрядёшь кудельку, и работа вся. Да, бабушка? - спросила она.
   - Спряду кудельку и скотине сенца дам, - ответила бабушка. - А потом обедать собирать - дед из лесу с дровами приедет, мать из риги придёт. Они сегодня всей бригадой в риге лён мнут... Ну, после обеда кудельку спряду, а там и убираться надо: скотину поить, скотину кормить, корову доить, за водой идти... А там уж и вечер - в горнице печку топить, картошку варить на ужин...
   После обеда явилась Алёнка - вся в снегу! Таня обрадовалась.
   - Что ж ты не шла так долго?
   - Я вьюги боялась. И то едва добежала. А ты на улице была?
   - А когда мне! Я всё бабушке помогала!
   Подружки уселись играть в куклы. А когда стемнело, залезли на лежанку и принялись рассказывать друг другу сказки. Бабушка входила, выходила, гремела вёдрами, а Таня и забыла, что она ей собиралась целый день помогать.
   И только вечером вспомнила, когда Алёнка ушла:
   - Бабушка, а что ещё делать надо?
   - А ещё сейчас полезу в подпол, картошки наберу на завтра, капусты достану.
   - Бабушка, и я с тобой! Я тоже буду картошку набирать!
   Бабушка зажгла лампу, взяла корзинку и полезла в подпол. И Таня с ней. В подполе было очень интересно. В одном углу лежал целый ворох картошки, в другом - брюква и свёкла, в третьем стояли пузатые кадки с капустой и огурцами.
   Таня тоже хотела набирать картошку. Но бабушка сказала:
   - Не грязни руки. Лучше выбери себе брюковку.
   Таня выбрала брюкву, посмотрела, а у неё бочок погрызенный.
   - Бабушка, смотри-ка! Кто-то брюкву обгрыз!
   - Это мыши, - сказала бабушка. - Вот негодные!
   Таня живо оглянулась:
   - А где они живут?
   - Да где-нибудь тут, в норочках.
   В это время сверху спрыгнул в подпол кот Михей. И сразу пошёл лазить по углам. Глаза у него в темноте светились, как зелёные огоньки.
   - Вот Михей знает, где мыши живут, - сказала бабушка. - Он уж их проучит!
   Бабушка набрала в корзину картошки, положила из кадки капусты в миску, взяла морковку для щей.
   - Ну, полезем? - сказала она.
   - Сейчас, бабушка, - ответила Таня, - только подожди - я себе огурчик достану.
   Таня приподнялась на цыпочки и достала из кадки большой солёный огурец. А когда увидела, что бабушка уже ногу на ступеньку поставила, то ей вдруг стало страшно в тёмном и тихом подполе.
   - Подожди, подожди! - закричала она. - Чур, я первая вылезу!
   Таня и бабушка вылезли. А кот в подполе остался - мышей искать.
   - Вот мы и управились. Да, бабушка? - сказала Таня.
   Но в это время загремела дверь на крыльце, заскрипели морозные шаги в избу вошла мать.
   - Ох, вьюга все глаза залепила! - сказала она отряхиваясь. - Еле дошли из риги!
   Снова загремела дверь - пришёл дедушка.
   - Ну и ну, погодка! Бабка, давай ужинать - прозяб совсем!
   - Накрывай на стол, Таня, - сказала бабушка, - будем ужин собирать.
   - Ой, бабушка! - сказала Таня. - А когда же твоим делам конец?
   Бабушка улыбнулась и ответила:
   - Моим делам конца не бывает!
   ПОДРУЖКИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПУТЬ
   Два дня и две ночи веселился дед-мороз, крутил снег, гудел в трубу. А потом ушёл отдыхать в лес, в овраги...
   К полудню стало тихо в деревне. Выглянуло солнце, и сразу на стёклах заблестел разноцветный морозный бисер.
   После обеда бабушка сказала Тане:
   - Таня, сегодня мать не скоро домой придёт: льну уж очень много насушено, боится - перемять не успеют. Снеси-ка ты ей в ригу киселя - уж очень хорош у меня нынче овсяный кисель вышел.
   Она завязала в платок горшок с киселём и дала Тане.
   Таня вышла на улицу и даже зажмурилась - так ударило в глаза блеском снега и солнца. Горбатые сугробы, усыпанные искрами, залегли на улице, завалили изгородь у палисадника, заслонили дорогу. Всё бело, всё пышно, лишь чей-то одинокий след синими ямками протянулся через сугроб. Таня огляделась, подобрала шубейку и пошла по следу.
   Только выбралась Таня на дорогу, только отряхнулась, как слышит Алёнка кричит:
   - Куда собралась?
   Алёнка, закутанная в голубой полушалок, стояла на крыльце и боялась сойти: сугроб привалился к самым ступенькам, к самым перильцам.
   - В ригу иду, - ответила Таня, - матери кисель несу. Пойдём со мной?
   - Пойдём, - сказала Алёнка.
   И полезла через сугроб к Тане на дорогу. Как ступит ногой, так кричит:
   - Ой, тону! Ой, тону!
   Но не утонула, выбралась.
   Подруги шли по дороге и разговаривали.
   - Гляди-ка, что это с неба сыплется? - сказала Таня. - Сыплется и блестит! Видишь?
   - Вижу, - ответила Алёнка. - Это мороз иголочки сорит.
   - Такие тоненькие иголочки? А кто ж такими иголочками будет шить?
   Деревня расступилась. Отошли в стороны заметённые снегом дворы. Подруги вышли на широкий выгон. Вот сколько снегу! Вот сколько огоньков на снегу!
   И вдруг остановились.
   - Таня, гляди-ка!
   - Ох, Алёнушка!
   На выгоне самый большой сугроб поднялся высокой стеной, а на стене зубцы, а между зубцами - окошечки. В окошечки маленькими квадратиками смотрит синее небо.
   - Гляди, там кто-то есть!
   - Кто-то есть, только прячется!
   "Га-га, га-га!" - вдруг заскрипело невдалеке.
   Это гуси, переваливаясь, шагали оранжевыми лапами по снежной дороге. Целое стадо гусей шло навстречу девочкам, высоко подняв головы на длинных шеях, и все они кричали и скрипели, как немазаные колёса:
   "Га-га! Га-га!"
   Дошли до Тани и Алёнки и остановились. Будто два воза встретились на дороге.
   - Уклюнут, - прошептала Алёнка.
   Таня закричала на гусей:
   - Что стали? Сворачивайте с дороги да проходите!
   Но гуси подняли такой крик, такой скрип, что и своего голоса не услышишь.
   Таня замахнулась было на них варежкой. Но гусак распустил свои огромные крылья, пригнул длинную шею, зашипел, как змея, и двинулся на неё. Таня и Алёнка завизжали и, спасаясь от гусака, бросились через сугроб за ракитовый куст. И тут же споткнулись обо что-то и обе сразу полетели в снег. И горшок с киселём уронили.
   Но что же такое случилось? Кто это выскочил из-под куста? Кто закричал на них?
   - Вот ещё козявки ходят тут! На разведчиков спотыкаются! Слепые, что ли?
   Из-под куста выскочили председателев Юрка и его товарищ Витя Бубенцов. Но как только выскочили из-под куста разведчики, за высокой стеной с зубцами вдруг замелькали шапки и треухи, раздались крики и роем взлетели крепкие снежки. Разведчики залегли за куст, стали отстреливаться, а девочки очутились под перекрёстным снеговым огнём.
   - Убирайтесь отсюда! - закричал им Юрка. - Боевым действиям мешаете!
   - Да подожди ты, - отвечала ему Таня, - тут кисель пролился...
   Но оказалось, что киселя пролилось немного, только платок смочило. Подруги обрадовались, что кисель цел, вылезли из сугроба и, пригибаясь, побежали подальше от крепких снежков.
   Девочки и не заметили, что выбрались не на ту дорогу, по которой шли. Они выбрались на широкую тропку, которая увела их в другую сторону.
   - Алёнка, ты смотри, куда мы идём, - сказала Таня. - Мы не в ригу идём!
   Они остановились.
   - И правда не в ригу, - сказала Алёнка. - Мы с тобой на реку идём!
   ОКНО В РЕЧКУ
   Тропка голубой канавкой убегала в овражек и по овражку - к реке. А рядом с овражком падал к реке крутой склон. Снег с него сдуло, и накатанный лёд крепко сверкал под солнцем. Таня засмеялась:
   - Шли-шли и на гору пришли!
   - На гору пришли, а санок нету! - сказала Алёнка.
   - Можно и без санок, - сказала Таня, - можно на соломе.
   - А солома где?
   - А вон, около сарая!
   - А кисель куда?
   - На снегу постоит.
   Девочки поставили горшок с киселём в снег, а сами подбежали к сенному сараю. Около сарая под большим навесом лежало много соломы, а снаружи соломенный заслон. Край заслона был приоткрыт. Но только они сунулись туда, как в соломе зашумело, и большой заяц выскочил из-под навеса, шарахнулся и бросился бежать в кусты - весь белый, только на ушах чёрные кончики. Убежал и скрылся. Лишь маленькие круглые следы остались на снегу.
   - Ах ты косой! - засмеялась Таня. - Приходил мякину воровать!
   - Меня даже лапой ударил, - сказала Алёнка. - Чуть с ног не сшиб как бросился!
   Подруги вытащили по большому снопу соломы и отправились на гору. Золотые соломинки терялись у них по дороге. Притащили снопы на гору, уселись на них и помчались вниз по ледяному бугру. Лучше, чем на салазках: и весело, и не страшно. Внизу въехали в мягкий сугроб.
   - Вот как, почти до реки домчались!
   - А давай в прорубь посмотрим?
   Девочки уселись на корточки около проруби. Прорубь была словно круглое окно в реку. Но ни жуков, ни рыбок не было в тёмной воде, только мелкие волны шли и шли одна за другой.
   - А где же рыбы? - удивилась Алёнка. - Помёрзли?
   - Не помёрзли, а спят, - сказала Таня. - Дедушка говорил - они стадом стоят на дне и спят. Только жабрами шевелят.
   - Ага! Гляди, гляди! - вдруг крикнула Алёнка. - Видела?
   - Видела, - ответила Таня. - Как она хвостом-то! Вырь-бырь - и нет её.
   - А ты говоришь - спят!
   - А может, это налим? Налим зимой не спит. Он спит летом.
   - "Летом спит"! Да летом его, сонного, можно сразу схватить!
   - А схвати-ка! Он под коряжину забьётся или под камень - вот и схвати!
   - Дедушка говорил?
   - Конечно.
   Подружки ещё посидели, посмотрели сквозь круглое окно в реку. Но больше ничего не увидели. А потом взяли свои снопы и пошли обратно. Ох и круто же подниматься!
   ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КИСЕЛЁМ
   Вылезли наверх. Запыхались.
   - Давай ещё разок скатимся? - сказала Алёнка.
   Но Таня вдруг всплеснула руками:
   - Ой! А кисель-то где же?
   Горшка с киселём не было. Была только ямка в снегу.
   - Лучше бы мы не катались! - всхлипнула Таня.
   - Это всё гуси виноваты - сбили нас с дороги! - сказала Алёнка. Кабы не сбили, мы бы на гору не пришли...
   Упала крупная пушистая снежинка прямо Алёнке на нос. Она подняла голову - никак, снег начинается?
   Подняла голову и вдруг засмеялась:
   - Таня, погляди наверх!
   Таня поглядела. А наверху, на ракитовой ветке, висит их горшок с киселём!
   - Кто-нибудь шёл мимо по тропочке и нарочно повесил!
   Подружки обрадовались, да рано. Нашли свой кисель, а достать не могут - очень высока ветка. Они стали друг друга подсаживать, но только кряхтели да падали в снег. Хотели нагнуть ветку - силы не хватило. Ветка толстая, не гнётся, только иней с неё валится на голову.
   - Знаешь что, Таня? - сказала Алёнка. - Пойди в деревню, позови кого-нибудь... Может, Юрку...
   - А ты?
   - А я отнесу солому и буду здесь стоять. Буду стеречь.
   - Будешь стоять?
   - Буду.
   - А если замёрзнешь?
   - Всё равно буду стоять.
   Таня приподняла полы своего синего пальтеца и побежала по тропочке в деревню.
   А Алёнка отнесла в сарай снопы и вернулась под большой ракитовый куст, на котором висел горшок с киселём.
   Небо между тем побелело, потускнело. На сугробах уже не играли острые огоньки, и лёд на горе уже не сверкал так ярко. А снежинки всё гуще падали, всё веселей кружились.
   Алёнке стало зябко. Снизу, из овражка, начинало подувать, начинало завихривать. Однако взялась Алёнка стоять, значит, стой!