Страница:
что тогда называлось "делом" антикоммунизма. "Не присоединяйтесь к тем, кто
сжигает книги", - сказал Эйзенхауэр. - Это ошибочный путь борьбы с
коммунизмом. Правильный путь - путь ЦРУ.
Ошибки ЦРУ начались со злоупотребления властью. Ее было в избытке, и ее
было слишком легко употребить - в отношении государственного департамента,
других министерств, патриотически настроенных бизнесменов в Нью-Йорке и
фондов, которыми они руководили. Мощь ЦРУ превзошла мощь конгресса, печати
и, следовательно, народам[17]. Что же, правдоподобный диагноз, по
крайней мере, поставлен специалистом.
Как видим, сфера профессионального интереса ЦРУ охватила и всю страну
"великой демократии". Очень и очень многие среди власть предержащих
оказались прямо заинтересованными в том, чтобы притупить острие
разведывательного управления, пронизавшее самую вершину государственной
структуры. Вмешательство его в дела высших сфер, а отнюдь не обеспечение
интересов "народа", вызвало в Вашингтоне великий гнев. В конечном счете
нападки на ЦРУ и ФБР были не самоцелью, а производным от Уотергейта -
восстановления баланса между исполнительной и законодательной властями,
деформированного в США в последние десятилетия, что особенно ярко
обнаружилось в президентство Р. Никсона. Расследования и пошли по этой
линии, не затронув существенным образом внешних функций ЦРУ или карательных
прерогатив ФБР против инакомыслящих в США. Во всем этом деле несомненна и
легко различима при внимательном рассмотрении грубая политическая подоплека,
а отнюдь не прекраснодушное стремление к обеспечению пресловутых
демократических свобод. На Капитолийском холме давно по уши заняты
самообслуживанием, и потому не хватает времени для заботы о правах тех, кто
населяет остальную территорию страны.
С разной степенью резкости, но обычно ядовито американские газеты
отметили личную заинтересованность конгрессменов в разоблачении шашней ФБР,
но одновременно поклялись в своем уважении сыскным институтам, а именно:
"Некоторые конгрессмены вознегодовали, когда открылась практика ФБР собирать
о них сведения. В их негодовании просматривается мысль о том, что прекрасно,
когда ФБР заводит досье на рядового гражданина, а на конгрессмена нельзя: он
важное должностное лицо республики... Конечно, нет возражений, чтобы ФБР
находилось под жестким контролем. Однако было бы удивительно, если бы
общественное мнение или конгресс настаивали на свободном доступе к досье, в
которых содержатся доказательства преступных деяний, имена добросовестных
осведомителей и наверняка - значительно больше о некоторых государственных
деятелях, чем нам хотелось бы знать"[18].
"Стейт", выходящая в Южной Каролине, заявила: "Конгрессмены не святые,
и отнюдь не оправданно их нынешнее возмущение по поводу известий о том, что
в досье ФБР содержится некая информация о них, собранная в ходе обычной
работы ФБР. Выборы или назначение на государственную должность, к сожалению,
автоматически не гарантируют, что люди, попавшие туда, становятся образцом
добродетели. Хотя государственные деятели как класс не должны быть предметом
особого внимания ФБР или других ведомств по поддержанию закона, равным
образом их не следует исключать из числа лиц, подпадающих под это внимание,
если обстоятельства этого требуют"[19].
Оклахомская "Тулса дейли уорлд" сочла необходимым особо предупредить:
"Досье ФБР, говорят нам, содержат, по крайней мере частично, материал,
касающийся личных пороков конгрессменов, например, о пьянстве или другом
непристойном поведении. Нет необходимости разглашать содержание этих досье,
чтобы заключить: конгрессменам не нравится, что ФБР завело на них досье,
независимо от причин, приведших к этому. Самые говорливые среди
законодателей уже заявили о том, что они потрясены и разгневаны... В
нынешней обстановке таится опасность, что реакция против ФБР и, возможно,
ЦРУ может подорвать их важные функции безопасности. Стране в такой же
степени окажет дурную услугу эта сверхреакция, как нанесли ущерб ныне
обнародованные эксцессы обеих организаций"[20].
Те, кто в ужасе воздевал руки и закатывал глаза в Капитолии или
редакциях газет, были преисполнены решимости предотвратить эту опасность.
"Нью-Йорк таймс", собственно, первая забившая тревогу по поводу деяний ЦРУ и
ФБР, сочла необходимым с самого начала определить, чего она добивается:
"Незаконная слежка и невозможность возбудить по поводу нее законное
разбирательство до публичных разглашений указывают на то, что институционная
система балансов и противовесов потерпела полнейшее крушение. Много лет наша
газета в числе других требовала тщательного надзора со стороны конгресса за
разведкой. Однако ответственность за то, чтобы предотвратить новые
злоупотребления властью, остается прежде всего за ЦРУ и другими ведомствами
разведывательного сообщества, если они хотят по-прежнему пользоваться
доверием, абсолютно необходимым для выполнения их задач"[21].
Кампания против ЦРУ и ФБР набирала силу, но уже в самом ее начале
столичная "Вашингтон пост" не без цинизма предрекла в передовой: "По
подсчетам сенатора Матиаса, за 28 лет с момента создания Центрального
разведывательного управления было предложено свыше 200 резолюций и
законодательных предложений, требовавших тех или иных реформ ЦРУ. Но
результатов по части реформ почти не достигнуто. Теперь реформаторам
представилась еще одна возможность"[22].
В этой психологической атмосфере и начались расследования, имевшие в
виду указать тайной полиции, ее место в американской государственной системе
и уже по этой причине неизмеримо повысить ее эффективность.
Двухпартийная система правления в США не эффектная фраза, а отражение
сути государственного устройства страны. Указание на то, что независимо от
партийной принадлежности власть принадлежит монополистическому капиталу,
общеизвестно. Из этого следует, что партийные распри, заметно, иногда и
неожиданно, оживляющие авансцену политической жизни страны, не затрагивают
скелета государственного управления, деятельность бесчисленных
исполнительных органов, через которые осуществляется практическая политика
правящей олигархии. Уотергейт показал, что она ощетинилась, когда
администрация Никсона попыталась превратить такие исполнительные органы, как
ЦРУ и ФБР, в орудие узкопартийной, если не личной или групповой, политики.
Когда с Никсоном было покончено, настала пора выправить положение этих
ведомств в государственной иерархии.
Застрельщиком этой кампании и выступила редакция "Нью-Йорк таймс"
начавшая с конца 1974 года оповещать американскую общественность посредством
редакционных статей о своей возмущенной гражданской совести. Возмущенной
прежде всего тем, что ЦРУ, учрежденное для внешней разведки, превратилось в
сыскное агентство внутри Соединенных Штатов. Газета внезапно припомнила, что
закон 1947 года о создании ЦРУ предусматривал, что оно "не будет иметь
полицейских и принудительных полномочий как функций внутренней безопасности"
(раздел 50, статья 403 кодекса США). Газета, не называя имен, сослалась на
ряд источников, согласно которым прискорбное положение сложилось в
результате решения директора ФБР Э. Гувера в 1970 году порвать все связи с
ЦРУ. Этот шаг, сокрушалась "Нью-Йорк таймс", результат "давнего недоверия
между обеими организациями". Итак, цитировала она бывшего сотрудника ФБР,
пожелавшего остаться анонимным, "все сотрудничество в области контрразведки,
если не считать символического, между двумя ведомствами с тех пор
прекратилось"[23].
Забегая вперед и предвосхищая аргументы защитников ЦРУ, "Нью-Йорк
таймс" сурово изрекла в передовой: "Говорят, что внутренний сыск (ЦРУ)
допустим, когда речь идет о прямой связи с иностранной разведкой. Конкретная
попытка обоснования этого проистекает из решения, принятого в 1970 году
директором ФБР Эдгаром Гувером, ныне покойным, подорвать сотрудничество с
ЦРУ. Коль скоро ЦРУ не могло больше опираться на ФБР, которому по закону
вверена внутренняя безопасность, ему-де пришлось взяться за внутренний сыск.
Между секретными службами постоянно идет профессиональное соперничество,
однако эта вражда, восходящая даже к организации, предшествовавшей ЦРУ (то
есть УСС. - Н. Я.), имела прискорбные последствия для государственной
безопасности"[24].
Сочинители этих и аналогичных статей в "Нью-Йорк таймс" сумели найти
приемлемые, с точки зрения власть имущих в США, формулировки, чтобы
изобразить элементарное требование покончить со служением ЦРУ узким
интересам в высших терминах государственного блага. В патриотизме (в
американском его понимании) и убедительности (по вашингтонским стандартам)
им никак нельзя было отказать. Президент Форд поторопился заверить, что
ничего подобного не может быть при его администрации, он, во всяком случае,
не потерпит этого, а посему распорядился, чтобы директор ЦРУ У. Колби
доложил ему, как обстоят дела. 26 декабря 1974 года Колби представил
секретный отчет. "Лос-Анджелес таймс" сумела выяснить, что в нем
действительно подтверждалось: ЦРУ составило досье на 9 тысяч американских
граждан и в нарушение закона устраивало обыски квартир нежелательных лиц,
включая своих бывших сотрудников[25]. Скандал разрастался, грозя
даже перерасти предначертайте рамки. Как во времена Уотергейта, вновь на
карту ставилась правдивость заявлений правительственных органов.
Тогда 5 января 1975 года Форд поручил вице-президенту Н. Рокфеллеру
возглавить комиссию для расследования незаконного внутреннего сыска ЦРУ. 27
января сенат создал свою комиссию под председательством Ф. Черча. Через два
дня аналогичную комиссию учредила палата представителей. Ею с лета 1975 года
руководил конгрессмен О. Пайк. Обе комиссии конгресса получили по 750 тысяч
долларов и жесткий свод правил по поводу обращения с секретными материалами.
Хотя очень скоро сенсационные сообщения о злоупотреблениях тайной полиции
стали предметом обсуждения на страницах печати и экранах телевизоров, вызвав
словесные эксцессы, расследования не выходили из рамок того, что считала
допустимым правящая олигархия.
Президент Форд в повторных благословениях или, если угодно, напутствиях
расследователям подчеркивал, что их задача - укреплять, а не ослаблять
порядки, при которых живет американский народ. 5 марта президент указал, что
он не обязывает федеральные органы подчиняться всем требованиям комиссий
конгресса о предоставлении материалов. 7 апреля он воззвал: "Америка не
станет сомневаться в себе и испытывать паралич воли. Американцы не
демонтируют оборону Соединенных Штатов. Мы, конечно, не станем на столь
наивную точку зрения на мир, в котором мы живем, что демонтируем наши
жизненно важные разведывательные органы". 10 апреля Форд особо предупредил
объединенную сессию конгресса, чтобы та не подрывала "один из важнейших
национальных институтов" - разведку в самом широком смысле[26].
Что до методов и результатов расследований, то тон здесь стремилась
задавать правительственная комиссия Н. Рокфеллера. "Знающие наблюдатели, -
заметил американский юрист Дж. Лофтус в своей книге в 1982 году, - сравнили
назначение главой этой комиссии Нельсона Рокфеллера с поручением лисе
стеречь курятник, ибо Рокфеллер был связан с разведывательным сообществом и
знал о тайных операциях... В комиссию Рокфеллера входил Рональд Рейган,
который, быть может, неумышленно в свое время помогал в сборе средств для
организации ОПК ЦРУ "Крестовый поход за свободу" и публично призывал дать
убежище в США борцам за свободу" (имелись в виду военные преступники,
ввезенные ЦРУ в США после 1945 года. - Н. Я.). Впрочем, отмечено другим
американским исследователем в книге в 1983 году: "Серьезность подхода к делу
комиссии продемонстрировал один из ее членов, бывший губернатор Рональд
Рейган. Он ушел, не дождавшись конца учредительного заседания комиссии, и
умудрился пропустить три из последующих четырех еженедельных
заседаний"[27].
А президент Форд в то время с благочестивым видом выразил уверенность,
что доклады всех трех комиссий "могут и восстановят" доверие к ЦРУ, "в
конечном итоге у нас будет сильное, эффективное и должное Центральное
разведывательное управление". Когда 10 июня 1975 года был опубликован доклад
комиссии Рокфеллера, то стало ясно, что имел в виду президент. Скороговоркой
(доклад занял 299 страниц) признав, что ЦРУ занималось деятельностью
"определенно незаконной", что "вело к необоснованным нарушениям прав
американцев", составители документа не дали особых гарантий на будущее в
этом отношении и вместе с тем решительно выступили в защиту прав
определенной категории лиц. Соответствующее место в докладе гласило:
"Обращение с ищущими убежища. Установлено:
Управление безопасности (ЦРУ) обязано обеспечить безопасность лиц,
укрывшихся в Соединенных Штатах. Обычно такое лицо можно обработать и
допустить в общество через несколько месяцев, однако одного из них против
его воли поместили в учреждение ЦРУ (читай: тюрьму. - Н. Я.) на три года.
Его держали в одиночном заключении в спартанских условиях. ЦРУ заключило его
на такой длительный срок, сомневаясь в его искренности. Заключение одобрил
директор ЦРУ, а ФБР, генеральный прокурор, управление разведки США и
некоторые члены конгресса знали в той или иной степени об этом. В другом
случае ищущий убежища подвергся избиению... Директор ЦРУ и генеральный
инспектор должны следить, чтобы подобные случаи не повторялись".
На цоколе статуи Свободы, водруженной в конце прошлого века у входа в
гавань Нью-Йорка, выбиты трогательные слова насчет того, что Америка ждет
униженных и оскорбленных Старого Света. Теперь за спиной внушительной статуи
стоит ЦРУ со своими порядками, неведомыми навек запечатленной в камне и
бронзе достойной даме. Точнее, комиссия Рокфеллера пожурила ЦРУ за то,
великолепная организация дубинами и прочим приличествующим ей инструментом
отбивает охоту сманивать иных в США, тогда как уже в пропагандистских целях,
не говоря о других, весьма понятных и прозрачных, целесообразно устраивать
вокруг таких лиц свистопляску, треща об их благоденствии за широкой спиной
статуи Свободы. А уже живущим там, то есть более чем двухсотмиллионному
американскому народу, доклад комиссии Рокфеллера разъяснил:
"Индивидуальные свободы являются основополагающими в нашем обществе.
Нужно сохранять конституционное правление. Но нужна также эффективная и
действенная система разведки, а чтобы она была эффективной, многие стороны
ее деятельности должны сохраняться в тайне.
Достижение этих целей таит в себе значительные возможности для
конфликта. Энергичное ведение разведки определенными методами может привести
к нарушению индивидуальных прав. Существование США требует эффективной
службы разведки, но сохранение индивидуальных прав в самих США требует
ограничения или запрещения сбора разведывательных данных. Трудно провести
разумную грань, где кончается законная разведка и начинается эрозия
конституционного правления.
Пытаясь наметить такую грань, мы в первую очередь руководствовались
положениями конституции, как они истолкованы Верховным судом, теми
ценностями, которые, по нашему разумению, отражены в демократическом
процессе, и верой в свободное общество. В то же время мы стремились
полностью принять в расчет потребности национальной безопасности,
потребности мощной национальной обороны против внешней агрессии и внутренней
подрывной работы"[28].
Стандартная, битая риторика. В общем, сограждане, так было, так будет.
И если у кого-нибудь на сей счет остались сомнения, то их рассеяли выводы
сенатской комиссии Ф. Черча, которая 14 апреля 1976 года после 15 месяцев
работы представила свой доклад. Если под рукой Н. Рокфеллера было 8 человек,
то в распоряжении 11 членов сенатской комиссии - штат в 100 человек,
собравших 110 тысяч страниц материалов. И каков же ее основной вывод?
"Комиссия нашла, что внешние и военные разведывательные органы США внесли
серьезный вклад в обеспечение государственной безопасности и в целом
выполняют свои задачи ревностно и выдающимся образом. Комиссия далее
находит, что мужчины и женщины, служащие Америке на трудном и опасном
поприще разведки, заслуживают уважения и благодарности
страны"[29]. За что конкретно? А за то, что помянутые мужчины и
женщины славно потрудились и трудятся на фронтах тайной войны, проведенных,
помимо прочего, их усилиями через каждый дом самих Соединенных Штатов. У них
есть свой кодекс поведения, один из постулатов которого содержался в
совершенно секретном докладе президенту Д. Эйзенхауэру о деятельности ЦРУ,
представленном в сентябре 1954 года: нужна "агрессивная тайная
психологическая, политическая и квазивоенная организация, более эффективная,
более уникальная и в случае необходимости более беспощадная, чем
используемая врагом. Никому не дозволено стоять на пути должного,
эффективного и полного достижения этой задачи... В этой игре нет правил.
Принятые доселе нормы человеческого поведения неприменимы к этой
деятельности. Если США суждено выжить, давние американские концепции
справедливости должны быть пересмотрены. Мы должны развивать эффективные
службы шпионажа и контрразведки и научиться вести подрывную работу и
уничтожать наших врагов более хитроумными, более сложными и более
эффективными методами, чем используются против нас. Может оказаться
необходимым, чтобы американский народ ознакомился, понял и поддержал эту в
основе отвратительную философию".
В развитие изложенных общих положений директивой Совета национальной
безопасности в 1955 году на ЦРУ было возложено:
"- Создавать и использовать трудности для международного коммунизма.
- Дискредитировать международный коммунизм, уменьшать силу его партий и
организаций"[30].
Этот подход и рекомендованный образ действий остаются в силе по сей
день. Они оказали глубокое воздействие если не на американский народ, то,
несомненно, на его представителей, каковыми наверняка считают себя сенаторы,
составившие комиссию Ф. Черча. Хорошо усвоив помянутую "отвратительную
философию", значительно упрощающую все, они, совершив дозволенную экскурсию
по трущобам тайной полиции, в святой простоте сознались: "В некоторых
отношениях профессия разведчика напоминает монашество с принятой там
дисциплиной и личными жертвами, похожими на средневековые ордена. Разведка -
профессиональная карьера, в которой, однако, нормы американской морали
иногда прискорбно искажаются. Несмотря на то, что у комиссии был мандат
сената и мы вчиняли требования под угрозой судебного наказания, комиссии так
и не удалось самой просмотреть документы разведывательных органов. Все они -
Центральное разведывательное управление, Федеральное бюро расследований,
Агентство национальной безопасности, Налоговое бюро, Управление разведки
министерства обороны или Совет национальной безопасности - представляли
документы и материалы, только пропустив их через внутреннюю цензуру. Хотя
сенатское расследование было предпринято по решению конгресса, а созданные в
соответствии с конституцией комиссий имели право на неограниченный доступ,
ЦРУ и другие правительственные органы ограничили доступ комиссии к
материалам[31].
Нетрудно теперь понять цену как "разоблачений" комиссии Ф. Черча и ее
рекомендаций, так и установить первоисточник шумихи, поднятой в Соединенных
Штатах вокруг пятнадцатимесячных трудов почтенных сенаторов. Для обозрения
было выставлено то, что сочли возможным и нужным показать руководители ЦРУ и
К°, - надводная часть айсберга тайной полиции.
Если комиссия Ф. Черча пошла на компромисс и, по существу, оказалась на
поводу у тех, кого расследовала, тем самым подтвердив живучесть великой
американской традиции поклонения идолу тайной полиции, то несколько по-иному
сложились дела у консервативного конгрессмена О. Пайка. Его комиссия
оказалась на редкость упрямой, горевшей наивной верой в бесспорное
главенство законодательной власти над исполнительной. Это наложило отпечаток
на ее методы расследования и привело к неизбежному результату: комиссию
честили на все корки и даже демагогически окрестили маккартистской. Доклад
комиссии был представлен 19 января 1976 года. Через 10 дней палата
представителей, проголосовав, постановила оставить его в тайне. Причины
решения законодателей прояснились, когда корреспондент "Коламбия бродкастинг
корпорейшн" раздобыл экземпляр доклада, а газета "Вилледж войс" 16 и 23
февраля 1976 года опубликовала несколько извлечений из него.
Доклад начинался с красочного описания одиссеи комиссии в бурном море
американских спецслужб. Уже его первая фраза многозначительна: "Если
недавний опыт комиссии принять за критерий, то органы разведки, подлежащие
контролю законодателей конгресса, ныне находятся вне их сферы компетенции".
Утверждение это затем документировалось перечислением препятствий, которые
чинили комиссии различные правительственные органы, что заняло 81
страницу[32].
Между тем комиссия отнюдь не преступила границ, характерных для любого
буржуазного парламента, она просто попыталась выяснить, сколько и на что
расходуют доллары американские спецслужбы. Этому и посвящен основной раздел
доклада, который открывала цитата из американской конституции: "Казначейство
отпускает средства только в соответствии с законными ассигнованиями, а
систематические отчеты о доходах и расходах государственных средств будут
публиковаться". Статью, естественно, знает каждый успевающий американский
школьник, и ее положения входят в золотой фонд идеологов американской
"демократии".
Поэтому, повествуется далее в докладе, "расходование средств было
главным вопросом слушаний. Избрание этого в качестве отправной точки
основывалось на конституционной ответственности и воплощало честную технику
расследования, - проследив путь долларов, комиссия выяснит, на что они
тратились, и, следовательно, установит приоритеты наших секретных
служб"[33]. Американские конгрессмены, если и обучены
чему-нибудь, то в первую очередь умению считать деньги, и безмерно гордятся
этой первой из доблестей буржуа. С величайшим удивлением, граничившим с
ужасом, они обнаружили, что оказались в мире странной и даже немыслимой
бухгалтерии - по приблизительной их оценке и призванных на помощь экспертов,
расходы на внутренний сыск превышали официальные ассигнования по крайней
мере в пять раз. Прикидка общих расходов на глазок, ибо в конкретных данных
комиссии на каждом шагу отказывали, выявила поражающую воображение
любознательных цифру - не менее 10 миллиардов долларов. Официальные же
ассигнования на ЦРУ и К° составляют примерно 3 миллиарда долларов.
Действительно, есть от чего прийти в ужас.
Едва ли большим утешением было то, что, по оценке комиссии Пайка,
действительные расходы на разведывательную деятельность за рубежом превышали
всего в три-четыре раза официальные ассигнования, то есть завышение
несколько меньше по сравнению с внутренним сыском. Но почему такая
секретность?
В ответ на настойчивые требования комиссии объяснить причины такого
несоответствия последовали невразумительные речи. В отчаянии комиссия Пайка
заключила в своем докладе: "Ныне налогоплательщики и большинство
конгрессменов не знают и не могут выяснить, сколько они тратят на шпионаж.
Это прямо противоречит конституции, требующей периодических и публичных
отчетов о всех расходах федерального правительства. Ратующие за секретность
молчат о конституции. Они не упоминают о налогоплательщиках. Вместо этого
они разглагольствуют о том, что русские могли бы получить некое
представление о конкретных операциях, даже если бы все, что узнали они,
ограничивалось бы общей суммой в несколько миллиардов долларов, покрывающей
работу десятков организаций. Как русские в этих условиях могут что-либо
выяснить, непонятно. Комиссия спрашивала, но так и не получила
ответа"[34]. По давним американским традициям, у светил тайной
полиции, почтивших своим присутствием заседания комиссии, допытывались,
насколько эффективно расходовались выявленные астрономические суммы. Светила
отмалчивались или уклонялись от оценок, без устали ссылаясь на секретность.
Но даже из очень ограниченной документации, выданной комиссии, представала
картина хорошо поставленного расточительства. Перед тем как перейти к делам
внутренним, Пайк и его коллеги взяли "разбег", обратившись к делам ЦРУ на
внешних "фронтах". Даже вскрывшаяся очень отрывочная картина, ничтожная
часть всего, оставила тягостное впечатление. Публицист Д. Уайз
комментировал: "Так какие же секреты так усиленно охраняет правительство?
Что касается доклада комиссии Пайка, то в число этих секретов входили: Генри
сжигает книги", - сказал Эйзенхауэр. - Это ошибочный путь борьбы с
коммунизмом. Правильный путь - путь ЦРУ.
Ошибки ЦРУ начались со злоупотребления властью. Ее было в избытке, и ее
было слишком легко употребить - в отношении государственного департамента,
других министерств, патриотически настроенных бизнесменов в Нью-Йорке и
фондов, которыми они руководили. Мощь ЦРУ превзошла мощь конгресса, печати
и, следовательно, народам[17]. Что же, правдоподобный диагноз, по
крайней мере, поставлен специалистом.
Как видим, сфера профессионального интереса ЦРУ охватила и всю страну
"великой демократии". Очень и очень многие среди власть предержащих
оказались прямо заинтересованными в том, чтобы притупить острие
разведывательного управления, пронизавшее самую вершину государственной
структуры. Вмешательство его в дела высших сфер, а отнюдь не обеспечение
интересов "народа", вызвало в Вашингтоне великий гнев. В конечном счете
нападки на ЦРУ и ФБР были не самоцелью, а производным от Уотергейта -
восстановления баланса между исполнительной и законодательной властями,
деформированного в США в последние десятилетия, что особенно ярко
обнаружилось в президентство Р. Никсона. Расследования и пошли по этой
линии, не затронув существенным образом внешних функций ЦРУ или карательных
прерогатив ФБР против инакомыслящих в США. Во всем этом деле несомненна и
легко различима при внимательном рассмотрении грубая политическая подоплека,
а отнюдь не прекраснодушное стремление к обеспечению пресловутых
демократических свобод. На Капитолийском холме давно по уши заняты
самообслуживанием, и потому не хватает времени для заботы о правах тех, кто
населяет остальную территорию страны.
С разной степенью резкости, но обычно ядовито американские газеты
отметили личную заинтересованность конгрессменов в разоблачении шашней ФБР,
но одновременно поклялись в своем уважении сыскным институтам, а именно:
"Некоторые конгрессмены вознегодовали, когда открылась практика ФБР собирать
о них сведения. В их негодовании просматривается мысль о том, что прекрасно,
когда ФБР заводит досье на рядового гражданина, а на конгрессмена нельзя: он
важное должностное лицо республики... Конечно, нет возражений, чтобы ФБР
находилось под жестким контролем. Однако было бы удивительно, если бы
общественное мнение или конгресс настаивали на свободном доступе к досье, в
которых содержатся доказательства преступных деяний, имена добросовестных
осведомителей и наверняка - значительно больше о некоторых государственных
деятелях, чем нам хотелось бы знать"[18].
"Стейт", выходящая в Южной Каролине, заявила: "Конгрессмены не святые,
и отнюдь не оправданно их нынешнее возмущение по поводу известий о том, что
в досье ФБР содержится некая информация о них, собранная в ходе обычной
работы ФБР. Выборы или назначение на государственную должность, к сожалению,
автоматически не гарантируют, что люди, попавшие туда, становятся образцом
добродетели. Хотя государственные деятели как класс не должны быть предметом
особого внимания ФБР или других ведомств по поддержанию закона, равным
образом их не следует исключать из числа лиц, подпадающих под это внимание,
если обстоятельства этого требуют"[19].
Оклахомская "Тулса дейли уорлд" сочла необходимым особо предупредить:
"Досье ФБР, говорят нам, содержат, по крайней мере частично, материал,
касающийся личных пороков конгрессменов, например, о пьянстве или другом
непристойном поведении. Нет необходимости разглашать содержание этих досье,
чтобы заключить: конгрессменам не нравится, что ФБР завело на них досье,
независимо от причин, приведших к этому. Самые говорливые среди
законодателей уже заявили о том, что они потрясены и разгневаны... В
нынешней обстановке таится опасность, что реакция против ФБР и, возможно,
ЦРУ может подорвать их важные функции безопасности. Стране в такой же
степени окажет дурную услугу эта сверхреакция, как нанесли ущерб ныне
обнародованные эксцессы обеих организаций"[20].
Те, кто в ужасе воздевал руки и закатывал глаза в Капитолии или
редакциях газет, были преисполнены решимости предотвратить эту опасность.
"Нью-Йорк таймс", собственно, первая забившая тревогу по поводу деяний ЦРУ и
ФБР, сочла необходимым с самого начала определить, чего она добивается:
"Незаконная слежка и невозможность возбудить по поводу нее законное
разбирательство до публичных разглашений указывают на то, что институционная
система балансов и противовесов потерпела полнейшее крушение. Много лет наша
газета в числе других требовала тщательного надзора со стороны конгресса за
разведкой. Однако ответственность за то, чтобы предотвратить новые
злоупотребления властью, остается прежде всего за ЦРУ и другими ведомствами
разведывательного сообщества, если они хотят по-прежнему пользоваться
доверием, абсолютно необходимым для выполнения их задач"[21].
Кампания против ЦРУ и ФБР набирала силу, но уже в самом ее начале
столичная "Вашингтон пост" не без цинизма предрекла в передовой: "По
подсчетам сенатора Матиаса, за 28 лет с момента создания Центрального
разведывательного управления было предложено свыше 200 резолюций и
законодательных предложений, требовавших тех или иных реформ ЦРУ. Но
результатов по части реформ почти не достигнуто. Теперь реформаторам
представилась еще одна возможность"[22].
В этой психологической атмосфере и начались расследования, имевшие в
виду указать тайной полиции, ее место в американской государственной системе
и уже по этой причине неизмеримо повысить ее эффективность.
Двухпартийная система правления в США не эффектная фраза, а отражение
сути государственного устройства страны. Указание на то, что независимо от
партийной принадлежности власть принадлежит монополистическому капиталу,
общеизвестно. Из этого следует, что партийные распри, заметно, иногда и
неожиданно, оживляющие авансцену политической жизни страны, не затрагивают
скелета государственного управления, деятельность бесчисленных
исполнительных органов, через которые осуществляется практическая политика
правящей олигархии. Уотергейт показал, что она ощетинилась, когда
администрация Никсона попыталась превратить такие исполнительные органы, как
ЦРУ и ФБР, в орудие узкопартийной, если не личной или групповой, политики.
Когда с Никсоном было покончено, настала пора выправить положение этих
ведомств в государственной иерархии.
Застрельщиком этой кампании и выступила редакция "Нью-Йорк таймс"
начавшая с конца 1974 года оповещать американскую общественность посредством
редакционных статей о своей возмущенной гражданской совести. Возмущенной
прежде всего тем, что ЦРУ, учрежденное для внешней разведки, превратилось в
сыскное агентство внутри Соединенных Штатов. Газета внезапно припомнила, что
закон 1947 года о создании ЦРУ предусматривал, что оно "не будет иметь
полицейских и принудительных полномочий как функций внутренней безопасности"
(раздел 50, статья 403 кодекса США). Газета, не называя имен, сослалась на
ряд источников, согласно которым прискорбное положение сложилось в
результате решения директора ФБР Э. Гувера в 1970 году порвать все связи с
ЦРУ. Этот шаг, сокрушалась "Нью-Йорк таймс", результат "давнего недоверия
между обеими организациями". Итак, цитировала она бывшего сотрудника ФБР,
пожелавшего остаться анонимным, "все сотрудничество в области контрразведки,
если не считать символического, между двумя ведомствами с тех пор
прекратилось"[23].
Забегая вперед и предвосхищая аргументы защитников ЦРУ, "Нью-Йорк
таймс" сурово изрекла в передовой: "Говорят, что внутренний сыск (ЦРУ)
допустим, когда речь идет о прямой связи с иностранной разведкой. Конкретная
попытка обоснования этого проистекает из решения, принятого в 1970 году
директором ФБР Эдгаром Гувером, ныне покойным, подорвать сотрудничество с
ЦРУ. Коль скоро ЦРУ не могло больше опираться на ФБР, которому по закону
вверена внутренняя безопасность, ему-де пришлось взяться за внутренний сыск.
Между секретными службами постоянно идет профессиональное соперничество,
однако эта вражда, восходящая даже к организации, предшествовавшей ЦРУ (то
есть УСС. - Н. Я.), имела прискорбные последствия для государственной
безопасности"[24].
Сочинители этих и аналогичных статей в "Нью-Йорк таймс" сумели найти
приемлемые, с точки зрения власть имущих в США, формулировки, чтобы
изобразить элементарное требование покончить со служением ЦРУ узким
интересам в высших терминах государственного блага. В патриотизме (в
американском его понимании) и убедительности (по вашингтонским стандартам)
им никак нельзя было отказать. Президент Форд поторопился заверить, что
ничего подобного не может быть при его администрации, он, во всяком случае,
не потерпит этого, а посему распорядился, чтобы директор ЦРУ У. Колби
доложил ему, как обстоят дела. 26 декабря 1974 года Колби представил
секретный отчет. "Лос-Анджелес таймс" сумела выяснить, что в нем
действительно подтверждалось: ЦРУ составило досье на 9 тысяч американских
граждан и в нарушение закона устраивало обыски квартир нежелательных лиц,
включая своих бывших сотрудников[25]. Скандал разрастался, грозя
даже перерасти предначертайте рамки. Как во времена Уотергейта, вновь на
карту ставилась правдивость заявлений правительственных органов.
Тогда 5 января 1975 года Форд поручил вице-президенту Н. Рокфеллеру
возглавить комиссию для расследования незаконного внутреннего сыска ЦРУ. 27
января сенат создал свою комиссию под председательством Ф. Черча. Через два
дня аналогичную комиссию учредила палата представителей. Ею с лета 1975 года
руководил конгрессмен О. Пайк. Обе комиссии конгресса получили по 750 тысяч
долларов и жесткий свод правил по поводу обращения с секретными материалами.
Хотя очень скоро сенсационные сообщения о злоупотреблениях тайной полиции
стали предметом обсуждения на страницах печати и экранах телевизоров, вызвав
словесные эксцессы, расследования не выходили из рамок того, что считала
допустимым правящая олигархия.
Президент Форд в повторных благословениях или, если угодно, напутствиях
расследователям подчеркивал, что их задача - укреплять, а не ослаблять
порядки, при которых живет американский народ. 5 марта президент указал, что
он не обязывает федеральные органы подчиняться всем требованиям комиссий
конгресса о предоставлении материалов. 7 апреля он воззвал: "Америка не
станет сомневаться в себе и испытывать паралич воли. Американцы не
демонтируют оборону Соединенных Штатов. Мы, конечно, не станем на столь
наивную точку зрения на мир, в котором мы живем, что демонтируем наши
жизненно важные разведывательные органы". 10 апреля Форд особо предупредил
объединенную сессию конгресса, чтобы та не подрывала "один из важнейших
национальных институтов" - разведку в самом широком смысле[26].
Что до методов и результатов расследований, то тон здесь стремилась
задавать правительственная комиссия Н. Рокфеллера. "Знающие наблюдатели, -
заметил американский юрист Дж. Лофтус в своей книге в 1982 году, - сравнили
назначение главой этой комиссии Нельсона Рокфеллера с поручением лисе
стеречь курятник, ибо Рокфеллер был связан с разведывательным сообществом и
знал о тайных операциях... В комиссию Рокфеллера входил Рональд Рейган,
который, быть может, неумышленно в свое время помогал в сборе средств для
организации ОПК ЦРУ "Крестовый поход за свободу" и публично призывал дать
убежище в США борцам за свободу" (имелись в виду военные преступники,
ввезенные ЦРУ в США после 1945 года. - Н. Я.). Впрочем, отмечено другим
американским исследователем в книге в 1983 году: "Серьезность подхода к делу
комиссии продемонстрировал один из ее членов, бывший губернатор Рональд
Рейган. Он ушел, не дождавшись конца учредительного заседания комиссии, и
умудрился пропустить три из последующих четырех еженедельных
заседаний"[27].
А президент Форд в то время с благочестивым видом выразил уверенность,
что доклады всех трех комиссий "могут и восстановят" доверие к ЦРУ, "в
конечном итоге у нас будет сильное, эффективное и должное Центральное
разведывательное управление". Когда 10 июня 1975 года был опубликован доклад
комиссии Рокфеллера, то стало ясно, что имел в виду президент. Скороговоркой
(доклад занял 299 страниц) признав, что ЦРУ занималось деятельностью
"определенно незаконной", что "вело к необоснованным нарушениям прав
американцев", составители документа не дали особых гарантий на будущее в
этом отношении и вместе с тем решительно выступили в защиту прав
определенной категории лиц. Соответствующее место в докладе гласило:
"Обращение с ищущими убежища. Установлено:
Управление безопасности (ЦРУ) обязано обеспечить безопасность лиц,
укрывшихся в Соединенных Штатах. Обычно такое лицо можно обработать и
допустить в общество через несколько месяцев, однако одного из них против
его воли поместили в учреждение ЦРУ (читай: тюрьму. - Н. Я.) на три года.
Его держали в одиночном заключении в спартанских условиях. ЦРУ заключило его
на такой длительный срок, сомневаясь в его искренности. Заключение одобрил
директор ЦРУ, а ФБР, генеральный прокурор, управление разведки США и
некоторые члены конгресса знали в той или иной степени об этом. В другом
случае ищущий убежища подвергся избиению... Директор ЦРУ и генеральный
инспектор должны следить, чтобы подобные случаи не повторялись".
На цоколе статуи Свободы, водруженной в конце прошлого века у входа в
гавань Нью-Йорка, выбиты трогательные слова насчет того, что Америка ждет
униженных и оскорбленных Старого Света. Теперь за спиной внушительной статуи
стоит ЦРУ со своими порядками, неведомыми навек запечатленной в камне и
бронзе достойной даме. Точнее, комиссия Рокфеллера пожурила ЦРУ за то,
великолепная организация дубинами и прочим приличествующим ей инструментом
отбивает охоту сманивать иных в США, тогда как уже в пропагандистских целях,
не говоря о других, весьма понятных и прозрачных, целесообразно устраивать
вокруг таких лиц свистопляску, треща об их благоденствии за широкой спиной
статуи Свободы. А уже живущим там, то есть более чем двухсотмиллионному
американскому народу, доклад комиссии Рокфеллера разъяснил:
"Индивидуальные свободы являются основополагающими в нашем обществе.
Нужно сохранять конституционное правление. Но нужна также эффективная и
действенная система разведки, а чтобы она была эффективной, многие стороны
ее деятельности должны сохраняться в тайне.
Достижение этих целей таит в себе значительные возможности для
конфликта. Энергичное ведение разведки определенными методами может привести
к нарушению индивидуальных прав. Существование США требует эффективной
службы разведки, но сохранение индивидуальных прав в самих США требует
ограничения или запрещения сбора разведывательных данных. Трудно провести
разумную грань, где кончается законная разведка и начинается эрозия
конституционного правления.
Пытаясь наметить такую грань, мы в первую очередь руководствовались
положениями конституции, как они истолкованы Верховным судом, теми
ценностями, которые, по нашему разумению, отражены в демократическом
процессе, и верой в свободное общество. В то же время мы стремились
полностью принять в расчет потребности национальной безопасности,
потребности мощной национальной обороны против внешней агрессии и внутренней
подрывной работы"[28].
Стандартная, битая риторика. В общем, сограждане, так было, так будет.
И если у кого-нибудь на сей счет остались сомнения, то их рассеяли выводы
сенатской комиссии Ф. Черча, которая 14 апреля 1976 года после 15 месяцев
работы представила свой доклад. Если под рукой Н. Рокфеллера было 8 человек,
то в распоряжении 11 членов сенатской комиссии - штат в 100 человек,
собравших 110 тысяч страниц материалов. И каков же ее основной вывод?
"Комиссия нашла, что внешние и военные разведывательные органы США внесли
серьезный вклад в обеспечение государственной безопасности и в целом
выполняют свои задачи ревностно и выдающимся образом. Комиссия далее
находит, что мужчины и женщины, служащие Америке на трудном и опасном
поприще разведки, заслуживают уважения и благодарности
страны"[29]. За что конкретно? А за то, что помянутые мужчины и
женщины славно потрудились и трудятся на фронтах тайной войны, проведенных,
помимо прочего, их усилиями через каждый дом самих Соединенных Штатов. У них
есть свой кодекс поведения, один из постулатов которого содержался в
совершенно секретном докладе президенту Д. Эйзенхауэру о деятельности ЦРУ,
представленном в сентябре 1954 года: нужна "агрессивная тайная
психологическая, политическая и квазивоенная организация, более эффективная,
более уникальная и в случае необходимости более беспощадная, чем
используемая врагом. Никому не дозволено стоять на пути должного,
эффективного и полного достижения этой задачи... В этой игре нет правил.
Принятые доселе нормы человеческого поведения неприменимы к этой
деятельности. Если США суждено выжить, давние американские концепции
справедливости должны быть пересмотрены. Мы должны развивать эффективные
службы шпионажа и контрразведки и научиться вести подрывную работу и
уничтожать наших врагов более хитроумными, более сложными и более
эффективными методами, чем используются против нас. Может оказаться
необходимым, чтобы американский народ ознакомился, понял и поддержал эту в
основе отвратительную философию".
В развитие изложенных общих положений директивой Совета национальной
безопасности в 1955 году на ЦРУ было возложено:
"- Создавать и использовать трудности для международного коммунизма.
- Дискредитировать международный коммунизм, уменьшать силу его партий и
организаций"[30].
Этот подход и рекомендованный образ действий остаются в силе по сей
день. Они оказали глубокое воздействие если не на американский народ, то,
несомненно, на его представителей, каковыми наверняка считают себя сенаторы,
составившие комиссию Ф. Черча. Хорошо усвоив помянутую "отвратительную
философию", значительно упрощающую все, они, совершив дозволенную экскурсию
по трущобам тайной полиции, в святой простоте сознались: "В некоторых
отношениях профессия разведчика напоминает монашество с принятой там
дисциплиной и личными жертвами, похожими на средневековые ордена. Разведка -
профессиональная карьера, в которой, однако, нормы американской морали
иногда прискорбно искажаются. Несмотря на то, что у комиссии был мандат
сената и мы вчиняли требования под угрозой судебного наказания, комиссии так
и не удалось самой просмотреть документы разведывательных органов. Все они -
Центральное разведывательное управление, Федеральное бюро расследований,
Агентство национальной безопасности, Налоговое бюро, Управление разведки
министерства обороны или Совет национальной безопасности - представляли
документы и материалы, только пропустив их через внутреннюю цензуру. Хотя
сенатское расследование было предпринято по решению конгресса, а созданные в
соответствии с конституцией комиссий имели право на неограниченный доступ,
ЦРУ и другие правительственные органы ограничили доступ комиссии к
материалам[31].
Нетрудно теперь понять цену как "разоблачений" комиссии Ф. Черча и ее
рекомендаций, так и установить первоисточник шумихи, поднятой в Соединенных
Штатах вокруг пятнадцатимесячных трудов почтенных сенаторов. Для обозрения
было выставлено то, что сочли возможным и нужным показать руководители ЦРУ и
К°, - надводная часть айсберга тайной полиции.
Если комиссия Ф. Черча пошла на компромисс и, по существу, оказалась на
поводу у тех, кого расследовала, тем самым подтвердив живучесть великой
американской традиции поклонения идолу тайной полиции, то несколько по-иному
сложились дела у консервативного конгрессмена О. Пайка. Его комиссия
оказалась на редкость упрямой, горевшей наивной верой в бесспорное
главенство законодательной власти над исполнительной. Это наложило отпечаток
на ее методы расследования и привело к неизбежному результату: комиссию
честили на все корки и даже демагогически окрестили маккартистской. Доклад
комиссии был представлен 19 января 1976 года. Через 10 дней палата
представителей, проголосовав, постановила оставить его в тайне. Причины
решения законодателей прояснились, когда корреспондент "Коламбия бродкастинг
корпорейшн" раздобыл экземпляр доклада, а газета "Вилледж войс" 16 и 23
февраля 1976 года опубликовала несколько извлечений из него.
Доклад начинался с красочного описания одиссеи комиссии в бурном море
американских спецслужб. Уже его первая фраза многозначительна: "Если
недавний опыт комиссии принять за критерий, то органы разведки, подлежащие
контролю законодателей конгресса, ныне находятся вне их сферы компетенции".
Утверждение это затем документировалось перечислением препятствий, которые
чинили комиссии различные правительственные органы, что заняло 81
страницу[32].
Между тем комиссия отнюдь не преступила границ, характерных для любого
буржуазного парламента, она просто попыталась выяснить, сколько и на что
расходуют доллары американские спецслужбы. Этому и посвящен основной раздел
доклада, который открывала цитата из американской конституции: "Казначейство
отпускает средства только в соответствии с законными ассигнованиями, а
систематические отчеты о доходах и расходах государственных средств будут
публиковаться". Статью, естественно, знает каждый успевающий американский
школьник, и ее положения входят в золотой фонд идеологов американской
"демократии".
Поэтому, повествуется далее в докладе, "расходование средств было
главным вопросом слушаний. Избрание этого в качестве отправной точки
основывалось на конституционной ответственности и воплощало честную технику
расследования, - проследив путь долларов, комиссия выяснит, на что они
тратились, и, следовательно, установит приоритеты наших секретных
служб"[33]. Американские конгрессмены, если и обучены
чему-нибудь, то в первую очередь умению считать деньги, и безмерно гордятся
этой первой из доблестей буржуа. С величайшим удивлением, граничившим с
ужасом, они обнаружили, что оказались в мире странной и даже немыслимой
бухгалтерии - по приблизительной их оценке и призванных на помощь экспертов,
расходы на внутренний сыск превышали официальные ассигнования по крайней
мере в пять раз. Прикидка общих расходов на глазок, ибо в конкретных данных
комиссии на каждом шагу отказывали, выявила поражающую воображение
любознательных цифру - не менее 10 миллиардов долларов. Официальные же
ассигнования на ЦРУ и К° составляют примерно 3 миллиарда долларов.
Действительно, есть от чего прийти в ужас.
Едва ли большим утешением было то, что, по оценке комиссии Пайка,
действительные расходы на разведывательную деятельность за рубежом превышали
всего в три-четыре раза официальные ассигнования, то есть завышение
несколько меньше по сравнению с внутренним сыском. Но почему такая
секретность?
В ответ на настойчивые требования комиссии объяснить причины такого
несоответствия последовали невразумительные речи. В отчаянии комиссия Пайка
заключила в своем докладе: "Ныне налогоплательщики и большинство
конгрессменов не знают и не могут выяснить, сколько они тратят на шпионаж.
Это прямо противоречит конституции, требующей периодических и публичных
отчетов о всех расходах федерального правительства. Ратующие за секретность
молчат о конституции. Они не упоминают о налогоплательщиках. Вместо этого
они разглагольствуют о том, что русские могли бы получить некое
представление о конкретных операциях, даже если бы все, что узнали они,
ограничивалось бы общей суммой в несколько миллиардов долларов, покрывающей
работу десятков организаций. Как русские в этих условиях могут что-либо
выяснить, непонятно. Комиссия спрашивала, но так и не получила
ответа"[34]. По давним американским традициям, у светил тайной
полиции, почтивших своим присутствием заседания комиссии, допытывались,
насколько эффективно расходовались выявленные астрономические суммы. Светила
отмалчивались или уклонялись от оценок, без устали ссылаясь на секретность.
Но даже из очень ограниченной документации, выданной комиссии, представала
картина хорошо поставленного расточительства. Перед тем как перейти к делам
внутренним, Пайк и его коллеги взяли "разбег", обратившись к делам ЦРУ на
внешних "фронтах". Даже вскрывшаяся очень отрывочная картина, ничтожная
часть всего, оставила тягостное впечатление. Публицист Д. Уайз
комментировал: "Так какие же секреты так усиленно охраняет правительство?
Что касается доклада комиссии Пайка, то в число этих секретов входили: Генри