Страница:
атомным оружием и впереди термоядерная эра. В 1950 году Совет национальной
безопасности разрабатывает директиву СНБ-68, призванную сменить директиву
СНБ 20/4.
Сменить... Пожалуй, громко сказано. Речь шла не больше чем о
перестановке акцентов. В новом, очень пространном документе, почти в два
раза превышавшем по объему директиву СНБ 20/1, описанные цели политики США
полностью подтверждались. Составители проекта - тот же совет планирования
политики государственного департамента, который теперь вместо Дж. Кеннана
вел П. Нитце, - обильно цитировали директиву 20/4, но внесли в документ дух
тревоги, если не паники. Они писали:
"Советская угроза безопасности США резко возросла. Она носит тот же
характер, что указан в СНБ 20/4 (утвержденной президентом 24 ноября 1948
г.), однако куда ближе, чем считали раньше. Республика и ее граждане в
зените мощи подвергается самой страшной опасности. Речь идет о гибели не
только республики, но и всей цивилизации".
Директива СНБ-68 открывалась широким обзором коренных изменений,
поразивших мир в предшествовавшие 35 лет, - ушли в небытие пять империй:
Оттоманская, Австро-Венгерская, Германская, Итальянская и Японская. За жизнь
одного только поколения соотношение сил в мире приобрело совершенно новые
очертания. Остались лишь две сверхдержавы - "США и СССР, оказавшиеся
центрами, во всевозрастающей степени сосредоточивающими вокруг себя мощь".
Хотя не очень четко, подтверждалось равновесие в военных силах между США и
СССР, то есть вывод комитета начальников штабов, восходивший к 1943-1944
годам.
Ну конечно, это признавалось нетерпимым. Шли подробные выкладки
соответствующих экономических потенциалов США и СССР и констатировалось, что
Соединенные Штаты обязаны в несколько раз увеличить военные расходы. Что,
как известно, и было сделано вслед за принятием директивы СНБ-68. На закате
президентства Трумэна ежегодные военные расходы США перевалили за 50
миллиардов долларов, более чем в три раза превысив ассигнования конца
сороковых годов. Есть ли потолок увеличению военных расходов в широком
смысле? В директиве СНБ-68 определялось: "В случае чрезвычайного положения
Соединенные Штаты могут уделять до 50% своего валового национального
продукта на эти цели, как было во время прошлой войны". Валовой национальный
продукт США в 1949 году равнялся 225 миллиардам долларов. За этими
рассуждениями просматривалось то, что становится заботой Вашингтона:
взвинчивая расходы на военные цели, вовлечь Советский Союз в гонку
вооружений и, не доводя пока дела до войны, разорить его.
Советский Союз давал все новые и новые доказательства своей
приверженности делу мира. Те, кто раздувал военную истерию, не могли не
знать, что и после создания атомного оружия Москва с новой силой подтвердила
свою позицию: атомная бомба должна быть запрещена. Как быть? В директиве
СНБ-68 констатировалось: "Нам предлагают заявить, что мы не используем
атомного оружия, за исключением возмездия на первое применение этого оружия
агрессором... Если мы не собираемся отказаться от наших целей, мы не можем
искренне выступить с таким заявлением, пока не убедимся, что достигнем наших
целей без войны или, в случае войны, не применяя атомное оружие в
стратегических и тактических целях". Решительно никакого просвета. Атомные
маньяки стояли на своем, а посему преимущества нападения на Советский Союз
подробно и тщательно изучались и взвешивались.
Но вот беда: "Способность Соединенных Штатов вести эффективные
наступательные операции ныне ограничивается атомным ударом. Можно нанести
его Советскому Союзу, однако по всем оценкам одни эти операции не побудят
Кремль к капитуляции, и Кремль сможет использовать имеющиеся у него силы,
чтобы поставить под свое господство большую часть Евразии". Правда, вот
проблеск надежды: "Если США создадут термоядерное оружие раньше Советского
Союза, то США смогут на определенное время оказывать возрастающее давление
на СССР". Но опять проблема: "Если начнется война, то какова в ней роль
силы? Если мы не используем ее так, чтобы показать русским людям, что наши
усилия направлены против режима и его агрессивной мощи, а не против их
интересов, мы объединим режим и народ в борьбе до последней капли крови".
Определенно ни атомная, ни тем более термоядерная бомба не могли провести
столь тонкого различия, не говоря уже о главном - война против СССР, как мы
видим, не сулила победы Соединенным Штатам.
Директива СНБ-68 указывала путь из описанного тупика: с одной стороны,
резко увеличить военные приготовления США и их союзников, с другой - "в
целом сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы
заставить Кремль по крайней мере изменить его политику... Но без
превосходящей наличной и легко мобилизуемой военной мощи политика
"сдерживания", которая по своему, существу политика рассчитанного и
постепенного принуждения, не больше чем блеф".
Следовательно:
"Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать
массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля.
Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в
области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать
и поддержать волнения и восстания в избранных стратегически важных
странах-сателлитах".
Конечные цели этого образа действия по директиве СНБ-68:
"Цели свободного общества определяются его основными ценностями и
необходимостью поддерживать материальное окружение, в котором они
процветают...
1. Мы должны быть сильными в утверждении наших ценностей в нашей
национальной жизни и в развитии нашей военной и экономической мощи.
2. Мы должны руководить строительством успешно функционирующей
политической и экономической системы свободного мира...
3. Но, помимо утверждения наших ценностей, наша политика и действия
должны быть таковы, чтобы вызвать коренные изменения в характере советской
системы, срыв замыслов Кремля - первый и важнейший шаг к этим изменениям.
Совершенно очевидно, это обойдется дешевле, но более эффективно, если эти
изменения явятся в максимальной степени результатом действия внутренних сил
советского общества...
Победу наверняка обеспечит срыв замыслов Кремля постепенным увеличением
моральной и материальной силы свободного мира и перенесением ее в советский
мир таким образом, чтобы осуществить внутренние изменения советской
системы"[51].
7 апреля 1950 года директива СНБ-68 была представлена президенту
Трумэну. Она немедленно начала претворяться в жизнь. Официальное утверждение
директивы Трумэна последовало 30 сентября 1950 года. СНБ-68 до точки
послужила основой американской политики в отношении СССР на многие годы, а в
своих важнейших аспектах действует по сей день.
Политическое мышление в Вашингтоне в отношении Советского Союза
вращалось в. той или иной мере в круге очерченных идей. Случались и курьезы:
в 1952 году сенатор Г. Хэмфри, тогда новичок и сенате и, вероятно, не
посвященный в высшие государственные тайны, обратился с письмом к Трумэну,
подняв вопрос, который, писал сенатор 11 июля 1952 года президенту,
"теснейшим образом связан с Вашими самыми коренными интересами... Простите
меня, но я вторгаюсь в эти дела, руководствуясь соображениями величайшей
государственной значимости". За льстивым вступлением Хэмфри высказался о
том, что тревожило сенатора, - как лучше организовать оккупацию Советского
Союза. Указав, что война с СССР "возможна", он просил президента:
"Я уверен, что я не выхожу за рамки вероятных событий, предлагая, чтобы
наши военные активнейшим образом разобрали несколько альтернатив, которые
встанут перед нами в конечном итоге после войны и победы. Это по
необходимости приведет к заключению, что мы должны оценить значение наших
усилий в Германии и Японии по завершении военных действий. Полагаю, г-н
президент, что Вы с Вашим острым интересом к истории особо заинтересуетесь
историческим обзором нашей оккупационной политики в этих странах. Для
историка культуры, на мой взгляд, нет ничего более интересного, чем
тщательный и объективный анализ наших новейших основных усилий оказать
решительное воздействие на культуру другого народа прямым вмешательством в
процессы, через которые проявляется эта культура"[52].
Документ этот, хранящийся в архиве Г. Трумэна, вероятно, послужил
прекрасным аттестатом молодому сенатору в глазах высших американских
руководителей. Какие меры были приняты по письму озабоченного Хэмфри,
сказать невозможно. Но можно высказать предположение: высокие чины наверняка
поздравили друг друга с отличной охраной государственных тайн в США. Сенатор
пекся о вмешательстве в "культуру", каковое уже было, как мы видели,
определено в секретных военных планах, - сначала атомные бомбы, а затем
оккупация Советского Союза. В планах ее "культура" не упоминалась, а
заботились о физическом истреблении русских.
Вот эта линия - безусловного физического поголовного истребления
русских - проходит красной нитью через штабное планирование ядерной агрессии
- со времен Г. Трумэна по сей день. "О боже, если бы только русские
услышали, что несут некоторые наши генералы ВВС!" - воскликнул как-то
ответственный работник американских спецслужб Д. Ванслик. Русские знают. Уже
по той причине, что время от времени просачивается сказанное и
сформулированное за закрытыми дверями. Просачивается потому, например, как
сказал начальник разведки ВВС США генерал Ч. Кабел тому же Ванслику: "Иначе
мы не получим ассигнований в конгрессе"[53]. О чем речь?
В начале 1982 года военный историк Д. Розенберг рассмотрел два
рассекреченных документа периода 1954-1955 годов. Возможно, они имели
отношение к тем аспектам военного планирования, которое развивало положения
плана "Дропшот". В этих документах намечалось нанести СССР внезапный удар -
сбросить 750 атомных бомб за два часа, чтобы избежать излишних потерь ВВС
США. "Два часа - и останется груда радиоактивных развалин". В докладной
генерала К. Андерсона перечислялись объекты -118 городов и 645
аэродромов[54]. По этим вопросам у планировщиков разногласий не
было, вот только один вопрос остался открытым - как США избегнут ответного
удара?
Выведя за скобки эту проблему (камень преткновения для агрессоров по
сей день!), посмотрим, как эволюционирует выбор целей американскими
стратегами на территории СССР. Профессор Г. Гертнер из Калифорнийского
университета в середине 1981 года обратил внимание:
"Во второй мировой войне многие окраинные республики хорошо выполнили
функцию буфера, приняв на себя первоначальный ущерб, который нес вермахт. В
ядерной войне случится противоположное. Немедленные и концентрированные
разрушения будут нанесены центральным районам Великороссии".
За этим общим положением последовали длительные рассуждения касательно
новой американской доктрины выбора целей для ракетно-ядерных ударов. Как
именно уничтожать промышленные и административные центры, приоритеты при
выборе стратегических объектов и многое другое все - в том же плане.
Профессор заверяет, что ныне предусматривается поразить решительно все, ибо
учитываются все факторы. Например:
"Есть важные соображения с точки зрения климата. Ветры понесут продукты
радиации на самые густонаселенные районы России. С ноября по март ветры
преимущественно дуют с юга и запада в их направлении, а с апреля по октябрь
с севера и запада также к этим центрам. Это увеличивает опасность сильного
радиоактивного заражения, ибо направления ветров локализируют его. Коротко
говоря, направления ветров на протяжении всего года гарантируют, что
первоначальная радиация (особенно смертоносная) покроет наиболее
густозаселенные районы".
Красноречивый автор проиллюстрировал сказанное на двух картах,
помещенных в его статье, - стрелки направления ветров и прочее. Донес, так
сказать, графически до сознания заинтересованных читателей будущее, которое
готовят нашему народу заокеанские стратеги[55].
К величайшему прискорбию, нужно констатировать - приведенные суждения
не плод профессорского праздномыслия в солнечной Калифорнии, где, помимо
прочего, находится корпорация "Ранд", обслуживавшая теоретическими идеями
ВВС США. Нет ни малейших сомнений в том, что все это - логическое развитие
стратегической доктрины Вашингтона. Не кто другой, как генерал М. Тейлор
(имя которого не сходило с первых страниц газет в президентства Эйзенхауэра
и Кеннеди), подтвердил - нужно сжечь в ядерном огне именно эти
районы[56].
Предание гласности директивы СНБ-68 в 1975 году[57],
несомненно, преследовало цель перекинуть прочный мост между прошлым и
будущим, показать замечательную преемственность и последовательность
американской внешней политики. Действительно, зыбучие пески времени не
поглотили положений директивы СНБ-68, и правящая олигархия Запада все еще
живет на проценты интеллектуального капитала, собранного Советом
национальной безопасности США что-то около тридцати лет назад, и еще далека
от того, чтобы прожить его.
Это достаточно показали события на международной арене за три десятка
лет, а в области политической мысли - одно из тягчайших доказательств
соображения специальной трехсторонней исследовательской группы,
представленные "трехсторонней комиссией", обсужденные ею и опубликованные в
1978 году в виде доклада "Капитальное рассмотрение отношений между Западом и
Востоком".
"Отношения между Западом и Востоком" - общепринятый термин для
обозначения отношений между промышленно развитыми демократиями с одной
стороны и главными коммунистическими державами с их союзниками - с другой.
Памятуя о том, что по отношению к Европе и Атлантическому побережью США
коммунистические державы лежат на востоке, а по отношению к Японии и
Тихоокеанскому побережью США - на западе, мы будем для краткости
пользоваться этим термином. Так вот, мы можем заявить, что в последние 30
лет отношения между Западом и Востоком характеризовались долговременным
конфликтом, в который вкрапливались элементы сотрудничества... Несмотря на
появление новых возможных проблем... конфликт между Западом и Востоком, по
нашему мнению, сохраняет свое ведущее значение по сей день"[58].
Кто эти "мы", выражающиеся безапелляционно и уверенно, трактующие о
предметах не меньше чем в глобальных масштабах? Что такое "трехсторонняя
комиссия"? О ней известно относительно немного. Журнал "Пентхауз" в декабре
1977 года писал, конечно, с определенным оттенком сенсационности:
"В 1972 г. Дэвид Рокфеллер решил стать фактическим правителем
некоммунистического мира. Его орудие для этого - трехсторонняя комиссия... В
1973 г. Дэвид Рокфеллер попросил Збигнева Бжезинского создать трехстороннюю
комиссию, закрытый клуб мультимиллионеров и их советников, для правления
миром"[59].
Ее участники буквально щеголяют своим прагматизмом, который в их устах
означает: в современном мире усилия "частных" лиц иной раз могут дать
больше, чем правительства, пораженные бюрократическим склерозом.
"Трехсторонняя комиссия", созданная в 1973 году, объединяет
руководителей крупнейших монополий США, Западной Европы и Японии. Насколько
известно, на секретных заседаниях они разрабатывают единую политику, начав с
попыток разрешения главных экономических и валютных проблем
капиталистического мира. Конечная Цель, если верить словам Бжезинского,
учреждение "сообщества развитых держав" - США, Западной Европы и Японии. С
1973 года под эгидой комиссии выходят доклады специальных исследовательских
трехсторонних групп. Для "капитального рассмотрения отношений между Западом
и Востоком" очередь пришла к 1978 году. Это 15-й по счету доклад. Хотя он,
преданный гласности, писан иначе, чем зловещие рекомендации директивы
СНБ-68, в которой выражались с откровенностью, приличествующей строго
секретному документу, дух этой директивы витает над рассуждениями тех, кто
разъясняет кредо "трехсторонней комиссии". В самом деле:
"Стабильный мировой порядок, о котором часто говорят на Западе,
нереалистичная цель... Больше того, иллюзия стабильности ущербна, ибо
склоняет Запад к обороне... Наша основная цель в долговременных отношениях с
коммунистическими державами: Запад не должен довольствоваться защитой своих
основных ценностей и стремиться воплотить их в жизнь только на своей
территории. Запад должен поставить своей целью оказывать влияние на
естественные процессы изменений, происходящие в "третьем мире" и даже в
коммунистическом мире, в направлении благоприятном, но не неблагоприятном
для их ценностей...
Говоря о мирных изменениях в направлении наших ценностей, мы должны
скорей стремиться к изменениям внутри этих режимов, оказывая влияние на
выбор альтернатив, которые возможны и необходимы в рамках их существующего
строя... Запад не может оказывать эффективное влияние простой пропагандой их
преимуществ или увеличивая требования к советским лидерам... Мы должны
сформулировать перед партнером альтернативы так, чтобы тот или иной курс во
внутренних делах для него представлялся более выгодным".
За обтекаемыми парламентскими формулировками кроется очевидное
намерение во всевозрастающей степени вклиниваться в дела Советского Союза в
интересах подрыва социалистического строя и утверждения "замен пресловутых
"ценностей" капитализма. Одновременно идет поиск союзников внутри Советской
страны, каковыми, как всегда, признаются те, кого советские люди считают
жалкими отщепенцами. "Политическая деятельность "диссидентов", принадлежащих
к "демократическому движению", оказывает давление", - констатируется в
докладе.
То самое искомое давление "изнутри". Вот только что огорчительно: "Эти
группы малы... и не пользуются массовым влиянием". Значимость их в глазах
Запада в том, что они отстаивают те самые "ценности" капитализма, то есть
находятся на передовой линии фронта против социализма. Ведут
бескомпромиссную борьбу, ибо, выделяется в докладе: "отношение к правам
человека - одно из коренных различий между ценностями коммунистических и
западных правительств. По своему характеру это различие едва ли может быть
преодолено в рамках мирного сосуществования между различными системами".
Если так, тогда вот и признание из авторитетнейшего источника -
кампания Запада о "правах человека" рассчитано наглая провокация! Но
вернемся к докладу.
"Западные правительства... могут и должны настаивать на том, чтобы
восточные режимы смирились с информацией о нарушениях ими прав человека,
распространяемой западными средствами массовой коммуникации, включая
специальные передачи для Востока, это и есть "идеологическая борьба...".
Западные правительства... поступят мудро, избегая создавать впечатление, что
предпринимаются открытые правительственные попытки произвести изменения
"силой" во внутренней политике восточных стран. Большая часть позитивных или
негативных последствий в этих делах зависит от стиля и
методов"[60].
Об этом "стиле и методах" достаточно понаслышались.
Уникальным держателем арсенала "стиля и методов", конечно, не связанных
с "открытыми правительственными попытками" подрывать государственный и
общественный строй других государств, является Центральное разведывательное
управление Соединенных Штатов.
Ранняя история ЦРУ в Соединенных Штатах окутана клубком благостных
легенд, намертво затянутых вокруг пламенной заботы о "национальной
безопасности". "Своим существованием ЦРУ может считать себя полностью
обязанным внезапному нападению на Пирл-Харбор и послевоенному расследованию
той роли, которую сыграла разведка (или ее отсутствие) в том, что нашим
вооруженным силам не удалось получить соответствующего своевременного
предупреждения о готовящемся нападении Японии"[1], - объявила в
1955 году комиссия Г. Гувера, занимавшаяся реорганизацией американского
государственного аппарата. Мнение по тамошним меркам сверхавторитетное,
комиссией руководил экс-президент США.
Г. Трумэн, в президентство которого и было создано ЦРУ, всецело
солидаризировался с этим выводом. Он сообщил в мемуарах, оконченных в 1956
году: "По сей день я часто думаю, что, если бы в то время информация,
поступавшая правительству, координировалась, было бы значительно труднее,
если бы это вообще оказалось возможным, для японцев преуспеть во внезапном
нападении на Пирл-Харбор. Ведь в те дни военным не было известно все, что
знали в госдепартаменте, а дипломаты не имели доступа к сведениям армии и
флота".
После второй мировой войны положение президента стало совсем плачевным,
жаловался Трумэн. "Необходимая ему информация поступала от различных
ведомств. Военное министерство имело свое разведывательное управление -
Джи-2, у флота своя разведка - управление военно-морской разведки. С одной
стороны, госдепартамент получал информацию по дипломатическим каналам, с
другой стороны - министерства финансов и сельского хозяйства имели
собственные источники информации из различных частей мира о валютных,
экономических и продовольственных проблемах. В войну ФБР вело некоторые
операции за рубежом, и в довершение всего Управление стратегических служб
(УСС), созданное президентом Рузвельтом и отданное под руководство генерала
Уильяма Д. Донована, собирало за границей информацию. Разнобой в методах
получения информации свидетельствовал, на мой взгляд, о дурной
организации"[2].
Трумэн и выправил дело, основав в 1947 году в рамках реорганизованного
высшего государственного руководства Центральное разведывательное управление
в прямом подчинении Совету национальной безопасности (СНБ). В официальной
истории ЦРУ, написанной в 1975 году для нужд сенатской комиссии Ф. Черча,
сказано:
"В законе (о создании ЦРУ) функции ЦРУ определялись очень
неопределенно... На управление возлагались пять главных функций: 1. Давать
рекомендации СНБ по вопросам, касающимся национальной безопасности. 2.
Вносить рекомендации в СНБ о координации разведывательной деятельности
различных ведомств. 3. Соотносить и оценивать разведывательные данные и
обеспечивать должный доклад их. 4. Выполнять "функции, представляющие общий
интерес". 5. "Выполнять иные функции и обязанности, касающиеся национальной
безопасности, которые СНБ сочтет необходимым указать..." Тень катастрофы в
Пирл-Харборе довлела над мышлением политиков, определявших цели
централизованной разведки. Они считали, что ликвидируют условия, в которых
оказался возможным Пирл-Харбор, - существование раздерганной разведки на
военной основе, которая, используя современную терминологию, не могла
отличить "сигналов" от "шума", не говоря уже о том, что не была в состоянии
дать их оценку вышестоящим инстанциям".
Сказано складно, с точки зрения поверхностной логики сомнений не
вызывает. Вашингтон собрался на войну с Советским Союзом и, естественно,
озаботился упорядочить разведку. Все правильно. В той же официальной истории
ЦРУ подчеркивается:
"Генезис Центрального разведывательного управления в мирное время
восходит к Управлению стратегических служб (УСС) периода второй мировой
войны. В результате напористости и целеустремленной решимости организатора и
первого начальника УСС Уильяма Д. Донована эта организация стала первым
независимым американским разведывательным ведомством, создав в
организационном отношении прецедент для ЦРУ. Функции, структура и особые
навыки ЦРУ были в значительной мере почерпнуты у УСС"[3]. Тоже
правильно. Но только вот какой вопрос: если УСС и форма для отливки слепка -
ЦРУ, то зачем потребовалось разбить эту форму за два года до основания ЦРУ,
точнее, 20 сентября 1945 года, когда УСС было ликвидировано приказом
Трумэна? Зачем президент собственными руками создал трудности, для
преодоления которых, по его словам, и пришлось учредить ЦРУ? Что, в этом
отношении он был слеп в 1945 году и прозрел в 1947 году?
Недоуменных вопросов бездна, и для ответа на них уместно обревизовать
сжатым образом наследие, оставленное УСС в поучение и как руководство к
действию для послевоенных американских спецслужб.
Что бы ни утверждали ревнители чистоты американской "демократии",
Соединенные Штаты к началу второй мировой войны были в избытке
укомплектованы самыми различными службами шпионажа и контршпионажа. В этой
сфере Вашингтон всегда предпочитая перебрать, не считаясь с неизбежными
организационными издержками и материальными затратами. Они знали свое место
и неплохо обслуживали текущие нужды государства. Так, вероятно, Соединенные
Штаты и прошли бы через огненную грозу второй мировой войны, если бы руль
государственного корабля держал человек меньшего калибра и с меньшей
склонностью к тайной политике, чем Франклин Д. Рузвельт, нашедший себе
безопасности разрабатывает директиву СНБ-68, призванную сменить директиву
СНБ 20/4.
Сменить... Пожалуй, громко сказано. Речь шла не больше чем о
перестановке акцентов. В новом, очень пространном документе, почти в два
раза превышавшем по объему директиву СНБ 20/1, описанные цели политики США
полностью подтверждались. Составители проекта - тот же совет планирования
политики государственного департамента, который теперь вместо Дж. Кеннана
вел П. Нитце, - обильно цитировали директиву 20/4, но внесли в документ дух
тревоги, если не паники. Они писали:
"Советская угроза безопасности США резко возросла. Она носит тот же
характер, что указан в СНБ 20/4 (утвержденной президентом 24 ноября 1948
г.), однако куда ближе, чем считали раньше. Республика и ее граждане в
зените мощи подвергается самой страшной опасности. Речь идет о гибели не
только республики, но и всей цивилизации".
Директива СНБ-68 открывалась широким обзором коренных изменений,
поразивших мир в предшествовавшие 35 лет, - ушли в небытие пять империй:
Оттоманская, Австро-Венгерская, Германская, Итальянская и Японская. За жизнь
одного только поколения соотношение сил в мире приобрело совершенно новые
очертания. Остались лишь две сверхдержавы - "США и СССР, оказавшиеся
центрами, во всевозрастающей степени сосредоточивающими вокруг себя мощь".
Хотя не очень четко, подтверждалось равновесие в военных силах между США и
СССР, то есть вывод комитета начальников штабов, восходивший к 1943-1944
годам.
Ну конечно, это признавалось нетерпимым. Шли подробные выкладки
соответствующих экономических потенциалов США и СССР и констатировалось, что
Соединенные Штаты обязаны в несколько раз увеличить военные расходы. Что,
как известно, и было сделано вслед за принятием директивы СНБ-68. На закате
президентства Трумэна ежегодные военные расходы США перевалили за 50
миллиардов долларов, более чем в три раза превысив ассигнования конца
сороковых годов. Есть ли потолок увеличению военных расходов в широком
смысле? В директиве СНБ-68 определялось: "В случае чрезвычайного положения
Соединенные Штаты могут уделять до 50% своего валового национального
продукта на эти цели, как было во время прошлой войны". Валовой национальный
продукт США в 1949 году равнялся 225 миллиардам долларов. За этими
рассуждениями просматривалось то, что становится заботой Вашингтона:
взвинчивая расходы на военные цели, вовлечь Советский Союз в гонку
вооружений и, не доводя пока дела до войны, разорить его.
Советский Союз давал все новые и новые доказательства своей
приверженности делу мира. Те, кто раздувал военную истерию, не могли не
знать, что и после создания атомного оружия Москва с новой силой подтвердила
свою позицию: атомная бомба должна быть запрещена. Как быть? В директиве
СНБ-68 констатировалось: "Нам предлагают заявить, что мы не используем
атомного оружия, за исключением возмездия на первое применение этого оружия
агрессором... Если мы не собираемся отказаться от наших целей, мы не можем
искренне выступить с таким заявлением, пока не убедимся, что достигнем наших
целей без войны или, в случае войны, не применяя атомное оружие в
стратегических и тактических целях". Решительно никакого просвета. Атомные
маньяки стояли на своем, а посему преимущества нападения на Советский Союз
подробно и тщательно изучались и взвешивались.
Но вот беда: "Способность Соединенных Штатов вести эффективные
наступательные операции ныне ограничивается атомным ударом. Можно нанести
его Советскому Союзу, однако по всем оценкам одни эти операции не побудят
Кремль к капитуляции, и Кремль сможет использовать имеющиеся у него силы,
чтобы поставить под свое господство большую часть Евразии". Правда, вот
проблеск надежды: "Если США создадут термоядерное оружие раньше Советского
Союза, то США смогут на определенное время оказывать возрастающее давление
на СССР". Но опять проблема: "Если начнется война, то какова в ней роль
силы? Если мы не используем ее так, чтобы показать русским людям, что наши
усилия направлены против режима и его агрессивной мощи, а не против их
интересов, мы объединим режим и народ в борьбе до последней капли крови".
Определенно ни атомная, ни тем более термоядерная бомба не могли провести
столь тонкого различия, не говоря уже о главном - война против СССР, как мы
видим, не сулила победы Соединенным Штатам.
Директива СНБ-68 указывала путь из описанного тупика: с одной стороны,
резко увеличить военные приготовления США и их союзников, с другой - "в
целом сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы
заставить Кремль по крайней мере изменить его политику... Но без
превосходящей наличной и легко мобилизуемой военной мощи политика
"сдерживания", которая по своему, существу политика рассчитанного и
постепенного принуждения, не больше чем блеф".
Следовательно:
"Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать
массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля.
Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в
области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать
и поддержать волнения и восстания в избранных стратегически важных
странах-сателлитах".
Конечные цели этого образа действия по директиве СНБ-68:
"Цели свободного общества определяются его основными ценностями и
необходимостью поддерживать материальное окружение, в котором они
процветают...
1. Мы должны быть сильными в утверждении наших ценностей в нашей
национальной жизни и в развитии нашей военной и экономической мощи.
2. Мы должны руководить строительством успешно функционирующей
политической и экономической системы свободного мира...
3. Но, помимо утверждения наших ценностей, наша политика и действия
должны быть таковы, чтобы вызвать коренные изменения в характере советской
системы, срыв замыслов Кремля - первый и важнейший шаг к этим изменениям.
Совершенно очевидно, это обойдется дешевле, но более эффективно, если эти
изменения явятся в максимальной степени результатом действия внутренних сил
советского общества...
Победу наверняка обеспечит срыв замыслов Кремля постепенным увеличением
моральной и материальной силы свободного мира и перенесением ее в советский
мир таким образом, чтобы осуществить внутренние изменения советской
системы"[51].
7 апреля 1950 года директива СНБ-68 была представлена президенту
Трумэну. Она немедленно начала претворяться в жизнь. Официальное утверждение
директивы Трумэна последовало 30 сентября 1950 года. СНБ-68 до точки
послужила основой американской политики в отношении СССР на многие годы, а в
своих важнейших аспектах действует по сей день.
Политическое мышление в Вашингтоне в отношении Советского Союза
вращалось в. той или иной мере в круге очерченных идей. Случались и курьезы:
в 1952 году сенатор Г. Хэмфри, тогда новичок и сенате и, вероятно, не
посвященный в высшие государственные тайны, обратился с письмом к Трумэну,
подняв вопрос, который, писал сенатор 11 июля 1952 года президенту,
"теснейшим образом связан с Вашими самыми коренными интересами... Простите
меня, но я вторгаюсь в эти дела, руководствуясь соображениями величайшей
государственной значимости". За льстивым вступлением Хэмфри высказался о
том, что тревожило сенатора, - как лучше организовать оккупацию Советского
Союза. Указав, что война с СССР "возможна", он просил президента:
"Я уверен, что я не выхожу за рамки вероятных событий, предлагая, чтобы
наши военные активнейшим образом разобрали несколько альтернатив, которые
встанут перед нами в конечном итоге после войны и победы. Это по
необходимости приведет к заключению, что мы должны оценить значение наших
усилий в Германии и Японии по завершении военных действий. Полагаю, г-н
президент, что Вы с Вашим острым интересом к истории особо заинтересуетесь
историческим обзором нашей оккупационной политики в этих странах. Для
историка культуры, на мой взгляд, нет ничего более интересного, чем
тщательный и объективный анализ наших новейших основных усилий оказать
решительное воздействие на культуру другого народа прямым вмешательством в
процессы, через которые проявляется эта культура"[52].
Документ этот, хранящийся в архиве Г. Трумэна, вероятно, послужил
прекрасным аттестатом молодому сенатору в глазах высших американских
руководителей. Какие меры были приняты по письму озабоченного Хэмфри,
сказать невозможно. Но можно высказать предположение: высокие чины наверняка
поздравили друг друга с отличной охраной государственных тайн в США. Сенатор
пекся о вмешательстве в "культуру", каковое уже было, как мы видели,
определено в секретных военных планах, - сначала атомные бомбы, а затем
оккупация Советского Союза. В планах ее "культура" не упоминалась, а
заботились о физическом истреблении русских.
Вот эта линия - безусловного физического поголовного истребления
русских - проходит красной нитью через штабное планирование ядерной агрессии
- со времен Г. Трумэна по сей день. "О боже, если бы только русские
услышали, что несут некоторые наши генералы ВВС!" - воскликнул как-то
ответственный работник американских спецслужб Д. Ванслик. Русские знают. Уже
по той причине, что время от времени просачивается сказанное и
сформулированное за закрытыми дверями. Просачивается потому, например, как
сказал начальник разведки ВВС США генерал Ч. Кабел тому же Ванслику: "Иначе
мы не получим ассигнований в конгрессе"[53]. О чем речь?
В начале 1982 года военный историк Д. Розенберг рассмотрел два
рассекреченных документа периода 1954-1955 годов. Возможно, они имели
отношение к тем аспектам военного планирования, которое развивало положения
плана "Дропшот". В этих документах намечалось нанести СССР внезапный удар -
сбросить 750 атомных бомб за два часа, чтобы избежать излишних потерь ВВС
США. "Два часа - и останется груда радиоактивных развалин". В докладной
генерала К. Андерсона перечислялись объекты -118 городов и 645
аэродромов[54]. По этим вопросам у планировщиков разногласий не
было, вот только один вопрос остался открытым - как США избегнут ответного
удара?
Выведя за скобки эту проблему (камень преткновения для агрессоров по
сей день!), посмотрим, как эволюционирует выбор целей американскими
стратегами на территории СССР. Профессор Г. Гертнер из Калифорнийского
университета в середине 1981 года обратил внимание:
"Во второй мировой войне многие окраинные республики хорошо выполнили
функцию буфера, приняв на себя первоначальный ущерб, который нес вермахт. В
ядерной войне случится противоположное. Немедленные и концентрированные
разрушения будут нанесены центральным районам Великороссии".
За этим общим положением последовали длительные рассуждения касательно
новой американской доктрины выбора целей для ракетно-ядерных ударов. Как
именно уничтожать промышленные и административные центры, приоритеты при
выборе стратегических объектов и многое другое все - в том же плане.
Профессор заверяет, что ныне предусматривается поразить решительно все, ибо
учитываются все факторы. Например:
"Есть важные соображения с точки зрения климата. Ветры понесут продукты
радиации на самые густонаселенные районы России. С ноября по март ветры
преимущественно дуют с юга и запада в их направлении, а с апреля по октябрь
с севера и запада также к этим центрам. Это увеличивает опасность сильного
радиоактивного заражения, ибо направления ветров локализируют его. Коротко
говоря, направления ветров на протяжении всего года гарантируют, что
первоначальная радиация (особенно смертоносная) покроет наиболее
густозаселенные районы".
Красноречивый автор проиллюстрировал сказанное на двух картах,
помещенных в его статье, - стрелки направления ветров и прочее. Донес, так
сказать, графически до сознания заинтересованных читателей будущее, которое
готовят нашему народу заокеанские стратеги[55].
К величайшему прискорбию, нужно констатировать - приведенные суждения
не плод профессорского праздномыслия в солнечной Калифорнии, где, помимо
прочего, находится корпорация "Ранд", обслуживавшая теоретическими идеями
ВВС США. Нет ни малейших сомнений в том, что все это - логическое развитие
стратегической доктрины Вашингтона. Не кто другой, как генерал М. Тейлор
(имя которого не сходило с первых страниц газет в президентства Эйзенхауэра
и Кеннеди), подтвердил - нужно сжечь в ядерном огне именно эти
районы[56].
Предание гласности директивы СНБ-68 в 1975 году[57],
несомненно, преследовало цель перекинуть прочный мост между прошлым и
будущим, показать замечательную преемственность и последовательность
американской внешней политики. Действительно, зыбучие пески времени не
поглотили положений директивы СНБ-68, и правящая олигархия Запада все еще
живет на проценты интеллектуального капитала, собранного Советом
национальной безопасности США что-то около тридцати лет назад, и еще далека
от того, чтобы прожить его.
Это достаточно показали события на международной арене за три десятка
лет, а в области политической мысли - одно из тягчайших доказательств
соображения специальной трехсторонней исследовательской группы,
представленные "трехсторонней комиссией", обсужденные ею и опубликованные в
1978 году в виде доклада "Капитальное рассмотрение отношений между Западом и
Востоком".
"Отношения между Западом и Востоком" - общепринятый термин для
обозначения отношений между промышленно развитыми демократиями с одной
стороны и главными коммунистическими державами с их союзниками - с другой.
Памятуя о том, что по отношению к Европе и Атлантическому побережью США
коммунистические державы лежат на востоке, а по отношению к Японии и
Тихоокеанскому побережью США - на западе, мы будем для краткости
пользоваться этим термином. Так вот, мы можем заявить, что в последние 30
лет отношения между Западом и Востоком характеризовались долговременным
конфликтом, в который вкрапливались элементы сотрудничества... Несмотря на
появление новых возможных проблем... конфликт между Западом и Востоком, по
нашему мнению, сохраняет свое ведущее значение по сей день"[58].
Кто эти "мы", выражающиеся безапелляционно и уверенно, трактующие о
предметах не меньше чем в глобальных масштабах? Что такое "трехсторонняя
комиссия"? О ней известно относительно немного. Журнал "Пентхауз" в декабре
1977 года писал, конечно, с определенным оттенком сенсационности:
"В 1972 г. Дэвид Рокфеллер решил стать фактическим правителем
некоммунистического мира. Его орудие для этого - трехсторонняя комиссия... В
1973 г. Дэвид Рокфеллер попросил Збигнева Бжезинского создать трехстороннюю
комиссию, закрытый клуб мультимиллионеров и их советников, для правления
миром"[59].
Ее участники буквально щеголяют своим прагматизмом, который в их устах
означает: в современном мире усилия "частных" лиц иной раз могут дать
больше, чем правительства, пораженные бюрократическим склерозом.
"Трехсторонняя комиссия", созданная в 1973 году, объединяет
руководителей крупнейших монополий США, Западной Европы и Японии. Насколько
известно, на секретных заседаниях они разрабатывают единую политику, начав с
попыток разрешения главных экономических и валютных проблем
капиталистического мира. Конечная Цель, если верить словам Бжезинского,
учреждение "сообщества развитых держав" - США, Западной Европы и Японии. С
1973 года под эгидой комиссии выходят доклады специальных исследовательских
трехсторонних групп. Для "капитального рассмотрения отношений между Западом
и Востоком" очередь пришла к 1978 году. Это 15-й по счету доклад. Хотя он,
преданный гласности, писан иначе, чем зловещие рекомендации директивы
СНБ-68, в которой выражались с откровенностью, приличествующей строго
секретному документу, дух этой директивы витает над рассуждениями тех, кто
разъясняет кредо "трехсторонней комиссии". В самом деле:
"Стабильный мировой порядок, о котором часто говорят на Западе,
нереалистичная цель... Больше того, иллюзия стабильности ущербна, ибо
склоняет Запад к обороне... Наша основная цель в долговременных отношениях с
коммунистическими державами: Запад не должен довольствоваться защитой своих
основных ценностей и стремиться воплотить их в жизнь только на своей
территории. Запад должен поставить своей целью оказывать влияние на
естественные процессы изменений, происходящие в "третьем мире" и даже в
коммунистическом мире, в направлении благоприятном, но не неблагоприятном
для их ценностей...
Говоря о мирных изменениях в направлении наших ценностей, мы должны
скорей стремиться к изменениям внутри этих режимов, оказывая влияние на
выбор альтернатив, которые возможны и необходимы в рамках их существующего
строя... Запад не может оказывать эффективное влияние простой пропагандой их
преимуществ или увеличивая требования к советским лидерам... Мы должны
сформулировать перед партнером альтернативы так, чтобы тот или иной курс во
внутренних делах для него представлялся более выгодным".
За обтекаемыми парламентскими формулировками кроется очевидное
намерение во всевозрастающей степени вклиниваться в дела Советского Союза в
интересах подрыва социалистического строя и утверждения "замен пресловутых
"ценностей" капитализма. Одновременно идет поиск союзников внутри Советской
страны, каковыми, как всегда, признаются те, кого советские люди считают
жалкими отщепенцами. "Политическая деятельность "диссидентов", принадлежащих
к "демократическому движению", оказывает давление", - констатируется в
докладе.
То самое искомое давление "изнутри". Вот только что огорчительно: "Эти
группы малы... и не пользуются массовым влиянием". Значимость их в глазах
Запада в том, что они отстаивают те самые "ценности" капитализма, то есть
находятся на передовой линии фронта против социализма. Ведут
бескомпромиссную борьбу, ибо, выделяется в докладе: "отношение к правам
человека - одно из коренных различий между ценностями коммунистических и
западных правительств. По своему характеру это различие едва ли может быть
преодолено в рамках мирного сосуществования между различными системами".
Если так, тогда вот и признание из авторитетнейшего источника -
кампания Запада о "правах человека" рассчитано наглая провокация! Но
вернемся к докладу.
"Западные правительства... могут и должны настаивать на том, чтобы
восточные режимы смирились с информацией о нарушениях ими прав человека,
распространяемой западными средствами массовой коммуникации, включая
специальные передачи для Востока, это и есть "идеологическая борьба...".
Западные правительства... поступят мудро, избегая создавать впечатление, что
предпринимаются открытые правительственные попытки произвести изменения
"силой" во внутренней политике восточных стран. Большая часть позитивных или
негативных последствий в этих делах зависит от стиля и
методов"[60].
Об этом "стиле и методах" достаточно понаслышались.
Уникальным держателем арсенала "стиля и методов", конечно, не связанных
с "открытыми правительственными попытками" подрывать государственный и
общественный строй других государств, является Центральное разведывательное
управление Соединенных Штатов.
Ранняя история ЦРУ в Соединенных Штатах окутана клубком благостных
легенд, намертво затянутых вокруг пламенной заботы о "национальной
безопасности". "Своим существованием ЦРУ может считать себя полностью
обязанным внезапному нападению на Пирл-Харбор и послевоенному расследованию
той роли, которую сыграла разведка (или ее отсутствие) в том, что нашим
вооруженным силам не удалось получить соответствующего своевременного
предупреждения о готовящемся нападении Японии"[1], - объявила в
1955 году комиссия Г. Гувера, занимавшаяся реорганизацией американского
государственного аппарата. Мнение по тамошним меркам сверхавторитетное,
комиссией руководил экс-президент США.
Г. Трумэн, в президентство которого и было создано ЦРУ, всецело
солидаризировался с этим выводом. Он сообщил в мемуарах, оконченных в 1956
году: "По сей день я часто думаю, что, если бы в то время информация,
поступавшая правительству, координировалась, было бы значительно труднее,
если бы это вообще оказалось возможным, для японцев преуспеть во внезапном
нападении на Пирл-Харбор. Ведь в те дни военным не было известно все, что
знали в госдепартаменте, а дипломаты не имели доступа к сведениям армии и
флота".
После второй мировой войны положение президента стало совсем плачевным,
жаловался Трумэн. "Необходимая ему информация поступала от различных
ведомств. Военное министерство имело свое разведывательное управление -
Джи-2, у флота своя разведка - управление военно-морской разведки. С одной
стороны, госдепартамент получал информацию по дипломатическим каналам, с
другой стороны - министерства финансов и сельского хозяйства имели
собственные источники информации из различных частей мира о валютных,
экономических и продовольственных проблемах. В войну ФБР вело некоторые
операции за рубежом, и в довершение всего Управление стратегических служб
(УСС), созданное президентом Рузвельтом и отданное под руководство генерала
Уильяма Д. Донована, собирало за границей информацию. Разнобой в методах
получения информации свидетельствовал, на мой взгляд, о дурной
организации"[2].
Трумэн и выправил дело, основав в 1947 году в рамках реорганизованного
высшего государственного руководства Центральное разведывательное управление
в прямом подчинении Совету национальной безопасности (СНБ). В официальной
истории ЦРУ, написанной в 1975 году для нужд сенатской комиссии Ф. Черча,
сказано:
"В законе (о создании ЦРУ) функции ЦРУ определялись очень
неопределенно... На управление возлагались пять главных функций: 1. Давать
рекомендации СНБ по вопросам, касающимся национальной безопасности. 2.
Вносить рекомендации в СНБ о координации разведывательной деятельности
различных ведомств. 3. Соотносить и оценивать разведывательные данные и
обеспечивать должный доклад их. 4. Выполнять "функции, представляющие общий
интерес". 5. "Выполнять иные функции и обязанности, касающиеся национальной
безопасности, которые СНБ сочтет необходимым указать..." Тень катастрофы в
Пирл-Харборе довлела над мышлением политиков, определявших цели
централизованной разведки. Они считали, что ликвидируют условия, в которых
оказался возможным Пирл-Харбор, - существование раздерганной разведки на
военной основе, которая, используя современную терминологию, не могла
отличить "сигналов" от "шума", не говоря уже о том, что не была в состоянии
дать их оценку вышестоящим инстанциям".
Сказано складно, с точки зрения поверхностной логики сомнений не
вызывает. Вашингтон собрался на войну с Советским Союзом и, естественно,
озаботился упорядочить разведку. Все правильно. В той же официальной истории
ЦРУ подчеркивается:
"Генезис Центрального разведывательного управления в мирное время
восходит к Управлению стратегических служб (УСС) периода второй мировой
войны. В результате напористости и целеустремленной решимости организатора и
первого начальника УСС Уильяма Д. Донована эта организация стала первым
независимым американским разведывательным ведомством, создав в
организационном отношении прецедент для ЦРУ. Функции, структура и особые
навыки ЦРУ были в значительной мере почерпнуты у УСС"[3]. Тоже
правильно. Но только вот какой вопрос: если УСС и форма для отливки слепка -
ЦРУ, то зачем потребовалось разбить эту форму за два года до основания ЦРУ,
точнее, 20 сентября 1945 года, когда УСС было ликвидировано приказом
Трумэна? Зачем президент собственными руками создал трудности, для
преодоления которых, по его словам, и пришлось учредить ЦРУ? Что, в этом
отношении он был слеп в 1945 году и прозрел в 1947 году?
Недоуменных вопросов бездна, и для ответа на них уместно обревизовать
сжатым образом наследие, оставленное УСС в поучение и как руководство к
действию для послевоенных американских спецслужб.
Что бы ни утверждали ревнители чистоты американской "демократии",
Соединенные Штаты к началу второй мировой войны были в избытке
укомплектованы самыми различными службами шпионажа и контршпионажа. В этой
сфере Вашингтон всегда предпочитая перебрать, не считаясь с неизбежными
организационными издержками и материальными затратами. Они знали свое место
и неплохо обслуживали текущие нужды государства. Так, вероятно, Соединенные
Штаты и прошли бы через огненную грозу второй мировой войны, если бы руль
государственного корабля держал человек меньшего калибра и с меньшей
склонностью к тайной политике, чем Франклин Д. Рузвельт, нашедший себе