Страница:
Поражение при Мюльберге, 1547 г.
И вскоре произошло то, что было предначертано судьбой. Император дошел до Нюренберга, а оттуда до Эгера в Богемии, где к нему присоединились войска Фердинанда. 11 апреля Мориц перешел саксонскую границу во главе императорского авангарда. Иоанн Фридрих был застигнут врасплох на самой невыгодной для него позиции, имея лишь четыре тысячи человек пехоты и две тысячи конницы, против вчетверо превосходящего противника.Император подошел через Адорф, Плауен и Лейсниц к Эльбе, на правом берегу которой у Мюльберга, в нескольких часах пути от Виттенберга и расположился курфюрст. Он весьма некстати присутствовал на утренней молитве, когда раздались первые выстрелы у понтонного моста, наведенного им через Эльбу и лишь частично разведенного.
Несколько испанцев вплавь добрались до этого моста и овладели им. Вскоре прибыл император со своими главными силами. Перед ним текла широкая Эльба, сам он казался совершенно оправившимся от болезни. В великолепном наряде, с боевой бургундской перевязью, красной с золотыми полосами, он ехал верхом перед своим войском через исправленный уже мост. В это время Мориц и герцог Альба, перебравшись вброд через реку со своей легкой кавалерией, уже преследовали по пятам отступавшего курфюрста.
Не разобравшись в сложившейся обстановке, Иоанн Фридрих вместо того, чтобы вовремя пресечь переправу противника, расположился у лесной опушки с орудиями и пехотой в центре и кавалерией на флангах. Было 24 апреля, воскресенье, четыре часа пополудни. Только теперь, когда в густевших рядах неприятеля раздался на разных языках – итальянском, испанском, немецком – лозунг: «Испания и Империя», курфюрстские войска поняли, что перед ними сам император с главными силами. Императорские гусары проникли в лесок, саксонская конница была разбита, пехота побросала оружие после короткого боя или вовсе без боя, и все обратились в бегство. Сам Иоанн Фридрих, оказавшись в лесу, вынужден был вступить в единоборство с каким-то гусаром, против которого он держался до тех пор, пока не подоспел один дворянин из свиты Морица, которому он мог сдаться в плен.
Император, человек невеликодушный, принял его не милостиво. Придворная челядь толпилась, чтобы взглянуть на высокопоставленного пленника. Сам он, благодаря своей вере и флегматическому темпераменту, вскоре успокоился. 19 мая была подписана Виттенбергская капитуляция. Курфюрст предоставлял императору, за небольшим исключением, всю область, которую вместе с курфюршеским достоинством получал его двоюродный брат, Мориц. Мориц, в свою очередь обязался выплачивать приличное содержание детям побежденного.
6 июня имперцы заняли главный очаг великой революции – город Виттенберг. Прах страшного еретика был теперь во власти изуверов, но император, по политическому соображению, равно как и по чувству человеческой справедливости, не допустил осквернить гроб Лютера, сказав, что с мертвыми не воюет. Но к живым он отнесся далеко не столь милостиво: он повез с собой курфюрста как пленника и не отказал себе в удовольствии проявления мелкой мстительности, приказав заготовить смертный приговор и показать его Иоанну Фридриху. Тот, не показав никакого волнения, отложил его в сторону и продолжал прерванную игру в шахматы.
Пленение ландграфа
После победы над главным протестантским государством императору было уже нетрудно одержать верх над ландграфом Гессенским и мятежными богемцами. Ландграф, потеряв в курфюрсте Саксонском свою правую руку, был в безвыходном положении и должен был согласиться на переговоры, которые велись курфюрстом Бранденбургским, Иоахимом и его собственным зятем, новым курфюрстом Саксонским, Морицом.Согласно условиям капитуляции, он должен был предаться на милость или немилость императора и разрушить все до одной свои крепости. По первоначальному проекту, ландграфу грозило также заточение, но в окончательном договоре об этом уже не было ни слова, и курфюрсты Иоахим и Мориц, равно как и сам ландграф, полагались, разумеется, на новую редакцию документа.
По слухам, в договоре были умышлено подменены слова: einiges Gefaengniss и ewiges Gefaengniss («некоторое заточение» и «вечное заточение»), но это был бы слишком грубый прием для дипломатического коварства. Тем не менее, император и его слуги совершили обман. Карл V не захотел отпустить снова ландграфа на свободу, так как ненавидел его потому, что слишком долго его опасался. Но он предпочел заранее не обнаруживать свои намерения.
19 июня того же года, в 4 часа пополудни, ландграф Филипп прибыл в Галле для принесения извинений перед императором. Он был в прекрасном расположении духа и смеялся, но строгое замечание Карла заставило его опомниться. Действительно, теперь было не до смеха. Он опустился на колени и императорский канцлер прочел формулу просьбы о прощении. Так как император не подавал никакого знака, ландграф поднялся с колен сам. Вечером, после ужина в замке, герцог Альба объявил изумленным курфюрстам, что ландграф останется тут же. Их горячие возражения ни к чему не привели, равно как и гневные объяснения на следующее утро. Оскорбленные, посрамленные в своей чести князья покинули императорский лагерь, а Карл повез далее своего второго пленника. Прага и богемцы были усмирены и наказаны точно так же.
С надгробного памятника, воздвигнутого его сыном в церкви Святого Мартина в Касселе
Карл V – победитель
К осени 1547 года, к открытию заседаний сейма, 1 сентября, в Аугсбурге, положение Карла V было наилучшим. Все покорялись ему, все чувствовали снова власть над собой и все текущие мирские дела устраивались теперь легко и по его усмотрению. Ему предоставлялось право на замену членов судебной палаты, учреждение государственной военной кассы для содержания Германией того самого войска, под чьим игом она находилась. Бургундское наследие императора, Нидерланды, было включено в состав государства в качестве бургундского округа и поэтому имело право на защиту с его стороны, оставаясь при этом неподсудным государственной судебной палате и, вообще, не подчиняясь ничему, что было бы стеснительно для этой страны.Новый Кёльнский курфюрст, Адольф, из дома графов Шауенбургов, был посвящен в сан. Мориц Саксонский, предавший протестантов под нож императора, был утвержден в звании курфюрста. К тому времени уже были подготовлены меры для исполнения приговора над сопротивлявшимися еще городами и герцогом Альбрехтом в Пруссии.
Аугсбургский интерим, 1548 г.
Но следовало установить религиозные отношения до предстоящего полного воссоединения вероучений. Так называемый Аугсбургский интерим, то есть временное постановление, содержащее «его римского императорского величества заявление о том, как должно было обстоять относительно религии в богоспасаемом государстве до заключений имеющего быть общего собора», был признан имеющим законную силу (15 мая 1548 г.). Этот странный документ был составлен умеренными католическими и более нежели умеренными протестантскими богословами. Были допущены браки священнослужителей и причащение под двумя видами, вопрос об искуплении изложен в примирительном духе, но число семь для таинств, учение о пресуществлении, молитвенные воззвания к Святым и к Богоматери сохранялись вместе с празднованиями и всякого рода обрядами.Император, увлеченный своим успехом, принял на себя трудное и, как доказали последствия, невыполнимое дело. Папа был в эту минуту решительно против него. В начале того же года, императорские уполномоченные прибыли в Болонью и положили на пороге соборной залы протест против перенесения собора сюда, а также заявление о непризнании каких бы то ни было принятых здесь, в Болонье, решений. Католические сословные чины в империи, с герцогом Баварским во главе, в ответ на свой запрос услышали от папы, что он не одобрит их присоединения к «интериму». Они дали понять императору, что знают, чему верить и как держать себя в церковных делах, а также то, что он переступает пределы своей власти.
Протестанты разделились: курфюрст Бранденбургский Иоахим и курфюрст Пфальцский приняли «интерим» беспрекословно, но Мориц, курфюрст Саксонский, Альбрехт Бранденбургский, Эрих Брауншвейгский и Иоанн Кюстринский не хотели его принимать, хотя в последствии и согласились. Некоторые города подчинились почти сразу, как, например, бывшие под непосредственным гнетом Нюренберг, Аугсбург, другие же, как Констанц, были принуждены силой оружия. Именно тогда один немецкий мясник, Гораций Коклес, удерживал испанцев от перехода через мост и затем кинулся в Рейн, увлекая с собой двух противников, с которыми боролся. Но и там, где покорились князья, предстояло еще сломить сопротивление страны, а за совестью всего населения стояла еще совесть каждой отдельной личности.
В Саксонии «интерим» потерпел неудачу. Мориц не мог провести его при общем враждебном тому настроении и потому, по его распоряжению, была выработана новая формула, которая и была представлена сословным чинам в Лейпциге. Этот «Лейпцигский интерим» вводил вместо императорского княжеское вероисповедание и хотя разнился от первого, но незначительно, сохраняя епископскую юрисдикцию, соборование, елеосвящение, литургию.
Печальнее всего было то, что Меланхтон также принял участие в этой затее. Соблазнившись ложной надеждой на восстановление мира в Церкви, освободившись от влияния подавляющей личности Лютера, прежде направлявшего все его помыслы и угнетенный недавними бедствиями, он согласился на предлагаемую сделку, подчиняясь при этом первому императорскому советнику, Карловичу. Многие отступники стали прикрываться примером этого наиболее выдающегося из евангелических богословов, который, однако, чувствовал себя глубоко несчастным, проклиная свою слабость, и искренне радовался всякому сопротивлению обоим «интеримам», оказываемому людьми более стойкими, нежели он сам. Но реакция была в разгаре: имперские чиновники требовали, чтобы аугсбургские граждане, если уже не хотели стать истинными испанцами, скорее учились всему старому.
Карл V
Действительно, 1548 год – один из знаменательных годов в истории габсбургской династии. 1548, 1629, 1851 – были апогеем их императорского могущества. Был момент, когда Карл V стал вершителем европейских судеб. Верный своему девизу «Все вперед», Plus ultra, он смирил, хотя и не сразу, всех врагов: короля Франциска, крупное восстание в испанских владениях, мятежные элементы в Нидерландах. К этому времени была наполовину уничтожена и великая сословная корпорация, пред писывавшая законы Германии. И средоточием этого громадного круга был он, болезненный, молчаливый, унылый человек, державший в своих руках нити управления всего мира.Подобное положение, неестественное по существу своему, порождает в человеке стремления, превышающие меру его сил. Оно могло бы доставить удовлетворение лишь тому, кто с самого начала поставил себе целью возвышенные идеальные задачи. Карл V не был таким человеком. Это был скорее человек ограниченного ума, лишенный творческой силы и не сознающий радости в творчестве. Карл был рутинер, и не только в религиозном отношении. Но, тем не менее, это был умный, предусмотрительный, деятельный человек, упорно придерживающийся своих взглядов и убеждений, готовый отстаивать их в течение многих лет, даже всей своей жизни. Цель, поставленная перед ним, даже без усилия с его стороны для ее выбора,– именно цель быть кесарем во всеобъемлющем смысле, светским главой всего христианства, подобно тому, как им был некогда Карл Великий,– превратилась в его руках лишь в чисто внешний атрибут и, так как он стоял выше или ниже чаяний своих подданных, не был ни немцем, ни испанцем, ни голландцем, ни итальянцем, то и не находил ни в одном из этих народов поддержки, понимания и любви. Но он был близок к осуществлению своей императорской идеи, насколько она была, вообще, достижима. Судьба даровала ему еще несколько лет, в течение которых он мог считать эту цель как бы уже достигнутой.
В ноябре 1549 года умер его противник, папа Павел III, а новый – Юлий III (1550 г.), был предан императору. Он снова перевел собор в Триент, и таким образом все дела приняли желанный для Карла оборот. Одновременно с извещением о перенесении собора, курфюрстам и рейхстагу, собравшемуся снова в Аугсбурге в июне 1550 года, был предъявлен важный документ, согласно которому, по кончине благополучно царствовавшего императора, его сын дон Филипп, мог быть избран римским императором. Филипп сам прибыл в Германию и постарался завоевать народные сердца, принимая участие в увеселениях и пирах на немецкий лад, но успеха не имел. Король Фердинанд тоже с большим трудом смирился с крахом своих надежд в пользу племянника. Достигнув этой последней цели, император мог считать свою жизненную работу законченной.
Собор. Император
Непосредственно важнейшим на этот момент вопросом был успешный ход дел на соборе, основной целью которого было принятие устраивающих императора реформ. Карл, сознавая сложившуюся ситуацию в стране и руководствуясь политикой здравого смысла дозволил и протестантам прислать на этот съезд своих богословов. Протестанты могли составить ему коалицию против испанских и итальянских патеров, отвергавших какое-либо преобразование Церкви, то есть намеревались провести реформу в своих интересах. Был момент, когда снова возникли надежды на единение, к радости всех недостаточно осведомленных о сложившейся ситуации или поверхностно судящих людей, для которых выше всего было механическое единство в религиозной жизни общества. Успех собора в этом отношении зависел от положения императора. Оно было в данное время блестяще, но основы его уже были подорваны.Чем решительнее обозначались последствия победы, одержанной императором, тем быстрее вызвали они то, что можно называть европейской оппозицией дому Габсбургов. В самой Германии было еще немало сил, несломленных борьбой. Недавнее поражение протестантства считалось по справедливости национальным позором. Испанские и итальянские войска императора не разбирали на войне, против кого они воюют, против католиков или лютеран, и теперь продолжали поступать так же. Возвышение императорской власти в католических странах вызывало сомнение, а в протестантских народ умилялся многочисленными примерами тех людей, которые были готовы нести крест за свою веру. Ни один из выдающихся протестантских проповедников не подчинился «интериму», предпочитая быть подвергнутым гонению.
На нотных страницах помещены начальные слова псалма I «Блажен муж» и т. д., переделанные в сатирическую строфу, осмеивающую «Interim»
Германия и интерим
Оба плененных протестантских вождя стойко переносили выпавшие на их долю испытания. С гордостью рассказывалось о том, как Иоанн Фридрих отверг постановление собора. Он не хотел брать на себя грех, о котором сказано, что не будет ему прощения. В отношение того, что у Иоанна Филиппа отняли Библию и лютеранские книги, он был спокоен, надеясь не позабыть то, чему по этим книгам уже научился. Однако будучи человеком деятельным, жизнерадостным, страстным, он временами впадал в уныние так, что готов был обратиться к собору, лишь бы снова оказаться на воле. Он также негодовал при доходивших до него сведениях о том, что делалось с ведома, если и не по распоряжению императора, так коварно поступившего с ним.Противникам Карла, попадавшим в его руки, вообще приходилось очень плохо. Взоры всех людей были устремлены на последние оплоты протестантства, из которых главнейшим был Магдебург-на-Эльбе. Город был осужден императором, но осада началась лишь в сентябре 1550 года. Герцог Георг Мекленбургский, маркграф Альбрехт Бранденбургский, курфюрсты Иоахим II и Мориц объединили свои силы для осады города. После того, как к ним присоединился императорский комиссар, начались боевые действия именем императора.
Так называемый «Новый город» был взят довольно быстро, но «Старый город» решился защищаться до последнего. С соборных башен, с высоты 433 ступеней, осаждающих громили четыре орудия. Монастырские колокола переливались на пушки. Вскоре некоторые успехи ободрили горожан. Однажды напав врасплох на противника, они успели захватить епископское знамя и сотню пленных, среди которых на следующий день был опознан, при общем ликовании, сам герцог Георг (декабрь 1551 г.). По всей Германии восхваляли геройский город, стойко оборонявшийся против пяти вражеских армий.
Мориц Саксонский
Сами князья вели дело неохотно, в особенности курфюрст Мориц, втайне вынашивавший свои планы. Он был правителем нового закала, смотревшим на все лишь с политической точки зрения. Сам император с удовольствием признавал его за способного ученика. В своей переписке с ним он не раз упоминал, что считает его за родного сына. Действительно, Мориц был человек незаурядный. Ему минул лишь двадцать первый год, когда он стал главой герцогства, но несмотря на свою страсть ко всяким удовольствиям, он оказался весьма дельным правителем. Религиозности в нем не было, лично для себя он ограничивался смутным признанием «Всемогущего Бога», нисколько не интересуясь богословскими и догматическими вопросами, так волновавшими общество того времени.Во время своих переговоров с императором он оправдывал себя тем, что не вводил аугсбургского исповедания в своих владениях, что оно уже господствовало там, что он сам вырос в нем и что многие саксонцы согласились бы лучше лишиться жизни, нежели поступиться своими верованиями. Мориц прекрасно понимал эту сторону дела, равно как и то, что это новое учение, унижая папское верховенство, сильно возвеличивало власть князей, мирских правителей. Но у него не было выбора: его ненавидели на его собственной земле, называя «мейссенским Иудой», и эта ненависть могла стать серьезной опасностью. Кроме того, его честь была серьезно задета в деле с ландграфом, его тестем, положение которого император не соглашался улучшить. Узник подвергался унижениям со стороны своих испанских сторожей и его перетаскивали из тюрьмы в тюрьму, пока не заперли в Мехельне.
Все это доказывало недальновидность Карла, несмотря на все его хитроумие и тонкие расчеты; Мориц был дальновиднее: он понимал несбыточность воссоединения религиозных партий, а также значимость той услуги, которую он окажет государству, водворив требуемый страною мир с помощью признания обоих вероучений, как одинаково законных в Германии.
Шамборский договор
В феврале 1551 года, Мориц встретился в Дрездене с Иоанном Кюстринским, маркграфом Бранденбургским, в свое время присоединившимся к «интериму», по-видимому, из искреннего убеждения. Их переговоры велись относительно образования союза в целях защиты внутренней свободы в Германии, что в данное время было равносильно принятию мер по защите нового учения. На это требовались деньги, за которыми, казалось, удобнее всего обратиться к Англии или Франции. В мае того же года к Морицу в Торгау прибыли его единомышленники: Вильгельм Гессенский и герцоги Мекленбургские, Иоанн и Иоанн Альбрехт. Попутно, но чисто формально, они направили соответствующие предложения Франции, Англии, Дании и Польше. Франция с готовностью приняла предложение образовать новый союз против Габсбургца. Королю Франциску наследовал его сын, Генрих II, который вполне сочувствовал наступательному союзу, цели которого соответствовали и планам Морица.Бесцельность полумер и полусоюзов наглядно доказывалась крушением Шмалькальденского союза. Франция предъявляла слишком большие требования: право наместничества над городами Туль, Мец, Верден и Камбрэ, принадлежавшими Германии. Более того, некоторые из союзных князей находили недостойным такое соглашение с иностранным государем, но положение вещей не дозволяло им быть слишком разборчивыми в средствах. Мориц также не разделял мнения своих союзников.
Договор с Францией был подписан в замке Шамбор (январь 1552 г.). Подготовка армии велась уже давно и вскоре была закончена. Мориц вступил в переговоры с Магдебургом, у стен которого все еще стоял лагерем. Город сдался ему, как своему бургграфу. Эта сдача города была не более, чем дипломатическим трюком, тогда как на самом деле магдебургцы вступали в затеянную против Карла большую патриотическую интригу.
Мориц объявил своим сословным чинам, а Вильгельм Гессенский, своим, что речь идет об освобождении ландграфа силой оружия, и в марте 1552 года все было готово. Гессенские и саксонские войска соединились у Ротенбурга на Таубере и в количестве 25 000 человек направились к Аугсбургу. В манифесте о войне были изложены все притеснения, которым подвергалась страна, говорилось о религиозном вопросе, о «постыдном» заточении ландграфа, о «скотском наследственном рабстве», которым хотели закрепостить Германию. Последнее обвинение нельзя считать преувеличенным, если вспомнить о тех насилиях, которым подвергались жители немецких земель со стороны испанских солдат.
Мориц – противник императора
На этот раз не было колебаний и остановок, как в 1546 году. Имперцы, в своих красных мундирах, выступили из Аугсбурга, где они уже не могли больше держаться (4 апреля), а двумя часами позже город заняли союзники – «Белые кресты». Французский король также принимал участие в походе.Поражение Карла V и его бегство
Император не ожидал ничего подобного. План не составлял никакой глубокой тайны, слухи о нем проникали повсюду, Мориц даже грозил им Карлу. Но тот не придал этому значения, полагая, что постоянные требования курфюрста об освобождении ландграфа делаются только для вида. Католические богословы были уже на пути в Триент. Карл был уверен в том, что сама его личность внушала безусловное доверие, и он не мог даже вообразить, чтобы немцы, облекавшие свою дипломатическую хитрость во всякие тяжеловесные формы всеподданнейшей и всепреданнейшей верности, были способны на такой ловкий шаг, грозивший гибелью его планам. Он не замечал того, что отчуждал от себя всех, даже своего брата Фердинанда.Все опоры Карла рухнули разом, и он решился бежать в Нидерланды, но было уже почти поздно. Успев пробраться горной лесной чащей до Эренбергского монастыря, он узнал, что Мориц уже близко. Карлу пришлось вернуться назад, к Инспруку. Мориц взял штурмом монастырь, укрепления и замок в Эренберге, и если бы не яростное требование солдат предоставить им вознаграждение за их действительно боевой подвиг, то он успел бы захватить Карла в Инспруке, как и намеревался.
Император воспользовался этим коротким промедлением, чтобы спастись. Не желая доставить своему врагу еще лишнего торжества, он сам освободил Иоанна Фридриха, которого вез с собой, и затем, больной, разбитый подагрой, бежал в Штирию в холодную, ненастную ночь, через покрытые снегом горы, как настоящий король без королевства.
Пассауский договор. 1552 г.
Мориц вернулся в Инспрук 23 мая. Бегство императора и угрожавшая опасность разогнали и собор. Удар был ужасен и разом изменил положение вещей. Мориц наглядно продемонстрировал при своей решительной победе действительно государственный ум. Искупив свое предательство 1547 года, он вознес себя в ряды тех, которые как в старину, так и ныне работали на пользу освобождения страны от чужеземного ига.Овладев ситуацией, он возвестил то, в чем наиболее нуждалась Германия – постоянный мир, вместо существовавшего перемирия. Переговоры велись с королем Фердинандом, потому что император не имел уже никакого значения. Католические и протестантские сословные депутаты собрались в Пассау (август 1552 г.) и здесь определилось понятие, выработавшееся, наконец, в результате сорокалетней борьбы – понятие о возможности политического существования страны, без признания господствовавших до того времени вероучения и церковного устава. Тридцати шестью параграфами Пассауского договора от 2 августа 1552 года постановлялось: освобождение ландграфа, общая амнистия для всех поднимавших оружие против императора в последние годы, допущение протестантов в число членов высшей судебной инстанции, при освобождении их от присяги именем святых. Для созываемого через полгода рейхстага были выработаны нормы, относительно мер к устранению религиозных разногласий. Заранее устанавливался прочный мир, причем «причастные аугсбургскому исповеданию» и приверженцы старого вероучения обязывались взаимно не тревожить друг друга.