Страница:
Поднять материальный уровень государства было нелегко. Прежде всего надо было поправить финансы. Выбор короля в этом важном деле пал на строжайшего, ревностного гугенота, человека богатого и независимого, который принес в жертву государству свое спокойствие и независимость. Это был Максимилиан Бэтгон, владелец Рони (de Rosny), впоследствии пожалованный титулом герцога Сюлли – верный слуга короля и отечества, умный и деятельный, вполне достойный вверенного ему ответственного поста. Поэтому Генрих IV и предоставил ему, как министру финансов, полную свободу действий. Владельцам должностей или торговых прав, которые покупались за деньги, было теперь даровано право на потомственное владение ими, то есть на сохранение их в своей семье при условии ежегодной уплаты 60-й доли стоимости всего права. Это дало возможность людям относиться более внимательно и, так сказать, участливо к своему делу, они стали чувствовать себя сильнее и более независимее.
Максимилиан де Бэтгон, герцог Сюлли. Гравюра работы Тардьё-младшего
Для развития промышленности необходимо было сознание наступившего мира и безопасности. Это чувство еще более возросло в 1601 году, когда от брака короля с итальянской принцессой родился дофин – наследник престола. В самом деле, после заключения Вервенского договора, то есть с 1598 года и до самой смерти Генриха IV во Франции царили мир и благоденствие. Если и случались за это время незначительные заговоры, то их можно было скорее считать предвестниками грядущих неурядиц или запоздалыми проявлениями застарелого недовольства. Однако в 1602 году был казнен маршал Бирон, как изменник, поддерживавший преступную переписку с герцогом Савойским и строивший преступные планы вместе с другими недовольными дворянами.
В ходе естественных событий становилось очевидным, что французам с испанцами не миновать нового столкновения. Его ускорил вопрос о наследственности Клэве-Юлих-Бергских земель, возникший в марте того же 1609 года, когда осада крепости Юлих вывела из терпения короля французского. Эту осаду вел австрийский эрцгерцог Леопольд, а Генрих считал бы для себя крайне невыгодным и оскорбительным дать австрийско-испанским союзникам завладеть такими пунктами на Нижнем Рейне, откуда они могли угрожать Франции и разжигать дело нидерландской реставрации, которое до тех пор еще не имело почвы во Франции. Это угрожало бы также и германским протестантам, интересы которых были Генриху также близки, как его собственные. Он намеревался и готов был начать войну с Испанией, а также возобновить свои требования о возвращении отнятых у Франции прав на Неаполь и Сицилию. Он чувствовал, что его силы в полном расцвете, но считал, что цели его жизни еще не вполне достигнуты.
Но со смертью Генриха IV его династия на французском престоле не угасла. Королем был провозглашен его малютка-сын, под именем Людовика XIII, а регентшей оказалась его мать, вдовствующая королева, Мария Медичи.
В течение всего периода, начиная с 1588 года и до начала Великой Германской войны, история Англии, Нидерландов и Франции одновременно является и историей Испании. Дерзновенные замыслы Филиппа II усердно поддерживались и всеми соправителями государства. Народ и дворяне видели в нем не просто короля, а именно короля-католика – как он сам себя называл. Католицизм же был национальной религией испанцев и главным рычагом их высокомерных политических затей, а, следовательно, и всех войн и событий, произошедших за минувшие сорок лет.
Между тем, этот же самый ревностный католик не останавливается перед несправедливостью или даже убийством, что совершенно не согласуется с истинным духом христианской веры. Так, например, чтобы помешать замыслам своего брата (не родного) Дон-Жуана, Филипп II отдает приказ слуге, Антонию Перецу, умертвить доверенное лицо своего родственника, а затем, когда дело сделано, сам же сажает убийцу в тюрьму. Такими делами и страшным высокомерием король испанский сам себе подготовил ужасную кару. Без раскаяния, без смирения, но с мужеством переносил он страшные муки долгого и тяжкого недуга до самой своей смерти 13 сентября 1598 года. Своим правлением он проложил Испанскому государству путь к погибели. К тому же и преемник его, единственный сын Филипп III, был человек слабый и бесхарактерный.
Филипп II на 71 году жизни. Портрет кисти Антониема Моро.
Во время его царствования (1598-1621 гг.) закончилось освобождение Нидерландов от испанского ига. Единственным проявлением энергии Филиппа III было окончательное изгнание мавров из пределов Испании. Их насильно заставляли принимать католичество и при этом пользовались такими грубыми мерами, что даже вызывали этим сомнение, может ли быть хороша вера, допускающая подобное обращение с ближним. Гнев Божий не замедлил проявиться. В народе прошел слух, что где-то икона Богоматери прослезилась, в другом месте – на лике Ее выступали капли холодного пота, и т. п. ужасы. Во время этого «мирного» царствования возобновились войны и прочие бедствия. Хотя король и был мягкого нрава, но правил государством, в сущности, его любимец, граф, а впоследствии герцог Франциск Гомец де Лерма, тянувший за собой своих родных и друзей. Его политика, правда, была все-таки более миролюбива, чем политика Филиппа II, но и на него нашлась управа. По наговору король сместил и удалил своего любимца. Когда тот был, наконец, возвращен ко двору, он уже не застал в живых своего короля, Филиппа III.
Вступление Иоанна IV Васильевича на престол. Рисунок из рукописной «Царственной книги»
Последствием Земского Собора был созванный в следующем году собор духовных властей, которому царь предложил на обсуждение и разрешение целый ряд вопросов. Ответом на эти вопросы явилось соборное постановление из ста пунктов, потому и названное Стоглавом. Дальнейшим последствием собора было: новое распределение земель, предоставленных во владение служилым людям (дворянам и детям боярским), которые несли на себе всю тягость военной службы. При этом распределении служилые люди получили значительные льготы и выгоды. Затем, важное послабление было дано и народу: во многих отдаленных краях Московского государства, где население страдало от бездействия власти, городским и сельским общинам было даровано право самосуда, по которому общины могли сами выбирать из своей среды правителей и судей, обязанных наблюдать за справедливой раскладкой податей и повинностей, а также за тишиной и безопасностью от «всяких недобрых людей».
Одновременно с этим быстрым и успешным распространением власти московского царя на Востоке и Юго-Востоке, были приняты новые меры защиты от набегов крымского хана. Вдоль всей южной степной окраины государства выстроен был ряд укреплений, сторожевых городов (так называемых сторожевых линий), а эти городки были заселены ратными людьми, обязанными нести на себе тяжкую сторожевую службу и наблюдать в степи за движением хищников.
Особенно явно проявилась враждебность Ливонии в 1547 году, когда Иоанн отправил в Германию саксонца Шлитте с поручением – пригласить в Москву всяких мастеров, художников и ученых. Шлитте исполнил поручение добросовестно, но ливонское правительство не пропустило иностранцев в Москву. Когда же один из них, несмотря на запрещение, попытался перейти границу, ливонцы его нагнали и казнили. Иоанн не забыл этой обиды и, управившись на Востоке с Казанью и Астраханью, обратил оружие против Ливонии, решившись утвердиться на берегах Балтийского моря.
Магистр Ливонского ордена, Кетлер, не мог и думать о борьбе с Иоанном, а потому обратился с мольбами о защите и помощи к трем соседним государствам: Дании, Швеции и Польше. Первые два не решились вступиться за Ливонию, а польский король Сигизмунд Август заключил с ней оборонительный и наступательный союз (1559 г.), так как сам имел виды на Ливонию. Но Кетлер ничего не выиграл от этого союза, потому что король польский не спешил защитить Ливонию и спокойно смотрел на быстрые военные успехи русских. Увидев это, Кетлер решился прибегнуть к последнему средству, чтобы сохранить за собой хоть часть владений ордена. Для этой цели он уговорил эстляндское дворянство отдаться под покровительство Швеции, Лифляндию просто уступить польскому королю в полное владение, а за собой оставил только Курляндию, признав ее зависимость от Польши. В то же время он продал остров Эзель датскому королю. Этим хитрым маневром он уклонился от непосредственной войны с Московским государством, вовлекая его в войну с тремя государствами, которым так легко и дешево достались их права на новые владения.
Увлеченный своими успехами Иоанн решился принять навязываемую ему войну со Швецией и Польшей, и даже сам начал войну с Сигизмундом. В 1553 году он вступил в Литву с сильным войском и множеством пушек. Здесь он осадил и взял город Полоцк, очень важный пункт и в торговом, и в военном смысле. Хотя примерно в это время Сигизмунду удалось одержать победу над русскими воеводами при городе Орше, однако он не мог вознаградить себя за потерю Полоцка и предложил мир Иоанну на самых выгодных условиях для Московского государства. Сигизмунд уступал Иоанну все города и земли, занятые русскими войсками в Ливонии, и хлопотал только о возвращении Полоцка.
Но Иоанн не захотел и слышать о мире, тем более, что в это время ему удалось сблизиться с Данией (при помощи брачного союза между датским принцем Магнусом и племянницей Иоанна). Он намеревался образовать из Ливонии отдельное королевство, зависимое от Московского государства, а Магнуса посадить в нем королем. С такими планами на будущее Иоанн заключил с Польшей не мир, а только перемирие на три года. Однако обширным планам Иоанна не суждено было сбыться, потому что в Польше в течение этого времени произошли важные события, а внутри Московского государства последовал целый ряд весьма печальных перемен в отношениях Иоанна к своим приближенным и к среде, его окружавшей.
В 1560 году скончалась кроткая и добродетельная царица Анастасия, которая умела сдерживать пылкий и жестокий нрав Иоанна. Иоанн долго оплакивал любимую жену, тосковал по ней, а затем стал искать развлечений в шумных пирах и забавах, недостойных его сана. Это оттолкнуло от него лучшую часть бояр и придворных, которые стали относиться неодобрительно к поведению царя. Льстецы и угодники, окружавшие царя, постарались ради собственной выгоды настроить царя против его порицателей. Он поспешил удалить их от двора; многие из них подверглись опалам и ссылкам, иные были даже казнены. Напуганные этими незаслуженными опалами и казнями, некоторые из бояр стали помышлять о бегстве из Москвы в Литву.
Это настроение дало повод вновь пробудиться в сердце Иоанна врожденной жестокости. Он перестал сдерживать порывы своей горячей, страстной натуры, поддался ее ужасным влечениям и всю дальнейшую жизнь свою построил на необходимости разоблачать мнимую измену на Руси с такой настойчивостью и свирепостью, которая невольно заставляет предполагать, что у Иоанна бывали временные приступы исступления и умственного помрачения. Под влиянием этого мрачного настроения Иоанн окружил себя многочисленной вооруженной стражей и уехал из Москвы в Александровскую слободу, где построил себе большой дворец, а саму слободу укрепил и окружил валами и рвами. Начались нескончаемые розыски, опалы и казни, которым часто подвергались люди совершенно невинные, по доносу или только по подозрению. Иногда страдали целые семьи без различия возраста и пола, а в 1570 году даже и все население Новгорода было подвергнуто неслыханным мучениям и страшному избиению ни в чем неповинных граждан. Все эти ужасы поколебали те добрые и прекрасные начинания, которыми так богато было первое десятилетие царствования Иоанна.
Разумеется, что при таких условиях внутренней жизни государства, и внешняя политика его не могла следовать прежним путем успехов и удач. К тому же, во главе Польского государства встал знаменитый полководец того времени, воевода трансильванский, Стефан Баторий, избранный сеймом польским королем после смерти бездетного Сигизмунда Августа. Иоанн вскоре понял, что вынужден вести борьбу одновременно со Швецией, принявшей Эстляндию под свое покровительство, и с Польшей, защищавшей Лифляндию. Эта борьба оказалась ему тем более непосильной, что и польское, и шведское войска были устроены значительно лучше русского войска, а во главе обоих войск стояли талантливые полководцы – Стефан Баторий и Делагарди.
Быстрые военные успехи Батория открыли ему, наконец, доступ к самому Пскову – сильнейшей из всех русских пограничных крепостей того времени. В 1581 году Стефан Баторий осадил Псков, защищаемый мужественным воеводой, князем Иваном Петровичем Шуйским, и встретил такое упорное сопротивление, о которое сломался боевой дух польских войск, и все усилия Батория и все его военное искусство оказались тщетными. В конце августа началась осада по всем правилам военной науки того времени. К началу сентября были подготовлены проломы в городской стене, сквозь которые поляки, литовцы, венгры и шведы устремились на приступ города, но псковичи бились отчаянно между стеной и второй линией внутренних укреплений. Псковское духовенство, под градом пуль и стрел, вышло на место битвы со святынями и хоругвями, с чудотворной иконой Псково-Печерской Божьей Матери и мощами Св. князя Всеволода-Гавриила...
Внутренняя политика
Для благосостояния страны больше всего потрудились средние классы населения; но и Генрих IV немало заботился о том, чтобы поднять в народе дух трудолюбия и, вместе с тем, работой кормить обедневшую чернь. С этой целью король затеял большие стройки, дававшие, таким образом, хлеб беднякам и служившие на пользу и славу отечества. Этим постройкам и сооружениям Сюлли придавал большое значение. Генрих IV, кроме того, мечтал воплотить в жизнь замыслы Колиньи о присоединении к Франции некоторых атлантических портов и о колонизации заокеанских земель. В этих целях и был основан в 1604 году Порт-Ройяль в Канаде.Для развития промышленности необходимо было сознание наступившего мира и безопасности. Это чувство еще более возросло в 1601 году, когда от брака короля с итальянской принцессой родился дофин – наследник престола. В самом деле, после заключения Вервенского договора, то есть с 1598 года и до самой смерти Генриха IV во Франции царили мир и благоденствие. Если и случались за это время незначительные заговоры, то их можно было скорее считать предвестниками грядущих неурядиц или запоздалыми проявлениями застарелого недовольства. Однако в 1602 году был казнен маршал Бирон, как изменник, поддерживавший преступную переписку с герцогом Савойским и строивший преступные планы вместе с другими недовольными дворянами.
Внешняя политика
В своей внешней политике Генрих придерживался древнефранцузских воззрений. Как до, так и после Вервенского мира, Франция одинаково недружелюбно относилась к дому Габсбургов и, главным образом, к немецкой и испанской его ветвям. Хотя последняя с воцарением Филиппа III и обращалась к французскому двору с предложением породниться брачными узами или вообще возобновить родственные отношения, но Генрих IV продолжал помогать Нидерландам в борьбе против испанцев и даже способствовал заключению в 1609 году благоприятного для Нидерландов двенадцатилетнего перемирия.В ходе естественных событий становилось очевидным, что французам с испанцами не миновать нового столкновения. Его ускорил вопрос о наследственности Клэве-Юлих-Бергских земель, возникший в марте того же 1609 года, когда осада крепости Юлих вывела из терпения короля французского. Эту осаду вел австрийский эрцгерцог Леопольд, а Генрих считал бы для себя крайне невыгодным и оскорбительным дать австрийско-испанским союзникам завладеть такими пунктами на Нижнем Рейне, откуда они могли угрожать Франции и разжигать дело нидерландской реставрации, которое до тех пор еще не имело почвы во Франции. Это угрожало бы также и германским протестантам, интересы которых были Генриху также близки, как его собственные. Он намеревался и готов был начать войну с Испанией, а также возобновить свои требования о возвращении отнятых у Франции прав на Неаполь и Сицилию. Он чувствовал, что его силы в полном расцвете, но считал, что цели его жизни еще не вполне достигнуты.
Убийство Генриха IV, 1610 г. Испания
Приняв решение отправиться к войску 15 мая, Генрих 13 мая торжественно короновал свою супругу. В 4 часа пополудни 14 мая король ехал в экипаже по городу и как только выехал с улицы Сент'Оноре на улицу де-ля-Ферронри, как дорогу ему преградили две телеги. Слуги оставили королевский экипаж и побежали устранять препятствие. В ту же минуту на подножку вскочил какой-то человек (по имени Франсуа Равальяк) и дважды нанес Генриху удар длинным ножом. Король умер на месте, убийцу арестовали, пытали и, наконец, казнили. Сообщников у него не оказалось, да, вероятно, и не было, так как он и сам не знал точно, ради чего решился на такое злодейство. То он говорил, что король, по его мнению, не старается обратить гугенотов в прежнюю веру, то, что он (король) идет против папы, то возмущался тем, что он ведет войну... Наконец, говорил еще, что никогда не решился бы его убить, если бы знал, до какой степени его любит народ.Но со смертью Генриха IV его династия на французском престоле не угасла. Королем был провозглашен его малютка-сын, под именем Людовика XIII, а регентшей оказалась его мать, вдовствующая королева, Мария Медичи.
В течение всего периода, начиная с 1588 года и до начала Великой Германской войны, история Англии, Нидерландов и Франции одновременно является и историей Испании. Дерзновенные замыслы Филиппа II усердно поддерживались и всеми соправителями государства. Народ и дворяне видели в нем не просто короля, а именно короля-католика – как он сам себя называл. Католицизм же был национальной религией испанцев и главным рычагом их высокомерных политических затей, а, следовательно, и всех войн и событий, произошедших за минувшие сорок лет.
Между тем, этот же самый ревностный католик не останавливается перед несправедливостью или даже убийством, что совершенно не согласуется с истинным духом христианской веры. Так, например, чтобы помешать замыслам своего брата (не родного) Дон-Жуана, Филипп II отдает приказ слуге, Антонию Перецу, умертвить доверенное лицо своего родственника, а затем, когда дело сделано, сам же сажает убийцу в тюрьму. Такими делами и страшным высокомерием король испанский сам себе подготовил ужасную кару. Без раскаяния, без смирения, но с мужеством переносил он страшные муки долгого и тяжкого недуга до самой своей смерти 13 сентября 1598 года. Своим правлением он проложил Испанскому государству путь к погибели. К тому же и преемник его, единственный сын Филипп III, был человек слабый и бесхарактерный.
Во время его царствования (1598-1621 гг.) закончилось освобождение Нидерландов от испанского ига. Единственным проявлением энергии Филиппа III было окончательное изгнание мавров из пределов Испании. Их насильно заставляли принимать католичество и при этом пользовались такими грубыми мерами, что даже вызывали этим сомнение, может ли быть хороша вера, допускающая подобное обращение с ближним. Гнев Божий не замедлил проявиться. В народе прошел слух, что где-то икона Богоматери прослезилась, в другом месте – на лике Ее выступали капли холодного пота, и т. п. ужасы. Во время этого «мирного» царствования возобновились войны и прочие бедствия. Хотя король и был мягкого нрава, но правил государством, в сущности, его любимец, граф, а впоследствии герцог Франциск Гомец де Лерма, тянувший за собой своих родных и друзей. Его политика, правда, была все-таки более миролюбива, чем политика Филиппа II, но и на него нашлась управа. По наговору король сместил и удалил своего любимца. Когда тот был, наконец, возвращен ко двору, он уже не застал в живых своего короля, Филиппа III.
ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА. МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Утверждение самодержавия на Руси. Иоанн IV, первый царь московскийИоанн IV. 1538-1584 гг.
В то время, когда в Англии правила королева Елизавета, когда Филипп II, король испанский, держал в руках своих нити всей европейской политики, а во Франции происходила ожесточенная религиозно-политическая борьба, которая подготовила вступление на престол Генриха IV, на крайнем востоке Европы, в Московском государстве, которое начинало все больше и больше обращать на себя внимание европейцев, появился талантливый и дальновидный правитель, который, значительно расширив пределы своего государства на Востоке и Юго-Востоке, вступил в ожесточенную борьбу с западными соседями, стремясь к укреплению русской границы и к обладанию прямым и ближайшим морским путем в Европу. То был сын великого князя Московского Василия III, Иоанн IV Васильевич (1538-1584 гг.).Юность и вступление на престол
Одаренный от природы умом быстрым и впечатлительным, пылкий и восприимчивый по характеру, неудержимый в страстях и порывах Иоанн, оставшийся круглым сиротой после смерти отца и матери, с самого раннего детства видел вокруг себя все ужасы беспощадной борьбы партий в окружавшей его боярской среде, которые, пользуясь малолетством царя, заботились исключительно о своем обогащении, о захвате власти в свои руки и об удовлетворении самых низких страстей и инстинктов. Правя именем царя, бояре грабили народ и губили друг друга на глазах у подраставшего царственного юноши, о воспитании которого никто не проявлял ни малейшей заботы. Когда юноша (много раз подвергавшийся в детстве тяжким обидам от бояр, оскорблениям и даже лишениям) стал подрастать, он доказал боярам, что дурной пример, поданный ими, принес свои плоды, и стал жестоко расправляться с теми из них, которые ему не нравились. Однако же добрые советы митрополита Макария и в особенности влияние, оказанное на Иоанна его новым духовником, новгородским священником Сильвестром, образумили юношу и направили его на иной путь.Венчание на царство и брак с Анастасией
Несомненно, под влиянием этих лиц Иоанн заявил боярам, что он желает венчаться не на великое княжение, а на царство, царским венцом. 16 января 1547 года он венчался на царство и принял титул «царя Московского и всея Руси», а 3 февраля того же года сочетался браком с девицей, происходившей из знатного и весьма древнего рода московских бояр – с Анастасией Романовной – дочерью боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Анастасия, прекрасная собой, отличалась высокими добродетелями и кротким нравом. Она сумела оказать на своего супруга самое благотворное влияние и окончательно отвлекла его от тех порочных и шумных увеселений, которыми старались развлекать и тешить царя любимцы из бояр. С другой стороны, Сильвестр способствовал сближению Иоанна с Алексеем Адашевым, человеком незнатным, но умным, честным и благонамеренным. Сильвестр и Адашев, связанные между собой тесной дружбой, были особенно полезны юному царю тем, что ознакомили его с народными нуждами, которые бояре старались скрывать от Иоанна.Первый Земский Собор. Стоглав
Под влиянием этих добрых советников, Иоанн пожелал лично услышать от своих подданных об их нуждах и желаниях и потому приказал в 1550 году съехаться в Москву выборным людям со всей Русской Земли – на первый Земский Собор. Этому земскому собору предложен был на обсуждение и утверждение новый царский Судебник, так как старый, введенный в употребление дедом царя, Иоанном III, оказывался уже во многих случаях непригодным. Более того, внимательно и благосклонно были выслушаны Иоанном многочисленные жалобы на недостатки и беспорядки в общем государственном устройстве, на тягости, непосильные для служилого сословия, на угнетение сильными слабых, на непорядки в церковном устройстве и главные недостатки духовного сословия.Последствием Земского Собора был созванный в следующем году собор духовных властей, которому царь предложил на обсуждение и разрешение целый ряд вопросов. Ответом на эти вопросы явилось соборное постановление из ста пунктов, потому и названное Стоглавом. Дальнейшим последствием собора было: новое распределение земель, предоставленных во владение служилым людям (дворянам и детям боярским), которые несли на себе всю тягость военной службы. При этом распределении служилые люди получили значительные льготы и выгоды. Затем, важное послабление было дано и народу: во многих отдаленных краях Московского государства, где население страдало от бездействия власти, городским и сельским общинам было даровано право самосуда, по которому общины могли сами выбирать из своей среды правителей и судей, обязанных наблюдать за справедливой раскладкой податей и повинностей, а также за тишиной и безопасностью от «всяких недобрых людей».
Покорение Казанского царства
После всех этих весьма важных внутренних преобразований Иоанн обратился к делам внешним, которые давно уже занимали его внимание. Прежде всего он решил покончить с Казанским царством, которое вместе с Крымской ордой наносило большой вред Московскому государству, препятствовало его распространению на Восток и причиняло неисчислимые беды волжской торговле. Для покорения Казани потребовалось два похода. Первый в 1550 году закончился основанием на Волге мощного опорного пункта во вновь построенном небольшом городке, Свияжске, на нагорной стороне Волги. Второй поход (1552 г.), в котором участвовали 150 000 войска при весьма сильной артиллерии, закончился взятием Казани, против которой велась осада по всем правилам, с подкопами и минами. Однако осада была весьма продолжительная, так как казанцы защищались упорно. Помимо этого русскому войску приходилось постоянно отражать нападения со стороны волжских племен (чувашей, черемисов и мордвы), подвластных казанским царям. Наконец, в стенах города были пробиты проломы и русское войско устремилось через них на штурм. Казанцы отчаянно бились и резались в городе, потом вышли за город, в открытое поле, и все пали в битве. Затем Иоанн въехал в город как победитель, и сам назначил в нем места для постройки первых православных храмов.Завоевание Астрахани
Последствием падения Казани было весьма быстрое и легкое завоевание Астрахани (1556 г.), где правили цари Ногайского племени, а впоследствии и добровольное подчинение Московскому государству всех племен, живших в Поволжье, и всех кочевников (башкир и ногайцев), бывших в зависимости от Казани. После присоединения Астрахани, Московское государство вынуждено было вступить в сношения с соседними кавказскими народами (черкесами, кумыками, абхазцами), которые жили по рекам Терек и Кубань. Эти народцы жили в постоянных раздорах с Астраханью и Крымом, и потому весьма охотно перешли под покровительство и защиту московского царя. Они прислали в Астрахань послов и заявили о своей готовности платить дань Иоанну.Одновременно с этим быстрым и успешным распространением власти московского царя на Востоке и Юго-Востоке, были приняты новые меры защиты от набегов крымского хана. Вдоль всей южной степной окраины государства выстроен был ряд укреплений, сторожевых городов (так называемых сторожевых линий), а эти городки были заселены ратными людьми, обязанными нести на себе тяжкую сторожевую службу и наблюдать в степи за движением хищников.
Враждебные отношения Ливонии к Московскому государству
В этот блестящий и деятельный период царствования Иоанна, он был чрезвычайно огорчен тем неприязненным и даже прямо враждебным отношением, какое демонстрировала по отношению к Московскому государству Ливония. Не следует забывать, что во второй половине XVI века вся западная граница была закрыта для прямых сношений Руси с Западной Европой. Такие сношения были возможны только через литовско-польские владения, где полностью зависели от разрешения короля и воли сейма, или же через Ливонию, так как никаких гаваней на Балтийском море у Московского государства не было. А между тем, Ливония, опасаясь того, что западное просвещение придаст еще больше силы и без того уже могущественному Московскому государству, старалась всеми силами препятствовать этим сношениям Руси с Западом, не пропуская иноземцев в Россию, и действовала при этом нагло вызывающим образом.Особенно явно проявилась враждебность Ливонии в 1547 году, когда Иоанн отправил в Германию саксонца Шлитте с поручением – пригласить в Москву всяких мастеров, художников и ученых. Шлитте исполнил поручение добросовестно, но ливонское правительство не пропустило иностранцев в Москву. Когда же один из них, несмотря на запрещение, попытался перейти границу, ливонцы его нагнали и казнили. Иоанн не забыл этой обиды и, управившись на Востоке с Казанью и Астраханью, обратил оружие против Ливонии, решившись утвердиться на берегах Балтийского моря.
Ливонская война. Первый период
Предлогом к войне послужила неуплата дани, которую Дерптский епископ, по прежним договорам, обязался платить Московским князьям. Договор, умышленно или неумышленно, был забыт епископом и Иоанн потребовал уплаты всей накопившейся дани в определенный срок. Когда она в срок не была уплачена, Иоанн двинул сильное войско в Ливонию, овладел 20 городами (в том числе Нарвой и Дерптом) и страшно опустошил страну.Магистр Ливонского ордена, Кетлер, не мог и думать о борьбе с Иоанном, а потому обратился с мольбами о защите и помощи к трем соседним государствам: Дании, Швеции и Польше. Первые два не решились вступиться за Ливонию, а польский король Сигизмунд Август заключил с ней оборонительный и наступательный союз (1559 г.), так как сам имел виды на Ливонию. Но Кетлер ничего не выиграл от этого союза, потому что король польский не спешил защитить Ливонию и спокойно смотрел на быстрые военные успехи русских. Увидев это, Кетлер решился прибегнуть к последнему средству, чтобы сохранить за собой хоть часть владений ордена. Для этой цели он уговорил эстляндское дворянство отдаться под покровительство Швеции, Лифляндию просто уступить польскому королю в полное владение, а за собой оставил только Курляндию, признав ее зависимость от Польши. В то же время он продал остров Эзель датскому королю. Этим хитрым маневром он уклонился от непосредственной войны с Московским государством, вовлекая его в войну с тремя государствами, которым так легко и дешево достались их права на новые владения.
Увлеченный своими успехами Иоанн решился принять навязываемую ему войну со Швецией и Польшей, и даже сам начал войну с Сигизмундом. В 1553 году он вступил в Литву с сильным войском и множеством пушек. Здесь он осадил и взял город Полоцк, очень важный пункт и в торговом, и в военном смысле. Хотя примерно в это время Сигизмунду удалось одержать победу над русскими воеводами при городе Орше, однако он не мог вознаградить себя за потерю Полоцка и предложил мир Иоанну на самых выгодных условиях для Московского государства. Сигизмунд уступал Иоанну все города и земли, занятые русскими войсками в Ливонии, и хлопотал только о возвращении Полоцка.
Но Иоанн не захотел и слышать о мире, тем более, что в это время ему удалось сблизиться с Данией (при помощи брачного союза между датским принцем Магнусом и племянницей Иоанна). Он намеревался образовать из Ливонии отдельное королевство, зависимое от Московского государства, а Магнуса посадить в нем королем. С такими планами на будущее Иоанн заключил с Польшей не мир, а только перемирие на три года. Однако обширным планам Иоанна не суждено было сбыться, потому что в Польше в течение этого времени произошли важные события, а внутри Московского государства последовал целый ряд весьма печальных перемен в отношениях Иоанна к своим приближенным и к среде, его окружавшей.
Внутренние осложнения. Перемена в Иоанне
Вскоре после взятия Казани и присоединения Астрахани к Московскому государству, ближайшие советники царя, Сильвестр и Адашев, возгордились и стали вмешиваться во все распоряжения Иоанна – даже в семейные его дела. Это постоянно порождало ссоры с братьями царицы, боярами Романовыми и даже с самой царицей. Как бы в довершение этих неприятных отношений, которые царь сносил весьма терпеливо, наступило еще новое бедствие. Царь заболел, оказался при смерти, задумал писать духовное завещание и потребовал от своих родственников и бояр, чтобы они присягнули его малолетнему сыну. Но бояре стали шуметь и спорить, кричали, что не хотят после смерти царя повиноваться боярам Романовым. И больной царь видел, что Сильвестр также держит в этом деле сторону бояр... Оправившись от тяжкой болезни, Иоанн отдалил от себя Сильвестра и Адашева, а вскоре после того его самого постигло новое горе.В 1560 году скончалась кроткая и добродетельная царица Анастасия, которая умела сдерживать пылкий и жестокий нрав Иоанна. Иоанн долго оплакивал любимую жену, тосковал по ней, а затем стал искать развлечений в шумных пирах и забавах, недостойных его сана. Это оттолкнуло от него лучшую часть бояр и придворных, которые стали относиться неодобрительно к поведению царя. Льстецы и угодники, окружавшие царя, постарались ради собственной выгоды настроить царя против его порицателей. Он поспешил удалить их от двора; многие из них подверглись опалам и ссылкам, иные были даже казнены. Напуганные этими незаслуженными опалами и казнями, некоторые из бояр стали помышлять о бегстве из Москвы в Литву.
Иоанн IV и Курбский
Первым бежал туда (в 1561 г.) князь Андрей Михайлович Курбский – герой казанской осады, один из способнейших русских воевод и один из самых образованных русских людей того времени. Русского изменника приняли в Литве ласково и наградили богатыми поместьями. Он решился даже вступить с Иоанном в переписку и стал защищать боярство перед царем, объясняя его заслуги. Он старался доказать, что только их трудами и было сделано все, чем царствование Иоанна было прославлено. Иоанн – также весьма начитанный и превосходно знакомый с Св. Писанием – отвечал на письма Курбского и в своих посланиях к нему доказывал, что Самим Богом призван и поставлен для обуздания боярского своеволия и для утверждения неограниченной державной власти. Но, в сущности, бегство Курбского и его укоризненные письма оказали на Иоанна самое пагубное влияние: в нем окончательно укоренилась мысль о том, что он не может доверять никому из окружающих, что все бояре готовы изменить ему, что все они в заговоре и сношениях с изменником Курбским.Это настроение дало повод вновь пробудиться в сердце Иоанна врожденной жестокости. Он перестал сдерживать порывы своей горячей, страстной натуры, поддался ее ужасным влечениям и всю дальнейшую жизнь свою построил на необходимости разоблачать мнимую измену на Руси с такой настойчивостью и свирепостью, которая невольно заставляет предполагать, что у Иоанна бывали временные приступы исступления и умственного помрачения. Под влиянием этого мрачного настроения Иоанн окружил себя многочисленной вооруженной стражей и уехал из Москвы в Александровскую слободу, где построил себе большой дворец, а саму слободу укрепил и окружил валами и рвами. Начались нескончаемые розыски, опалы и казни, которым часто подвергались люди совершенно невинные, по доносу или только по подозрению. Иногда страдали целые семьи без различия возраста и пола, а в 1570 году даже и все население Новгорода было подвергнуто неслыханным мучениям и страшному избиению ни в чем неповинных граждан. Все эти ужасы поколебали те добрые и прекрасные начинания, которыми так богато было первое десятилетие царствования Иоанна.
Разумеется, что при таких условиях внутренней жизни государства, и внешняя политика его не могла следовать прежним путем успехов и удач. К тому же, во главе Польского государства встал знаменитый полководец того времени, воевода трансильванский, Стефан Баторий, избранный сеймом польским королем после смерти бездетного Сигизмунда Августа. Иоанн вскоре понял, что вынужден вести борьбу одновременно со Швецией, принявшей Эстляндию под свое покровительство, и с Польшей, защищавшей Лифляндию. Эта борьба оказалась ему тем более непосильной, что и польское, и шведское войска были устроены значительно лучше русского войска, а во главе обоих войск стояли талантливые полководцы – Стефан Баторий и Делагарди.
Ливонская война. Второй период
В 1578 году шведы и поляки одновременно стали теснить русских с двух сторон и нанесли им жестокое поражение под Венденом, где русские войска понесли огромные потери. Среди убитых было четверо воевод. Это поражение оказалось тем более пагубным, что после него принц Магнус перешел на сторону поляков. Но Иоанн еще упорствовал, еще хотел продолжать борьбу с Польшей в Ливонии. Однако Баторий не дал ему подготовиться к войне, устремился на Полоцк, овладел им после отчаянной обороны со стороны русского гарнизона, а затем сразу же перевел войну в пределы Московского государства, в Псковскую область. В то же время шведский полководец Делагарди после многочисленных успехов подступил к Нарве, занятой русскими войсками, и взял город. Во время штурма погибло более 8000 русских воинов.Быстрые военные успехи Батория открыли ему, наконец, доступ к самому Пскову – сильнейшей из всех русских пограничных крепостей того времени. В 1581 году Стефан Баторий осадил Псков, защищаемый мужественным воеводой, князем Иваном Петровичем Шуйским, и встретил такое упорное сопротивление, о которое сломался боевой дух польских войск, и все усилия Батория и все его военное искусство оказались тщетными. В конце августа началась осада по всем правилам военной науки того времени. К началу сентября были подготовлены проломы в городской стене, сквозь которые поляки, литовцы, венгры и шведы устремились на приступ города, но псковичи бились отчаянно между стеной и второй линией внутренних укреплений. Псковское духовенство, под градом пуль и стрел, вышло на место битвы со святынями и хоругвями, с чудотворной иконой Псково-Печерской Божьей Матери и мощами Св. князя Всеволода-Гавриила...