Страница:
Из обоих учеников «братства Иисусова», а таковыми были и герцог, и сам император, первый пользовался наибольшим значением. Фердинанд – человек спокойный и сам по себе даже добродушный, был по характеру своему не расположен к жестокости, а во внешних сношениях чрезвычайно учтив и ласков. Однако у него не было склонности к занятиям государственными делами, которые он и предоставил своему тайному совету. Главный интерес его жизни составляли весьма поверхностные занятия музыкой, усиленные занятия охотой и чисто механическое или полумеханическое исполнение обязанностей благочестия. Он был щедрым по отношению к слугам и как истинный представитель рода Габсбургов страдал постоянным безденежьем.
В отличие от него, Максимилиан, подобно Фердинанду не отличавшийся внешними достоинствами, был, однако же, главным образом, опытный скопидом и осторожный финансист. Отлично управляя своими делами, он сумел быстро погасить весьма значительные долги, оставленные ему отцом. В семейной жизни он также был безупречен. Он был хорошим правителем и хорошим солдатом, умел заботиться и о нуждах войска, и о нуждах государства, и даже служа на пользу дела религии, никогда не забывал о своих личных выгодах.
В октябре 1619 года оба родственника, съехавшись в Мюнхене, пришли к некоторому соглашению. Император, только что возвратившийся из Франкфурта, отдал герцогу под залог все габсбургские области в обеспечение тех сумм, которые от него получил, и ради покрытия некоторых понесенных им убытков. Кроме того, было условлено, что в случае, если бы пфальцграф был осужден на изгнание, герцог должен был получить пфальцское курфюршество со всем тем, что к нему относится. Тогда он собрал своих союзников. Военные приготовления Лиги были вскоре закончены, а главнокомандующим назначен герцог. В марте 1620 года к Лиге пристал новый союзник – курфюрст Иоганн Георг Саксонский, которому и была поставлена задача вторгнуться в Силезию и Лаузиц, что в скором времени он и исполнил в качестве имперского комиссара во главе армии в 15 000 человек.
Рисунок из сочинения «Theatrum Europaeum» – иллюстрированной исторической хроники, начатой М. Мерианом во Франкфурте-на-Майне и доведенной его наследниками и продолжателями до XVIII в.
Битва у Белой горы, 1620 г.
Чехи и их король не сумели воспользоваться тем временем, которое у них оказалось, чтобы подготовиться к борьбе, у них не было никакой объединяющей силы. Соединение армии лигистов с императорскими войсками произошло беспрепятственно, и решительная битва произошла 8 ноября 1620 года. Чешское войско, весьма пестрое по своему составу и притом плохо организованное, заняло позицию на Белой горе, в часе пути от Праги. В его рядах, под командованием князя Христиана Ангальтского, было около 30 000 человек. Имперско-лигистское войско, почти равное чешскому по численности, но отлично организованное под командованием графа Черкласса фон Тилли, который вел его от победы к победе, тотчас перешло в наступление и в течение какого-нибудь часа участь сражения была решена. В воскресенье, по получении известия о том, что битва уже началась, король Фердинанд, наконец, сел на коня и только было выехал за ворота, как уже увидел свое войско бегущим и узнал от князя Ангальтского, что сражение проиграно. Он еще ухудшил положение тем, что даже не попытался отстоять ни Праги, ни иных городов, еще занятых его войсками, и немедленно покинул страну, как беглец.Тяжелые дни пришлось тогда переживать стране, доведенной уже до крайности и войной, и крестьянскими бунтами, которые вызывались неистовствами войск обеих партий. Проповедники в Вене особенно отмечали в своих проповедях то, что в день победы они в основу своей проповеди взяли текст «воздайте кесарево – кесареви», и события как бы послужили блистательным его подтверждением. Иезуиты и вполне подчиненный их власти двор считали победу уже делом решенным, и по их мнению, вопрос сводился к тому, как лучше воспользоваться плодами победы, по какой, более мягкой или более суровой, методе следует вновь приняться за окатоличение этой побежденной и смежных с нею стран.
Никто не ожидал, что без борьбы сдадутся последние крепкие города в Богемии: 21 февраля 1621 года начались аресты участников восстания, которые были преданы особому суду, руководствовавшемуся не какими-либо законными, а преимущественно субъективными соображениями. Первоначально к смертной казни были приговорены 27 человек, обвиненных этим судом, и 22 приговора из 27 были утверждены императором, который, совершив это великое деяние, отправился замаливать его в ближайший монастырь Св. Девы и принес ей в дар, в виде искупления пролитой крови, золотой венец ценою в 10 000 гульденов. В июне приговор приведен был в исполнение, а затем начались аресты лиц без всякого разбора и привлекаемых к суду ввиду их «несомненной» виновности; всем приходилось расплачиваться за свое участие в восстании либо полной утратой движимого и недвижимого имущества, конфискуемого в казну, либо утратой лучшей его части, причем за ту часть, которая еще оставалась в руках владельца, правительство нередко предлагало выплачивать дурной и низкопробной монетой, чеканка которой была разрешена компании плутов, принадлежавших к высшей знати.
Этими и подобными мерами все протестантское дворянство Богемии было разорено вконец, а затем общее бедствие довершилось еще поголовным изгнанием всех протестантских духовных лиц, которые по настоянию папского нунция всюду были замещены католическим духовенством, что окончательно привело все слои населения в полное отчаяние.
Католическая реставрация
То же самое, в более или менее резкой форме, происходило и в смежных с Богемией странах – в Моравии, Силезии, в Австрии, – вступивших в тесный союз с Богемией. Они также были сражены тем же ударом и одновременно попали в тяжелое положение. Особых жeстокостей и многочисленных казней здесь не наблюдалось, тем более, что большинство тех, кому следовало опасаться за свою голову, успели укрыться и от гнева, и от милости императора. Но и здесь в огромных масштабах производились разорительные конфискации имущества, тем более возмутительные и несправедливые, что главной целью их было не наказание виновных, а пополнение пустой имперской казны. Необычайная глупость этой политики, жестокой и близорукой, подтверждается поразительными цифрами: оказывается, что в Богемии до войны было около четырех миллионов жителей, а по окончании ее – всего 800 000!Продолжение войны. Пфальц
Не без основания говорилось, что одной из главных особенностей этой войны, повлекшей за собой неисчислимые бедствия, с первых же лет всей тяжестью обрушившихся на три или четыре области, была ее продолжительность. Ни один из противников не обладал достаточной силой для того, чтобы одержать быструю и решительную победу, а если какая-либо из сторон и добивалась определенных успехов, то удержать и закрепить его надолго в своих руках не могла. Прежде всего, за победу, одержанную императором над его наследственными областями, приходилось ему расплачиваться выполнением обещаний, которыми он привлек на свою сторону главного вождя Лиги. А между тем пфальцграф успел бежать, сначала в Бреславль, а оттуда еще дальше, и наконец укрылся в Гааге. В январе 1621 года Фердинанд осудил его на изгнание, и, таким образом, представилась возможность распоряжаться его наследственными владениями.Надежды, возлагаемые пфальцграфом на евангелическую Унию и на Бетлен Габора (он все еще величался титулом короля венгерского и занимал видное военное положение в этой стране) – не оправдались. Уния заключила соглашение со Спинолой, вождем испанских и императорских войск, стоявших в Пфальцской области, относительно перемирия (май 1621 г.), а год спустя князь заключил с императором в Никольсбурге (январь 1622 г.) мир, после чего передал находившуюся в его руках корону Св. Стефана императору, за что и был вознагражден уступленными ему землями и денежными суммами.
Казалось, что дело Фридриха было окончательно проиграно. Друзьями его оставались только голландцы, которым завершение перемирия и необходимость возобновления войны с Испанией, также было необходимо, чтобы в соседней Германии война продолжалась. При помощи голландских субсидий Фридрих обеспечил себе союзников в лице двух известных кондотьеров или предводителей наемнических шаек – Эрнста фон Мансфельда и брауншвейгского принца Христиана. И тот, и другой, заполучив деньги и собрав войска, тотчас приступили к делу.
Христиан зимой 1621 –1622 годов, вторгся в епископство Падерборнское, тогда как Мансфельд действовал в Эльзасе. К ним присоединился маркграф Георг Фридрих Баденский, ревностный протестант, оставшийся верным идее евангелической Унии, к тому времени уже распавшейся.
Противная сторона старалась этим приготовлениям противопоставить свои. Испания, Лига, император – все готовились к войне, и уже весной 1622 года обеими сторонами были выставлены в поле весьма внушительные силы, даже сам пфальцграф прибыл из Гааги с войском. При Вимпфене (на р. Некар) произошла большая битва, в которой с обеих сторон принимали участие около 150 000 человек, и в которой Тилли и испанец Кордова выступили против маркграфа Георга Фридриха. Битва завершилась тяжелым поражением маркграфа, который потерял 6000 убитыми, большую часть своего обоза и артиллерию, а также, что наиболее важно, всю свою войсковую казну. Та же участь постигла и принца Христиана, когда тот вздумал было сразиться с Тилли – ему едва удалось, соединившись с Мансфельдом, ускользнуть в Нидерланды. Таким образом, Пфальц был Фридрихом утрачен и, несколько месяцев спустя, курфюршество Пфальцское было передано герцогу Максимилиану. Однако этот факт породил, в свою очередь, зависть всех остальных князей, которые, со своей стороны, настояли на том, чтобы Пфальц остался за герцогом только как пожизненное, а не как наследственное владение.
Курфюрст Максимилиан. Война, 1623 г.
Казалось, что дело можно было считать законченным и мир восстановленным, но все осознавали его непрочность и никто не желал первым сложить оружие. Испанские войска оставались по-прежнему в Нижнепфальцской области, Верхнепфальцская область и Верхнеавстрийская находились во власти герцога-курфюрста, который рассматривал эти земли в качестве гарантии погашения произведенных им военных издержек, которые он оценил в 12 000 000 гульденов. При этом герцог-курфюрст мог еще смело рассчитывать и на поддержку со стороны епископов, которые видели в нем гораздо более надежную опору, нежели в самом императоре. Положение герцога и Лиги ввиду всех вышеупомянутых условий было настолько внушительным, что новые попытки вторжения со стороны Мансфельда и принца Христиана могли окончиться только крупными неудачами, а они, потеряв две трети своего войска в новых битвах с Тилли, вынуждены были вновь укрыться в Нидерландах.Следующий 1624 год не был отмечен никакими сколько-нибудь значительными военными событиями, но зато был весьма богат событиями дипломатического порядка, как внутренними, так и внешними. Вследствие неблагополучно сложившихся условий, образовалась и в самой Германии, и за ее пределами сильная коалиция против Габсбургов. Надо заметить, что в это время король Иаков английский окончательно потерпел неудачу в своих стремлениях относительно брачного союза с испанским домом, и потому чувствовал себя до некоторой степени оскорбленным и был отнюдь не прочь попробовать свои силы в европейских делах.
Во Франции, примерно в это же время, огромным влиянием на внешнюю политику пользовался (с апреля 1624 г.) кардинал Ришелье, который вновь стал придерживаться забытой на некоторое время политики Генриха IV. Война Нидерландов с Испанией была в самом разгаре, боевые действия велись и на море, и на территории Германии, но для всех трех государств в равной мере нежелательным представлялось возрастающее могущество императора и Лиги. Северогерманские князья и скандинавские государства (Дания и Швеция), связанные между собой общими интересами протестантов, также не желали усиления могущества Империи. К этой предполагаемой коалиции охотно готовы были примкнуть и курфюрст Бранденбургский Георг Вильгельм (1619-1640 гг.), и все население Нижней Саксонии.
1625 г.
Постепенно между Голландией и Карлом I, наследовавшим Иакову, и Христианом IV датским дело дошло до формального соглашения (в Гааге, в декабре 1625 г.) и немецкие области, которым было известно о готовящейся большой коалиции, обязывались даже взять на себя формирование войска, над которым главное начальствование должно было перейти к королю датскому, который, будучи герцогом Шлезвиг-Гольштинским, состоял в числе германских владетельных князей. С Густавом Адольфом, королем шведским, не могли сговориться, однако он все же обещал ни в чем не препятствовать выполнению задуманного Христианом плана.Валленштейн
Перед лицом этой грозной опасности император находился в положении весьма неутешительном. Новый курфюрст, Максимилиан Баварский, указывая императору на формирующуюся коалицию, в то же время твердил ему о необходимости военных приготовлений, да и сам император эту необходимость прекрасно сознавал уже потому, что не хотел совсем утратить свое значение в политике и отстать в военных приготовлениях от Максимилиана, который начинал загораживать императора своей личностью. Но расстроенные финансы при полнейшей его неспособности решать экономические вопросы, находились в самом плачевном состоянии. А между тем, необходимость иметь собственное войско была самая настоятельная. Требовалось непременно иметь в наличии по крайней мере 15 000 пехоты и 6000 кавалерии.И вот, в начале 1625 года появился человек, ранее уже известный императору как советник и как добрый воин, и предложил императору возложить на него решение этой сложнейшей финансовой и военной операции – то был Альбрехт Венцеслав Евсевий фон Вальдштейн, прославившийся в веках под именем Валленштейна.
Он родился в 1583 году в старинной чешской дворянской семье, вырос и воспитался в протестантизме, так как родители его были протестантами. Но вскоре он изменил своим первоначальным религиозным убеждениям. Окончив школу в Ольмюце и проучившись некоторое время в Альторфском университете близ г. Нюренберга, он перешел в католичество, сделал блестящую партию, женившись на богатой женщине, которая была старше его годами, затем унаследовал ее значительные имения и искусным управлением сумел довести их до полного благосостояния. Во время восстания в Богемии он держался стороны имперской партии, оказал ей важные услуги, участвовал со своим полком в Белогорской битве и вообще играл немаловажную роль в войсках, где обращал на себя внимание своей оригинальностью – качеством, присущим ему еще смолоду.
Вступив во второй брак с графиней Гаррах, он окончательно упрочил свое высокое положение. Страшно честолюбивый и не менее того пристрастный как к деньгам, так и к власти, он сумел воспользоваться новым положением страны и милостью императора с тем, чтобы значительно увеличить свое и без того уже огромное состояние приобретением конфискованных имений. При этом он не брезговал и еще более темными способами обогащения – перечеканкой старой ценной монеты на новую, более низкопробную. Затем он соединил все свои огромные владения в одно общее, под названием Фридланда, а в 1623 году был возведен императором в княжеское достоинство. При управлении своим владением проявил недюжинной администраторский талант.
То, что он предложил королю, было до некоторой степени новой системой ведения войны – извлечение из самой войны средств для ее ведения. Войско на основании этой системы должно было содержаться на средства занятых им областей. Более того, такая система всем представлялась даже более выгодной, так как обычные грабежи и насилия войска были заменены правильно организованной и строго соблюдаемой системой реквизиций. Император принял предложение Валленштейна, который немедленно стал вербовать войска в Богемии, Швабии, Франконии. Множество всяких проходимцев и искателей приключений, без различия происхождения или вероисповедания (о религии Валленштейн менее всего заботился) стало стекаться под знамена императора. Второстепенных поставщиков пушечного мяса, полковников вербуемых полков, приманивала под начальство Валленштейна его военная слава и широко известное богатство. Таким образом, уже к августу 1625 года имперский генерал, герцог Фридландский, успел собрать значительное войско, постоянно пополняемое не прекращавшейся вербовкой. Он двинулся через Франконию и Тюрингию к нижнесаксонскому театру войны и встретился с Тилли. Однако и этот год прошел без каких-либо выдающихся военных событий.
Валленштейн и Тилли, 1626 г.
Решительные военные действия последовали только в следующем году (1626 г.). В апреле Мансфельд произвел нападение на крепкую позицию, занимаемую Валленштейном при Рослау, перед мостом, перекинутым через Эльбу, по дороге в Дессау. Он потерпел поражение, однако же сумел кое-как восполнить свой урон и вторгнулся в Силезию с войском, в котором было около 20 000 человек. Он стремился к соединению с князем Седмиградским и достиг своей цели. Но через некоторое время тот вступил в переговоры с императором, которые и закончились миром, а сам Мансфельд заболел и умер.Примерно в это же время умер и Христиан Брауншвейгский, военный соратник Мансфельда, собиравшийся перенести войну в области Лиги. Вторжение Мансфельда в Силезию привело только к одному последствию: Валленштейн вынужден был идти вслед за Мансфельдом с большей частью своего войска, и оставил под знаменами Тилли только 8000 своих солдат. Однако же это не помешало Тилли справиться с выступившим против него датским королем, отличным правителем, но плохим полководцем. При Луттери (близ Вольфенбюттеля) он нанес ему жестокое поражение (в августе 1626 г.), после которого король поспешил отступить за Эльбу, а Тилли расположился на зимние квартиры в Брауншвейгском герцогстве. А тем временем валленштейновские полки вступили в марку Бранденбургскую, так как курфюрст Бранденбургский играл весьма двусмысленную роль запуганного, слабого противника.
Надпись: «Тилли, умевший побеждать себя, побеждал врагов; И мог ли быть не страшен врагам тот, кто над собой одерживал победу»
Битва при Луттере, 1626 г.
Габсбурги торжествовали. К довершению их торжества между Францией и Англией произошли разногласия, которые в течение некоторого времени препятствовали обеим этим державам в оказании поддержки протестантам в Германии, одинаково важной для них обеих. В мае 1627 года Валленштейн, перезимовав с основной частью своей армии в Силезии и Моравии, выступил снова в поход. Он соединился с Тилли, и перед этой грозной военной силой сразу затихло всякое сопротивление. Киль перешел на сторону имперской партии, и Валленштейн вступил в Шлезвиг, а потом и в Ютландию. Каково было значение этого беспрепятственного наступления имперских войск, мы это узнаем из того императорского указа, от 19 января 1628 года, по которому оба герцога Мекленбургские, перешедшие на сторону врагов, осуждались на изгнание, а Валленштейну, в качестве компенсации за понесенные им на имперской службе убытки, предоставлялись их земли в ленное владение.Эта победа Фердинанда II оказалась гораздо более полной, нежели победа Карла V в 1547 году. Несмотря на то, что еще были протестанты, протестантские города, княжества, герцогства, но нигде уже не было протестантской воинской силы. В конце 1627 года имперский посол уже предлагал королю Филиппу купить завоеванные имперскими войсками области: Шлезвиг и Ютландию, а Валленштейн, тем временем, уже разрабатывал очень смелые планы: «К чему все эти курфюрсты и князья? – так высказался он однажды, – в Германии, подобно Испании и Франции, следовало бы быть одному королю...» – «Ведь все князья, естественно, настроены против императора, что вынуждает его постоянно держать в полной готовности тысяч семьдесят войска и расквартировать его периодически по всей Германии. Император имеет на то полнейшее право, и если бы этот порядок был им введен года на два, то все враги императора сами бы пришли к нему и стали его просить о мире».
Валленштейн в Нижней Германии
Валленштейн уже был вполне готов осуществить этот план, при котором он, конечно, менее всего забывал себя. Если по усиленным настояниям или, лучше сказать, просьбам императора (а он уже не на шутку начинал тяготиться возрастающим могуществом своего полководца), Валленштейн и распускал полк или два, то он это делал только для вида. Вся Нижняя Германия стонала под страшным гнетом имперской солдатчины, которая все шире и шире расквартировывалась по всей стране. Так, например, герцогу Богиславу Померанскому в его совершенно мирной стране приходилось содержать 10 имперских полков. Даже войска союзной Лиги то тут, то там были вытесняемы армией Валленштейна. Над Данией также постоянно висел меч, так как там мирные переговоры еще не привели ни к какому результату. Опасность начинала угрожать и самой Швеции.Перед Штральзундом, 1628 г.
Но и на этот раз, как и 18 лет тому назад, после неудачного исхода Шмалькальденской войны, высокомерие и наглость победителя встретила сильный отпор со стороны одного из свободных городов империи. Город Штральзунд отказался принять имперский гарнизон. Когда один из полковников Валленштейна, Арним, получивший приказание овладеть померанскими гаванями, произвел нападение на Штральзунд, его граждане, все протестанты, поклялись защищать права и привилегии родного города и заключили договор со шведским королем. Они решились защищаться до конца: все женщины и девицы были ими высланы из города и перевезены на шведский берег.В июле 1628 года сам Валленштейн появился под стенами города. По своему обыкновению, он хвалился, что возьмет город во что бы то ни стало, «хотя бы он цепями был прикреплен к небу», и приказал штурмовать город, да не раз. Затем (ему все средства были хороши для достижения цели) попытался уладить дело добром. Однако граждане отвергли предложенные им условия соглашения, которое городской совет уже готов был принять. Вскоре на помощь городу прибыл шведский отряд из 600 человек, а около Рюгена появились датские военные корабли. После 6-месячной осады Валленштейн вынужден был отступить (август 1628 г.). Пришлось сделать шаг назад! Вскоре после этого были возобновлены мирные переговоры с Данией, и год спустя в Любеке был подписан весьма сносный для Дании мирный договор.
Мир в Любеке. Реституционный эдикт, 1629 г.
Несмотря на эту неудачу, Валленштейн по-прежнему продолжал настойчиво проводить всюду намеченную им политическую программу. 10 000 войска, освободившегося вследствие мира, заключенного с Данией, под командование Арнима были им отправлены в Польшу на помощь полякам в войне против шведов. Другие 17 000 под командованием Монтекуколи, были посланы в Нидерланды. В то же время он постоянно подкреплял свое войско новыми наборами. Но несмотря на всю ту мощь, Валленштейн отлично понимал, что задуманная им реформа внутреннего государственного устройства, в смысле усиления монархии, могла бы осуществиться только при условии некоторой терпимости по отношению к религиозному чувству протестантской части населения. Именно в таком духе действовал в это время кардинал Ришелье во Франции по отношению к гугенотам. Но император и его окружение – в большинстве своем иезуиты и паписты – думали иначе. Упоенные победой они задумали силой навязать населению «правую веру», и решились уничтожить все то, что успело уже укорениться в течение восьмидесятилетнего периода, прошедшего со времени Аугсбургского религиозного мира 1552 года. В этом духе 6 марта 1629 года был издан так называемый «реституционный эдикт», вновь возвращавший католической Церкви все права и преимущества, давным-давно утраченные ею в протестантских странах.Смещение Валленштейна. 1630 г.
Единственный человек, который бы еще мог как-нибудь привести в исполнение этот эдикт (если только он был вообще исполним), был Валленштейн, но и он отрицал возможность его выполнения. Это и стало причиной его смещения. Поводом же к смещению послужило то общее недовольство, которое царило среди князей в связи со слишком явным возвышением Валленштейна. Жалоб на него, особенно со стороны участников Лиги, накопилось множество, и эти жалобы нашли себе громкое выражение на Регенсбургском сейме 1630 года, где все участники потребовали у императора отставки Валленштейна.Слабодушный император, отчасти разделявший общие опасения, однако же медлил с исполнением общего желания, пугаясь последствий своего шага. Когда он, наконец, решился исполнить общее желание князей, громче всех высказываемое герцогом Максимилианом, то, отправляя своих министров, Верденберга и Квестенберга, к Валленштейну, дал им такую инструкцию, в которой с полной ясностью высказывалось тревожное ожидание насильственных мероприятий со стороны могущественного временщика. Но Валленштейн был слишком умен, чтобы решиться на нечто подобное, да притом он яснее, чем кто-либо, понимал общее положение дел. Он принял посланцев императора весьма любезно и абсолютно спокойно, посовещался со своим астрологом, заглянул в гороскопы императора и курфюрста Максимилиана и приказал передать императору, что он повинуется его воле.