Дункан Дэйв. Император и шут

   — А ты? Как ты к ней относишься? — допытывалась Кэйд.
   — С уважением, ваше высочество. Впрочем, это не важно.
   Кэйд ломала руки, пытаясь найти новые доводы, извинения, объяснения. Но тщетно. Тогда герцогиня взмолилась:
   — Прошу тебя, мастер Рэп! Прошу тебя! Спади мою племянницу от неподходящего и нежеланного брака!
   — Что вы?! — воскликнул потрясенный Рэп. — Она замужем!
   — Пойми... Ты должен понять...
   — Нет, не должен! Даже думать о таком недостойно! — упрямо изрек фавн.
   — До чего же трудно с тобой!
   — Ваши предложения неуместны.
   — Но...
   — И слушать не буду!..
   — Упрямство — скверная черта!
   — Инос говорила то же самое.
   Тинал захихикал в кулачок. Без сомнения, он, как и Кэйд, вспомнил слова Сагорна насчет ослиного упрямства фавна. С минуту герцогиня сидела, постукивая кончиками пальцев друг о дружку. Потом с самой искренней убежденностью в голосе заявила:
   — Я считаю, что тебе стоило бы спросить ее снова... Насчет свободной воли и возможности выбора.
   Рэп лишь плечами пожал и снова шевельнулся, собираясь встать.
   — Теперь, — торопливо предложила Кэйд, — султан увез Инос. Они наверняка уже отплыли. Если поспешить к побережью — можно найти подходящий корабль, направляющийся на запад. Если с деньгами туго, то у меня есть драгоценности, продадим, чего проще. Да султана в любом порту перехватить несложно, не так ли, Рэп? А если нужно, то и до Гобля доплывем.
   Рэп молча покачал головой.
   — Нет? — растерялась Кэйд. — У тебя свой план? Какой?
   — Я намерен оставаться в этом дворце, мэм, по меньшей мере неделю, а возможно, и дольше. Твои покои бы подошли, — большие серые глаза заглядывали Кэйд прямо в душу, — но если я стесню тебя, то сумею отыскать другие. Мне нужно дождаться полного исцеления, а также научиться управлять моей мощью. Я должен сделать это здесь, под прикрытием магического щита. В любом другом месте меня очень скоро обнаружит любой колдун, и я буду порабощен тем из них, кто окажется проворней — возможно, одним из Хранителей. Кроме того, отдых нужен также и моим друзьям, всем шестерым.
   Кэйд поневоле пришлось согласиться, что причина задержки уважительная.
   — Ты прав, — кивнула герцогиня. — Поверь, мастер Рэп, ты самый желанный гость здесь, и твои друзья тоже, если ты скроешь их от посторонних взоров.
   — Торчать в этой голубятне — еще чего не хватало! — фыркнул Тинал. — Воровство, мэм, слишком заманчивое развлечение, чтобы отказывать себе в этом. К тому же я приметил шикарный бордель.
   Кэйд посмотрела на вора с отвращением, но то, что безотказно действовало на мелкую сошку в Кинвэйле и Краснегаре, здесь не помогло. Кэйд ничего не оставалось, как вновь обратиться к магу:
   — А когда ты окрепнешь, ты ведь возьмешь меня с собой, когда отправишься за Инос?
   Представив себе ужасную перспективу провести остаток, жизни в Араккаране, если фавн уйдет один, Кэйд не сумела полностью скрыть охватившее ее чувство безысходности. Голос невольно выдал ее.
   — Не тревожьтесь. После того, что вы для меня сделали, я не покину вас.
   — Благодарю за обещание, Рэп, — промолвила Кэйд, со страхом гадая, насколько маг способен читать мысли.
   Но Рэп, похоже, не видел и не слышал ее, он смотрел куда-то в пространство широко распахнутыми глазами.
   — Но... я не пойду за Инос.
   — Что? Не верю своим ушам...
   — Гобль расположен на юге.
   — Гобль? Ну и что? Неужели ты боишься Хранителя Литриана?
   — Или он боится меня.
   Герцогиня не рискнула потребовать объяснить столь загадочное замечание. Тинал выглядел не менее озадаченным, чем она.
   — Я поплыву, — сидя с отрешенным видом, почти шептал Рэп. — Поплыву... но на север. Да, большой порт... на большой реке...
   Мурашки побежали по коже Кэйд. Рэп использовал какие-то странные силы. С такой магией она раньше никогда не сталкивалась. Провидца герцогиня видела впервые. Имп. тоже, видимо, был не в восторге, наблюдая за Рэпом. Вор сидел как на иголках, скалил зубы и только что не рычал. Впрочем, через Оллион тоже можно было попасть в столицу.
   — Дальше?.. — прошептала она.
   Лоб фавна заблестел от бисеринок пота.
   — Дальше... — едва слышно промолвил он. — Дальше... Хаб, полагаю. Это, должно быть, Хаб. Дворцы...
   Хаб! В конце концов все дороги вели в Хаб. Она сама сотни раз говорила, что краснегарский вопрос решится именно в Хабе. Кто знает, может быть, никакого вопроса уже не существует. А возможно, напротив, развязка еще впереди. Услышав о Хабе, Кэйд почувствовала новый прилив надежды, и это раззадорило ее любопытство...
   — А там, мастер Рэп? Что произойдет в Хабе?
   С минуту длилось молчание. Потом серые глаза парня еще больше расширились...
   ...Рэп дико вскрикнул и спрятал лицо в ладонях.

* * *

 
О Мышка, знай, ты не одна
В своих усильях и мечтах,
Прекрасный план уйдет во прах,
Неся сполна
Лишь боль и людям, и мышам —
Судьба одна.
 

Бернс. Ода мыши

(пер. Василия Фирсова)

Часть четвертая
МНОЖЕСТВО ДОРОГ

1

   Как всегда, в начале плавания Инос донимала морская болезнь. Но мало-помалу она привыкла к качке, и к тому времени, когда «Звезда восторга» зашла в Брогок, Иносолан уже могла подниматься с постели. А когда корабль обогнул Угол Зарка и вышел в Летние моря, Инос настолько оправилась, что начала интересоваться своими спутниками.
   Кар, Азаков прихвостень, остался командовать шакалами. Кого же еще мог султан сделать своим наместником?
   Присутствие Заны было вполне уместно. Султан не мог не позаботиться о достойной компаньонке для своей жены. А единокровной сестре Азак доверял безгранично — ведь она вырастила его. Тогда, в пустыне, он пару раз упомянул о ней: и больше ничего не рассказывал Инос о своем детстве или, юности. Вероятно, султан с радостью бы умер ради старухи, и уж безусловно с еще большим восторгом убил бы ради нее, кого угодно. С точки зрения Инос, Зана вполне годилась в компаньонки, впрочем как и любая другая женщина из многочисленного придворного штата. Конечно, Зана — совсем не то, что Кэйд, и случись выбирать, благополучие брата затмит для Заны даже ее собственные интересы...
   Отряд Азака состоял из двенадцати воинов, не считая его самого. Инос не знала никого из них, кроме Гаттараза. Присутствие грузного пожилого принца тоже удивляло Инос. Впрочем, любой брат Азака, ухитрившийся достичь зрелого возраста, обязан был проявить редкое отсутствие честолюбия и исключительный дар к выживанию.
   Остальные восемнадцать джиннов оказались молодыми ариями, пугающими огненным взором и пышными рыжими усами. Но в Империи с брезгливостью относились к волосам да лице, поэтому в Торкаге Азак беспрекословно позволил парикмахеру избавить его и от усов, и от бороды. То же самое пришлось сделать и его воинам. Так что, прежде чем «Звезда восторга» снялась с якоря со следующим приливом, лица джиннов, избавленные от растительности, алели густым румянцем, но от этого казались еще ужаснее прежнего.
   Каюты на корабле своими размерами напоминали скорее собачью конуру. Азак и Инос с трудом втискивались в эту крохотную каморку. Конечно, в пустыне они тоже делили одну палатку и провели в ней не один месяц, но там все было иначе. Рядом с Инос находилась Кэйд, а Азак целыми днями рыскал по пустыне вместе с Охотниками на львов. Когда он возвращался, Инос уже погружалась в зачарованный сон, да и утром султан часто уходил до того, как она просыпалась. Там, в пустыне, они никогда не встречались при свете дня.
   Через двое суток по выходе из Торкага «Звезда восторга» попала в полосу штиля. Солнце глядело с небосвода разъяренным оком, в неподвижном воздухе паруса свисали бесполезными тряпками, а тросы и концы — длинными сосульками. Меж досками палубы, пузырясь, вскипала смола. Команда и пассажиры изнывали от безделья и удушающей жары. Инос спустилась в каюту. То же самое сделал и Азак.
   Супруги растянулись каждый на своей откидной койке. Их разделяло пространство едва ли в локоть шириной. Инос накрылась простыней, а султан разделся до набедренной повязки. Возможно, ему доставляло удовольствие будить ее девическое любопытство относительно мужского телосложения. Или же он хвастался... впрочем, Азак никогда ничем не хвастался, он просто грубо утверждал желаемое, как очевидное. Скорее всего, он пытался соединить полезное с максимально приятным, демонстрируя жене себя и грезя о любовных утехах, коль уж нельзя было заняться ими на деле.
   Султан не умещался на койке ни в длину, ни в ширину — меднокожий гигант, воплощенная женская мечта. Бедняга Азак! Страшные ожоги на ее лице все еще болели. Теперь из-под струпьев сочилась сукровица. Несокрушимая уверенность в собственной непогрешимости трещала у Азака по всем швам при взгляде на Инос.
   Он почувствовал на себе ее испытующий взгляд и лениво повернул голову:
   — Как ты, любовь моя?
   — Едва дышу.
   — Да, жарко, — равнодушно произнес он и опять уставился в потолок.
   Прежде она никогда не слышала от него бесполезной болтовни.
   — Когда-нибудь и я смогу сказать «любовь моя». Знаешь ли ты, что это будет значить? — прошептала она. — Нет, не знаешь, хоть наверняка не раз слышал.
   Азак продолжал сосредоточенно изучать деревянный потолок.
   — Если бы не проклятие, я позаботился бы о том, чтобы эти слова не сходили с твоих губ, а ты бы на деле испытала, что значит быть любимой.
   — Не сомневаюсь в этом, поверь мне. Как бы я хотела, чтобы проклятие спало.
   А действительно, хотела ли она этого? В удушающей жаре мысли текли медленно, и от них не хотелось прятаться. Приятное слово «любовь». Еще приятнее и нежнее «мой дорогой любимый». Таинственное «любовник».
   Почему нет? Мужа дает судьба, значит, нужно научиться любить его. В Пандемии множество браков заключается по расчету: не она первая, не она последняя. Подобно всем прочим, и она привыкнет к мужу. У нее завидный супруг...
   Доверяй любви!
   Кто-то наверху прошагал по палубе и спугнул ее мысли. Корабль едва заметно покачивался на зыби. Тоскливая тишина: ни шума волн, ни треска деревянной обшивки, ни визга трущихся снастей. Не было даже чаек, чтобы пронзительными криками тревожить густое марево разгоряченного воздуха.
   Она задумалась о Рэпе. Он остался там, в Араккаране.
   «Наверно, шагает взад-вперед по темному каземату, честный, добрый, неловкий Рэп. Попробовать убедить Азака написать!.. Нет, еще слишком рано бередить его гордость; время — хороший целитель, разумнее подождать. — Инос не считала Азака мстительным. — Горяч, ужасен в гневе, но способен мыслить здраво. Жаль, конечно, что он безумно ревнив, но уж таковы все джинны. После этого злосчастного поцелуя в брачную ночь Азак во всем обвинял себя и собственное недомыслие. Другой, менее благородный человек клял бы жену, Богов или даже Рэпа...» Молчать не было сил, говорить — жарко и больно.
   — Азак? — окликнула Инос.
   — М-м-м?
   — Каким образом мы будем путешествовать по Империи? Мы будем скрывать наши имена? Какое имя и титул ты выбрал для себя?
   — Кар! — Ухмыльнувшись, он пояснил: — Имя как имя, не хуже и не лучше других. Своим именем нельзя называться, разгадают, я ведь личность известная. Мы станем изображать сыновей султана Шуггарана. Сей шелудивый пес лижет пятки Империи, так что его именем и попользуемся..
   — Но... но как же? А твоя просьба к Четверке?
   Азак сдвинул брови:
   — Никакой... просьбы к Хранителям не будет. Мы — юные принцы, странствуем в поисках знаний и приключений. Вообще-то заркианцам такое не свойственно, но импы не усмотрят ничего необычного в том, что богатые бездельники шляются по свету.
   — Послушай, Азак, — сказала Инос, приподнявшись на локте чтобы лучше видеть мужа, — если ты намеревался взять в жены гаремную игрушку, тебе бы следовало крепко подумать перед свадебной церемонией! Так получилось, что у меня есть мозги, а теперь ты возбудил мое любопытство.
   Он снова повернул голову к жене и даже снизошел до мимолетной улыбки.
   — Так я не выбил из тебя эту блажь? Забавно! Хорошо, моя королева, но учти, об этом никто ничего знать не должен, не исключая Зану. Мой драгоценный брат и остальная чернь уверены, что мы проводим шпионский рейд, а тебя я везу только для того, чтобы не навлекать на нас подозрения. Тебе понятно?
   От улыбки не осталось и следа, красные глаза горели как раскаленные угли.
   — Разумеется, — спокойно ответила Инос.
   Проклятие превратило султана в кастрата, горше и позорней положения для Азака не существовало. При заркианском дворе, возможно, кто-то о чем-то догадывался, но вслух этот вопрос никто не рисковал обсуждать.
   — Я должен найти колдуна — шумно вздохнул Азак. — Это нелегко. Только Хранители известны всем и каждому. Остальные колдуны не рискуют себя афишировать. Поэтому мне ничего другого не остается, как обратиться к Хранителю. Колдунья Севера не годится, нет... Только колдун...
   «Чем его не устраивает Блестящая Вода? — недоумевала Инос. — А-а-а, она женщина! Пусть ей три сотни лет, но кланяться женщине ниже его достоинства. Просить помощи у женщины — вовсе невыносимо».
   — Тогда кто? — допытывалась Инос. — Ведь не Олибино же?
   — И не Литриан.
   — Почему не эльф?.. О, ты считаешь его непригодным, потому что он послал Рэпа? — Инос содрогнулась под взглядом Азака, несмотря на то что изнывала от жары.
   — Именно, — согласился Азак. — Остается Зиниксо — последний. Правда, он слишком юн и, вероятно, красив.
   Бедный Азак! Ну что тут скажешь? Ей до слез стало жаль его. Захотелось коснуться его больших рук, спрятать в его ладони свои пальцы. Инос откинулась на подушку и скрылась под простыню, подальше от его бешеных глаз, и задумалась. «С ума можно сойти, как поразительно мало я знаю об этих таинственных Хранителях!» Тема занимала Инос так сильно, что молчать не было сил, и она спросила:
   — А он не противник Олибино?
   — Вроде бы. Так болтают. Обычно, когда Хранитель Востока что-то затевает, другие Хранители должны объединиться против Востока. Восток, так сложилось исторически, поддерживает армию, также как и император. Остальные трое склонны артачиться, противодействуя любым замыслам этих двух. Вот то немногое, что мне известно о Хранителях, но это лучше, чем ничего.
   Инос стерла ручеек пота, текший по виску, и поправила влажную простыню.
   «Пожалуй, мы раньше сваримся, чем достигнем какого-нибудь берега. Это разом решит все наши проблемы».
   — Азак, — осторожно спросила она вновь, — почему ты не хочешь обратиться к Четверке официально? Это обяжет Империю позаботиться о твоей безопасности в пути.
   — Нет! Готовится война. В такое время глупо рисковать и самому соваться в имперские когти. Раша мертва, чем теперь я могу припугнуть Империю? — Он чуть ли не рычал от ярости.
   — Монарху нужны наследники... — с мягкой настойчивостью попыталась заговорить Инос, но Азак оборвал ее резким? «Нет!» И опять в душной каюте повисло молчание.
   «Гордец! — вздыхала про себя Инос. — Его пугает огласка. Но будет ли прок от тайной встречи с одним из колдунов?»
   Эта мысль заставила ее вновь нарушить молчание:
   — Как насчет меня? Меня с помощью колдовства похитили из моего же собственного королевства. У меня есть веские причины взывать к Четверке. А ты сопровождаешь меня...
   — Нет!!! Я сказал — нет!
   Что подбросило Азака с койки — его собственный вопль или последние слова жены, Инос выяснять не стала. Она поспешно отвернулась лицом к стене и тихо выжидала, пока он, сгорбившись, сидел на койке и возился с одеждой.
   Насколько Инос знала, вопрос с Краснегаром улажен, или, что скорее всего, закрыт. Азак не хочет рисковать собой, вмешиваясь в чужую свару. Найти султана для Араккарана было легко — слишком легко, — в то время как она могла показаться единственным приемлемым правителем для Краснегара...
   «Если Четверка сочтет выгодным отдать мне мое королевство, — мечтала Инос, — то они, естественно, будут рассчитывать, что я останусь в нем править. Когда-то Азак обещал перебраться в Краснегар и жить там со мной. Пустые, ничего не значащие слова!»
   Теперь Иносолан не сомневалась: призыва к Четверке не будет, пока Азак в силах помешать этому.

2

   В прошлом году он не возражал против «Тори». Теперь заважничал и меньше чем на полное имя — Эмторо не соглашается. Шанди это не понравилось — ведь так звали папу. Поэтому они сошлись на Тороге — так звали любимого героя кузена. Правда, книжку, где описывались его подвиги, отобрала тетя Ороси. Наверно, потому, что Торог из книжки вечно; торчал на женской половине, а кузен Торог во всем старательно подражал своему герою. Вот и теперь он хвастливо: рассказывал о разных услугах, которые он оказывал дамам, и — что невероятнее всего — о ласках, которыми дамы одаривали его.
   Говорил кузен больше намеками и с таинственным видом; Шанди стало скучно и противно до тошноты. Для мальчика давно уже не было тайной, что именно взрослые делают ночью в постели. С его точки зрения, занятия эти были однообразны и достаточно глупы. Иное дело Торог из книжки — вот у кого была феерическая жизнь!
   Кузену минуло тринадцать лет, и поэтому он уверял, что знает жизнь гораздо лучше, чем Шанди. Скорее всего, врал. В этом Шанди убеждали многочисленные прыщи кузена, его раскосые глаза и тонюсенькие ножки. Вряд ли нашлась бы в Империи девочка, которая захотела бы с ним целоваться, даже несмотря на то, что он сын герцога Лисофтского и такой же рослый, как его отец. Конечно, и для Шанди придет время познать радости поцелуев и всего прочего, а пока ему хватало и того, что он сумел подсмотреть в часы, когда предполагалось, что он безмятежно спит.
   К своему искреннему изумлению, Шанди обнаружил, что они наедине с кузеном — вокруг вообще ни одного взрослого!
   Мальчики были в комнате Торога — кузен как раз заканчивал одеваться. Собственного слуги у него еще не было... У Шанди был! Конечно, свадьба — торжество официальное, и аз вырядиться нужно соответственно, но по крайней мере не в церемониальные тоги! Торжественный наряд устарел всего лишь на сотню лет, а не на пару тысяч. Так что никаких тог!
   Торог всей душой рвался обратно в Лисофт, хотя только что приехал в Хаб. Он все время твердил, что пропустит охотничий сезон.
   — Почему бы тебе не остаться на мой день рождения? — с надеждой спросил Шанди.
   — Нет. Только ты не обижайся. Я здесь не для того, чтобы веселиться, я представляю нашу семью на этой свадьбе. Папа сказал, что, как только торжества закончатся, я могу вернуться, и мне вовсе не хочется пропускать большую охоту на оленей.
   — На улице дождь! — Шанди кивнул на окно, по которому хлестали потоки воды. Мальчик наблюдал за извивающимися по стеклу струйками и тоскливо размышлял о том, как это здорово — охота или хотя бы скачка на лошади. Ему хотелось и того и другого, но он даже не был уверен, что получит праздник дня рождения. Разве что угодит маме и Итбену своим примерным поведением на их свадьбе. В конце концов, они, должно быть, будут в хорошем настроении. Потом он стал гадать, знает ли он кого-нибудь из тех мальчиков, которых пригласят...
   — Дома погода что надо! Это в Хабе вечно льет, а в Лисофте — нет.
   — Откуда ты знаешь?
   — Так сказал папа!
   Возразить было нечего, и Шанди отступил перед таким авторитетом, как «папа». Кузен уже справился с костюмом, осталось лишь натянуть чулки.
   — А на кого ты, кроме оленей, охотился? — тоскливо спросил Шанди. Список возможной дичи оказался невелик и вскоре иссяк. Пришлось изобретать что-нибудь еще. — А верхом ты каждый день ездишь? — снова попытался поддержать беседу принц.
   Изумленный Торог даже про чулки забыл. Кузен был выше Шанди, и, естественно, ноги у него были длиннее, чем принца, но такие же тонкие. Шанди даже немного неловко стало за мизерную толщину икр кузена.
   — А ты разве нет? — ахнул Торог...
   От одной мысли оказаться в седле после вчерашнего официального церемониала Шанди стало страшно.
   — Я никогда... почти никогда не езжу верхом.
   — Неужели? — недоверчиво протянул Торог. — Ты что, лошадей боишься?
   — Вот еще! Конечно нет!
   — Уверен? — Оскорбительное подозрение прочно засело в глазах Торога.
   — Абсолютно!..
   — Тогда почему нет?
   — Со временем туго, — как можно с большим равнодушием — пожал плечами Шанди. — Слишком много официальных церемоний. Зато теперь, когда наконец-то дедушкин день рождения окончился, — радостно воскликнул Шанди, — с оф-фи-циальными церемониями тоже покончено и свободного времени у меня будет побольше.
   — Что ты делаешь на этих цере... сборищах? — спросил Торог, засовывая ноги в башмаки, даже не расстегнув серебряные пряжки.
   — Стою рядом с троном. Просто стою.
   «И “ерзаю”. Всегда “ерзаю”. Сколько бы ни старался не “ерзать”, все равно не получается. Но свадьба — не протокольный церемониал, а семейное торжество. Так что порки сегодня не будет. Очень надеюсь, что не будет». Это Шанди не рискнул произнести.
   — Шанди, — воровато оглядев пустую комнату, спросил Торог, — дедушка теперь говорит хоть что-нибудь?
   — Нет, — качнул головой Шанди. — Неделями молчит. А что?
   — Мама просила тебя спросить. Никому не скажешь?
   — Конечно нет, — снова кивнул головой принц.
   — Еще вот что. Когда они собираются объявить регентство?
   — В этом месяце. Сначала они со свадьбой хотят покончить. Слушай! А почему мы шепчемся? Обо всем этом весь двор знает.
   — У-у-у! — Разочарование и удивление, отразившиеся на лице Торога, рассмешили Шанди.
   Разговор иссяк как-то сам собой. Шанди показалось, что теперь самое время попробовать выпытать то, ради чего он пришел к кузену. Эта проблема давно мучила Шанди. Мальчику до смерти хотелось отыскать кого-нибудь, кто ответил бы ему прямо и без обиняков. В книгах — туманные недомолвки, слова придворного учителя — верх изворотливости. Поэтому Шанди решил рискнуть поинтересоваться у кузена.
   — Торог... — глубоко вздохнув, принц выпалил: — Что ты знаешь о половом созревании?
   — Все, — гордо выпрямился Торог. — Я, к примеру, в процессе полового созревания. — Он озабоченно крутился перед зеркалом, поправляя галстук.
   — Ты имеешь в виду порчу галстука? — расхохотался Шанди.
   — Нет, — важно ответил кузен, — я имею в виду пробивающиеся на верхней губе волоски, — и, понизив голос до шепота, с таинственным. видом добавил: — И в других местах тоже...
   — Какие такие волоски на губе?
   — Такие, — с нажимом произнес Торог. — Папа говорит, раз началось, то все быстро закрутится. А у меня это началось! — Гордость и таинственность распирала Торога.
   — Где началось?..
   — Внизу.
   Наконец-то Шанди подобрался к вопросу, который с некоторых пор изводил его:
   — Торог, какого они цвета?
   Кузен на минуту запнулся, а потом буркнул:
   — Коричневого... Какого они еще могут быть?
   — Значит, они не... голубые, не так ли?
   Лицо Торога превратилось в неподвижную маску. Потом он медленно повернулся к торцу кровати, на которой сидел Шанди, и переспросил:
   — Что-что?..
   Удивленный и немного обескураженный Шанди пробормотал:
   — Ну, они ведь могут быть голубыми или нет? Волосы... там, внизу?
   — У кого голубые волосы там? — допытывался Торог. — Я никому не скажу, честно. Если только маме. Ей все можно сказать, ты же знаешь! Так у кого?
   — Откуда я знаю? — отмахнулся Шанди, чувствуя, что ляпнул что не следовало.
   Торог снова напустил на себя таинственный вид и зашептал:
   — Единственные люди с голубой шевелюрой — это морской народ: русалы и русалки. Все их волосы голубого цвета, точнее, бледно-голубого. Сам я не видел, но говорят, что и брови тоже голубые. Руки, ноги, грудь и спина у них безволосые, но там, я полагаю, волосы есть, как и у всех взрослых людей. Если в человеке русалочья кровь, ему не миновать краситься, иначе все увидят, что он — русал. Но кому взбредет, в голову беспокоиться о небольшом клочке там, верно?
   Шанди благодарно кивнул. Теперь все встало на свои места. Принца лишь удивило, что Торог так много знает о морском народе, но этим стоило воспользоваться.
   — Послушай, что плохого в том, чтобы принадлежать к морскому народу? Разве они хуже, чем тролли или эльфы?
   — Хуже... не хуже... — раздраженно бурчал Торог. — Немного эльфийской крови в роду не во вред. Папа говорит, что и джотуннская — не слишком плохо. Что касается русалов... Ты знаешь, парень, почему дедушка не правит архипелагом Керит?
   — Потому что они нечестно дерутся, — заученно, как на уроке, продекламировал. Шанди. — Русалы не выстраиваются в легионы. Они трусливо прячутся и из темноты отстреливают наших солдат, по одному за раз. Это случилось...
   — Честно драться? — фыркнул Торог и опять повернулся к зеркалу. Видимо, он остался доволен узлом на своем галстуке, так как принялся гребенкой и щеткой приглаживать волосы. — Представь, если кто-то вторгся в твою страну, то что, станешь расшаркиваться перед ним?
   Шанди поразился, почему он сам не додумался до этого.
   — Теперь солдаты. Чем заняты центурионы, если легионеры о дисциплине забыли? И в войне с гномами в Двонише, и во время сражений с эльфами в Илрейне дисциплина оставалась на высоте, никто не бегал из лагерей, потому-то и убивать было некого. Ты, говорят, много читаешь. В твоих книгах что-нибудь написано, как сражались с русалами?
   — Нет, — тихим голосом промолвил Шанди.