Страница:
— Я должен видеть хёвдинга! — торопливо говорил он вместо ответов на вопросы, которыми его осыпали со всех сторон. — Где он?
— Да за тобой гонятся, что ли? — наперебой недоумевали Даг и Хельга. Они давно забыли прохладное расставание и готовы были встретить его с прежним дружелюбием, а он почему-то едва заметил их. Будто заколдованный. — Как ты расстался с конунгом? Ты видел Стюрмира? А дома ты был?
— За парнем гонятся тролли! — уверенно определили Эгиль. — И похуже потолочных!
Никого не слушая, Брендольв пошел прямо в гридницу, где ждал его Хельги хёвдинг, стоя у нижней ступеньки высокого хозяйского места. — У тебя такой вид, будто корабли фьяллей в горловине фьорда! — воскликнул хёвдинг, и его сердце сжималось в ожидании слова «да».
— Я встретил чужой корабль! — ответил Брендольв. — Наверняка это люди Торбранда конунга! Я хотел с ними разобраться, но они бросили корабль и убежали в лес! Утром нужно как можно раньше найти их!
— Сколько их было? — тут же пустился расспрашивать хёвдинг. — Это точно фьялли? Где их корабль? Нужно послать еще людей охранять его. Запереть его в сарай! Орре, где у нас есть место? Они скорее всего ночью вернутся за ним…
— Да как — убежали? — заговорили мужчины вокруг. — Куда они убегут в чужом месте ночью? Скорее всего, они шли за вами по берегу к сейчас где-то здесь.
— Тогда надо прямо сейчас! — в запальчивости крикнул Брендольв.
— Сейчас надо успокоиться! — весомо сказал Хельги хёвдинг. — Сядь и сними шлем. Ты же весь мокрый. Сними, сними, у нас тут нет врагов. Разве что потолочные тролли…
— Надо закрыть глаза и открыть рот, — пискнул кто-то из маленьких, понявших, что прямо сейчас ничего страшного не будет.
Брендольв перевел дух и потянул с головы шлем. Когда он поднял глаза, перед ним оказались руки Хельги, держащие рог с пивом. Ока смотрела и не верила: уж слишком неожиданно вернулся ее жених и слишком мало времени у нее было, чтобы осмыслить его возвращение. Как-то все вверх ногами получилось. Не так ока воображала их встречу. А он смотрел на нее и как будто не видел. У него были совсем чужие глаза.
Наконец, Брендольв пришел в себя и, с помощью Лейпта и хирдманов, смог толком рассказать, почему он явился в Тингвалль столь неожиданно. Свои главные новости: о смерти Фрейвида Огниво и о приказе Стюрмира конунга вести войско, — он пока придержал, но не потому, что приобрел выдержку, а потому, что просто о них не вспомнил. Встреча с чужим кораблем вытеснила из мыслей все остальное.
Домочадцы Тингвалля потеснились, оевобоЖдая места для вновь прибывших, детей погнали спать, чтобы не путались под ногами, но те упирались и не шли — было слишком любопытно.
— А вы сейчас, ночью пойдете их ловить? — на разные голоса спрашивали мальчишки. И даже задавали уж совсем безнадежный вопрос: — А можно мы с вами?
— Сейчас никто никуда не пойдет! — в изнеможении пообещала Мальгерд хозяйка. — Я никого не пущу! А завтра утром кое-кто может и проспать, если немедленно не ляжет!
— Завтра, как рассветет, мы на пригорке запалим костер для Марульва и Тьодорма! — рассуждал Хельги хёвдинг. — Пусть вооружаются и готовятся. Каждый оставит половину дружины дома, а половину пришлет сюда. Мы вернемся к месту их высадки и посмотрим по следам. А все соседи будут готовы. Мы уже все обговорили, Брендольв. Явись сюда хоть сам Торбранд конунг, мы его встретим как следует.
— И вовсе нечего приходить в боевое безумие из-за жалкого корабля на двадцать скамей! — подвела итог Мальгерд хозяйка. — Кстати, всем остальным тоже пора спать, а то завтра будете как снулые рыбы.
И тут в ворота опять постучали. Мгновенно замолкнув, как накрытый котлом, просторный и набитый людьми дом в полной тишине слушал неторопливые, не слишком сильные, вежливые удары в ворота.
— Я пойду сам, — сказал Хельги хёвдинг, и на его круглощеком лице отразилась такая решимость, что даже Брендольв, сделавший было лихорадочное движение к дверям, остался на месте. Пока хёвдинг шел через дом и двор, за воротами было тихо. Разумеется, вся толпа домочадцев потянулась за Хельги, притом первыми как раз те, кому не следовало — женщины, подростки, челядь. Они сами не знали, что влечет их вперед — они настолько привыкли быть туловищем того существа, голову которого составляет хозяин дома, что в любой тревоге неосознанно старались быть рядом с ним, даже не думая ни о какой опасности. Дружина отличалась от челяди тем, что хорошо знала свое место и свое дело. Ингьяльд и Стольт стояли по бокам хёвдинга с оружием наготове, расположившись так, чтооы в случае опасности мгновенно прикрыть его щитами, В ворота стукнули еще раз,
— Я — Хельги хёвдинг! — подал голос хозяин. — Кто пришел ко мне?
— Мы непременно назовем наши имена, но хотелось бы сначала убедиться, что мы имеем дело действительно с Хельги хёвдингом, — ответил учтивый не слишком громкий, но внятный и уверенный молодой голос. — А вы можете безбоязненно открыть ворота, потому что нас здесь всего четверо.
Этот голос показался Дагу смутно знакомым и странно взволновал, так что сердце застучало, как под пристальным женским взглядом. Вот-вот вспомню… Но почему-то Даг был уверен, что этого не может быть.
— А не здесь ли Эгиль Угрюмый? — крикнул один из пришельцев, и не только Эгиль, но и Даг, и многие из тех, кто плавал с ним к слэттам, вскинули головы. — Я же слышу, как ты пыхтишь, рогатая жаба!
— Сторвальд! — завопил корабельщик и полез к воротам, распихивая народ, точно намеревался пройти прямо сквозь створки. — Ты здесь, косой тролль! Какие тролли тебя принесли?
— Да уж конечно, рогатые! — ответил веселый голос. — Ты здесь, косматый медведь! Наверное, уже все мясо сожрал и все пиво выпил, не оставил для товарища!
— Сторвальд! — восклицал Эгиль, уже протягивая руки к засову. — Кого ты привел?
— А вот увидишь! — пообещал Скальд. — Скажи хёвдингу, что я привел добрых гостей. Немножко голодных, но в общем мы не опасные!
— Впустим их! — предложил Даг. Несмотря на недавнюю тревогу, он улыбался, радуясь нежданному появлению эльденландского скальда, и не верил, что с тем могут быть дурные люди. — Я этого человека тоже знаю.
Ворота раскрылись. И тут оказалось, что из числа прибывших Дагу известен не только Сторвальд— Следом за эльденландцем, которого сразу сгреб (и погреб) в широких объятиях Эгиль, во двор, освещенный факелами, шагнул высокий человек в белой медвежьей накидке. Огненный отблеск упал на серебряные цепи у него на груди, отразился в зорких, чуть насмешливых глазах. Хеймиру очень понравилось его вступление в усадьбу Тингвалль. Где-то в толпе женщин послышался одинокий, короткий, потрясенный вскрик.
— Да хранят боги твое благополучие, Хельги хёвдинг! — обратился он к хозяину, сразу выделив его из прочих. — Теперь и я назову тебе мое имя. Я — Хеймир, сын Хильмира, конунга слэттов.
— Это правда! — выдохнул Даг среди общей потрясенной тишины. — Если только но тролль в чужом обличье…
— Тролль здесь только один! — поправил Эгиль, хлопая Сторвальда по спине.
— Я рад видеть тебя снова, Даг, сын Хельги! — дружески приветствовал Хеймир и его. — Может быть, я пришел не в самый подходящий час, но ваш род славится гостеприимством…
— Прошу тебя и твоих людей быть нашими гостями! — опомнившись, заговорил Хельги хёвдинг. Он и раньше раза два видел Хеймира и после первого оцепенения довольно быстро его узнал. — Для таких гостей не бывает неподходящих часов!
— Тогда ты позволишь послать человека за моей дружиной? — осведомился Хеймир. — У меня еще сорок человек.
Мой дом достаточно обширен… — начал приглашать Хельги, с ужасом соображая, что у него в гостях еще две дружины — Брендольва и Лейпта. Конечно, сердечный хозяин всегда гостю место найдет, но здесь не Валхалла, где пять сотен и еще сорок палат!
А Хеймир, неприметно и быстро обежав глазами толпу на дворе, задержал взгляд на Хельге. Маленькая девушка в наспех наброшенном плаще смотрела на него с изумлением, точно к ним явился сам Один. Камешки в глазах воронов на ее груди в свете факелов бросали то красные, то зеленые искры, а ее лицо было почти лицом Дага только по-женски мягче и нежнее. Хеймир сделал шаг к ней.
— Приветствую тебя, Хельга, дочь Хельги, — произнес он со всей возможной учтивостью, и сам удивился, до чего бережно, почти нежно прозвучал его голос. — Я рад, что тебе пришелся по нраву мой подарок, и рад, что могу сам сказать тебе об этом.
Дочь Хельги хёвдинга была как хрупкий цветок-подснежник, который потревожит даже неосторожное дуновение ветра, и притом почему-то показалось, что она — самая главная здесь и даже он, сын чужеземного конунга, прибыл сюда только ради нее. Хеймир был очень здравомыслящим человеком, но сейчас не мог одолеть впечатления.
Хельга коротко вдохнула, хотела что-то сказать, но молча опустила глаза. Когда Хеймир, сын Хильмира, шагнул из темноты во двор, к огню факелов, ей в первый миг показалось, что это Ворон. Та же высокая худощавая фигура, волосы, гладко зачесанные назад… И даже теперь, когда Хельга разглядела его и убедилась, что это просто человек, сердце ее все никак не могло успокоиться и билось так громко, что она за его стуком не разобрала обращенных к ней слов и не смогла найти ответа.
Брендольв сам помог Хельги хёвдингу в хлопотах, решив ехать ночевать домой, в усадьбу Лаберг. После неожиданного завершения дорожного подвига ему не слишком хотелось оставаться в гостях.
Когда Хеймир, сын Хильмира, в окружении хозяев вошел в гридницу, Брендольв застыл на своем месте: в море он не разглядел лица, но белую медвежью накидку своего противника узнал сразу. «Как он сюда попал?» — была первая изумленная мысль Брендольва, поскольку он привык считать беглеца находящимся где-то далеко, где он будет найден после долгих и трудных поисков.
Самое забавное, что Хеймир тоже узнал предводителя «Барана», хотя в море видел его только в шлеме с наглазьями. Ему помогло выражение лица самого Брендольва — изумленное, растерянное, с признаками зарождающегося гнева.
— Приветствую тебя, Тюр корабля! — Хеймир приветственно поднял руку, и в его учтивом, легком голосе Брендольв услышал насмешку, которой тот вовсе не имел в виду. — У тебя славная дружина, Хельги хёвдинг, мне приятно было в этом убедиться! — продолжал ночной гость, обращаясь к хозяину дома. — Я так и подумал, что мой корабль задержала твоя морская стража. Могу я надеяться, что ты вернешь моего «Змея» без выкупа? Я ведь не хотел причинять вреда твоим людям, а вздумай я принять бой, это было бы неизбежно.
— Я надеюсь, что у меня достойная дружина! — пыхтя и утирая лоб, вспотевший от всех сегодняшних переживаний, ответил Хельги хёвдинг. — Но этот Тюр корабля сам приплыл незадолго до тебя, а до этого он был у конунга.
— У Стюрмира? — оживился Хеймир и посмотрел на Брендольва уже с гораздо большим интересом. — Это замечательно! Значит, у нас будут свежие новости! Моя удача со мной — ведь я и приплыл к вам за новостями!
— Брендольв, пора поговорить, или я не прав? — осторожно спросил Хельги хёвдинг. — Конечно, ты хочешь отдохнуть, но…
— Всем нужно отдохнуть! — решительно заявила фру Мальгерд. — А поговорить можно и завтра. Кстати, и людей по соседству созвать. Не каждый день к нам прибывает сын конунга слэттов!
Вот так Брендольв узнал, что чуть не отправил в Валхаллу почти единственную надежду квиттов на победу в войне. Ну, полностью согласиться с этим определением ему не позволила бы гордость, но дружба конунга слэттов была нужна квиттам как воздух. Хорошенький подвиг он совершил, едва показав штевень в родных местах!
Буркнув что-то на прощание, Брендольв махнул рукой своим людям к пошел к дверям.
— Брендольв, куда ты? — Испуганная Хельга побежала было за ним, но фру Мальгерд перехватила ее.
— Он мудро рассудил! — заметила бабушка. — Нам негде положить столько народу. До Лаберга не так уж далеко, а дорогу он знает, не заблудится. Не волнуйся, он опять приедет к нам завтра.
Вот так вышло, что Брендольв проявил известную вежливость и не бросился выкладывать все свои новости прямо с порога. Выспаться у него не слишком получилось — почти весь остаток ночи заняли разговоры с его собственными родичами. А утром он вместе с отцом поехал назад в Тингвалль, угрюмый, обиженный, но полный решимости. Очень хорошо, что сюда явился сын конунга слэттов. Пусть сразу и ответит, когда его отец намерен выполнить свое обещание!
Хеймира, сына Хильмира, он застал сидящим на втором почетном месте, напротив хозяйского, в окружении чуть ли не всех домочадцев Тингвалля и половины соседей. Брендольва он приветствовал со всей возможной учтивостью, без малейшего намека на какую-то обиду за нападение или оскорбительные слова. Брендольв едва принудил себя ответить: почему-то при виде невозмутимо-величественного, но ничуть не надменного Хеймира он ощущал себя дураком и невеждой. А подобное чувство здесь, в Тппгвалле, после всего, что довелось пережить, было горше полыни.
— Я хотел бы, чтобы вы были друзьями! — намекнул Хельги хёвдинг, понимая состояние его духа. — Ведь ты, может быть, не знаешь, Хеймир, — Брендольв сын Гудмода обручен с моей дочерью.
— Я рад, что у тебя будет такой достойный и доблестный родич! — Хеймир приветливо посмотрел на Хельгу и улыбнулся.
Она опустила глаза. Ей никак не удавалось привыкнуть к его присутствию, и он казался ей каким-то светлым пятном в гриднице, каким-то чудесным родником среди привычной тишины. Ее первое ошибочное впечатление, когда она приняла его за Ворона, оказалось неожиданно стойким. В лице Хеймира, когда Хельга его разглядела, не оказалось ничего общего с лицом Ворона — совсем другие черты, и глаза серые, и выражение другое: спокойное, учтивое, любознательное, чисто человеческое. Но что-то общее между ним было, и Хельга чувствовала это. Стоило ей встретить взгляд Хеймира, как ее пробирала дрожь, и она поспешно отводила глаза. С Вороном его роднила скрытая глубина — он был гораздо больше, чем видимый глазу внешний облик, Хельга сидела тихо, прилежно шила какую-то рубаху, почти не подавала голоса в разговоре, но все время слушала Хеймира, и даже в его голосе ее слух ловил что-то необычное.
— Ну, рассказывай же, Брендольв хёльд! — с нетерпением стали просить гости, — Какие новости ты привез от Стюрмира конунга?
Постаравшись справиться с досадой, Брендольв начал рассказывать обо всем с самого начала: как он приехал на озеро Фрейра, как ждал действий от Вильмунда конунга, как разочаровался в нем. Чувствуя общее внимание, он снова обрел достоинство и уверенность. Даже голос его зазвучал громче и яснее, а не Хеймира он вообще не смотрел: пусть не думает, что он всех тут очень занимает! Эти конунги всегда норовят носом проткнуть небеса!
Но Хеймир, не задирая носа, слушал его очень внимательно. Даже внимательнее, чем прочие Хельга, постепенно отвлекшись от шитья, сначала смотрела на Брендольва, но потом, случайно глянув на Хеймира, больше не сводила с него глаз. Он старался сохранить невозмутимость, но по мере рассказа Брендольва его лицо постепенно вытягивалось, на нем отражалось изумление, сравнимое разве что с ужасом прочих.
Стюрмир конунг убил хёвдинга западного берега! Таких вестей никто не ждал, и конец рассказа Брендольва не раз прерывался восклицаниями.
— И тогда все эти трусы с запада предпочли бросить конунга и разбежались по своим норам! — с презрением закончил Брендольв. — Конунг передал тебе, Хельги хёвдинг, чтобы ты немедленно собирал войско и вел его к Острому Мысу. Конунгу теперь нужны преданные люди. Надеюсь, здесь их найдется достаточно.
Но вместо боевых кличей ответом была тишина. Мирные жители Квиттинского востока и в страшном сне не могли увидеть, что во время войны конунг сам подрубит сук, на котором сидит.
— Наверное, Фрейвид сам напал на него! — воскликнул изумленный Даг, который не мог вообразить, чтобы конунг совершил такое страшное дело, не будучи к этому вынужден. — Не может быть, чтобы он настолько обезумел… — Но еще пока Даг произносил эти слова, ему вспомнился тот Стюрмир, которого он видел в усадьбе Волчьи Стобы перед запертыми снаружи воротами — диким, яростным, страшным. Способным на все.
— Этим убийством он себе повредил не меньше, чем Фрейвиду! — поддержал Хельги хёвдинг. — Фрейвид остался без головы, а конунг — без рук. Западное войско разбежалось! Как же теперь воевать?
Невнятным гулом гридница подхватила этот вопрос.
— А вы уже и испугались? — с горькой издевкой ответил Брендольв, обводя глазами собравшихся.
— А ты думаешь, врагов одолевают одной только смелостью? — После первой изумленной растерянности Даг начал злиться, видя, что Брендольв чуть ли не одобряет безумный и губительный поступок конунга. — Кроме смелости, нужно еще оружие, нужны руки, чтобы его держать! Или у нашего конунга, как у Старкада, восемь рук?
На это Брендольву было нечего ответить. Древняя поговорка, что смелый добьется победы и неточеным мечом, сейчас не пришла ему в голову. А если и пришла бы, то против фьялльских мечей пословицы — не слишком сильное оружие. Брендольв повернулся к Хеймиру.
— И, раз уж ты здесь оказался, Хеймир, сын Хильмира, — сурово обратился Брендольв к своему недавнему противнику, — то я хотел бы услышать и передать конунгу твой ответ: когда твой отец пришлет обещанное войско?
Хеймир отзетил не сразу. Брендольв сузил глаза: уж не струсил ли ты, Вальдр меча? Бегать от боя у тебя получается хорошо, а вот так ли быстро ты стремишься навстречу врагу?
Но Хеймир далее не заметил выражения его глаз и не догадался о мыслях. Он благодарил богов и судьбу: сам Один послал его на Квкттинг, в усадьбу Тингвалль именно сейчас, чтобы он узнал эти новости вовремя. Потому что давать войско конунгу, который не может собрать даже собственных людей, — безумие!
Но сказать об этом вслух он сейчас не мог. В этой гриднице сидел не весь Квиттинский восток. Если тинг будет полон боевого духа, то положение Стюрмира еще не безнадежно. И прежде чем подавать голос, стоит выяснить, в какую же сторону потекут тысячи маленьких ручейков.
— Я думаю, что нашему войску нет смысла прибывать раньше, чем соберет свое войско Квиттинский Восток, — промолвил наконец Хеймир и посмотрел на Хельги хёвдинга.
В уме его привычно сложились цепочки слов какими он подсказывал собственному отцу-конунгу решения на пирах и на тингах.
— Эти важные новости требуют того, чтобы о них узнали все люди, — сказал Хеймир Хельги хёвдингу. — Было бы неплохо собрать тинг. И тогда все люди решат, когда им собирать войско,
— Конунг уже это решил! — крикнул Брендольв, которому претило всякое слово чужака.
— Конунг мудр, но ему не стоит решать за всех, — мягко заметил Хеймир. — Боги часто говорят устами тинга…
— Это верно! — подхватил Хельги хёвдинг. Он был благодарен Хеймиру за подсказанное решение. — Все люди должны узнать о переменах. Но ты не волнуйся, Брендольв, мы не задержимся долго. Со всем берегом условлено, как подать знак сбора на тинг. Даже посылать людей не придется. Дня через четыре… через пять здесь будут все, даже люди с северных рубежей.
— Это ты виноват! — крикнул Даг Хеймиру, едва лишь Брендольв вышел. Он не мог взять в толк, как Стюрмир решился на такое непоправимое преступление, и жадно искал объяснение. Перед этой жаждой не могло устоять даже его расположение к Хеймиру. — Ты этого хотел! — В памяти Дага жив был пожар Волчьих Столбов и сомнения в честности Хеймира, которые тогда так мучили его. — Помнишь, тот вечер! Ведь ты посоветовал нашему конунгу поискать виновных в поджоге на Квиттинге. Вот он и поискал. И нашел. Ты советовал ему крепить свою власть, а Фрейвид был его соперником. Вот он и укрепил!
— Если дураку дают умный совет, а он понимает его по-дурацки, разве советчик виноват? — изо всех сил сдерживая раздражение, ответил Хеймир, но Хельга видела, что его красивое лило омрачилось и стало почти злым. — Ты не понял, Даг. И Стюрмир конунг не понял, что гораздо хуже. Я призывал его избавиться от другого конунга, чтобы все квитты шли только за ним. Я не призывал его убивать тех, кто ведет квиттов в нужную сторону. За Фрейвидом шел весь западный берег. Убив его, Стюрмир как бы замахнулся на каждого квитта с западного берега, а люди этого не любят. Двух конунгов быть не должно, но хотя бы один должен быть. Умный и понимающий, когда время гордости, а когда — смирения.
— Подождем тинга, — сказал Хельги хёвдинг, когда Хеймир, с досадой выговорив все зто, замолчал. — Пусть люди решают.
Сопоставив рассказы Дага с собственными наблюдениями, Хельги хёвдинг сделал один мудрый вывод. Он понял, что в Эльвенэсе тоже два конунга, притом уже много лет. И в этом нет никакой беды. Важно не число, а согласие.
Следующие пять дней прошли в ожидании тинга. Поле Тинга постепенно оживало, люди из более-менее близких окрестностей подъезжали, землянки покрывались крышами, из входных отверстий тянулись дымы. В усадьбе теперь толпился народ, жители восточного берега на все лады обсуждали удивительные и пугающие новости. Находилось много желающих поглазеть на сына конунга слэттов, и Хеймир со всеми обходился приветливо, не важничал, но во всем его облике было столько достоинства, что даже невежды и болтуны при нем вели себя тихо и почтительно.
— Вот это да! — услышала от кого-то Хельга чуть ли не в первый же день после появления Хеймира в Тингвалле. — Вот, сразу видно, что сын конунга! Не то что был наш Вильмунд!
С ней самой Хеймир обходился неизменно приветливо, мягко, дружески, даже ласково, но Хельга по-прежнему дичилась его, как и в первый день. Почему-то при нем она чувствовала себя маленькой глупенькой девочкой и одновременно боялась, что он разгадает ее. Но и сама она хотела разгадать его, и ее тянуло к нему, так что будучи в девичьей или в кухне, когда он сидел в гриднице, она испытывала сильное беспокойство, точно опаздывала куда-то. И вскоре, собрав шитье, она шла в гридницу и сидела там возле Дага, внимательно прислушиваясь к каждому звуку голоса Хеймира и страшно боясь, что он поймает ее взгляд.
В последний вечер перед назначенным тингом, когда все поле тинга уже дышало сотней дымов из покрытых землянок и в усадьбе Тингвалль было не протолкнуться от почетных гостей, Хеймир, сын Хильмира негромко сказал Хельги хёвдингу, что хотел бы поговорить с ним наедине. Хозяин дома немедленно поднялся, сделал знак челяди подать ему огня и повел знатного гостя в спальный покойчик, пустовавший со времени смерти его жены. В набитой людьми усадьбе только в таком покойчике и можно было поговорить без свидетелей. Факел перед ними несла Хельга. Она ловила каждый случай побыть возле Хеймира, но не смела даже сказать, как благодарна ему за спасение Дага из горящей усадьбы.
В покойчике Хельги хёвдинг взял у нее факел и, кивнув в благодарность, отпустил. Хеймир проводил девушку взглядом из-под полуопущенных век. Хозяин вставил факел в железное кольцо на косяке, закрыл дверь и знаком пригласил гостя сесть на лежанку. Сейчас тут никто не жил, но у фру Мальгерд даже в самом дальнем уголке нельзя было сыскать ни пылинки.
— Я хотел бы поговорить с тобой, хёвдинг, без чужих ушей, потому что дело, о котором пойдет речь, слишком важно и слишком тонко, чтобы обсуждатъ его при… при храбрых, но не очень дальновидных людях. Как говорил Один, у малых волн мудрости мало, — начал Хеймир, и Хельги хёвдинг почувствовал тревогу. — Меня не меньше вас обеспокоили вести с Острого Мыса. Ты понимаешь, что слэтты ведут обширную торговлю, и нам небезразлично положение дел на Квиттинге. Ты сам имеешь железные копи, и почти все твои соседи их тоже имеют. Ты знаешь, сколько железа покупают у вас торговые люди Слэттенланда. Даже я сейчас мог бы на прощание купить марок на десять, чтобы не гонять большой корабль понапрасну. Так вот, нам очень хотелось бы сохранить эту торговлю. А для успешной торговли нужен мир. Короче, мне очень хотелось бы, чтобы хозяином Квиттинского востока остался ты, а не кто-нибудь из ярлов Торбранда конунга.
— Мне бы тоже этого хотелось, — скромно заметил Хельги хёвдинг.
Пока сын Хильмира конунга не сказал ничего такого, чего Хельги не знал бы и сам, и он с тревогой ожидал, к чему поведут все эти подходы. С тревогой, потому что умиротворяющих речей сейчас ждать не приходилось.
— Так вот, — сказал Хеймир и помолчал. Он верил в сдержанность и ум Хельги хёвдинга, но все же он собирался произнести опасные слова. — Еще когда твой сын Даг уплывал из Эльвенэса, я сказал ему: Стюрмиру конунгу осталось в жизни немного удачи. Он передавал тебе?
Хельги кивнул, подтвердив и без того твердую уверенность Хеймира. Такой сын, как Даг, наверняка рассказывает такому отцу, как Хельги, решительно все, что только стоит внимания.
— Я не ясновидящий, но на этот раз я оказался прав, — продолжал Хеймир. — По крайней мере я не считал большой удачей то, что мне пришлось ранить одного из моих людей, Рагневальда Наковальню. Об этом твой сын тебе, несомненно, тоже рассказывал. Я считал это большой неудачей и сделал все, чтобы примириться с ним. Сейчас моя сестра Альвборг отдана ему в жены, и мой отец верит ему, как самому себе. А Стюрмир конунг поступил совсем наоборот. Вместо того чтобы отдать все силы примирению со своим хёвдингом, он убил его и лишил себя очень сильной поддержки. Теперь его надежды выиграть войну не стоят соленой селедки. Даже если ты будешь помогать ему. Разве тебе хочется погибнуть вместе с ним?
— Да за тобой гонятся, что ли? — наперебой недоумевали Даг и Хельга. Они давно забыли прохладное расставание и готовы были встретить его с прежним дружелюбием, а он почему-то едва заметил их. Будто заколдованный. — Как ты расстался с конунгом? Ты видел Стюрмира? А дома ты был?
— За парнем гонятся тролли! — уверенно определили Эгиль. — И похуже потолочных!
Никого не слушая, Брендольв пошел прямо в гридницу, где ждал его Хельги хёвдинг, стоя у нижней ступеньки высокого хозяйского места. — У тебя такой вид, будто корабли фьяллей в горловине фьорда! — воскликнул хёвдинг, и его сердце сжималось в ожидании слова «да».
— Я встретил чужой корабль! — ответил Брендольв. — Наверняка это люди Торбранда конунга! Я хотел с ними разобраться, но они бросили корабль и убежали в лес! Утром нужно как можно раньше найти их!
— Сколько их было? — тут же пустился расспрашивать хёвдинг. — Это точно фьялли? Где их корабль? Нужно послать еще людей охранять его. Запереть его в сарай! Орре, где у нас есть место? Они скорее всего ночью вернутся за ним…
— Да как — убежали? — заговорили мужчины вокруг. — Куда они убегут в чужом месте ночью? Скорее всего, они шли за вами по берегу к сейчас где-то здесь.
— Тогда надо прямо сейчас! — в запальчивости крикнул Брендольв.
— Сейчас надо успокоиться! — весомо сказал Хельги хёвдинг. — Сядь и сними шлем. Ты же весь мокрый. Сними, сними, у нас тут нет врагов. Разве что потолочные тролли…
— Надо закрыть глаза и открыть рот, — пискнул кто-то из маленьких, понявших, что прямо сейчас ничего страшного не будет.
Брендольв перевел дух и потянул с головы шлем. Когда он поднял глаза, перед ним оказались руки Хельги, держащие рог с пивом. Ока смотрела и не верила: уж слишком неожиданно вернулся ее жених и слишком мало времени у нее было, чтобы осмыслить его возвращение. Как-то все вверх ногами получилось. Не так ока воображала их встречу. А он смотрел на нее и как будто не видел. У него были совсем чужие глаза.
Наконец, Брендольв пришел в себя и, с помощью Лейпта и хирдманов, смог толком рассказать, почему он явился в Тингвалль столь неожиданно. Свои главные новости: о смерти Фрейвида Огниво и о приказе Стюрмира конунга вести войско, — он пока придержал, но не потому, что приобрел выдержку, а потому, что просто о них не вспомнил. Встреча с чужим кораблем вытеснила из мыслей все остальное.
Домочадцы Тингвалля потеснились, оевобоЖдая места для вновь прибывших, детей погнали спать, чтобы не путались под ногами, но те упирались и не шли — было слишком любопытно.
— А вы сейчас, ночью пойдете их ловить? — на разные голоса спрашивали мальчишки. И даже задавали уж совсем безнадежный вопрос: — А можно мы с вами?
— Сейчас никто никуда не пойдет! — в изнеможении пообещала Мальгерд хозяйка. — Я никого не пущу! А завтра утром кое-кто может и проспать, если немедленно не ляжет!
— Завтра, как рассветет, мы на пригорке запалим костер для Марульва и Тьодорма! — рассуждал Хельги хёвдинг. — Пусть вооружаются и готовятся. Каждый оставит половину дружины дома, а половину пришлет сюда. Мы вернемся к месту их высадки и посмотрим по следам. А все соседи будут готовы. Мы уже все обговорили, Брендольв. Явись сюда хоть сам Торбранд конунг, мы его встретим как следует.
— И вовсе нечего приходить в боевое безумие из-за жалкого корабля на двадцать скамей! — подвела итог Мальгерд хозяйка. — Кстати, всем остальным тоже пора спать, а то завтра будете как снулые рыбы.
И тут в ворота опять постучали. Мгновенно замолкнув, как накрытый котлом, просторный и набитый людьми дом в полной тишине слушал неторопливые, не слишком сильные, вежливые удары в ворота.
— Я пойду сам, — сказал Хельги хёвдинг, и на его круглощеком лице отразилась такая решимость, что даже Брендольв, сделавший было лихорадочное движение к дверям, остался на месте. Пока хёвдинг шел через дом и двор, за воротами было тихо. Разумеется, вся толпа домочадцев потянулась за Хельги, притом первыми как раз те, кому не следовало — женщины, подростки, челядь. Они сами не знали, что влечет их вперед — они настолько привыкли быть туловищем того существа, голову которого составляет хозяин дома, что в любой тревоге неосознанно старались быть рядом с ним, даже не думая ни о какой опасности. Дружина отличалась от челяди тем, что хорошо знала свое место и свое дело. Ингьяльд и Стольт стояли по бокам хёвдинга с оружием наготове, расположившись так, чтооы в случае опасности мгновенно прикрыть его щитами, В ворота стукнули еще раз,
— Я — Хельги хёвдинг! — подал голос хозяин. — Кто пришел ко мне?
— Мы непременно назовем наши имена, но хотелось бы сначала убедиться, что мы имеем дело действительно с Хельги хёвдингом, — ответил учтивый не слишком громкий, но внятный и уверенный молодой голос. — А вы можете безбоязненно открыть ворота, потому что нас здесь всего четверо.
Этот голос показался Дагу смутно знакомым и странно взволновал, так что сердце застучало, как под пристальным женским взглядом. Вот-вот вспомню… Но почему-то Даг был уверен, что этого не может быть.
— А не здесь ли Эгиль Угрюмый? — крикнул один из пришельцев, и не только Эгиль, но и Даг, и многие из тех, кто плавал с ним к слэттам, вскинули головы. — Я же слышу, как ты пыхтишь, рогатая жаба!
— Сторвальд! — завопил корабельщик и полез к воротам, распихивая народ, точно намеревался пройти прямо сквозь створки. — Ты здесь, косой тролль! Какие тролли тебя принесли?
— Да уж конечно, рогатые! — ответил веселый голос. — Ты здесь, косматый медведь! Наверное, уже все мясо сожрал и все пиво выпил, не оставил для товарища!
— Сторвальд! — восклицал Эгиль, уже протягивая руки к засову. — Кого ты привел?
— А вот увидишь! — пообещал Скальд. — Скажи хёвдингу, что я привел добрых гостей. Немножко голодных, но в общем мы не опасные!
— Впустим их! — предложил Даг. Несмотря на недавнюю тревогу, он улыбался, радуясь нежданному появлению эльденландского скальда, и не верил, что с тем могут быть дурные люди. — Я этого человека тоже знаю.
Ворота раскрылись. И тут оказалось, что из числа прибывших Дагу известен не только Сторвальд— Следом за эльденландцем, которого сразу сгреб (и погреб) в широких объятиях Эгиль, во двор, освещенный факелами, шагнул высокий человек в белой медвежьей накидке. Огненный отблеск упал на серебряные цепи у него на груди, отразился в зорких, чуть насмешливых глазах. Хеймиру очень понравилось его вступление в усадьбу Тингвалль. Где-то в толпе женщин послышался одинокий, короткий, потрясенный вскрик.
— Да хранят боги твое благополучие, Хельги хёвдинг! — обратился он к хозяину, сразу выделив его из прочих. — Теперь и я назову тебе мое имя. Я — Хеймир, сын Хильмира, конунга слэттов.
— Это правда! — выдохнул Даг среди общей потрясенной тишины. — Если только но тролль в чужом обличье…
— Тролль здесь только один! — поправил Эгиль, хлопая Сторвальда по спине.
— Я рад видеть тебя снова, Даг, сын Хельги! — дружески приветствовал Хеймир и его. — Может быть, я пришел не в самый подходящий час, но ваш род славится гостеприимством…
— Прошу тебя и твоих людей быть нашими гостями! — опомнившись, заговорил Хельги хёвдинг. Он и раньше раза два видел Хеймира и после первого оцепенения довольно быстро его узнал. — Для таких гостей не бывает неподходящих часов!
— Тогда ты позволишь послать человека за моей дружиной? — осведомился Хеймир. — У меня еще сорок человек.
Мой дом достаточно обширен… — начал приглашать Хельги, с ужасом соображая, что у него в гостях еще две дружины — Брендольва и Лейпта. Конечно, сердечный хозяин всегда гостю место найдет, но здесь не Валхалла, где пять сотен и еще сорок палат!
А Хеймир, неприметно и быстро обежав глазами толпу на дворе, задержал взгляд на Хельге. Маленькая девушка в наспех наброшенном плаще смотрела на него с изумлением, точно к ним явился сам Один. Камешки в глазах воронов на ее груди в свете факелов бросали то красные, то зеленые искры, а ее лицо было почти лицом Дага только по-женски мягче и нежнее. Хеймир сделал шаг к ней.
— Приветствую тебя, Хельга, дочь Хельги, — произнес он со всей возможной учтивостью, и сам удивился, до чего бережно, почти нежно прозвучал его голос. — Я рад, что тебе пришелся по нраву мой подарок, и рад, что могу сам сказать тебе об этом.
Дочь Хельги хёвдинга была как хрупкий цветок-подснежник, который потревожит даже неосторожное дуновение ветра, и притом почему-то показалось, что она — самая главная здесь и даже он, сын чужеземного конунга, прибыл сюда только ради нее. Хеймир был очень здравомыслящим человеком, но сейчас не мог одолеть впечатления.
Хельга коротко вдохнула, хотела что-то сказать, но молча опустила глаза. Когда Хеймир, сын Хильмира, шагнул из темноты во двор, к огню факелов, ей в первый миг показалось, что это Ворон. Та же высокая худощавая фигура, волосы, гладко зачесанные назад… И даже теперь, когда Хельга разглядела его и убедилась, что это просто человек, сердце ее все никак не могло успокоиться и билось так громко, что она за его стуком не разобрала обращенных к ней слов и не смогла найти ответа.
Брендольв сам помог Хельги хёвдингу в хлопотах, решив ехать ночевать домой, в усадьбу Лаберг. После неожиданного завершения дорожного подвига ему не слишком хотелось оставаться в гостях.
Когда Хеймир, сын Хильмира, в окружении хозяев вошел в гридницу, Брендольв застыл на своем месте: в море он не разглядел лица, но белую медвежью накидку своего противника узнал сразу. «Как он сюда попал?» — была первая изумленная мысль Брендольва, поскольку он привык считать беглеца находящимся где-то далеко, где он будет найден после долгих и трудных поисков.
Самое забавное, что Хеймир тоже узнал предводителя «Барана», хотя в море видел его только в шлеме с наглазьями. Ему помогло выражение лица самого Брендольва — изумленное, растерянное, с признаками зарождающегося гнева.
— Приветствую тебя, Тюр корабля! — Хеймир приветственно поднял руку, и в его учтивом, легком голосе Брендольв услышал насмешку, которой тот вовсе не имел в виду. — У тебя славная дружина, Хельги хёвдинг, мне приятно было в этом убедиться! — продолжал ночной гость, обращаясь к хозяину дома. — Я так и подумал, что мой корабль задержала твоя морская стража. Могу я надеяться, что ты вернешь моего «Змея» без выкупа? Я ведь не хотел причинять вреда твоим людям, а вздумай я принять бой, это было бы неизбежно.
— Я надеюсь, что у меня достойная дружина! — пыхтя и утирая лоб, вспотевший от всех сегодняшних переживаний, ответил Хельги хёвдинг. — Но этот Тюр корабля сам приплыл незадолго до тебя, а до этого он был у конунга.
— У Стюрмира? — оживился Хеймир и посмотрел на Брендольва уже с гораздо большим интересом. — Это замечательно! Значит, у нас будут свежие новости! Моя удача со мной — ведь я и приплыл к вам за новостями!
— Брендольв, пора поговорить, или я не прав? — осторожно спросил Хельги хёвдинг. — Конечно, ты хочешь отдохнуть, но…
— Всем нужно отдохнуть! — решительно заявила фру Мальгерд. — А поговорить можно и завтра. Кстати, и людей по соседству созвать. Не каждый день к нам прибывает сын конунга слэттов!
Вот так Брендольв узнал, что чуть не отправил в Валхаллу почти единственную надежду квиттов на победу в войне. Ну, полностью согласиться с этим определением ему не позволила бы гордость, но дружба конунга слэттов была нужна квиттам как воздух. Хорошенький подвиг он совершил, едва показав штевень в родных местах!
Буркнув что-то на прощание, Брендольв махнул рукой своим людям к пошел к дверям.
— Брендольв, куда ты? — Испуганная Хельга побежала было за ним, но фру Мальгерд перехватила ее.
— Он мудро рассудил! — заметила бабушка. — Нам негде положить столько народу. До Лаберга не так уж далеко, а дорогу он знает, не заблудится. Не волнуйся, он опять приедет к нам завтра.
Вот так вышло, что Брендольв проявил известную вежливость и не бросился выкладывать все свои новости прямо с порога. Выспаться у него не слишком получилось — почти весь остаток ночи заняли разговоры с его собственными родичами. А утром он вместе с отцом поехал назад в Тингвалль, угрюмый, обиженный, но полный решимости. Очень хорошо, что сюда явился сын конунга слэттов. Пусть сразу и ответит, когда его отец намерен выполнить свое обещание!
Хеймира, сына Хильмира, он застал сидящим на втором почетном месте, напротив хозяйского, в окружении чуть ли не всех домочадцев Тингвалля и половины соседей. Брендольва он приветствовал со всей возможной учтивостью, без малейшего намека на какую-то обиду за нападение или оскорбительные слова. Брендольв едва принудил себя ответить: почему-то при виде невозмутимо-величественного, но ничуть не надменного Хеймира он ощущал себя дураком и невеждой. А подобное чувство здесь, в Тппгвалле, после всего, что довелось пережить, было горше полыни.
— Я хотел бы, чтобы вы были друзьями! — намекнул Хельги хёвдинг, понимая состояние его духа. — Ведь ты, может быть, не знаешь, Хеймир, — Брендольв сын Гудмода обручен с моей дочерью.
— Я рад, что у тебя будет такой достойный и доблестный родич! — Хеймир приветливо посмотрел на Хельгу и улыбнулся.
Она опустила глаза. Ей никак не удавалось привыкнуть к его присутствию, и он казался ей каким-то светлым пятном в гриднице, каким-то чудесным родником среди привычной тишины. Ее первое ошибочное впечатление, когда она приняла его за Ворона, оказалось неожиданно стойким. В лице Хеймира, когда Хельга его разглядела, не оказалось ничего общего с лицом Ворона — совсем другие черты, и глаза серые, и выражение другое: спокойное, учтивое, любознательное, чисто человеческое. Но что-то общее между ним было, и Хельга чувствовала это. Стоило ей встретить взгляд Хеймира, как ее пробирала дрожь, и она поспешно отводила глаза. С Вороном его роднила скрытая глубина — он был гораздо больше, чем видимый глазу внешний облик, Хельга сидела тихо, прилежно шила какую-то рубаху, почти не подавала голоса в разговоре, но все время слушала Хеймира, и даже в его голосе ее слух ловил что-то необычное.
— Ну, рассказывай же, Брендольв хёльд! — с нетерпением стали просить гости, — Какие новости ты привез от Стюрмира конунга?
Постаравшись справиться с досадой, Брендольв начал рассказывать обо всем с самого начала: как он приехал на озеро Фрейра, как ждал действий от Вильмунда конунга, как разочаровался в нем. Чувствуя общее внимание, он снова обрел достоинство и уверенность. Даже голос его зазвучал громче и яснее, а не Хеймира он вообще не смотрел: пусть не думает, что он всех тут очень занимает! Эти конунги всегда норовят носом проткнуть небеса!
Но Хеймир, не задирая носа, слушал его очень внимательно. Даже внимательнее, чем прочие Хельга, постепенно отвлекшись от шитья, сначала смотрела на Брендольва, но потом, случайно глянув на Хеймира, больше не сводила с него глаз. Он старался сохранить невозмутимость, но по мере рассказа Брендольва его лицо постепенно вытягивалось, на нем отражалось изумление, сравнимое разве что с ужасом прочих.
Стюрмир конунг убил хёвдинга западного берега! Таких вестей никто не ждал, и конец рассказа Брендольва не раз прерывался восклицаниями.
— И тогда все эти трусы с запада предпочли бросить конунга и разбежались по своим норам! — с презрением закончил Брендольв. — Конунг передал тебе, Хельги хёвдинг, чтобы ты немедленно собирал войско и вел его к Острому Мысу. Конунгу теперь нужны преданные люди. Надеюсь, здесь их найдется достаточно.
Но вместо боевых кличей ответом была тишина. Мирные жители Квиттинского востока и в страшном сне не могли увидеть, что во время войны конунг сам подрубит сук, на котором сидит.
— Наверное, Фрейвид сам напал на него! — воскликнул изумленный Даг, который не мог вообразить, чтобы конунг совершил такое страшное дело, не будучи к этому вынужден. — Не может быть, чтобы он настолько обезумел… — Но еще пока Даг произносил эти слова, ему вспомнился тот Стюрмир, которого он видел в усадьбе Волчьи Стобы перед запертыми снаружи воротами — диким, яростным, страшным. Способным на все.
— Этим убийством он себе повредил не меньше, чем Фрейвиду! — поддержал Хельги хёвдинг. — Фрейвид остался без головы, а конунг — без рук. Западное войско разбежалось! Как же теперь воевать?
Невнятным гулом гридница подхватила этот вопрос.
— А вы уже и испугались? — с горькой издевкой ответил Брендольв, обводя глазами собравшихся.
— А ты думаешь, врагов одолевают одной только смелостью? — После первой изумленной растерянности Даг начал злиться, видя, что Брендольв чуть ли не одобряет безумный и губительный поступок конунга. — Кроме смелости, нужно еще оружие, нужны руки, чтобы его держать! Или у нашего конунга, как у Старкада, восемь рук?
На это Брендольву было нечего ответить. Древняя поговорка, что смелый добьется победы и неточеным мечом, сейчас не пришла ему в голову. А если и пришла бы, то против фьялльских мечей пословицы — не слишком сильное оружие. Брендольв повернулся к Хеймиру.
— И, раз уж ты здесь оказался, Хеймир, сын Хильмира, — сурово обратился Брендольв к своему недавнему противнику, — то я хотел бы услышать и передать конунгу твой ответ: когда твой отец пришлет обещанное войско?
Хеймир отзетил не сразу. Брендольв сузил глаза: уж не струсил ли ты, Вальдр меча? Бегать от боя у тебя получается хорошо, а вот так ли быстро ты стремишься навстречу врагу?
Но Хеймир далее не заметил выражения его глаз и не догадался о мыслях. Он благодарил богов и судьбу: сам Один послал его на Квкттинг, в усадьбу Тингвалль именно сейчас, чтобы он узнал эти новости вовремя. Потому что давать войско конунгу, который не может собрать даже собственных людей, — безумие!
Но сказать об этом вслух он сейчас не мог. В этой гриднице сидел не весь Квиттинский восток. Если тинг будет полон боевого духа, то положение Стюрмира еще не безнадежно. И прежде чем подавать голос, стоит выяснить, в какую же сторону потекут тысячи маленьких ручейков.
— Я думаю, что нашему войску нет смысла прибывать раньше, чем соберет свое войско Квиттинский Восток, — промолвил наконец Хеймир и посмотрел на Хельги хёвдинга.
В уме его привычно сложились цепочки слов какими он подсказывал собственному отцу-конунгу решения на пирах и на тингах.
— Эти важные новости требуют того, чтобы о них узнали все люди, — сказал Хеймир Хельги хёвдингу. — Было бы неплохо собрать тинг. И тогда все люди решат, когда им собирать войско,
— Конунг уже это решил! — крикнул Брендольв, которому претило всякое слово чужака.
— Конунг мудр, но ему не стоит решать за всех, — мягко заметил Хеймир. — Боги часто говорят устами тинга…
— Это верно! — подхватил Хельги хёвдинг. Он был благодарен Хеймиру за подсказанное решение. — Все люди должны узнать о переменах. Но ты не волнуйся, Брендольв, мы не задержимся долго. Со всем берегом условлено, как подать знак сбора на тинг. Даже посылать людей не придется. Дня через четыре… через пять здесь будут все, даже люди с северных рубежей.
— Это ты виноват! — крикнул Даг Хеймиру, едва лишь Брендольв вышел. Он не мог взять в толк, как Стюрмир решился на такое непоправимое преступление, и жадно искал объяснение. Перед этой жаждой не могло устоять даже его расположение к Хеймиру. — Ты этого хотел! — В памяти Дага жив был пожар Волчьих Столбов и сомнения в честности Хеймира, которые тогда так мучили его. — Помнишь, тот вечер! Ведь ты посоветовал нашему конунгу поискать виновных в поджоге на Квиттинге. Вот он и поискал. И нашел. Ты советовал ему крепить свою власть, а Фрейвид был его соперником. Вот он и укрепил!
— Если дураку дают умный совет, а он понимает его по-дурацки, разве советчик виноват? — изо всех сил сдерживая раздражение, ответил Хеймир, но Хельга видела, что его красивое лило омрачилось и стало почти злым. — Ты не понял, Даг. И Стюрмир конунг не понял, что гораздо хуже. Я призывал его избавиться от другого конунга, чтобы все квитты шли только за ним. Я не призывал его убивать тех, кто ведет квиттов в нужную сторону. За Фрейвидом шел весь западный берег. Убив его, Стюрмир как бы замахнулся на каждого квитта с западного берега, а люди этого не любят. Двух конунгов быть не должно, но хотя бы один должен быть. Умный и понимающий, когда время гордости, а когда — смирения.
— Подождем тинга, — сказал Хельги хёвдинг, когда Хеймир, с досадой выговорив все зто, замолчал. — Пусть люди решают.
Сопоставив рассказы Дага с собственными наблюдениями, Хельги хёвдинг сделал один мудрый вывод. Он понял, что в Эльвенэсе тоже два конунга, притом уже много лет. И в этом нет никакой беды. Важно не число, а согласие.
Следующие пять дней прошли в ожидании тинга. Поле Тинга постепенно оживало, люди из более-менее близких окрестностей подъезжали, землянки покрывались крышами, из входных отверстий тянулись дымы. В усадьбе теперь толпился народ, жители восточного берега на все лады обсуждали удивительные и пугающие новости. Находилось много желающих поглазеть на сына конунга слэттов, и Хеймир со всеми обходился приветливо, не важничал, но во всем его облике было столько достоинства, что даже невежды и болтуны при нем вели себя тихо и почтительно.
— Вот это да! — услышала от кого-то Хельга чуть ли не в первый же день после появления Хеймира в Тингвалле. — Вот, сразу видно, что сын конунга! Не то что был наш Вильмунд!
С ней самой Хеймир обходился неизменно приветливо, мягко, дружески, даже ласково, но Хельга по-прежнему дичилась его, как и в первый день. Почему-то при нем она чувствовала себя маленькой глупенькой девочкой и одновременно боялась, что он разгадает ее. Но и сама она хотела разгадать его, и ее тянуло к нему, так что будучи в девичьей или в кухне, когда он сидел в гриднице, она испытывала сильное беспокойство, точно опаздывала куда-то. И вскоре, собрав шитье, она шла в гридницу и сидела там возле Дага, внимательно прислушиваясь к каждому звуку голоса Хеймира и страшно боясь, что он поймает ее взгляд.
В последний вечер перед назначенным тингом, когда все поле тинга уже дышало сотней дымов из покрытых землянок и в усадьбе Тингвалль было не протолкнуться от почетных гостей, Хеймир, сын Хильмира негромко сказал Хельги хёвдингу, что хотел бы поговорить с ним наедине. Хозяин дома немедленно поднялся, сделал знак челяди подать ему огня и повел знатного гостя в спальный покойчик, пустовавший со времени смерти его жены. В набитой людьми усадьбе только в таком покойчике и можно было поговорить без свидетелей. Факел перед ними несла Хельга. Она ловила каждый случай побыть возле Хеймира, но не смела даже сказать, как благодарна ему за спасение Дага из горящей усадьбы.
В покойчике Хельги хёвдинг взял у нее факел и, кивнув в благодарность, отпустил. Хеймир проводил девушку взглядом из-под полуопущенных век. Хозяин вставил факел в железное кольцо на косяке, закрыл дверь и знаком пригласил гостя сесть на лежанку. Сейчас тут никто не жил, но у фру Мальгерд даже в самом дальнем уголке нельзя было сыскать ни пылинки.
— Я хотел бы поговорить с тобой, хёвдинг, без чужих ушей, потому что дело, о котором пойдет речь, слишком важно и слишком тонко, чтобы обсуждатъ его при… при храбрых, но не очень дальновидных людях. Как говорил Один, у малых волн мудрости мало, — начал Хеймир, и Хельги хёвдинг почувствовал тревогу. — Меня не меньше вас обеспокоили вести с Острого Мыса. Ты понимаешь, что слэтты ведут обширную торговлю, и нам небезразлично положение дел на Квиттинге. Ты сам имеешь железные копи, и почти все твои соседи их тоже имеют. Ты знаешь, сколько железа покупают у вас торговые люди Слэттенланда. Даже я сейчас мог бы на прощание купить марок на десять, чтобы не гонять большой корабль понапрасну. Так вот, нам очень хотелось бы сохранить эту торговлю. А для успешной торговли нужен мир. Короче, мне очень хотелось бы, чтобы хозяином Квиттинского востока остался ты, а не кто-нибудь из ярлов Торбранда конунга.
— Мне бы тоже этого хотелось, — скромно заметил Хельги хёвдинг.
Пока сын Хильмира конунга не сказал ничего такого, чего Хельги не знал бы и сам, и он с тревогой ожидал, к чему поведут все эти подходы. С тревогой, потому что умиротворяющих речей сейчас ждать не приходилось.
— Так вот, — сказал Хеймир и помолчал. Он верил в сдержанность и ум Хельги хёвдинга, но все же он собирался произнести опасные слова. — Еще когда твой сын Даг уплывал из Эльвенэса, я сказал ему: Стюрмиру конунгу осталось в жизни немного удачи. Он передавал тебе?
Хельги кивнул, подтвердив и без того твердую уверенность Хеймира. Такой сын, как Даг, наверняка рассказывает такому отцу, как Хельги, решительно все, что только стоит внимания.
— Я не ясновидящий, но на этот раз я оказался прав, — продолжал Хеймир. — По крайней мере я не считал большой удачей то, что мне пришлось ранить одного из моих людей, Рагневальда Наковальню. Об этом твой сын тебе, несомненно, тоже рассказывал. Я считал это большой неудачей и сделал все, чтобы примириться с ним. Сейчас моя сестра Альвборг отдана ему в жены, и мой отец верит ему, как самому себе. А Стюрмир конунг поступил совсем наоборот. Вместо того чтобы отдать все силы примирению со своим хёвдингом, он убил его и лишил себя очень сильной поддержки. Теперь его надежды выиграть войну не стоят соленой селедки. Даже если ты будешь помогать ему. Разве тебе хочется погибнуть вместе с ним?