Страница:
это не изменило моего внутреннего убеждения настолько, насколько должно
было изменить"<$FW.<%20> Сhurchill<%0>. The Second World War.
Vol. II, p. 39.>. Это заявление исходило от человека, который играл
такую большую роль во внедрении танков в годы первой мировой войны.
Главное в этом заявлении -- его откровенность. Однако Черчилль
до 1929 года был министром финансов, а уже в 1927 году на полигоне
Салисбери Плейн были испытаны в экспериментальном порядке первые в
мире бронетанковые соединения. Эти испытания проводились, чтобы проверить
на практике новые теории, которые в течение нескольких лет проповедовались
сторонниками массированного применения танков в войне. Черчилль был
знаком с этими идеями и не раз бывал на испытаниях, встречался со
специалистами.
Непонимание новых способов ведения войны и официальное сопротивление
им оказалось во Франции еще сильнее, чем в Англии, а в Польше --
сильнее, чем во Франции. Это непонимание стало основной причиной неудачи
обеих армий в 1939 и 1940 годах, когда Франция дотерпела катастрофическое
поражение<$FОшибочных взглядов на характер предстоящих операций придерживался
перед второй мировой войной и сам автор. В книге "Оборона Британии"
он писал: "Трудности <192>нокаута<169> очень возросли вследствие
нынешнего превосходства обороны перед наступлением... Мечты солдата
о <192>молниеносной<169> войне имеют все меньше перспектив на их осуществление.
Если германский генеральный штаб не потерял еще чувства реальности,
то возможность серьезного немецкого наступления на Западе становится
более чем сомнительной" (В.<%20> Liddel<%0> Hart. The Defense
of Britain. N. Y., 1939, pp. 42, 96.). -- Прим.
ред.>.
В Польше господствовали устаревшие военно-теоретические взгляды, устарели
и польские вооруженные силы: в их составе не было бронетанковых или
механизированных дивизий, войска испытывали недостаток в противотанковых
и зенитных орудиях. Кроме того, польские руководители все еще глубоко
верили в значение кавалерии и лелеяли жалкую надежду на возможность
проведения кавалерийских атак.
Можно вполне сказать, что взгляды поляков в этом вопросе устарели
на 80 лет, поскольку безуспешность кавалерийских атак была доказана
еще во времена гражданской войны в США. Однако некоторые "кавалерийски"
мыслящие военные руководители не хотели считаться с уроками прошлого.
Содержание крупных контингентов кавалерии всеми армиями во время первой
мировой войны во имя так и не осуществившейся надежды использовать
кавалерию в прорыве явилось самым большим фарсом в этой статичной
войне.
Французская армия, напротив, обладала многими компонентами современной
армии, однако французское командование не сумело создать по-настоящему
современную армию из-за отставания военно-теоретических взглядов по
меньшей мере на 20 лет. Вопреки распространившимся после поражения
Франции утверждениям, у французов перед началом войны было больше
танков, чем у немцев. Кроме того, уступая немецким машинам в скорости
хода, французские танки отличались более толстой броней. Однако французское
верховное командование смотрело на танки с позиций 1918 года, как
на "слуг" пехоты или как на средства разведки, дополняющие
кавалерию. Под влиянием этих устаревших взглядов французское командование
медлило с созданием бронетанковых дивизий (немцы поступали как раз
наоборот) и все еще было склонно применять танки небольшими группами.
Слабость французских, и в еще большей степени польских сухопутных
сил усугублялась отсутствием авиации для прикрытия и поддержки войск
в бою. Что касается поляков, то это частично объяснялось ограниченностью
производственных ресурсов. У французов же не было подобного оправдания.
И у тех, и у других нуждам авиации отводилось второстепенное значение
по сравнению с нуждами строительства крупных армий. Причина состояла
в том, что решающая роль в распределении военного бюджета принадлежала
генералам, а последние, естественно, отдавали предпочтение тем видам
вооруженных сил, с которыми были больше знакомы. Генералитет был далек
от понимания того, в какой степени эффективность действий сухопутных
войск зависела теперь от соответствующего прикрытия с воздуха.
Поражение обеих армий можно в какой-то степени объяснить и фатальной
самоуверенностью их руководства. Французы были самоуверены потому,
что, одержав победу в первой мировой войне, пользовались авторитетом
среди партнеров как знатоки военного дела. И во Франции, и в Польше
военные руководители в вопросах, касавшихся их армий и военной техники,
долгое время держали себя высокомерно. Однако, справедливости ради,
следует сказать, что некоторые из молодых французских военных, таких,
как полковник де Голль, проявляли острый интерес к новым идеям танковой
войны, распространившимся в Англии. Высшие французские генералы почти
не уделяли внимания появившимся в Англии "теориям", в то время
как новое поколение немецких генералов внимательно изучало их.
И все же немецкую армию нельзя было считать действительно боеспособной,
современной армией. Она не была готова к войне, большинство кадровых
дивизий устарело в организационном отношении, высшее военное командование
придерживалось отсталых взглядов. Правда, к началу войны в немецкой
армии были созданы соединения нового типа: шесть танковых и четыре
легкие (механизированные) дивизии, а также четыре моторизованные дивизии
для их поддержки в бою. И хотя доля этих соединений в армии была невелика,
они имели большее значение, чем все остальные.
Германское верховное командование после некоторых колебаний признало
теорию "молниеносной войны" и горело желанием проверить ее
на деле. Большую роль в этом сыграл генерал Гудериан и некоторые другие
генералы. Их рассуждения пришлись по вкусу Гитлеру, который одобрял
любую идею, сулившую скорое решение. Итак, немецкая армия добилась
своих побед не потому, что обладала численным превосходством или была
по-настоящему современной армией, а потому, что в своем развитии оказалась
на несколько жизненно важных ступеней выше, чем ее противники.
Положение в Европе в 1939 году придавало новый оттенок, новый смысл
широко известному высказыванию Клемансо: "Война -- дело слишком
серьезное, чтобы его доверять военным". И даже теперь это дело
нельзя было доверить военным, хотя и существовала полная вера в их
суждения. Способность вести войну перешла из сферы военной в сферу
экономическую. Подобно тому как техника обретала все более доминирующее
положение над живой силой на поле боя, так и экономика в решении проблем
большой стратегии отодвинула действующие армии на задний план. Если
не обеспечить бесперебойную работу промышленных предприятий, то армии
будут ничем иным, как инертными массами.
Если бы имели значение только имеющиеся в наличии войска и вооружение,
картина была бы еще более мрачной. Мюнхенское соглашение изменило
стратегическое равновесие в Европе и на некоторое время сделало положение
в высшей степени неблагоприятным для Франции и Англии. Никакое ускорение
их программ вооружения не могло за короткий срок компенсировать потерю
35 хорошо вооруженных чехословацких дивизий, которые могли бы сдерживать
немецкие дивизии.
Тот уровень вооружения, которого достигли к марту Англия и Франция,
через некоторое время был перекрыт Германией, когда она оккупировала
беспомощную Чехословакию, захватив ее военные предприятия и военное
снаряжение. Только в тяжелой артиллерии Германия сразу удвоила свои
ресурсы. Чтобы еще более омрачить картину, скажем, что с помощью Италии
и Германии Франко свергнул республиканский режим в Испании, а это
создало дополнительную угрозу границам Франции и морским коммуникациям
Франции и Англии.
Со стратегической точки зрения, ничто, кроме поддержки со стороны
России, не могло, в ближайшем будущем восстановить равновесие. Кроме
того, наступил самый благоприятный момент для объединения усилий западных
держав. Однако чаша весов в стратегии колеблется в зависимости от
экономических факторов, и было сомнительно, выдержит ли немецкая экономика
испытания военного времени.
Для ведения войны необходимо было около двадцати основных продуктов.
Уголь -- для общего производства. Нефть -- для транспорта. Хлопок
-- для производства взрывчатых веществ. Шерсть. Железо. Резина
-- для транспорта. Медь -- для военного снаряжения и всех видов
электрооборудования. Никель -- для производства стали и боеприпасов.
Свинец -- для боеприпасов. Глицерин -- для динамита. Целлюлоза
-- для бездымного пороха. Ртуть -- для детонаторов. Алюминий
-- для авиации. Платина -- для химических приборов. Сурьма и
марганец -- для производства стали и металлургии вообще. Асбест.
Слюда. Азотная кислота и сера -- для производства взрывчатых веществ.
За исключением угля, Англия сама испытывала дефицит во многих продуктах,
которые требовались в большом количестве. Пока сохранялась возможность
подвоза по морю, большинство этих продуктов можно было получить из
стран Британской империи. Что касается никеля, то 90% мировых поставок
шло из Канады, а остальные 10% -- из французской колонии Новая
Каледония. Дефицит ощущался в основном в сурьме, ртути и сере. Недостаточны
были для военных нужд и ресурсы нефтепродуктов.
Французская империя не могла восполнить этот дефицит. Сама Франция
вдобавок испытывала нехватку хлопка, шерсти, меди, свинца, марганца,
резины и некоторых других продуктов.
Россия имела в изобилии большинство видов стратегического сырья, но
ей не хватало сурьмы, никеля и резины; запасы меди и серы были также
недостаточными.
Из всех стран в наилучшем положении находились Соединенные Штаты,
которые производили две трети мировой добычи нефти, давали около половины
мирового объема производства хлопка и почти половину -- меди. США
зависели от внешних источников лишь в получении сурьмы, никеля, резины,
жести и частично марганца.
Резким контрастом этому было положение стран оси Берлин -- Рим
-- Токио. Италии приходилось импортировать почти все необходимые
продукты, в том числе и уголь. Япония также почти полностью зависела
от иностранных источников. Германия не производила ни хлопок, ни резину,
ни жесть, ни платину, ни бокситы, ни ртуть, ни слюду. Ее запасы железной
руды, меди, сурьмы, марганца, никеля, серы, шерсти и нефти были также
крайне недостаточными. Захватив Чехословакию, Германия некоторым образом
покрыла дефицит в железной руде, а интервенцией в Испанию обеспечила
себе дальнейшие поставки железной руды и ртути на выгодных условиях.
Правда, стабильность таких поставок зависела от возможности подвоза
по морю. Часть своих потребностей в шерсти Германия успешно удовлетворяла
новым заменителем из древесины. Подобным же образом, хотя ценой больших
затрат, она покрывала около пятой части своих потребностей в резине,
наладив производство "буны" (синтетической резины), и третью
часть потребностей в нефтепродуктах, организовав их производство из
добываемой в стране нефти.
Самая же большая слабость военно-промышленного потенциала стран оси
проявилась тогда, когда армии во все большей степени начали зависеть
от наличия транспортных средств, а военно-воздушные силы стали жизненно
важным компонентом военной мощи. Если не считать продуктов переработки
угля. Германия получала около полумиллиона тонн нефти из собственных
скважин и лишь небольшое количество -- из Австрии и Чехословакии.
Чтобы удовлетворять свои нужды в мирное время. Германии приходилось
импортировать почти 5 млн. т нефти, причем основными поставщиками
были Венесуэла, Мексика, Голландская Индия, Соединенные Штаты, Россия
и Румыния. Доступ к любому из первых четырех источников в военное
время стал бы невозможен, а к последним двум был бы возможен лишь
путем завоевания. А по предварительным подсчетам военные нужды Германии
составили бы свыше 12 млн. т в год. В свете этого трудно было надеяться
только на синтетическое топливо. Лишь захват румынских нефтяных скважин,
производивших 7 млн. т в год, мог покрыть этот дефицит.
Нужды Италии в случае ее вступления в войну отягощали бы бремя стран
оси. Из 4 млн. т нефти в год, которые, возможно, потребовались бы
ей войне, Италия могла рассчитывать лишь на поставки из Албании, а
это составляло не выше 2% указанной выше цифры и то лишь при условии
свободного плавания транспортных судов в Адриатическом море.
Чтобы оценить собственное положение, лучше всего поставить себя на
место противника. Какими бы мрачными ни рисовались военные перспективы,
можно было бы уверенно рассчитывать на ограниченность ресурсов Германии
и Италии для ведения продолжительной войны, если бы державы, противостоящие
им перед началом войны, смогли выдержать удары и напряжение до прихода
им на помощь союзников. В любом такого рода конфликте судьбы стран
оси зависели бы от возможности быстро завершить войну.
@CS1 = НАЧАЛО ВОЙНЫ
Кампания в Польше была первой демонстрацией и успешным претворением
в жизнь теории "быстротечной войны", ведущейся силами танковых
соединений во взаимодействии с авиацией. Когда эта теория была впервые
разработана в Англии, предусмотренные ею действия стали называть молниеносными.
Именно с этого времени и получило всемирное распространение понятие
"блицкриг", что в переводе с немецкого означает "молниеносная
война".
Польша наилучшим образом подходила для демонстрации блицкрига. Протяженность
ее границ была весьма значительной и составляла в общей сложности
около 3500 миль, из которых 1250 миль приходилось на германско-польскую
границу (после оккупации Чехословакии протяженность этого участка
границы возросла до 1750 миль). К началу войны южные и северные районы
Польши оказались открытыми для вторжения. Западные районы образовали
огромный выступ, на фланги которого и нацелились немецкие армии вторжения.
Равнинная местность обеспечивала высокие темпы продвижения мобильным
войскам агрессора. Правда, условия здесь были несколько хуже, чем
во Франции, из-за недостатка дорог, песчаного грунта и наличия озер
и лесов в некоторых районах. Однако время, выбранное для вторжения,
сводило к минимуму эти недостатки.
Для польской армии было бы разумнее организовать оборону значительно
восточнее границы, за широкими, реками Висла и Сан, но это означало
бы оставить некоторые важные районы страны. Месторождения угля в Силезии
находились у самой границы, а значительная часть главной промышленной
зоны -- несколько вглубь территории Польши, но все же западнее
рек. Трудно представить, что поляки смогли бы, даже при самых благоприятных
обстоятельствах, долго удерживать эти передовые районы. Однако выдвигались
доводы о необходимости, с экономической точки зрения, попытаться остановить
продвижение противника к главной индустриальной зоне. Эти доводы подкреплялись
соображениями национального престижа и самоуверенными утверждениями
военных руководителей, а также преувеличенными представлениями о том,
что могут сделать западные союзники Польши, дабы ослабить давление
противника.
@RIS =
Условные обозначения
Главные силы польской армии
Резервы польского командования
Направление ударов немецких войск
Сx. 1. Нападение Германии на Польшу
Нереалистический подход к оценке обстановки нашел отражение и в группировке
польских войск. Примерно третья часть всех сил была сосредоточена
в пределах Польского коридора (или поблизости от него), где войска
подвергались риску двойного охвата -- со стороны Восточной Пруссии
и с запада. Предпринятая исключительно по соображениям национального
престижа попытка воспрепятствовать немцам захватить территорию, принадлежавшую
Германии до 1918 года, осуществлялась за счет сил, которые могли бы
прикрыть более важные для обороны Польши районы, ибо на юге, на главных
направлениях наступления, силы были весьма слабыми. В то же время
почти третья часть польских войск под командованием маршала Рыдз-Смиглы
была отведена в резерв и располагалась к северу от центральной оси
между Лодзью и Варшавой. Эта группировка предназначалась для нанесения
контрудара, но при этом совершенно не учитывались ограниченные возможности
маневра польской армии, даже если не принимать во внимание последствия
налетов немецкой авиации на железнодорожные и шоссейные коммуникации.
Сосредоточение сил в передовых районах лишило польские войска возможности
вести оборону методом сдерживающих действии на последовательно расположенных
рубежах, поскольку без средств механизации войска не успевали отойти
на следующий рубеж обороны и закрепиться на нем прежде, чем мобильные
войска противника наносили им поражение. На обширных просторах Польши
отсутствие средств механизации сыграло более фатальную роль, чем внезапность
удара противника и отсутствие времени на мобилизацию резервов.
По этой же причине важным оказалось не то, что для вторжения немцы
использовали 40 с лишним кадровых дивизий, а то, что в их числе было
14 механизированных или частично механизированных дивизий (6 танковых,
4 легкие и 4 механизированные дивизии)<$FФашистская Германия бросила
против Польши 62 дивизии, в том числе 7 танковых, 4 легкие и 4 механизированные
дивизии, около 2800 танков, 6000 артиллерийских орудий и минометов,
2000 боевых самолетов. Им противостояли 39 польских пехотных дивизий,
11 кавалерийских, 2 моторизованных и 2 горнопехотные бригады, 870
танков, 4300 орудий и минометов, 407 самолетов. (См. История второй
мировой войны 1939--1945 гг. Т. III. М., Воениздат, 1974, гл. 1.)
-- Прим. ред.>. Именно глубокий и быстрый прорыв этих сил
во взаимодействии с авиацией, которая парализовала польские железные
дороги и уничтожила в первые же дни войны значительную часть польской
авиации, решил исход дела. Немецкие военно-воздушные силы действовали
рассредоточенно и таким образом сумели охватить обширные пространства
польской территории.
Важную роль сыграла радиопропаганда. Немецкие радиостанции маскировались
под польские, оказывая своими передачами дезорганизующее и деморализующее
воздействие на тыловые районы Польши. Все перечисленные выше факторы
имели в Польше гораздо больший эффект, чем где-либо, в силу того,
что слишком велика была уверенность поляков в способность людей победить
машины. Когда же этого не случилось, крушение иллюзий привело к катастрофическим
последствиям.
Немецкие войска пересекли границу Польши 1 сентября около 6.00. Авиация
совершила первые налеты часом раньше. На севере вторжение осуществлялось
группой армий Бока, имевшей в своем составе две армии. З-я армия под
командованием Кюхлера наносила удар из Восточной Пруссии на юг, а
4-я армия под командованием Клюге -- на восток через Польский коридор,
чтобы соединиться с войсками 3-й армии и завершить охват правого фланга
поляков.
Важнейшая роль отводилась группе армий Рундштедта, действовавшей на
юге. Она была почти вдвое сильнее по пехоте и еще больше -- по
числу танков. В состав группы армий входили 8-я армия под командованием
Бласковица, 10-я армия под командованием Рейхенау и 14-я армия под
командованием Листа. Войска Бласковица, действуя на левом крыле, должны
были продвигаться к крупному промышленному центру Лодзь, помочь изолировать
польские войска на познанском выступе и в то же время прикрыть фланг
войск Рейхенау. На правом крыле Лист должен был продвигаться на Краков
и одновременно обойти с фланга польские войска в районе Карпат, используя
танковый корпус Клейста для прорыва через горные перевалы. Решающий
удар, однако, должны были нанести войска Рейхенау, действовавшие в
центре, и для этой цели в их состав была включена большая часть танковых
соединений.
Успеху вторжения способствовало и то, что польские руководители, пренебрегая
обороной, не уделяли, внимания строительству оборонительных сооружений.
Они рассчитывали на успех контрударов, на которые, по их мнению, была
способна польская армия, несмотря на нехватку средств механизации.
Таким образом, немецким механизированным, дивизиям не представляло
труда найти и использовать открытые направления для наступления, а
стремительность продвижения немецких ударных группировок и создавшаяся
угроза тылу сорвали большинство контратак польских войск.
К 3 сентября, когда Англия и Франция вступили в войну, войска Клюге
перерезали Польский коридор и достигли Нижней Вислы, в то время как
войска Кюхлера развили наступление из Восточной Прусом в направлении
на Нарев. Самым важным событием явилось то, что танковые соединения
войск Рейхенау вышли к р. Варта и форсировали ее. Армия Листа, подступив
с обоих флангов к Кракову, вынудила армию Шиллинга оставить город
и отойти в направлении рек Нида и Дунаец.
К 4 сентября передовые части армии Рейхенау подошли к р. Пилица в
50 милях от границы и форсировали ее. Два дня спустя левофланговые
соединения этой армии, захватив Томашув, вышли в тыл Лодзи, а правофланговые
соединения захватили Кельце. Таким образом, польская армия под командованием
Руммеля была охвачена с флангов, в то время как армия под командованием
Кутшебы все еще находилась в Познани и оказалась под угрозой изоляции.
Все другие немецкие армии добились успеха в выполнении своих задач
в большом обходном маневре, план которого был разработан начальником
генерального штаба сухопутных войск Гальдером и практическим осуществлением
которого руководил командующий сухопутными войсками Браухич. Фронт
обороны польских армий был разорван. На одних участках польские войска
отступали, на других пытались контратаковать наступающего противника.
Наступление немецких войск развивалось бы еще стремительнее, если
бы не установившаяся издавна тенденция не допускать отрыва мобильных
сил от поддерживающих пехотных масс. Однако все больше убеждаясь на
своем опыте, что подобный риск устраняется в результате смятения в
рядах отступающего противника, немцы начинали действовать смелее.
Используя открытое пространство между Лодзью и р. Пилица, один из
танковых корпусов Рейхенау к 8 сентября достиг предместий Варшавы,
пройдя за первую неделю 140 миль. К следующему дню правофланговые
легкие дивизии армии Рейхенау подошли к р. Висла между Варшавой и
Сандомиром, а затем повернули на север.
В это же время недалеко от Карпат мобильные силы Листа форсировали
последовательно реки Дунаец, Вяла, Вислока и Вислок и вышли к р. Сан
по обе стороны от знаменитой крепости Перемышль. На севере танковый
корпус Гудериана из состава армии Кюхлера форсировал р. Нарев и продвигался
к р. Буг восточнее Варшавы.
На этом этапе вторжения в планах немецкого командования произошли
важные изменения, вызванные непредвиденным смятением в рядах поляков.
Польские колонны двигались в различных направлениях. Визуальному наблюдению
за ними мешали огромные клубы пыли, поднимавшиеся в воздух при прохождении
колонн, поэтому германское верховное командование пришло к выводу,
что большей части польских сил на севере уже удалось отойти за р.
Висла. На основе этого предположения был издан приказ, предписывавший
армии Рейхенау форсировать реку между Варшавой и Сандомиром, чтобы
не допустить отхода поляков в юго-восточные районы страны. Против
этого плана возражал Рундштедт. Он был убежден, что большая часть
польских сил все еще находится западнее р. Висла. После недолгих споров
его точка зрения возобладала, и армии Рейхенау была поставлена задача
наступать и занять блокирующую позицию по р. Бзура западнее Варшавы.
В результате большая часть оставшихся у Польши сил попала в ловушку,
так и не сумев отойти за р. Висла. К тому преимуществу, которого добились
немцы после прорыва на направлении наименьшего сопротивления, теперь
прибавилось преимущество обороняющейся стороны. Чтобы закрепить свою
победу, им следовало лишь удерживать занятые позиции, отражая разрозненные
контратаки отступающей армии, которая была отрезана от своих баз,
испытывала нехватку боеприпасов и других материальных средств и подвергалась
все возрастающему давлению армий Бласковица и Клюге с флангов и тыла.
Поляки сражались отчаянно, и храбрость их вызывала восхищение даже
у противников. Однако лишь небольшой части польских войск удалось
прорваться и присоединиться к варшавскому гарнизону.
10 сентября маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ об общем отступлении в
юго-восточную Польшу. Генералу Соснковскому было поручено оборудовать
оборонительные позиции на сравнительно узком фронте для организации
продолжительного сопротивления. Однако надежды были тщетными. В то
время как все теснее сжималось кольцо окружения западнее р. Висла,
немецкие войска все глубже вклинивались в районы восточнее р. Висла.
Более того, они прорвали позиции польских войск на реках Буг и Сан.
Танковый корпус Гудериана двигался на юг, совершая обходный маневр
в направлении на Брест. Танковый корпус Клейста 12 сентября подошел
к Львову. Здесь немцы были остановлены и двинулись в северном направлении
на соединение с войсками Кюхлера.
И хотя вторгшиеся в Польшу немецкие войска уже испытывали трудности
в результате длительного наступления, польское командование настолько
растерялось, что не сумело воспользоваться ни временным снижением
темпов продвижения противника, ни упорным сопротивлением, которое
оказывали отдельные польские группировки.
12 сентября польское правительство и верховное командование перебрались
в Румынию, причем главнокомандующий отправил войскам послание с приказом
продолжать борьбу. Возможно, оно не дошло до большинства войск, однако
многие польские солдаты с доблестью выполнили это указание в последующие
дни, хотя сопротивление постепенно ослабевало. Несмотря на тяжелые
бомбардировка с воздуха и артиллерийский обстрел, гарнизон Варшавы
продержался до 28 сентября. Последнее крупное соединение польских
было изменить"<$FW.<%20> Сhurchill<%0>. The Second World War.
Vol. II, p. 39.>. Это заявление исходило от человека, который играл
такую большую роль во внедрении танков в годы первой мировой войны.
Главное в этом заявлении -- его откровенность. Однако Черчилль
до 1929 года был министром финансов, а уже в 1927 году на полигоне
Салисбери Плейн были испытаны в экспериментальном порядке первые в
мире бронетанковые соединения. Эти испытания проводились, чтобы проверить
на практике новые теории, которые в течение нескольких лет проповедовались
сторонниками массированного применения танков в войне. Черчилль был
знаком с этими идеями и не раз бывал на испытаниях, встречался со
специалистами.
Непонимание новых способов ведения войны и официальное сопротивление
им оказалось во Франции еще сильнее, чем в Англии, а в Польше --
сильнее, чем во Франции. Это непонимание стало основной причиной неудачи
обеих армий в 1939 и 1940 годах, когда Франция дотерпела катастрофическое
поражение<$FОшибочных взглядов на характер предстоящих операций придерживался
перед второй мировой войной и сам автор. В книге "Оборона Британии"
он писал: "Трудности <192>нокаута<169> очень возросли вследствие
нынешнего превосходства обороны перед наступлением... Мечты солдата
о <192>молниеносной<169> войне имеют все меньше перспектив на их осуществление.
Если германский генеральный штаб не потерял еще чувства реальности,
то возможность серьезного немецкого наступления на Западе становится
более чем сомнительной" (В.<%20> Liddel<%0> Hart. The Defense
of Britain. N. Y., 1939, pp. 42, 96.). -- Прим.
ред.>.
В Польше господствовали устаревшие военно-теоретические взгляды, устарели
и польские вооруженные силы: в их составе не было бронетанковых или
механизированных дивизий, войска испытывали недостаток в противотанковых
и зенитных орудиях. Кроме того, польские руководители все еще глубоко
верили в значение кавалерии и лелеяли жалкую надежду на возможность
проведения кавалерийских атак.
Можно вполне сказать, что взгляды поляков в этом вопросе устарели
на 80 лет, поскольку безуспешность кавалерийских атак была доказана
еще во времена гражданской войны в США. Однако некоторые "кавалерийски"
мыслящие военные руководители не хотели считаться с уроками прошлого.
Содержание крупных контингентов кавалерии всеми армиями во время первой
мировой войны во имя так и не осуществившейся надежды использовать
кавалерию в прорыве явилось самым большим фарсом в этой статичной
войне.
Французская армия, напротив, обладала многими компонентами современной
армии, однако французское командование не сумело создать по-настоящему
современную армию из-за отставания военно-теоретических взглядов по
меньшей мере на 20 лет. Вопреки распространившимся после поражения
Франции утверждениям, у французов перед началом войны было больше
танков, чем у немцев. Кроме того, уступая немецким машинам в скорости
хода, французские танки отличались более толстой броней. Однако французское
верховное командование смотрело на танки с позиций 1918 года, как
на "слуг" пехоты или как на средства разведки, дополняющие
кавалерию. Под влиянием этих устаревших взглядов французское командование
медлило с созданием бронетанковых дивизий (немцы поступали как раз
наоборот) и все еще было склонно применять танки небольшими группами.
Слабость французских, и в еще большей степени польских сухопутных
сил усугублялась отсутствием авиации для прикрытия и поддержки войск
в бою. Что касается поляков, то это частично объяснялось ограниченностью
производственных ресурсов. У французов же не было подобного оправдания.
И у тех, и у других нуждам авиации отводилось второстепенное значение
по сравнению с нуждами строительства крупных армий. Причина состояла
в том, что решающая роль в распределении военного бюджета принадлежала
генералам, а последние, естественно, отдавали предпочтение тем видам
вооруженных сил, с которыми были больше знакомы. Генералитет был далек
от понимания того, в какой степени эффективность действий сухопутных
войск зависела теперь от соответствующего прикрытия с воздуха.
Поражение обеих армий можно в какой-то степени объяснить и фатальной
самоуверенностью их руководства. Французы были самоуверены потому,
что, одержав победу в первой мировой войне, пользовались авторитетом
среди партнеров как знатоки военного дела. И во Франции, и в Польше
военные руководители в вопросах, касавшихся их армий и военной техники,
долгое время держали себя высокомерно. Однако, справедливости ради,
следует сказать, что некоторые из молодых французских военных, таких,
как полковник де Голль, проявляли острый интерес к новым идеям танковой
войны, распространившимся в Англии. Высшие французские генералы почти
не уделяли внимания появившимся в Англии "теориям", в то время
как новое поколение немецких генералов внимательно изучало их.
И все же немецкую армию нельзя было считать действительно боеспособной,
современной армией. Она не была готова к войне, большинство кадровых
дивизий устарело в организационном отношении, высшее военное командование
придерживалось отсталых взглядов. Правда, к началу войны в немецкой
армии были созданы соединения нового типа: шесть танковых и четыре
легкие (механизированные) дивизии, а также четыре моторизованные дивизии
для их поддержки в бою. И хотя доля этих соединений в армии была невелика,
они имели большее значение, чем все остальные.
Германское верховное командование после некоторых колебаний признало
теорию "молниеносной войны" и горело желанием проверить ее
на деле. Большую роль в этом сыграл генерал Гудериан и некоторые другие
генералы. Их рассуждения пришлись по вкусу Гитлеру, который одобрял
любую идею, сулившую скорое решение. Итак, немецкая армия добилась
своих побед не потому, что обладала численным превосходством или была
по-настоящему современной армией, а потому, что в своем развитии оказалась
на несколько жизненно важных ступеней выше, чем ее противники.
Положение в Европе в 1939 году придавало новый оттенок, новый смысл
широко известному высказыванию Клемансо: "Война -- дело слишком
серьезное, чтобы его доверять военным". И даже теперь это дело
нельзя было доверить военным, хотя и существовала полная вера в их
суждения. Способность вести войну перешла из сферы военной в сферу
экономическую. Подобно тому как техника обретала все более доминирующее
положение над живой силой на поле боя, так и экономика в решении проблем
большой стратегии отодвинула действующие армии на задний план. Если
не обеспечить бесперебойную работу промышленных предприятий, то армии
будут ничем иным, как инертными массами.
Если бы имели значение только имеющиеся в наличии войска и вооружение,
картина была бы еще более мрачной. Мюнхенское соглашение изменило
стратегическое равновесие в Европе и на некоторое время сделало положение
в высшей степени неблагоприятным для Франции и Англии. Никакое ускорение
их программ вооружения не могло за короткий срок компенсировать потерю
35 хорошо вооруженных чехословацких дивизий, которые могли бы сдерживать
немецкие дивизии.
Тот уровень вооружения, которого достигли к марту Англия и Франция,
через некоторое время был перекрыт Германией, когда она оккупировала
беспомощную Чехословакию, захватив ее военные предприятия и военное
снаряжение. Только в тяжелой артиллерии Германия сразу удвоила свои
ресурсы. Чтобы еще более омрачить картину, скажем, что с помощью Италии
и Германии Франко свергнул республиканский режим в Испании, а это
создало дополнительную угрозу границам Франции и морским коммуникациям
Франции и Англии.
Со стратегической точки зрения, ничто, кроме поддержки со стороны
России, не могло, в ближайшем будущем восстановить равновесие. Кроме
того, наступил самый благоприятный момент для объединения усилий западных
держав. Однако чаша весов в стратегии колеблется в зависимости от
экономических факторов, и было сомнительно, выдержит ли немецкая экономика
испытания военного времени.
Для ведения войны необходимо было около двадцати основных продуктов.
Уголь -- для общего производства. Нефть -- для транспорта. Хлопок
-- для производства взрывчатых веществ. Шерсть. Железо. Резина
-- для транспорта. Медь -- для военного снаряжения и всех видов
электрооборудования. Никель -- для производства стали и боеприпасов.
Свинец -- для боеприпасов. Глицерин -- для динамита. Целлюлоза
-- для бездымного пороха. Ртуть -- для детонаторов. Алюминий
-- для авиации. Платина -- для химических приборов. Сурьма и
марганец -- для производства стали и металлургии вообще. Асбест.
Слюда. Азотная кислота и сера -- для производства взрывчатых веществ.
За исключением угля, Англия сама испытывала дефицит во многих продуктах,
которые требовались в большом количестве. Пока сохранялась возможность
подвоза по морю, большинство этих продуктов можно было получить из
стран Британской империи. Что касается никеля, то 90% мировых поставок
шло из Канады, а остальные 10% -- из французской колонии Новая
Каледония. Дефицит ощущался в основном в сурьме, ртути и сере. Недостаточны
были для военных нужд и ресурсы нефтепродуктов.
Французская империя не могла восполнить этот дефицит. Сама Франция
вдобавок испытывала нехватку хлопка, шерсти, меди, свинца, марганца,
резины и некоторых других продуктов.
Россия имела в изобилии большинство видов стратегического сырья, но
ей не хватало сурьмы, никеля и резины; запасы меди и серы были также
недостаточными.
Из всех стран в наилучшем положении находились Соединенные Штаты,
которые производили две трети мировой добычи нефти, давали около половины
мирового объема производства хлопка и почти половину -- меди. США
зависели от внешних источников лишь в получении сурьмы, никеля, резины,
жести и частично марганца.
Резким контрастом этому было положение стран оси Берлин -- Рим
-- Токио. Италии приходилось импортировать почти все необходимые
продукты, в том числе и уголь. Япония также почти полностью зависела
от иностранных источников. Германия не производила ни хлопок, ни резину,
ни жесть, ни платину, ни бокситы, ни ртуть, ни слюду. Ее запасы железной
руды, меди, сурьмы, марганца, никеля, серы, шерсти и нефти были также
крайне недостаточными. Захватив Чехословакию, Германия некоторым образом
покрыла дефицит в железной руде, а интервенцией в Испанию обеспечила
себе дальнейшие поставки железной руды и ртути на выгодных условиях.
Правда, стабильность таких поставок зависела от возможности подвоза
по морю. Часть своих потребностей в шерсти Германия успешно удовлетворяла
новым заменителем из древесины. Подобным же образом, хотя ценой больших
затрат, она покрывала около пятой части своих потребностей в резине,
наладив производство "буны" (синтетической резины), и третью
часть потребностей в нефтепродуктах, организовав их производство из
добываемой в стране нефти.
Самая же большая слабость военно-промышленного потенциала стран оси
проявилась тогда, когда армии во все большей степени начали зависеть
от наличия транспортных средств, а военно-воздушные силы стали жизненно
важным компонентом военной мощи. Если не считать продуктов переработки
угля. Германия получала около полумиллиона тонн нефти из собственных
скважин и лишь небольшое количество -- из Австрии и Чехословакии.
Чтобы удовлетворять свои нужды в мирное время. Германии приходилось
импортировать почти 5 млн. т нефти, причем основными поставщиками
были Венесуэла, Мексика, Голландская Индия, Соединенные Штаты, Россия
и Румыния. Доступ к любому из первых четырех источников в военное
время стал бы невозможен, а к последним двум был бы возможен лишь
путем завоевания. А по предварительным подсчетам военные нужды Германии
составили бы свыше 12 млн. т в год. В свете этого трудно было надеяться
только на синтетическое топливо. Лишь захват румынских нефтяных скважин,
производивших 7 млн. т в год, мог покрыть этот дефицит.
Нужды Италии в случае ее вступления в войну отягощали бы бремя стран
оси. Из 4 млн. т нефти в год, которые, возможно, потребовались бы
ей войне, Италия могла рассчитывать лишь на поставки из Албании, а
это составляло не выше 2% указанной выше цифры и то лишь при условии
свободного плавания транспортных судов в Адриатическом море.
Чтобы оценить собственное положение, лучше всего поставить себя на
место противника. Какими бы мрачными ни рисовались военные перспективы,
можно было бы уверенно рассчитывать на ограниченность ресурсов Германии
и Италии для ведения продолжительной войны, если бы державы, противостоящие
им перед началом войны, смогли выдержать удары и напряжение до прихода
им на помощь союзников. В любом такого рода конфликте судьбы стран
оси зависели бы от возможности быстро завершить войну.
@CS1 = НАЧАЛО ВОЙНЫ
Кампания в Польше была первой демонстрацией и успешным претворением
в жизнь теории "быстротечной войны", ведущейся силами танковых
соединений во взаимодействии с авиацией. Когда эта теория была впервые
разработана в Англии, предусмотренные ею действия стали называть молниеносными.
Именно с этого времени и получило всемирное распространение понятие
"блицкриг", что в переводе с немецкого означает "молниеносная
война".
Польша наилучшим образом подходила для демонстрации блицкрига. Протяженность
ее границ была весьма значительной и составляла в общей сложности
около 3500 миль, из которых 1250 миль приходилось на германско-польскую
границу (после оккупации Чехословакии протяженность этого участка
границы возросла до 1750 миль). К началу войны южные и северные районы
Польши оказались открытыми для вторжения. Западные районы образовали
огромный выступ, на фланги которого и нацелились немецкие армии вторжения.
Равнинная местность обеспечивала высокие темпы продвижения мобильным
войскам агрессора. Правда, условия здесь были несколько хуже, чем
во Франции, из-за недостатка дорог, песчаного грунта и наличия озер
и лесов в некоторых районах. Однако время, выбранное для вторжения,
сводило к минимуму эти недостатки.
Для польской армии было бы разумнее организовать оборону значительно
восточнее границы, за широкими, реками Висла и Сан, но это означало
бы оставить некоторые важные районы страны. Месторождения угля в Силезии
находились у самой границы, а значительная часть главной промышленной
зоны -- несколько вглубь территории Польши, но все же западнее
рек. Трудно представить, что поляки смогли бы, даже при самых благоприятных
обстоятельствах, долго удерживать эти передовые районы. Однако выдвигались
доводы о необходимости, с экономической точки зрения, попытаться остановить
продвижение противника к главной индустриальной зоне. Эти доводы подкреплялись
соображениями национального престижа и самоуверенными утверждениями
военных руководителей, а также преувеличенными представлениями о том,
что могут сделать западные союзники Польши, дабы ослабить давление
противника.
@RIS =
Условные обозначения
Главные силы польской армии
Резервы польского командования
Направление ударов немецких войск
Сx. 1. Нападение Германии на Польшу
Нереалистический подход к оценке обстановки нашел отражение и в группировке
польских войск. Примерно третья часть всех сил была сосредоточена
в пределах Польского коридора (или поблизости от него), где войска
подвергались риску двойного охвата -- со стороны Восточной Пруссии
и с запада. Предпринятая исключительно по соображениям национального
престижа попытка воспрепятствовать немцам захватить территорию, принадлежавшую
Германии до 1918 года, осуществлялась за счет сил, которые могли бы
прикрыть более важные для обороны Польши районы, ибо на юге, на главных
направлениях наступления, силы были весьма слабыми. В то же время
почти третья часть польских войск под командованием маршала Рыдз-Смиглы
была отведена в резерв и располагалась к северу от центральной оси
между Лодзью и Варшавой. Эта группировка предназначалась для нанесения
контрудара, но при этом совершенно не учитывались ограниченные возможности
маневра польской армии, даже если не принимать во внимание последствия
налетов немецкой авиации на железнодорожные и шоссейные коммуникации.
Сосредоточение сил в передовых районах лишило польские войска возможности
вести оборону методом сдерживающих действии на последовательно расположенных
рубежах, поскольку без средств механизации войска не успевали отойти
на следующий рубеж обороны и закрепиться на нем прежде, чем мобильные
войска противника наносили им поражение. На обширных просторах Польши
отсутствие средств механизации сыграло более фатальную роль, чем внезапность
удара противника и отсутствие времени на мобилизацию резервов.
По этой же причине важным оказалось не то, что для вторжения немцы
использовали 40 с лишним кадровых дивизий, а то, что в их числе было
14 механизированных или частично механизированных дивизий (6 танковых,
4 легкие и 4 механизированные дивизии)<$FФашистская Германия бросила
против Польши 62 дивизии, в том числе 7 танковых, 4 легкие и 4 механизированные
дивизии, около 2800 танков, 6000 артиллерийских орудий и минометов,
2000 боевых самолетов. Им противостояли 39 польских пехотных дивизий,
11 кавалерийских, 2 моторизованных и 2 горнопехотные бригады, 870
танков, 4300 орудий и минометов, 407 самолетов. (См. История второй
мировой войны 1939--1945 гг. Т. III. М., Воениздат, 1974, гл. 1.)
-- Прим. ред.>. Именно глубокий и быстрый прорыв этих сил
во взаимодействии с авиацией, которая парализовала польские железные
дороги и уничтожила в первые же дни войны значительную часть польской
авиации, решил исход дела. Немецкие военно-воздушные силы действовали
рассредоточенно и таким образом сумели охватить обширные пространства
польской территории.
Важную роль сыграла радиопропаганда. Немецкие радиостанции маскировались
под польские, оказывая своими передачами дезорганизующее и деморализующее
воздействие на тыловые районы Польши. Все перечисленные выше факторы
имели в Польше гораздо больший эффект, чем где-либо, в силу того,
что слишком велика была уверенность поляков в способность людей победить
машины. Когда же этого не случилось, крушение иллюзий привело к катастрофическим
последствиям.
Немецкие войска пересекли границу Польши 1 сентября около 6.00. Авиация
совершила первые налеты часом раньше. На севере вторжение осуществлялось
группой армий Бока, имевшей в своем составе две армии. З-я армия под
командованием Кюхлера наносила удар из Восточной Пруссии на юг, а
4-я армия под командованием Клюге -- на восток через Польский коридор,
чтобы соединиться с войсками 3-й армии и завершить охват правого фланга
поляков.
Важнейшая роль отводилась группе армий Рундштедта, действовавшей на
юге. Она была почти вдвое сильнее по пехоте и еще больше -- по
числу танков. В состав группы армий входили 8-я армия под командованием
Бласковица, 10-я армия под командованием Рейхенау и 14-я армия под
командованием Листа. Войска Бласковица, действуя на левом крыле, должны
были продвигаться к крупному промышленному центру Лодзь, помочь изолировать
польские войска на познанском выступе и в то же время прикрыть фланг
войск Рейхенау. На правом крыле Лист должен был продвигаться на Краков
и одновременно обойти с фланга польские войска в районе Карпат, используя
танковый корпус Клейста для прорыва через горные перевалы. Решающий
удар, однако, должны были нанести войска Рейхенау, действовавшие в
центре, и для этой цели в их состав была включена большая часть танковых
соединений.
Успеху вторжения способствовало и то, что польские руководители, пренебрегая
обороной, не уделяли, внимания строительству оборонительных сооружений.
Они рассчитывали на успех контрударов, на которые, по их мнению, была
способна польская армия, несмотря на нехватку средств механизации.
Таким образом, немецким механизированным, дивизиям не представляло
труда найти и использовать открытые направления для наступления, а
стремительность продвижения немецких ударных группировок и создавшаяся
угроза тылу сорвали большинство контратак польских войск.
К 3 сентября, когда Англия и Франция вступили в войну, войска Клюге
перерезали Польский коридор и достигли Нижней Вислы, в то время как
войска Кюхлера развили наступление из Восточной Прусом в направлении
на Нарев. Самым важным событием явилось то, что танковые соединения
войск Рейхенау вышли к р. Варта и форсировали ее. Армия Листа, подступив
с обоих флангов к Кракову, вынудила армию Шиллинга оставить город
и отойти в направлении рек Нида и Дунаец.
К 4 сентября передовые части армии Рейхенау подошли к р. Пилица в
50 милях от границы и форсировали ее. Два дня спустя левофланговые
соединения этой армии, захватив Томашув, вышли в тыл Лодзи, а правофланговые
соединения захватили Кельце. Таким образом, польская армия под командованием
Руммеля была охвачена с флангов, в то время как армия под командованием
Кутшебы все еще находилась в Познани и оказалась под угрозой изоляции.
Все другие немецкие армии добились успеха в выполнении своих задач
в большом обходном маневре, план которого был разработан начальником
генерального штаба сухопутных войск Гальдером и практическим осуществлением
которого руководил командующий сухопутными войсками Браухич. Фронт
обороны польских армий был разорван. На одних участках польские войска
отступали, на других пытались контратаковать наступающего противника.
Наступление немецких войск развивалось бы еще стремительнее, если
бы не установившаяся издавна тенденция не допускать отрыва мобильных
сил от поддерживающих пехотных масс. Однако все больше убеждаясь на
своем опыте, что подобный риск устраняется в результате смятения в
рядах отступающего противника, немцы начинали действовать смелее.
Используя открытое пространство между Лодзью и р. Пилица, один из
танковых корпусов Рейхенау к 8 сентября достиг предместий Варшавы,
пройдя за первую неделю 140 миль. К следующему дню правофланговые
легкие дивизии армии Рейхенау подошли к р. Висла между Варшавой и
Сандомиром, а затем повернули на север.
В это же время недалеко от Карпат мобильные силы Листа форсировали
последовательно реки Дунаец, Вяла, Вислока и Вислок и вышли к р. Сан
по обе стороны от знаменитой крепости Перемышль. На севере танковый
корпус Гудериана из состава армии Кюхлера форсировал р. Нарев и продвигался
к р. Буг восточнее Варшавы.
На этом этапе вторжения в планах немецкого командования произошли
важные изменения, вызванные непредвиденным смятением в рядах поляков.
Польские колонны двигались в различных направлениях. Визуальному наблюдению
за ними мешали огромные клубы пыли, поднимавшиеся в воздух при прохождении
колонн, поэтому германское верховное командование пришло к выводу,
что большей части польских сил на севере уже удалось отойти за р.
Висла. На основе этого предположения был издан приказ, предписывавший
армии Рейхенау форсировать реку между Варшавой и Сандомиром, чтобы
не допустить отхода поляков в юго-восточные районы страны. Против
этого плана возражал Рундштедт. Он был убежден, что большая часть
польских сил все еще находится западнее р. Висла. После недолгих споров
его точка зрения возобладала, и армии Рейхенау была поставлена задача
наступать и занять блокирующую позицию по р. Бзура западнее Варшавы.
В результате большая часть оставшихся у Польши сил попала в ловушку,
так и не сумев отойти за р. Висла. К тому преимуществу, которого добились
немцы после прорыва на направлении наименьшего сопротивления, теперь
прибавилось преимущество обороняющейся стороны. Чтобы закрепить свою
победу, им следовало лишь удерживать занятые позиции, отражая разрозненные
контратаки отступающей армии, которая была отрезана от своих баз,
испытывала нехватку боеприпасов и других материальных средств и подвергалась
все возрастающему давлению армий Бласковица и Клюге с флангов и тыла.
Поляки сражались отчаянно, и храбрость их вызывала восхищение даже
у противников. Однако лишь небольшой части польских войск удалось
прорваться и присоединиться к варшавскому гарнизону.
10 сентября маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ об общем отступлении в
юго-восточную Польшу. Генералу Соснковскому было поручено оборудовать
оборонительные позиции на сравнительно узком фронте для организации
продолжительного сопротивления. Однако надежды были тщетными. В то
время как все теснее сжималось кольцо окружения западнее р. Висла,
немецкие войска все глубже вклинивались в районы восточнее р. Висла.
Более того, они прорвали позиции польских войск на реках Буг и Сан.
Танковый корпус Гудериана двигался на юг, совершая обходный маневр
в направлении на Брест. Танковый корпус Клейста 12 сентября подошел
к Львову. Здесь немцы были остановлены и двинулись в северном направлении
на соединение с войсками Кюхлера.
И хотя вторгшиеся в Польшу немецкие войска уже испытывали трудности
в результате длительного наступления, польское командование настолько
растерялось, что не сумело воспользоваться ни временным снижением
темпов продвижения противника, ни упорным сопротивлением, которое
оказывали отдельные польские группировки.
12 сентября польское правительство и верховное командование перебрались
в Румынию, причем главнокомандующий отправил войскам послание с приказом
продолжать борьбу. Возможно, оно не дошло до большинства войск, однако
многие польские солдаты с доблестью выполнили это указание в последующие
дни, хотя сопротивление постепенно ослабевало. Несмотря на тяжелые
бомбардировка с воздуха и артиллерийский обстрел, гарнизон Варшавы
продержался до 28 сентября. Последнее крупное соединение польских