Страница:
Разрешение использовать резервы могло бы быть получено раньше,
если бы Роммель находился в Нормандии. Не в пример Рундштедту
Роммель часто разговаривал с Гитлером по телефону и имел на него
большое влияние, чем кто-либо еще из генералов. Однако Роммель
за день до вторжения союзников уехал в Германию. Поскольку
сильный ветер и бурное состояние моря делали маловероятной
высадку десанта. Роммель решил поговорить с Гитлером, чтобы
убедить его в необходимости увеличить число танковых дивизий в
Нормандии, а заодно и побывать дома в Ульме на семейном
торжестве по случаю дня рождения жены. Рано утром, когда Роммель
собирался с визитом к Гитлеру, по телефону ему сообщили, что
началось вторжение. В свой штаб Роммель вернулся лишь к вечеру,
а к этому времени десант уже прочно закрепился на берегу.
Командующий армией в этом районе Нормандии был также в отъезде.
Он руководил учениями в Бретани. Командир танкового корпуса,
составлявшего резерв армии, уехал с визитом в Бельгию. Командира
еще одного из соединений не оказалось на службе. Таким образом,
благодаря решению Эйзенхауэра осуществить высадку, несмотря на
бурное состояние моря, союзники оказались в очень выгодном
положении.
Как ни странно, но Гитлер, угадавший место вторжения, после его
начала вдруг решил, что это лишь демонстрация, за которой
последует высадка более крупных сил восточнее Сены. Поэтому
он и не хотел перебрасывать резервы их этого района в Нормандию,
Такая убежденность явилась следствием того, что разведка
переоценила число союзных дивизий в Англии. Частично в этом
"повинны" меры оперативной маскировки, принятые
союзниками, а частично -- меры по борьбе с немецким шпионажем.
Когда первые контратаки не принесли успеха и когда стало ясно,
что помешать союзникам наращивать силы на плацдарме не удастся,
Рундштедт и Роммель поняли бесполезность сопротивления на
западных рубежах.
Блюментрит писал:
"В отчаянии фельдмаршал Рундштедт обратился к Гитлеру с
просьбой приехать во Францию для беседы. Он и Роммель
отправились встречать Гитлера в Суассон 17 июня и попытались
разъяснить ему сложившуюся обстановку... Но Гитлер настаивал на
том, чтобы ни в коем случае не отступать. <192>Держитесь на
своих позициях!<169> -- заявил фюрер. Он даже не разрешил нам
производить перегруппировку войск по собственному усмотрению.
Поскольку Гитлер не хотел изменить своего распоряжения, войска
должны были вести бои на невыгодных рубежах. Какого-либо плана
действий больше не существовало. Мы просто пытались выполнить
приказ Гитлера -- любой ценой удерживать рубеж Кан, Авранш".
Гитлер отмахнулся от предупреждений фельдмаршалов, заверив их,
что новое оружие (летающий бомбы "фау") скоро окажет
решающее действие на ход войны. Тогда фельдмаршалы потребовали
применить это оружие (если оно столь эффективно) против десанта
или (если первое технически трудно сделать) против портов южной
Англии. Но Гитлер настаивал, что бомбовые удары нужно направить
против Лондона, чтобы "склонить Англию к миру".
Однако летающие бомбы не дали того эффекта, на который
рассчитывал Гитлер, а давление союзников в Нормандии усилилось,
Гитлер решил отстранить Рундштедта и заменить его Клюге,
находившемся на Восточном фронте.
"Фельдмаршал фон Клюге -- энергичный, решительный
военачальник, -- писал Блюментрит. -- Сначала у него было
радостное настроение и уверенность в себе, как и у каждого
только что назначенного командующего... Несколько дней спустя он
помрачнел и больше не делал оптимистических заявлений. Гитлеру
не нравился изменившийся тон его донесений".
17 июля Роммель получил тяжелые ранения: его автомобиль
подвергся обстрелу союзных самолетов и потерпел аварию. Три дня
спустя была предпринята попытка убить Гитлера в его ставке в
Восточной Пруссии. Разорвавшаяся бомба не поразила главный
объект заговорщиков, но "ударная волна" этого взрыва
оказала огромное влияние на ход боевых действий на Западе в этот
решающий момент.
Блюментрит писал: "В результате проведенного расследования
гестапо обнаружило документы, в которых упоминалась фамилия
фельдмаршала Клюге, и последний оказался под подозрением. Еще
один инцидент усложнил дело. Вскоре после начала наступления
войск Брэдли с плацдарма в Нормандии, когда разгорелись бои в
районе Авранша, фельдмаршал Клюге больше двенадцати часов не
имел связи со своим штабом. Это произошло потому, что во время
поездки на фронт он попал под сильный артиллерийский налет...
Тем временем мы страдали от <192>бомбардировки<169> с тыла.
Долгое отсутствие фельдмаршала в штабе сразу же вызвало
подозрение у Гитлера, особенно в связи с найденными гестапо
документами. Гитлер подозревал, что фельдмаршал предпринял
поездку на фронт, чтобы установить контакт с союзниками и
подготовить капитуляцию. Тот факт, что фельдмаршал все же
вернулся в штаб, не принес Гитлеру успокоения.
C этого дня все приказы Гитлера фельдмаршалу Клюге
формулировались в резких, оскорбительных выражениях.
Фельдмаршала это беспокоило. Он опасался, что в любой момент его
могут арестовать. Ему все больше становилось ясно, что он не
сможет доказать свою лояльность каким-либо успехом в боевых
действиях.
Все это значительно снизило оставшиеся шансы не допустить
прорыва союзников с плацдарма. В эти критические дни фельдмаршал
Клюге не уделял должного внимания тому, что происходило на
фронте. Он все время был настороже, ожидая репрессий со стороны
ставки Гитлера.
Фон Клюге не был единственным генералом, встревоженным
возможными последствиями заговора против Гитлера. Страх сковал
многих генералов и офицеров верховного командования на несколько
недель и даже месяцев после покушения на фюрера".
25 июля американская 1-я армия начала наступательную операцию
под кодовым наименованием "Кобра". Развить успех
предстояло только что высадившейся 3-й армии Паттона. Немцы
бросили в бой последние свои резервы, стремясь остановить
продвижение английских войск. 31 июля американские войска
прорвали оборону противника у Авранша. Введенные в прорыв
танки Паттона устремились на открытую местность за этим рубежом.
Гитлер приказал собрать остатки танковых подразделение в ударный
кулак и попытаться остановить прорвавшиеся у Авранша
американские войска. Эта попытка не удалась. Гитлер тогда
заявил: "Наша попытка не удалась потому, что Клюге не
хотел добиться успеха". Уцелевшие немецкие армии стремились
вырваться из ловушки, в которой они оказались вследствие запрета
Гитлера отходить от занимаемых позиций. Значительная часть
немецких войск оказалась в так называемом фалезском мешке. Те
части, которым удалось вырваться из окружения и переправиться
через Сену, вынуждены были оставить все тяжелое оружие и боевую
технику<$FВ боях между Фалезом и Мартеном войскам западных
союзников удалось достигнуть значительных успехов. Однако их
объединенные силы (около 37 дивизий), опиравшиеся на абсолютное
господство в воздухе, сумели окружить лишь разрозненные части
восьми пехотных и двух танковых дивизий противника. Наиболее
боеспособные дивизии вермахта гитлеровцы вывели из фалезского
мешка. Не совсем удачный итог операции, которая предусматривала
окружение и уничтожение 7-й и 5-й танковых армий вермахта,
объяснялся изъянами в плане операции (в частности, было
выделено недостаточное количество сил для их окружения),
организационной неразберихой, нерешительностью действий
англо-американского командования и другими обстоятельствами. --
Прим. ред.>.
Клюге был смещен со своего поста. Его нашли мертвым в
автомашине, на которой он возвращался в Берлин. Клюге принял яд,
поскольку, как писал Блюментрит, "был уверен, что будет
арестован гестапо немедленно по прибытии в столицу".
Однако не только у немцев происходили серьезные потрясения в
верховном командовании. Правда, в лагере союзников эти
потрясения не имели таких серьезных последствий для развития
событий или судеб отдельных людей. Многие были обижены, но это
выяснилось позже.
Самый крупный "закулисный взрыв" произошел в связи с
тем, что англичане начали наступление с плацдарма на две недели
раньше, чем американцы у Авранша. Англичане нанесли удар силами
2-й армии под командованием Демпси в районе Кана.
Это был самый мощный танковый удар за всю кампанию. Его нанесли
в едином порыве три бронетанковые дивизии. Они были скрытно
сосредоточены на небольшом плацдарме за р. Ори и после
интенсивной авиационной подготовки, которая длилась около двух
часов и осуществлялась 2 тыс. тяжелых и средних
бомбардировщиков, перешли в наступление утром 18 июля.
Авиационная подготовка буквально подавила немецкие войска на
этом участке фронта. Большинство пленных, оглушенные разрывами,
почти сутки не могли даже отвечать на вопросы.
Однако оборона немцев оказалась более глубоко эшелонированной,
чем предполагала английская разведка.
Роммель, предвидевший этот удар, торопил своих подчиненных
увеличить глубину и усилить прочность обороны. (Перед самым
началом наступления англичан он сам попал под удар английской
авиации, проезжая в автомашине неподалеку от деревни Сент Фуа де
Монтгомери.) Кроме того, немцы слышали шум моторов танков,
выдвигавшихся ночью на исходный рубеж наступления. Командир
одного из немецких корпусов Дитрих впоследствии заявил, что он
различил примерно в четырех милях звуки передвижения танков,
прибегнув для этого к приему, освоенному им в России: приложил
ухо к земле.
Блестящие перспективы, на которые рассчитывали, планируя
операцию, быстро улетучились, когда начали преодолевать первые
оборонительные позиции. Головная бронетанковая дивизия завязла в
ожесточенных боях против опорных пунктов, оборудованных
противником в мелких населенных пунктах, и почему-то не решилась
их обойти. Продвижение других дивизий задержала пробка,
образовавшаяся на узкой дороге, ведущей из района плацдарма к
оборонительным позициям противника. Прежде чем эти дивизии
прибыли к району боев, головная дивизия уже остановилась. К
исходу дня все возможности добиться успеха были потеряны.
Эта неудача долго оставалась загадкой. Эйзенхауэр в своем
донесении писал об этой операции, как о "преднамеренном
прорыве" и "наступлении в направлении р. Сена и
Парижа". Однако во всех монографиях английских историков
после войны говорится, что операция не ставила далеко идущих
целей и что никакого прорыва на этом участке фронта не
предполагалось.
Такой же точки зрения придерживался и Монтгомери, который
утверждал, что операция носила характер "боя за позицию"
и ставила целью, во-первых, создать "угрозу", оказав тем
самым помощь предстоящему наступлению американцев с
плацдарма, и, во-вторых, овладеть пространством, где можно было
бы сосредоточить крупные силы для нанесения удара на юг и
юго-восток, навстречу наступающим американским войскам.
После войны Эйзенхауэр в своих мемуарах тактично уклонился от
описания этих боев, а Черчилль упомянул о них весьма кратко.
А тогда все остро ощутили "разыгравшийся шторм".
Недовольно было командование ВВС, особенно Теддер. О его
настроении помощник Эйзенхауэра по военно-морским вопросам
капитан 1 ранга Батчер в своем дневнике писал: "Вечером
Теддер позвонил Эйзенхауэру и сказал, что Монтгомери остановил
продвижение своих танков. Эйзенхауэр был возмущен". По
словам Батчера, Теддер на следующий же день позвонил Эйзенхауэру
по телефону из Лондона и сообщил, что английский
комитет начальников штабов готов сместить Монтгомери,
если Эйзенхауэр этого потребует. Сам же Теддер
опровергает это утверждение Батчера.
Естественно, что в ответ на эти обвинения Монтгомери заявил,
будто задачи прорвать позиции противника не ставилось. Это
объяснение вскоре было безоговорочно принято военными
обозревателями. Однако оно явно шло вразрез с кодовым
наименованием операции -- "Гудвуд" (место скачек в
Англии). Кроме того, в своем первом заявлении о наступлении 18
июля Монтгомери употребил слово "прорыв". Более того,
его замечание о том, что он "доволен ходом событий" в
первый день, невозможно увязать с пассивностью действий
английских войск во второй день. Именно эта пассивность и
вызвала недовольство командования ВВС, которое не разрешило бы
использовать такие крупные силы авиации, если бы не было
уверено, что намечается прорыв обороны противника.
Более позднее заявление Монтгомери было полуправдой и только
подорвало его авторитет. Если он планировал прорыв обороны, не
надеясь на успех, то поступил неблагоразумно, не поверив в
возможность отступления немцев под мощным ударом его войск и в
возможность развития успеха, если бы такового удалось добиться.
Командующий 2-й армией Демпси, считая, что сопротивление немцев
будет быстро сломлено, выехал в штаб бронетанкового корпуса,
чтобы быть готовым развить достигнутый успех. "Я намеревался
захватить все переправы через Ори от Кана до Аржантона, -- писал
Демпси. -- Это позволило бы выйти немцам в тыл и отрезать пути их
отхода более эффективно, чем в случае удара американцев на
другом крыле фронта". Надежда Демпси на прорыв могла быть
реализована 18 июля. Учитывая высказанные им самим намерения,
интересно еще раз обратить внимание на утверждения, будто бы
прорыв к Фалезу не планировался. Ведь Аржантон, о котором
упомянул Демпси, был вдвое дальше.
Кроме того, Демпси понимал, что неоправдавшиеся надежды могут
обернуться выгодой. Когда один из офицеров его штаба предложил
ему заявить протест против критической оценки прессой операции
"Гудвуд", Демпси ответил: "Не беспокойтесь. Это
пойдет нам на пользу, сыграет роль мероприятия оперативной
маскировки". Успех наступления американских войск с
плацдарма, несомненно, во многом объяснялся тем вниманием,
которое противник уделил угрозе прорыва у Кана.
Прорыв у Авранша не давал прямых шансов отрезать пути отхода
противника. Перспективы в этом отношении зависели от возможности
быстрого продвижения на восток или попытки противника удерживать
свои позиции до тех пор, пока отход уже станет невозможен.
В действительности же, когда американцы 31 июля прорвались у
Авранша, между этим городом и р. Луара в полосе шириной 90 миль
находилось только несколько немецких батальонов. Таким образом,
американские войска имели возможность беспрепятственно
продвигаться в восточном направлении. Однако союзное верховное
командование упустило предоставившийся шанс развить успех,
придерживаясь устаревшего плана-графика, согласно которому
следующим шагом должен был стать захват портов Бретани
<$FПрорыв у Авранша был осуществлен американской 4-й
бронетанковой дивизией под командованием Вуда. Я был у него
незадолго до вторжения, и он поразил меня своими суждениями о
возможностях быстро развить успех на большую глубину и о
важности быстроты действий. Даже Паттон тогда в разговоре со
мной высказывал распространенное мнение, что союзные войска
"должны вернуться к методам 1918 года", что они не могут
повторить быстрых и стремительных танковых ударов,
которые немцы, в частности Гудериан и Роммель, осуществили в
1940 году.
Делясь со мной впечатлениями о том, что произошло после начала
наступления с плацдарма, Вуд сказал: "В верхах никто не
рассчитывал на глубокое вклинение танковых частей и не думал об
обеспечении подобных действий. Я подчинялся штабу 1-й армии, а
он не мог быстро реагировать на изменения обстановки. Когда же
штаб армии среагировал, то по его приказу две фланговые
бронетанковые дивизии повернули на 180<198>, спиной к главному
противнику, и получили задачу вести осаду Лорьяна и Бреста. 4
августа был черный день. Я протестовал долго, настойчиво,
резко... и приказал своим танковым колоннам вступить в Шатобриан
(без приказа сверху) и выдвинуться к окрестностям Анжера,
находясь в готовности наступать на восток, к Шартру. Я не мог
оказаться на этих важных коммуникациях противника через два дня.
Но нас вынудили подчиниться первоначальному плану. Это было одно
из глупейших решений за всю войну". -- Прим. авт.>.
Отвлечение сил для этой цели не принесло пользы. В Бресте немцы
удерживались до 19 сентября, то есть еще 44 дня после того, как
Паттон неосмотрительно заявил о захвате этого порта. Лорьян и
Сен-Назер оставались в руках противника до конца войны.
Прошло две недели, прежде чем американцы достигли Аржантона и
выровняли на левом крыле фронт с англичанами, все еще топтались
у Кана. Когда Паттону передали по телефону, что он не должен
продвигаться дальше на север с целью отрезать пути отхода
немецких войск, он воскликнул: "Разрешите мне двинуться
на Фалез и сбросить англичан в море, как это уже один раз
было в Дюнкерке!"
Таким образом, у немцев было бы достаточно времени, чтобы
отвести свои войска к Сене и создать там сильный оборонительный
рубеж, если бы не упорство Гитлера, приказ которого запрещал
какое-либо отступление с занимаемых позиций. Этот просчет
Гитлера вернул союзникам утраченные возможности и позволил им
освободить Францию.
Война могла бы закончиться в сентябре 1944 года. Основные силы
немецких войск на Западе были сосредоточены в Нормандии и
оставались там до тех пор, пока их или разгромили, или окружили.
Уцелевшие жалкие остатки не могли оказать серьезного
сопротивления и отступили, но вскоре и они были уничтожены
стремительно продвигавшимися моторизованными войсками союзников.
Когда в начале сентября союзники подошли к германской границе,
ничто не могло задержать их дальнейшего продвижения в глубь
Германии<$FПо этому вопросу я беседовал с ведущими немецкими
генералами. Блюментрит, в частности, сказал: "За Рейном
не было немецких войск. В конце августа наш фронт был
фактически открыт". -- Прим. авт.>.
3 сентября 2-я гвардейская бронетанковая дивизия из состава
английской 2-й армии стремительным броском овладела Брюсселем,
пройдя 75 миль по территории Бельгии от исходного района,
который она еще утром занимала в северной Франции. На следующий
день 11-я бронетанковая дивизия вышла к Антверпену и захватила
важные доки в полной исправности. Ошеломленные немецкие войска
сумели произвести лишь незначительные разрушения в этом порту.
В тот же день передовые части американской 1-й армии захватили
Намюр на р. Маас.
Четырьмя днями раньше, 31 августа, передовые части американской
3-й армии Паттона форсировали р. Маас у Вердена. На следующий
день головные дозоры, не встретив сопротивления, вышли к р.
Мозель у Меца, еще на 50 миль восточнее. Оставалось около 30
миль до Саарского промышленного района на германской границе и
меньше 100 миль до р. Рейн. Однако главные силы не могли сразу
выдвинуться в р. Мозель, так как испытывали нехватку горючего.
Они подошли к реке только 5 сентября.
К этому времени противник сумел сформировать из остатков
разгромленных соединений около пяти дивизий, которым была
поставлена задача удерживать рубеж р. Мозель против шести
американских дивизий, наступавших в первом эшелоне армии
Паттона.
Англичане, выйдя к Антверпену, оказались в 100 милях от того
места, где Рейн вступает в Рурский бассейн -- крупнейший
промышленный район Германии. Если бы союзники захватили Рур,
Гитлер не смог бы продолжать войну.
Перед английскими войсками находился совершенно открытый участок
фронта шириной 100 миль. У немцев здесь не было сил, чтобы
закрыть эту брешь. В войне такое встречается редко. Когда
Гитлер, находясь в своей ставке на Восточном фронте, узнал об
этом, он позвонил по телефону в Берлин командующему
воздушно-десантными войсками генералу Штуденту, приказав ему
закрыть брешь на участке Антверпен, Маастрихт и создать рубеж
обороны вдоль Альберт-канала. Для этого Гитлер рекомендовал
использовать все немецкие части в Голландии, а также перебросить
в этот район парашютные подразделения и части,
проходившие подготовку в различных районах Германии.
Эти парашютные подразделения срочно были приведены в
боевую готовность и в сжатые сроки отправлены в
эшелонах в назначенный район. Между прочим, оружие
личному составу этих подразделений выдавалось при
выгрузке. Подразделения сразу направлялись в бой.
Общая численность парашютистов составляла только 18
тыс. человек, то есть едва равнялась численности
дивизии в союзных армиях.
Это наспех сколоченное формирование получило название 1-й
парашютной армии. Громкое название прикрывало множество
недостатков. Бывшие полицейские, матросы, выздоравливающие после
болезней и ранений, и даже юноши шестнадцати лет были
мобилизованы для того, чтобы пополнить ряды этой
"армии". Оружия не хватало. Альберт-канал не был
подготовлен к обороне, не было фортификационных сооружений,
траншей и опорных пунктов.
После окончания войны генерал Штудент писал: "Внезапный
прорыв английских войск к Антверпену явился для ставки Гитлера
полной неожиданностью. В этот момент у нас не было резервов ни
на Западном фронте, ни внутри страны. 4 сентября я принял
командование правым крылом Западного фронта на Альберт-канале. В
моем распоряжении были только части, сформированные из
новобранцев и выздоравливающих больных и раненых, а также
дивизия береговой обороны, дислоцировавшаяся в Голландии. К
этому добавили танковый отряд, насчитывавший 25 танков
самоходных орудий".
Как свидетельствуют трофейные документы, на всем Западном фронте
немцы имели около 100 пригодных для боя танков против 2 тыс.
танков, которыми располагали передовые соединения союзников. У
немцев было только 570 самолетов, в то время как у союзников на
Западном фронте находилось более 14 тыс. самолетов. Таким
образом, союзники имели превосходство 20:1 в танках и 25:1 в
самолетах.
Однако, когда победа казалась совсем близкой, темпы продвижения
союзных войск резко упали. В следующие две недели, до 17
сентября, союзники продвинулись совсем немного.
Передовые части английских войск после короткой паузы для
пополнения и отдыха возобновили наступление 7 сентября и вскоре
овладели переправой через Альберт-канал восточнее Антверпена.
Однако в последующие дни они сумели продвинуться только на 18
миль, к каналу Маас-Эскот. Этот небольшой участок болотистой
местности, пересеченный множеством ручьев, немецкие парашютисты
отстаивали с таким отчаянием и упорством, какого трудно было
ожидать, учитывая их малочисленность.
Американская 1-я армия продвигалась примерно так же, как и
англичане, не быстрее. Главные силы армии вышли к сильно
укрепленной полосе обороны, и, кроме того, им пришлось с боями
пробиваться через район угольных шахт, расположенный вокруг
Ахена. Здесь американцы были втянуты в затяжные бои и упустили
более широкие возможности. Ведь когда они вышли к границе
Германии на участке протяженностью 80 миль между Ахеном и Мецем,
против них на гористой, поросшей лесом местности
действовали только восемь немецких батальонов. В 1940 году немцы
весьма эффективно использовали эту пересеченную
местность для внезапного вторжения во Францию. Однако на этом,
как казалось, легчайшем пути в Германию союзники встретились с
большими трудностями.
Это наблюдалось в равной степени как на севере, так и на юге.
Хотя 3-я армия Паттона начала форсировать р. Мозель еще 5
сентября, однако через две недели и даже через два месяца она
находилась совсем недалеко от этого рубежа. Ее продвижение
задерживали бои за сильно укрепленный город Мец и окрестные
пункты, где немцы с самого начала сосредоточили больше сил, чем
где-либо.
К середине сентября немцы уплотнили свою оборону по всему
фронту, и прежде всего на самом северном участке, на пути к
Руру, там, где раньше была самая широкая брешь. Именно здесь
Монтгомери готовился теперь нанести самый мощный удар в
направлении на Арнем на Рейне. Наступление планировалось начать
17 сентября. Монтгомери намеревался бросить в тыл противника
недавно сформированную союзную воздушно-десантную армию, чтобы
расчистить путь войскам английской 2-й армии.
Этот удар, не достигнув цели, был отражен немцами. Значительная
часть английской 1-й воздушно-десантной дивизии, высаженной в
Арнеме, попала в окружение и вынуждена была сдаться в плен. В
течение следующего месяца американская 1-я армия продолжала
медленно продвигаться в районе Ахена. Монтгомери подтянул
канадскую 1-ю армию, чтобы уничтожить две изолированные
группировки немцев (на побережье восточнее Бружа и на острове
Валхерен), которые препятствовали продвижению англичан к
Антверпену и не позволяли использовать этот порт во время
высадки десанта в Арнеме. Уничтожение этих группировок
потребовала много времени и было завершено лишь в первые дни
ноября.
Тем временем немцы сосредоточивали свои силы вдоль фронта,
прикрывавшего Рейн. Они действовали быстрее, чем союзники,
несмотря на преимущество последних в материальных ресурсах. К
середине ноября шесть союзных армий перешли в общее наступление
на Западном фронте. Оно привело к незначительным
результатам, а потери оказались внушительными. Только
в Эльзасе союзникам удалось выйти к Рейну, но это не
имело существенного значения. На севере союзники все еще
находились на удалении почти 30 миль от Рейна, прикрывающего
важный Рурский район, который был занят только весной 1945 года.
Дорого обошлись союзным армиям упущенные в начале сентября
благоприятные возможности. Из 750 тыс7 человек, которых они
потеряли в боях за освобождение Западной Европы, 500 тыс.
человек приходятся на период после сентября 1944 года. Для всего
мира потери составили еще более страшную цифру -- миллионы
мужчин и женщин погибли на полях сражений и в немецких
концентрационных лагерях. И все это в результате затянувшихся
сроков войны!
Что же за причины повлекли за собой потерю благоприятных
возможностей и привели к таким катастрофическим последствиям?
Англичане винили во всем американцев, американцы же -- англичан.
В середине августа между ними возник спор о задачах союзных
если бы Роммель находился в Нормандии. Не в пример Рундштедту
Роммель часто разговаривал с Гитлером по телефону и имел на него
большое влияние, чем кто-либо еще из генералов. Однако Роммель
за день до вторжения союзников уехал в Германию. Поскольку
сильный ветер и бурное состояние моря делали маловероятной
высадку десанта. Роммель решил поговорить с Гитлером, чтобы
убедить его в необходимости увеличить число танковых дивизий в
Нормандии, а заодно и побывать дома в Ульме на семейном
торжестве по случаю дня рождения жены. Рано утром, когда Роммель
собирался с визитом к Гитлеру, по телефону ему сообщили, что
началось вторжение. В свой штаб Роммель вернулся лишь к вечеру,
а к этому времени десант уже прочно закрепился на берегу.
Командующий армией в этом районе Нормандии был также в отъезде.
Он руководил учениями в Бретани. Командир танкового корпуса,
составлявшего резерв армии, уехал с визитом в Бельгию. Командира
еще одного из соединений не оказалось на службе. Таким образом,
благодаря решению Эйзенхауэра осуществить высадку, несмотря на
бурное состояние моря, союзники оказались в очень выгодном
положении.
Как ни странно, но Гитлер, угадавший место вторжения, после его
начала вдруг решил, что это лишь демонстрация, за которой
последует высадка более крупных сил восточнее Сены. Поэтому
он и не хотел перебрасывать резервы их этого района в Нормандию,
Такая убежденность явилась следствием того, что разведка
переоценила число союзных дивизий в Англии. Частично в этом
"повинны" меры оперативной маскировки, принятые
союзниками, а частично -- меры по борьбе с немецким шпионажем.
Когда первые контратаки не принесли успеха и когда стало ясно,
что помешать союзникам наращивать силы на плацдарме не удастся,
Рундштедт и Роммель поняли бесполезность сопротивления на
западных рубежах.
Блюментрит писал:
"В отчаянии фельдмаршал Рундштедт обратился к Гитлеру с
просьбой приехать во Францию для беседы. Он и Роммель
отправились встречать Гитлера в Суассон 17 июня и попытались
разъяснить ему сложившуюся обстановку... Но Гитлер настаивал на
том, чтобы ни в коем случае не отступать. <192>Держитесь на
своих позициях!<169> -- заявил фюрер. Он даже не разрешил нам
производить перегруппировку войск по собственному усмотрению.
Поскольку Гитлер не хотел изменить своего распоряжения, войска
должны были вести бои на невыгодных рубежах. Какого-либо плана
действий больше не существовало. Мы просто пытались выполнить
приказ Гитлера -- любой ценой удерживать рубеж Кан, Авранш".
Гитлер отмахнулся от предупреждений фельдмаршалов, заверив их,
что новое оружие (летающий бомбы "фау") скоро окажет
решающее действие на ход войны. Тогда фельдмаршалы потребовали
применить это оружие (если оно столь эффективно) против десанта
или (если первое технически трудно сделать) против портов южной
Англии. Но Гитлер настаивал, что бомбовые удары нужно направить
против Лондона, чтобы "склонить Англию к миру".
Однако летающие бомбы не дали того эффекта, на который
рассчитывал Гитлер, а давление союзников в Нормандии усилилось,
Гитлер решил отстранить Рундштедта и заменить его Клюге,
находившемся на Восточном фронте.
"Фельдмаршал фон Клюге -- энергичный, решительный
военачальник, -- писал Блюментрит. -- Сначала у него было
радостное настроение и уверенность в себе, как и у каждого
только что назначенного командующего... Несколько дней спустя он
помрачнел и больше не делал оптимистических заявлений. Гитлеру
не нравился изменившийся тон его донесений".
17 июля Роммель получил тяжелые ранения: его автомобиль
подвергся обстрелу союзных самолетов и потерпел аварию. Три дня
спустя была предпринята попытка убить Гитлера в его ставке в
Восточной Пруссии. Разорвавшаяся бомба не поразила главный
объект заговорщиков, но "ударная волна" этого взрыва
оказала огромное влияние на ход боевых действий на Западе в этот
решающий момент.
Блюментрит писал: "В результате проведенного расследования
гестапо обнаружило документы, в которых упоминалась фамилия
фельдмаршала Клюге, и последний оказался под подозрением. Еще
один инцидент усложнил дело. Вскоре после начала наступления
войск Брэдли с плацдарма в Нормандии, когда разгорелись бои в
районе Авранша, фельдмаршал Клюге больше двенадцати часов не
имел связи со своим штабом. Это произошло потому, что во время
поездки на фронт он попал под сильный артиллерийский налет...
Тем временем мы страдали от <192>бомбардировки<169> с тыла.
Долгое отсутствие фельдмаршала в штабе сразу же вызвало
подозрение у Гитлера, особенно в связи с найденными гестапо
документами. Гитлер подозревал, что фельдмаршал предпринял
поездку на фронт, чтобы установить контакт с союзниками и
подготовить капитуляцию. Тот факт, что фельдмаршал все же
вернулся в штаб, не принес Гитлеру успокоения.
C этого дня все приказы Гитлера фельдмаршалу Клюге
формулировались в резких, оскорбительных выражениях.
Фельдмаршала это беспокоило. Он опасался, что в любой момент его
могут арестовать. Ему все больше становилось ясно, что он не
сможет доказать свою лояльность каким-либо успехом в боевых
действиях.
Все это значительно снизило оставшиеся шансы не допустить
прорыва союзников с плацдарма. В эти критические дни фельдмаршал
Клюге не уделял должного внимания тому, что происходило на
фронте. Он все время был настороже, ожидая репрессий со стороны
ставки Гитлера.
Фон Клюге не был единственным генералом, встревоженным
возможными последствиями заговора против Гитлера. Страх сковал
многих генералов и офицеров верховного командования на несколько
недель и даже месяцев после покушения на фюрера".
25 июля американская 1-я армия начала наступательную операцию
под кодовым наименованием "Кобра". Развить успех
предстояло только что высадившейся 3-й армии Паттона. Немцы
бросили в бой последние свои резервы, стремясь остановить
продвижение английских войск. 31 июля американские войска
прорвали оборону противника у Авранша. Введенные в прорыв
танки Паттона устремились на открытую местность за этим рубежом.
Гитлер приказал собрать остатки танковых подразделение в ударный
кулак и попытаться остановить прорвавшиеся у Авранша
американские войска. Эта попытка не удалась. Гитлер тогда
заявил: "Наша попытка не удалась потому, что Клюге не
хотел добиться успеха". Уцелевшие немецкие армии стремились
вырваться из ловушки, в которой они оказались вследствие запрета
Гитлера отходить от занимаемых позиций. Значительная часть
немецких войск оказалась в так называемом фалезском мешке. Те
части, которым удалось вырваться из окружения и переправиться
через Сену, вынуждены были оставить все тяжелое оружие и боевую
технику<$FВ боях между Фалезом и Мартеном войскам западных
союзников удалось достигнуть значительных успехов. Однако их
объединенные силы (около 37 дивизий), опиравшиеся на абсолютное
господство в воздухе, сумели окружить лишь разрозненные части
восьми пехотных и двух танковых дивизий противника. Наиболее
боеспособные дивизии вермахта гитлеровцы вывели из фалезского
мешка. Не совсем удачный итог операции, которая предусматривала
окружение и уничтожение 7-й и 5-й танковых армий вермахта,
объяснялся изъянами в плане операции (в частности, было
выделено недостаточное количество сил для их окружения),
организационной неразберихой, нерешительностью действий
англо-американского командования и другими обстоятельствами. --
Прим. ред.>.
Клюге был смещен со своего поста. Его нашли мертвым в
автомашине, на которой он возвращался в Берлин. Клюге принял яд,
поскольку, как писал Блюментрит, "был уверен, что будет
арестован гестапо немедленно по прибытии в столицу".
Однако не только у немцев происходили серьезные потрясения в
верховном командовании. Правда, в лагере союзников эти
потрясения не имели таких серьезных последствий для развития
событий или судеб отдельных людей. Многие были обижены, но это
выяснилось позже.
Самый крупный "закулисный взрыв" произошел в связи с
тем, что англичане начали наступление с плацдарма на две недели
раньше, чем американцы у Авранша. Англичане нанесли удар силами
2-й армии под командованием Демпси в районе Кана.
Это был самый мощный танковый удар за всю кампанию. Его нанесли
в едином порыве три бронетанковые дивизии. Они были скрытно
сосредоточены на небольшом плацдарме за р. Ори и после
интенсивной авиационной подготовки, которая длилась около двух
часов и осуществлялась 2 тыс. тяжелых и средних
бомбардировщиков, перешли в наступление утром 18 июля.
Авиационная подготовка буквально подавила немецкие войска на
этом участке фронта. Большинство пленных, оглушенные разрывами,
почти сутки не могли даже отвечать на вопросы.
Однако оборона немцев оказалась более глубоко эшелонированной,
чем предполагала английская разведка.
Роммель, предвидевший этот удар, торопил своих подчиненных
увеличить глубину и усилить прочность обороны. (Перед самым
началом наступления англичан он сам попал под удар английской
авиации, проезжая в автомашине неподалеку от деревни Сент Фуа де
Монтгомери.) Кроме того, немцы слышали шум моторов танков,
выдвигавшихся ночью на исходный рубеж наступления. Командир
одного из немецких корпусов Дитрих впоследствии заявил, что он
различил примерно в четырех милях звуки передвижения танков,
прибегнув для этого к приему, освоенному им в России: приложил
ухо к земле.
Блестящие перспективы, на которые рассчитывали, планируя
операцию, быстро улетучились, когда начали преодолевать первые
оборонительные позиции. Головная бронетанковая дивизия завязла в
ожесточенных боях против опорных пунктов, оборудованных
противником в мелких населенных пунктах, и почему-то не решилась
их обойти. Продвижение других дивизий задержала пробка,
образовавшаяся на узкой дороге, ведущей из района плацдарма к
оборонительным позициям противника. Прежде чем эти дивизии
прибыли к району боев, головная дивизия уже остановилась. К
исходу дня все возможности добиться успеха были потеряны.
Эта неудача долго оставалась загадкой. Эйзенхауэр в своем
донесении писал об этой операции, как о "преднамеренном
прорыве" и "наступлении в направлении р. Сена и
Парижа". Однако во всех монографиях английских историков
после войны говорится, что операция не ставила далеко идущих
целей и что никакого прорыва на этом участке фронта не
предполагалось.
Такой же точки зрения придерживался и Монтгомери, который
утверждал, что операция носила характер "боя за позицию"
и ставила целью, во-первых, создать "угрозу", оказав тем
самым помощь предстоящему наступлению американцев с
плацдарма, и, во-вторых, овладеть пространством, где можно было
бы сосредоточить крупные силы для нанесения удара на юг и
юго-восток, навстречу наступающим американским войскам.
После войны Эйзенхауэр в своих мемуарах тактично уклонился от
описания этих боев, а Черчилль упомянул о них весьма кратко.
А тогда все остро ощутили "разыгравшийся шторм".
Недовольно было командование ВВС, особенно Теддер. О его
настроении помощник Эйзенхауэра по военно-морским вопросам
капитан 1 ранга Батчер в своем дневнике писал: "Вечером
Теддер позвонил Эйзенхауэру и сказал, что Монтгомери остановил
продвижение своих танков. Эйзенхауэр был возмущен". По
словам Батчера, Теддер на следующий же день позвонил Эйзенхауэру
по телефону из Лондона и сообщил, что английский
комитет начальников штабов готов сместить Монтгомери,
если Эйзенхауэр этого потребует. Сам же Теддер
опровергает это утверждение Батчера.
Естественно, что в ответ на эти обвинения Монтгомери заявил,
будто задачи прорвать позиции противника не ставилось. Это
объяснение вскоре было безоговорочно принято военными
обозревателями. Однако оно явно шло вразрез с кодовым
наименованием операции -- "Гудвуд" (место скачек в
Англии). Кроме того, в своем первом заявлении о наступлении 18
июля Монтгомери употребил слово "прорыв". Более того,
его замечание о том, что он "доволен ходом событий" в
первый день, невозможно увязать с пассивностью действий
английских войск во второй день. Именно эта пассивность и
вызвала недовольство командования ВВС, которое не разрешило бы
использовать такие крупные силы авиации, если бы не было
уверено, что намечается прорыв обороны противника.
Более позднее заявление Монтгомери было полуправдой и только
подорвало его авторитет. Если он планировал прорыв обороны, не
надеясь на успех, то поступил неблагоразумно, не поверив в
возможность отступления немцев под мощным ударом его войск и в
возможность развития успеха, если бы такового удалось добиться.
Командующий 2-й армией Демпси, считая, что сопротивление немцев
будет быстро сломлено, выехал в штаб бронетанкового корпуса,
чтобы быть готовым развить достигнутый успех. "Я намеревался
захватить все переправы через Ори от Кана до Аржантона, -- писал
Демпси. -- Это позволило бы выйти немцам в тыл и отрезать пути их
отхода более эффективно, чем в случае удара американцев на
другом крыле фронта". Надежда Демпси на прорыв могла быть
реализована 18 июля. Учитывая высказанные им самим намерения,
интересно еще раз обратить внимание на утверждения, будто бы
прорыв к Фалезу не планировался. Ведь Аржантон, о котором
упомянул Демпси, был вдвое дальше.
Кроме того, Демпси понимал, что неоправдавшиеся надежды могут
обернуться выгодой. Когда один из офицеров его штаба предложил
ему заявить протест против критической оценки прессой операции
"Гудвуд", Демпси ответил: "Не беспокойтесь. Это
пойдет нам на пользу, сыграет роль мероприятия оперативной
маскировки". Успех наступления американских войск с
плацдарма, несомненно, во многом объяснялся тем вниманием,
которое противник уделил угрозе прорыва у Кана.
Прорыв у Авранша не давал прямых шансов отрезать пути отхода
противника. Перспективы в этом отношении зависели от возможности
быстрого продвижения на восток или попытки противника удерживать
свои позиции до тех пор, пока отход уже станет невозможен.
В действительности же, когда американцы 31 июля прорвались у
Авранша, между этим городом и р. Луара в полосе шириной 90 миль
находилось только несколько немецких батальонов. Таким образом,
американские войска имели возможность беспрепятственно
продвигаться в восточном направлении. Однако союзное верховное
командование упустило предоставившийся шанс развить успех,
придерживаясь устаревшего плана-графика, согласно которому
следующим шагом должен был стать захват портов Бретани
<$FПрорыв у Авранша был осуществлен американской 4-й
бронетанковой дивизией под командованием Вуда. Я был у него
незадолго до вторжения, и он поразил меня своими суждениями о
возможностях быстро развить успех на большую глубину и о
важности быстроты действий. Даже Паттон тогда в разговоре со
мной высказывал распространенное мнение, что союзные войска
"должны вернуться к методам 1918 года", что они не могут
повторить быстрых и стремительных танковых ударов,
которые немцы, в частности Гудериан и Роммель, осуществили в
1940 году.
Делясь со мной впечатлениями о том, что произошло после начала
наступления с плацдарма, Вуд сказал: "В верхах никто не
рассчитывал на глубокое вклинение танковых частей и не думал об
обеспечении подобных действий. Я подчинялся штабу 1-й армии, а
он не мог быстро реагировать на изменения обстановки. Когда же
штаб армии среагировал, то по его приказу две фланговые
бронетанковые дивизии повернули на 180<198>, спиной к главному
противнику, и получили задачу вести осаду Лорьяна и Бреста. 4
августа был черный день. Я протестовал долго, настойчиво,
резко... и приказал своим танковым колоннам вступить в Шатобриан
(без приказа сверху) и выдвинуться к окрестностям Анжера,
находясь в готовности наступать на восток, к Шартру. Я не мог
оказаться на этих важных коммуникациях противника через два дня.
Но нас вынудили подчиниться первоначальному плану. Это было одно
из глупейших решений за всю войну". -- Прим. авт.>.
Отвлечение сил для этой цели не принесло пользы. В Бресте немцы
удерживались до 19 сентября, то есть еще 44 дня после того, как
Паттон неосмотрительно заявил о захвате этого порта. Лорьян и
Сен-Назер оставались в руках противника до конца войны.
Прошло две недели, прежде чем американцы достигли Аржантона и
выровняли на левом крыле фронт с англичанами, все еще топтались
у Кана. Когда Паттону передали по телефону, что он не должен
продвигаться дальше на север с целью отрезать пути отхода
немецких войск, он воскликнул: "Разрешите мне двинуться
на Фалез и сбросить англичан в море, как это уже один раз
было в Дюнкерке!"
Таким образом, у немцев было бы достаточно времени, чтобы
отвести свои войска к Сене и создать там сильный оборонительный
рубеж, если бы не упорство Гитлера, приказ которого запрещал
какое-либо отступление с занимаемых позиций. Этот просчет
Гитлера вернул союзникам утраченные возможности и позволил им
освободить Францию.
Война могла бы закончиться в сентябре 1944 года. Основные силы
немецких войск на Западе были сосредоточены в Нормандии и
оставались там до тех пор, пока их или разгромили, или окружили.
Уцелевшие жалкие остатки не могли оказать серьезного
сопротивления и отступили, но вскоре и они были уничтожены
стремительно продвигавшимися моторизованными войсками союзников.
Когда в начале сентября союзники подошли к германской границе,
ничто не могло задержать их дальнейшего продвижения в глубь
Германии<$FПо этому вопросу я беседовал с ведущими немецкими
генералами. Блюментрит, в частности, сказал: "За Рейном
не было немецких войск. В конце августа наш фронт был
фактически открыт". -- Прим. авт.>.
3 сентября 2-я гвардейская бронетанковая дивизия из состава
английской 2-й армии стремительным броском овладела Брюсселем,
пройдя 75 миль по территории Бельгии от исходного района,
который она еще утром занимала в северной Франции. На следующий
день 11-я бронетанковая дивизия вышла к Антверпену и захватила
важные доки в полной исправности. Ошеломленные немецкие войска
сумели произвести лишь незначительные разрушения в этом порту.
В тот же день передовые части американской 1-й армии захватили
Намюр на р. Маас.
Четырьмя днями раньше, 31 августа, передовые части американской
3-й армии Паттона форсировали р. Маас у Вердена. На следующий
день головные дозоры, не встретив сопротивления, вышли к р.
Мозель у Меца, еще на 50 миль восточнее. Оставалось около 30
миль до Саарского промышленного района на германской границе и
меньше 100 миль до р. Рейн. Однако главные силы не могли сразу
выдвинуться в р. Мозель, так как испытывали нехватку горючего.
Они подошли к реке только 5 сентября.
К этому времени противник сумел сформировать из остатков
разгромленных соединений около пяти дивизий, которым была
поставлена задача удерживать рубеж р. Мозель против шести
американских дивизий, наступавших в первом эшелоне армии
Паттона.
Англичане, выйдя к Антверпену, оказались в 100 милях от того
места, где Рейн вступает в Рурский бассейн -- крупнейший
промышленный район Германии. Если бы союзники захватили Рур,
Гитлер не смог бы продолжать войну.
Перед английскими войсками находился совершенно открытый участок
фронта шириной 100 миль. У немцев здесь не было сил, чтобы
закрыть эту брешь. В войне такое встречается редко. Когда
Гитлер, находясь в своей ставке на Восточном фронте, узнал об
этом, он позвонил по телефону в Берлин командующему
воздушно-десантными войсками генералу Штуденту, приказав ему
закрыть брешь на участке Антверпен, Маастрихт и создать рубеж
обороны вдоль Альберт-канала. Для этого Гитлер рекомендовал
использовать все немецкие части в Голландии, а также перебросить
в этот район парашютные подразделения и части,
проходившие подготовку в различных районах Германии.
Эти парашютные подразделения срочно были приведены в
боевую готовность и в сжатые сроки отправлены в
эшелонах в назначенный район. Между прочим, оружие
личному составу этих подразделений выдавалось при
выгрузке. Подразделения сразу направлялись в бой.
Общая численность парашютистов составляла только 18
тыс. человек, то есть едва равнялась численности
дивизии в союзных армиях.
Это наспех сколоченное формирование получило название 1-й
парашютной армии. Громкое название прикрывало множество
недостатков. Бывшие полицейские, матросы, выздоравливающие после
болезней и ранений, и даже юноши шестнадцати лет были
мобилизованы для того, чтобы пополнить ряды этой
"армии". Оружия не хватало. Альберт-канал не был
подготовлен к обороне, не было фортификационных сооружений,
траншей и опорных пунктов.
После окончания войны генерал Штудент писал: "Внезапный
прорыв английских войск к Антверпену явился для ставки Гитлера
полной неожиданностью. В этот момент у нас не было резервов ни
на Западном фронте, ни внутри страны. 4 сентября я принял
командование правым крылом Западного фронта на Альберт-канале. В
моем распоряжении были только части, сформированные из
новобранцев и выздоравливающих больных и раненых, а также
дивизия береговой обороны, дислоцировавшаяся в Голландии. К
этому добавили танковый отряд, насчитывавший 25 танков
самоходных орудий".
Как свидетельствуют трофейные документы, на всем Западном фронте
немцы имели около 100 пригодных для боя танков против 2 тыс.
танков, которыми располагали передовые соединения союзников. У
немцев было только 570 самолетов, в то время как у союзников на
Западном фронте находилось более 14 тыс. самолетов. Таким
образом, союзники имели превосходство 20:1 в танках и 25:1 в
самолетах.
Однако, когда победа казалась совсем близкой, темпы продвижения
союзных войск резко упали. В следующие две недели, до 17
сентября, союзники продвинулись совсем немного.
Передовые части английских войск после короткой паузы для
пополнения и отдыха возобновили наступление 7 сентября и вскоре
овладели переправой через Альберт-канал восточнее Антверпена.
Однако в последующие дни они сумели продвинуться только на 18
миль, к каналу Маас-Эскот. Этот небольшой участок болотистой
местности, пересеченный множеством ручьев, немецкие парашютисты
отстаивали с таким отчаянием и упорством, какого трудно было
ожидать, учитывая их малочисленность.
Американская 1-я армия продвигалась примерно так же, как и
англичане, не быстрее. Главные силы армии вышли к сильно
укрепленной полосе обороны, и, кроме того, им пришлось с боями
пробиваться через район угольных шахт, расположенный вокруг
Ахена. Здесь американцы были втянуты в затяжные бои и упустили
более широкие возможности. Ведь когда они вышли к границе
Германии на участке протяженностью 80 миль между Ахеном и Мецем,
против них на гористой, поросшей лесом местности
действовали только восемь немецких батальонов. В 1940 году немцы
весьма эффективно использовали эту пересеченную
местность для внезапного вторжения во Францию. Однако на этом,
как казалось, легчайшем пути в Германию союзники встретились с
большими трудностями.
Это наблюдалось в равной степени как на севере, так и на юге.
Хотя 3-я армия Паттона начала форсировать р. Мозель еще 5
сентября, однако через две недели и даже через два месяца она
находилась совсем недалеко от этого рубежа. Ее продвижение
задерживали бои за сильно укрепленный город Мец и окрестные
пункты, где немцы с самого начала сосредоточили больше сил, чем
где-либо.
К середине сентября немцы уплотнили свою оборону по всему
фронту, и прежде всего на самом северном участке, на пути к
Руру, там, где раньше была самая широкая брешь. Именно здесь
Монтгомери готовился теперь нанести самый мощный удар в
направлении на Арнем на Рейне. Наступление планировалось начать
17 сентября. Монтгомери намеревался бросить в тыл противника
недавно сформированную союзную воздушно-десантную армию, чтобы
расчистить путь войскам английской 2-й армии.
Этот удар, не достигнув цели, был отражен немцами. Значительная
часть английской 1-й воздушно-десантной дивизии, высаженной в
Арнеме, попала в окружение и вынуждена была сдаться в плен. В
течение следующего месяца американская 1-я армия продолжала
медленно продвигаться в районе Ахена. Монтгомери подтянул
канадскую 1-ю армию, чтобы уничтожить две изолированные
группировки немцев (на побережье восточнее Бружа и на острове
Валхерен), которые препятствовали продвижению англичан к
Антверпену и не позволяли использовать этот порт во время
высадки десанта в Арнеме. Уничтожение этих группировок
потребовала много времени и было завершено лишь в первые дни
ноября.
Тем временем немцы сосредоточивали свои силы вдоль фронта,
прикрывавшего Рейн. Они действовали быстрее, чем союзники,
несмотря на преимущество последних в материальных ресурсах. К
середине ноября шесть союзных армий перешли в общее наступление
на Западном фронте. Оно привело к незначительным
результатам, а потери оказались внушительными. Только
в Эльзасе союзникам удалось выйти к Рейну, но это не
имело существенного значения. На севере союзники все еще
находились на удалении почти 30 миль от Рейна, прикрывающего
важный Рурский район, который был занят только весной 1945 года.
Дорого обошлись союзным армиям упущенные в начале сентября
благоприятные возможности. Из 750 тыс7 человек, которых они
потеряли в боях за освобождение Западной Европы, 500 тыс.
человек приходятся на период после сентября 1944 года. Для всего
мира потери составили еще более страшную цифру -- миллионы
мужчин и женщин погибли на полях сражений и в немецких
концентрационных лагерях. И все это в результате затянувшихся
сроков войны!
Что же за причины повлекли за собой потерю благоприятных
возможностей и привели к таким катастрофическим последствиям?
Англичане винили во всем американцев, американцы же -- англичан.
В середине августа между ними возник спор о задачах союзных