Страница:
Её глазам открылась большая глубокая котловина, по периметру которой возвышались деревья с пышными тёмными кронами и почти соприкасающимися стволами. Их воздушные корни, переплетаясь и змеями сползая вниз, образовывали стенки земляной чаши. В центре её несколько мощных корней выныривали из земли и, образуя витую подставку, поддерживали огромный изумруд, освещающий всю котловину.
Десятки более мелких огоньков попарно пылали среди тёмной листвы. Приглядевшись, можно было заметить, что в их сиянии обрисовываются морды пантер – обладательниц этих лучистых глаз.
Огоньки гасли один за другим – анеис расходились по своим делам. Тимела терпеливо ждала, попрежнему не выдавая своего присутствия.
Наконец лишь одна пантера осталась в Льен те анеис. Она лежала на нависающей над котловиной ветви, изящно скрестив передние лапы, и задумчиво смотрела на изумруд, такой же зелёный, как глаза Тимелы. Её звали Ларе. Она была к'элене – учителем, наставником, вырастившим многие поколения Чувствующих. Тимела была в их числе. Теперь же Ларе была ей другом, верной советчицей, поверенной всех её секретов. С ней единственной из всех Чувствующих поделилась Тимела своими опасениями, ей одной поведала о плане Инаана. И вот теперь Властительница, покинув своё убежище за стволом, вновь шла к Ларе с печальным рассказом о своей неудаче. А ещё затем, чтобы попрощаться.
Тимела спустилась на стенку чаши. В то же мгновение Ларе, резко оттолкнувшись лапами, взметнулась со своей ветви, одним прыжком перелетела через котловину, приземлилась на корень рядом с Тимелой и заглянула ей в глаза. Их морды были так близко, что длинные усы соприкасались. Мало кому, кроме Ларе, позволяла Властительница подобную фамильярность. Но та пошла еще дальше:
– Клыки и когти, Тимела! – словно шипение раздалось в сознании королевы. – Сын Инаана и его телепаты все-таки отбыли в Канирали? – сверлил мозг язвительный голос. – Еще вчера вечером ты была вне себя от беспокойства и доказывала, хотя мне и не надо ничего доказывать, что вмешиваться в дела Канирали – подобно самоубийству! Ты обещала еще раз поговорить с Инааном… И что же?
– Он сказал, что это мой гнев ослепляет меня, а ненависть к людям лишает меня права называться Чувствующей… – опустила гордую голову королева.
– Тимела! – Ларе хлестнула хвостом по боку. – Ты ходишь по кругу. Вчера ты полна решимости не допустить трагедии, а сегодня ты напоминаешь домашнюю кошку, которой рачительный хозяин подрезал когти, чтобы любимая Мурка не причиняла хлопот.
– «Обрезая мне когти», он был очень убедителен, Ларе. Он всегда убедителен: он – из Сотворенных Первыми, один из праотцов нашей расы, первый Властитель Ал Эменаит, давший имя нашему лесу, правивший им на протяжении тридцати веков… И заметь! – горестно воскликнула Тимела, поднимая глаза. – Правивший мудро.
– А я… – Властительница вновь принялась разглядывать свои выпущенные когти. – Конечно, Аринола сочла меня достойной преемницей, да и я сама была тогда согласна с этим! Но потом… Нет, Инаан ни разу не подверг сомнению мое право на корону, но вот сейчас, когда принимается такое серьезное решение, мне приходится соглашаться с ним, хотя я вижу – чувствую! – что он не прав… Он бьет в мое больное место, Ларе…
– С каких это пор мужчины взялись спорить с Чувствующими? ! – возмущённо фыркнула Ларе. – Такого не было с начала времен…
– А он и не спорит, – отозвалась опустившая голову Тимела, – он просто делает, как считает нужным, и, согласись, он заслужил это право.
– Что ты говоришь, что! – воскликнула Ларе, ткнувшись мордой в подбородок Тимелы, чтобы заставить ту поднять голову. – Народ эалов тем и силен, – проникновенно сказала она, глядя в глаза Властительницы, – что, следуя мудрости Аласаис, правители его в равной мере опираются на разум и интуицию. Мы знаем тому не один пример. Мы помним также тех, кто по глупой гордости своей не прислушался к совету одной из нас. Вспомни хотя бы историю Ри! Её возлюбленному-человеку стоило жизни его упрямство!
– Инаан не человек… – хмыкнула Тимела.
– Но уже скоро скатится до его уровня! Да… Инаана уже не переубедишь, – покачала головой Ларе. – Плохо, когда мы, кошки, забываем о своей кошачьей сути и пытаемся заменять её чем-то иным. Разумом, например. Разум и логика – удел наших мужчин. Предавать свою родину подло, но ещё хуже предавать саму себя, свою алаит, – пантера оскалилась, но вдруг морда её приобрела задумчивое и даже мечтательное выражение. Тихим, вкрадчивым голосом она заговорила: – Когда мы доверяем своей интуиции, наши глаза становятся подобными Глазам Аласаис, что смотрят на мир с высоты ночных небес. Ничто не может затуманить их взор – они выше личных чувств, выше разума и знаний. Они просто видят. В этом и есть суть нашего «неразумного» дара! – попыталась пошутить Ларе.
– Я во всем с тобой согласна, Ларе, – кивнула Тимела, но подёргивающийся хвост её выдавал, что Властительница не обрела покоя после этого разговора и не изменила своих намерений. – Возможно, я проявила слабость, и если беде суждено произойти, то она произойдет. Но я хочу отсечь все сомнения в том, смогу ли я отпустить свое прошлое, достойна ли я быть вашей королевой, могу ли быть Чувствующей. Потому я и иду к Вечному Дереву в последней надежде вернуть себя…
Дикая кошка Тимела неслась сквозь звенящий птичьими голосами Ал Эменаит. Она прыгала с ветки на ветку, взбираясь всё выше и выше, на верхние этажи леса. Мимо проносились стайки радужных льетри, поспешно упорхнули с её дороги яркие бабочки. Бегущая Тимела приводила мир вокруг себя в такое же смятение, что царило в её душе. Она жаждала успокоения, искала ответов, подтверждений своим чувствам, и инстинкт, более древний, чем Инаан, более мудрый, чем все его слова и увещевания подруг, указывал ей тропу…
Видимо, Анару не положено было узнать путь к сердцу Ал Эменаит – месту, где росло таинственное Вечное Дерево: виденье его поблёкло, образ Тимелы растворился в ставшей единым зелёным пятном листве, а потом картину перед глазами алая сменили бессмысленные переливы красок.
– Если бы Властительница Тимела знала, насколько правильными были её опасения… – внезапно прозвучал в сознании Анара другой, не принадлежащий эалийской властительнице голос.
Анар потряс головой, пытаясь прогнать образы, навеянные, видимо, только что прочитанной книгой и расцвеченные его богатым воображением. Перед глазами всё плыло, в ушах шумело, как в общем-то часто случалось с ним, когда он возвращался из мира своих грёз.
Рядом с ним сидела Аниаллу с расширившимися от изумления глазами.
– Ты часто видишь такое? – спросила девушка.
– Со мной это постоянно происходит, – горестно вздохнул Анар. Его ничуть не удивило и почему-то вовсе не оскорбило, что девушка заглянула в его мысли. – Моя мать и жрецы пытались научить меня…
– Это не твои фантазии, а реальные события, – перебила Аниаллу, – это уникальный дар, который доступен единицам алаев! Сама Тимела, которая славится даром предчувствовать беды, не видит события так ясно, так подробно.
– Видимо, моя фантазия так богата, что делает все происходящее таким реальным… – расплылся в улыбке Анар.
– Вот, ты опять! – фыркнула Алу, хлопнув его по колену. – Да что же я Тимелу и Инаана не узнаю? Хочешь знать, что случилось потом?
– А что случилось потом?
– Им ничего не удалось, – начала свой рассказа Алу, снимая с плеча лямку принесённой сумки. – Люди передрались, более двух сотен погибло. Прежнего короля свергли, что было на руку Бриаэллару, потом прилетели драконы из Тир-Веинлон и обвинили нас, что в угоду Бриаэллару же, у которого действительно в последнее время были напряжённые отношения с королём каниралийским, мы заставили его брата и обоих младших принцев совершить переворот. Нас обвинили в том, что беспорядки в Канирали дело лап магов Ал Эменаит, следы волшебства которых действительно были повсюду в королевстве – сражаясь с таким могущественным врагом, они не могли расходовать силы на то, чтобы ещё и скрывать свои действия. Драконы Веиндора, которые прежде никогда не вмешивались в дела алаев, совершили невиданный для их расы поступок: они силой забрали в свой дом в Тир-Веинлон не успевших покинуть Канирали эалов. По сей день сын Инаана и семеро его соотечественников находятся в Серебряных скалах. Каким образом дети Веиндора собираются расследовать события в Канирали, и собираются ли вообще – мы не знаем.
– Неужели не было никаких вестей? – подозрительно поинтересовался Анар. Умение кошек проникнуть куда угодно было ему известно.
– Нет, – вздохнула Аниаллу, – никаких вестей не было. Ни от них. Ни от послов в Элидане, ни от моей сестры Эталианны. Она прибыла в Серебряные скалы ещё до начала всего этого безумия и остаётся там до сих пор.
– А что это за изумруд? – продолжал спрашивать алай. – Королева Тимела видит в нём будущее?
– Нет, я уже говорила тебе – это не в её власти, – отвечала тал сианай. – И изумруд не одно из тех зеркал или камней, в которых предсказатели видят картины прошлого, настоящего или будущего. Это самый обычный изумруд, просто очень большой. Правда на него наложено одно заклятие – он не позволяет Тимеле думать, когда она смотрит на него. Ты уже наверное прочёл, что женщины тёмных алаев обладают невероятно развитой интуицией. Если они начнут анализировать информацию, пытаясь принять осмысленное решение, то, скорее всего, ошибутся. Но, – она многозначительно подняла бровь, – стоит им отключить свой разум и довериться предчувствию, как они практически всегда видят верный путь.
В общем-то это распространяется на всех алаев вне зависимости от… хм-хм… породы. Мы можем собирать информацию, но не должны делать выводы, оценивая ситуацию и рационально обдумывая все возможные выходы из нее. Наоборот, нам надо очистить свой разум, и тогда наше естество, наша интуиция подскажет самое верное решение. Этот дар – второй из великих подарков Аласаис нашему народу. Это то, что делает алаев алаями.
– Мне не кажется правильным принимать необдуманные решения, – заявил Анар.
– Руалец, – припечатала Аниаллу. – Разумеется, тебе не кажется, и все потому, что вы, алаи Руала, утратили этот дар, сделав выбор в пользу блестящего ума и мощнейших магических способностей. Вы способны достаточно верно оценить ситуацию, пользуясь своим разумом, просчитывая кучу вариантов, не упустив ни малейшего шанса. Но при этом вы уходите от своей природы, становитесь уже не алаями, вернее, не такими алаями, как вас задумывала Аласаис… И кому же я это говорю! – воскликнула Алу, заметив, что взгляд её собеседника стал отстранённым. – Я дума… – начала было она, но заглянув в глаза и помахав ладонью перед лицом Анара, поняла, что тот снова погрузился в мир видений.
– Подожди… подожди… опять… – прошептал Анар, пытаясь сконцентрироваться и сделать расплывчатую картинку видения более чёткой. Ничего не получилось, только в ушах алая зашумело, и на него накатилась волна дурноты. Анар покачнулся и почувствовал, как руки Аниаллу осторожно надавили ему на плечи, он откинулся назад, оперевшись спиной о колонну.
– Не пытайся концентрироваться… – тихо сказала девушка, убирая руки, – это должно идти от души… это вихрь эмоций…
Анар послушно расслабился и ему сразу же стало лучше, тошнота отступила, и боль, острым когтем вонзившаяся в его мозг, постепенно исчезла…
…Снова переплетение листьев, цветов и изогнутых ветвей светлого дерева с невиданным мягким золотистым оттенком. Зал. Со сводчатого потолка свисают длинные восьмиугольные светильники из такого же резного дерева, что и стены. Испускаемый заключёнными в них магическими огнями янтарный свет мерцает на одеяниях собравшихся в зале алаев. Покрои одежды, как и лица её владельцев, не знакомы Анару и кажутся странными, хотя и очень привлекательными.
Совсем рядом – группа алаев, невысокие кошки, в большинстве своём с очень белой кожей. Все золотоволосые, с изумительно прекрасными лицами, спокойные, безгранично довольные жизнью.
– Дом ан Камиан, – пояснил проникший в его видение голос Аниаллу. – Женщина в открытом… – алайка хихикнула, – самом открытом платье – матриарх Аэлла. Лучшие художники, музыканты, сочинители, певцы и танцовщики. Их магия – магия красоты. В отличие от алаев Великого леса, они не воздействуют на разум существа, их сфера – эмоции, чувства, желания… Улавливают мельчайшие изменения настроения, всегда знают, что от них хотят услышать и что надо сказать. Прирождённые актёры – способны изобразить что угодно и заставить других разделить их переживания. Там, где самый сильный мозговой штурм обречён на неудачу, их мягкая магия подчас находит тропинку к сердцу существа. Их сила не в знании и умении, а в интуиции и вдохновении. Видишь, как они держатся?
Только теперь Анар осознал, что именно в облике золотоволосых алаев так притягивало его взгляд. Его поразила их раскованность: одни стояли расслабленно прислонившись к колоннам и стенам, другие вовсе сидели на полу, свободно откинувшись назад.
– Это из-за них нас считают самой ленивой, самовлюблённой и распущенной расой. От общения друг с другом и сознания собственной привлекательности они порой пьянеют без вина. Дети ан Камиан проводят свои дни в увеселениях, пирах и бесконечных романах. В большинстве своём они наивны, по-детски добры и восторженны. Всё, что они делают, идёт от сердца, что вовсе не мешает им время от времени сплести какую-нибудь интригу – это дает им недостающую остроту ощущений.
На троне сидела темнокожая женщина. Анар подумал, что это снова королева Тимела, но, разглядев её повнимательнее, понял, что у них нет ничего общего, кроме цвета кожи. У этой было нежное лицо и ласковые, спокойные глаза, в которых не вспыхивало ни искры раздражения, хотя слова, которые говорил ей пожилой человек в богатых и вместе с тем строгих одеждах, стоящий в нескольких шагах от неё, были дерзкими и грубыми.
– …И от его имени, – видимо, продолжил он свою речь, – мы требуем уравнять в правах алаев и жителей Канирали, проживающих в Бриаэлларе в третьем поколении. Или же прекратить облагать их налогами, – он сурово блеснул серыми глазами, завершив своё обращение.
– Слово «требуем», господин посол, – тихо ответила темнокожая алайка, – подразумевает наличие некоторой причины, по которой вы можете диктовать условия Совету Бриаэллара. От вас мы её не услышали.
– Как пожелаете, – коротко и резко кивнул человек. – Мы намерены поступать с алаями, живущими на территории королевства Канирали, точно так же, как вы поступаете с каниралийцами здесь, в Бриаэлларе. Ни для кого не секрет, что неалайское население подвергается здесь дискриминации по всем позициям, – с этими словами посол передал Верховной жрице Гвелиарин длинный список своих претензий. – Помимо этого, мы желаем получить назад земли, на которых стоит Ар-Диреллейт – школа, уплачивающая налоги Бриаэллару и не подчиняющаяся нашим властям. Во главе школы вместе с Канирали ан Фейм стоит гражданка Бриаэллара Диреллея ил Лейтан. Как гражданка Канирали, леди ан Фейм обязана подчиняться его законам, то есть платить налоги с доходов, получаемых от ее деятельности в школе и не препятствовать властям Канирали производить проверки на предмет благонадежности преподавателей и слушателей. Также наш король не приветствует развитие магического искусства на территории страны и считает наличие большого количества существ со сверхспособностями угрозой неприкосновенности и спокойствию нашего государства. Поэтому деятельность такого «учебного заведения», как школа леди Канирали ан Фейм, должна быть прекращена…
– Для начала, бывшей гражданки Канирали, – промолвила Гвелиарин, задумчиво глядя на посла. – Первый король каниралийский, её супруг, изгнал леди ан Фейм из своей страны, а наэй Аласаис приняла её в свой дом как любимую дочь.
– Что же до вашей земли, – вмешался в разговор стоящий рядом с троном Верховной жрицы алай, – то этот вопрос мог бы стоять лет десять назад. Но сейчас, как вам без сомнения известно, строительство нового здания Ар-Диреллейт на землях, принадлежащих Бриаэллару, закончено, и в течение недели, если вы пожелаете, старое здание будет освобождено и передано властям Канирали. За эти дни мы даже готовы из искреннего уважения и любви к вашему народу выплатить вам арендную плату.
Анар внимательно разглядывал говорившего – эта личность показалась ему даже более интересной, чем члены дома ан Камиан, Он был довольно высоким по алайским меркам, очень стройным. Лицо его с мягкими чертами казалось совсем юным, тогда как в глазах незнакомца читались сила и мудрость.
– Кто это? – мысленно спросил Аниаллу Анар.
– Это мой третий отец, Кеан, он сейчас занимает пост Верховного жреца Бриаэллара, – ровным голосом ответила Алу.
– Это ваш… – изумился Анар. Несмотря на то что этот алай произвёл на него хорошее впечатление, Верховного жреца, самое влиятельное лицо в Бриаэлларе он представлял себе совершенно иначе.
– Именно так, – подтвердила Аниаллу, – и поверь мне, он как никто достоин этого места. В каждой паре правителей Бриаэллара один всегда принадлежал к дому ан Темиар, как и Кеан.
Их дом – это и есть истинные правители Бриаэллара. Они странствуют по мирам, похищая из чужих голов знания, впитывая, вбирая в себя чужой опыт, и обретают мудрость тысяч прожитых жизней, дабы управлять Бриаэлларом. Они координируют действия наших послов и шпионов, занимаются сбором налогов, решают вопросы о финансировании тех или иных проектов и делают многое, многое другое, без чего наша жизнь была бы куда менее прекрасной.
Пока Анар и Аниаллу беседовали, Верховная жрица Гвелиарин поднялась со своего трона и, остановившись на верхней ступени ведущей к нему лестницы, мягко улыбнулась почтительно склонившимся послам.
– Я хочу напомнить вам, что Бриаэллар – это не рядовой город или страна, – прозвучал чарующе-спокойный голос Верховной жрицы. – Это дом Аласаис. И если она впустила вас в своё жилище, то советую вам, непрошеным гостям, не указывать ей, какие порядки надо в нем устанавливать, – в словах алайки не было гнева – в них слышался лёгкий укор, какой бывает у матерей, поучающих своих неразумных чад. – Она позволила вашим соплеменникам жить здесь, приобщаясь к благодати, дарованной ей моему народу. И если вас не устраивает существующее в Бриаэлларе положение вещей, то врата города распахнуты для всякого, кто хочет его покинуть.
По напряжённым лицам послов было видно, что они уже искренне сожалеют о случившемся; казалось, что они вообще не понимают, что здесь делают. Люди выглядели растерянными – мудрый взгляд жрицы синими волнами своего благостного света смыл из их душ весь гнев, усмирил породившую его гордость, а вместе с этим и решимость спорить покинула послов. Все трое каниралийцев неловко поклонились и поспешили к выходу. На этом видение закончилось, яркие краски померкли и растаяли, словно янтарная дымка. Перед Анаром снова было освещенное зелёными огнями подземелье, кажущееся ещё более тёмным после изумительного покоя священного города. Сердце его всё ещё замирало от восторга: он был царским сыном, но такого не видел и при пышном дворе своего дяди.
– Это тоже было? – спросил алай, когда окончательно пришёл в себя.
– Да, но гораздо раньше событий твоего прошлого видения, – ответила Аниаллу. – С этого странного визита и начался наш конфликт с Канирали. Как ты видел, послы уехали от нас ни с чем, им было даже стыдно за то, что они сделали.
Они осознали свою глупость и то, насколько неравны были силы их страны и Бриаэллара.
Но они не исцелились от своего безумия – всё это повторится вновь и вновь. Среди лордов Канирали произойдёт раскол и вспыхнет конфликт. Король будет настаивать на начале репрессий против алаев, живущих в Канирали, если не на начале войны с Бриаэлларом, его брат и двое младших принцев возмутятся. Произойдёт переворот, о котором я тебе говорила. Старший сын короля погибнет, напоровшись на собственный меч: Тиалианна прокляла его и наслала свою излюбленную кару – лишила его удачи, – пояснила Аниаллу, увидев изумление на лице Анара. – Его отца свергнут, после чего на трон взойдёт средний сын короля, который принесёт извинения Бриаэллару. Всё закончится хорошо, – горько усмехнулась Аниаллу, уставившись на подёргивающийся кончик лежащего на бедре хвоста.
– А потом прилетят драконы… – проговорил алай. Теперь у него в голове сложилась полная картина произошедшего. Хотя нет, не совсем так.
– Алу, а вызволить их вы пытались? Неужели эалы Ал Эменаит не попытались отбить своих, неужели… богиня позволила кому-то судить своих детей? – это казалось обитателю Руала невероятным. Его грозная Аласаис вдруг вынуждена склонить гордую голову, увенчанную короной владычицы всего сущего, перед… перед кем? Кто вообще такой этот Веиндор?
– Это бесполезно, – грустно покачала головой Аниаллу, выпустив хвост из игравших им пальцев. – С Веиндором спорить бессмысленно и сражаться с ним невозможно.
Я еле отговорила своего отца Селорна от атаки на Серебряные скалы. Это было бы приговором нам всем.
– Они что, прилетели бы и спалили Великий лес?
– Огнём? – усмехнулась девушка, хотя в голосе её не было ни капли веселья. – Нет, Анар. Веиндор есть Смерть, он решает, кому умереть и кем возродиться, он может убить тебя, не прибегая к оружию. Ему было бы достаточно пролететь на своих призрачных крыльях сквозь лес, сквозь деревья, сквозь птиц, зверей и эалов. Забирая души последних. А лес… лес и его неразумные обитатели ничего бы не заметили. Веиндор не карает невинных, – зло улыбнулась Алу – сейчас она как никогда походила на Селорна, – дело в том, что раньше он не брался быть судьёй в мирских делах, не лез в политику…
– Этого не может быть! – прошептал, почти прошипел Анар, невольно опустив уши. – То есть, если в Энхиарге существует раса, наделённая такой силой, то она должна уже многие тысячелетия диктовать свои правила всем остальным обитателям нашего мира. Или, быть может, так уже и происходит?
– Нет, конечно, нет… – нервно рассмеялась Аниаллу, – у драконов нет иных целей, кроме служения своему владыке. А его самого не интересуют ни власть, ни богатство. Они не способны на подлость, вся их жизнь – это служение добру, хотя и в непонятной большинству существ форме. Ни амбиций, ни страхов, ни привязанностей… в общем – никакой личной жизни.
– Я чего-то не понимаю. Веиндор – бог смерти, так? – переспросил недоумевающий алай. Что-то не увязывался в его сознании образ милосердного бога с его… родом занятий.
– Не совсем так, он наэй Перехода, перерождения, – поправила Аниаллу, но Анар не дал ей договорить.
– Не важно. И эти драконы служат ему, верно? – продолжал он настойчиво допытываться, желая немедленно докопаться до истины.
– Абсолютно, – соглашаясь, кивнула девушка. – Они, можно сказать, состоят из этого служения. Приносят волю Веиндора в миры. К несчастью, вот и мы попали к нему в немилость, хотя мне так и не понятно за что? Не может же он (Анара поразило то почтение, граничащее с восхищением, которое прозвучало в голосе алайки) быть столь слеп…
– Прекрасно, – ехидно улыбнулся Анар, – и после всего этого, ты называешь их доброй и мудрой расой?
– Да, – простодушно пожала плечами алайка, чем ещё больше взбудоражила любопытство своего собеседника. – И не я одна – их боятся и ненавидят только темные… хм …я имею в виду необразованные или совсем уж тупые существа, которые не могут постичь цели Веиндора. В Энхиарге его называют Милосердным и почитают едва ли не больше, чем Аласаис и Тиалианну. Он тратит всю доступную ему мощь на то, чтобы ликвидировать огромное количество несправедливостей, которые связаны с болезнями, старением или, наоборот, вечной жизнью. Он такой же Страж Пути, как и Тиалианна – то, что ей не удаётся исправить в судьбе существа при его жизни, Веиндор способен исправить после его смерти, даровав новое рождение… в подходящих, достойных его условиях, – Аниаллу обхватила колени руками и положила на них подбородок. Удобно откинувшись на колонну, она пристально наблюдала за реакцией Анара. А он смотрел перед собой невидящим взглядом, видимо, осмысливая услышанное.
– А как они выглядят? Ты называешь их то призрачными, то серебряными драконами? Ты сама-то видела их? – спросил он через некоторое время.
– Не видела. И никто этого не знает наверняка. Людям из Элидана, любимой расе Веиндора, они представали в сверкающей серебром чешуе. Но когда Веиндор наслал мор на Лактд в Рапе, он явился как жуткий призрак, серый… чёрный… грозный… страшный в общем, – Аниаллу махнула перед собой рукой, словно отгоняя дурное виденье. – Про Веиндора и его драконов ходят тысячи слухов, легенд и поверий, но я не думаю, что у нас есть хоть клочок от шкуры правды.
Десятки более мелких огоньков попарно пылали среди тёмной листвы. Приглядевшись, можно было заметить, что в их сиянии обрисовываются морды пантер – обладательниц этих лучистых глаз.
Огоньки гасли один за другим – анеис расходились по своим делам. Тимела терпеливо ждала, попрежнему не выдавая своего присутствия.
Наконец лишь одна пантера осталась в Льен те анеис. Она лежала на нависающей над котловиной ветви, изящно скрестив передние лапы, и задумчиво смотрела на изумруд, такой же зелёный, как глаза Тимелы. Её звали Ларе. Она была к'элене – учителем, наставником, вырастившим многие поколения Чувствующих. Тимела была в их числе. Теперь же Ларе была ей другом, верной советчицей, поверенной всех её секретов. С ней единственной из всех Чувствующих поделилась Тимела своими опасениями, ей одной поведала о плане Инаана. И вот теперь Властительница, покинув своё убежище за стволом, вновь шла к Ларе с печальным рассказом о своей неудаче. А ещё затем, чтобы попрощаться.
Тимела спустилась на стенку чаши. В то же мгновение Ларе, резко оттолкнувшись лапами, взметнулась со своей ветви, одним прыжком перелетела через котловину, приземлилась на корень рядом с Тимелой и заглянула ей в глаза. Их морды были так близко, что длинные усы соприкасались. Мало кому, кроме Ларе, позволяла Властительница подобную фамильярность. Но та пошла еще дальше:
– Клыки и когти, Тимела! – словно шипение раздалось в сознании королевы. – Сын Инаана и его телепаты все-таки отбыли в Канирали? – сверлил мозг язвительный голос. – Еще вчера вечером ты была вне себя от беспокойства и доказывала, хотя мне и не надо ничего доказывать, что вмешиваться в дела Канирали – подобно самоубийству! Ты обещала еще раз поговорить с Инааном… И что же?
– Он сказал, что это мой гнев ослепляет меня, а ненависть к людям лишает меня права называться Чувствующей… – опустила гордую голову королева.
– Тимела! – Ларе хлестнула хвостом по боку. – Ты ходишь по кругу. Вчера ты полна решимости не допустить трагедии, а сегодня ты напоминаешь домашнюю кошку, которой рачительный хозяин подрезал когти, чтобы любимая Мурка не причиняла хлопот.
– «Обрезая мне когти», он был очень убедителен, Ларе. Он всегда убедителен: он – из Сотворенных Первыми, один из праотцов нашей расы, первый Властитель Ал Эменаит, давший имя нашему лесу, правивший им на протяжении тридцати веков… И заметь! – горестно воскликнула Тимела, поднимая глаза. – Правивший мудро.
– А я… – Властительница вновь принялась разглядывать свои выпущенные когти. – Конечно, Аринола сочла меня достойной преемницей, да и я сама была тогда согласна с этим! Но потом… Нет, Инаан ни разу не подверг сомнению мое право на корону, но вот сейчас, когда принимается такое серьезное решение, мне приходится соглашаться с ним, хотя я вижу – чувствую! – что он не прав… Он бьет в мое больное место, Ларе…
– С каких это пор мужчины взялись спорить с Чувствующими? ! – возмущённо фыркнула Ларе. – Такого не было с начала времен…
– А он и не спорит, – отозвалась опустившая голову Тимела, – он просто делает, как считает нужным, и, согласись, он заслужил это право.
– Что ты говоришь, что! – воскликнула Ларе, ткнувшись мордой в подбородок Тимелы, чтобы заставить ту поднять голову. – Народ эалов тем и силен, – проникновенно сказала она, глядя в глаза Властительницы, – что, следуя мудрости Аласаис, правители его в равной мере опираются на разум и интуицию. Мы знаем тому не один пример. Мы помним также тех, кто по глупой гордости своей не прислушался к совету одной из нас. Вспомни хотя бы историю Ри! Её возлюбленному-человеку стоило жизни его упрямство!
– Инаан не человек… – хмыкнула Тимела.
– Но уже скоро скатится до его уровня! Да… Инаана уже не переубедишь, – покачала головой Ларе. – Плохо, когда мы, кошки, забываем о своей кошачьей сути и пытаемся заменять её чем-то иным. Разумом, например. Разум и логика – удел наших мужчин. Предавать свою родину подло, но ещё хуже предавать саму себя, свою алаит, – пантера оскалилась, но вдруг морда её приобрела задумчивое и даже мечтательное выражение. Тихим, вкрадчивым голосом она заговорила: – Когда мы доверяем своей интуиции, наши глаза становятся подобными Глазам Аласаис, что смотрят на мир с высоты ночных небес. Ничто не может затуманить их взор – они выше личных чувств, выше разума и знаний. Они просто видят. В этом и есть суть нашего «неразумного» дара! – попыталась пошутить Ларе.
– Я во всем с тобой согласна, Ларе, – кивнула Тимела, но подёргивающийся хвост её выдавал, что Властительница не обрела покоя после этого разговора и не изменила своих намерений. – Возможно, я проявила слабость, и если беде суждено произойти, то она произойдет. Но я хочу отсечь все сомнения в том, смогу ли я отпустить свое прошлое, достойна ли я быть вашей королевой, могу ли быть Чувствующей. Потому я и иду к Вечному Дереву в последней надежде вернуть себя…
Дикая кошка Тимела неслась сквозь звенящий птичьими голосами Ал Эменаит. Она прыгала с ветки на ветку, взбираясь всё выше и выше, на верхние этажи леса. Мимо проносились стайки радужных льетри, поспешно упорхнули с её дороги яркие бабочки. Бегущая Тимела приводила мир вокруг себя в такое же смятение, что царило в её душе. Она жаждала успокоения, искала ответов, подтверждений своим чувствам, и инстинкт, более древний, чем Инаан, более мудрый, чем все его слова и увещевания подруг, указывал ей тропу…
Видимо, Анару не положено было узнать путь к сердцу Ал Эменаит – месту, где росло таинственное Вечное Дерево: виденье его поблёкло, образ Тимелы растворился в ставшей единым зелёным пятном листве, а потом картину перед глазами алая сменили бессмысленные переливы красок.
– Если бы Властительница Тимела знала, насколько правильными были её опасения… – внезапно прозвучал в сознании Анара другой, не принадлежащий эалийской властительнице голос.
Анар потряс головой, пытаясь прогнать образы, навеянные, видимо, только что прочитанной книгой и расцвеченные его богатым воображением. Перед глазами всё плыло, в ушах шумело, как в общем-то часто случалось с ним, когда он возвращался из мира своих грёз.
Рядом с ним сидела Аниаллу с расширившимися от изумления глазами.
– Ты часто видишь такое? – спросила девушка.
– Со мной это постоянно происходит, – горестно вздохнул Анар. Его ничуть не удивило и почему-то вовсе не оскорбило, что девушка заглянула в его мысли. – Моя мать и жрецы пытались научить меня…
– Это не твои фантазии, а реальные события, – перебила Аниаллу, – это уникальный дар, который доступен единицам алаев! Сама Тимела, которая славится даром предчувствовать беды, не видит события так ясно, так подробно.
– Видимо, моя фантазия так богата, что делает все происходящее таким реальным… – расплылся в улыбке Анар.
– Вот, ты опять! – фыркнула Алу, хлопнув его по колену. – Да что же я Тимелу и Инаана не узнаю? Хочешь знать, что случилось потом?
– А что случилось потом?
– Им ничего не удалось, – начала свой рассказа Алу, снимая с плеча лямку принесённой сумки. – Люди передрались, более двух сотен погибло. Прежнего короля свергли, что было на руку Бриаэллару, потом прилетели драконы из Тир-Веинлон и обвинили нас, что в угоду Бриаэллару же, у которого действительно в последнее время были напряжённые отношения с королём каниралийским, мы заставили его брата и обоих младших принцев совершить переворот. Нас обвинили в том, что беспорядки в Канирали дело лап магов Ал Эменаит, следы волшебства которых действительно были повсюду в королевстве – сражаясь с таким могущественным врагом, они не могли расходовать силы на то, чтобы ещё и скрывать свои действия. Драконы Веиндора, которые прежде никогда не вмешивались в дела алаев, совершили невиданный для их расы поступок: они силой забрали в свой дом в Тир-Веинлон не успевших покинуть Канирали эалов. По сей день сын Инаана и семеро его соотечественников находятся в Серебряных скалах. Каким образом дети Веиндора собираются расследовать события в Канирали, и собираются ли вообще – мы не знаем.
– Неужели не было никаких вестей? – подозрительно поинтересовался Анар. Умение кошек проникнуть куда угодно было ему известно.
– Нет, – вздохнула Аниаллу, – никаких вестей не было. Ни от них. Ни от послов в Элидане, ни от моей сестры Эталианны. Она прибыла в Серебряные скалы ещё до начала всего этого безумия и остаётся там до сих пор.
– А что это за изумруд? – продолжал спрашивать алай. – Королева Тимела видит в нём будущее?
– Нет, я уже говорила тебе – это не в её власти, – отвечала тал сианай. – И изумруд не одно из тех зеркал или камней, в которых предсказатели видят картины прошлого, настоящего или будущего. Это самый обычный изумруд, просто очень большой. Правда на него наложено одно заклятие – он не позволяет Тимеле думать, когда она смотрит на него. Ты уже наверное прочёл, что женщины тёмных алаев обладают невероятно развитой интуицией. Если они начнут анализировать информацию, пытаясь принять осмысленное решение, то, скорее всего, ошибутся. Но, – она многозначительно подняла бровь, – стоит им отключить свой разум и довериться предчувствию, как они практически всегда видят верный путь.
В общем-то это распространяется на всех алаев вне зависимости от… хм-хм… породы. Мы можем собирать информацию, но не должны делать выводы, оценивая ситуацию и рационально обдумывая все возможные выходы из нее. Наоборот, нам надо очистить свой разум, и тогда наше естество, наша интуиция подскажет самое верное решение. Этот дар – второй из великих подарков Аласаис нашему народу. Это то, что делает алаев алаями.
– Мне не кажется правильным принимать необдуманные решения, – заявил Анар.
– Руалец, – припечатала Аниаллу. – Разумеется, тебе не кажется, и все потому, что вы, алаи Руала, утратили этот дар, сделав выбор в пользу блестящего ума и мощнейших магических способностей. Вы способны достаточно верно оценить ситуацию, пользуясь своим разумом, просчитывая кучу вариантов, не упустив ни малейшего шанса. Но при этом вы уходите от своей природы, становитесь уже не алаями, вернее, не такими алаями, как вас задумывала Аласаис… И кому же я это говорю! – воскликнула Алу, заметив, что взгляд её собеседника стал отстранённым. – Я дума… – начала было она, но заглянув в глаза и помахав ладонью перед лицом Анара, поняла, что тот снова погрузился в мир видений.
– Подожди… подожди… опять… – прошептал Анар, пытаясь сконцентрироваться и сделать расплывчатую картинку видения более чёткой. Ничего не получилось, только в ушах алая зашумело, и на него накатилась волна дурноты. Анар покачнулся и почувствовал, как руки Аниаллу осторожно надавили ему на плечи, он откинулся назад, оперевшись спиной о колонну.
– Не пытайся концентрироваться… – тихо сказала девушка, убирая руки, – это должно идти от души… это вихрь эмоций…
Анар послушно расслабился и ему сразу же стало лучше, тошнота отступила, и боль, острым когтем вонзившаяся в его мозг, постепенно исчезла…
…Снова переплетение листьев, цветов и изогнутых ветвей светлого дерева с невиданным мягким золотистым оттенком. Зал. Со сводчатого потолка свисают длинные восьмиугольные светильники из такого же резного дерева, что и стены. Испускаемый заключёнными в них магическими огнями янтарный свет мерцает на одеяниях собравшихся в зале алаев. Покрои одежды, как и лица её владельцев, не знакомы Анару и кажутся странными, хотя и очень привлекательными.
Совсем рядом – группа алаев, невысокие кошки, в большинстве своём с очень белой кожей. Все золотоволосые, с изумительно прекрасными лицами, спокойные, безгранично довольные жизнью.
– Дом ан Камиан, – пояснил проникший в его видение голос Аниаллу. – Женщина в открытом… – алайка хихикнула, – самом открытом платье – матриарх Аэлла. Лучшие художники, музыканты, сочинители, певцы и танцовщики. Их магия – магия красоты. В отличие от алаев Великого леса, они не воздействуют на разум существа, их сфера – эмоции, чувства, желания… Улавливают мельчайшие изменения настроения, всегда знают, что от них хотят услышать и что надо сказать. Прирождённые актёры – способны изобразить что угодно и заставить других разделить их переживания. Там, где самый сильный мозговой штурм обречён на неудачу, их мягкая магия подчас находит тропинку к сердцу существа. Их сила не в знании и умении, а в интуиции и вдохновении. Видишь, как они держатся?
Только теперь Анар осознал, что именно в облике золотоволосых алаев так притягивало его взгляд. Его поразила их раскованность: одни стояли расслабленно прислонившись к колоннам и стенам, другие вовсе сидели на полу, свободно откинувшись назад.
– Это из-за них нас считают самой ленивой, самовлюблённой и распущенной расой. От общения друг с другом и сознания собственной привлекательности они порой пьянеют без вина. Дети ан Камиан проводят свои дни в увеселениях, пирах и бесконечных романах. В большинстве своём они наивны, по-детски добры и восторженны. Всё, что они делают, идёт от сердца, что вовсе не мешает им время от времени сплести какую-нибудь интригу – это дает им недостающую остроту ощущений.
На троне сидела темнокожая женщина. Анар подумал, что это снова королева Тимела, но, разглядев её повнимательнее, понял, что у них нет ничего общего, кроме цвета кожи. У этой было нежное лицо и ласковые, спокойные глаза, в которых не вспыхивало ни искры раздражения, хотя слова, которые говорил ей пожилой человек в богатых и вместе с тем строгих одеждах, стоящий в нескольких шагах от неё, были дерзкими и грубыми.
– …И от его имени, – видимо, продолжил он свою речь, – мы требуем уравнять в правах алаев и жителей Канирали, проживающих в Бриаэлларе в третьем поколении. Или же прекратить облагать их налогами, – он сурово блеснул серыми глазами, завершив своё обращение.
– Слово «требуем», господин посол, – тихо ответила темнокожая алайка, – подразумевает наличие некоторой причины, по которой вы можете диктовать условия Совету Бриаэллара. От вас мы её не услышали.
– Как пожелаете, – коротко и резко кивнул человек. – Мы намерены поступать с алаями, живущими на территории королевства Канирали, точно так же, как вы поступаете с каниралийцами здесь, в Бриаэлларе. Ни для кого не секрет, что неалайское население подвергается здесь дискриминации по всем позициям, – с этими словами посол передал Верховной жрице Гвелиарин длинный список своих претензий. – Помимо этого, мы желаем получить назад земли, на которых стоит Ар-Диреллейт – школа, уплачивающая налоги Бриаэллару и не подчиняющаяся нашим властям. Во главе школы вместе с Канирали ан Фейм стоит гражданка Бриаэллара Диреллея ил Лейтан. Как гражданка Канирали, леди ан Фейм обязана подчиняться его законам, то есть платить налоги с доходов, получаемых от ее деятельности в школе и не препятствовать властям Канирали производить проверки на предмет благонадежности преподавателей и слушателей. Также наш король не приветствует развитие магического искусства на территории страны и считает наличие большого количества существ со сверхспособностями угрозой неприкосновенности и спокойствию нашего государства. Поэтому деятельность такого «учебного заведения», как школа леди Канирали ан Фейм, должна быть прекращена…
– Для начала, бывшей гражданки Канирали, – промолвила Гвелиарин, задумчиво глядя на посла. – Первый король каниралийский, её супруг, изгнал леди ан Фейм из своей страны, а наэй Аласаис приняла её в свой дом как любимую дочь.
– Что же до вашей земли, – вмешался в разговор стоящий рядом с троном Верховной жрицы алай, – то этот вопрос мог бы стоять лет десять назад. Но сейчас, как вам без сомнения известно, строительство нового здания Ар-Диреллейт на землях, принадлежащих Бриаэллару, закончено, и в течение недели, если вы пожелаете, старое здание будет освобождено и передано властям Канирали. За эти дни мы даже готовы из искреннего уважения и любви к вашему народу выплатить вам арендную плату.
Анар внимательно разглядывал говорившего – эта личность показалась ему даже более интересной, чем члены дома ан Камиан, Он был довольно высоким по алайским меркам, очень стройным. Лицо его с мягкими чертами казалось совсем юным, тогда как в глазах незнакомца читались сила и мудрость.
– Кто это? – мысленно спросил Аниаллу Анар.
– Это мой третий отец, Кеан, он сейчас занимает пост Верховного жреца Бриаэллара, – ровным голосом ответила Алу.
– Это ваш… – изумился Анар. Несмотря на то что этот алай произвёл на него хорошее впечатление, Верховного жреца, самое влиятельное лицо в Бриаэлларе он представлял себе совершенно иначе.
– Именно так, – подтвердила Аниаллу, – и поверь мне, он как никто достоин этого места. В каждой паре правителей Бриаэллара один всегда принадлежал к дому ан Темиар, как и Кеан.
Их дом – это и есть истинные правители Бриаэллара. Они странствуют по мирам, похищая из чужих голов знания, впитывая, вбирая в себя чужой опыт, и обретают мудрость тысяч прожитых жизней, дабы управлять Бриаэлларом. Они координируют действия наших послов и шпионов, занимаются сбором налогов, решают вопросы о финансировании тех или иных проектов и делают многое, многое другое, без чего наша жизнь была бы куда менее прекрасной.
Пока Анар и Аниаллу беседовали, Верховная жрица Гвелиарин поднялась со своего трона и, остановившись на верхней ступени ведущей к нему лестницы, мягко улыбнулась почтительно склонившимся послам.
– Я хочу напомнить вам, что Бриаэллар – это не рядовой город или страна, – прозвучал чарующе-спокойный голос Верховной жрицы. – Это дом Аласаис. И если она впустила вас в своё жилище, то советую вам, непрошеным гостям, не указывать ей, какие порядки надо в нем устанавливать, – в словах алайки не было гнева – в них слышался лёгкий укор, какой бывает у матерей, поучающих своих неразумных чад. – Она позволила вашим соплеменникам жить здесь, приобщаясь к благодати, дарованной ей моему народу. И если вас не устраивает существующее в Бриаэлларе положение вещей, то врата города распахнуты для всякого, кто хочет его покинуть.
По напряжённым лицам послов было видно, что они уже искренне сожалеют о случившемся; казалось, что они вообще не понимают, что здесь делают. Люди выглядели растерянными – мудрый взгляд жрицы синими волнами своего благостного света смыл из их душ весь гнев, усмирил породившую его гордость, а вместе с этим и решимость спорить покинула послов. Все трое каниралийцев неловко поклонились и поспешили к выходу. На этом видение закончилось, яркие краски померкли и растаяли, словно янтарная дымка. Перед Анаром снова было освещенное зелёными огнями подземелье, кажущееся ещё более тёмным после изумительного покоя священного города. Сердце его всё ещё замирало от восторга: он был царским сыном, но такого не видел и при пышном дворе своего дяди.
– Это тоже было? – спросил алай, когда окончательно пришёл в себя.
– Да, но гораздо раньше событий твоего прошлого видения, – ответила Аниаллу. – С этого странного визита и начался наш конфликт с Канирали. Как ты видел, послы уехали от нас ни с чем, им было даже стыдно за то, что они сделали.
Они осознали свою глупость и то, насколько неравны были силы их страны и Бриаэллара.
Но они не исцелились от своего безумия – всё это повторится вновь и вновь. Среди лордов Канирали произойдёт раскол и вспыхнет конфликт. Король будет настаивать на начале репрессий против алаев, живущих в Канирали, если не на начале войны с Бриаэлларом, его брат и двое младших принцев возмутятся. Произойдёт переворот, о котором я тебе говорила. Старший сын короля погибнет, напоровшись на собственный меч: Тиалианна прокляла его и наслала свою излюбленную кару – лишила его удачи, – пояснила Аниаллу, увидев изумление на лице Анара. – Его отца свергнут, после чего на трон взойдёт средний сын короля, который принесёт извинения Бриаэллару. Всё закончится хорошо, – горько усмехнулась Аниаллу, уставившись на подёргивающийся кончик лежащего на бедре хвоста.
– А потом прилетят драконы… – проговорил алай. Теперь у него в голове сложилась полная картина произошедшего. Хотя нет, не совсем так.
– Алу, а вызволить их вы пытались? Неужели эалы Ал Эменаит не попытались отбить своих, неужели… богиня позволила кому-то судить своих детей? – это казалось обитателю Руала невероятным. Его грозная Аласаис вдруг вынуждена склонить гордую голову, увенчанную короной владычицы всего сущего, перед… перед кем? Кто вообще такой этот Веиндор?
– Это бесполезно, – грустно покачала головой Аниаллу, выпустив хвост из игравших им пальцев. – С Веиндором спорить бессмысленно и сражаться с ним невозможно.
Я еле отговорила своего отца Селорна от атаки на Серебряные скалы. Это было бы приговором нам всем.
– Они что, прилетели бы и спалили Великий лес?
– Огнём? – усмехнулась девушка, хотя в голосе её не было ни капли веселья. – Нет, Анар. Веиндор есть Смерть, он решает, кому умереть и кем возродиться, он может убить тебя, не прибегая к оружию. Ему было бы достаточно пролететь на своих призрачных крыльях сквозь лес, сквозь деревья, сквозь птиц, зверей и эалов. Забирая души последних. А лес… лес и его неразумные обитатели ничего бы не заметили. Веиндор не карает невинных, – зло улыбнулась Алу – сейчас она как никогда походила на Селорна, – дело в том, что раньше он не брался быть судьёй в мирских делах, не лез в политику…
– Этого не может быть! – прошептал, почти прошипел Анар, невольно опустив уши. – То есть, если в Энхиарге существует раса, наделённая такой силой, то она должна уже многие тысячелетия диктовать свои правила всем остальным обитателям нашего мира. Или, быть может, так уже и происходит?
– Нет, конечно, нет… – нервно рассмеялась Аниаллу, – у драконов нет иных целей, кроме служения своему владыке. А его самого не интересуют ни власть, ни богатство. Они не способны на подлость, вся их жизнь – это служение добру, хотя и в непонятной большинству существ форме. Ни амбиций, ни страхов, ни привязанностей… в общем – никакой личной жизни.
– Я чего-то не понимаю. Веиндор – бог смерти, так? – переспросил недоумевающий алай. Что-то не увязывался в его сознании образ милосердного бога с его… родом занятий.
– Не совсем так, он наэй Перехода, перерождения, – поправила Аниаллу, но Анар не дал ей договорить.
– Не важно. И эти драконы служат ему, верно? – продолжал он настойчиво допытываться, желая немедленно докопаться до истины.
– Абсолютно, – соглашаясь, кивнула девушка. – Они, можно сказать, состоят из этого служения. Приносят волю Веиндора в миры. К несчастью, вот и мы попали к нему в немилость, хотя мне так и не понятно за что? Не может же он (Анара поразило то почтение, граничащее с восхищением, которое прозвучало в голосе алайки) быть столь слеп…
– Прекрасно, – ехидно улыбнулся Анар, – и после всего этого, ты называешь их доброй и мудрой расой?
– Да, – простодушно пожала плечами алайка, чем ещё больше взбудоражила любопытство своего собеседника. – И не я одна – их боятся и ненавидят только темные… хм …я имею в виду необразованные или совсем уж тупые существа, которые не могут постичь цели Веиндора. В Энхиарге его называют Милосердным и почитают едва ли не больше, чем Аласаис и Тиалианну. Он тратит всю доступную ему мощь на то, чтобы ликвидировать огромное количество несправедливостей, которые связаны с болезнями, старением или, наоборот, вечной жизнью. Он такой же Страж Пути, как и Тиалианна – то, что ей не удаётся исправить в судьбе существа при его жизни, Веиндор способен исправить после его смерти, даровав новое рождение… в подходящих, достойных его условиях, – Аниаллу обхватила колени руками и положила на них подбородок. Удобно откинувшись на колонну, она пристально наблюдала за реакцией Анара. А он смотрел перед собой невидящим взглядом, видимо, осмысливая услышанное.
– А как они выглядят? Ты называешь их то призрачными, то серебряными драконами? Ты сама-то видела их? – спросил он через некоторое время.
– Не видела. И никто этого не знает наверняка. Людям из Элидана, любимой расе Веиндора, они представали в сверкающей серебром чешуе. Но когда Веиндор наслал мор на Лактд в Рапе, он явился как жуткий призрак, серый… чёрный… грозный… страшный в общем, – Аниаллу махнула перед собой рукой, словно отгоняя дурное виденье. – Про Веиндора и его драконов ходят тысячи слухов, легенд и поверий, но я не думаю, что у нас есть хоть клочок от шкуры правды.